Светики

Предисловие

Друг мой! Если ты никогда раньше не слышал о светиках, если название этой книги привело тебя в недоумение, значит она - не для тебя. Лучше верни её по-хорошему туда, откуда спёр. И ни в коем случае не читай, а то крыша поехать может. А предназначена эта книга для тех, у кого крыша и так поехала, то есть для начинающих светиков, чтобы знали славную историю и предысторию своего племени.

История эта уже давно гуляет от Владивостока до Любляны, передается из уст в уши в виде множества телег одна чуднее другой. Недавно ко мне забрела одна герла, так она на полном серьезе считала, что я - потомок Арвен и Арагорна по прямой линии. И просила показать знаменитый меч Изильдура, который якобы передается в нашем роду из поколения в поколение. Мне пришлось ответить, что никакой меч в течении трех последних поколений в нашем роду не передавался, разве что у моего прадеда была сабля с орденом Красного Знамени на эфесе, но она хранится в краеведческом музее в Полтаве.

До сих пор мне нравилось, что все обрастает легендами, но это, IMHO, был перебор, и я решил, что надо записать события, как я их помню, и пусть эту книгу читают "пионеры". Тем более, что в реале все было тоже по-своему круто, и жаль будет, если забудется.

1. Коммунары

Я родился в Днепропетровске, это, если кто не знает, третий по величине город Украины. В Гражданскую наш город, называвшийся тогда Екатеринославом, был на некоторое время занят махновцами. Мой прадед, командир эскадрона Красной армии, сначала громил белых плечом к плечу с ними и даже был чуть ли не другом легендарного батьки, и он же, чуть позднее, участвовал в облаве на бышего союзника, за что и получил свою саблю.

Обретение Украиной "незалежности" совпало для меня с обретением диплома. Как раз в 1991 году я кончил Днепропетровский политехнический институт и начал работать инженером на том самом заводе, где директорствовал будущий президент Украины Кучма. И если бы СССР существовал по-прежнему, то так бы я, вероятно, и проработал там всю жизнь, внося посильный вклад в укрепление советского ракетно-ядерного щита, дослужившись к 60 годам до заведующего отделом и получив несколько авторских свидетельств за какую-нибудь новую конструкцию топливного насоса.

Как и многие другие технари, я быстро переквалифицировался в компьютерщика и после нескольких лет мытарств в качестве сисадмина на разорявшихся одна за другой фирмах приехал, что называется, "искать счастья" в Москву.

События, приведшие меня в стан светиков, начались примерно год назад во время корпоративной вечеринки на моей второй московской работе. Это была турфирма, название которй я не стану упоминать, чтобы не делать ей бесплтаную рекламу. Как водится в таких случаях, начальство арендовало ресторан не слишком близко к центру, в районе Щукинской, и даже пригласило музыкантов - троих парней в коже и заклепках и девушку. Девушка мне понравилась, и я смотрел главным образом на нее, тем более, что рожи коллег за год работы успели надоесть мне так, как будто я знал их с младенчества. Девушка была бледно-рыжей, с еле заметными веснушками. Одеждой она выбивалась из стиля, словно была из другой компании. Мне запомнилась блузка из какой-то яркой ткани, разрисованной фантастическими цветами. Клинья той же ткани были вшиты в джинсы, чтобы сделать их расклешенными. Пела на тарабарском языке. Это можно было бы назвать вокализом, если бы среди гласных не пробивались согласные и если бы качество исполнения было чуть получше.

Ресторан представлял собой бывшее советское кафе, почти не подвергшееся переделкам. Бетонные стены, пол из мраморной крошки, аляповатые витражи на окнах. Эстрада была низкой, чуть выше обычной лестничной ступеньки.

Внезапно наш Стас, зам директора по рекламе, он же сын хозяина фирмы, уже основательно набравшийся, поднялся из-за столика и побрел к музыкантам. Сначала я подумал, что он хочет заказать какую-то песню, и даже не понял, что означает начавшаяся на краю сцены возня, но усиленный микрофоном женский визг быстро рассеял мои сомнения. Стас пытался лапать солистку. То ли он думал, что это входит в ее обязанности, то ли так нажрался, что уже вообще ни о чем не думал.

Я, впрочем, тоже был уже слегка под хмельком, да к тому же девушка мне нравилась, да к тому же Стас неслабо достал меня по работе, да к тому же каждому мужчине лестно сыграть роль бесстрашного рыцаря, особенно если на самом деле риска никакого. А Стас был уже в таком состоянии, что вряд ли мог оказать сопротивление. В общем, я резко оторвал его от девушки и с размаху ударил в кулаком в зубы. Бил, впрочем, не так чтобы уж очень сильно, вероятнее всего у него даже губы не распухнут.

Как я и ожидал, нас тут же растащили. Стас стоял, вихляясь, напротив меня и зачем-то достал из кармана мобильник. Два раза он его уронил, но услужливые руки коллег снова и снова поднимали телефон с пола. Наконец Стас справился с кнопками и, уставив на меня мутный взгляд, заговорил. И хотя в разговоре со мной язык его заплетался не меньше ног, в трубку он говорил вполне связно:

- Ты, наверное, думаешь, что тебя только уволят? Ты забыл, у кого ты снимаешь квартиру? Алло! Тетя? Да, это я! Как ваше здоровье? Я хочу предупредить вас об одной вещи... Этот жилец... Да, тот самый... Которого я к вам направил... Оказывается, у него не в порядке документы. Да, нет гражданства и все такое... Ну, тетя, я тоже иногда ошибаюсь... И вам ничего не грозит, если вы его поскорее выставите... О чем речь... Извините, извините, тысяча извинений, кругом виноват... Но вы меня понялли? Его надо выставить! Да... Спасибо... Обязательно передам. Извините за беспокойство. До свидания. Вот так! - последние слова были адресованы уже мне. Стас захлопнул мобильник и смотрел на меня с нагло-идиотской улыбкой школьного хулигана, дразнящего первоклашку отобранным ранцем.

Как только меня перестали держать, я, не говоря ни слова, вышел прочь. Свежий ночной воздух отчасти меня успокоил. Здесь, на окраине, еще не все деревья свели под ларьки и автостоянки, поэтому я шел в настоящем тоннеле из ветвей, освещенном синеватым светом уличных фонарей. На голоса за спиной я старался не обращать внимания. Но когда чья-то рука мякго легла мне на плечо, это уже нельзя было игнорировать. Все еще злой, я обернулся и увидел ту самую девушку, которую защищал.

- Ты молодец! - сказала она.

Я не знал, что ответить.

- Тебе ведь теперь жить негде?

- Да вроде того...

- Ты можешь жить пока у нас.

- У вас?

- В нашей коммуне.

- А у нас еще и коммуны есть?

- Есть, немного... - в ответ на мою улыбку, с лица девушки соскользнуло напряжение, и она тоже улыбнулась.

- Меня зовут Солли.

- Это настоящее имя или прозвище?

- Это мое НАСТОЯЩЕЕ имя. А не то, которое в паспорте. Идем, чего стоишь? - мы двинулись, она шла быстро. Впервые в жизни мне пришлось ускорить шаг, чтобы не отстать от женщины.

- А куда мы идем?

- На метро, конечно. А потом на электричку. Нам повезло, что все это случилось часов в 11. Еще успеем на одну из последних.

Оказалось, что Солли действительно попала в эту группу случайно - заменяла заболевшую подругу. Теперь ребята продолжали без нее, и все согласились, что это к лучшему. Ведь Стас все еще сидел в зале, и неизвестно, что могло прийти ему в голову. Мы вышли километрах в 30 от Москвы и потом долго брели по темным улицам.

В 2 часа ночи в одном из домиков еще теплилась жизнь. Сквозь пьяный голос, орущий песню о том, что "хватит жить по законам алфавита, пора становиться ваххабитом", еле слышалось треньканье гитары.

- Это и есть наше "Пуэбло".

- Почему "Пуэбло"? Пуэбло - это ведь поселок, а не дом?

- Да так, прижилось... Заходи... Гор, сколько можно повторять, чтобы ты не орал на улице? Хочешь, чтобы нас разогнали? Гор, это Алекс. Он будет жить с нами.

Высокий худой парень с небольшой бородкой вскочил и изобразил что-то вроде "на караул", приставив гитару к ноге, а потом вновь подхватив на руки.

- А это - Матата, - при этих словах из тени возникла круглолицая темноволосая девушка лет 14 в мешковатых залатанных джинсах и футболке с портретом Че Гевары. Она застенчиво посмотрела на меня и уставилась на косолапо сведенные носки своих ботинок.

- Кто там еще?! - простонал показавшийся в дверях сонный парень в длинных трусах в черно-зеленую полоску.

- Это - Клей, - представила его Солли.

- Вы нюхаете клей? - спросил я невинно-глупым тоном. Тот, кого назвали Клеем, в ответ на это состроил злую гримасу, а Солли с легким смешком ответила:

- Нет, он клеит девушек!

- На самом деле официальная версия такая, что он весь был измазан клеем, когда клеил листовки. Но каждый может понимать как хочет, - объяснил Гор, - Вот чай есть, и хлеб где-то тут был, пиво кончилось, - добавил он без всякого перехода.

Я присел на какие-то доски и отхлебнул из пластмассовой кружки холодную бурду, похожую на чай только цветом. Мне необходимо было собраться с мыслями. Прямо передо мной стояла огромная ржавая бочка, на которой кто-то нацарапал: "Да здравствует Ленин!" Потом кто-то зачеркнул "и" и надписал сверху "но", чтобы получилось "Леннон". Потом еще кто-то, а может - первый, зачеркнул "но" и жирно обвел "и". Мне почему-то подумалось, как это глупо, ведь на самом деле, оба они "здравствовать" уже никак не могут.

Итак, я одним махом потерял работу и квартиру, да еще связался с подозрительными политическими экстремистами, которых не сегодня - завтра, может быть, арестуют за хранение наркотиков или по подозрению в причастности к терактам. То есть, я видел, что на самом деле это относительно безобидные чудаки, но именно таких чаще всего и гребут. И все это - ради одной девушки, которая, хоть и одобряет мой рыцарский поступок, но не более. "Если ты подался в рыцари, то окажешься в милиции!"

В свете висящего на доме фонаря кружилась мошкара. Где-то я слышал, что бесплатный Интернет есть в ГПНТБ. "Надо будет завтра же сходить туда и дать объявления о поиске работы," - думал я. Вместе с тем, я был странно спокоен, гораздо спокойнее, чем когда потерял работу в предыдущий раз. Хотя в тот раз у меня и рекомендация имелась, и коньюктура на рынке труда была получше.

Клей тоже налил себе чаю, отпил и поплелся к сортиру.

- А ты кто, вообще? - задал мне Гор мощный вопрос.

- Программист, - ответил я, почти не растерявшись.

- Про-грам-мист, - повторил он, словно пробуя слово на вкус, - это хорошо.

Солли уже скрылась в доме.

- Я - из той фирмы, где Солли сегодня выступала. Произошел небольшой скандал, и в результате меня уволили, - я решил не хвалиться, что заступался за Солли. Гор покивал головой с таким видом, будто понял все и даже гораздо больше.

- Наемный труд - это очень хреновая вещь. Мы как раз и работаем над тем, чтобы освободить человека от него.

Сказано это было с таким видом, словно речь идет о довольно сложном, но все-таки рутинном ремонте автомобиля. Я не стал выражать сомнений в разрешимости задачи. Солли вернулась, и мы сидели вчетвером, я - добропорядочный служащий в костюме и галстуке, неведомым ветром занесенный в это дикое место, Солли, которая могла сойти за студентку или аспирантку, каковой она, кстати, и была, Гор, в своем дырявом свитере похожий на гастарбайтера, и Матата - глупая непослушная девченка-школьница. Ни с того, ни с сего я начал рассказывать длинный анекдот про программистов в поезде, кое-как довел его до конца, потом еще раз оглядел всю четверку вместе с подошедшим к тому времени Клеем:

- А все-таки здорово, что мы здесь...

- Сегодня собрались? - вопросительно продолжил Гор.

- Угу.

- Изгиб гитары желтой ты обнимешь нежно, - начала Солли.

- Струна осколком эха пронзит тугую высь, - неуверенно присоединилась Матата.

Конец куплета и припев потонули в смехе.

- Ладно, пора спать, а то завтра на стройку, - поднялся со своего места Гор, - Мальчики у нас спят в этой комнате, а девочки - в той...

В "мальчишеской" комнате оказались два стоящих на кирпичиках матраса и здоровенные двухэтажные нары. Верхний этаж, вроде бы, не был занят, и я вскарабкался туда, прихватив подушку от софы и одеяло. Стены были разрисованы пустынным пейзажем с всадниками в сомбреро и кактусами, я долго разглядывал его в полумраке. Потом мне пришло в голову считать кактусы, и где-то на третьей тысяче я заснул.

2. Мыслители.

Проснулся я от жуткого мява и визга. Гора и Солли не было, Матата стояла в дверях, прикрыв зачем-то рот руками, а Клей гонялся по комнате за выводком из пяти котят.

- Матата приманила, - сказал он, поймав, наконец, одного, - Давай подбросим твоей квартирной хозяйке?

Не знаю, откуда он был в курсе моих проблем. Может быть Солли рассказала, а может быть - я сам вечером, только забыл. Идея с котятами показалась мне странной, но я не нашел что возразить.

- Только тогда надо все вещи забрать за один раз.

- Сд-делаем, - ответил Клей, ухватив за задние ноги второго котенка, - Поедем все втроем и возьмем Героя с машиной.

- Героя?

- Это старик тут один. Мировой дед. Мы его Героем называем.

Насколько я понимаю в орденских планках, дед был кавалером трех орденов Славы, что действительно приравнивается к Герою Советского Союза. Машину он получил давно, сейчас российским ветеранам украинские "Таврии", вроде, не выдают. А может и выдают, может Россия получает их в качестве платы за нефть и газ... Как бы то ни было, у него была "Таврия" с ручным управлением и выглядела она как новенькая, вот только багажник на крыше был старым, с облупленной краской. То-ли ради деда, то-ли как обычно Клей напялил футболку с огромными серпом и молотом.

- Ну что, дед, поехали в поход на буржуев?

- Кой там поход! За покупками что-ль?

- Не за покупками - вещи, вот Алексея, вывезем.

- Лексей, значит... Был у нас во взводе один Лексей... На Висле погиб...

Я нерешительно пожал руку, на секунду оторвавшуюся от рукоятки костыля.

После долгой совместной возни мы усадили старика на водительское место и разместились сами. Я оказался на переднем сиденье и еле слышал какую-то длинную телегу про каких-то "триклозойдов", которую Клей толкал Матате. Матата застеничиво хихикала, словно в телеге было что-то неприличное, хотя на самом деле - нет.

- Пустой вы народ, - начал дед, вырулив на шоссе, и звучало это как продолжение какого-то давнего разговора, - Шебутите только. А кто контру бить будет?

- Ничего, вот и Алексей теперь с нами! - отозвался Клей, - А как взвод наберем, так и начнем!

- Ну-ну...

Приехав на место, я открыл дверь своим ключём, который у меня пока никто не отбирал. Кто-то из наших зацепил ногой половик и я задержался, чтобы поправить. Матата и Клей прошли вперед. В следующую секунду из глубины квартиры раздался дикий вопль. Голос был Веры Васильевны, моей квартирной хозяйки, теперь, впрочем, уже бывшей. Я рванулся вперед и еще успел увидеть, как котята выпрыгивают во все стороны из корзины, которую держала Матата. Вера Васильевна продолжала кричать. Должно быть, она думала, что котята - это какие-то сухопутные пираньи, которые сейчас разорвут её в клочья по сигналу маленькой террористки.

Слегка успокоившись, Вера Васильевна принялась звонить в милицию. Это было плохо, но не хватать же ее за руки, не обрезать же провод? К счастью, история про "кошек с отравлеными когтями" вполне могла сойти за бред, и можно было надеяться, что выедут не сразу. И мы действительно успели погрузить компьютер и большую часть вещей, когда милицейский "бобик" притормозил рядом с нашей "Таврией". Документы были в порядке у всех, кроме меня. Мне велено было занять место в арестантском отделении машины. Заплеванный пол и исписанные стены не внушали оптимизма, но Клей и Матата подбодрили меня, затянув снаружи "Вихри враждебные веют над нами". Затем к ним присоединился дед, а потом и две из трех старушек, дремавших на скамейке перед подъездом. Старший из ментов переговаривался с начальством по рации, младший - гонялся вокруг машины за Клеем и Мататой.

Затем до них дошло, что хозяйка не имела лицензии на сдачу квартиры в аренду. Вера Васильевна на это принялась стращать всех своими связями. Скандальчик с хозяйкой разгорался под аккомпанемент продолжавшихся "Вихрей враждебных", и все это все больше смахивало на шизу.

Наконец, старший обреченно махнул рукой и велел меня выпустить. Таким образом, я отделался только тем, что мне не вернули квартирную плату за три месяца, которые я заплатил, но не прожил. Плохо, но фиг с ним. Котят Матата раздала "на память" сбежавшейся поглазеть ребятне. В библиотеку заезжать не стали, решив, что на сегодня приключений достаточно. В "Пуэбло" мы вернулись как триумфаторы.

- Да, гм... - промычал Гор в ответ на наш сбивчивый рассказ, - А я, вот, огород покопал немного.

Было уже часов 8 вечера, и он успел вернуться со своей халтуры.

- За успешную эвакуацию вещей и за трудовые победы! - воскликнул Клей, выставляя купленную по дороге полуторалитровую бутылку пива.

- Матате не наливать! - это опять Гор.

- Да я и сама не буду, - девчёнка обиженно поджала губы.

Гор разжег костерок, "для колорита", как он выразился, и мы расселись вокруг него в особом уголке двора. Звезды постепенно проявлялись на темнеющем небе. Гор наигрывал что-то лирическое.

Внезапно из сумерек возникла фигура в грязноватом клетчатом пиджаке, надетом прямо поверх сверкающей золотым и серебряным шитьем майки с надписью "гольф-клуб". Ниже пиджака и майки виднелись мятые брюки и обрезанные резиновые сапоги, а выше - красное морщинистое лицо и полотняная кепка.

- Угощайтесь, Платон Сергеевич, - прервал музыку Гор.

- Павел Сергеевич, с вашего разрешения. Благодарствуйте, не буду. Я по делу к вам.

- Мы вас слушаем, - и Гор изобразил на лице простодушное внимание.

- Огород-то... Не надумали?

- Не надумали, Павел Станиславович!

- Павел Сергеевич, с вашего разрешения. Ну не надумали, так не надумали, - и клетчатая спина медленно удалилась.

- Что ему нужно? - спросил я.

- А... Сосед наш. Хочет, чтобы мы сдали ему в аренду часть двора. Мы мол, все равно не обрабатываем...

- Так сдайте.

- Хрен ему! Чтобы у нас было такое же позорище, как у Хранителей?

- А кто такие Хранители?

На этот раз вместо Гора ответила Матата:

- Хранители радуги - это такие зеленые в Касимове. Ну, типа, город такой Касимов, где-то под Рязанью, кажется. У них там тоже коммуна была, и они в конце концов сдали свой огород соседям. Вообще они хорошие ребята, но по этому поводу над ними все смеялись.

- Рассуждая философски, - вмешался Клей, - если мы все равно не можем с этого огорода прокормиться, то нафиг?

- Чтобы хоть не выглядеть ни к чему не пригодными бездельниками. Какой пример мы подаем народу, если даже с огородом не можем управиться?

- Меня никто бездельницей не считает, - вдруг вмешалась Солли, - Все нормальные люди знают, что я половине детей в поселке помогаю учиться. И на компьютере, и так.

- Это все хорошо, но производительный труд тоже нужен!

- Почему?

- Потому что мы должны быть примером!

- Во всем?!

- Нет, не во всем... Но в чем-то таком, что для годилось бы для каждого. Учителями и репетиторами все быть не могут, поэтому они посмотрят на нас и скажут: "Ребята они, конечно, хорошие, но это не для нас. А вот если мы и хозяевами будем..."

- А зачем нам нужно, чтобы все брали с нас пример? - это уже Клей, - Пусть будут только молодые и самые продвинутые.

- Если все будут такие продвинутые, как ты...

- А что я?!

Воспользовавшись паузой, я начал:

- Вообще-то, можно понять почему творческому человеку сельскохозяйственный труд не нравится. Сельское хозяйство - самая отсталая технология...

- Если учесть, что эта технология нас кормит... - прервал меня Гор.

- Я не сказал, что неважная, я сказал, что отсталая. Много ручного и неквалифицированного труда.

- Ну и что с этим делать?

- Ну наверное, можно просто не заниматься.

- Вообще-то мы, анархисты, - глядя в небо и словно силясь прочесть там божественные заповеди анархизма, ответил Гор, - придаем особое значение производству продуктов питания, потому что это дает независимость от системы.

- И вы надеетесь убедить всех ради этой независимости взяться за лопаты?

Гор тяжело вздохнул. По небу над нами, сияя всеми габаритными огнями, летел самолет.

- Вообще-то не очень... Не очень надеемся... Но что еще делать?

- Ну, наверное... - я проводил самолет взглядом, - Наверное надо изменить сами сельскохозяйственные технологии. Чтобы они стали действительно общедоступны и... и... индивидуальны, что-ли... То есть, чтобы крупные хозяйства потеряли преимущества над мелкими... Хотя, в сущности, какую чушь я несу!

- Нет, погоди! Ты считаешь, что анархизм победит только в будущем, когда материальную независимость даст нам наука? Ты считаешь, что надо ждать?

- Ждать? Почему ждать? Я, вообще-то, - технарь. В таких случаях мне хочется не ждать, а придумывать. Во времена моего детства была очень популярна идея пищи из хлореллы.

- Из чего?

- Хлореллы. Это такая водоросль. Микроскопическая. Ставим на крыше батарею из трубок, через которую прокачивается вода с этой водорослью. А высушивание и приготовление из нее любой пищи легко автоматизировать. Я так и не знаю, почему это не пошло. Может быть потому, что установка слишком дорогая. А может даже из-за сельскохозяйственного лобби.

- Да лобби, это конечно... Значит если кто-то приобретет такой ящик...

- Ящик?

- Ну, батарею с трубками...

- То ему больше не нужно ходить в продуктовый магазин.

- Класс! А какие там были проблемы?

- Да говорю ж я - не знаю!

- У меня была одна герла знакомая - как раз микробиолог, - неожиданно подал голос Клей.

- Ну и что?

- Да ничего... - Клей удалился в сумерки.

Через минуту засветилось одно из окон дома, а изнутри донесся грохот отодвигаемой мебели и переворачиваемых ящиков. Мы не знали, что Клей там делал. Возможно искал телефон той девушки.

3. Спасители человечества.

На следующий день я потащился в Москву искать работу. Клей зачем-то увязался за мной.

- Я все обдумал! - воскликнул Клей, плюхнувшись на сиденье электрички, - Эта твоя идея гениальна!

- Какая еще идея?

- Ну, кормить всех водорослями!

- Да это вообще не идея, и не моя...

- Не важно. Слушай, я все обдумал! Первым делом к нам примкнут все молодые ребята, чтобы откосить от армии. Обзаведутся твоими стеклянными трубками и попрячутся где-нибудь в тайге. Потом к ним девушки переберутся. Потом всякие художники-музыканты, словом творческие люди... Через год в городах вообще никого не останется, налоги собирать будет не с кого, ментам п...ть будет некого и все рухнет! - Клей возбужденно взмахнул руками, но этот жест напоминал не взрыв, а скорее захват, словно он обнимал что-то огромное.

- Ты хочешь, чтобы все рухнуло? - осведомился я флегматичным тоном.

- Так ведь мирно, без всякой войны! Make love not war!

- Я не понял, ты кто - коммунист, анархист или пацифист?

- Все вместе. И это неважно. Ты лучше скажи - как?

- Остались сущие пустяки - изобрести машину времени.

- Что? При чем здесь...

- Это такой рассказ есть у Лема. К профессору Тарантоге приходит посетитель и говорит, что он нашел средство спасти человечество от угрозы ядерной войны: отправляемся в прошлое и расстраиваем брак родителей Эйнштейна. "А машину времени вы тоже изобрели?" - спрашивает Тарантога. "Нет, я предлагаю вам сотрудничество. Вы изообретаете машину времени, а я - как ее применить."

- Так за этим мы и едем к Свете!

- К Свете?

- Ну та девушка, что учится на микробиолога, я нашел ее телефон...

- Феминистки будут в восторге.

- А при чем здесь...

- Ну ты - мужчина, но самую трудную часть проблемы не сам решаешь, а хочешь взвалить на женщину.

Клей умолк, а я развивал наступление:

- И вообще все у тебя через задницу. Речь зашла о спасении от голода, но ты подумал не о голодающих Африки, а о сачках, от армии уклоняющихся. И чтобы решить проблему идешь не в библиотеку, не в лабораторию, а к девушке клеиться. И вообще, это ты едешь к Свете, а я еду искать работу, - победно закончил я.

Клей молчал, хотя у него была возможность вернуть часть утраченных позиций, - надо было только спросить, служил ли в армии я сам.

Если кто забыл, то направлялся я в ГПНТБ - это научно-техническая библиотека на Кузнецком мосту, где помимо всего прочего есть и бесплатный Интернет. Клея, должно быть, устыдили мои слова, потому что он вдруг выразил желание тоже туда записаться. Когда-то это было бы проблемой, потому что для пропуска требуется фотография, но теперь есть моментальное фото.

Наверху Клей, конечно же, все время мешал мне, требуя, чтобы я помог найти литературу о хлорелле, но все же я успел дать объявления во все основные базы, когда Клей вдруг схватил меня за руку, сказав, что Света нас ждет. При этом он наплел, что у Светы есть подруга, которая мечтает со мной познакомиться и что кто-то из них, не то Света, не то подруга, работает в фирме, которой требуется сисадмин. И хотя было совершенно очевидно, что все это только что придумано, говорил Клей настолько уверенно, что я почти начинал верить. Впрочем, в библиотеке мне делать было больше нечего, поэтому я не стал упираться.

Вскоре мы заняли наблюдательный пункт на скамейке напротив института, где работала Света. Это еще раз убедило меня, что никакой встречи никто никому не назначал, а просто Клей хочет отловить свою знакомую в конце рабочего дня.

Мы купили пиво и чипсы, но так получилось, что потягивал пиво в основном Клей, а хрустел чипсами в основном я. Одновременно я пытался как-то уложить в своей голове обрывки сведений из Интернета и разъяснял их Клею:

- Да, мы можем внедрить любой ген в заданный организм. И этот организм будет синтезировать нужный нам белок. Но мы не можем добиться, чтобы нужные вещества синтезировались в нужной пропорции, и чтобы среди них не оказалось аллергенов...

Клей косился на проходную, время от времени бросал на меня восторженные взгляды и показывал кулак с отставленным больши пальцем, мол, все во как здорово! Кажется, он уже немного осоловел от пива, возможно успел заправиться где-то раньше, когда я был один в библиотеке. А сейчас он просто ловил кайф от произносимых мной умных слов и полагал, что если я умею их произносить, то успех обеспечен. Впрочем, успех чего?

Вдруг Клей вторично за этот день рванул меня за запястье. Из проходной выходили две девушки в шортах.

- Привет, Светик, а это Алекс!

- Привет, это Настя, - сама Света была брюнеткой или очень темной шатенкой, а Настя - пепельной блондинкой.

- У нас с Алексом гениальный план!

Я принялся шумно и косноязычно протестовать, девушки смеялись, Клей пошел за мороженым, в общем, все шло неплохо.

Тем временем на пороге проходной появился взъерошенный тип в белом халате и очках:

- Настя, Светка, вот вы где прохлаждаетесь! А у вас тем временем культура скисает!

Настя и Света моментально упорхнули.

Через пять минут вернулся Клей с четырьмя порциями мороженого в охапке. Наверное, он еще немного зарядился по дороге. Узнав, что девушек нет, он пошел прорываться в проходную. Издалека до меня доносились отзвуки скандала. Затем разъяренный Клей снова появился снаружи. Он двигался расхлябанной походкой. То есть, не то, чтобы шатаясь, но и не совсем твердо. Пройдя вдоль забора и зачем-то тщательно его изучая, он углубился в щель между участками. Из каких-то высших соображений здесь был не общий забор, разделяющий две территории, а два параллельных забора, между которыми была забитая мусором щель шириной примерно в пол-метра. Сначала я подумал, что Клей собирается облегчиться, а что же еще я должен был подумать? Но время шло и мороженое таяло. Я доел свою порцию и принялся уничтожать чужие, чтобы не пропали.

Посредине третьей из щели выскочил Клей, а за ним гнались ни больше, ни меньше, как три охранника в камуфляжной форме, бронежилетах и с оружием. Я все еще думал, что меня это не касается, когда один из охранников подскочил ко мне с криком: "Этот был с ним!" У меня хватило реакции вскочить и броситься прочь.

Нельзя сказать, что меня подгонял страх. Все происходящее было слишком необычно, чтобы по-настоящему бояться. Да и не думал я, что мне что-то всерьёз угрожает. Но неприятности могли быть, и лучше было их избежать. Поэтому я мчался дворами, перескакивая через детские песочницы. Я даже успел подумать о том, чтобы не зацепить песочную крепость, и пожалеть, что ее может растоптать погоня. Через несколько секунд я заметил, что нас уже не двое, а чуть ли не толпа. Какие-то пацаны бежали рядом. Сначала я решил, что это - добровольные помощники правосудия, но нас они не ловили, а напротив - явно спасались сами. Я не оглядывался и понял, что мы оторвались, только вскочив в отходящий троллейбус.

Нашим новым спутникам было лет по 13 - 14, двое ребят и одна девушка. Оказалось, что они поставили охранникам подножки, что тех и задержало, видимо, мощно приложились. Я мельком подумал, как это хорошо, что нашим новым друзьям не пришло в голову отобрать оружие - хороши бы мы были в троллейбусе с автоматом и пистолетами!

Мы попетляли некоторое время, пересаживаясь с одного транспорта на другой, и направились в Пуэбло. Гор был, как обычно, невозмутим. Пренебрегая правилом насчет комнаты для мальчиков и комнаты для девочек двое новоселов коммуны улеглись в обнимку, правда, не раздеваясь. "Интересно, - подумал я, - они первый раз так лежат или развлекаются уже давно?" Заснул я на удивление скоро.

4. День четвертый. Подпольщики.

Во сне я пытался вывести универсальную съедобную водоросль, но вместо этого насотворял целый Эдем всяких фантастических существ. Потом я создал новую Еву с лицом Солли, но она никак не хотела оживать. И только когда я прикорнул на траве, она подошла ко мне и принялась трясти за плечо. Я проснулся. Это была не Солли. Это была Света.

- Хорошо, что я хоть тебя добудилась! Здесь все спят как убитые!

- Я очень рад тебя видеть! - я часто так говорю. Звучит шаблонно, но на самом деле - чистая правда. Я действительно почти всегда рад видеть хорошего человека.

- Светские разговоры потом. Вас ищут. Вас ищут и обязательно найдут. Я им ничего не сказала про Пуэбло, но они перелопатят все связи и узнают...

Тем временем сонное царство пробуждалось.

Теперь я мог, не торопясь, посмотреть на незнакомых ребят, так рисковавших ради нас. Один парень очень напоминал какого-нибудь молодогвардейца или пионера-героя - строго сведенные брови, жесткая складка губ, и вообще все лицо словно вырезано из твердого дерева. Я уже знал, что его прозвище Юстас. Не миновать мне теперь шуточек насчет Юстаса и Алекса. Девушку Юстаса - симпатичную блондинку соломенного цвета называли Дита. Наверное от Афро-дита. Ну что ж, похоже. Яркие губы, естественный румянец, серо-голубоватые глаза. Другой парень - полноватый, нескладный, и как только он не отстал в сумасшедшем бегстве от охранников? Прозвища он не имел и довольствовался обычным именем Коля. Кажется, он уже нашел общий язык с Мататой.

Как только все продрали глаза, Гор объявил конференцию открытой. На сей раз в целях секретности сборище проводилось не у костра, а в доме. В сочетании электрического освещения с пробивающимися через щели в ставнях яркими солнечными лучиками было нечто сюрреалистическое. Мы сидели не за столом, а на полу, на пенках и одеялах. Света уселась по-турецки. Вся в черном она отдаленно напоминала Тринити из "Матрицы". Разве что выражение лица было все-таки чуть менее суровым:

- Я все продумала еще дома. Правда, - тут Света улыбнулась с видом премьер-министра, сообщающего о неожиданном успехе на выборах, - я тогда еще не знала, что мне предстоит спасать не двоих, а пятерых. Но это не потребует никаких изменений моего плана.

Света расстелила перед собой топографическую карту.

- А может все обойдется? - в совершенно несвойственной ему робкой манере подал голос Клей.

- Не стройте иллюзий! - строго ответил Гор, - Проникновение на охраняемую территорию, где хранятся образцы бактерий и вирусов - раз!

- Но мы не все проникали!

- Неважно, заметут всех, особенно в свете этой истерики по поводу терроризма. Оказание сопротивления при задержании - два! АКМовцев за пустяковый синяк, поставленный менту, осудили на три года, а у ваших, небось, вся морда в кровь разбита... - при этих словах один из новых ребят довольно усмехнулся, - Света, продолжай!

Гор со Светой как-то удивительно быстро сработались, словно знали друг друга всю жизнь, хотя на самом деле перебросились только несколькими словами. Света взглянула на карту и впервые выглядела чуть-чуть растерянной.

- На самом деле... Тем, кто остается, лучше даже не знать куда мы едем. В общем... Это одна деревня, в которой я несколько раз отдыхала летом. Одна изба там принадлежала другу моего деда. Сейчас он умер, и деревня почти покинута. Вряд ли они раскопают связи так глубоко. И там нас никто не найдет.

- Я останусь обязательно, - сказал Гор, - Если здесь никого не будет, подозрение падет на всех и коммуну разорят.

- А можно я уеду? - спросила Матата, переглянувшись с Колей.

- Уезжай, так даже лучше, - ответил Гор.

- А я останусь, - откликнулась Солли, - Если Гор здесь будет один, это будет слишком подозрительно.

- Это опасно.

- Мы должны спасти коммуну.

- Да, но не забывай, что это опасно.

- Не забуду.

- Насчет остальных, - это снова Гор, - Может все-таки лучше в палатках? Вдруг эту деревню все-таки найдут?

- Я думала, но, боюсь, это - перебор, - ответила Света, - Кто-нибудь заболеет, придется идти к врачу - совсем раскроемся.

- Да, пожалуй.

- Тогда собираться, и чем скорее, тем лучше. Я буду с вами до конца недели и выходные... Господи, мне же голову оторвут за то, что я пропущу два дня практики! - на секунду она потеряла самообладание, - И все из-за одного урода!

4. Подпольщики

Дорога прошла весело и незаметно. Гор охотно отдал гитару, сказав, что скоро здесь могут все отобрать или опечатать. Ник (так мы теперь называли Колю) умел играть, и мы всю дорогу горланили песни. Исчерпав репертуар Ника, стали вспоминать песни, которые можно было петь без гитары. Песенку бременских музыкантов спели два раза, гимн Советского Союза - три. Я предложил спеть еще и "Интернационал".

Самой озабоченной выглядела Света. (Хотя по идее как раз ей, да еще Матате, беспокоиться следовало меньше всего.) Юстас был не то, чтобы озабочен, а немного мрачен.

Мы старались передвигаться так, чтобы пересаживаться с электрички на электричку подальше от крупных населенных пунктов.Поэтому мы не стали возвращаться в Москву, а решили объехать столицу по кольцевой железной дороге. На платформе кроме нас было только два грибника. Неподалеку, перед административным корпусом какой-то автобазы, высился ряд флагштоков и облупившийся ржавый серп и молот.

- Товагищи! - картавя, начал Клей, взобравшись на это украшение, - Пголетагская геволюция, о необходимости котогой так долго говогили большевики совегшилась!

Я принялся протестовать, что Ленин говорил не "пролетарская" и даже не "социалистическая", а "социальная", но меня никто не слушал. Тем временем показалась электричка.

После электрички пришлось ехать еще на автобусе, а последние 20 километров - пешком по колее, уже зарастающей мелкими деревцами. Плохо было, что рюкзаки были не у всех. Мне как самому старшему пришлось мучаться с обычной большой сумкой. Я пытался одеть ее как рюкзак на плечи, но это удобство было сомнительным, да и ручки грозили оборваться. Поэтому большую часть пути я протащил ее в руках, натирая ладони и зарабатывая боль в спине.

Полузаброшенная деревня с единственным обитаемым домом встретила нас пением петуха. Открыли дом, кое-как распаковали спальники, пенки и одеяла, разбросав при этом вещи из рюкзаков и сумок, и сразу же, без ужина, повалились, сраженные мертвецким сном.

Приветливые солнечные лучи заливали комнату. Или помещение в крестьянской избе надо называть не комнатой, а как-то иначе? Горницей? Со стены на меня, одни весело, другие - укоризненно смотрели бойцы великой войны в гимнастерках, пилотках и с гвардейскими значками. Света, на этот раз в белом, ярко выделялась в темном проеме двери и гремела ведрами:

- Кто пойдет за водой?

Вызвался я, не от избытка энтузиазма, а из нехитрого расчета: откажешься идти за водой - придется делать другую работу, возможно и менее приятную.

Престарелая пара, последние постоянные жители деревни, одобрительно провожала нас взглядами. Колодец давно развалился, воду следовало брать в роднике, в лесу. Не так уж далеко, но ждать, пока ведра наполнятся, пришлось долго.

По возвращении мы застали какое-то странное зрелище, напоминающее не то показ мод, не то возню непослушных дочек с мамиными вещами. Матата и Дита примеряли какую-то чужую, явно не по размеру одежду. Оказалось, что Клей подкинул нам очередной сюрприз - захватил рюкзак Солли вместо своего, и теперь они всей компанией разбирали его содержимое.

- Нехорошо копаться в чужих вещах! - только и сказала Света.

- Тетенька, можно я хоть книжечку почитаю?! - с видом юродивого заголосил Клей, прижимая к груди здоровенный том. Света махнула рукой.

Большая часть дня прошла в хлопотах по обустройству. Света сказала, что неподалеку есть озеро, но показать к нему дорогу отказалась, пока не сделаем всю работу. Это подействовало. Даже Клей принялся с энтузиазмом чинить крыльцо. На землю уже спустились сумерки, когда Света объявила, что можно отдыхать. Мы снова, как в Пуэбло, разожгли костерок и уселись вокруг, но разговор что-то не клеился. Может быть потому, что Клей в нем участия не принимал, а скорчился сидя на бревнышке все с той же книжищей в руках. Он так приблизился к огню, что Света, в своей неусыпной заботе обо всем, сказала ему отодвинуться, чтобы книгу не сжечь.

- А что ты вообще читаешь? - поинтересовалась Дита.

Клей, довольный, что его наконец спросили, продемонстрировал всем название - огромные черные буквы, ярко выедяющиеся на светло-сером переплете: "Культуры раннего железа северо-восточной Европы".

- И как, интересно? - спросил Николай провокационным тоном.

- Да! - не моргнув глазом ответствовал Клей.

Через плечо Клея заглянула Матата и прочитала нараспев:

- И кузнец тот Илмаринен,

Вековечный тот кователь,

Стал тогда ковать скорее,

Молотком стучать сильнее

И выковывает Сампо!

- Калевала, - узнал я.

- А что, - насмешливо предположила Света, - может Сампо - и есть ваша съедобная водоросль?

- Да нет, - резонно возразил я, - какая же это водоросль, если ее кузнец сковал?

- Ну и что? У него там разные вещи выходили из-под молота - и лодка с парусом, и даже корова. Он же не обычный кузнец.

- Чуваки, вы о чем? - вмешался Николай.

- Да так, старая история... - отмахнулся Клей.

- Сампо, - пояснила Матата, - это большая халява. Жратву, деньги, все что надо сама делает. А Дима у нас тоже большой любитель халявы...

Сначала я не понял, о ком она говорит, и только через пол-минуты до меня дошло, что Димой в миру зовут Клея.

5. Откровение.

К тому времени я уже начал ему, то есть Клею, завидовать. Бывают же такие люди, что всем вокруг доставляют неприятности, и иногда - очень крупные, а их все равно все любят. Вот они сейчас резвятся в озере, и все смеются его шуткам, только Света лежа на животе дописывает отчет о практике, а я просто сижу и развиваю свои убогие идеи. То-ли дело в том, что на самом деле все эти неприятности - не такие уж и неприятности, а приключения; то-ли в том, что умение быть "душой компании" - настолько важный дар, что ради него можно забыть даже такие вещи, то-ли и в том, и в другом сразу. Я еще не знал тогда, что завидовать не стоит, что очень скоро Клей получит по заслугам, или не по заслугам, а просто получит.

Я заглянул в бумагу, которую сочиняла Света. Откровенно подглядывать я не стал, но если очень приглядеться, можно было прочитать и с того места, где я сидел. Это было введение, в котором говорилось что-то о значении изучения возрастных изменений в организме. Подчеркивалось, что изучение старения организмов вообще поможет борьбе и с человеческим старением.

- А тебе не кажется, что человеческое старение неправильно вот так вот объединять со старением других орагнизмов?

Света вздрогнула и повернулась ко мне:

- А что разве человек не такое же животное, как другие?

- Человек - разумное животное. У нас есть речь, письменность, цивилизация...

- Все это не так долго существует, чтобы оказать влияние на генотип.

- Речь существует довольно давно.

- Ну и что?

- А то! Вот послушай, что я думаю: старики - носители информации. Более того, пока не было письменности, они были единственными носителями информации о прошлом. И наверное, это не случайно, что они так хорошо помнят все случившееся в молодости и не помнят случившегося недавно. Это так специально, понимаешь? Ведь случившееся недавно помнят и другие, а далёкое прошлое - только старики!

Света закусила карандаш зубами.

- Знаешь, есть такая восточная легенда о том, как один хан приказал перебить всех стариков в племени, считая их обузой. И только один джигит спас своего старого отца, спрятав его в сундуке. Потом они долго кочевали по степи, попадали во всякие передряги, и всегда старик помогал им выпутаться своими советами. Наконец джигит признался, что он не сам такой умный, что это все - отец. И тогда хан отменил свой указ и стал стариков очень уважать.

- Ладно, допустим я согласна, и что дальше?

- Итак, природе нужно, чтобы старики жили как можно дольше. Неважно, будут ли они сражаться. Неважно, будут ли они работать. Ведь раньше многие погибали, не дожив до старости, и стариков было так мало, что их участие ничего не решало. Лишь бы они могли помнить и говорит.

Света уже смотрела на меня жадно.

- А что мешает организму жить долго?

- Старение?

- Нет! Старение - это частность. Есть более фундаментальная проблема - рак. Ну в самом деле - что может организм сделать со "взбесившейся" клеткой, у которой все белки - как у здоровой, но каких-то не хватает? Ничего. Против рака у организма нет средства. Одно спасение - как можно сильнее замедлить все процессы, которые требуют деления клеток, чтобы уменьшить вероятность сбоя. Так что старость - это ни больше ни меньше, чем механизм приспособления организма для профилактики рака.

- Здорово! Тебе надо было стать биологом!

- Я слишком сентиментален. Мышек резать не могу.

- Да ну... Вообще-то, я и раньше читала, что старение - это механизм приспособления организма к чему-то, но в первый раз слышу - к чему именно. А как у других животных? Ты считаешь, что у них процесс старения радикально отличается от человеческого?

- Да, считаю. У них ведь нет речи.

- Хм... - Света задумалась и вздохнула, - Все это очень интересно, но все это вряд ли можно вставить в отчет...

Я отодвинулся от Светы, чтобы не мешать и посмотрел на пятерку остальных. Они были довольно далеко, слов было не разобрать. Клей обнимал за талию Диту, Дита хохотала, Юстас, по-видимому, не ревновал.

Присоединяться к ним не хотелось. Я натянул штаны и кросовки, рубашку одевать не стал, и долго бродил по окрестностям, а затем поплелся к дому. Покосился на прислоненную к стене лопату, подумал, не покопать ли огород по завету великого Гора, но раздумал и вошел внутрь.

На подоконнике лежала книга из рюкзака Солли, оставленная там Клеем. Большие книги часто называют фолиантами, хотя на самом деле книги формата in folio в наше время встречаются очень редко. Эта была не in folio, а всего лишь "ин кварто", то есть в два раза больше обычного. Помните, у Пушкина: "Когда блистательная дама мне свой ин кварто подает и злость, и дрожь меня берет!"

Строфа из Калевалы, которую вчера прочитала вслух Матата, стояла эпиграфом к одной из глав, а вообще это была серьезнейшая и скучнейшая для нормальных людей монография по археологии.

Но я люблю археологию. Если бы на свете не было техники и естественных наук, и пришлось выбирать из гуманитарных, я бы точно выбрал археологию. Или археология - не гуманитарная наука? Не важно.

Время бежало незаметно, к обеду меня не позвали, забыли, наверное, о моем существовании, совсем забыли о бедном Алексе, наступил вечер, а я тем временем просмотрел уже пол-книги. Конечно, я не читал все подряд, просто там каждая глава была посвящена отдельной культуре, вначале - общее описание, а дальше - отдельные городища, стоянки, захоронения, характерные предметы.

Вот так в середине монографии я и наткнулся на "культуру каменных жилищ".

"Культура каменных жилищ представлена всего пятью поселениями, причем два из них находятся не в северо-восточной Европе (одно - на Рюгене, и одно - в Болгарии, близ Михайловграда). В сязи с этим рядом исследователей ([259], [19], [68]) выдвигалась гипотеза о балканском или даже малоазиатском происхождении культуры. Не смотря на малое число археологических памятников, особенности материальной культуры выражены настолько ярко, что уже в работе [260] была высказана мысль о необходимости выделить эти поселения в отдельную культуру... ...Гланой особенность, резко выделяющей культуру каменных жилищ среди других культур северо-востока Европы, является то, что все дома в поселениях - исключительно каменные. (В Михайловградском поселении встречаются глинобитные.) Деревянные хозяйственные постройки и деревянные части в каменных жилищах встречаются. Все деревянные элементы конструкции, а также большая часть деревянной утвари пропитаны особой смолой, состав которой пока не исследован, видимо, для того, чтобы предохранить от гниения.

До сих пор неизвестно, что заставило отказаться от такого доступного в этой местности материала как дерево. Высказывалось [124] предположение о культовом запрете религиозного характера. Другие исследователи ([263],[68]) настаивали на военном значении обычая, но это опровергается тем, что кровля выполнялась из горючих материалов (соломы, теса, щепы)...

...Все известные поселения - двольно крупные, хорошо укрепленные городища от 50 до 100 дворов...

...Особо следует отметить исключительно высокий для своего времени уровень развития кузнечного дела... В каждом поселении имелось по нескольку кузен... Огромное количество железных и бронзовых изделий, железные элементы в конструкции домов (!)... Каждая кузня имела особую пристройку, в которой обнаружены останки до сих пор не реконструированных крупных керамических изделий (см приложение 17). Большинство авторов ([19], [260], [263]) склоняется к мысли, что горшки использовались для хранения древесного угля, хотя в работе [68] выдвигается гипотеза, что кузня служила одновременно складом продовольствия. Заслуживает внимания также изделие (18), которое встречается в каждой кузне, и которое большинство исследователей считает ручной мельницей для растирания зерна, но в работе [260] указывается, что ряд особенностей конструкции заставляет усомниться в таком определении его назначения.

...Предметы, связанные с земледелием и скотоводством, очень редки (хотя и встречаются). В связи с этим в работах [124], [259], [263] принимается гипотеза, что эти поселения играли роль центров торговли и ремесел, а проводвольствие и другую сельскохозяйственную продукцию закупали у соседних племен, но в работе выражалось [260] сомнение, что такая глубокая дифференциация была возможна в ту эпоху..."

Поистине, то был день откровений!

Значит, сельского хозяйства у них не было. Словно у них было Сампо. Или батарея для выращивания хлореллы. Но какие, к дьяволу, стеклянные трубки, когда и оконных-то стекол не было? Значит, использование солнечного света исключается. А из чего тогда можно приготовить пищу? Только из готовой органики. Но дешевой и общедоступной. Щепок, опилок, листьев. Если есть такой грибок, который их перерабатывает во что-то съедобное, то сваливаем все в горшок, и пусть перегнивает... В горшок... А что, если эти их нереконструированные керамические изделия - не простые горшки, а термостаты с двойными стенками? Между стенками наливаем воды, под днищем разводим слабый огонь, или ставим рядом с кузнечным горном, и пусть варится... А пресловутый "объект 18" - мельница, но не для зерна, а для веток и листьев...

Я заглянул в приложение. По-видимому, автор монографии этими битыми горшками особенно интересовался. Каждый черепок был снят в трех проекциях, снимки сами по себе могли составить довольно объемистую книжку.

Я долго разглядывал их, силясь мысленно совместить в пространстве, за этим занятием меня и застала вся компания, явившаяся ужинать.

6. У позорного столба.

Я думал, что мне приснятся черепки, складывающиеся в нужную форму, но вместо этого во сне была огромная пузатая мельница-Сампо, золотая или позолоченная, разукрашенная почему-то советскими гербами и портретами Ленина. Мимо шагали демонстрации и парадные колонны солдат, все кричали "ура", а громадная ручка мельницы наверху все крутилась и крутилась безостановочно на фоне облаков.

Я вышел на трибуну и произнес речь насчет того, что вот, мол, некоторые говорят, что мы восстановили советскую власть только благодаря Сампо. Но это - ерунда, Сампо помогло нам, стало катализатором, но клавное - это то, что советская власть у каждого из нас в сердце, и мы все равно должны были победить рано или поздно, с Сампо или без Сампо. Мне хлопали и кричали "ура", но вяло.

Затем вскарабкался Клей и произнес очень зажигательную речь насчет того, что теперь мы очень скоро покончим с капитализмом во всем мире, Сампо ведь может молоть и снаряды.

Я хотел напомнить, что совсем недавно Клей проповедовал пацифистский лозунг "любовь, а не война", и кому-кому, а ему совсем не к лицу становиться сейчас таким агрессивным, но тут Сампо и вправду стала выдавать снаряды. Снаряды с грохотом и скрежетом валили из раструба, громыхали, стукаясь друг о друга, и я вдруг понял, что они ведь могут и взорваться и не только уничтожить меня с Клеем да придурков, вышагивающих строем, но и повредить чудесную мельницу.

Каким-то образом я знал, что продукция Сампо зависит от того, кто сейчас выступает и что говорит, поэтому стал пробиваться к трибуне, чтобы прогнать оттуда идиота, но толпа уже оттеснила меня довольно далеко.

Я расталкивал людей все бесцеремоннее - одного двинул локтем в живот, другого схватил за руку. Схваченный за руку вдруг истошно заорал.

От крика я проснулся. На самом деле я сжимал не руку, а ногу, ногу Солли.

- Как ты нас нашла?

- Подсмотрела крестик на светиной карте, - ответила Солли, продолжая открывать все дверцы, выдвигать ящики, открывать все коробки. От этого и происходил "грохот сталкивающихся снарядов".

- Что ты ищешь?

- Веревку.

- Повеситься? - глупо сострил я.

- Нет, повесить одного гада!

Солли упорно ничего не рассказывала, только продолжала свои поиски. Наконец в сарае она нашла тонкий и ржавый, но еще прочный стальной трос.

- Это подойдет, - сказала она.

Никого из наших дома не было, должно быть ушли на озеро.

Мы с Солли приготовили завтрак, потом очищали огород от огромных борщевиков и молодых березок. Березки уничтожать не хотелось, поэтому я пошел искать место, куда их можно было бы пересадить. Тут я и встретил нашу компанию. Впереди шел Клей в ярких "бермудах".

Как только мы вернулись, Солли схватила его за плечи и прислонила к старому столбу, на котором еще болтался ржавый плафон и осколки лампочки.

- Это у нас будет позорный столб! - сказала Солли и принялась обматывать Клея тем самым тросом. Трос она затягивала сильно, так что на теле пленника даже проступила кровь. Клей понял, что с ним не шутят или, точнее, шутят слишком грубо, принялся шумно протестовать и вырываться, но было поздно. Каким-то не совсем понятным образом Солли удалось прочно завязать непослушную проволоку.

Вся перемазанная в ржавчине, Солли отошла в сторону, отчищая ладони и удовлетворенно оглядывая дело рук своих.

- Метод маори, - пояснила она, очевидно, имея в виду метод связывания.

- А теперь слушайте! Из-за этого урода Гора арестовали!

Все молчали.

- Вы ни за что не догадаетесь в чем его обвиняют!!! В совращении несовершеннолетних! Имеется в виду Матата. Это такая гадость!!! У Маши родители - алкоголики, без Гора она давно пропала бы!

- Солли, не надо, - перебила Маша-Матата.

- Гор ее кормил, учил, был ей вместо отца, и вот теперь!..

После длинной паузы Матата снова заговорила:

- Я ведь до сих пор не... Я могу приехать в город и пройти... как это... эксперитзу...

- Маша, милая, поехали, поехали...

Солли обняла подругу. Обе всхлипывали.

Потом Солли обернулась к Клею, и голос ее снова стал твердым:

- А этот пусть стоит до... - Солли взглянула на часы, - одиннадцати вечера.

До одиннадцати вечера ему, однако, стоять не пришлось. Только мы вошли в дом, чтобы помочь Матате собрать вещи, как снаружи донесся сначала треск, а потом глухой удар. Гнилой столб упал, придавив Клею ногу. Теперь уже Солли и Света кудахтали над ним, распутывая и смазывая йодом ссадины. Но, по крайней мере, ногу ему ушибло здорово.

Когда все разошлись, я постелил пенку напротив несчастного Клея, усевшегося на завалинке, и положил перед собой книгу. Я смотрел на фото черепков, пока не начали трещать мозги, но ничего придумать не мог.

Вдруг я вспомнил, что во время поисков веревки мы с Солли наткнулись на детский набор пластилина. Наверное, его держали здесь для давно выросших детей покойного Светиного знакомого, а может - для самой Светы. Израсходована была лишь небольшая часть, и, как ни странно, от времени и холодных зим пластилин почти не потерял элластичности. А может быть, его завезли сюда этим же летом, может сюда заезжали Светины родители с каким-нибудь малолетним племянником. Как бы то ни было, мне повезло.

Я стал делать из пластилина как можно более точные копии черепков. Конечно, работа была муторная, но времени было много, а делать было нечего.

Солнце припекало, со слишком размякшим пластилином работать было неудобно, поэтому я перебрался в дом. Поднимая глаза от стола, я сразу же натыкался на взгляды солдат с фотографий. Я часто задумывался, одобрили бы они мое занятие, или нет? Дать народу вечный и почти дармовой источник пищи, подложить свинью буржуям, лишив их рабочих рук - это хорошо. Но что было бы, если бы они увидели этот "народ", которому даже огород вскопать лень, и Клея с татуировкой в виде листа конопли на животе? Может, они сказали бы, что таким нельзя давать халявы, что пусть "в поте лица зарабатывают хлеб свой"?

Над столом нависла какая-то тень. Взглянув на отражение в стекле, которым была забрана одна из фоток, я без труда различил благородные черты Юстаса.

- Юстас, как ты думаешь, они бы, - я кивнул на фотографии, - приняли нас за своих?

- Кого - нас?

- Ну хотя бы ту компанию что живет здесь сейчас.

- В целом - наверное да. Хотя есть тут отдельные товарищи...

- А тебе не кажется, что без этих товарищей все будет совсем иначе?

- Я не говорил, что их надо убрать. Перевоспитать...

- Ну хорошо, - продолжал я. Пластилин вдруг стал удивительно послушным и принимал форму черепков быстро и точно, - Тебе не кажется, что если этих товарищей перевоспитать - самое главное уйдет? Жизнь уйдет?

- Не понимаю.

- Вот есть же всякие комсомолы. Их не то три, не то четыре. Там все дисциплинированные и правильные, смирно сидят на собраниях, слушают доклады по обмену опытом, выдвигают своих кандидатов во всякие депутаты, - я сделал паузу.

- Есть, - подтвердил Юстас.

- Но ведь это - не жизнь. Ведь именно от этого мы и сбежали в 1991...

- В 1991 нас предали!

- Не-а! Если кто нас и предал, то не кучка мерзавцев, а миллионы. Половина страны проголосовала за Ельцина, а другая половина в это время пристыжено молчала.

- Они были обмануты!

- Что же это за народ такой, который так легко обмануть?

- Значит ты презираешь народ?

- Нет. Я говорю, что ситуация, в которой народ оказалось легко обмануть, возникла естественным путем... Ты моложе, ты не видел этого. А я видел, что такое, например, комсомол. Это несколько карьеристов, которые просто лезут наверх. Потом - много идиотов, которые высасывают из пальца всякие дебильные "инициативы". Стенгазеты, которые никто читать не будет. Собрания на которых все спят или стараются уколоть булавкой соседа. "Соревнования", победителей в которых никто не уважает, а уважают тех, кто знает два приема карате или тех, кому папа привез из-за границы стереомагнитолу. И эти идиоты всех напрягают, всех уговаривать заниматься идиотизмом, а если кто отказывается - наезжают - значит ты не комсомолец? Значит ты против советской Родины? И в конце концов людям осточертело, что их все время напрягают не по делу, и они захотели перемен. Все равно каких - лишь бы перемен. Помнишь эту песню? "Перемен - требуют наши сердца!" "В биении наших сердец, в пульсации вен - перемен, мы ждем перемен!" - я не уверен, что процитировал правильно, ведь я никогда не был фанатом Цоя.

- Я не говорил, что инициативы должны быть дебильными!

- А я тебе говорю, что когда всюду беспрекословная дисциплина, когда все сразу же берут под козырек, то почти все инициативы начальства со временем становятся дебильными. А для того, чтобы было иначе, нужны такие люди, которые в нужный момент могут сказать: не буду этого делать, потому что это - маразм! Свобода - естественный барьер против дебилизма. Вот, если будешь в армии - поймешь...

- Фигня это все - при нормальном руководстве все будет нормально!

- Да я ж о том и говорю, что руководство не может быть нормальным, когда ему все беспрекословно подчиняются. Власть развращает!

- То же самое говорила Новодворская! Ты к ней решил присоединиться?

- Новодворская, такой же романтик, как и мы, - начал я, но заметил, что Юстас удаляется и, скорее всего, меня не слышит, - Просто цель себе другую выбрала, - закончил я тише.

"Ну а вы что скажете?" - мысленно спросил я, снова подняв глаза на геров в гимнастерках и пилотках. Кого вы выбираете себе в наследники - Юстаса или Клея? Герои молчали. Может быть это означало, что они выбирают обоих. Может быть - что никого.

7. Первая победа

Прошло три дня. Света уехала, Солли и Матата не вернулись, ребята начали скучать. Неожиданно Дита стала помогать мне возиться с пластилином. Только теперь я узнал, что ее настоящее имя - Анжела. Это так же шло ей, как и Дита. Сначала она помогла закончить первый комплект черепков для меня, а потом изготовила для себя второй. Я был очень благодарен ей, так как у меня самого могло не хватить ни умения, ни терпенья довести это до конца.

Юстас торчал тут же, возможно из ревности. Кажется, он интересовался самолетами, и я начал толкать ему идею про самолеты с укороченным взлетом. Во-первых, надо сделать крылья, поворачивающиеся относительно фюзеляжа, чтобы можно было установить угол атаки хоть 45 градусов. А во-вторых использовать такую старую идею, как катапульта. Только катапульту надо сделать чатью самолета - спереди вытягиваем петлю и цепляем ее за специальный колышек. Потом трос сматывается пружинами, тянет самолет, а когда самолет взлетает - сам отцепляется от колышка. Такой аппарат, по моему замыслу, мог стать настоящим "воздушным автомобилем", способным садиться во дворе или на крыше, и в то же время не таким дорогим и прожорливым как вертолет.

Вечером Клей вернулся из экспедиции в ближайшее село, притащив с собой несколько бутылок какого-то алкогольного пойла со звучным названием "Карелия". Нога у него, очевидно, прошла.

На следующий день Дита и Юстас покинули меня, отправившись на озеро. Я переношу похмелье довольно легко, поэтому уже часа в три голова у меня была почти совершенно ясная, и я снова возился со своими пластилиновыми черепками. И не был отмечен никакими небесными знамениями и вообще ничем не был примечателен момент, когда у меня, наконец, все получилось. Только минуту назад еще ничего не было понятно, и вот передо мной уже лежат четыре предмета - горшок побольше - внешний, горшок поменьше, который надо вставить внутрь первого, внутренняя крышка, похожая на глубокую миску, и внешняя крышка - плоская.

Я подумал, что если не всем, то хотя бы Дите об этом стоит рассказать, и поплелся к озеру.

Все плескадлись в озере. Я не знал, что сказать, и поэтому просто стоял на берегу, пока на меня не обратили внимание.

- Иди к нам! - закричала Дита.

- Гм... Я, собственно, только хотел сказать, что у меня все получилось...

Я не ожидал, что Дита так быстро выскочит из воды и, не одеваясь, помчится к дому. Ребята где-то замешкались, а мы с Дитой уже стояли внутри, смотели на мои убогие поделки, и Дита шептала: "Класс!" и целовала меня в щеку.

Наверное, не каждому великому скульптору удавалось заслужить такое одобрение.

8. Битва у одинокого холма.

Прошло еще два дня. Мы как раз сидели у костра, когда смутная тень помахала рукой от калитки. Это была Света. Она уже сдала отчет о практике и теперь была свободна. Я пошел ей навстречу с самым хмурым видом. Предполагалось ведь, что мы заляжем на дно и как можно дольше не будем высовываться из этой деревни. А тут все ездят взад-вперед. Солли к нам, Солли и Матата обратно, Света обратно, Клей за бормотухой, Света к нам. Как мне ни приятно было видеть Свету, но с ее прибытием шансы на то, что слухи о нас достигнут милиции, увеличивались.

Среди вещей, которые я захватил с собой из коммуны, был атлас автодорог СССР. Теперь я вынес его из избы и раскрыл на нужной странице. Искра из костра чуть не угодила на бумагу, и я отодвинулся подальше.

- Что ты тут изучаешь?

- Это длинная история...

Я рассказал ей о "культуре каменных жилищ", о гипотезе насчет грибка, перерабатывающего целлюлозу в пищу, о реконструкции горшка-термостата. Света слушала меня с таким видом, словно собиралась положить мне руку на лоб. Я ей так и сказал:

- Хочешь потрогать мне лоб? Потрогай. Жара у меня нет.

- Бред может быть и без жара.

- А по существу можешь что-нибудь возразить?

- Где эти твои пластилиновые горшки?

- Пошли.

Мы вошли в комнату и включили свет. Четыре маленьких невзрачных поделки лежали на столе рядом с ножом, карманным фонариком и другими мелочами. Я сделал свои модели не в натуральную величину, самая большая из них была размером с яблоко. Она и выглядела как гнилое яблоко или как чересчур большая фрикаделька. Три дня назад она казалась мне чудом, а теперь под скептическим взглядом Светы - словно скукожилась и смотрелась убого.

- И это и есть твоя "реконструкция"?

- Да.

Поджатые губы сказали без слов все, что Света о ней думала.

Мы вернулись к костру, я снова раскрыл атлас. Скепсис Светы не убавил моей решимости.

- Так я что предлагаю... Поскольку мы здесь уже сидим слишком долго, давайте совместим приятное с полезным. Давайте отправимся к одному из городищ этой самой культуры каменных домов...

- Жилищ, - поправила Дита

- Это все равно. Вот смотрите. Туда можно добраться, не показываясь ни в одном крупном городе. А само место - ничуть не менее уединенное, чем это.

- По-моему идея - супер, - это снова Дита.

- И где мы там будем жить?

- Посмотрим. Если ничего лучше не найдем, то в палатках. Я думаю, мы все уже достаточно акклиматизировались.

- Не знаю. Я боюсь, что так вы только наделаете еще больше глупостей.

- Мы уже наделали. Не сегодня - завтра сюда заявится участковый проверять у нас документы.

- И ты считаешь, что переться сейчас на это чертово городище - хорошая идея?

- Место не хуже и не лучше другого.

Света так и не согласилась. Пришлось ставить вопрос на голосование, и мое предложение прошло тремя голосами против одного при одном воздержавшемся. "За" голосовали я, Дита и Юстас, против - Света, воздержался - Николай. Кто-то предложил Свете отправляться домой, но она наотрез отказалась, сказав, что за нами надо присматривать.

Присмотр действительно пригодился где-то в середине пути, когда в одном вагоне с нами ехали солдаты, и Клей принялся уговаривать их дезертировать. На всякий случай мы вышли на ближайшей станции и поехали на следующем поезде.

Мы находились теперь гораздо севернее, чем раньше. Вместо плоских болотистых лесов мы оказались в холмистой равнине изрезанной глубокими речными долинами. Нужное нам городище располагалось на останце, то есть холме, который река когда-то обошла, формируя долину. В книге про культуры раннего железа говорилось, что в те времена этот останец был островом. Но сейчас река находилась далеко от него. А между нами и холмом расстилались сначала - постепенно редеющий лес, потом - широкий луг, проматривающийся с нашей терассы как на ладони. Холм тоже был хорошо виден. Сюрпризом оказалось то, там и сейчас велись какие-то раскопки. Большая часть палаток археологов была скрыта за холмом, но часть виднелась из-за него сбоку. А на холме действительно было что-то разрыто, хотя с такого расстояния как следует разглядеть не удавалось. Но что меня поставило в тупик, так это действо, разворачивающееся между нами и холмом.

Человек 20 молодых людей, некоторые - в шлемах и кольчугах изображали историческую битву. Я ничего не мог понять, потому что силился связать инсценировку с наукой. Может это такой метод реконструкции сражения? Или трюк для привлечения спонсоров.

Внезапно чуть ли не над ухом у меня кто-то заревел: "Хаза-а-ад!" Я вздрогнул и оглянулся. Кричал Николай. Он уже выломал палку и теперь несся вниз по склону. Один раз он упал, но тут же поднялся и закричал:

- Я Гвенлин из Железных холмов! Хирд приходит на помощь несправедливо обиженным!

Все наши тоже выламывали себе палки и тоже катились вниз.

Таким образом, все выяснилось. Просто молодёжь из числа добровольных помощников решила устроить толкинистское игрище. Возникла секундная заминка, в ходе которой гейм-мастер решал можно ли принять в игру посторонних, и как быть с девушками, ведь женщины-гномы никогда не воюют.

Наконец мастер объявил, что "так даже интереснее" и что "четыре гнома из железных хомов и две прекрасные воительницы восточных степей" могут вступить в бой. У меня и Клея отросли заметные бороды, так что мы были похожи на гномов, чего нельзя сказать о Юстасе и Николае. Я очень скоро был "убит" и отошел к зрителям.

В сущности, нам очень повезло. Пришли бы мы просто так - не миновать недоуменных вопросов насчет того кто мы такие, откуда и зачем. А так мы влились в компанию просто и естественно, причем половина толкинутых думала что мы - лучшие друзья другой половины, а вторая то же самое думала про первую.

Начальник экспедиции, мужчина лет 50 по имени Анатолий Борисович тоже не выказал никакого недоумения, а просто вызвал нас в тот же вечер, чтобы направить на работу. При этом он долго теребил бороду и наконец сказал:

- Вы знаете, у меня сейчас столько людей, что я даже не знаю, куда вас деть... Знаете что, разберите-ка вы избу! К северу от раскопа есть старая изба... Мы там будем копать в будущем году, но я боюсь, что в будущем году у меня не будет столько народу. Я пришлю Митрича, он покажет, что и как делать. Становиться разрушителями было неприятно. Но упираться не стоило, если мы не хотели привлекать внимания.

9. Сокровище

Как ни странно, в первые два дня я ни с кем не говорил о своих идеях. Эйфория открытия прошла, и теперь мне казалось, что все произошло словно бы и не со мной или не на самом деле. Не смотря на то, что со мной никто не спорил, а может быть - именно поэтому, я в глубине души сам не верил, что прав. Да и что, скажите, я должен был делать? Прийти к начальнику экспедиции и рассказать ему, что собираюсь облагодетельствовать человечество? Поэтому я никому ничего не говорил, пока Анатолий Борисович не пришел ко мне сам:

- Вы тот самый Алексей?

- Я - Алексей. Хотя и не уверен, что тот самый.

- Говорят, у Вас есть какие-то идеи насчет реконструкции керамики?

- Есть.

- Пошли, как раз сейчас откопали.

- Хорошо, только предупрежу своих, чтобы работали без меня.

Разумеется, они не стали работать без меня. Они вообще не стали работать а вместе со мной пришли под тент, где были разложены на столе уже извлеченные и очщенные черепки. Я покосился на банку с клеем и кисть и неуверенно произнес:

- Вообще-то я плохо представляю как это делается...

- А как же вы занимались реконструкцией раньше?

- Я делал пластилиновые макеты...

- Должно быть, это адская работа... Неважно... Никакой премудрости тут нет. Считайте, что это обыкновенная чашка, которую вы расколотили на кухне. Большой ценности эта находка не представляет. У нас их уже десятки, а что с ними делать - не знаем.

Я уселся за стол, перебрал руками несколько черепков, нашел два подходящих друг к другу, и несмело намазал место скола клеем. Дальше работа пошла неожиданно легко. Впрочем, это понятно - с настоящими черепками работать намного удобнее. Я не чувствовал времени. Потом я узнал, что прошло минут 30. Вокруг толпились зрители и глазели на меня как на диво. Мои товарищи стояли все время, некоторые даже затаив дыхание, остальные приходили и уходили, но к концу работы вокруг собрался чуть ли не весь лагерь. Наконец я прилепил последний осколок и опустил руки на колени. Сзади раздался пронзительный вопль, от которого я так вздрогнул, что чуть не опрокинул стол со всеми плодами своих трудов. Кричала Дита - от восторга. Остальные хлопали. Я не знал, что делать дальше. Потом мне пришло в голову встать и раскланятся на четыре стороны. Раскланявшись, я протолкался через толпу, отошел в сторону и упал на зеленый склон холма. Через несколько минут подошла Света и села рядом со мной:

- Ты - молодец! А я не верила!

- Что я - молодец?

- Не кривляйся. Я не верила, что у тебя все получится.

- Еще не все получилось.

- Да, хорошо бы найти этот грибок... Если бы у меня был микроскоп!

- Микроскоп можно сделать... - задумчиво проговорил я.

Вообще-то я не из тех, кто вручную собирает автомобиль или выковывает себе железную кровать. Если что-то можно не слишком дорого приобрести в готовом виде - лучше приобрести в готовом виде, и я не ловлю никакого кайфа от того, что седлаю почти то же самое своими руками. Поэтому я никогда не думал, что мне когда-нибудь пригодится прочитанное в детстве руководство о том, как самому сделать микроскоп вроде того, что был у Левенгука. Но ближайший город был далеко и показываться там не стоило.

Перегоревшую лампочку я приметил еще когда дом разбирать начали. Винты и гайки вынули как "лишние детали" из радиоприемника. Жестяные полоски для немудреной державки нашли среди хлама. Дырки в них наделали шилом. У одного из археологов нашелся брусок для точки ножей. Неясно было, чем заменить газовую горелку. Дымное пламя костра тут не годилось - могло замутить оптику. В конце концов, сжегши почти весь бензин, мы расплавили стекло зажигалкой. Круглая капелька стекла и стала линзой простейшего микроскопа, после того, как мы зашлифовали на ней плоскую грань. Труднее всего было добиться гладкости этой грани. К счастью, мы еще не настолько стали дикарями, чтобы обходиться без зубной пасты, которая и заменила нам пасту для шлифования. Получившийся прибор был неказист, и подносить его к глазам было страшновато, но это был тот самый старинный микроскоп, при помощи которого великий голландец сделал первые открытия в микробиологии. Света на него морщилась, но заглянув внутрь - довольно хмыкала, узнавая знакомый мир.

Разумеется, при помощи такого микроскопа нельзя было разглядеть бактерии и вообще большинство одноклеточных существ, но для того, чтобы искать споры грибков, если это был грибок, он как раз годился. Уже на следующий день во время обеда Света отозвала нашу банду от общего костра. Все сгрудились у входа, внутрь Света позвала меня одного. Я увидел разложенные у изголовья десятки осколков оконного стекла, на которых были насыпаны крохотные кучки черного, кроичневого и зеленоватого праха. Если бы у нашего микроскопа фокусное рассояние было побольше, можно было бы прикрыть их покровными стеклами и не бояться ни ветра, ни того, что кто-нибудь неловко смахнет.

Приложив палец к губам и сделав страшные глаза Света осторожно протянула мне микроскоп с одним из препаратов. От входа доносилось чье-то возбужденное дыхание. Я скорчился в жутко неудобной позе, но опереться рукой на землю было нельзя - в одной руке я держал микроскоп, а в другой - зеркало - ловил солнечный луч для подсветки. Внутри я увидел что-то вроде кокосовых орехов, жутко освещенных сзади зеленовато-голубым светом (такого цвета была палатка). Я бережно положил прибор на ровное место и тихо спросил:

- Это споры?

- Да... - ответила Света так нежно, словно я спросил, любит ли она меня, - Их там полно. И это, почти наверняка, новый вид. Как мы его назовем? Может быть "Сампо"? Sampo pocillopora...

- Нет. Давай лучше твоим именем!

- Lukjanova pocillopora?

- Нет, я имел в виду - Света.

Света тихо рассмеялась:

- А дома меня никогда не называют Света. У нас говорят - Светик.

- Ну пусть так и будет - Svetik pocillopora.

Света мечтательно смотрела под потолок, где устало бродила одинокая муха, и довольно усмехалась.

- Пусть теперь шеф только посмеет сказать, что я бездельница! У меня свой вид будет! Вот!

В этот момент она была похожа на 12-летнюю девчёнку, которой подарили новый велосипед.

Массовый просмотр образца был отложен до безветренной погоды.

А погода все не улучшалась. Ветром нагнало тучи, зарядили дожди, и мы теперь сидели по палаткам, слушая проклятия археологов по поводу того, что теперь план летит к черту. Открытие открытием, а план планом. Света колдовала над банками из-под килек, которые заменяли ей чашки Петри. Диту отселили из ее палатки, чтобы удобнее было работать.

Однажды Света не появилась на завтраке. Этого никто бы не заметил, если бы педантичный Юстас, дежуривший в тот день по кухне, не обратил внимание, что еды берут на одну порцию меньше. Все снова сгрудились перед светиной палаткой. Света лежала, согнувшись как запятая и держась за живот.

- Ну как, - спросил я, сразу догадавшись, - горько?

- Жуткая гадость, но есть можно.

- Глядя на тебя, этого не скажешь.

- Пройдет.

- Где оно у тебя лежит? Я тоже хочу попробовать.

- Вон там, - Света показала глазами.

Рядом лежала одна из ее килечных банок, заполненная зеленой кашицей, сильно отдающей знакомым запахом пенициллина. Из банки торчала ложка. Я попробовал. На вкус это и была плесень, разве что с сильным привкусом растительного масла.

- Может ее варить или жарить надо? - предположил я.

- Попробуем...

- А мне можно? - вклинилась Дита.

Я протянул банку ей. Тут же нашлись и другие желающие попробовать. Десятки рук тянулись к банке, Анатолий Борисович проталкивался сквозь толпу с очумелым видом:

- Прекратите! Вы что?! Кто будет работать, если весь лагерь свалится с отравлением?

На следующий день погода улучшилась. Постанывая и корчась, Света выползла из палатки, но наотрез отказалась принимать другую пищу, сказав, что хочет поскорее проверить, можно ли питаться одной плесенью.

Добрая половина лагеря прислушивалась к тому, что творилось в животе, а вторая приглядывалась к первой. Поэтому мы и не заметили как к нам приблизились четыре сюрреалистических фигуры, словно явившихся из американского фильма о ядерной войне. Это были четыре человека в противогазах и костюмах химзащиты. У одного на шее болтался автомат. Бог знает, от каких микрорганизмов они защищались, так вырядившись. Может от тех, которые мы якобы украли в институте микробиологии, а может от тех, что мы нашил здесь, а может те и другие как-то причудливо совместились в милицейских головах. Дита в купальнике уже прыгала перед ними, издевательски щебеча что-то насчет того не жарко ли почтенным гостям. Им, наверное, действительно было очень жарко, и они, к тому же, ничего не видели сквозь запотевшие стекла противогазов. Что-то мне смутно припоминалось из курса гражданской обороны про какую-то пленку, которую надо наклеить на стекло противогаза изнутри, но эти граждане, очевидно, знали гражданскую оборону еще хуже меня - стекла все были в каплях.

Дальше было на удивление легко. Я думал, что в нас будут стрелять, но пришельцы, конечно, не могли через свои стекла узнать нас. Я просто взял Свету за руку и сунул в карманы два пузырька с культурой, потом, тоже за руку, увел остальных. В какой-то момент все чуть не испортила Дита, которая позвала Юстаса через весь лагерь. Но эти козлы даже не удосужились узнать наших прозвищ и знали Юстаса, конечно, только по настоящему имени и фамилии. И все обошлось. Мы просто ушли в лес, пока те, кто явился нас арестовать, оглядывались.

Мы долго петляли, пока не решили, что запутали следы достаточно. Остановились на небольшой полянке, посреди которой росло огромное дерево. Мы устало опустились на его корявые, тугими петлями выпирающие из земли корни. Не знаю, отчего возникла полянка в самом сердце леса, где никогда не бывают люди. Быть может, это могучий дуб глушил всю растительность вокруг. А может дикие свиньи в поисках желудей вырывают вокруг всю поросль. Но здесь было светло, а над нами нависал растительный великан, настолько выделяющийся среди других деревьев, что наверняка когда-то был священным. Может быть, он застал даже таинственных хозяев нашего сокровища. Хотя - вряд ли. Дубы, как известно, живут 1000 лет, а "культура каменных жилищ" была старше.

Вдруг кусты передо мной зашевелились и из них выбрался старик. Это слегка испугало нас, ведь мы думали, что забрели в места, где почти не ступает нога человека, а тут проходной двор, оказывается... Но дед на вид был безобидный. Он присел рядом со мной, поставив на землю корзину и зажав между колен посох.

- Да нет, был этот дуб, и тогда был.

- Вряд ли... - ответил я, даже не успев удивиться, что он читает мои мысли.

- Точно, сынок, точно! На этом самом дубе меня и пытали... - старик закатал рукав, показав руку, исполосованную шрамами, - Но я не выдал им тайну светемпи!

- Тайну чего?

- Светемпи, источник жизни. Так мы называли семя, которое вы украли!

- Мы не украли!

- Украли, сынок украли!

- Что плохого в том, чтобы подобрать вещь на пепелище?

- На пепелище - не грех... А вот разрывать могилы - нехорошо, ой нехорошо...

- Мы не разрывали могил!

- Весь Канейси стал могилой его последних защитников!

Старик скорбно молчал, я не знал что ответить, и тогда вмешался Юстас:.

- Послушайте, товарищ, ваш свитепи...

- Светемпи...

- Ваш светемпи станет источником жизни для миллионов людей.

- Людей, не почитающих духи наших предков и не принадлежащих к нашему роду!

- Да ты только скажи, как их почитать, и мы с радостью!..

- Не то, все не то... - сказал старик, поднимаясь на ноги и тяжело опираясь на палку.

- Дед, а дед, а сапоги-то у тебя резиновые! Неужто, они и в ваше время были?

- И-и-и, милай, да я уж, почитай, и не помню что тогда носили! Сколько лет прошло! Сколько всего случилось! Вы, на земле, почему-то думаете, что мы ТАМ должны все помнить про прежнее бытие и не меняться. А у нас - своя жизнь! Вот так-то - своя!

- Ну ладно, дед, если у тебя своя жизнь, то зачем ты к нам приперся? - грубо перебил Клей.

- А затем, что предков почитать надо!

- Да вы ж сами только что говорили... - начал я.

- Не важно, что я говорил! А когда будете есть, возьмите щепотку вот так, - старик потянулся к моему карману, безошибочно угадав, где у меня лежит образец, вывалил крохотную щепотку на металлическую крышку баночки и поджег зажигалкой, - Вот так! Жертва предкам! Украли и хрен с вами, а предков почитать надо, - старик удалился, подхватив корзину и неразборчиво бормоча.

- Кто это был? Мы что, все чокнулись?! - Дита поднялась с корня и схватилась за голову, не то проверяя, на месте ли она, не то поправляя волосы.

- Какой-нибудь приколист местный, - предположил Клей.

- Приколист в 80 лет? - выразил недоверие я.

- А что, - отозвался Николай, - они здесь знаешь как байки травить умеют!

- Ну ладно, - взял в свои руки инициативу Юстас, - приколист там или нет, а надо отсюда выбираться. Дита, ты с ума сошла, ты в шлепанцах! Мне что, тебя на руках нести?

- Ничего, - отозвался Клей, - мы ей лапти сделаем.

- Можно подумать, что ты умеешь, - фыркнула на него Дита.

- А жаль, что этот дед тогда мне не попался! - мечтательно заметил Клей, - Уж я бы у него все тайны выпытал!

- Фу, палач! - еще раз фыркунула Дита.

- Зато сколько людей спас бы от голода!

- На самом деле, - вмешался я, - мерло бы не меньше, а даже больше. Просто население росло бы до тех пор, пока опилок не хватит.

- Значит и теперь расти будет? - заинтересовалась Дита.

- Не будет.

- А почему?

- А птому, что раньше в твоем возрасте женщины уже первого ребенка рожали!

Дита отвернулась.

Я взял один из пузырьков и отдал Свете.

- Пусть один хранится у тебя. На случай, если со мной что-то случится.

- Хорошо.

- Представляете как будет глупо, если на нас сейчас нападет медведь?! - не унимался Клей.

- Здесь нет медведей, - ответил я без особой уверенности.

- Ну тогда банда дезертиров...

- Ага, тех самых, что ты в поезде сагитировал! - ехидным тоном вмешалась Дита.

- Те - мои друзья. Но другим лучше не попадаться. Мы теперь - надежда человечества! Во как!

- Ну хватит сидеть, потрепаться мы всегда успеем! - надрывался Юстас.

Мы подобрали свои немногочисленные пожитки и побрели прочь.