- Олежка! Здравствуй, сынок, - тетя Валя, хозяйка квартиры, у которой я жил в студенчестве, схватила меня за руку.
Она стояла в стороне от киоска, возле выхода к туннелям на дальние платформы, держа в руках охапку местных газет. Торговала. Я взял у нее что-то, но поговорить времени не было, да и мешать бизнесу не следовало. Как раз отправлялись местные электрички и спешащие пассажиры рвали газеты буквально из рук. Я сказал, что посижу пока на свежем воздухе.
Площадь у вокзала окружали с трех сторон жилые дома унылой и строгой сталинской постройки. Тридцать лет назад, мне помнится, они казались более внушительными. Шпиль вокзал, построенного немецкими пленными после войны, выглядел пережившим свою эпоху динозавром. Столько лет прошло!
Я подошел к фонтанчику в середине площади и присел возле него на скамеечку. Неподалеку стучали колеса, дежурный по вокзалу объявлял отправку электричек. Несколько голубей с интересом приблизились ко мне, надеясь на подачку. Хлеба, как и желания их кормить, у меня не было. На соседней скамеечке вовсю флиртовали парень с девушкой, а больше, по утреннему времени, никого вокруг и не было.
Тетя Валя сама нашла меня возле фонтана.
- А ты чегой-то тут присел, Олежка? Ждешь кого?
- Я в командировку приехал, жду, когда офис откроется. Мне от вокзала пять минут пешком.
- А остановишься где? Опять у тетки?
Тетя Валя знала мою тетку, Викторию Александровну, в молодости они были подругами. Когда-то и на квартиру к тете Вале меня пристроила тетка - тогда еще их отношения, весьма натянутые, еще не порвались окончательно. О причинах размолвки что одна, что другая таинственно молчали.
- У нее. Места много, квартира новая.
Скептически поджав губы, тетя Валя предложила мне зайти к ней домой, выпить стакан молока. Как многие люди пожилого возраста, в чью память накрепко врезались голодные годы, она придавала молоку значение универсального средства от всех несчастий. Я согласился, чтобы не расстраивать старушку, и дорогой она рассказывала мне о несложившейся судьбе младшей внучки, которая вместе с правнучкой теперь жила у нее.
На кухне у тети Вали все было по-прежнему, как в дни моей молодости. Вышитые хозяйкой салфетки прикрывали старый холодильнок и древнее радио. Странные лица, вырезанные на досках, смотрели на меня со стен. Даже мебель осталась той же. Допив молоко, я рассыпался в благодарностях, прикидывая, как бы поскорее отделаться от словоохотливой старушки.
- Лучше обещай мне, Олежка, что ту вещь, которуя я тебе сейчас дам, ты всю командировку снимать не будешь, - строгим тоном проговорила тетя Валя, протягивая мне небольшую деревяшку на веревочке. - Одень ее на шею и спрячь под рубашкой. Увидит ведьма, так лишит тебя оберега.
Деревяшка напоминала безликую женскую фигуру в высоком головном уборе с поджатыми ногами. Просьба поставила меня в тупик. И то, что казалась она мне полным бредом, ситуации не меняло. Тетя Валя, насколько я ее знал, всегда была женщиной упертой, не чуждой суевериям, и при этом очень щепетильно относилась к своим и чужим обещаниям. Сказать наотрез, мол, не надену - невежливо. Все же я в гостях, да и хозяйка лет преклонных. Обещать, да не одеть - тоже нехорошо. Во-первых, соврать тете Вале мне трудно, во-вторых, я и сам - человек обязательный.
- Это Виктория Александровна, что ли, ведьма? - спросил я, отыскивая возможность отказаться как можно вежливее.
- Она самая. Тебе она зла не желает, только сейчас в ее доме столько черной силы собрано, что без защиты сгинешь сразу же. Сам увидишь. Не стану тебе ничего рассказывать, а только давай так уговоримся: я завтра все утро дома сидеть буду, а ты мне позвони обязательно. Не из ее дома, а с работы. Сможешь? А до той поры оберег ни за что ни снимай!
Согласившись на такое условие, я поскорее покинул гостеприимную квартиру. Деревяшку, конечно, я под внимательным взглядом хозяйки на шею повесил. А затем отправился в офис и погрузился в паутину дел, едва выбрав время, чтобы позвонить тете.
- Приходи, Олег, в любое время. Мы теперь двери не запираем. Проходи сразу в зал. Не удивляйся только, сам у нас запил, вот такое горе. Я тебе на диване постелю...
Сухой и безжизненный голос тети Вики сменился гудками. Я с недоумением осмотрел телефонную трубку, как будто она была в чем-то виновна. "Сам запил". Как это понимать? Муж ее, Илья Николаевич, с полгода назад умер. Я и сам, помнится, звонил ей, соболезновал. Снова, что ли, замуж вышла? Однако я припомнил, что сама тетя о смерти мужа прямо никогда не говорила - только о постигшем ее горе. То ли у нее крыша поехала, то ли я что-то неправильно понял? Может, дядя Илья и не умирал?
Освободился я поздно и, сидя у окна троллейбуса, везущего меня в окраинный жилой район, с любопытством вглядывался в сгущающуюся темень. Город изменился, и как изменился! Скорее, это уже был некий неведомый, чужой город, по прихоти судьбы напоминающий город моей юности лишь улицами да отдельными домами. Иными стали и люди. Уверенные в себе, быстрые, ко всему вокруг безразличные. Я помнил горожан совсем другими...
Громада девятиэтажки сияла окнами и я привычно вскинул вверх голову, выглядывая окна тети Вики. В кухне темно, в зале - полусвет. Должно быть, телевизор смотрят. Окно тетиной спальни выходило на другую сторону. В комнате Игоря, сына тети Вики и моего кузена, было темно. Наши с ним отношения всегда были прохладными, так что я порадовался тому, что не придется с ним общаться и тратить время на неизбежные рассказы о том о сем. Дверь, как и обещано, оказалась не запертой. Свет в коридоре я не включал, мне хватало того света, что просачивался из полуоткрытой двери зала. Умывшись, я проследовал на кухню, удивляясь стоявшему в коридоре незнакомому запаху.
Несильный, этот запах лишь через некоторое время обращал на себя внимание. Что-то было в нем от свежевыкопанной земли, к которой примешивался запах тлена и прокисшей еды. Никак не место было такому запаху в стандартной городской квартире. На кухне я обнаружил прикрытую полотенцем сковородку с картошкой и адресованную мне записку. Тетя Вика подробно расписывала, что мне приготовлено на ужин, а что - на завтрак. Этому я несколько удивился. Неужели тетя настолько занята, что и утром не собирается увидиться с племянником, то бишь со мною? Приболела?
Отужинав, я ощутил сонливость. Прибрал за собой на кухне и прошел в зал. Застеленный диван стоял справа, возле окна негромко работал телевизор, а на полу у стоявшей слева тахты храпел опухший мужик в трусах и майке. В зале воняло кислятиной и перегаром. Я наклонился над храпуном, вглядываясь в его лицо, и ощутил то, что, должно быть, чувствует человек, внезапно сорвавшийся в пропасть. На полу лежал Илья Николаевич, опухший от пьянства, но, вне всяких сомнений, живой.
"Ошиблись, что ли, до смерти признали мертвым, а он возьми и выкарабкайся?". Кроме такой возможности, я ничего другого представить не смог. Прикрыв Николаевича одеялом с тахты, я оставил тело в покое. Силенок поднять его у меня бы не хватило, да и не настроен был я ухаживать за пьяницами. Накрывая его одеялом, я заметил на полу как бы мелкие мыльные пузыри. Отвратительного беловато-серого цвета, они легко передвигались, будто влекомые сквозняком, но двигались при этом в разные стороны.
Я щелкнул выключателем телевизора, но аппарат никак на это не прореагировал. Тогда я схватился за вилку сетевого шнура и обнаружил на ней листок бумаги с категорическим указанием:
' Телевизор не выключать! Олег, если тебе мешает свет, завесь экран покрывалом. Игорь'.
Мысленно пожав плечами, я последовал указанию. Пузыри на полу тем временем собрались в высокую кучу. Я обратил внимание, что новые пузыри по одному выползают из-под одеяла, которым я накрыл Николаича. Приподнял одеяло - там ничего, кроме мертвецки пьяного тела, не обнаружилось. Слабый свет экрана пробивался сквозь покрывало, а звук телепередачи я даже уменьшать не стал. Храпел дядя Илья так, что заглушал слова ведущего.
Раздевшись, я нырнул под одеяло. Со студенческих времен осталась привычка засыпать в любой обстановке, и сейчас она мне весьма пригодилась. Но проспал я недолго. Толчок в бок, открываю глаза - надо мной нависает дядя Илья. В полутьме меня даже поначалу страх охватил, до того Николаич на человека не похож был. Причем я даже не смог бы объяснить, чем вызвано такое впечатление...
- Олежка! Что же ты, приехал, понимаешь, молчком, и даже с дядькой за встречу не выпил!
Дядя Илья уже надел штаны, и на ногах держался вполне уверенно. Вокруг дивана собралась куча беловато-серых пузырьков, образуя окружающий меня вал. Илья Николаевич стоял по середину бедра в этих пузырьках, и они неспешно отодвигались от него в сторону, поочередно перекатываясь. В руке дядя держал бутылку водки. Уловив мой взгляд, направленный на эту шевелящуюся кучу, дядя ухмыльнулся.
- Это мы сейчас уберем, - пообещал он и слегка качнулся, делая шаг назад.
Потом он, как в плохом кино, отхлебнул из горлышка и прыснул изо рта несколько раз водкой на вал из пузырьков. Странное дело, те, едва на них попадали капельки водки, сразу лопались. Лопались бесшумно, но оставляя в воздухе тот неопределенный запах тлена и кислятины, что пропитал всю квартиру.
- Дядя, а это что вообще такое? - вопросил я, усаживаясь на диване.
Ноги я сунул в тапочки, брезгуя наступать туда, где еще шевелились отдельные пузырьки, откатывающиеся на середину комнаты. Страх прошел, выглядел дядя вполне обычно, только движения казались слишком размашистыми. Еще бы, судя по перегару, принял он изрядно.
- А, мерзость замогильная. Тебе ни к чему. Так что, по сто грамм за встречу?
Мои возражения - дескать, я в командировке, мне с утра работать - Николаевич отвел железным, с точки зрения пьющего, аргументом. Потому он и предложил мне выпить посреди ночи, в полтретьего, чтобы к утру весь запах выветрился. Спорить с пьяным, да еще о выпивке, дело бесполезное. Так что мы сели за стол, стоящий у окна и дядя достал изящные хрустальные рюмочки. Нашлась и закуска. В серванте, за дверцей, обнаружился небольшой холодильник, доверху набитый колбасами, копченостями и баночками с консервированными овощами.
- Вика меня теперь на кухню не пускает. Холодильник этот - мой, и питаюсь я здесь, и выпиваю.
- А что же так? - поинтересовался я.
Дядя Илья, при свете лампы это стало заметно, потемнел лицом. Да и кожа у него стала какой-то синюшной. Мешки под глазами, морщины. В общем, в гроб краше кладут. Не иначе, пьянствовал он достаточно долго. Не в этом ли причина того, что тетя объявила его умершим? Я поневоле припомнил, что о своем горе она сообщала, но про похороны ни слова сказано не было.
- Нечего мертвяку вместе с живыми за стол садиться. Я ведь, Олежка, для государства умер. И свидетельство о смерти есть...
По его словам, дело сложилось следующим образом. Очнулся однажды дядя в морге, голый, на металлическом столе, слева и справа, как он выразился, такие же мертвяки, только недвижные. Ну встал, перепугался, куда-то побежал, голос подал. Любой бы на его месте подал. Хорошо, служитель морга оказался человеком бывалым. Да и спирта у него нашлось немеряно. В общем, приняли они там хорошо. Дядя на ногах остался, и даже одежонку себе смог отыскать, а служитель отрубился прямо за столом. Тут и тетя Вика на такси подкатила, привезла во что одеться и дядю забрала. Из рассказа Николаича получалось, что он ей даже не позвонил.
- Дядя Илья, а она как узнала, что ты живой?
- Живой? Да разве, Олежка, я живой? Неправильное слово. Я неумерший. А Вике как не знать, если она меня из гроба и подняла. В полночь только на такси и приедешь, транспорт не ходит. Таксист меня за санитара принял, а служитель решил, что я ему по пьянке почудился. В общем, никто меня не искал. С тех пор вот и квашу помаленьку. А когда тоска заедает, то и не помаленьку.
Николаевич посмотрел на меня несколько протрезвевшими глазами и тихо сказал:
- Ложись спать, Олежка. А про наш разговор тете не говори. Скажи, спал я ночью беспробудно.
Проснулся я с несвежей головой. Дяди не было. По полу каталось несколько серых пузырьков, пахло кислятиной и перегаром. На кухне завтракал Игорь, натянуто поздоровавшийся со мной сквозь зубы. Я не обиделся. Он всегда был таким: угрюмый, неприветливый. Уже за сорок, а так и не женился.
- А тетя Вика что, нездорова?
- Мать в ночную смену сегодня работает, на шинном. Деньги нужны. Отцовское существование недешево обходится.
- Он что, все пропивает? - удивился я, настолько такое предположение не вязалось с обычным обликом Николаевича.
- Так ведь не только на водку приходится тратиться, чтобы он в могилу не лег, как судьбой назначено. Это мать все смириться не может. Ты с ней лучше об этом не говори. Сделай вид, что ничего не заметил. Ну, запил мужик, и все, обычное дело. Ладно?
Тете Вале я позвонил из оффиса, как только добрался. Работать, честно говоря, не хотелось совершенно. Слава богу, объем работы я имел возможность определять самостоятельно и отчитываться перед кем-то не требовалось.
- Илья Николаевич, оказывается, жив. Очнулся в морге, встал и пошел. Только свидетельство о смерти пока не аннулировано, - рассказывал я, уже сам чувствуя, что не способен передать пережитое.
Как расскажешь о чувствах, вызванных серыми пузырьками, пропитавшем всю квартиру запахе и горестном унынии, сквозивших в словах дяди Ильи и Игоря? Чем объяснишь, что дверь в квартиру не запирается, а хозяева совершенно не боятся ограбления? Не смог я выразить и ощущения, охватившего меня, когда у подъезда поутру я увидал дядю в компании местных алкашей, в молчании собравшихся подле стоящей на скамейке бутылки. На их лицах царило выражение совершенно неуместной по ситуации вселенской тоски, и лишь опохмеляющий их Николаевич выглядел умиротворенным.
- То не жизнь, Олежка, - возразила спокойно тетя Валя, - человек живет, когда в теле его собственная душа присутствует. А душа Ильи его тело покинула и сейчас мечется бесприютно.
- Насчет души не знаю, а Илья Николаевич находится в своем уме и памяти. Пьет только, это есть, врать не стану.
- Тело его действительно движется, подняла его ведьма, смогла. Только жизнью это называть не след. Ты бы не возвращался туда, Олег. Оберег мой тебя от замогильного ужаса защитит, только телом Ильи понемногу овладевают твари незримые да неощутимые, против которых у живых защиты нет. Он и пьет, должно быть, чтобы самому себе живым казаться.
На эту просьбу я ничего определенного не ответил, а оберег обещался не снимать. Не прошло и часа, как запищал мой сотовый. Номер был мне незнаком.
- Теть Вика, а Вы откуда мой номер знаете? - спросил я, услышав тетин голос, так как точно помнил, что никому в этом городе его не давал.
- Невелика хитрость разузнать. Приходи обедать, а то я тебя еще не видела.
- Да мне добираться через весь город, теть Вика. Слишком долго получится.
- Ничего не долго. На троллейбус не ходи, а как выйдешь, через дворы прямиком на улицу Чехова. Повернешь в сторону вокзала, и на первом перекрестке справа будет остановка. Дождись там 48-й маршрутки, она к нам по объездной ходит...
Отказаться я не смог, а маршрутка, и правда, домчала мигом. Виктория Александровна встретила меня на кухне. Пахло борщом, котлетами и еще разными приправами. На столе стояла стограммовая бутылочка водки.
- Сам спит у себя, мы вдвоем пообедаем, - тетя вела себя так, как будто жизнь текла по обычному руслу.
А я сразу углядел катающиеся по полу серые пузырьки, да и выглядела хозяйка до предела измотанной и преждевременно постаревшей.
- Что же у вас дверь постоянно не заперта? Не боитесь лихих людей?
- Значит, ты на шее амулет таскаешь... Валентина Петровна дала? Вот через него ты и не чувствуешь ничего. Нет, не снимай, в этом деле я с ней согласна. Без него ты бы за полчаса здесь такого страха натерпелся, что пешком бы к себе в город рванул. А ведь тебе наша квартира не чужая. Чужаки здесь и двух минут не продержатся. К тому же моя и Игоря комнаты запираются на свои замки. А кто в зал сунется, тот вообще вряд ли ноги унесет.
Тетя опустила взор книзу, я проследил ее взгляд. Возде моих ног собралось с десяток беловато-серых пузырей, которые перекатывались, не решаясь ко мне прикоснуться. Виктория Александровна разлила водку по рюмкам.
- Давай, Олежка за встречу...
Я поднял рюмку, даже не думая о том, что мне еще работать. И чем интенсивнее я буду работать, тем быстрее смогу вернуться. Голова у меня была занята чем угодно, только не работой. Отхлебнув несколько ложек борща, тетя Вика спросила сварливым тоном:
- Должно быть думаешь, что у тетки от старости крыша поехала? Думаешь, я не догадываюсь, чего тебе Валентина Петровна наговорила, да и соседи? Ты ешь, не смотри на меня.
- С соседями я не разговаривал, - выдавил я из себя.
Борщ сразу встал поперек горла. Тетя Вика умела быть сварливой до невыносимости. Ведьмой ее звали многие; я полагал - в основном за это. Но лицо ее сейчас было не злое, как накануне ссоры, где она готовилась отстаивать истину и изливать гнев праведный. Жалкое у тетки было лицо, растерянное.
- Ничего не потерял, - буркнула хозяйка. - Кроме того, что Илья - зомби, а я подчинившая его себе ведьма, ничего бы не услышал.
Она всхлипнула, опустила глаза и быстро заработала ложкой. На второе были котлеты с жареной картошкой. То ли котлеты оказались хороши, то ли водка пробудила аппетит, но я охотно навернул их под квашенную капусту с луком. Тетя Вика сидела напротив меня, подперев голову руками, и умиленно смотрела, как я ем. Говорила она, не требуя ответов, как бы сама для себя. Скорее всего, так и было.
- У тебя, как у Игорька, образование техническое. Он меня понял, надеюсь, и ты поймешь. Нет и не бывает никаких договоров с дьволом или демонами какими, не существует и самого дьявола. Есть задачи, решаемые при соблюдении определенных условий. Одним из таких условий при отложенном окончании жизни является подчинение действующего организма неким силам. Происходит это подчинение не вдруг, и есть способы задержать его надолго. Илья думает, что спасается пьянством, хотя я использую свои способы. Он вполне самостоятелен в своем поведении, твердо помнит всю свою жизнь. Вечерами мы вместе телевизор смотрим...
Тетя шмыгнула носом, поднялась и отошла к плите. Разливая чай, она не поднимала глаз. Я тоже отводил взгляд в сторону. В глазах у тети Вики стояли слезы.
- А дядя Илья, он знает, что его дальше ждет? - я спросил, сам не зная, зачем.
Ответ был достаточно очевиден. Виктория Александровна только кивнула молча. После чая тетя, смущаясь, предложила мне зайти вечером. На ночлег она собиралась меня устроить к соседке снизу, одинокой пенсионерке, многим ей обязанной.
- Посидим у нас вечером, поужинаем, вина выпьем. Тебе же на работе за каждый день отчитываться не надо, уйдешь сегодня пораньше.
Тетя Вика в очередной раз продемонстрировала владение фактами, которые, по всей очевидности, знать она никак была не должна. Действительно, ведьма. Другого слова не подберешь. Я снова согласился, обнадеженный возможностью ночлега в другом месте.
Как ни странно, но на работе я успел до вечера переделать кучу дел, вполне компенсировав и утреннее ленивое копошение и затяжной обед. Маршрутка в момент домчала меня в нужный район. На лестничной площадке шелкнула замком соседка, осторожно выглянула. Убедившись, что я намереваюсь направиться в тетину квартиру, осторожно позвала:
- Молодой человек! Вы туда по делу?
- Я племянник Виктории Александровны..., - продолжать смысла не было, ибо соседка поспешно дверь захлопнула.
Пожав плечами, я вошел в прихожую. На этот раз здесь пахло пряностями. Стол был накрыт в зале. На подоконнике в огромном канделябре горели источающие непривычный аромат свечи, как всегда, работал телевизор, на который никто не обращал внимания. Дядя Илья был в костюме, трезвый, но какой-то сонный. Игорь надел на футболку джинсовую куртку, а тетя, увешанная украшениями от шеи до пояса, щеголяла в парадном платье. Больше всего на ней было серебра, но и жемчуг с золотом также имели место быть. Главным блюдом на столе оказался фаршированный гусь, но и и без него любому чревоугоднику было, чем заняться. Пили красное болгарское вино, впрочем, дядя предпочитал водочку.
Говорили все больше о моей и Игоря работе, о моих семейных делах. Дядя, мне кажется, вообще ни разу упомянут не был, хотя в разговоре участвовал на равных. Такая вот милая семейная встреча с горячо любимым племянником. Как ни странно, никакой неловкости я не чувствовал. Собрались родственники за столом, пьют, закусывают - все, как обычно. Нарушать сложившуюся гармонию нескромными вопросами я не решился. Так и расстались. Тетя отвела меня на пятый этаж, к Раисе Нафаиловне.
Та встретила меня приветливо, но сразу угостила меня кусочком хлеба с чесноком. Старушка стояла, внимательно глядя, как я употребляю чеснок, что привело меня в веселое настроение.
- Чеснок - старинная защита от вампиров. Нешто Илья Николаевич этим делом балуется?
- Пока он водку пьет, можно не бояться, - серьезно отвечала хозяйка. - А предосторожности лишними не будут. Участкового помнишь?
Истории этой я не знал, в чем и признался. Оказалось, едва вернувшийся с того света Илья принялся пьянствовать с местными алкашами, как на него нажаловались соседи. Участковый зашел к тете, о чем-то с дядей Ильей поговорил - минут пятнадцать, не больше - и вернулся на опорный пункт. Там его тело вскорости и обнаружили. Установить причину смерти сразу не смогли, образцы тканей отсылали в Москву. Выяснилось, что участковый умер от редкой тропической болезни, совершенно в наших краях неведомой.
- Никогда он за границей не был, а заразиться здесь не от кого. После того Илья в окошко и сиганул.
- Как в окно?!
- Да вот так, открыл окно и вниз прыгнул рано утречком. Прямо на асфальт. Ботинки порвал, подметки к подъезду отлетели, брюки изодрал в лохмотья. А ему хоть бы что, ни синяков, ни царапин. С тех пор весь подъезд уберегается: кто связками чеснока, кто серебром или иконами, а кто каждую неделю заново квартиру освящает.
Хмель из моей головы сразу выветрился. Ай да тетя: ни слова о таких страстях не молвила. Ну, ведьма! Впрочем, до конца в эту историю я не поверил.
Больше никого из родственников я не видел: ни тетю, ни Игоря, ни безрадостно воскресшего дядю Илью. Ночевал у Раисы Нафаиловны, съедая на ночь дольку чеснока, и развлекал одинокую старушку рассказами о работе. Виктория Александровна позвонила мне по сотовому только однажды. Странный был разговор - к себе она не звала, ни о чем меня ни просила. Да и голос у тети был необычный, шелестящий какой-то, и монотонный.
Командировка окончилась; вернувшись домой, я про дядю Илью своим не рассказывал. Тем более, что меня о нем не спрашивали. Чего спрашивать об умершем? А заявить, что дядя жив, я не рискнул. Сам в том не был уверен.
Расспросили меня о нем уже не родные. То есть родные, конечно, но только - органы. Родные правоохранительные органы. Встретили однажды двое возле дома, предъявили удостоверения и, посадив в милицейскую машину, отвезли к следователю.
В комнате напротив меня за столом расположился старший следователь прокуратуры Поветкин - он представился по всей форме и объяснил, что ему поручено допросить меня как свидетеля по уголовному делу - а также милицейский подполковник. Присутствовал еще тихий молодой человек в уголке. Эти двое не представились. Впрочем, они сидели молча, внимательно слушая.
- Гортова Виктория Александровна приходилась Вам тетей?
Приходилась? Я немедленно потребовал разъяснений и тут же получил их в полном объеме. Рассказывал следователь сухо и кратко.
...Новый участковый задержал Илью Николаевича за распитие спиртных напитков в общественном месте с утра и посадил в "обезьянник". К вечеру дядя протрезвел и слезно просил его выпустить, стращая страшными последствиями. Кричал, что как только полностью протрезвеет, то за себя отвечать не сможет и пусть тогда все вокруг поберегутся. Милиционеры не обратили на его слова никакого внимания - они еще и не такое от пьяных клиентов привыкли выслушивать. А ближе к ночи, когда в здании оставалось немного сотрудников, в районе "обезьянника" раздались дикие вопли. Ринувшийся туда сотрудник остолбенел, увидев сломанную решетку и бредущую коридором жуткую тварь с окровавленной мордой. Все, ее видевшие, категорически настаивали, что сходства с человеком тварь не имела, хоть и передвигалась на двух ногах. Выпущенная в упор из "макара" обойма ее не остановила.
Уцелевших спасло то, что тварь на второй этаж подниматься не стала. Покончив с теми, кто на первом этаже не сумел убежать, тварь толчком плеча вынесла входную дверь и растворилась в ночном мраке. Через несколько минут прибыло поднятое по тревоге подкрепление.
- В райотделе погибло пять человек. У одного тварь оторвала голову, еще одного это создание разорвало пополам. Остальных она загрызла. Олег Васильевич, Вам плохо стало? - участливо спросил следователь, - может, водички?
- Нет, - я мотнул головой и кашлянул.
Ком в горле мешал говорить. Так вот о чем предупреждала тетя Валя! И ведь дядя Илья тоже знал! Дядя, дядя...
- ... Опергруппа вскоре выехала по месту жительства Ваших родственников. Тетю Вашу и двоюродного брата обнаружили в квартире. Мертвых. Тварь перегрызла им горло, а сама исчезла. Свидетелей не нашлось, но в комнате Виктории Александровны наши сотрудники обнаружили записку. Погибшая предвидела свою смерть, и в записке указывала, где искать ту тварь, и как с ней справиться. Знаете, она рекомендовала весьма неожиданное средство, хотя оно всем известно. Обычный деготь, только использовать его надо днем, а ночью он бесполезен.
- Вам удалось ее найти? - голос меня не слушался, и я скорее прохрипел свой вопрос.
Тихий молодой человек налил мне воды из графина в стакан. Сунул стакан мне в руку и сел на свое место. Милицейский чин смотрел на мои страдания безразличными выпученными глазами. А следователь тем временем рассказывал, как поднятые по тревоге сотрудники милицейских спецподразделений оцепляли промышленную зону на краю города, как спешно инструктировали группу захвата. Деготь для усмирения твари взяли комнате тети. Вряд ли, запасаясь им, она предполагала, что использовать его придется спецназу.
- Дождались рассвета и прочесали указанный район. Движущийся субъект был обнаружен в одном из пустующих складов. Средство применили дистанционно, субъект упал. Подобрались осторожно, осмотрели, - следователь с подозрением глянул на меня, будто подозревая в соучастии, - и обнаружили разложившийся труп человека. Обшарили все вокруг, но тварь исчезла, и больше она себя не проявляла. В связи с данным происшествием тамошняя прокуратура поручила мне допросить Вас в качестве свидетеля. Вы ведь, кажется, недавно ездили в командировку и с Ильей Николаевичем, якобы умершем, виделись? Вот и расскажите нам об этом как можно подробнее.
Я допил воду из стакана и откашлялся. Ужас от услышанного понемногу отступал. В конце концов, чем-то таким и должно было кончиться, мне все вокруг именно об этом и говорили. И тетя Валя, и Илья Николаевич, и тетя Вика тоже... Игоря вот только было жалко, как и тех пятерых в райотделе. Следователь ожидающе смотрел на меня, заправив лист бумаги в машинку.
- В город я приехал на рассвете. На площади у вокзала...
Когда я подписал свои показания, подполковник милиции с довольным видом посмотрел на следователя:
- Ну, убедился?
Он попрощался со следователем, со мною и вышел. Тихий молодой человек вышел вслед, не прощаясь. Следователь ободряюще взглянул на меня и пояснил, что милиционер радовался спасенной чести мундира. Оказалось, оперативники МВД собрали сведения, которые не получили подтверждения в ходе следствия. И только мои сегодняшние показания их подтверждали.
- Почему они раньше не подтвердились? - удивился я.
- Они не сумели ни одного свидетеля доставить в прокуратуру живым и вменяемым. Старушки у них срочно отправлялись в мир иной, бомжи и алкаши - кто в психушку с белкой, кто на тот свет. Два спецназовца застрелились, трое - погибли при исполнении накануне дачи показаний. Соседи Ваших родственников кто уехал, кто слег с инфарктом, кто под машину попал. А остальные боялись рот раскрыть, все отрицали.
- Там свидетелей - полный двор! Несколько сот человек. Все - молчат?
Тут я припомнил, что выбросил тети Валин оберег. Жалеть было поздно. Следователь потупился:
- Не все же из них близко знали Вашего дядю, Олег Васильевич. Сами рассудите. Нас только прямые свидетели интересуют, а их и было десятка три.
Тут он сообразил, что и три десятка внезапно онемевших или умерших свидетелей произведут на меня удручающее впечатление и поспешил поправиться.
- Да и из них многие своими глазами ничего интересующего нас не видели. Операм вгорячах наговорили всякого, а в прокуратуре под роспись повторять уже не рискнули. Обычное дело. Так часто бывает. Не бойтесь, Олег Васильевич, Вы же в другом городе живете. Ну кто тут до Вас доберется?
Он поспешно опустил глаза и принялся скреплять бумажные листы между собой. А я припомнил катающиеся по полу серые пузыри и с пронзительной ясностью вдруг понял: они - доберутся.