Савчук Александр Анатольевич : другие произведения.

*кавказские истории

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    рассказ 6

  
  Новелла седьмая.
  
  
   Кавказ, Тбилиси и так далее...
  
   Погрязши в низких наслаждениях,
   их аналитик и рапсод,
   я достигал в моих падениях
   весьма заоблачных высот.
   Игорь Губерман
  
   Глава первая.
  
   И опять в свой очередной рейс я отправлялся с новым напарником. Его звали Виктор, и в прошлом, когда мы еще не были знакомы, он был спортсмен - футболист. Играл в первой лиге - нападающим, и, кажется, два сезона - в высшей. Я же знал его как юмориста, балагура и просто хорошего парня. Ко всему прочему Виктор был заядлым рыбаком и охотником, и когда мы, закончив заливать вино в цистерны, стали грузить в купе свои личные вещи, в одной из его объемистых сумок я увидел приличных размеров пакет с вяленой рыбой и целых четыре трехлитровые банки с непонятным на вид содержимым.
  -А что это, Витек, у тебя такое красивое в банках? - шутливо спросил его я.
  -Тушенка, - ответил он. - Недели две назад в местных плавнях я подстрелил кабана, теперь нам в дороге не придется беспокоиться о мясе, потребуются только подкупать овощи и хлеб.
  -Здорово, - повеселел я, заталкивая бухту со свернутым шлангом - нашим главным 'орудием' для извлечения денег, на верхнюю багажную полку, прозванную проводниками 'голубятником'. - Однако оба этих продукта - рыба и мясо - насколько мне известно, вызывают сильную жажду, а? Впрочем, чего беспокоиться, ведь и запивать у нас имеется чем.
   Мы понятливо рассмеялись. С Виктором я познакомился двумя годами ранее, еще работая в баре: как-то вечером ко мне влетел развеселый, уже прилично подшофе Валерка Туз - барабанщик из кафе 'Весна', давний мой приятель, который с ходу спросил:
  -Савва, ты футбол уважаешь?
  -Сам играть - люблю, а так - нет, - ответил я, и это было правдой: страну - действующего чемпиона мира - я, пожалуй, еще мог бы назвать, а вот перечислить десяток лучших футболистов нашей страны, или же назвать команду - лидера сезона, всегда затруднялся, так как по телеку футбол практически не смотрел.
  -Давай, наливай-ка водочки три по сто, сегодня у нас в городе важный гость - известный футболист. - Туз повернулся к двери. - Витя, ты че там стал, как не родной, иди сюда. Звезда, а стесняется. Знакомьтесь: Савва - наш бармен, а этого парня зовут Виктор, фамилия Стовбун, наверняка ты слышал эту фамилию, он в высшей лиге играет, нападающим.
  -Играл, - поправил его, подходя к стойке и крепко пожимая мне руку невысокий, среднего сложения с живыми голубыми глазами парень. - Преимущественно в первой лиге.
   Туз посмотрел на товарища с упреком, покачал головой и сказал:
  -Вот зря ты меня поправляешь, Витек. Савва у нас знаешь, какой принципиальный, так что теперь за водку тебе платить придется. - Одним движением он опрокинул в себя содержимое стакана, крякнул, вытер рукавом рот, затем ловко кинул в рот конфетку и добавил: - Нормальный ход, хорошо пошла.
   Так я познакомился с Виктором - бывшим футболистом и будущим моим напарником по рейсу. Интересен также факт, как он, уроженец Украины, попал в наши края.
   Несколькими годами раньше Виктор повстречал в своем родном городе нашу землячку, когда она ездила туда в гости к родственникам, там молодые познакомились, приглянулись друг другу и вскоре поженились. Виктор, будучи в то время в основном составе команды мастеров, поиграл еще пару сезонов в футбол, затем из-за замучивших его травм ушел. Подлечился, поправил здоровье, но больше уже не играл - 29 лет, предельный возраст для нападающего, от которого требуется скорость, а тренером в сельской команде, куда его направлял областной спорткомитет, парня работать не прельщало. Поэтому он и перебрался жить в наш город, где у родителей его жены имелся большой собственный дом, в котором молодым выделили целых две комнаты. Его жена, подойдя, по-видимому, с большой ответственностью к своей женской роли, родила ему подряд трех малышей, поэтому, чтобы их поднять, Виктору пришлось много работать, естественно, не по его футбольной специальности, и вскоре он окончательно потерял надежду когда-либо перебраться в какой-нибудь большой город, где у него были планы выучиться на тренера и посвятить себя любимому делу.
  -Эй, очнись, Витек, - сказал я напарнику, видя, что тот заскучал, всматриваясь в проплывающие мимо нас зимние молдавские пейзажи. - Бери-ка, товарищ дорогой, в свои руки пломбы, проволоку, плоскогубцы и тренируйся - учись снимать и ставить их так, чтобы не было заметно, что они съемные. Я в первом рейсе начинал с того же.
   Виктор, не споря, принялся за дело. Надо отдать ему должное: парень постигал премудрости нашего проводницкого дела с удовольствием и, что особенно приятно, о деньгах, которые предполагалось заработать, пока не заговаривал. При этом следует отметить, что и рейс у нас был, прямо скажем, не из лучших в смысле доходности - на Тбилиси, ведь вы сами понимаете, что вести туда вино - это примерно то же самое, что самогон и сало в Украину.
   А дело было в том, что осенью прошлого года в Араратской долине из-за необычайно сильных морозов все виноградники померзли на корню, поэтому винограда, а следовательно и вина тамошние виноградари в этом году не получили, и теперь, в рамках братской помощи, мы везли им наше, молдавское вино. По большей части мы везли в Тбилиси вина светлых сортов - так называемый шампанский материал, предназначенный для местного комбината шампанских вин, чтобы огромный завод не простаивал.
   Всего у нас было три вагона в связке - 'спецвагон', уже хорошо знакомый читателю по предыдущим описаниям, а спереди и сзади к 'спецу' были прицеплены две цистерны 'бандуры' - 60-тонники. В одной из них было вино 'Фетяска' - 'девичье', в другой "Алиготе", а в самом 'спецу' - "Каберне по-белому". 'Каберне по-белому', кстати, вино нежно-розового цвета, весьма приятного оригинального вкуса, и особо любимо истинными ценителями.
   На станции Бессарабская, до которой мы добрались на второй день пути, наш состав разобрали, после чего, пропуская через 'горку', нашу 'группу три' включили в новый состав, следующий то ли до Жмеринки, то ли до самого Ботайска - есть такой город неподалеку от Ростова, большая узловая станция, знакомая каждому проводнику.
   Осторожно приоткрыв дверь, я выглянул наружу: наш вагон, только-только миновав "горку", набирая скорость, покатился под уклон.
  -Держись крепче, - сказал я Виктору. - Сейчас, возможно, так долбанет, что не знаешь где и приземлишься.
  -Эй, на спецу, вас поймать, что ли? - услышали мы крик.
   Высунувшись наружу и увидев парнишку-путейца, я энергично закивал.
   - Только нальешь баночку, проводник, - добавил тот, - ладно?
  -Если 'пузырь' упадет, - весело крикнул я ему в ответ, устанавливая пустую бутылку на порог, - считай, не справился. (Это была такая игра, практикуемая между проводниками и путейцами: если произвести остановку вагона со всей осторожностью, то бутылка не упадет).
  -Эх-ма, - крякнул путеец, бесстрашно бросаясь с тормозной колодкой под самые колеса нашего вагона. - Помогай, Васька, - подключил он к делу невидимого нам по другую сторону вагона напарника. Вагон стал плавно тормозить и вскоре остановился, легко ткнувшись буфером в стоявший впереди вагон. Бутылка накренилась, но вовремя подбежавший парнишка успел подхватить ее рукой, поставил на место и заулыбался довольный. Из-под вагона вынырнул второй путеец, сверстник первого, в грязном бушлате, с перепачканным лицом, очевидно, он и был тот самый Васька.
  -Да, банку ты не заработал, - сказал я первому парню, невольно улыбнувшись в ответ на его улыбку, - но за находчивость, так и быть, налью.
   Напарники, сторожко оглядываясь по сторонам, выпили по банке вина.
  -Кислое, - скривился Василий, возвращая пустую банку.
   -Сухое вино, брат. Другого в наличии не имеется, - сказал ему я. - Поверь, сами мучаемся. Зато, говорят, полезно для здоровья.
   Часом позже, плотно пообедав в поселковой столовой и уложив в целлофановый мешок четыре огромных круглых буханки черного хлеба, выпекаемого на местном заводе, мы возвращались в свой вагон.
  -Пропадет хлеб-то, - сказал Виктор, дорогой поудобнее перехватывая мешок с хлебами. - Зачем нам столько?
  -Не пропадет, - уверенно ответил я. - У меня вот недавно был интересный случай, когда два месяца вот такой же хлеб пролежал в вагоне. Он остался от предыдущего рейса, зачерствел до каменного состояния, но не испортился. А когда мы оказались без свежего хлеба, вытащили его, разрубили топором, намочили, затем подержали в сковороде с жареной картошкой под крышкой - нормально пошло, даже вкус не изменился.
   У вагона, как оказалось, нас поджидали: когда мы подошли, навстречу вынырнул неприятного вида хлыщ, на путейца не похожий. Дождавшись, пока мы заберемся в вагон, он подошел и спросил:
  -Мужики, баба нужна?
  -Какая баба? - спросил я, хотя конечно понял, что он имеет в виду.
  -Как какая? - растерялся тот. - Самая настоящая - живая, и все при ней. - Хлыщ оскалился, изобразив улыбку. - Купите бабу, не пожалеете. На целый рейс можете ее с собой забрать. Молоденькая, всего восемнадцать лет девке.
  -Умеет что-нибудь делать эта твоя девка? - спросил я. Хлыщ, не поняв, сделал удивленное лицо, и тут я вспомнил, наши ребята-проводники совсем недавно рассказывали, что здесь, в Бессарабской, путейцы многим проводникам устраивают хорошо отработанный 'кидняк': за ведро вина они подсаживают в вагон девку, а перед самым отправлением состава она сбегает, иногда чуть ли прямо ни на ходу с вагона сигает. Многие проводники, купившись на это, 'попали' на ведро вина, а девка так ни с кем ни разу и не уехала. Находчивые станционные работники сами ее 'пользовали', да еще вино, как мы видим, им даром доставалось.
  -Ноги умеет раздвигать, велика наука, - цинично оскалился парень.
  -Ладно, волоки свою девку сюда, - сказал я ему, в голове моей уже созревал план.
  -На черта она нам нужна, Савва? - негромко спросил Витька. - А вдруг она больная, как в дороге лечиться будем?
  -Да не больная она, - обиделся парень, услыхав его слова. - У меня дома эта подруга целый месяц прожила. А недавно скулить начала: хочу покататься, говорит, белый свет повидать. А я, говорит, ей уже надоел.
  -Ну, веди сюда свою кобылку, - говорю я. - Посмотрим на нее. Не очень стремная?
  -Да ничего, нормальная, - говорит парень. - Я сейчас, мужики, по скорому ее приведу. Только вы ведро вина приготовьте. Вина у вас вон сколько, не жалко вина-то для этого дела. - Парень усмехнулся и, изобразив руками неприличный жест, ушел.
   Прошло минут двадцать, я обрисовал Виктору ситуацию и поделился своим планом, сам еще не зная, что и как у нас из этого получится. Одним словом, решил я каким-нибудь образом наказать хитрокрученых путейцев.
   А спустя несколько минут на путях появилась странная процессия, направлявшаяся в нашу сторону: пятеро путейцев в промасленных и драных одеждах, у одного из которых в руке было белое эмалированное ведро, вели девку. Когда процессия приблизилась, стало видно, что девка действительно молодая, но выглядела лет эдак на 50 - изможденное лицо, нездоровый вид, одежда поношена, но особенно выделялись ее грязные руки с черными ногтями.
  -Что это еще за мурзилка? - рассмеявшись, спросил я, когда они приблизились. - Она у вас что, путейцем работает? Что у нее с руками?
   Девка удивленно поглядела на свои руки, не понимая, чего это я так веселюсь; лицо Виктора при виде нее исказила брезгливая гримаса.
  -Как зовут тебя, барышня-красавица? - вновь спросил я, ткнув напарника локтем в бок.
  -Так ты берешь девку, или нет, - нетерпеливо спросил меня старший из мужиков. - Давай вина и действуй, нам еще вон работать надо. Евдокия ее зовут.
   Прозвучал гудок тепловоза. 'Наш' - догадался я. Следующий, второй гудок означал отправление. Чтобы исполнить свою задумку, мне нужно было все, вплоть до секунд предусмотреть - путейцы народ ушлый, они ведь могут и состав, если потребуется, остановить.
  -Давайте ведро, - сказал я. - Только вы в курсах, хлопцы, у нас вино сухое.
  -Пойдет, - подавая мне ведро сказал хлопец, который накануне договаривался с нами.
  -Пойди, нацеди, - сказал я напарнику, передавая ему ведро. - И добавил шепотом: - Только не торопись. Когда услышишь второй гудок - дуй сразу ко мне, а ведро отставь в сторону. - И вновь громко: - Ну, полезай в вагон, красавица Дунька.
  -Эй-эй, - воскликнул старший. - Ты сначала ведро давай.
  -Так мы разве ж не договорились, друзья-товарищи? - разведя руками в стороны, деланно удивился я.
  -Договорились, - сухо отозвался тот, - вот и давай вино.
   Витя вылез из дверцы отсека, передавая мне наполненное ведро.
  -Садись, - сказал я ему, ставя поверх ведра дощечку. - Садись и жди.
  -Ну че, мужики? - вновь занудил старший. - Ведро-то давайте.
  -Девку сначала давай, - упирался я.
  -Торопится, - усмехнулся он, обернувшись к своим товарищам. - Думает, не успеет. - Те захихикали. Парень тем временем сказал, обращаясь к девице: - Давай, Дунька, полезай в вагон, и легкой тебе дороги. - И он неприятно захохотал.
   Вновь звучит гудок, уже второй, и вслед за этим весь состав передернуло. Дуня подошла и взялась рукой за поручень.
  -Залезай уже, мадам, - говорю ей я, спрыгивая на землю. - Там наверху старший, познакомься с ним.
   Парнишка, который передавал нам пустое ведро, шагнул, было, ко мне, и в это самое время состав тронулся. Я оттолкнул его, но не рассчитал сил и парень, отлетев, упал на землю.
  -Принимай, - крикнул я Витьке, хватая и подсаживая Дусю на лестницу. Та охнула, не ожидая от меня такой прыти, Витя тут же подхватил ее за руки и поднял в вагон, мгновение - и я влетел следом.
   'Эй, это че, блин, делается?..' - послышался чей-то голос; 'Мужики, что за херня, ведро-то верните!' - прокричал другой; 'Бабу-то отдайте, гады!', - писклявым голосом заверещал третий.
  -На обратном пути ее получите, - крикнул я им, торопливо закрывая за собой железную дверь, чтобы не бросили чем-нибудь вдогонку. - А ты сиди, не дергайся, - прикрикнул я на Дусю, в растерянности стоявшую у двери. Та испуганно заморгала и села на топчан.
   'Попадешься ты нам еще, кучерявый, - слышалось нам вдогонку, в то время как состав набирал ход, - ...ты еще не раз будешь ехать этой дорогой, я тебя запомни-и-и-л-л...'.
  -Ну что, Дуська, - обратился я к нашей нежданной гостье, потирая руки, - покатаемся?
  -Они ведь меня убьют, когда вернусь, - прохрипела та.
  -А кто тебе сказал, что ты вернешься, - весело сказал я. - Нет, не вернешься ты, мы тебя грузинам продадим. Хи-хи. Не за ведро вина, конечно, а за сто килограммов мандаринов. Как тебе, Витек, каламбурчик: за сто манда-килограммо-ринов?
  -Она воняет, - прошептал он мне на ухо. Я повел носом. Действительно, в купе стал распространяться запах несвежего тела и давно не стираной одежды.
  -Это хуже, в таком случае придется сбросить ее с поезда, - скривившись, сказал я.
  -Не надо меня сбрасывать, - зашевелилась-заволновалась Дуська и сразу заскулила. - Я все сделаю, меня... это, ребята научили.
  -Сиди уж... ученая, - вновь скривился я.
   Три часа кряду я пытался разговорить Дусю, чтобы та рассказала, скольких проводников они вместе с путейцами надурили-объегорили, но ничего не выходило: она то бубнила что-то невнятное, то плакать принималась, - ну, безропотное запуганное животное и все тут. Ни ума, как говорится, ни фантазии. То ли она с детства была головой слаба, то ли на почве слишком бурного секса слегка мозгами подвинулась, я не знаю.
   Я в нашем городе прежде парочку таких же знавал, они уже с самого утра вдоль забора воинской части расхаживали, под тем же забором по простоте и доброте душевной солдатикам отдавались, обеспечивая неприхотливым сексом несколько сот человек, там служивших.
   Так и не добился я от Дуськи разговора - ну, а о сексе с ней, естественно, и речи не было. Покормил нашу 'даму' хлебом и тушенкой, но спать лечь не предлагал - жалко было пачкать вещи, на топчан постеленные.
   А вскорости, на станции Раздельная, я подошел к проводникам ближайшей мехпятерки - это сцепка такая в пять вагонов-холодильников с двумя-тремя проводниками на борту, и за минуту сторговавшись, продал ребятам девицу Дуську за три ящика овощей - картофеля, свеклы, капусты и моркови; они предлагали кое-что получше - тушенку в банках, но я сказал, что у нас этого добра и так в достатке.
  
   Глава вторая.
  
   В Жмеринке, где наши проводники, опасаясь злобных местных ментов, вином не торгуют из принципа, мы стали осторожно продавать, потому что - в который уже раз! - мы находились в безвыходном положении: чем дальше состав продвигался на юго-юго-восток нашей родины, тем меньше на наше сухое вино был спрос.
   К вагону потянулись клиенты, по большей части, как я понял, жители близлежащих домов. Когда в 'кассу' набежало рублей сто, мы, как, впрочем, того и следовало того ожидать, попались: с банкой нашего вина в руке к вагону подошел нахмуренный ВОХРовец - станционный охранник, а для нас они то же самое что милиция.
  -Твое вино? - строго спросил меня вихрастый молодой мужик в синей форме, из кобуры которого внушительно торчал револьвер.
  -Что-то не похоже, наше белого цвета, а это розовое, - цыкнув языком, сказал я, якобы с интересом присматриваясь к банке. - Ну да, точно, теперь я уверен, что не наше.
  -Да ты че, блин, издеваешься? - спросил тот, начиная терять терпение. - А ну-ка иди сюда, ты, придурок, - наклонившись под вагон, позвал он кого-то. Тут же из-под вагона к нам вынырнул молодой парень в поношенной и застиранной одежде - пятью минутами раньше он купил у меня эту самую банку с вином.
   'Засланный, что ли?' - подумал я, разглядывая парня. Да вроде нет, не похоже, руки рабочие, лицо глуповатое, взгляд испуганный, затравленный.
  -Так твое это вино, или нет? - вновь спросил меня охранник, начиная терять терпение. - Счас сообщу дежурному по станции, и будем вагоны отцеплять, а вас с рейса снимать, под суд вы у меня пойдете.
  -Да не мое это вино, чего ты пристал, - говорю я, подмаргивая перепуганному напарнику.
  -Ну вот же, вот, - пробасил ВОХРовец, ставя банку на порожек. - Узнаешь?
  -А, ну теперь узнаю, конечно, - согласился я и пнул банку ногой. Та упала на щебень и разбилась, от вина осталось лишь мокрое пятно, а от банки мелкие осколки.
  -Ты че делаешь, я же за нее деньги платил, - взвился вдруг парень.
   Охранник на секунду остолбенел, затем поднял на меня глаза, в лице его не было ни кровинки.
  -Ну, теперь ты, молдаван, просто так от меня не отвертишься. - Он даже как будто стал кобуру расстегивать, затем, повернувшись к парню, как закричит: - Я же тебя спрашивал: у него ты покупал или нет, а ты, придурок, заладил: 'не помню я, не помню'.
  -Вот видите, человек не помнит, сомневается, значит, не уверен. - Я пытался, поймав взгляд парня, подмигнуть ему, намекнув тем самым, что уж вино-то мы ему обязательно вернем, но тот, расстроенный, продолжал как заведенный причитать: 'Ну что я теперь ребятам скажу, не поверят ведь, голову открутят'.
  -Пошел вон, дурак, - в сердцах сказал ему охранник. Затем поднял на меня глаза:
  -А ты слазь, пойдем к начальнику станции.
  -Мне родина доверила материальные ценности охранять, а ты меня зовешь непонятно куда и зачем, - напыщенно сказал я. - Тут на полмиллиона рублей товара, а я, да будет тебе известно, материально ответственный. Тебе нечего мне предъявить, вещьдоки-то тю-тю, пропали. А знаешь что, командир, - продолжил я уже вкрадчивым голосом. - Поднимайся-ка ты лучше к нам, поговорим, покумекаем, может, и придем к взаимовыгодному соглашению.
  -Я тебе не командир, а стрелок ВОХРа, - надувшись, все еще обиженным тоном проговорил охранник.
  -Ну, так и я ж тоже стрелок, - воскликнул я. - Люблю пострелять, только не из нагана, потому что нет у меня такого, а из спортивного пистолета, а еще лучше из винтовки.
  -Ну да? - несколько смягчаясь, спросил удивленно стрелок. - Мне даже показалось, что на лице его проскользнула улыбка. - Стрельбой, что ли, занимался?
  -Мастер спорта СССР, - не сморгнув глазом, соврал я. - Двукратный чемпион Союза среди юношей, один раз в упражнении МВ - 9, другой в МП - 6. Давно, правда, дело было, но вспомнить приятно.
  -Не врешь? Я сам перворазрядник, призер области.
  -Ну тогда в чем дело, поднимайся сюда, коллега, чего ты там светишься. Как хоть зовут тебя?
  -Владимир.
   Стрелок поднялся в вагон и с интересом стал оглядывать помещение.
  -На вот тебе, Вова, за беспокойство, - протянул я ему три красные бумажки - десятки. И, видя, что тот колеблется, добавил: - Спрячь и забудь.
   Витя хлопотал, ковыряя ложкой в банке с тушенкой, готовя закуску, затем протянул нам наполненные стаканы.
  -Сухое вино везем, Вовик, - сказал я, чокаясь с ВОХРовцем, - так что пойми и ты нас, брат, даже на хлеб с таким вином и то сложно заработать.
  -Знаю-знаю, - закивал тот. - Сухое вино только вы, молдаване, и можете пить, другие же в нем ни черта не смыслят, у меня лично одна изжога от него.
   Минут через пять следом за Володей явился еще один стрелок, его коллега, пришлось пригласить в купе и этого, потесниться. Периодически наполняя стаканы, мы говорили о стрельбе, так интересующей Володю: мне нетрудно было врать - мой товарищ, сосед по дому и соученик Юра Федосов, был стрелком-спортсменом, мастером спорта, многократным чемпионом Молдавии и чемпионом СССР среди юношей, он-то уж немало баек из своей спортивной жизни мне порассказывал.
   Спустя полчаса дружеских возлияний, один из стрелков ВОХРа - тот, что пришел последним, - подарил мне свою фуражку, затем, грузно поднявшись с места, попрощался, сделал шаг к двери и... упал с подножки вагона плашмя лицом на землю.
  -Боже мой, - ужаснулся я, вскакивая со своего места, - он же убился, наверное?
  -Слабак, - махнул рукой Вова, - да ты не волнуйся, выживет. В два раза меньше моего выпил, а уже совсем никакой.
  -Потому ты и старший, - сказал я уважительно, хлопнув его по плечу.
   -А ты откуда знаешь? - поднял на меня мутные глаза Володя.
  -По поведению, брат, по поведению, - ответил я. - Поехали, Вовик, с нами в Тбилиси, уже первый гудок был. Еще пару минут постоим и тронемся.
  -Не, - сказал тот, с трудом поднимаясь с топчана, - мне никак нельзя, у меня дежурство заканчивается, домой к жене ехать надо, она у меня беременная, на восьмом месяце, ей вредно волноваться.
   Володя, покачиваясь, подался на выход.
  -Осторожно, осторожно, - сказал я, - Витек, подсоби товарищу стрелку с вагона сойти.
   Виктор, спрыгнув на землю, помог парню слезть, вслед ему я выбросил подаренную мне накануне фуражку. Неподалеку за кустами все еще маячил паренек, из-за которого и произошел инцидент.
  -Иди сюда, лопух, - позвал его я, наливая банку вина. - На, держи, да в следующий раз в панику не впадай, мне этого добра не жалко.
  -Да я ж... да если б не ребята... - парень даже застонал. - Они же мне голову снесут.
  -Экий ты однако... зашуганный. На, - протянул я ему десятку. - Теперь, небось, точно отмажешься.
  -Спасибо-спасибо, дай тебе Бог здоровья, - закивал тот и полез, озираясь, под вагон.
  -Осторожно иди, банку не оброни, - крикнул я ему вслед.
   Прозвучал гудок, означавший наше отправление.
   Витя, тяжело дыша, запрыгнул в вагон.
  -Черт, - сказал он, - и второй вырубился. Я уже не знал, что с ними делать, обоих под деревом рядышком уложил.
  -Пусть поспят, - сказал я. - Стрелки, твою мать. - Я покачал головой.
  -Да еще оба с револьверами, - пробормотал Виктор.
  -Забудь об этом, - сказал я. - И никому не рассказывай.
   Немного погодя мы собрались обедать.
  -Что-то мне 'Фетяски' захотелось, - вдруг заявил Виктор. - Для разнообразия. Ты не против?
  -Нет ничего проще, - ответил я. - Берешь инструмент и лезешь на ходу на вагон - 'бандуру'. Если я тебя не увижу и не услышу - значит, все в порядке, услышу хоть звук - вина пить не придется, я тебя поймал как 'вора'. Устраивает?
  -Да, - загорелся Витек.
  -Только очень осторожно, все ползком, чтобы тебя током не шандарахнуло. (От станции Жмеринка и далее практически везде по стране поезда, ведомые электровозом, следуют на электрической тяге).
   Захватив с собой разводной ключ, Виктор полез по вагону, добираясь до 'бандуры'. Хитрец, он, прежде чем гайки открутить, ключ тряпкой обмотал, да так тихо действовал, что я и не услышал.
  -Принимай товар, Савва, - услышал я его голос, донесшийся откуда-то сверху, получасом позже. Я приоткрыл дверь и высунул голову - по стенке вагона сползала кислородная подушка, наполненная вином. Я принял ее и опустил вниз, следом спрыгнул довольный Витек.
  -Экзамен сдал, - похвалил я его, нацеживая в стаканы вино через соску подушки. - Вором ты уже можешь быть, значит, скоро и проводником настоящим станешь.
   Близился вечер, наш состав еле-еле тащился по пригородам какого-то города, по нескольку минут замирая чуть ли не у каждого плетня. Во время одной из таких остановок наш вагон перекрыл пешеходный переход-тропинку, и около вагона стали собираться люди, которым необходимо было перейти через пути. Те, что помоложе да побойчее, нырнули под вагон и отправились дальше, а у вагона еще оставались три-четыре пожилые женщины и одна молодая девица.
   Женщины были сплошь сельского типа, девица же - явно городская, разительно отличалась от них: на ней были джинсы, кокетливо заправленные в сапожки, модная кожаная куртка и меховой берет.
  -Поднимайся, красавица, - в шутку сказал ей Витя, высовываясь из двери. - Покатаешься с нами.
  -А я могу через ваш вагон пройти? - вдруг спросила она.
  -Куда пройти? - не понял я.
  -Ну... - девушка неуверенно махнула рукой. - На ту сторону.
  -Конечно, - подмигнув напарнику, пригласил я. - Поднимайтесь, пожалуйста.
   Девица, чего я уж совсем не ожидал, и впрямь полезла в вагон.
   'Сумасшедшая баба, - решил я. - Определенно сумасшедшая'. Протянув руку, я помог ей забраться внутрь. Выпрямившись, девица оказалась выше меня ростом. Следом за ней, покашливая, за поручни ухватилась одна из бабок.
  -Э-э, - предостерег я ее. - Вы это, того, бабулька, пожалуй, воздержитесь. Здесь прыгать придется с высока, расшибетесь.
   Бабулька, недовольно бубня, отошла.
  -Ой, а я тоже боюсь прыгать, - сказала девица.
  -Тебе и не придется, - сказал я ей, закрывая двери. - Присаживайся, гостья дорогая.
   Девица неуверенно огляделась в малюсеньком купе и осторожно присела на краешек топчана.
  -Стаканчик сухого белого вина? - спросил я. - Или водочки?
  -Лучше водки, - просто ответила она.
  -Будьте добры, коллега, поухаживайте, - повернулся я к Виктору. Тот достал из НЗ бутылку водки.
  -Давайте знакомиться, ребята. Дарья, - протянула руку девушка.
   Ладошка девушки относительно ее сложения оказалась неожиданно маленькой и нежной. Я осторожно пожал ее; мы назвались. Витя, стоявший чуть сбоку и сзади девицы, покачал одобрительно головой, я проследил за его взглядом - бедра девушки, обтянутые голубой джинсой, были стройными и крепкими, а ноги - длинными. Витя протянул ей стакан, наполовину наполненный водкой, девушка сняла свой берет, светло-русые густые длинные волосы рассыпались по плечам. Я взял стакан с вином и чокнулся с ней.
  -За знакомство, Дарьюшка. Скажу тебе честно, мы и не ожидали, что такие красавицы встречаются в этих забытых богом краях. За тебя.
   Выпили.
  -А что, у вас в Молдавии красивых девушек разве нет? - с легким кокетством спросила Дарья, отставляя пустой стакан.
  -Есть, конечно, - ответил я, - да все какие-то мелкие. А ты вот... - я закатил глаза вверх, а в моих словах был неприкрытый восторг.
   Еще через час состав, оставив за собой пригороды, набирая скорость, взял путь на юго-восток. Под мерный перестук колес я задрал шикарные длинные ноги Дарьи чуть ли не под самый потолок, и мы с ней устроили на топчане настоящую сексопляску.
   Было уже совсем поздно, когда мы с Дарьей сделали перерыв.
  -Ты че вообще села к нам? - спросил я, тыльной стороной ладони нежно поглаживая девушку по щеке.
  -Да так просто... скучно было, - ответила она. Витька на верхней полке во все время нашего разговора подкашливал, и я, не выдержав, сказал:
  -Еще один намек, напарник, и я тебя удалю с поля. Пойдешь в отсек до конца тайма прохлаждаться, там и накашляешься.
  -Не ругай его, - вдруг попросила Дарья. Она стала гладить мои волосы. - Ты не ревнуешь к своему другу, кудрявенький?
  -Нет, солнышко.
  -Ему ведь тоже сладенького хочется. Иди сюда, Витек. Только чуток водки мне перед тем плесни.
  -Нету, - сказал Витя, с сожалением встряхивая пустую бутылку. - Есть спирт, будешь?
  -Сто грамм, не больше. Только не разбавляй, не порть напиток.
   Слегка уязвленный простотой и добротой нашей гостьи, я отправился на верхнюю полку. И вскоре уснул. Проснулся уже утром, оттого, что Витька, шумно топчась по полу купе, топил печку - потрескивая и помигивая желтыми огоньками, разгорались щепки и какие-то сухие ветки; в воздухе вился смолистый аромат. Склонившись со своего топчана, я увидел, что девушка еще спит.
  -Что? - спросил я напарника. - Холодно вам стало?
  -Тебе наверху потеплее будет, - отозвался он. - От пола до верхней полки разница температур составляет, наверное, градусов 20-25.
   Я согласно кивнул; это был факт, проводниками неоднократно проверенный. Вскоре Виктор набросал поверх разгоревшихся дров брикеты углей, и приятное тепло разлилось по купе, а затем и вовсе стало жарко.
  -Будешь еще? - спросил Витя, кивнув на разметавшуюся во сне Дарью.
  -Нет, - ответил я. - Что-то не хочется.
  -А я ее всю ночь мучил, - похвастал Витек.
  -На ближайшей станции выдай девочке двадцать рублей и пусть отправляется домой, - сказал ему я.
  -А может?.. - просительно скривился Витя.
  -Нет, Витек, нельзя, - прервал я его. - Поверь моему опыту.
   От нечего делать я вскоре вновь уснул, а когда проснулся, Дарьи в вагоне уже не было.
  -Жалко, - с грустью сказал Витя. - Она сошла. В щеку тебя поцеловала, ты не почувствовал, что ли?
  -Почувствовал, конечно, - обманул его я. - Но виду не подал, чтобы не затягивать прощание. Да ты не расстраивайся так.
  -Как не расстраиваться? - Витька зажмурился. - Она такая сладкая...
  -Еще встретятся на нашем пути сладкие, - сказал я. - Не грусти.
   Город Ростов наш состав миновал сходу, зато почти сутки мы простояли на Ботайск-товарная. Клиенты шли плохо, сухое пили неохотно, к тому же холодно, зима, пришлось даже сбавить цену до двух рублей за литр; но и после этого ночь прошла спокойно.
   Рано поутру, услышав стук в дверь, я открыл и увидел двух молоденьких дамочек, которых, судя по их лицам, жестоко колотил похмельный синдром. Одной из них, как вскоре выяснилось, было 25, другой 22 года.
  -Да, мои 'перышки', - ласково приветствовал я девушек. - Чем могу вам помочь?
  -Налей банку, спаситель, - прохрипела старшая, дрожащей посиневшей рукой протягивая пятерку. Я зачерпнул банкой в ведре и подал ей. Ну и картинку эти девушки являли собой, я вам передать не могу. Руки у обеих трясутся, щеки бледные, глаза бешеные, вот-вот из орбит повыпрыгивают, лица поминутно перекашиваются неконтролируемыми гримасами - просто ужас какой-то: то ли маски-шоу, то ли шоу-обнаженка без масок.
   Старшая взяла банку в обе руки, кое-как, едва справляясь с дрожью рук, приладила ее ко рту, однако пить ей все никак не удавалось - вино расплескивалось. Ее подруга, словно рыба разевая рот, напряженно за ней наблюдала, готовая каждую бесценную каплю хоть в полете перехватить, но и она тут была бессильна - руки у нее тряслись не меньше, чем у подруги.
   Вид у девушек был в этот момент трагикомический, и я, заметив, что в банке осталось уже меньше половины, не выдержал и посоветовал:
  -Прижми же банку к стене вагона, тогда ее хотя бы трухать перестанет, а хочешь, я тебе помогу.
   Не дождавшись ответа, я спрыгнул и забрал из ее рук банку. Я держал банку, постепенно ее наклоняя, а девушка, жадно ловя струйку губами, медленно опускалась на колени. Третья часть от всего количества, возможно, и попала ей в рот. Мне от всего происходящего и внешнего вида этих дамочек стало нехорошо; вторую девицу я уже поил из стакана - как маленькую.
   Витя, стоя в проеме двери, сопереживал, что ясно выражалось на его лице.
  -Налей еще баночку, - подал я ему опорожненную посуду, - и напомни мне, чтобы в следующий рейс я с собой соломки коктейльные захватил.
  -У нас денег больше нет, - косясь на подругу, испуганно сказала младшая.
  -Не важно, я вас угощаю, - усмехнулся я, протягивая ей банку.
  Видели бы вы этих девушек через четверть часа. Глазки горят, щечки розовые, руки, приостановив свою ужасную пляску, стали выглядеть вполне нормально - наши гостьи настолько преобразились, стали такими хорошенькими, что хоть в ЗАГС их веди.
  -Эк вас угораздило, девчонки, - вздохнул я.
  -Так я ж только из ЛТП (лечебно-трудовой профилакторий, где врачи в течение двух лет в палочно-строевом режиме пытаются лечить людей от алкоголизма) выскочила, - сказала старшая. - А Танька, вон, на днях туда собирается.
   Я поглядел на Таньку, подумал, подруга шутит, а та говорит:
  -Через две недели велели прибыть. - И обреченно так на меня глядит. Мороз пошел у меня по коже.
  -Так сколько же вам лет? - спросил я. Девушки сказали.
  -Бог мой, - прошептал я. - Ну и жизнь у вас, блин, еще хуже нашей. Танька, слушай, давай ты вместо ЛТП с нами поедешь.
  -Куда?
  -В малое кругосветное путешествие, - усмехнулся я. - По Союзу. Лекарства вон, навалом. - Я кивнул на цистерны. - Пей, сколько влезет. А сдохнешь, - похороним тебя с почетом где-нибудь в дороге, банка, надетая на палку, будет тебе вместо креста и портрета.
  -Иди ты, - отстранилась от меня Татьяна.
  -А чего? Сама себя гробишь, в твои-то 22 года, итить твою мать. И девка ты симпатичная... Завязывайте вы с этой пьянкой, горе-подружки. - Я хотел еще что-то добавить, но только рукой махнул.
   О чем вообще можно было говорить, если в нашей стране пьют все. Верхи во все времена, начиная от Ивана Грозного, потворствовали спаиванию народа, чтобы тот, протрезвев, не стал вдруг задумываться: а правильно ли мы живем; не пора ли в этой жизни что-нибудь поменять. Современный пролетариат пьет от безысходности, от невозможности изменить что-либо к лучшему в своей лично, да вообще в нашей общественной жизни. Молодежь - от скуки и бесшабашности, а по большей части для самоутверждения, причем пьет угрожающе много - разгоняет в крови задор молодецкий. Поколение их отцов, казалось бы, самое устойчивое и надежное в стране поколение - пьет от страха перед наказанием, потому что - воруют-с. Тысячи рублей мужики возрастом от 35 до 50 пропивают, транжирят и прогуливают, а зарплату свою месячную - от ста до двухсот рублей - бережно домой несут. С левыми деньгами у нас ведь по-другому и нельзя: ни кооперативную квартиру не купишь, да и машину - тоже никак, даже дачку не построишь - везде с тебя справку о зарплате стребуют, ну и, конечно же, сразу соседи, 'друзья', или же родственники заметят, что у тебя деньги лишние завелись, доложат из зависти куда следует, а там за тебя так возьмутся - небо в осьмушку покажется, и - что весьма вероятно - в тюрягу упекут. А прогулял-проб...довал денежки - и приятно вспомнить потом, и спросить с вас не за что - денежки-то тю-тю, растаяли; затем похмелился, принял душ, максимум - вылечился от некрасивой неблагозвучной болячки, и, глядишь, пронесло, начинай все по новой!
   К этой категории, кстати, и я сам отношусь.
   Интеллигенция наша тоже пьет: она, нагруженная теоретическими знаниями о многовековом горе народном, таким образом, пытается отрешиться о реальности жизни, сами неспособные в ней что-либо изменить.
   На самом верху у нас - в ЦК и Политбюро - тоже пьют, даже старые и немощные, у нас ведь если ты не пьешь, - значит, личность сомнительная и подозрительная, еще от того же Ивана Грозного и Петра Первого так повелось. И нередко способность много выпить помогает продвижению по службе. А про генсека бровастого, не так давно покинувшего наш бренный мир, вообще легенды до сих пор ходят - тот, когда помоложе был, и на предмет выпивки был горазд, и поохотиться, и на предмет на машине погонять с сумасшедшей скоростью, и что касалось женщин - мастак...
   В нашем городе есть один товарищ, с которым я вместе играю постоянно в одной компании в карты. На деньги, естественно. Зовут его Иван. Так вот он, заведуя базой строительных материалов, делает на этих самых материалах о-очень приличные деньги, но, как ни странно, тут же их пропивает или проигрывает в карты. Начальник БХСС - его лучший приятель, они, давно уже найдя общий язык, делят доходы поровну, причем все делается так, что чужому к их делам не подкопаться, но... Иван за последние несколько лет проиграл в карты десятки и десятки тысяч рублей, а дом свой до сих пор не достроил, и машину - раздолбанную третью модель - не сменил на новую. И дело тут даже не в азарте - это попросту страх перед наказанием: Ваня, думаю, боится вкладывать деньги в какое-либо другое дело, кроме развлечений.
   Девушки уже ушли - охмеленные и посвежевшие, а я все думал: куда нас, всю эту огромную страну, может завести тотальная и нескончаемая пьянка?
   Но... мы с Витей выпили вина, закусили подогретой дичью со свежими овощами, и я отогнал от себя мрачные мысли - ну не могу я думать за всю огромную страну, так и голова может заболеть, есть ведь над нами другие умы - большие, светлые, и к тому же ответственные за все, что с нами происходит.
   Вечером, осматривая наши вагоны, я сделал весьма неприятное открытие: одна из бочек - 'бандура' - текла. Я раньше только слышал о подобных случаях, но не верил, что такое возможно в действительности. Но она текла - несмотря на двойную стенку, вино где-то просачивалось. Я попытался подсчитать, сколько же мы теряем в сутки, подставил ведро и засек время - один час, натекло два литра, затем умножил на 24, вышло что-то около шести ведер - 50 литров вина.
   Две недели в пути - 700 литров, пролитых на землю, - и кому, скажите, пожалуйста, можно потом объяснить, куда вино делось, ведь мы, проводники, единственно ответственны за все, что происходит с вином в дороге.
   С этой минуты наша с Виктором главная думка была о том, чтобы как можно быстрее добраться до места, сдать нормально вино и получить на руки чистые документы, - о левых заработках теперь и мечтать не приходилось.
   А на следующий день начались предгорья Кавказа, потянулись крутые горные дороги, по которым поезд двигался со скоростью навьюченного осла. С ужасом и восторгом мы вглядывались в обрывы и крутые ущелья, возникающие, казалось, прямо у нас под ногами; природа этих мест была девственна, дика и великолепна в своей пышности и красоте.
   Грузины, верные своей природе бизнесмены, то и дело, почти на каждой станции или полустанке, подходили со всевозможными предложениями: от малого - приобрести ведро вина, до большого - продать им все вино, что у нас было, вместе с вагонами. Сто тысяч рублей обещали! Только вот куда потом бежать с этими деньгами? Да грузины ведь и не дадут денег - пуля для нас им гораздо дешевле обойдется. Продавать же вино было себе дороже - больше 70 копеек за литр не давали. Выпивать с местными - да, приходилось. Угощали и молодых и стариков, они наше, молдавское вино нахваливали и с достоинством выпивали. С ними в компании мы с Витьком выслушивали долгие, мудрые и прочувственные тосты, удивлялись их глубокомыслию, произносили в ответ более привычные нам: 'Ну, будем здоровы!'... и выпивали.
  
   Глава третья.
  
   Проснувшись в одно прекрасное утро, я увидел, что весь горизонт закрывают горы, сверкая на солнце снежными шапками. Ниже, ближе к нам, виднелись лесистые долины, перемежавшиеся с зелеными холмами, на каменистых склонах которых паслись отары овец. Долго ли, коротко ли - добрались мы до Тбилиси. Голова у меня уже болела от беспокойства - бочка все текла. Хорошо хоть, дорогой удалось 'качнуть' в протекавшую цистерну воды - чистой, арычной, что-то около тонны - с некоторым запасом. Если бы я продал это вино, не было бы так обидно, а так слыханное ли дело - божественный напиток даром на землю вытекает.
   Наконец маневровый тепловоз подогнал наши вагоны на площадку перед заводом, огляделись мы по сторонам, - и тут нас ждало еще одно неприятное открытие - оказывается, тут существовала очередь на слив: десятка два вагонов, прибывших раньше нас, восемь 'спецов', остальные прицепы, все из Молдавии, с разных баз. Братская помощь называется: республика - республике. Я выбрался на улицу, прошелся вдоль вагонов, со всеми поздоровался, кое с кем познакомился, а один из проводников, Степан из-под Кишинева, был мне и раньше знаком - мы с ним в Москве прошлым летом на Мытищинском заводе стояли, и долгими вечерами от нечего делать за жизнь беседовали.
   Как стемнело, все собрались у костра, принесли, как водится, вина, на временном мангале пожарили шашлык; под угощение мы с Виктором обстоятельно познакомились со всеми остальными проводниками.
  -Мужики, - набравшись духу, обратился я к коллегам-проводникам. - Выручайте, 'бандура' течет. Пропустите меня без очереди стать под слив, вино теряю. - И приврал немного: - Десять ведер в сутки. Помогите, неохота к начальству заводскому обращаться, не поймут ведь, замучают потом проверками.
   Слежу за реакцией коллег - ноль эмоций, все наперебой стонут, жалуются: 'Ты что, не знаешь, рейс-то голодный', 'Нет, не можем, жены, дети дома ждут', 'Сами торопимся'. Один Степан готов был потесниться, говорит: 'Пожалуйста, я тебя пропущу'. Я махнул рукой, один день нам ничего не давал. Да, тут, в Тбилиси, оказывается, все было наоборот - на всех остальных заводах чем дольше ты стоишь, тем лучше - больше продашь, больше заработаешь, здесь же торчать - одни накладные расходы без малейшей перспективы заработать.
  -Да и черт с ним, - в сердцах сказал я расстроенному Виктору. - Авось пронесет. Главное - мы уже на месте. Три-четыре дня ждать осталось. Максимум - еще 200-300 литров потеряем. Лишь бы сильнее течь не стало.
  -Жалко вина, - только и сказал он.
   На следующий день от нечего делать я подался в город. Пять лет тому назад я служил в этих местах срочную службу, но мне это быстро надоело, поэтому я обратился к врачам, затем обследовался в Тбилисском военном окружном госпитале, из которого меня вскоре благополучно комиссовали - списали по статье и домой отправили, а в статье указали: негоден в мирное время, но годен, хотя и с некоторыми ограничениями, в военное.
   Довелось мне во время пребывания в госпитале обойти многие местные рестораны, полюбил на всю жизнь грузинскую кухню.
   Теперь, вновь оказавшись в Тбилиси, я бродил по знакомым улицам, наслаждался покоем и хорошей погодой - несмотря на то, что был февраль, стояли теплые солнечные деньки. Неожиданно наткнулся на объявление - в городе с сегодняшнего дня начинался ежегодно проводимый в Тбилиси международный турнир по дзюдо, у специалистов этой борьбы называвшийся еще другими словами - малый чемпионат мира.
   Итак, уже в следующую минуту я ехал на такси к Дворцу спорта и дорогой ликовал: десяток лет подряд я лишь читал об этом турнире в "Советском спорте", а тут такая возможность подвернулась - увидеть всемирно известных богатырей собственными глазами.
   Купил я в кассе самый дорогой билет, занял свое весьма удобное место на трибуне, и до позднего вечера жадно наблюдал за схватками на татами, - пульс у меня периодами становился бешеным и доходил до 200 ударов в минуту. Был свидетелем тому, как наш молдавский силач-тяжеловес Валерий Корлетяну - чемпион страны среди взрослых в абсолютной категории, а также обладатель нескольких золотых медалей с первенств Союза и Европы (правда, среди юношей, юниоров и молодежи) проиграл в одной из первых же схваток.
   Пока я добрался до уголка, где сидели наши, молдавские атлеты, они все к этому времени уже умудрились проиграть свои схватки.
  -Поверишь ли, 'заруба' на турнире сумасшедшая, - узнав меня и пожав руку, пожаловался, не удивившись моему появлению здесь, в Тбилисском дворце спорта, тренер сборной Молдавии Савва - мой тезка, только у него это фамилия, а у меня имя. Он, оказывается, помнил меня с той поры, когда я входил в юношескую сборную Молдавии. - Пихаются здесь все насмерть, французы, корейцы, все страны социалистического лагеря, даже японцы взялись за эти соревнования всерьез - первый состав привозят.
  -Да уж вижу, - посочувствовал я, после чего мы вместе, то и дело обмениваясь репликами, стали наблюдать за поединками на татами.
   В отличном настроении я вернулся на шампанкомбинат уже поздно вечером, а тут меня ждали новые неприятности: отлив путейцам пару ведер вина, вперед нас пролез какой-то придурок, только что подъехавший с "группой три". Причем, тепловоз поставил его вагоны так, что теперь было весьма сложно все переиграть назад.
  -Как тебя зовут, умник, - подступился я к высокому худощавому, с отросшей в рейсе неаккуратной бороденкой мужичку.
  -Мирча меня зовут, а что? - с усмешкой ответил тот.
  -Ты знаешь, Мирча, что у меня вагон течет? Я тут всех предупредил, какого черта ты вперед влез?
  -Это мне неинтересно знать, здесь каждый беспокоится за себя, - нагло заявил Мирча.
  -Я тоже мог дать вина, даже десять ведер мне выгодно отлить - все равно вытечет, но впереди других людей мне, например, стыдно было лезть. А тебе что, не стыдно?
  -Да пошел ты вон, - ответил мне Мирча, и повернулся, чтобы уйти.
   Да, именно так он мне ответил, и я пошел вон, то есть ушел ни с чем. Но перед уходом завел я этого мужичка за вагон, и сказал:
  -Если ты не вытащишь свои вагоны обратно, тебе придется пожалеть об этом.
   Он засмеялся мне в глаза. Каков наглец, а? Кулаки у меня так и чесались, не знаю, как сдержался, чтобы не врезать ему. Только оттолкнул его от себя и ушел.
   А наутро меня вызвал к себе в кабинет начальник заводского снаб-сбыта.
  -Тут на тебя жалоба поступила, - сказал тот, перебирая на столе бумаги. - Вот товарищ, коллега твой, Мирча зовут, написал бумагу, будто ты его бил.
  -Бил? - удивился и даже несколько растерялся я.
  -Угу, бил, - подтвердил он. - Мы будем вынуждены позвонить на ваш завод и сообщить о твоем поведении.
  -Хорошо, звоните, - согласился я и ушел. Через час я уже находился во Дворце спорта, где продолжался турнир по моему любимому дзюдо.
   А вечером у костра, где по обыкновению собирались все проводники, ко мне подошел все тот же Мирча и ехидно так сказал:
  -Последний твой рейс, да? Ты приедешь на свою базу, а тебя уже уволили. Ха-ха-ха. За драку. - Мирча ухмыльнулся.
  -Хорошо, - вновь согласился я. И вообще в последнее время я стал замечать за собой, что с годами становлюсь терпелив на удивление. Лишь бы не в ущерб собственному 'я', подумал я, иначе злость меня будет грызть до самой смерти. Забыв о Мирче, выходные я полностью посвятил дзюдо - просмотру соревнований, в смысле.
   А в понедельник вечером опорожненные вагоны Мирчи выставили за ворота винзавода, и настал, наконец, мой черед сливаться. Маневровый, как я успел заметить, поставил 'группу три', в которой ехал Мирча, в конец состава на отправку вместе с другими пустыми вагонами. Это хорошо, что он одиночка, ездит сам и не имеет друзей, которые стали бы его провожать, думал я, украдкой пробираясь к вагону Мирчи уже после наступления темноты. Света в вагоне не было, и это означало, что мне придется его хозяина дожидаться.
   Устроившись между вагонами так, чтобы меня не было видно с тропинки, я внимательно осмотрелся по сторонам. Вокруг ни души. Накануне я поведал Виктору, что может случиться так, что дальше ему придется самому с вагонами возиться. Он, мне кажется, кое-что понял и сильно расстроился. 'Никому ни слова, что бы ни случилось', - сказал я ему напоследок. Витя, вздохнув, промолчал.
   Ждать Мирчу пришлось долго - часа полтора. Руки и ноги занемели, пока я стоял, прячась за вагонами, так что приходилось их осторожно разминать. И все же я его дождался. Мирча шел, насвистывая, к своему вагону со стороны города, в руках он держал пакеты, очевидно с продуктами, ну я и 'свиснул' ему с левой в скулу. Сбоку, в прыжке, чтобы он меня не увидел раньше времени и не узнал. Поэтому-то необходимо было сразу, с одного удара его вырубить. Это мне удалось - Мирча со стоном рухнул на землю, глаза его закатились.
   Впервые в жизни бью из-за угла, или, вернее сказать, исподтишка, однако укора совести я не испытал. Нащупав в кармане его брюк ключи, открыл вагон, побросал внутрь пакеты, затем затащил и его. (Поднял на высоту почти полутора метров!) Огляделся - вокруг по-прежнему никого.
   Первым делом завязал Мирче глаза, полотенцем связал руки, закрепив для верности проволокой, в рот ему сунул его собственные вонючие носки, найденные под топчаном. Очнувшись, Мирча стал мычать и вертеть головой. Я подумал, затем простыней связал ему и ноги, но достаточно широко, ходить сможет и ладно. Толкнул его на топчан, сам повытирал везде, где можно, следы своего пребывания еще одним полотенцем, найденным в купе; затем вышел, проволокой легко стянул дверь снаружи, но на замок не стал запирать. И так сойдет. Отомстил, стало быть.
   Скрытно вернулся на территорию завода, полотенце, прихваченное с собой, закопал в куче мусора, протер руки песком, затем тщательно вымыл с мылом. Аккуратно вытрусил свои вещи, переоделся в другие, переобулся, ботинки, в которых ходил на 'дело', закинул далеко в отсек. Виктора в вагоне не было, и я, забравшись на верхнюю полку, стал думать.
   Сдохнет ли Мирча в своем вагоне, или выкарабкается каким-либо образом, меня сейчас это мало волновало - такой злой я на него был. Важнее было обеспечить себе алиби. Оно должно быть простым и все ясно объяснять, а то, что в данный момент мой напарник в вагоне отсутствовал, было для меня одновременно и хорошо и плохо. С одной стороны, я мог сказать, что безвылазно находился в вагоне, и к тому, что происходило с Мирчей, отношения не имею. С другой стороны, Витя в этой истории был слабым звеном: он мог и помочь, сказав, что был рядом со мной все это время, а мог под давлением следствия, - а я уже начинал понимать, что оно, это самое следствие, обязательно будет, - расколоться и рассказать что да как.
   А там - все наши проводники и даже начальник заводского снаб-сбыта в курсе: между мной и Мирчей произошла ссора. У меня, конечно, была надежда на то, что все обойдется, Мирча как-нибудь развяжется и данное происшествие в итоге послужит этому жлобу хорошим наглядным уроком - пусть, наконец, поймет, что такое хорошо, а что такое плохо, и научится себя вести.
   Но, оставался еще вариант, что он может дорогой не развязаться и тогда... Конечно, при фатальном исходе следствие может предположить, что его уже в дороге связали, ограбили и так далее... Но первое подозрение, что вполне естественно, падет на меня.
   Пришел Виктор, и, не вдаваясь в детали, я сказал ему, чтобы он подтвердил в случае необходимости, что я вагон не покидал и весь вечер проспал.
   Ночь я спал плохо - крутился, вставал каждый час, пил воду, а утром началась работа: из наших цистерн стали брать анализы, затем трое мужиков принялись считать количество сдаваемого вина.
   Не мудрствуя - к чему учитывать такие данные, как температура вина, расширительная сила и так далее, - грузины делали количественный расчет очень просто: ведрами доливали вино из одной цистерны в другую и считали, сколько туда поместилось - это, якобы, и было недостающее количество.
   А у меня в одну из бандур вообще около полутонны еще с завода не долили - не хватило нужного вина, да и не наливают у нас в точности, под завязку - вино ведь не вода, оно, нагреваясь, имеет свойство расширяться.
   Грузины продолжали мерить ведрами, а я помалкивал, понимая, что законов в этой республике не существует, погавкайся я сейчас с ними, так еще неприятности себе на голову накликаешь. Но все же под конец не выдержал, нервы сдали:
  -Жлобы несчастные. Мало вам, что ли, что три года назад все руководство завода по решению суда перестреляли к еб...ям собачьим (об этом факте нам поведали словоохотливые русские работники завода), вы опять жадничаете? Некому здесь продавать, некому, поймите, мы сами рады от вина и от вас самих поскорее избавиться.
   Работники загудели недовольно, но ускорились и вскоре завершили работу.
   Подошел Виктор, шепнул:
  -У нас же, если что, есть оправдание, бочка-то течет.
  -Молчи пока об этом, если вопрос встанет всерьез, тогда можно будет сделать экспертизу бочки, - сказал я. - Но, думаю, этого не потребуется.
   К вечеру нас слили. Если с количеством все выйдет хорошо, загадал я, завтра еще до обеда мы отправимся в обратный путь. А там - ищи свищи, и за Мирчу я не ответчик.
   В итоге документы мы получили чистые - один к одному; и вздохнули с облегчением.
  -Эй, хозяева, - обратился я к начальнику снаб-сбыта, а заодно и другому - цеха приемки, когда они в своих, надетых на голову коронных кепках-аэродромах о чем-то увлеченно по-грузински разговаривали. - Сколько слышал и читал в газетах и книгах об этом - кавказская гостеприимность, грузинское радушие, а все не пойму - это о чем? Вина вашего я не пробовал, шампанского - тем более, завтра уеду, забуду про Грузию, и вспомнить будет не о чем.
  -Эха, - крякнул Тамаз, начальник цеха, и, подозвав к себе одного из рабочих, что-то зашептал ему на ухо. Затем, уже громко - мне:
  -Обижаешь, бидже, не говори так больше, да.
   Рабочий вскоре вернулся, в руках он держал четыре бутылки охлажденного шампанского.
   Я повеселел:
  -Вот, это я понимаю, это по-нашему.
   Выпили за грузинско-молдавскую дружбу, затем, как водится, за здоровье родителей, братьев, сестер и всех остальных родственников каждого из присутствующих, включая двоюродных и троюродных дядюшек и тетушек. Когда стемнело, мы продолжили возлияния у костра уже в коллективе проводников.
  -Ты помнишь, я тебе рассказывал, что застукал свою жену, вернее, узнал о том, что она мне изменяет? - слегка волоча языком от выпитого, сказал мне Степан.
  -Да, что-то такое припоминаю, - ответил я, - но смутно.
  -Ну, если быть точнее, не застукал, а сосед мне об этом рассказал. Что какой-то 'жигуль' зеленого цвета несколько раз привозил ее домой поздним вечером, когда я в рейсе был. - Я кивнул и он продолжил: - Так вот, приезжаю я с рейса, ну любовь там, сам знаешь как после разлуки, восторги, поцелуйчики, а на вторую ночь моя ненаглядная говорит: 'Дорогой, а ты знаешь, что мы сами себя в любви обкрадываем?' - 'А что же у нас не так, дорогая?' - спрашиваю я удивленно. - 'А то, что все семейные пары живут сейчас полноценной сексуальной жизнью, а не так, как раньше'. - 'Это как же, милая?'. - 'Целуют друг друга туда, ну, ты понимаешь, куда, а женщины еще дают в попочку... ну, это...'. - 'А это не больно?' - спрашиваю. - 'Целовать?' - удивилась она. - 'Нет, в попочку трахаться?' - спросил я нетерпеливо. 'Ну, не знаю, для двух любящих друг друга людей в поисках взаимного удовольствия нет никаких границ' - красиво завершила моя милая этот нелегкий для меня разговор. 'Ну хорошо, - согласился я. - Тогда давай, милая, действуй'.
   И что ты думаешь, моя жена, единственная и ненаглядная, с которой я прожил вместе восемь лет, опускается передо мной на колени и берет в рот. Как тебе это нравится, а? Конечно, не очень грамотно, то слегка прикусит, то изо рта потеряет, но, видно, что с большим желанием женщина старается. Ну, кончил я, наконец, а она сглотнула и говорит: 'Теперь ты'. - 'Что я, - 'не понял' я'. - 'Теперь ты туда', - говорит она мне и руками, руками мою голову к себе между ног пихает. 'А тебе лизать будет тот, - говорю я, обозлившись, - кто тебя этим глупостям обучал. Неплохо же ты, дорогая, подготовилась к встрече с мужем, из зеленых 'жигулей', говорят, целый месяц не вылезала'.
   Видел бы ты в эту минуту ее лицо. На другой день с утра я ее, стерву, из дома выгнал, и вещи за двери выбросил. Ребенка только жалко, сын у меня с ней.
  -Ну, и что же потом? - теперь мне стало по-настоящему интересно, что же было дальше.
  -А через неделю я опять женился, на своей соседке, молодухе, ей 22 года всего, а той уже тридцать один стукнул. Раньше я как-то не думал об этом, а теперь понял - разница даже в этом возрасте заметная - ну, там, тело лучше, кожа, и молодая гибче, конечно. В постели, я имею в виду.
   Я согласно покачал головой, а потом спросил:
  -А скажи мне, Степа, извини, конечно, и, если не хочешь, не отвечай.
  -Да?
  -А свою вторую жену, молодуху, ты об этом, ну, о том, чтобы целовать друг друга во всякие интимные места, не спрашивал? Что она обо всем этом думает?
   Степан удивленно воззрился на меня, он казался растерянным.
  -Не-ет, а что?
  -Так она же из этого поколения, из нового. А новое поколение и любит по-новому...
  -Ты хочешь сказать, что и она... это...
  -Успокойся, ничего я не хочу сказать, твоих жен я знать не знаю и в глаза не видел. Но спросить, пожалуй, стоило бы... ну, об ее отношении ко всему этому.
  -Ты думаешь?
  -Уверен. Только осторожно спросить, таким, знаешь, незаинтересованным тоном: 'А что ты думаешь, дорогая, о том-то и том-то?'
  -Да, тут ты, Савва, пожалуй, прав. - Степан, опустив голову, крепко и надолго задумался.
  -А еще лучше, - воодушевился я, помолчав для приличия пару минут, - самому собственную жену развратить. Хотя бы для того, чтобы не дожидаться, когда это сделает кто-либо другой. Я всем друзьям это советую, без обиды только, может у вас в семье совсем все по-другому будет. Извини.
   На часах было около двенадцати ночи, костер почти догорел, нас двоих окружал теперь почти полный мрак; все остальные проводники потихоньку разошлись по своим вагонам.
  -Кто здесь будет Савва А-ов, - неожиданно раздался низкий гортанный голос у нас за спиной.
   Не успели мы обернуться, как незнакомый мужчина в помятом сером костюме шагнул к нам из темноты, правую руку он держал в кармане. Говорил мужчина по-руски с сильным грузинским акцентом.
  -Ну, я Савва А-ов, - отвечаю я, вставая с ящика и удивляясь его официальному тону.
   Следом за первым перед нами возник еще один мужчина, и больно, словно щипцами, схватил меня за руку.
  -Только без глупостей, руки перед собой, уголовный розыск.
  -Чего вам, ребята? - спросил я, все сразу поняв.
  -Руки давай, - повторил он, я исполнил требуемое, после чего на кистях защелкнулись наручники. Сразу стало некомфортно, больно и даже немного обидно, вроде как несправедливо со мной обошлись.
  -Товарищи милиционеры, объяснитесь, мы здесь, можно сказать, на рабочем месте находимся. - Я старался говорить спокойно. - Я - материально ответственный, подписывался. Так в чем, собственно, дело?
  -Обвинение мы предъявим тебе на месте, в РОВД, - услышал я в ответ. - А пока поедешь с нами.
  -Но... я не понимаю.
  -Мы тебе скоро все объясним. Иди вперед, к воротам. А ты с ним вместе работаешь? - спросил милиционер Степана.
  -Да-а-а... - ответил тот. От растерянности Степа стал заикаться.
  -Передайте начальству, что этот товарищ задержан, мы утром на завод перезвоним, сообщим дополнительно.
   Сопровождаемый с двух сторон, я пошагал к воротам завода; дорогой спросил:
  -Ребята, вы, мне кажется, ошиблись, не того взяли.
  -Если ты Савва А - ов, тогда ошибки нет.
  -Я это, я, только не понимаю, что происходит...
  Ответа мне не было.
   За воротами нас ожидала машина - простой "жигуленок". Один из сопровождавших сел за руль, другой со мной рядом сзади. Ехали мы довольно долго, пока не приехали к обычному в два этажа отделению милиции. В тесном прокуренном кабинете, где из мебели был только стол со стульями и сейф в углу, со мной остался один из милиционеров, другой сразу ушел.
  -Снимите товарищ... офицер наручники, - попросил я.
  -Гражданин капитан, - поправил меня милиционер.
  -А мне нравится слово 'товарищ'. Снимите, я бежать не собираюсь.
  -Кто тебя знает. Посиди пока что так.
   Я сидел на жестком стуле, руки сковывали нелепые наручники, свет от сильной настольной лампы бил мне в лицо, оставляя моего собеседника в тени, и я отвечал на многочисленные вопросы, - все было как в кинофильмах про преступников или шпионов, но, как ни странно, - страха не было совсем.
   'Наверное, - подумал я, - вот так же как я сейчас, себя чувствуют закоренелые преступники - не терзаясь муками совести, и пребывая в полной уверенности, что они правы'.
   Я рассказал капитану все, что делал с первой минуты своего появления в Грузии, вспомнил каждый свой шаг на заводе, поведал, как изо дня в день наблюдал за соревнованиями по дзюдо, перечислил десятка два фамилий известных грузинских дзюдоистов (хотел этим капитану понравиться), сказал также, чем занимался на базе после просмотра соревнований, что ел, с кем общался, во что был в это время одет, повторил каждое слово, перемолвленное с напарником, но насчет Мирчи, до которого в нашей беседе очередь дошла лишь часа через полтора, ничего не мог сообщить товарищу следователю.
   Да, слегка повздорили, да, толкнул его (но ведь не ударил), а после того и до самого дня его отъезда, то есть до понедельника утром, и в глаза не видел.
  -Может, он и получил от кого-то по морде, товарищ капитан, - поделился я с милиционером. - Так это из-за своего плохого характера. Между нами скажу - говно человек.
  -Вы же здесь земляки, и находитесь в чужой республике, как ты можешь так говорить? - усмехнувшись, спросил капитан.
  -Да рад бы по-хорошему, даже по-братски с ним общаться, но, к сожалению, могу лишь повторить: Мирча - плохой человек, и к тому же конфликтный.
   Капитана к утру сменил старший лейтенант - тот самый, молодой полный парень, что арестовывал меня с ним вместе накануне вечером. Я к этому часу ужасно устал, болела задница, спина, ныли руки. Милиционер рассказал мне о том, что именно произошло с Мирчей, которого, по счастливой для него случайности, вагонные воры обнаружили и отвязали, при этом, правда, все деньги - сумму немалую, несколько тысяч рублей - отобрали, включая часы и прочие ценности. Я, пожалуй, мог бы милиционеру кое о чем и поподробнее рассказать, исключая, правда, пункт насчет отъема денег, но предпочел выслушать, удивляясь, вздыхая и даже местами негромко вскрикивая в притворном ужасе.
   Часов в девять утра разочарованный следователь отправил меня в камеру.
  -За што тибя, землиак, забрали? - спросил меня добродушный толстяк, уже находившийся там ранее; кроме нас с ним в камере было еще двое жутко пахнущих мужиков, на вид просто бомжей.
  -Убийство, говорят, - равнодушно ответил я. - Перепутали меня с кем-то.
  -Понятно... - Затем уважительно протянул руку: Резо. - Познакомились.
   После этого никто мне не мешал, и я, сидя на нарах, даже подремал немного. В обед покормили какой-то кашей с лепешкой и чаем, к вечеру допросы возобновились, а к ночи я опять был в камере. Ночь прошла спокойно, только под самое утро меня кто-то грубо толкнул и разбудил. Я открыл глаза. И сразу почувствовал опасность.
   Незнакомый верзила, весь волосатый, как горилла, с наколками на руках, стоял надо мной в расхлябистой позе и насмешливо улыбался:
  -Ти кто? - Рука его потянулась... к моему горлу.
  -Я... я человек, - ответил я, напрягаясь, собираясь дать ему отпор.
  -Ти? Человек? - издевательским тоном переспросил он. - Откуда?
  -Из Молдавии я. С соревнований, - соврал я. - Дзюдо слышал? Турнир международный.
  -Я слишал? - прогундосил он. - Я слишал?! Моя фамилия Нижерадзе, ты, скажи, знаешь такую?
  -Да, я знаком заочно, по газетам с Джибило Нижерадзе, - бодро воскликнул я. - красавец мужчина, отличный борец, всех победил. Это не ты случайно?
  -Он мой брат, - сказал верзила гордо. Затем добавил: - Троюродный. А ты чито, боролся сейчас в турнире?
  -Боролся, - не сморгнув глазом, ответил я.
  -Ну и как?
  -Проиграл. Кому-то из ваших ребят, грузин.
  -Ха, молдован, будь ти даже чемпион мира, ти не мог в этом городе выиграть.
   Резо подошел к верзиле и что-то зашептал на ухо по-грузински.
   Тот в удивлении уставился на меня:
  -Тибя за убийство закрыли?
  -Ошиблись, случается, - оглядевшись по сторонам, доверительно сообщил ему я.
  -А-а, бивает, брат, бивает, - верзила покачал головой, тон его голоса изменился, подобрел. - Ти его по ошибке убил, ха-ха-ха.
   После этого разговора меня больше не беспокоили. А утром следующего дня все неожиданно кончилось: мне вернули документы, деньги, и капитан сказал:
  -Если бы ты знал, молдаван, как мне с тобой возиться надоело.
  -Ну так и отпустите меня, я же ничего не сделал. Я у вас что, магазин ограбил и не признаюсь?
  -Тогда было бы гораздо проще, - усмехнулся капитан. - По печени пару раз бы получил и готово - ты наш, и все расскажешь как миленький. А тут дело посложнее. Теперь пусть с Мирчей этим, то есть с вами обоими, ваши молдаване разбираются. Я устал. Только скажи честно, уже все равно я тебя почти отпустил.
  -Да?
  -Это ты его связал и в вагон бросил?
  -Да что вы, товарищ капитан, я в своей жизни мухи не обидел. Извините, что вам пришлось со мной так долго возиться. Видать, кроме меня этот Мирча еще кому-то насрал в душу.
  -Убирайся вон, молдаван, - незлобиво произнес капитан, посмотрев на часы. - Я из-за тебя ни спать, ни кушать не успеваю.
  -Так я свободен, говоришь?
  -Свободен. Иди.
  -Тогда пойдем куда-нибудь вместе, покушаем, я угощаю.
   Капитан почесал нос, затем поковырялся в затылке и хмыкнул.
  -Ну что ж, - сказал он. - Пойдем, молдаван. Сам напросился. Отвезу тебя в одно тихое место, где есть коньяк и шашлыки.
   Двумя часами позже, пьяный и счастливый, я прибыл на такси к месту стоянки вагонов. Больше в камеру ни за что не пойду, дорогой думал я. Лучше сдохнуть, чем все это еще раз увидеть и пережить. И как только некоторые люди в тюрьмах целыми годами выдерживают?
   Мои вагоны стояли сиротливо на запасной ветке, и Витька, слава богу, находился на месте. Парень от тревоги был сам не свой, скулы заострились, глаза запали, словно это он, а не я, в тюремной камере прохлаждался.
  -Ну что? Как? Тебя не били? - подбежал он ко мне.
  -Все в порядке, напарник, не видишь что ли, на посошок коньяком угостили, - ответил я, крепко пожимая ему руку. - А тебе спасибо за понимание и поддержку.
   Мы обнялись.
  -Ну как, Витек, доедешь до дома сам? - спросил я напарника, собирая и укладывая в сумку свои вещи. - Не соскучишься?
  -Доеду, - чуть кисло произнес Витя. - Я знаю, слышал уже, что опытные проводники на обратном пути бросают молодых, а сами добираются самолетом.
  -Так нам обоим будет интереснее, - кивнул я. - Девочку какую-нибудь по дороге подцепишь, ты парень симпатичный, к тебе сядут. Только осторожно, следи за ней, чтобы потом неприятностей не было. И сразу скажи ей, что денег нет, напарник, мол, такой-сякой, все забрал.
  -Так у меня и так пятьдесят рублей всего с собой.
  -Вот-вот, этого тебе будет вполне достаточно.
  -Хорошо, - сказал Витя. - Вот только жаль, вина на дорожку нет.
  -Есть чуть-чуть, - хитро улыбнувшись, сказал я. - На добрую продажу не хватит, а на добрую пьянку - вполне. Идем, я тебе покажу, как и где открывать, литров сто пятьдесят тебе будет достаточно?
  -Конечно, - повеселел Виктор. - А как же ты, Савва?.. Вот ведь хитрец, все тайком сделал.
  -А это, друг мой, военная тайна, - усмехнулся я. - Вернее, производственная.
  
   Глава третья.
  
   Вечером купейным вагоном пассажирского поезда, я выехал из Тбилиси на Ростов; Виктор с нашими вагонами, тоже, думаю, к этому времени был уже в пути.
   В купе, кроме меня, ехал военный лет сорока с лишним, и две милые, совсем молоденькие русские девушки - лет восемнадцати, не больше. Девушки были немного похожи между собой, и я решил, что они родственницы, при этом, что интересно, у одной на руках было множество золотых колец с камнями и без, а у другой их не было совсем.
   Я вовсю заигрывал с девушками - в Грузии с этим делом не очень разгуляешься, только и смотри, чтобы самого это, не того, особенно в этом ужасном месте - КПЗ...
   Я предложил своим попутчикам выпить коньяку, купленного мной в привокзальном магазине, военный с удовольствием составил мне компанию, девушки тоже не отказались, угостились по 50 грамм, хотя и видно было, что они впервые в жизни пьют коньяк. Закусывали шоколадными конфетами, целую коробку которых девушки достали из своего багажа. Мы - мужчины, рассказывали анекдоты и самые разные смешные истории, девушки смеялись.
   Ну, а потом, конечно, был чай, и лишь к полуночи мы угомонились и улеглись спать; мы с офицером, как джентльмены, уступили дамам свои нижние полки, а сами забрались на верхние. Заметив кольца, которые девушка, сняв с пальцев, беззаботно оставила прямо на столике, я открыл коробку с конфетами и побросал их в свободные гнезда, затем закрыл коробку и вскоре уснул.
   Проснулся я уже утром оттого, что в купе производились поиски: офицер - кстати, полковник, и одна из девушек, причем не та, которой принадлежали кольца, а другая, что-то искали, сама же хозяйка колец вела себя спокойно, молчала, погрузившись в себя, и, казалось, ни о чем не беспокоилась.
  -Что потеряли, народ? - спросил я, свесив голову с полки.
  -А, кольца, - подняв голову, ответила девушка. - Подружка вчера оставила их на столе, а теперь вот не можем найти.
  -А отчего же она их оставила на столе, не убрала? - спросил я.
  -Да черт с ними, - мягко улыбнувшись, беззаботно сказала хозяйка колец. - Не беспокойтесь. Папа мне другие купит.
   Я протянул руку и, открыв коробку с конфетами, стал доставать из гнезд кольца - всего семь штук.
  -Все? - спросил я, ссыпая их девушке на раскрытые ладони.
  -Все, - ответила она, слегка растерявшись. - Кажется. Да вы не волнуйтесь, точно все, - девушка звонко рассмеялась.
   Расставшись с милыми девочками и полковником в Ростове, я тут же взял билет на Киев. А приехав в Киев, купил билет на фирменный поезд 'Молдова', идущий на Москву. На перроне было безлюдно - не сезон. Летом здесь движение поездов очень плотное, кто к морю едет, кто уже обратно. Сейчас же здесь было и спокойно. Лишь молодая женщина в импортном черном пальто одиноко стояла в окружении доброго десятка баулов и чемоданов. Она то и дело беспокойно оглядывалась по сторонам.
   Поправив висевшую на моем плече спортивную сумку, я неторопливо направился в ее сторону.
  
   Глава четвертая.
  
   Судьбы случайное сплетение,
   переплетенье рук и ног
   и неизбежное смятение,
   что снова так же одинок.
   Игорь Губерман.
  
  -Ой, скажите, вы тоже в Москву? Как вы думаете, где примерно остановится десятый вагон? - едва завидев меня, стала спрашивать женщина, не делая пауз между вопросами. Я внимательно посмотрел на нее; она смущенно улыбнулась.
  -Да, я тоже на Москву, - кивнул я. - Давайте рискнем и подождем здесь. У меня билет тоже в десятый.
  -Ой, как хорошо! - обрадовалась она. - А вы мне вещи не поможете в вагон занести? А то у меня их так много... носильщика я здесь не нашла и попросить некого.
   Я вновь кивнул, а сам подумал, злясь на самого себя: ну, вот, теперь тебе, придурок, предстоит грузиться в вагон со всем этим сраным багажом, не имеющим к тебе никакого отношения. Нет, чтобы отойти подальше, полста метров левее или правее, пристроился ведь, дурачок, рядом с этой.., ни минуты не можешь ты без женской компании, за что теперь будешь примерно наказан.
   От нечего делать я исподволь внимательно оглядел свою попутчицу. Ей было лет тридцать, не больше. Симпатичная, невольно подумал я, ухоженная, и вещи на ней дорогие, сплошь импортные. Фигура также неплохая, разве что из-за дутого пальто женщина кажется полнее. Фантазия дорисовала скрытые одеждой приятные женственные формы. 'После долгого воздержания еще и не такое померещится, - вновь подумал я с неудовольствием. - Шансов у тебя тут никаких, забудь'. Но почему женщина одна, да еще с таким количеством багажа? Странно. Ход моих мыслей был прерван появлением пассажирского состава. Наш, понял я, прочитав надписи на вагоне. Когда поезд остановился, напротив нас оказался девятый вагон.
  -Вы идите вперед, а я за вами, - сказал я, подхватывая первые два чемодана и направляясь к десятому вагону. Чемоданы, против ожидания, оказались довольно тяжелыми. Сонная проводница неспешно опустила лесенку, затем, зевая, проверила билеты.
  -Вы едете вместе? - спросила она.
  -Нет, - ответил я, едва справляясь с дыханием. - Я просто помогаю. - Забросив чемоданы наверх, я тут же помчался за остальными - всего их у дамочки оказалось одиннадцать штук. Я едва успел все их занести, как состав тронулся. Весь багаж теперь находился в тамбуре и проходе, а я злой и порядком вспотевший, присел на одно из боковых откидных сидений.
  -А теперь давайте перенесем мой багаж в купе, - очаровательно улыбнулась мне женщина, и я, не сдержав вздоха, вновь поднялся с места. Когда я заканчивал раскладывать багаж в купе, в дверях возникла проводница.
  -А говорите, что не вместе едете, - улыбнулась она очаровательной улыбкой. - Занимайте это купе вдвоем, - проводница присела на одну из полок. - Багажа у вас, я гляжу, много, подселять пока никого не буду. - Она отметила что-то у себя в тетради, затем уложила наши билетики в специальные кармашки своего кожаного альбома и ушла.
  -Теперь мы с вами еще и соседи, - улыбнулась мне женщина. Улыбка у нее была открытая и приятная. - Давайте знакомиться, меня зовут Любовь Павловна, можно просто Люба.
  -Савва, - привстав и коротко кивнув, ответил я.
   Люба сняла пальто и осталась в симпатичном вязаном костюме цвета кофе с молоком. Мы поболтали некоторое время, из разговора я узнал, что она - военнообязанная, врач, терапевт, служит в Германии.
  -Я, между прочим, капитан медицинской службы, - щегольнула она.
  -А я в свое время служил в королевских войсках, - представился я. - Рядовой стройбата, до следующего звания, к сожалению, не дослужился, - шутливо отдал я ей честь.
  -Плохо служили? - с легкой подковырочкой осведомилась она.
  -Комиссован по состоянию здоровья.
  -Правда? - удивилась Люба. Затем профессионально оглядела меня. - А по вам не скажешь.
  -Что вы, у меня масса скрытых дефектов. - Тяжело вздохнув, я скорбно опустил голову. Хотел на этом закончить, но не смог, меня уже понесло: - Моя ахилессова пята, - указал я на голову. - Яма желудка, никак не могу с ней совладеть, - пожаловался я, погладив себя по животу. - И... так далее. Список, к сожалению, весьма длинен. Впрочем, он вам, я уверен, хорошо знаком по медицинским учебникам.
  -А по какой статье вас комиссовали? - снисходительно улыбнулась Люба.
  -36 'г'.
  -Ой, это связано с позвоночником, - нахмурилась она. - А я вас нагрузила своими дурацкими чемоданами...
  -Ерунда, - махнул я рукой. - Поверьте, меня давно уже ничего не беспокоит. С того самого дня, как покинул расположение своей части, все само собой прошло, буквально рукой сняло.
  -Извините меня.
  -Ничего, все в порядке. Только вот сердце ноет, - сказал я.
  -Сейчас ноет? - вновь встревожилась доктор.
  -И сейчас и всякий раз, когда вижу симпатичную женщину.
  -А знаете, Савва, вы мне нравитесь, - успокоено выдохнула Люба после некоторой паузы.
  -Спасибо. Взаимно.
  -Надеюсь, вы на меня не обидитесь, - сказала она вставая и копошась в одной из сумок. - Вот, возьмите. - Она высыпала на столик полкоробки импортной жевательной резинки. - Пожуете дорогой, дома своих угостите, - улыбнулась она. Затем опять засуетилась и достала откуда-то две бутылки 'пепси-колы' отечественного производства: - А это - возьмите запивать.
  -Так что же мы будем этой водичкой запивать? - усмехнулся я и, потянувшись к своей сумке, достал бутылку армянского коньяка.
  -Ой, это же я должна бутылку выставлять, - всполошилась Люба, разглядывая этикетку. - Я такого коньяка и не видела раньше. 'Арарат'.
  -Что на него глядеть? - Я в две секунды откупорил бутылку. - Его надо пить.
  -Ловко вы... - Люба выложила из сумки на столик плитку шоколада.
  -Только этим и занимаюсь, профессия такая, - сказал я, вставая. - Минуточку, я только схожу к проводнице за стаканами.
   Проводница по какой-то причине пребывала в расстроенных чувствах.
   -Во что же я буду чай наливать, если все стаканы пассажирам под водку раздам? - недовольно буркнула она мне.
  -Так я же, милочка, два двойных чая за один присест выпиваю, - улыбнулся я, протягивая руку за чистыми стаканами. - Запишите на мой счет, пятое купе. Будем считать, что четыре чая я уже выпил и должен вам за них.
   Когда я вернулся, на столике все еще лежал початый блок со жвачками, и я, смахнув в него подаренные мне жвачки, сказал, возвращая коробку:
  -Заберите, сами угостите дома кого-нибудь. Я жвачки не люблю.
  -Странный вы человек, Савва. - Люба улыбнулась. - Все только и думают, чтобы что-то выпросить, когда узнают что я еду из Германии. А вы отказываетесь.
  -Увы, это еще один из моих дефектов, - улыбнулся я. - Если дело так и дальше пойдет, то к завтрашнему утру вы будете знать все о моих недостатках. Хотя, пожалуй, на все это можно посмотреть еще и с другой стороны: я - максималист. - Я прямо посмотрел женщине в глаза. - Мне - либо все, либо ничего.
   Люба рассмеялась, но глаза у нее в этот момент были тревожно-растерянные.
  -Может, поужинаем вместе? - спросил я беспечным тоном, чтобы сгладить впечатление. - В вагоне-ресторане.
  -Давайте, только чур я плачу.
  -Это было бы забавно, - сказал я, - никогда еще женщина за меня не платила. И сегодняшний день, вы уж простите, не станет исключением.
  -Вы... ну хорошо, - согласилась Люба. - У вас, видимо, зарплата большая?
  -Не жалуюсь, - весомо ответил я. - Ставка - 80 рублей в месяц. - Люба издала разочарованное восклицание. - Командировочные - еще около трехсот, - невозмутимо продолжал я. - Ну там, на питание - еще сотня-полторы в месяц набегает. Представительский фонд, - поднял я вверх указательный палец, - это уж когда как получится: от трехсот рублей до трех тысяч. В этом ракурсе.
  -Ого! - присвистнула она. - Солидно. А это опасно? Работа ваша, в смысле.
  -Она опасна лишь искушениями, ну да вам это неинтересно. Но идемте же есть, я голоден как волк.
   Когда мы вернулись из вагона-ресторана, было уже совсем поздно, что-то около одиннадцати. Смеясь и что-то рассказывая друг другу, мы допили коньяк, затем Люба сказала:
  -Ну, давайте на покой?
  -Покой нам только снится, - ответил я, рывком привлекая ее к себе и целуя в губы.
  -Савва... нет, я не... мы не должны...
  -Отставить, капитан, ночью я здесь старший по званию.
   Через час Люба прошептала:
  -Ты меня уже залюбил всю, утомил... а здесь жарко, топят, и дверь у нас закрыта.
  -Сейчас откроем настежь и продолжим, - плотоядно сказал я.
  -Надо же, какой ты неугомонный, - счастливо засмеялась Люба. - А я, признаться, не верила в поездные романы. Подружки рассказывали, а я только посмеивалась.
  -Я и сейчас в них не верю, - сказал я. - Верю лишь в то, что ты и я сейчас здесь, вместе, вдвоем. И нам хорошо.
  -Да, хорошо, - Люба потянулась и прижала меня к своей груди.
   Мы проснулись за полчаса до прибытия в Москву, за окном то и дело проплывали пригородные платформы, полные людей, торопившихся в столицу на работу.
  -Быстрее, нам надо поскорее одеться, - заволновалась Люба, снуя по купе туда и сюда в ночнушке.
  -А что, нас будут встречать? - спросил я, сидя в постели и взглядом разыскивая свои трусы. Они, скомканные, валялись на полу. Обнаружив их там, я скривился.
  -На вот, возьми, - протянула Люба мне какую-то упаковку. - Только не обижайся, ты ведь подарков не берешь, возьми хоть это.
  -Что это? - стал я разворачивать пакет.
  -Это интимное, - на мгновенье прижавшись ко мне, прошептала она и тут же отстранившись продолжила одеваться. Я надорвал пачку, в которой были упакованы пять пар белых трусов.
  -Это же женские, - повернулся я к ней.
  -Мужские, дурачок. И как раз твой размер- 50. Угадала? Одевай же скорее. Это называется неделька.
  -А, понятно, - пробурчал я, - а в субботу и воскресенье, значит, по мнению немцев надо ходить без трусов?
   Я развернул одну пару и с ненавистью стал напяливать на себя белые трусы. Впрочем, они оказались мягкими и достаточно удобными. До сегодняшнего дня я носил исключительно отечественные сатиновые трусы, причем только двух цветов - черного и синего. То есть, я уже давно носил все импортное, отовариваясь почти исключительно в московских 'Березках', а трусы и носки предпочитал отечественные. То есть, во всем, что касалось нижнего белья, я был, что называется, 'патриот'.
  -Ну как? - улыбнулась Люба.
  -Иди к черту, - еле слышно огрызнулся я. Но тон мой был нежен. Затем я привлек ее к себе.
  -Я тебя опять хочу.
  -Нет, сумасшедший, уже некогда, - увернулась от моих рук Люба.
   На перроне Киевского вокзала напротив каждого вагона уже стояли наготове грузчики с тележками.
  Выскочив раньше всех, я протянул одному из них, молодому вихрастому парню, десятку.
  - Пойди, милок, там, в пятом купе, чемоданы, всего одиннадцать штук, смотри не просчитайся.
  -Ты приедешь ко мне? - спросила Люба, поправляя на голове кокетливую меховую шапочку, когда ее вещи с тележки носильщика перекочевали во вместительную 'волгу-фургон'. - Это недалеко, всего в 70-и километрах от Москвы. Я тебе сейчас адрес напишу.
  -Боюсь, милая, у меня не будет свободного времени, - ответил я, обнимая ее.
  -Я буду в отпуске целых два месяца, - сказала она, смешно и по-детски капризно надувая губки. - Приезжай ко мне или, если хочешь, в Кисловодск вместе съездим? За мой счет.
   -Как, опять за твой счет? - шутливо нахмурил брови я. Затем улыбнулся: - Ну хорошо, давай адрес. Уговорила. Теперь уже страсть, как хочется побыть альфонсом и погулять за чужой счет. Кстати, в Кисловодске, насколько мне известно, зимой солнце сильное, поэтому личный доктор, который все время рядом - это весьма важный и нужный фактор.
   Люба уехала в свое дальнее Подмосковье, а я, поправив на плече сумку, быстрым шагом направился к метро - во-первых, на улице было довольно холодно -10*С, а я был в кожаной куртке и спортивной шапочке; во-вторых, я обожаю метро, предпочитая его всем другим видам транспорта и вовсе не из-за дешевизны, а из-за удобства.
  
   Глава четвертая.
  
   Ехать, впрочем, мне предстояло всего одну остановку - по кольцевой от станции Киевской до Парка культуры.
   А четверть часа спустя я уже подходил к девятиэтажке в один подъезд, изолированно стоящей в Пуговишниковом переулке. Набрав на пластиковой коробочке, установленной у входа, знакомый мне с давних времен трехзначный код, я потянул на себя дверь. Войдя внутрь, я оказался в небольшом пустом вытянутом словно пенал, помещении. За стеклянной перегородкой во всю длину его, словно в аквариуме, сидела женщина-вахтер, так как дом этот был предназначен не для обычных жильцов, а исключительно для совминовских работников, и в нем, не считая тех, что были рангом пониже, проживали один союзный министр и два замминистра Российской федерации.
   Женщина за стеклом оторвалась от чтения какого-то романа и подняла на меня глаза.
  -Мне в двадцатую, - сказал я улыбнувшись. - Показать документы?
  -Я помню вас, - улыбнулась мне женщина и нажала на какую-то кнопочку у себя на столе. Послышался щелчок, который разблокировал двери.
   'Как приятно, когда тебя узнают', - подумал я, толкая тяжелую дверь с навешенной на ней громоздкой автоматикой самозакрывания и направляясь к лифтам. А помнят меня здесь потому, что я регулярно - три-четыре раза в году приезжаю сюда. И почти всегда без предупреждения, как, например, сегодня.
   Дверь на мой звонок в квартиру почти сразу отворилась, и я, шагнув вперед, в полутемную прихожую, прикоснулся своей холодной щекой к теплой щеке хозяйки квартиры.
  -Ну конечно, кто бы это еще мог быть, если не ты, - сказала Наташа улыбаясь и пропуская меня внутрь.
  -Приютишь на несколько дней, хозяюшка? - спросил я.
  -Куда ж от тебя денешься? - засмеялась она.
  -Ты знаешь, я очень надеюсь, что в один из таких приездов какой-нибудь мужик откроет на мой звонок дверь, и перед самым моим носом вновь закроет, - искренне сказал я, снимая и вешая на крючок куртку.
  -Сомневаюсь, что это когда-нибудь произойдет, - сказала Наташа, приглашая меня на кухню, - а если и случится, ты с ним, уверена, в пять минут найдешь общий язык и подружишься. Да ты сам подумай, кому я нужна?
  -Ты - прекрасной души человечек, а по моему личному мнению, вообще святая, - склонившись, я поцеловал ей руку, после чего осторожно присел на кажущийся хрупким с квадратным сидением кухонный стульчик, - просто мы, мужики, дураки, этого не понимаем, нам только стерв или же и вовсе порочных женщин подавай.
   Наташа, посмеиваясь, стала накрывать на стол. Она достала из холодильника яйца, которые, разбив, принялась жарить на сковороде, затем достала открытую баночку с красной икрой, сервелат и еще какую-то незнакомую мне колбасу, похожую на чайную.
  -А это что такое? - небрежно указал я на колбасу. - Помнится, ты раньше такого не покупала.
  -Это в столе заказов выдают, - объяснила Наташа. - Ты прежде попробуй. Я тоже вначале думала, что она обыкновенная.
   Я ножичком отрезал небольшой кусочек колбасы и, сняв шкурку, отправил в рот. Колбаса буквально таяла во рту, вкус ее оказался нежным и, хотя несколько непривычным, но все же довольно приятным.
  -Ну как? Финская, между прочим, - сказала она весомо.
  -Фантастика, - интенсивно жуя, ответил я. - Тоже хочу такую.
  -В столе заказов попросишь, я тебе свою карточку дам.
  -Спасибо, мой добрый друг, - поблагодарил я. Пока Наташа жарила яичницу, я разглядывал ее. Худенькая, почти невесомая, она была такой все эти годы, что я ее знал. При росте выше среднего всего 45 кило веса.
  -А ты все на диете? - спросил я, энергично принимаясь за яичницу, не забывая при этом уделять внимание деликатесам.
  -Ты же знаешь, это пожизненно.
   Я знал: у Наташи с самого детства были серьезные проблемы с печенью, поэтому врачи рекомендовали придерживаться. После плотного завтрака я разомлел.
  -Иди уже спать, - мягко улыбнувшись, сказала Наташа. - Я же вижу, куняешь.
  -Поверишь, на одной ноге в поезде ехал, - вздохнул я. - Торопился, мечтая лишь об одном - тебя увидеть.
  -Да знаю я, знаю, и охотно тебе верю, - засмеялась Наташа, стеля мне постель.
  -А искупаться мне можно, Натали?
  -Можно-можно, - ответила она. - Вода уже минут пять, как в ванну наливается.
   Через полчаса я, отмытый до хруста, вытянулся в чистой и уютной постели. 'Такую бы мне жену - тихую, спокойную, домашнюю - и никаких проблем!', - подумал я, уже проваливаясь в сон. За годы нашего знакомства как-то раз, когда мы, слегка подвыпившие, остались наедине, я спросил Наташу: 'Скажи, ты хочешь меня как мужчину?'
  (Муж к тому времени уже покинул ее). - 'Нет, ты меня устраиваешь больше как друг, - ответила она тогда. - Боюсь, интим испортит наши отношения'.
   Проснулся я уже ближе к вечеру. Наташи дома не было, на трюмо лежала прижатая ключом записка, рядом какой-то театральный билет: 'Савва, поесть найдешь в холодильнике, суп на плите, буду к восьми, Наташа. Да, если хочешь, сходи на этот спектакль в Ленком, у меня совершенно нет времени. P.S. Сашку из садика моя бабушка к себе заберет, так что не удивляйся, если его дома не будет'.
   Теплое чувство к хозяйке шевельнулось во мне. В каждый свой приезд я непременно получал от нее какие-то билеты и отправлялся в театры, концертные залы или в кино. В Москве в те годы помимо всего прочего проходили недели зарубежного фильма - они шли без названия и без перевода, с титрами. Нам, зрителям, просмотрев их, предстояло решать: быть этому фильму в прокате или нет. Такое вот доверие было жителям Москвы, но сразу после фильма вы обязательно должны были заполнить анкету, отвечая на многочисленные вопросы. Фильмы эти шли с шести утра и до полуночи, и мы порой, перебегая, а чаще переезжая из кинотеатра в кинотеатр троллейбусом, а то и такси, умудрялись просмотреть шесть-семь фильмов в день - больше ни физически, ни психологически нельзя было охватить.
   От бессвязного полета мыслей меня отвлек телефонный звонок.
  -Да, - взял я трубку, - вас слушают.
  -Привет, Савва, ты давно в Москве? - услышал я голос Виталия, бывшего мужа Натальи, двоюродного брата моей дражайшей супруги.
  -Всего пару часов как приехал, а ты меня уже вычислил, - с притворным неудовольствием пробурчал я.
  -Кхе-кхе-кхе, - засмеялся Виталий своим особенным каркающим смехом. - Мы, журналисты, всегда первыми все новости узнаем. Ну что, какие планы?
  -Да вот сижу, думаю, может, пойти в театр, Наталья мне тут билетик оставила; или еще куда. А ты чего звонишь? Давай-ка лучше встретимся, посидим где-нибудь, а то в последнее время только по телефону общаемся, - предложил я.
  -Встретиться, говоришь?.. - задумчиво протянул Виталий.
  -Ну да, в ресторане, например. Там, где можно поболтать, былое вспомнить.
  -Ну, не знаю... к завтрашнему я должен кровь из носу одну статейку накатать.
  -Давай-давай, я давно уже тебя не видел, встретимся, пообщаемся. Сейчас я Наташе в Академию художеств позвоню, спрошу, когда она освободится. Потом тебе перезвоню. Ты где сейчас, дома или на работе?
  -На работе, естественно.
  -Добро, телефон твой рабочий у меня сохранился, вернее, я его наизусть помню. А ты пока поторопись, пиши свою статейку.
   Я положил трубку и набрал новый номер. Наташа по вечерам преподавала детям рисование и пообещала мне закончить свои дела к половине восьмого. Я высказал ей свое предложение насчет похода в ресторан и она, к моему удивлению, согласилась.
  -Если ты не против, я с собой подругу приведу, хорошо? - спросила она.
  -Ну, если дамочка симпатичная и возраст подходящий, то почему бы и нет, - ответил я.
  -Симпатичная - не то слово, она просто красавица. Только одно условие, Савва, мы в центр не поедем, давай в какое-нибудь кафе пойдем, чтобы попроще и ближе к дому.
  -Мне все равно куда, лишь бы ты была рядом, - с чувством сказал я.
  -Тогда, болтун неисправимый, встречай нас у входа в парк ЦПКиО, у троллейбусной остановки.
  -Приезжайте на такси, Наташа, я вас встречу и с водителем рассчитаюсь.
   Было что-то около восьми, когда мы встретились у входа в парк.
  -Я рад, что мы - Виталий, я и ты, будем опять вместе, как когда-то, - приветствовал я Наташу, помогая ей и ее подруге выбраться из такси и наблюдая, как от ворот парка навстречу нам спешит Виталий.
  -Ага, если бы не ты... - пробормотала Наташа, бросив быстрый взгляд в его сторону. - И, улыбнувшись, добавила: - Знакомьтесь, это моя подруга Тася, а это Савва. А вон идет мой бывший муж Виталий.
   Я посмотрел на Тасю: из-под кокетливой меховой беретки, надвинутой почти на лоб, на меня глядели большие красивые карие глаза с густыми бровками и длинными ресницами. Небольшой прямой нос и слегка полноватые губы завершали ее портрет. Я легко пожал протянутую хрупкую ладошку и тут же отпустил, продолжая разглядывать девушку. Наташа по телефону успела мне сообщить, что Тася, которой было 23 года, уже побывала замужем и разошлась, не успев, правда, родить ребенка.
   -Что это за статья у тебя такая срочная? - спросил я подошедшего Виталия, беря его под руку.
  -На первую полосу в газете, болванка называется.
  -Ах, ну да, болванка - это как раз то, что требуется нашему народу, - протянул я. - Давайте хоть пройдемся, раз в парке находимся.
  Делясь с Виталием последними новостями, мы гуляли по аллеям парка и оживленно беседовали; женщины, немного отстав, болтали о чем-то своем. Сделав большой круг, мы успели понаблюдать за юными хоккеистами, сражающимися за шайбу в ледяных коробках, за взрослыми конькобежцами, гоняющими на открытой ледовой площадке, а также - бр-р-р-р! - за бегунами трусцой - оказывается, здесь такие сумасшедшие встречаются даже зимой. Вскоре выяснилось, что все мы немного озябли, и тогда я, подхватив обеих наших дам под руки, решительно направился к двухэтажному зданию, расположенному неподалеку от входа, второй этаж которого занимал ресторан.
  -Пойдемте-ка, друзья, попьем чего-нибудь горяченького.
  -Горячительного, ты хотел сказать, - поправила меня Наташа.
  -Я не настолько хорошо знаком с русским языком, чтобы различать эти два слова, - весело сказал я, одновременно подмигивая Тасе.
  -Вернее для тебя это одно и то же, - уточнил Виталий. Тася глядела на нас во все глаза и поминутно удивлялась: взаимные шутки и подколки так и сыпались, не прекращаясь, во все время нашего разговора, словно мы постоянно вращались в одной компании, а не встречались на вечерок-другой два-три разу в году.
   Зал ресторана оказался сравнительно небольшим, но достаточно уютным: столики, застеленные белыми скатертями, в тон им занавеси на окнах, цветы в кадках, многосвечные светильники, все это создавало законченную картину; у одной из стен зала размещался бар, за стойкой которого возвышался статный широкоплечий блондин в зеленом форменном пиджаке.
   Так как большинство столиков в зале оказались незанятыми, администратор предложила нам сесть там, где мы сами пожелаем, и мы расположились за большим шестиместным столиком не слишком близко к эстраде, чтобы можно было слушать музыку и в то же время слышать друг друга. Вскоре нас обслужили, молоденькая официантка засервировала столик, на котором появились бутылки с коньяком и шампанским, а также разнообразные закуски.
   Тася сняла свой берет, светло-золотистые волнистые волосы ее рассыпались по плечам, тонкий свитер волнующе холмился на высокой груди. Девушка была откровенно хороша и внешности необычной - красивый овал ее лица, со слегка выдающимися вперед и вверх скулами, нельзя было назвать славянским или типичным для российских девушек.
   Мы с Виталием упражнялись в тостах, едва пригубляя из своих рюмок коньяк, девушки, смеясь, поддерживали нас, попивая шампанское. Начались танцы и 'мою' Тасю, едва я отвернулся, уволокли прямо из-под моего носа. Четвертью минуты спустя она уже танцевала с каким-то жгучим брюнетом. Все время, пока длился танец, брюнет ей что-то нашептывал на ухо, Тася улыбалась, а меня уже покалывали иголочки ревности. Закончилась музыка и брюнет, подхватив Тасю под руку, поволок за свой столик, я тут же вскочил и бросился следом.
   Лицо девушки порозовело, она растерянно оглядывалась по сторонам, брюнет же, придерживая ее за руку, что-то темпераментно ей говорил, и лишь приблизившись к ним, я понял, что он говорит не по-русски. Из-за столика, у которого они остановились, навстречу мне шагнула молодая женщина. Правильно оценив ситуацию, она располагающе улыбнулась и сказала:
  -Простите, мы тут находимся с группой итальянцев, я у них переводчица. Никколо говорит, что ваша девушка чертами лица явно итальянка, вот и принял ее за свою, так что вы извините его.
  -Скажите вашему Коле, что он с таким поведением может схлопотать по физиономии, не успев даже сообразить, что он не у себя в Италии.
   Перебросившись несколькими словами с переводчицей, Никколо подвел Тасю ко мне. Несколько раз поклонившись, он то и дело повторял 'скузе' и 'ми пардонате', и я, скрипнув зубами, изобразил на своем лице улыбку, после чего мы отправились к своему столику.
  - Воистину, красивая женщина - женщина вдвойне, - вздохнул я, когда мы сели на свои места. Наташа и Виталий, внимательно наблюдавшие за всеми перипетиями этого эпизода, захлопали в ладоши.
  -Молодец, Савва, - сказал Виталий, - не позволил иностранцам увести свою девушку.
   Мы с Тасей обменялись быстрыми взглядами. Когда официантка принесла горячее - бифштексы с жареным картофелем, мы с Виталием в один голос потребовали к блюду чего-нибудь из солений, да поострее, и она, извинившись, побежала на кухню исполнять заказ. В это время к нам подошел парень-официант и водрузил на столик бутылку шампанского.
  -А это еще откуда? - мгновенно среагировал я.
  -Вон с того столика ребята просили передать, - ответил он, неопределенно махнув рукой в угол зала, и тут же ретировался.
   Я решительно сдвинул бутылку на свободный край стола, затем посмотрел в указанном направлении. За столиком у стены сидела компания из трех человек, явно кавказской внешности. Перехватив мой взгляд, один из них приветственно помахал рукой.
   Досадливо поморщившись, я вздохнул и пригласил Тасю танцевать.
  -Скажите, Савва, вам не наскучила эта ваша цыганская жизнь - поездки в вагоне, тряска, скукота, неустроенность? - спросила Тася, доверчиво прижимаясь ко мне во время танца. - Наташа говорила мне, что вы любите театр, ходите на концерты, увлекаетесь современной литературой, театром.
  -Скукота? Ну что вы, Тася, это, наоборот, очень интересно, я таким способом познаю жизнь во всей ее полноте, великолепии и многообразии. И притом, все это временно, это всего лишь один из этапов на моем, надеюсь, длинном жизненном пути, - улыбнулся я.
   После танца мы вернулись за столик, и едва успели занять свои места, как к нашему столику подошел один из кавказцев, которого я имел 'удовольствие' лицезреть несколькими минутами ранее. Он взял стоявшую на краю стола бутылку шампанского и поставил ее прямо перед Тасей.
  -Эта не тибэ шампанска, слишь, ты, рижий, эта для этай девишка, - сказал он, окинув меня презрительным взглядом, одновременно до нас донесся резкий запах пота.
  -Шлюшай, дарагой, эта девишка - мой жина, понил, - один к одному копируя его акцент, сказал я, приподнимаясь со своего места. - Поэтому можешь забрать свое шампанское, я и сам могу купить ей и себе, что мне захочется.
  -Кто, ти купиш, што ти хочиш, рижий? - кавказец явно насмехался. - Ти... ти... - скривившись он хотел еще что-то сказать, но не находил подходящих слов.
   Это вконец взбесило меня, я выбрался из-за стола и мгновенно выпалил:
  -Я таких как ты, уродов, три столика могу себе купить, понял ты, обезьяна черножопая. Ты что думаешь, если на базаре торгуешь, весь мир у тебя уже в кармане, да? - Вслед за этим я добавил еще несколько ругательных выражений по-грузински, по-азербайджански и, кажется, по-армянски. Кавказец обомлел, отошел в сторону, затем медленно, то и дело оборачиваясь, пошел к своему столику. Я сам от себя был в восторге: нет хуже оскорбления для кавказца, чем сказать ему, что ты богаче его.
   Минутой позже, когда эйфория немного прошла, я, сев на место, оглядел своих: что ж, теперь хочешь того, или не хочешь, придется отвечать за свои слова, так как троица кавказцев в углу зала стала громко разговаривать на своем языке и при этом вовсю жестикулировала, выкрикивая угрозы в мой адрес и явно придумывая мне достойное наказание. А ведь Виталий, внезапно подумал я, если дело дойдет до драки, мне не самый лучший помощник, рост у него метр шестьдесят пять, да и вес не более шестидесяти. При этом из всех видов спорта он предпочитает бег трусцой, вспомнил я и невесело усмехнулся.
  -Ребята, одну минутку, - сказал я, вставая. - Наточка, Тася, Виталий, вы отдыхайте спокойно, я сейчас вернусь.
   Я направлялся к барной стойке, за которой по-прежнему высился блондин-бармен.
  -Коллега, - обратился я к нему, склонившись через стойку, и парень, уже привыкший, видимо, к самым разным обращениям в свой адрес, повернулся ко мне и величаво кивнул.
  -Выручай, брат, - зашептал я. - Я бармен из Молдавии, отдыхаю себе тут спокойно с женой и друзьями, а тут черножопые пристали, чувствую, просто так не отвяжутся. Скажи, что требуется, чтобы их успокоили, я заплачу сколько надо. - Я выразительно хлопнул себя по карману.
   Кавказцев трое, словно оправдываясь перед самим собой, думал я. Наверняка и ножи в карманах носят, так что один я с ними не справлюсь, не стоит и пробовать. А нунчаку мои, к тому же, как назло, на квартире у Наташи в сумке остались, вот не думал, что они мне сегодня понадобятся. Я обернулся и поглядел на моих друзей - они во все глаза следили за мной. Так замечательно начавшийся вечер был безнадежно испорчен, подумал я. А жаль. И все из-за этого озабоченного идиота с его шампанским, чтоб ему провалиться.
  -Сиди за своим столиком, и если эти будут тебя звать выйти, не выходи, и даже не вставай, - проговорил бармен, глядя куда-то мимо меня. - Из Молдавии, говоришь, коллега?
  -Ну да, впервые зашли сюда отдохнуть, скромно после работы посидеть и, на тебе, пожалуйста.
  -Не волнуйся, сейчас отрегулируем.
   Я вернулся на свое место, спокойно о чем-то заговорил, пытаясь успокоить ребят, в то же время стараясь не смотреть в ту сторону, где сидели кавказцы.
  -Мы беспокоимся за вас, мальчики, - взволнованным голосом сказала Наташа. - Нас с Тасей, как я понимаю, они бить не станут, - усмехнулась она, - а за вас с Виталием мы в ответе, не хотелось, чтобы вы пострадали.
   Виталий выглядел растерянным, он то и дело озирался по сторонам и все время бормотал: 'Вот блин, ну где эта чертова милиция ходит? Когда не надо, блин, они натурально глаза мозолят, а когда надо, нет их...'. Прошло минут десять-пятнадцать, мы вяло переговаривались, Наташа шепталась о чем-то с Виталием, Тася лениво ковырялась в тарелке с десертом, я нервно курил; все словно чего-то ожидали.
   Вдруг наше внимание привлекли двое рослых и при этом мощно сложенных ребят, которые, войдя через служебный вход, неторопливым уверенным шагом пересекли зал, направляясь к тому месту, где сидели кавказцы. Через несколько секунд они уже шли обратно, кавказцы, взволнованно переговариваясь между собой, семенили за ними; все пятеро направлялись к выходу. Привстав со своего места, я поглядел на бармена, он, поймав мой взгляд, сделал знак оставаться на месте.
  
   Прошла минута-две, затем прямо под нашими окнами, - в музыке как раз наступила пауза, - послышались крики, глухие удары, топот ног, затем все стихло.
   Прошло еще с четверть часа или немного больше. Мы с Виталием допили коньяк и решили было уже рассчитаться и отправляться домой, когда кавказцы вновь появились в зале. Однако в эту минуту они уже не были похожи на тех гордых горцев, которые покупают всех и все вокруг. Одежда их была смята, местами в крови, лица в кровавых ссадинах, волосы торчали в разные стороны, под глазами наливались синяки. Неуверенной походкой двое из них проследовали в свой угол, а третий - наш 'знакомый' - подошел к нашему столику.
  -Слишь, рижий... - с трудом проговорил он, рукой опираясь на стол.
   Надо же, а этот все никак он не угомонится, с досадой подумал я, вставая со своего места. Протянув руку, я взялся за его же бутылку с шампанским, пальцы плотно обхватили горлышко.
  -...Спасиба тибе, рижий, - качнувшись в мою сторону, произнес он, затем оттолкнулся от нашего стола и пошагал, пошатываясь следом за своими товарищами.
   Наши дамы, все это время напряженно наблюдавшие за ним, не сдержавшись, прыснули от смеха.
   Выждав некоторое время, я отправился к барной стойке.
  -Что с меня причитается, коллега? - улыбнулся я бармену. - Давай подкину ребятам лавэ на коньячок. Ничего не скажешь - отличная работа.
  -Все в порядке, коллега, - ответил тот. - Ты мне ничего не должен. Эти черные, честно говоря, мне тоже с самого начала не понравились, вот я и попросил знакомых спортсменов, самбистов, им это так, для разминки в самый раз. Когда буду в твоем районе, зайду в ресторан 'Молдавия', по полтинничку выпьем.
  -Хорошо, - пожал я протянутую руку. - Еще раз спасибо, братишка.
   Он решил, что я работаю в ресторане 'Молдавия', который функционирует на территории Москвы, запоздало понял я, возвращаясь к своему столику. Что ж теперь это уже неважно, дело сделано.
   Когда мы, покинув ресторан, вышли за ворота парка, я, останавливая такси, поднял руку.
  -Может, пешком пройдемся, вечер такой тихий и совсем не холодно? - спросила Наташа.
  -Нет уж, лучше мы поедем, - весомо сказал Виталий, и Наташа, поняв, согласно кивнула.
  -Поедем ко мне, Тася, - обратилась она к подруге. - Успеешь еще к себе домой.
   Тася подумала немного, затем уверенно обеими руками взяла меня под руку и сказала:
  -Хорошо, я с вами, только надо будет маме позвонить, чтобы не беспокоилась.
   Оказавшись дома, мы выпили по рюмочке коньяку и посмотрели конец какой-то телевизионной передачи. Затем Виталий куда-то вышел, а Наташа наклонилась к нам с Тасей, - мы сидели на диване рядышком, - и сказала:
  -Я постелила вам в зале, а мы с Виталием будем в спальне. - И ушла.
  Восторженное чувство всколыхнуло меня. А ведь они с Тасей заранее все продумали и решили, понял я.
  -Я сегодня доставила тебе столько хлопот и неприятностей, - прошептала Тася, склоняя свою прекрасную головку мне на плечо.
  -Ну-ну, ты давай поругай себя за красивую внешность, маме еще претензии предъяви. - Я осторожно поцеловал ее волосы, затем пальцами легко провел по бархатной щечке. - Какая ты хорошенькая, Тася, я безмерно счастлив уже тем, что познакомился с тобой. Ты знаешь, не удивительно, что итальянцы приняли тебя за свою, ты похожа на иностранку, возможно и на итальянку, на кого угодно, только не на русскую, хотя почти блондинка. Кареглазая кстати.
  -У меня, к твоему сведению, мама - русская и блондинка, а папа действительно итальянец, - сказала Тома, и эти ее слова оказалось для меня так неожиданны, что брови непроизвольно полезли на лоб. - А теперь поцелуй меня, скромник ты эдакий, за целый вечер ты меня ни разу не поцеловал... Ты знаешь, еще ни один мужчина в моей жизни так не защищал меня и не рисковал при этом, не говоря уже о бывшем муже... - прошептала она, обеими руками обнимая меня за шею. - Поневоле вспомнишь тут, что ты женщина.
  У меня от этих слов задрожали губы.
  -Ну-ка приляг, милая, и я помогу тебе вспомнить, что ты к тому же очень красивая женщина, - жарко прошептал я.
   Наутро Наташа и Виталий, стыдливо пряча от нас глаза, уже в дверях неловко поцеловались, после чего Виталий, не прощаясь, покинул квартиру, торопился, наверное, тиснуть в номер свою 'болванку'; а получасом позже я пошел провожать Тасю к метро.
   А через несколько месяцев, в следующий свой приезд я узнал, что Наташа беременна, а затем, как и полагается, через девять месяцев, она родила чудесную крупную девочку с пухлыми щечками.
  -Что-то мне не верится, что Ленка - моя дочь, - закхекал Виталий, когда мы с ним встретились в редакции примерно через год после описанных выше событий. - Потому что внешне она - вылитая ты. Да еще эти щеки... Признавайся, Савва, это ты накапал?
  -Как тебе не стыдно, хрен ревнивый? - не сумев сдержать улыбки, сказал я. - Я если и виноват в чем-то, так только в том, что в тот вечер пригласил вас в ресторан. Ты же тогда после ресторана домой поленился ехать, или денег на такси пожалел, у Наташи на квартире остался, это ты, надеюсь, хоть помнишь? Я-то, кстати, с Тасей спал. Так что все сходится на тебе, не так ли, дружок? Задумался? Ага, то-то же.
   На лице Виталия во все время нашего разговора и еще еще долго после сохранялась недоверчивая улыбка.
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"