Случилось это в незапамятные времена. Правил некоей державой король - ничем особенным не отличившийся: ни доблестью ратной, ни правлением мудрым. Тем лишь и прославился по белу свету - пировать любил чрезмерно. И то сказать: монарх он был не наследственный - те династию продолжают, славные дела предков приумножить стремятся, а этот, уж так получилось, что не из шибко больших чинов на трон вскарабкаться умудрился, вот он изо все дел монарших только роскошь дворцовую и усвоил, прочее же у него министры да сановники вершили - тоже сюзерену своему под стать подобрались. Одна забота - мошну потуже набить, а что в государстве творится, да каково народу живется под их правлением, до того и дела нет. Мало помалу чуть не все достояние державное профукали - в других землях занимать стали.
Проснулся однажды король, встал со своего пухового ложа - что такое? И так голова трещит после вчерашнего, а тут еще шум какой-то возле замка на площади да крики. Послал кого-то из придворной челяди разузнать, что, де, за непотребство?
Возвратился посланный.
- Так, мол, и так, - докладывает, - народишко бунтовать изволит.
- Как они смеют! - возмутился король. - Чего им надобно?
- Жалуются, Ваше величество, на убожество свое, якобы кушать им нечего и за работу не платят, - сказал
челядинец и от себя добавил с отвращением, - дармоеды!
Еще пуще разгневался король. Военачальника кликнул.
- Поди, - кричит, - вели солдатам разогнать эту чернь, что у замка злонамеренно собралась, не дает отдохнуть после трудов моих тяжких ради Отечества. Я об их благе пекусь себя не жалея - аж голова от забот с самого утра болит, а они, мерзавцы, ишь чего удумали - бунтовать!
- Исполню, Ваше величество, - гаркнул на бегу военачальник. Долго его не было. Прибежал - запыхался весь.
- Нейдут, - говорит, - солдатики. - Жалование им не плачено, вот и нейдут. Иные еще говорят: наше, мол, дело супостата воевать, а не со своим народом сражаться. Там, в толпе, поди, и наши отцы да матери.
Король аж зашелся от гнева.
- Стало быть и солдаты взбунтовались! - орет, ногами топает. - Немедленно сыскать зачинщиков, да под суд отдать!
- Никак не возможно, Ваше величество - разъясняют ему. - Судьи тоже без жалования сидят. Совсем поиздержались. На бумагу - приговоры писать - и то денег нет.
- Казначея ко мне! - возопил монарх.
Явился казначей. Шибко, видать, бежал - пот с него градом, отдышаться не может. Король на него как петух наскочил:
- Отвечай, такой да рассякой, почему служивым да судьям жалование не плачено? В тюрьме сгною!
Тот отдышался да - бух королю в ноги. Чуть лбом паркет не прошиб.
- Не извольте гневаться, Ваше королевское величество - казна пуста.
- Как же так? - спросил король чуть помилостивее. - На что же деньги поистрачены.
- Не могу знать, Ваше величество. По Вашему монаршему указу Вам, да чиновникам Вашим сколько велели, столько и отпускал, а на что тратились - того не ведаю. Да и то: деньги в казне давным-давно уж не наши - у других государей одалживались.
Почесал в затылке король. Надобно что-то делать, а никакая разумная мысль в голову не лезет. Он, вишь, и так умишком не особо крепок был, а тут еще после вчерашнего... До одного лишь и додумался: вызвал первого министра, обрисовал положение.
- Что, спрашивает, делать-то будем?
- Не извольте беспокоиться, Ваше королевское величество - отвечает ему министр. - Людишки у нас отходчивые, да на приветливое слово падкие. Поговорю я с ними, насулю с три короба - они и разойдутся.
- А ежели опять взбунтуются?
- Не взбунтуются. Они разойдутся, а мы тем временем денег займем, стражникам да судьям заплатим - быстренько зачинщиков найдут, да в острог упекут, чтоб другим неповадно было.
Король тот час гонца в заморскую державу за деньгами снарядил, министра же к народу выслал - уговаривать.
Вышел первый министр за ворота - на площади народ бушует.
- Прослышал наш государь про бедствия ваши тяжкие, - обратился к толпе елейным голосом. - Очень он, бедный, удручен вашим положением. Уж так он за вас переживает - аж голова у него заболела. Вот он меня кликнул, велел выход поискать и что я придумал: уже послан гонец в заморские страны - денег нам ссудить обещались. Со дня на день будут. А пока, - продолжал министр все тем же вкрадчивым тоном, того и гляди слезу пустит - пока, давайте, будем жить по средствам. Уменьшим потребление, увеличим доходы. Глядишь - вскорости и заживем припеваючи.
Послушались люди министра, поверили речам его ласковым - разошлись по домам, стали улучшения дожидаться, а его-то и нет. Гонец из заморских земель деньги привез ли, нет ли, только их и не видывали, а коли привез, то на что ушли неизвестно. Снарядил народ ходока к первому министру - доложить о своих горестях.
Первый министр, видать, в хорошем расположении духа оказался. Не велел ходока взашей прогнать, а милостиво у себя в хоромах принять соизволил. За стол пригласить, правда, не благоволил - сам сидит, винцо дорогое, заморское из золотого кубка потягивает, изыскаными яствами закусывает.
- Что тебе, мужичок, надобно? - лениво, эдак, спрашивает. - Зачем ты ко мне пожаловал?
Тот глянул на стол - слюнки потекли - да и отвечает насупившись:
- Послали меня, Ваша милость, разузнать, как это получается? Уверяли Вы нас, что гонца за деньгами в земли заморские посылали, а денег-то и не видно. Предлагали Вы нам, Ваша милость, сократить потребление, дабы доходы увеличить. Мы потребление сократили - с мякины на траву перешли, корой древесной питаемся, а наши доходы все не растут. Призывали Вы нас жить по средствам, только у Вас, я смотрю, вот какой стол накрыт, а мы и хлеба не видим. Что же это у Вашей милости слова с делами не сходятся?
Первый министр брови было сурово нахмурил, да, видно, не хотелось ему настроение себе портить - чего доброго аппетит пропадет - в том же милостивом тоне ответил:
- Ошибаешься, говорит, мужичок - все по моему слову делается. Деньги из заморских стран привезены, да не про вашу честь. Вы ограничили потребление, а мы, слуги государевы верные, благодаря этому увеличили доходы. А теперь вот и будем жить по средствам - всяк по своим.
Почесал мужичок затылок, да и убрался восвояси.
Эта история стала известна из летописи, найденной археологами в подвалах руин сгоревшего в давние времена замка. Что было далее - того не ведаю, а придумывать не хочу. Случилось то, что случилось - и все тут.