Я бросил взгляд на часы, расположенные в витрине бара, они показывали без четверти одиннадцать вечера. Еще немного и можно закрываться, решил я, тем более что и клиентов в баре почти не осталось, всего три-четыре человека.
Облокотившись на стойку, я задумался.
Сегодняшний день выдался не только на редкость скучным, но и к тому же грустным - ведь завтра, 25 октября, наш город в связи с окончанием фруктово-овощного сезона покидают студенты, а это означает, что тысячи юношей и девушек, которые провели в нашем городе два долгих месяца, отправятся в город Кишинев, где разъедутся по своим Альма-матер, и тогда наш провинциальный южный городишко надолго, до следующего сезона заляжет, словно в зимнюю спячку, в тупое оцепенение скучной и малоинтересной жизни.
Вздохнув, я вышел в вестибюль ресторана и поискал глазами Ефима Ильича - ресторанного швейцара, которого с моей легкой руки буквально все здесь - и работники и многочисленные клиенты - зовут просто Ильич.
- Ильич, собирай свой товар и сдавай кассу, - заметив швейцара, прикорнувшего в кресле в углу гардеробной, крикнул я ему, - и не забудь о нашем договоре!
Швейцар приторговывал сигаретами и шоколадками из бара, отпуская из-под прилавка 'своим клиентам' и водочку - бутылками, ну а негласный наш с ним договор, о котором я ему напомнил, входивший в прямое противоречие с внутренними правилами распорядка работы ресторана, касался кое-чего другого, был прост как все гениальное и звучал приблизительно так: 'Дамы - все без исключения - прибывшие в ресторан без кавалеров, пропускаются внутрь без всяких условий и ограничений, включая время после официального закрытия, и даже когда 'мест нет'. А весь фокус, то есть мой личный интерес, состоял в том, что покинуть ресторан эти самые дамочки имели возможность, лишь минуя бар. Таким образом, я, бармен, контролировал перемещения всех представительниц прекрасного пола, явившихся в ресторан без партнера, в надежде выловить среди них свою - нет, не золотую рыбку, - очередную пассию.
Я вернулся к себе, а спустя несколько минут в бар прибыл Ефим Ильич, неся поднос с остатками сигарет и выручкой. Подбив дебет-кредит (швейцар, естественно, имел свой интерес в продаже: каждую пачку сигарет - чаще всего это была 'Дойна', - он продавал на 10 копеек выше номинала, а на бутылке водки зарабатывал целый рубль), мы рассчитались, затем выпили по 'полтиннику' коньяку - наш обычный ритуал, - после чего он отправился на свое рабочее место - в вестибюль, а я вернулся к своим обязанностям.
Тем временем двое из моих припозднившихся клиентов поднялись и отправились на выход, я проводил их до двери, где с пожеланием спокойной ночи выпроводил наружу.
Теперь в баре оставалась всего одна пара - совсем еще молоденькие парень с девушкой. Они, склонившись друг к другу головами, неторопливо потягивали через соломинки свои напитки, о чем-то шептались и поминутно целовались. Я усмехнулся - пусть их: эти двое влюбленных 'голубков', увлеченных друг другом, не замечали ни течения времени, ни людей, окружавших их.
Я не торопил эту последнюю припозднившуюся пару, так как все равно намеревался дождаться своего товарища Кондрата, работавшего наверху, в ресторанном оркестре. Перетирая салфеткой ранее вымытые бокалы, я с удовлетворением отметил про себя, что в зале наверху стихла музыка, после чего стал с нетерпением поглядывать на дверь, ведущую в фойе.
В очередной раз бросив взгляд на дверь - в этот самый момент она распахнулась, - я вместо ожидаемого мною Кондрата увидел входившую в бар девушку. Первым, что мне бросилось в глаза, было ее необыкновенно красивое лицо. Решив, что это видение, рожденное моим богатым воображением, я моргнул, но видение не исчезло, а наоборот, воплотилось во вполне реальную девушку: мой взгляд мгновенно охватил чуть удлиненный овал ее прелестного лица, широкие густые бровки и длинные ресницы, а глаза... таких чарующих глаз я никогда прежде в своей жизни не встречал. Идеально прямой нос и некрупные, но яркие и чувственные, красиво очерченные, но совсем без краски губы завершали ее портрет, - надо ли говорить, что у меня при виде нее прервалось дыхание, и я потерял дар речи.
Добавлю к сказанному, что девушка эта в первую же минуту своего появления мне явственно кого-то напомнила. Постой-ка, ну, конечно же, хотя я не люблю сравнений, внешне она была вылитая итальянская актриса Орнелла Мути, от которой я, признаться, без ума. Что я еще успел в эти короткие секунды рассмотреть: девушка была среднего роста, вьющиеся каштановые волосы, обрамлявшие ее прекрасное лицо, спускались чуть ниже плеч; нисколько не портил девушку ее скромный наряд - темного цвета свитер и синие джинсы.
Девушка, сделав несколько шагов, остановилась у стойки прямо напротив меня, и лишь теперь я заметил, что она была не одна - за ней следовала высокая стройная блондинка, несомненно достойная всяческих комплиментов, если бы она... не находилась в настоящий момент рядом с ТАКОЙ девушкой.
Девушки, судя по всему, собирались покинуть ресторан, но исключительно через бар, как им посоветовал сделать швейцар Ефим Ильич. Однако, войдя внутрь и не обнаружив выхода, скрытого тяжелой красной шторой, девушки в недоумении остановились посреди зала. (Это свидетельствовало о том, что в нашем баре они были явно впервые, мелькнула у меня мысль.)
Красотка нетерпеливо притопнула ножкой и сказала:
- Ну, выпустите нас, пожалуйста, мы торопимся!
'Боже, какой у нее к тому же чудесный, ну просто чарующий голос!' - только и подумал я.
-Да, интересное дело получается!? - поддержала ее блондинка, останавливаясь рядом с подругой и бросая на меня слегка нахмуренный взгляд. - За сигаретами в ресторан впустили, а обратно, значит, выйти нельзя.
'Наивная, - подумал я, невольно улыбаясь, - где им понять, что это произошло не случайно, а сработала наша система перехвата. Молодец, Ильич!'.
А вслух сказал:
- Одну минуточку, девушки, тут, видимо, произошло какое-то недоразумение, сейчас мы все исправим. (Слава богу, ко мне вернулся дар речи, пропавший было при виде такой ослепительной красоты).
Пока девушки, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, ожидали моих действий, мой мозг, работая с лихорадочной быстротой, решал всего лишь одну-единственную задачу: что делать?! как быть?! Что в такой ситуации можно предпринять? И внутренний голос подсказал единственно правильное решение: 'Их нельзя выпускать отсюда!'
- Ну, пожалуйста, откройте! - нетерпеливо воскликнула блондинка, прервав мои размышления, - нас на улице ждут.
В эту секунду я краешком глаза увидел, что дверь в бар вновь открылась и появилась еще не рожа, нет, а только тень моего друга Кондрата, как я возликовал: уж вдвоем-то мы с создавшейся ситуацией наверняка справимся.
- Девушки, а как насчет того, чтобы выпить здесь по чашечке кофе? - спросил я, пытаясь выиграть хотя бы еще пару секунд и улыбнулся располагающей улыбкой. - Ведь в ресторан обычно не приходят просто за сигаретами.
- Да, кстати, я надеюсь, вы не очень торопитесь? - с ходу поддержал меня Кондрат. Он, сделав несколько широких и быстрых шагов, обогнул стойку и остановился перед девушками. (Великолепная реакция, молодец, партнер!)
- Спасибо, ребята, но мы действительно торопимся, нас ждут, - дружелюбно сказала блондинка, подходя и отодвигая рукой штору, за которой скрывалась наружная дверь.
И как раз в эту самую секунду из-за столика встали мои последние клиенты-голубки и тоже направились к выходу. Выйдя из-за стойки, я подошел к наружной двери, и, открыв ее ключом, с поклоном выпроводил их, а Кондрат, ловко перегородив большую часть двери своим туловищем, не дал выйти девушкам. Те недоуменно переглянулись между собой и в растерянности уставились на нас, затем блондинка, указывая пальцем в окно и четко выговаривая слова, сказала:
- Ребята, видите, вон там на улице нас ждет машина.
- И кто же в машине? - спросил я мягко.
- Мой брат, - ответила блондинка, надув при этом губки, - он нас за сигаретами послал.
И действительно, в руке девушка держала две пачки сигарет 'Дойна'. 'Плохо, это очень плохо, если с ними есть еще какой-то брат', - мелькнула у меня мысль.
- Знаете что? - обратился я к блондинке, - давайте поступим так: вы сходите и позовете сюда вашего брата. Скажите, что вам повезло, что вы оказались стотысячной клиенткой нашего бара и для вас сегодня все здесь бесплатно. Для вас и для ваших друзей, разумеется.
'Моя' красотка во время этого разговора молчала и смущенно улыбалась, не делая, к счастью, никаких попыток выбраться из бара и не выказывая каким-либо образом своего неудовольствия.
- А мы с вашей подругой подождем вас здесь, - продолжал тем временем я. - Как вас зовут, девушка? - спросил я, обращаясь на этот раз к шатенке.
- Наташа, - подняв на меня бархатные ресницы, машинально ответила она. Ее приятный нежного тембра голос ласкал слух и буквально завораживал меня.
- Подождем вас вместе с На-та-шей, - проговорил я и, не сдержавшись, широко улыбнулся.
- Хорошо! - неожиданно согласилась с моим предложением блондинка, затем внимательно оглядела нас с Кондратом, словно собираясь получше запомнить наши личности. - Я только схожу к машине и сразу вернусь.
Я, открывая дверь, выпускаю ее на улицу, после чего, повернувшись к Наташе, говорю:
- У вас нет повода для беспокойства, Ната-а-а-ша! - Я произношу ее имя растянуто и с огромным удовольствием. - Вы ни в коей мере не заложница, вы наша почетная гостья!
Но Кондрат, не удержавшись, высунул голову наружу и крикнул вслед блондинке:
-Ты же смотри, девушка, возвращайся, не оставляй подругу одну!
-Не беспокойтесь, не оставлю, - ответила та.
'Черт, надо бы мягче с ними, поласковей и мягче', - с неудовольствием глянув на Кондрата, подумал я. Тот, поймав мой взгляд и мгновенно стушевавшись, смущенно улыбнулся.
- Сделать вам легкий коктейль, или хотите бокал шампанского? А может ликер, кофе с коньяком, или с бальзамом? - обратился я к Наташе, радуясь, что моя растерянность перед девушкой стала понемногу проходить.
Наташа в легком замешательстве поглядела на меня, затем произнесла:
- Ну, может быть шампанского, только немного, один глоточек, пожалуйста.
Девушка, присев на пуфик, стала осматриваться по сторонам, словно давая мне тем самым возможность получше ее разглядеть. Что ж, с удовольствием повторюсь, что она была необыкновенно, ослепительно хороша! Жадно рассматривая девушку, я с каждой минутой все больше в этом убеждался. Любой жест или поворот ее головы, наклон плеча, простое движение телом восхищали меня своей грациозностью. С трудом верилось, подумал я, наливая шампанское в бокал чешского стекла ручной работы, что такие вот небесные создания живут среди нас, смертных, ходят по земле, где-то учатся, да еще работают в стройотрядах.
Когда я подал девушке высокий фирменный бокал с напитком и со всевозможными прибамбасами, его сопровождавшими, Наташа взяла его в руки и стала с интересом разглядывать украшения на нем: сахарная корочка по ободку; на тонкой пластиковой заостренной палочке, зацепленной за край бокала, нанизаны свежие виноградинки, вишенка из компота, а нижней для контраста вкуса располагалась маслинка. (Закуска была составлена, конечно же, не по рецепту, и больше подходила какому-нибудь крутому коктейлю, но кому бы в такую минуту пришло в голову осудить меня за отступление от классических канонов).
Тем временем Кондрат, скрестив руки на груди, стоял посреди бара чуть позади и сбоку от 'моей' Наташи и буквально пожирал ее глазами. Заметив, что я за ним наблюдаю, он, словно кот от удовольствия зажмурил глаза, покачав при этом головой из стороны в сторону и шутливо закусив нижнюю губу, что означало у него наивысшую похвалу. Чтобы мой товарищ не смущал девушку, я решил удалить его из бара, моментально придумав ему занятие, которое тут же озвучил:
- Знаешь что, брат-Кондрат, сходи-ка ты, пожалуйста, в кондитерский цех, и принеси оттуда какой-нибудь симпатичный тортик на свой вкус.
Торты выпекались тут же, при ресторане, в кондитерском цеху, расположенном через стенку от бара, - даже сейчас, когда работа в цеху была уже пару часов как закончена, я своим чувствительным носом улавливал дразнящие сладкие запахи, проникавшие в бар сквозь уже выключенную в этот час вентиляцию.
Кондрат, свысока поглядев на меня, состроил недовольную гримасу, тем самым давая понять, что он обо мне думает, но вслух ничего не сказал и направился к двери.
Оставшись с Наташей наедине, я спросил ее о чем-то, она ответила, так мы понемногу разговорились, и в ходе нашего разговора выяснилось, что ее подругу, блондинку, зовут Вика, а в машине их ожидал ее двоюродный брат Алексей.
- А брат Виктории, Алексей, - раздумчиво спросил я, - он что, тоже из Кишинева?
- Нет, - улыбнулась Наташа, - он местный, из ваших, просто иногда, по нашей просьбе, он катает нас по городу, как, например, сегодня вечером.
- Сколько же лет братцу? - спросил я, намереваясь загодя подготовиться к предстоящему с ним разговору - ведь немало в таких случаях зависит от возраста собеседника.
- Что-то около тридцати, наверное, или чуть больше, - вновь улыбнулась девушка, а я, почти не вникая в смысл слов, сказанных ею, глядел на нее, и каждый ее жест, каждый взгляд мощным импульсом отдавался в моем теле. Тем самым ее все возрастающее на меня влияние становилось всепоглощающим, - о боже, конечно же, мне было знакомо это состояние, я банально влюбился!
К счастью, я не слишком долго оставался один наедине с Натали, иначе бы я, влюбившись без памяти, окончательно поглупел. Очень скоро, буквально через пару минут, возвратились Виктория и Кондрат; они вошли в бар одновременно, только через разные двери: Кондрат - со стороны ресторана, с тортом в руках, а Вика - через входные двери с улицы, причем девушка, к моей неописуемой радости, была одна. Своей быстрой размашистой походкой она обошла весь бар, затем остановилась у стойки и присела рядом с подругой.
- Ну, и где же ваш брат? - едва слышно, с затаенной надеждой спросил я, еще не веря в нашу невероятную удачу, - он разве не придет посидеть вместе с нами?
- Нет, он уехал домой, - просто ответила Виктория. - Разрешил нам погулять, ведь мы сегодня в вашем городе последний день.
Нам ли этого не знать, подумал я; ну а Виктория - просто прелесть! - как быстро разобралась с братцем.
- Ну что ж, вот и подходящий повод найден - вместе отпраздновать последний день вашего пребывания в нашем городе, - сказал я воодушевленно. - И, конечно же, мы не будем грустить, милые девушки, а красиво отметим окончание трудового семестра так, чтобы остались одни лишь приятные воспоминания.
- Только имейте в виду, мальчики, - поглядев на меня в упор, проговорила Виктория, - утром мы должны будем в целости и сохранности предстать перед строгим взглядом преподавателей. А то, если нас не дождутся вовремя, мы рискуем вылететь из университета.
- Фирма гарантирует, - тут же откликнулся на ее слова Кондрат, присаживаясь рядом с Викторией. - Обещаем вам, что все время будем помнить об этом. А вы, в свою очередь, не волнуйтесь, вы находитесь в приличной компании, и все сегодня будет в наилучшем виде.
Я решил поддержать и дополнить товарища:
- Виктория и Натали, я скажу лишь одно: этот сегодняшний вечер, девушки, посвящается вам. И еще, - одна небольшая деталь - мы забыли представиться, имена у нас совсем простые и легкие для запоминания: меня зовут Савва, а этого молодого человека - Кондрат.
Обе девушки, удивленно переглянувшись между собой, на разные лады стали повторять непривычные их слуху имена. Тем временем я взялся изготавливать для Виктории коктейль на ее вкус; а Кондрат, не переставая ужом виться меж девушек, принялся что-то рассказывать, не забывая при этом делать им комплименты, большая часть из которых, конечно же, доставались Натали.
Вскоре мне показалось, что он ей уделяет избыточное внимание, отчего мне пришлось охладить пыл товарища ледяным взглядом. После чего Кондрат благоразумно переключился на Викторию, и та восприняла это вполне благосклонно, и, таким образом, между нами стал налаживаться контакт, а внутри компании образовались две пары. Мы же с Натали общались в основном глазами и еле заметными улыбками, лишь изредка добавляя к нашему немому диалогу парочку слов.
- Скажи мне, Савва, - обратилась ко мне Вика, практически залпом выпивая свой уже второй по счету коктейль и опуская пустой стакан на стол. - Мы попробуем сегодня торт, или же он предназначается кому-то другому?
- Нет, почему же, - лихорадочно соображая, как бы ей красиво отказать, ответил я. - Все, что ты здесь видишь, и кого видишь, предназначено только для вас.
Вика на мои слова понимающе усмехнулась.
Нет, мне, конечно же, не было жаль торта, просто хитрость заключалась в том, что у нас в связи с десертом уже издавна был наработан такой вариант: если по окончанию работы в баре рядом с нами случались девушки, то, мы, приобретя торт, не ели его на месте, а уходили, взяв торт с собой, намекая гостьям на то, что мы совместно съедим его в другом, более подходящем для этого месте. Девушки, естественно, следовали за нами - не могли же они отказаться от десерта, да и элемент таинственности и загадочности в этом тоже присутствовал.
Действуя таким образом, мы приходили на одну из наших квартир, где в итоге этот самый торт съедался. Ну а затем, совместно насладившись десертом, мы, уже не расставаясь в надежде на не менее сладостное продолжение, проводили романтическую ночь.
Обыгрываемый нами многократно, этот вариант с тортом работал исправно, был стабильным и успешным; менялись лишь торты, девушки, ну и изредка квартиры.
Повода, чтобы отказать Вике в пробе торта, я не нашел, поэтому, вздохнув, уже взялся, было, за нож, но выручила нас, как ни странно, родная милиция: работник вневедомственной охраны постучал в дверь, затем вошел - было не заперто - и сказал:
- Нам необходимо проверить в ресторане сигнализацию, когда ты собираешься закрывать, Савва?
- Закрывать? Так прямо сейчас, - радостно пообещал я, и, когда милиционер вышел, сказал, как бы с сожалением: - Что ж, друзья, десерт нам придется пробовать в другом, более спокойном и романтическом месте, а сейчас нам пора.
Подхватив наскоро собранную мной сумку, я отправился на выход, девушки, переглянувшись между собой, последовали за мной, последним, с тортом в руках, шел Кондрат.
Водитель милицейского 'Уазика', скучавший у машины, поджидая своих коллег из вневедомственной охраны у входа в ресторан, за пару пачек сигарет 'Дойна', которыми я его презентовал, в пять минут довез нас до 'хаты ?3'.
Под кодовым названием 'хата ?3' у нас числилась квартира, где я проживал, а третьей она считалась потому, что нумерацию квартир мы ведем по мере их удаленности от ресторана.
- Скажи, мне, Савва, - с плохо скрываемой иронией в голосе обратилась ко мне Виктория, когда мы, войдя в подъезд дома, поднялись на нужный этаж, - а какими по счету мы будем в этой квартире, если в баре оказались стотысячными?
- Ну... это, - ответил я, слегка растерявшись от ее вопроса, - одно я могу сказать определенно, милая Виктория: таких прелестных девушек как вы, здесь никогда прежде не было.
Сказал откровенно, от всей души, и Вика, видимо почувствовав это, самодовольно усмехнулась; Кондрат же в подтверждение моих слов одобрительно хмыкнул.
Едва мы вошли в квартиру, как каждый из нас тут же нашел себе занятие: Кондрат прямиком отправился в зал - сделать кое-какие приготовления, я же проследовал в кухню, где, поставив на плиту чайник, стал в поисках съестного исследовать собственный холодильник, а девушки отправились прямиком в ванную.
Через минуту Виктория вышла в коридор и громким шепотом позвала меня:
- Савва, нам ужасно неудобно тебя беспокоить, - проговорила она, застенчиво улыбаясь, - но в кране есть горячая вода, ты не разрешишь нам искупаться, принять ванную? Мы уже так за этим соскучились.
- Ну, конечно же, почему нет, - даже обрадовался я такому повороту событий. - Я мигом принесу все необходимое.
- Ничего не потребуется, - сказала Вика, - там уже все есть - мыло, шампуни и даже свежие полотенца.
- Тогда - прошу, - сказал я.
Пока девушки купались, мы тоже времени зря не теряли: в зале на столе появилось охлажденное шампанское и коньяк, на большом блюде - бутерброды, в вазе - груши, яблоки и виноград; центр стола, конечно же, был занят тортом; свет был погашен, и лишь в двух подсвечниках, расположенных по краям стола, горели зажженные свечи, создававшие уют и интим.
А минут двадцать спустя мы с Кондратом, став почетным караулом у дверей в ванную, встречали выходивших оттуда свежевымытых порозовевших девушек, - естественно, каждый свою. Когда Кондрат, облачив Викторию в халат (в мой, кстати, так как он был большего размера), увел девушку в комнату, я, держа в руке халат своей супруги, шагнул в ванную.
Наташа, стоявшая ко мне в профиль, гляделась в этот момент в зеркало, висевшее над умывальником. Она была полностью обнажена, если не считать намотанного на голову цветастого полотенца. Мощный импульс, судорогой пробежав по моему телу, толкнул меня к ней, и я еле сдержался, чтобы тут же не схватить девушку в объятия. Но Натали так естественно засмущалась, стыдливо прикрывшись руками, что я, отвернув лицо и протягивая ей халат, сказал глухо: 'Мне не обязательно глядеть на тебя, Натали, ты и так уже, поверь, целиком в моем сердце', и вышел наружу. Тем не менее, я успел заметить, что сложена она великолепно, хотя, будучи в одежде, казалась по-девичьи хрупкой.
Наташа, облаченная в халат моей супруги и в ее же тапочки, прямо после ванной продолжила осматривать квартиру, и у меня от этой умильной картины сердце заныло от восторга. Но усилием воли я взбодрил себя и напросился быть ее гидом.
Войдя в спальню, Наташа, остановилась у трюмо и стала изучать разложенную на нем косметику. Внимательно разглядывая очередную коробочку или бутылочку, она недоверчиво покачивала головой: косметика здесь была представлена в весьма широком ассортименте, и почти вся французского производства, навезенная мною из валютных магазинов.
Несколько позднее, когда мы вчетвером сошлись в гостиной, девушки, вполголоса о чем-то переговариваясь, извинились перед нами и вышли в коридор, после чего каким-то непонятным образом исчезли. Спохватившись, мы с Кондратом отправились на их поиски, однако, буквально минуту спустя, обнаружив их в спальне, заметно огорчились. И было от чего: Наташа и Виктория вновь облачились в свою походную одежду, а на мой удивленный вопрос 'зачем?' ответили, что им неудобно садиться за стол в халатах. Конечно же, мы с Кондратом не допускали даже мысли, что у девушек возникнет желание каким-либо образом ускользнуть из наших рук - теперь у них, даже если бы в их прекрасных головках могла возникнуть подобная идея, просто не было шансов на побег.
Кондрат и Виктория, усевшись по разные стороны стола, тут же принялись друг друга подначивать, и, хотя они были едва знакомы, это у них получалось довольно лихо. Мы же с Натальей, в противовес им, по-прежнему общаясь между собой в основном взглядами и улыбками, являли собой редчайший образец единодушия. Не забыли мы и еде, отдав должное закускам, напиткам и сладостям. Вскоре торт был более чем наполовину съеден, шампанское выпито, и я обратился к Кондрату с Викой, которые все еще продолжали подшучивать друг над дружкой, с предложением, стараясь, чтобы оно звучало как бы шуточно:
- Ребята, а вы не желаете подыскать себе более подходящее местечко для выяснения отношений?
Кондрат понятливо кивнул, тут же встал, подал Виктории руку, и повел ее во вторую комнату - спальню, которая на время отсутствия в доме моей жены была предоставлена в его распоряжение. Я проводил их взглядом. Да уж, они были достойной парой - высокий и ладно сложенный Кондрат придерживал под локоть рослую и стройную - под стать ему - хорошенькую блондинку.
Однако, оставшись наедине с Наташей, я, осознавая, что наступил решающий момент сегодняшнего вечера, вдруг почувствовал себя - о, ужас! - в некоторой растерянности. Ведь если она не пожелает интима, подумал я, я не смогу настаивать - красота этой девушки сыграла со мной роковую роль: я готов был ей как богине поклоняться, но грубить действием по отношению к ней, принуждать к любви - не готов. Хотя кровь во мне в эти секунды буквально бурлила, я не смог бы позволить себе даже легкого нажима, порой столь необходимого при первой близости. Короче - теперь я был в ее власти, и наши дальнейшие отношения зависели целиком от нее, - от этой необычайно красивой девушки по имени Натали.
Пока же я глядел на мою пассию влюбленными (наверняка, телячьими глазами, надеясь лишь на то, что она не сможет разобрать их истинного выражения в свете свечей), девушка неспешно расправлялась с остававшимся в ее тарелке куском торта, при этом манеры ее были под стать внешности - безукоризненны.
Стараясь скрыть от нее свои смятенные чувства, я курил; на протяжении всего сегодняшнего вечера я нервно курил одну сигарету за другой, что, в конце концов, привело к ощущению противной горечи во рту.
Извинившись перед Натали, я вышел на минутку в ванную комнату - почистить зубы. А возвращаясь назад, я с огорчением для себя выяснил, что в спальне, где расположились Кондрат с Викторией, зреет конфликт: шумный спор между ними разгорался, голоса звучали все явственней и громче. Такой поворот дел меня абсолютно не устраивал, поэтому я тихонько постучал в дверь и вошел. Сцена, которую я там застал, оказалась не для слабонервных: Кондрат, ухватившись руками за джинсы Виктории в районе лодыжек, волочил ее спиной по полу, вероятно, пытаясь таким образом вытряхнуть ее из них, та же сопротивлялась изо всех сил, сопровождая свои действия ругательными словами. Кондрат раскраснелся, очевидно, уже утомившись атакующими действиями, и начинал грубить Виктории, потому что, войдя, я услышал буквально следующее: 'Давай же, дура, лучше по-хорошему выпрыгивай из штанов, или ты у меня сейчас выпрыгнешь с 4-го этажа'.
Мое появление в комнате, похоже, не удивило их, и Вика тут же жалобным голосом обратилась ко мне:
- Савва, ну хоть ты скажи ему что-нибудь, что он тут со мной делает?
- Ребята, дорогие мои, - взмолился я, - у меня к вам большая просьба: договоритесь между собой как-нибудь сами, полюбовно, только прошу вас, не мешайте нам!
- А что он?.. - продолжая лежать на полу, хотя Кондрат уже оставил ее в покое, сказала Вика. - Я лично не собираюсь никому мешать, лишь бы меня не трогали.
Кондрат, тяжело дыша, зло глядел на Викторию - мне показалось, что еще секунда и он, не сдержавшись, набросится на девушку и надает ей пощечин.
Прижав к губам указательный палец, я посмотрел на каждого из них несколько секунд, затем вышел из комнаты, плотно прикрыл за собой дверь и секундой позднее присоединился к Натали.
Девушка сидела на диване, скрестив руки на груди, и наблюдала за пламенем свечи полузакрытыми глазами.
Я жадно оглядел ее: в мягком неровном свете свечей она казалась еще более прекрасной и привлекательной. Испытывая к этой, еще час тому назад абсолютно незнакомой мне девушке, бесконечный прилив нежности, я опустился перед ней на колени и, обняв за талию, устроил голову на ее ногах. Натали стала гладить мои волосы, пропуская их сквозь пальцы; девушка что-то шептала при этом.
Я не слушал, о чем она говорит; находясь у ее ног, я уже чувствовал себя на вершине блаженства. Но внезапно в потоке слов я расслышал сказанное ею как бы между прочим, что я ее, скорее всего, не захочу как женщину. У меня от ее слов пересохло в горле. Я?! Ее? Не захочу?! Ну нет, это было уж слишком! Услышать такое было свыше моих сил - девушка, вероятно, сомневается в моей готовности обладать ею. Кровь ударила мне в голову, и я одним движением опрокинул Натали на диван и крепко сжал ее в своих объятиях. И тут же встретил мощный отпор - своими маленькими ладошками она уперлась мне в грудь.
И откуда, спрашивается, взялось столько сил в этом хрупком теле? Мы, борясь без слов, барахтались на диване минут десять-пятнадцать и оба громко сопели. За это время мне удалось освободить Натали от одежды - тесных джинсов и свитера вместе с рубашечкой; тонкие ажурные трусики я сдернул с нее одним движением, после чего она, наконец, осталась нагой - лифчика под свитером не оказалось. Близость ее тела обожгла меня, и я замер, жадно разглядывая девушку. Натали же, когда наши глаза встретились, вдруг ослабила противодействие, а затем и вовсе уронила руки на постель. Но и теперь, когда она полностью прекратила сопротивление, я не набросился на нее, нет: я стал целовать ее прекрасное лицо, шепча какие-то бессвязные слова, а еще минуту спустя она нежно и страстно стала целовать меня в ответ. Мои руки ласкали ее небольшие, но такие прелестные, бархатные на ощупь груди, гладили ее упругий животик, затем спустились ниже, к паху, и тут мои пальцы неожиданно ощутили какие-то странные бугорки на ее коже.
Инстинкт самосохранения в одно мгновение подавил физиологию, и я, стараясь не обидеть Натали, медленно сел, выпрямился в постели и спросил ее, еще ничего не понимая и не соображая: 'Что это у тебя, милая?' Нет, страха у меня не было, лишь недоумение и легкая растерянность овладели мной.
- Это не то, что ты думаешь, Савва! - слабым голосом, все еще учащенно дыша, произнесла она, приподнимаясь на руках. - Это нервное заболевание и называется оно псориаз. Это не заразно, не бойся.
Стыд обжег меня словно огнем, мне стало ужасно неловко за свой страх, за мои подозрения, но я в растерянности еще несколько секунд продолжал сидеть, не произнеся ни слова.
- Вот видишь, - сказала Натали грустно, - из-за этой своей болезни я боялась близости и говорила тебе, что ты меня не захочешь. Разреши, я встану и оденусь.
Я потянулся и обнял ее, с бесконечной нежностью прижал девушку к своей груди, затем покрыл ее лицо поцелуями; мои страхи улетучились, уступая место жалости - такая красивая девушка и вдруг - эта странная болезнь с каким-то собачьим названием. Желание вновь пробудилось во мне; Натали, конечно же, мгновенно почувствовала это, и мы бросились друг другу навстречу - теперь уже нам ничего не мешало.
Господи, спасибо тебе за то, что ты ее сотворил! Я был вознагражден сполна и гораздо более, в тысячу раз больше того: точеное тело Натали обладало какой-то особой притягательной силой и энергией, а темперамент этой девушки оказался, сверх всякого ожидания, поистине вулканическим.
А мне, признаться, до этой ночи казалось, что в сексе я уже испытал все: взлеты и падения, подъемы и спады, восторг и ощущение парения; все испытал, преодолел, прочувствовал - и охладел. Думал, девиц всяких и разных на своем веку я повидал предостаточно и теперь ничему не смогу удивиться.
Наивный, как я ошибался! 19-летняя девчонка мотала меня по всему дивану, ни на секунду не давая опомниться, вознося к вершинам удовольствия, легко подчиняя своему особенному сумасшедшему ритму, затем, буквально на минуту, не более, она вдруг уступала мне, выдавая свои страстные порывы за мою инициативу, после чего вновь обрушивалась на меня со всей силой своего бешеного темперамента. Мы яростно отдавались друг другу, в неистовстве не уступая один другому. Натали искусала мне грудь, ногтями исполосовала плечи и спину. Причиняя мне этим боль, она, казалось, не контролировала себя в порывах страсти. В какой-то момент я попытался освободиться из ее объятий, но мне это не удалось, и лишь когда я, оторвав от себя ее руки, громко воскликнул: 'остановись, любимая!', она прекратила движения и стала, мелко вздрагивая, постепенно приходить в себя, словно выходя из глубокого транса, и, наконец, открыв глаза, сказала:
- Да, Савва!.. Да, милый!.. Что, любимый?..
- Натали, любовь моя, - чуть ли не простонал я, нависая над ней, - ты меня изорвешь в куски. Моя спина...
Одним акробатическим движением, не теряя тесного контакта между нашими телами, она извернулась, пронеся свою ногу перед моим лицом, и секундой позже оказалась на коленях спиной ко мне. Я ухватился ладонями за небольшие упругие ягодицы - секунда, и комнату огласил ее безумный вопль, напоминающий рык молодой львицы, приглушенный подушкой, в которую Натали вцепилась зубами.
Боже, эта маленькая женщина завела меня, доведя до неистовства, пробрав до самого последнего нерва! Мое собственное тело больше не принадлежало мне. Эта девчушка словно взорвала меня изнутри, одарив бесконечной новизной радостных и сладостных ощущений!
Эта ночь была невероятной, фантастической, феерической, любое прикосновение Натали, каждый ее вздох, возглас фонтаном будоражили мое желание; я был неистощим - она великолепна.
Она уснула на рассвете, в изнеможении раскинувшись в горячей постели и забывшись в неглубоком, чувствительном сне, а я лежал рядом, опьяненный ею, и глядел на нее, дивясь, как в этом хрупком теле может бушевать столь безудержная энергия страсти.
Каким счастьем для меня было повстречать такую ЖЕНЩИНУ! Женщину, без сомнения, достойную того, чтобы написать это слово заглавными буквами - и в этом было мое огромное счастье и невероятная удача. Природа наделила эту юную женщину чудесной внешностью и фантастическим - другого слова не подберу - сексуальным темпераментом, - ей одной достались два таких важных женских качества!
В моей жизни, признаюсь, больше не было такого случая, чтобы эти два качества таким чудесным образом соединялись, переплетясь в одной женщине - мне безумно повезло.
Кондрат, когда мы с ним спустя несколько часов остались вдвоем, рассказал, что Виктория, услышав доносившиеся из нашей комнаты любовные вскрики и стоны, изменила тактику своего поведения на прямо противоположную и набросилась на него, словно получив разрешение от подруги, а затем терзала, не оставляя в покое, до самого рассвета...
Да уж, достойные друг дружки подруженьки, нечего сказать.
Утром нам пришлось подняться рано, было что-то около шести; в эту ночь я ни на минуту не сомкнул глаз. Прохладный сыроватый воздух раннего утра обвевал и освежал наши лица, пока мы бодро шагали к студенческому городку. Я и Натали шли, держась за руки, и нежно улыбались друг другу, обходясь, как и прежде, без слов. Ее невинное личико было очаровательным: сколько я ни вглядывался в него, не мог обнаружить никаких следов того, что именно она, эта девочка-женщина предыдущие несколько часов жила, дышала, буквально пылала сексом!
Кондрат и Виктория, следуя за нами, вновь нашли повод для споров и взаимных колкостей, хотя и знали прекрасно, что через несколько минут распрощаются, причем, вероятнее всего, навсегда.
Расставались мы с Натали у ворот студенческого городка со слезами на глазах; двумя часами позже она вместе с другими студентами должна была отправляться автобусом в свой родной Кишинев. Уже по дороге домой я вдруг вспомнил, что ровно год тому назад, 25 октября на этом же самом месте я прощался с Людмилой, одной из самых замечательных женщин в моей жизни, и вот...
...И еще один год прошел, пролетел! Как часто за прошедшие двенадцать месяцев я с грустью, тоской и улыбкой вспоминал ту самую девушку-женщину Натали - 'бархатные глазки' - как называл ее Кондрат.
А 25 октября - в уже ставший столь памятным для меня день, в городе Кишиневе, столице Молдавии, проводилось первенство СССР по дзюдо. Конечно же, как бывший спортсмен-дзюдоист, я не мог упустить такого шанса и приехал посмотреть соревнования. Устроившись на балконе второго этажа спорткомплекса, в котором проводилось первенство, я стал внимательно наблюдать за схватками, проводившими на татами. Все происходящее там было мне чрезвычайно интересно, однако вскоре мне стали мешать: на противоположной стороне зала, тоже на балконе, между колоннами, разместилась группа парней, которые своими замечаниями и выкриками то и дело отвлекали мое внимание. В очередной раз, недовольно поглядев в их сторону, я заметил в окружении молодых людей девушку, в которой, как мне показалось, я узнал... Наташу. Да-да, ту самую, с которой мы в моем городе встретились и провели всего одну, но незабываемую ночь, а затем простились, и это было ровно год тому назад.
Что ж, подумал я: раз она живет и учится в Кишиневе, то, вполне возможно, что это действительно она. Одновременно я старался успокоить себя, так как лишь при одном воспоминании о Натали я вдруг пришел в необыкновенное возбуждение.
Однако чтобы убедиться в том, что она не просто призрачное видение - всплеск моей воспаленной воспоминаниями фантазии, а реальность, я попытался разглядеть девушку получше, но беспрерывно мелькавшие между нами лица ее соседей то и дело прикрывали ее, мешая присмотреться повнимательнее.
Признаюсь, с этой минуты дзюдо совершенно перестало интересовать меня, так как я вспомнил, буквально поминутно, ту волшебную ночь, которую мне подарила Наташа год назад.
Сердце мое забилось с удвоенной силой, словно мне сейчас предстояло выйти на ковер и побороться за золотую медаль чемпиона. Едва сдерживая себя - так мне хотелось увидеть ее вблизи, - я пошел вразвалочку, словно прогуливаясь, по периметру балкона, опоясывавшему весь зал, и вскоре приблизился к интересующей меня группе ребят, которые наблюдали за спортивными событиями и громко сопереживали каждое действие борцов. Девушка, сидевшая прямо в центре этой группы, повернув голову в мою сторону, бросила на меня один-единственный беглый взгляд и сразу отвернулась. Однако этого оказалось достаточным для того, чтобы я, наконец, убедился - это она! Да, это была Натали, она ничуть не изменилась за прошедший год, лишь прическа стала немного другой. Это ее движение - небрежный поворот головы - одновременно могло служить для меня и хорошим и плохим признаком: то ли она, увидев и узнав меня, не желала нашей встречи, то ли, лишь сделав вид, что не узнала, проявила свойственную женщинам осторожность.
Компания ребят сидела настолько компактно, что я не имел никакой возможности даже кивнуть Натали, не говоря уж о том, чтобы заговорить, опасаясь быть замеченным кем-либо из ее окружения, чего мне вовсе не хотелось. И все же я во что бы то ни стало желал заговорить с ней, и для этой цели устроился неподалеку, делая вид, что увлеченно наблюдаю за схватками. Шло время, и вскоре я дождался минуты, когда один из парней отделился от этой группы и по какой-то своей надобности отправился к выходу.
Остановив его, я спросил:
-Извини, земляк, мне показалось, что девушка, которая с вами сидит, подруга моей сестры, ее случаем не Марина зовут?
- Нет, нет, братишка, эту девушку зовут Наташа, ты ошибся, - ответил он добродушно, я извинился и поблагодарил его, после чего мы разошлись в разные стороны.
Подпирая спиной колонну и продолжая делать вид, что внимательно наблюдаю за ходом соревнований, я простоял в одиночестве еще минут двадцать, изредка бросая взгляды в ту сторону, где сидела девушка. Уж не знаю, как Натали удалось отлучиться, вырваться из своего окружения, но неожиданно у себя за спиной я услышал ее голос:
- Здравствуй, Савва!
- Здравствуй, Натали! - сказал я, медленно поворачиваясь к ней, мое сердце мгновенно подпрыгнуло до самого горла, дышать стало трудно - она была столь же прекрасна, как и в тот день, когда я впервые повстречал ее.
-Извини, что я сразу не подошла.
Я жадно вглядывался в черты ее прелестного лица.
- А я было подумал, что ты меня просто не узнала, - сказал я и сразу же пожалел об этом, встретив ее укоризненный взгляд.
- Узнала, конечно, и помню, я все прекрасно помню, - сказала она и мягко улыбнулась.
Она помнит! Боже, каким бальзамом для моего сердца были эти ее слова.
Не сговариваясь, мы сделали несколько шагов по направлению к лестнице, ведущей к выходу.
- Я тоже помню, Натали, я все помню, как будто это было вчера, а ведь именно сегодня исполнился год со дня той нашей встречи, помнишь ли ты и это?! - Голос мой стал хриплым от волнения, и я продолжил: - Скажи, Натали, ты можешь уйти отсюда? Прямо сейчас. Со мной вместе. Просто взять да уйти?!
- Куда уйти, Савва? Ты с ума сошел! - девушка, приостановившись, поглядела на меня вопросительно и растерянно.
- Куда? Да куда угодно... Куда ты только пожелаешь... Да, я сошел с ума. Мне кажется, это судьба испытывает нас, толкнув навстречу друг другу именно в этот день...
Я увидел в ее глазах вопрос, сомнение, неуверенность; казалось, Натали колеблется. В какую-то секунду я вдруг пронзительно ощутил, что лишь один я в целом мире знаю ее секрет, что только у меня есть тот волшебный ключик, который может открыть и выпустить наружу ее фантастический любовный талант, ее вулканический темперамент...
- Ну же, Натали, решайся. Одно твое слово и мы немедленно уходим, уезжаем, улетаем, наконец. Вдвоем. Ты и я... Ты слышишь меня?
- Нет, Савва, я не могу! Уходи!.. Прошу тебя, уходи отсюда сейчас же!.. - голос Натали дрогнул, на лице ее выразились смятение и боль, и в какое-то мгновение она даже закрыла свое прекрасное лицо ладонями. - Уходи немедленно, сумасшедший. А то я не сдержусь... Как ты не понимаешь... Тут в зале сидит мой жених. Он один из этих ребят. Прости! И прощай навсегда!