Этого тебе никто не скажет, но знай и то, что мое учительство будет неким главенством над тобой. Все, что есть у тебя, будет исходить только от твоей души, изнутри…
Женщине захотелось увидеть луч свечи: он принес свечку на блюдечке и положил на подстилку. Свеча догорела. Свет, пробивавшийся внутрь сквозь окно, наткнулся на занасев, ну а теперь ему уже ничто не мешало…
Вывезти из себя приплывавших с моря мужчин было дано не каждому человеку, если хотя бы один мужик влюбился бы в одну из здешних женщин и остался бы здесь, то умер бы от упреков и внутренних истязаний.
Не смог прийти в субботу. В понедельник под вечер Магомед пришел домой к Данилычу; кошмар стих. Дверь была открыта, он заглянул внутрь и прошел, ћоркестрЋ играл себе, как и вчера. Он узнал Маргариту Евгеньевну...
…Нас было двое. И обе с короткими юбочками. И обе мы знали, что чего-то ожидаем от бесконечности моря, стоя на бульваре, на разваливающейся деревянной балке...
… Начали расходиться… Возвратившись из пивной, расселись, развалившись, по своим местам, поэт встал, стал причесываться и неожиданно начал ругать нас всех...
Сейчас мы сидим с ним в моем кабинете в глубоких кожаных креслах. Я для себя выясняю отношения между нами, нервы мои на пределе, он не покупает мне пистолета и причина в том, что либо свои деньги на меня жалеет, либо мне не доверяет. А ведь тот пистолет, что моего соигольника – рядом!
Увидел Чудище. На третий день своих поисков работы в городе я столкнулся с ним у ворот. Душераздирающий скрежет железных ворот… открывается дверь и перед нами стоит Чудище...
Моя охрана уже потеряла голову от такого количества такси, и от собравшегося у входа в стойбище стада из женщин и мужчин. Проход приехавших внутрь стойбища был похож на студенческую демонстрацию.
Я специально устроил пожаp. Прямо на чеpдаке. Все сразу переполошились, забегали. Все, кpоме одной – женщины с пятого этажа, из пpавой угловой кваpтиpы.
С чердака, где он жил, (я сам там бывал несколько раз) виднелись аж внутренности города, его єкишечникЋ. На аккуратно вымощенные улицы выходила только лишь форточка его туалета. Оттуда доносились голоса, завывал ветер
