Невидимое "влияние святости"способствовало созиданию уникальной русской ментальности, основанной на добре и милосердии. Как это отражалось в литературе? Давайте рассмотрим миросозерцание и творения писателя, олицетворяющего лицо России: Гоголя .
В своем позднем творчестве Гоголь строил историю человечества как картину его восхождения. Современники видели в Гоголе классическую фигуру писателя-сатирика. Однако иного Гоголя - писателя - продолжателя святоотеческой традиции в русской литературе, православного мистика и религиозного мыслителя современники так и не узнали. Живущий с лета 1842 года за границей Гоголь запоем читает книги духовного содержания, святоотеческую литературу.
"Друзья и знакомые шлют ему творения святых отцов, издаваемые Духовной академией, сочинения Тихона Задонского, Димитрия Ростовского, епископа Иннокентия, номера журнала "Христианское чтение". Присланное Н.М. Языковым "Добротолюбие" (собрание аскетических писаний) стало для Гоголя одной из самых насущных книг. Не обходит он и западного богословия, читая Боссюэ, Фому Аквинского, приписываемую Фоме Кемпийскому книгу "О подражании Иисусу Христу". Сам Гоголь в "Авторской исповеди" так писал о той эпохе своей жизни: "С этих пор человек и душа человека сделались, больше чем когда-либо, предметом наблюдений. Я оставил на время все современное; я обратил внимание на узнанье тех вечных законов, которыми движется человек и человечество вообще. Книги законодателей, душеведов и наблюдателей за природой человека стали моим чтением < > и на этой дороге, нечувствительно, почти сам не ведая как, я пришел к Христу, увидевши, что в Нем ключ к душе человека..."" (8, с. 7).
К весне - началу лета 1845 года болезнь Гоголя усиливается. В конце июня - начале июля разразился кризис. Гоголь пишет духовное завещание, впоследствии включенное в книгу "Выбранные места из переписки с друзьями", и сжигает рукопись второго тома "Мертвых душ". В последнем из "Четырех писем к разным лицам по поводу "Мертвых душ", напечатанных в книге "Выбранные места из переписки с друзьями", Гоголь указывает на причину сожжения:
"Появление второго тома в том виде, в каком он был, произвело бы скорее вред, нежели пользу.< > Бывает время, когда нельзя иначе устремить общество или даже все поколенье к прекрасному, пока не покажешь всю глубину его настоящей мерзости; бывает время, что даже вовсе не следует говорить о высоком и прекрасном, не показавши тут же ясно, как день, путей и дорог к нему для всякого" (8, с. 10).
В 1847 г. в Петербурге были опубликованы "Выбранные места из переписки с друзьями", свидетельствовавшие о значительном изменении религиозных и художественных взглядов писателя. Последнее его десятилетие знаменовалось тягой к земному претворению христианского идеала. Подлинный трагизм ситуации заключался в том, что тяга к аскетизму была, вероятно, не главной стороной гоголевской натуры. Творческое начало побеждало в нем; кризис Гоголя - следствие глубочайшего внутреннего конфликта между аскетическими устремлениями и писательским даром (8, с.19). Книга была написана быстро - на одном дыхании. "...Вдруг остановились самые тяжкие недуги, вдруг отклонились все помешательства в работе, и продолжалось всё это до тех пор, покуда не кончилась последняя строка труда" (из письма П. А. Плетневу в октябре 1847 года). Здесь же Гоголь объясняет происхождение той легкости, с которой он на этот раз работал: "Я действовал твердо во имя Бога, когда составлял мою книгу, во славу Его святого имени взял перо, а потому и расступились перед мною все преграды..." (8, с. 18).
Выход "Выбранных мест..." навлёк на Гоголя потрясший его шквал гневной критики. Ее безоговорочно осудили не только западники (Герцен, Грановский, Боткин, Анненков), но и многие друзья, прежде всего С. Т. Аксаков.
Апофеозом стала статья Белинского и его известное письмо к Гоголю от 15 июля н. ст. 1847 года из Зальцбрунна, в котором критик утверждал, что Гоголь изменил своему дарованию и убеждениям, что книга написана с целью попасть в наставники к сыну наследника престола; в языке книги он видел падение таланта и недвусмысленно намекал на сумасшествие Гоголя. Но главный пункт, на который нападал Белинский и который является центральным в книге, - был вопрос о религиозном будущем народа.
"По-вашему, русский народ самый религиозный в мире: ложь! - писал критик. - <...> Приглядитесь пристальнее, и вы увидите, что это по натуре своей глубоко атеистический народ. В нем еще много суеверия, но нет и следа религиозности. <...> Мистическая экзальтация вовсе не в его натуре: у него слишком много для этого здравого смысла, ясности и положительности в уме: вот и этом-то, может быть, и заключается огромность исторических судеб его в будущем" (8, с.19).
Мы говорили о том, что влияние святости воздействует на все сферы жизни и на всех людей. Мы увидели, как изменилось миросозерцание Гоголя, а его главное духовное произведение "Выбранные места из переписки с друзьями" пронизанное светом, не было воспринято окружающим Гоголя миром. Взгляд Гоголя на Россию - это взгляд православного христианина, сознающего, что все материальные богатства должны быть подчинены высшей цели и направлены к ней. По Гоголю залог будущего России не в особых духовных богатствах, которым обладает русский человек по сравнению с другими народами, а как раз наоборот: в осознании им своего неустройства, своей духовной нищеты и в тех огромных возможностях, которые присущи России как христианской державе.
В письме к графу А. П. Толстому Н.В. Гоголь пишет:"нужно любить Россию". Я приведу полностью значительный отрывок из его письма, который покажет нам, людям ХХI века, то, что актуально именно сейчас:
Без любви к Богу никому не спастись, а любви к Богу у вас нет. В монастыре её не найдете; в монастырь идут одни, которых уже позвал туда Сам Бог. Да и как полюбить Того, Которого никто не видал? Какими молитвами и усилиями вымолить у Него эту любовь? Смотрите, сколько есть теперь на свете добрых и прекрасных людей, которые добиваются жарко этой любви и слышат одну только черствость да холодную пустоту в душах. Трудно полюбить того, кого никто не видал. Один Христос принес и возвестил нам тайну, что в любви к братьям получаем любовь к Богу. Стоит только полюбить их так, как приказал Христос, и сама собой выйдет в итоге любовь к Богу Самому. Идите же в мир и приобретите прежде любовь к братьям.
Но как полюбить братьев, как полюбить людей? Душа хочет любить одно прекрасное, а бедные люди так несовершенны и так в них мало прекрасного! Как же сделать это? Поблагодарите Бога прежде всего за то, что вы русский. Для русского теперь открывается этот путь, и этот путь есть сама Россия. Если только возлюбит русский Россию, возлюбит и всё, что ни есть в России. К этой любви нас ведет теперь Сам Бог. Без болезней и страданий, которые в таком множестве накопились внутри её и которых виною мы сами, не почувствовал бы никто из нас к ней состраданья. А состраданье есть уже начало любви. Уже крики на бесчинства, неправды и взятки - не просто негодованье благородных на бесчестных, но вопль всей земли, послышавшей, что чужеземные враги вторгнулись в бесчисленном множестве, рассыпались по домам и наложили тяжкое ярмо на каждого человека; уже и те, которые приняли к себе в домы этих страшных врагов душевных хотят от них освободиться сами, и не знают, как это сделать, и всё сливается в один потрясающий вопль, уже и бесчувственные подвигаются. Но прямой любви еще не слышно ни в ком, - её нет также и у вас. Вы еще не любите Россию: вы умеете только печалиться да раздражаться слухами обо всем дурном, что в ней ни делается, в вас всё это производит только одну черствую досаду да уныние. Нет, это еще не любовь, далеко вам до любви, это разве только одно слишком еще отдаленное ее предвестие. Нет, если вы действительно полюбите Россию, у вас пропадет тогда сама собой та близорукая мысль, которая зародилась теперь у многих честных и даже весьма умных людей, то есть, будто в теперешнее время они уже ничего не могут сделать для России и будто они ей уже не нужны совсем; напротив, тогда только во всей силе вы почувствуете , что любовь всемогуща и что с ней возможно всё сделать. Нет, если вы действительно полюбите Россию, вы будете рваться служить ей; не в губернаторы, но в капитан-исправники пойдете, - последнее место, какое ни отыщется в ней, возьмете, предпочитая одну крупицу деятельности на нем всей вашей нынешней, бездейственной и праздной жизни. Нет, вы еще не любите Россию. А не полюбивши России, не полюбить вам своих братьев, а не полюбивши своих братьев, не возгореться вам любовью к Богу, а не возгоревшись любовью к Богу, не спастить Вам.
1844.
Эта идея афористически выражена в замечательной концовке "Светлого Воскресенья":
Лучше ли мы других народов? Ближе ли жизнью ко Христу, чем они? Никого мы не лучше, а жизнь еще неустроенней и беспорядочней всех их. "Хуже мы всех прочих" - вот что мы должны всегда говорить о себе. <...> Мы еще растопленный металл, не отлившийся в свою национальную форму; еще нам возможно выбросить, оттолкнуть от себя нам неприличное и внести в себя все, что уже невозможно другим народам, получившим форму и закалившимся в ней (8, с. 28).
Книга Гоголя говорит о световом внутреннем устроении каждого, которое в результате должно служить залогом духовного преображения всей страны.