Пыльная степь, покрытая стерней, заканчивается скальным обрывом. Под скалами, в тени между камнями, плещется море. Рыбацкий баркас скрипит снастями, его снаряжают двое почерневших от солнца мужчин. Другие лодки подбирают сети далеко в море. Мужчины одеты в синие хлопчатобумажные трусы, поношенные и вылинявшие на солнце. Худой загорелый мальчуган в таких же, только черных трусах, сидит на корме, упершись подбородком в колени, и жует булку. То ли надеясь поживиться кусочками булки, то ли предчувствуя рыбу, вблизи лодки собираются чайки. Грязно-белые, роняя перья, они слетаются с ближайших скал и, покрикивая, кружат над нею. Мужчины копаются в моторе, выставляя напоказ чайкам свои костлявые спины. Один из них резко дергает шнур - мотор грохочет, выбрасывая черный густой дым, затем начинает глухо и ровно работать. Судно медленно выползает из-под скал в открытое море. Чайки летят за ним следом. Теперь их становится больше. Под ударами волн и от времени, борта лодки сделались серыми. Удаляясь, она почти перестает быть видна, только стая голодных чаек, летящих за нею, указывает ее местонахождение.
Тот, кто любит наблюдать море, знает как оно обманчиво; если долго вглядываться в горизонт, можно увидеть, что это не чайки тянуться за баркасами, стремясь полакомиться из их сетей, - это неугомонная стайка баркасов парит над чайками, постепенно исчезая, чтобы там, в глубинах моря, разделить с ними скудную добычу.