Мы еще только успели поздороваться со Светкой и Лешкой, а на пороге уже стояли новые "гости". Шесть человек. Все с освященными прибамбасами, так что эти шестеро были либо форсерами, либо Охотниками. Я лично склонялась к последнему - стоящий чуть впереди остальных (явно командир) излучал святость. Причем исходила она не только от амулетов-оберегов, но и от него самого. Оглядев нас, командир усмехнулся.
- Прокуратура, - бросил он, показывая удостоверение, и повернувшись к Сашке, добавил. - Сержант пройдите пока в соседнее помещение. С этими тремя мне надо побеседовать конфиденциально.
- Можете не выпроваживать его, - проговорила я. - Сержант Александр Огурцов посвящен в Маскарад.
- Вот, значит, как, - командир окинул взглядом Сашку, - Тогда позвольте поинтересоваться, что делает посвященный в Маскарад сержант Огурцов в милицейском Участке N 3? Насколько я знаю, инициированным не рекомендуют работать вместе с обычными людьми, чтобы не повышать риск нарушения Маскарада. Или сержанта Огурцова не уведомили об этом?
Сашка растерянно молчал, уставившись на мужика.
- Александр был инициирован мной сегодня, - поспешила вмешаться я. - У него не было времени сменить место работы!
- А кто вы такая, собственно говоря? - прищурился Охотник (все же, наверняка эти шестеро были из Братства).
- Кира, дочь Максима. Клан Тремер. Место жительства - город Красноуральск Большеуфимской губернии. Место работы - ЧОП "Стикс", - ответила я.
Следом за мной представились и Ночка с Алексеем.
- Э, господин хороший, вы б тоже назвались, а то и не поймешь, как обращаться, - пробасил гангрел.
Рожа у этого "командира" стала такой, как будто он лимон разжевал.
- Я забыл представиться? Извиняюсь. Капитан СГ-10, Петров. А теперь, раз мы познакомились, вернемся к нашим баранам, - капитан поглядел на меня с какой-то нехорошей усмешкой. - Уведомили ли вы Кира... мм... Максимовна местное отделение Охотничьего Братства о предстоящей инициации?
- Нет, - ответила я, - но положение было критическим, Саша умирал...
- Мы сейчас говорим не о моральной стороне вашего поступка, - оборвал меня Охотник, - а о его правовых аспектах. Несанкционированные инициации создают массу проблем. Но это мы с вами обсудим чуть позже.
Капитан Петров по очереди оглядел всех нас, и на губах у него снова вызмеилась противная усмешка.
- А сейчас я хотел бы знать, чей грузовик стоит на парковке перед Участком?...
Пока Петров разговаривал с нами, двое его подчиненных начали осмотр помещений. Е-мое! Мне сделалось нехорошо. При желании на меня здесь можно было нарыть уйму компромата -- сплошные нарушения Маскарада! Успокаивало лишь одно: на момент их совершения в помещениях Участка были только посвященные в Маскарад.
- На "Урале" приехали мы, - ответила Ночка.
- Так-так, - пожевал губами капитан, - а чьи трупы лежат в кузове?
- Этого мы не знаем, - пожала плечами Светка, - они на нас напали, ну, и получили...
- Получили, значит, - повторил Охотник (выражение его лица не предвещало ничего хорошего), - Что ж, господа. Вы обвиняетесь в злостном пренебрежении правилами Маскарада. Один лишь вид этих тел грозит его нарушением. Я уж не говорю о том, что убийство вы совершили на открытом пространстве. Не так ли? А, следовательно, поручиться, что вблизи не было непосвященных в Маскарад, не можете. Потому, господа, я вынужден вас задержать, и препроводить в местное отделение Охотничьего Братства. Ваше дело будет вынесено на рассмотрение Совместной Комиссии.
Я взглянула на ребят. Ночка с Алексеем стояли растерянные, в их отражениях царил настоящий сумбур. Все мы слишком хорошо знали, чем грозят такие вещи на Совместной Комиссии. Случаи нарушения Маскарада разбирались предельно жестко. При неблагоприятном исходе осужденным "светило" изгнание. (Ну, вы же понимаете, что значит для нас изгнание?) Ладно, хоть неспровоцированное нападение на ребят не повесят. (Кстати, кого они там грохнули?) Форсеру-следователю достаточно будет допросить Светку с Алексеем, чтобы установить их невиновность. Слава отцу Каину, форсеры умели отличать правду ото лжи.
- Господин капитан! - раздался голос одного из тех, кто проводил осмотр. - У двух трупов в грудной части прожженные отверстия! У двух других электроожоги кожи... э, да они живы!
- Сообщи властям, пусть озаботятся помощью пострадавшим, - приказал своему подчиненному капитан Петров, повернулся ко мне и, не сдержав ухмылки, сказал. - Кира Максимовна, вы задержаны. Пока что вы обвиняетесь в проведении несанкционированной инициации. После расследования вам, возможно, будет предъявлено также и обвинение в нарушении Маскарада.
- Постойте! - вдруг влез в разговор Сашка, - Как же так? Кира спасла меня от смерти, и за это ее собираются наказывать?!
Капитан холодно посмотрел на парня.
- И за это тоже, сержант. Твоей инициацией она наделала всем массу проблем. Что теперь прикажешь с тобой делать? Из-за таких вот, как ты, незапланированных, мы превышаем установленные квоты. Где, спрашивается, брать лишнюю кровь? Думаешь, кроме тебя на нее нет желающих?
- Так что же мне, надо было сдохнуть? - возмутился Сашка.
- Для всех это был бы лучший вариант! - в сердцах бросил Петров.
Ох, не стоило ему это говорить! Всегда невозмутимый и флегматичный Лешка вдруг взбесился.
- Ну, ты и мразь, капитан! Защитничек херов! - прорычал гангрел, и попытался схватить Петрова за ворот.
И пошло-поехало...
- Лешка! Не смей! - визжит Ночка, хватая гангрела за руку.
Я вцепляюсь Лексею в другую. Только он, кажется, моего веса вообще не чувствует. Размахивает рукой так, что у меня ноги от пола отрываются.
- Леша! - ору, - Прекрати! Этот козел при исполнении! Вспомни Договор!
Капитан отскакивает назад. Весь бледный, а в руках уже "Гюрза" наизготовку. (Остальные Охотники, ясное дело, тоже на прицел нас взяли). Вижу: в отражении Петрова все сильнее проявляется желание пристрелить Алексея, и хотя он пока еще медлит (может, прикидывает в уме все "за" и "против"), чувствую, это вот-вот случится. А еще понимаю, что мы не успеваем помешать. Бойня будет. Потому что, если эта сволочь убьет Лешку, нам станет на все плевать: и на Договор, и на Охотников, и на себя.
- Убьешь парня, сука, пойдешь следом! - громкий голос сержанта Огурцова перекрыл все остальные звуки, - Мне терять нечего, все равно полагалось сдохнуть!
Сашку-мента никто в расчет не брал. Про него попросту забыли, а зря. В общей сумятице он занял удобную позицию. Встал чуть в стороне от всех так, чтобы командира Охотников ему никто не закрывал, и теперь разглядывал капитана сквозь прицел своего "Вала". Пара Охотников почти мгновенно развернулась к Сашке, но ситуация, как ни странно, уже стала разряжаться. Похоже, Петров и сам сообразил, что перегнул палку. Хоть и хотелось ему наказать ненавистного каинита, но никак не ценой гибели кого-то из команды, или тем более самого себя. С явной неохотой капитан опустил пистолет. Лешка тоже несколько успокоился, и уже не порывался бить Петрову морду. Вслед за капитаном опустили оружие Охотники и Сашка. Я с облегчением вздохнула -- обошлось.
Надо отдать должное капитану, он быстро взял себя в руки, вновь став спокойным и ироничным.
- А теперь, раз инцидент исчерпан, прошу всех на выход, - изрек он, и не удержался от "шпильки". - В отделении Братства вас дожидаются "уютные" камеры. "Отдохнете" до заседания Совместной комиссии.
- Думаю, камеры дождутся кого-нибудь еще, а этих каинитов мы забираем, - раздался чей-то решительный голос.
От дверей к нам прошел какой-то мужичек. Невысокий, сухощавый, неброско одетый, и, вроде бы, ничем особо не примечательный. Только вот сопровождали этого "скромного" дядечку с десяток спецназовцев-форсеров, милицейский генерал, какой-то чиновник, и... Глеб Павлович. (Тот самый советник губернатора, который присутствовал на заседании Совместной Комиссии, а потом приезжал к нам на Базу).
А он то откуда здесь взялся? Черт! Как же сейчас до меня все медленно доходит! Ночка ведь говорила, что отец с Маргаритой задействовали в моих поисках кого-то из форсеров. И кажется в этой связи, Светка упоминала как раз о Глебе Павловиче. Выходит, не убедила я ни отца, ни наставницу, когда по телефону уверяла их, что произошла всего лишь досадная случайность, и никакой помощи мне не требуется.
- О, какие люди нас посетили! - расплылся в улыбке Охотничий капитан (улыбка в исполнении Петрова получилось какой-то фальшивой, да и отражение с головой выдавало его истинные чувства). - Сергей Платонович, я не совсем понял, что вы имели в виду, - тем временем продолжал Охотник, - При всем моем уважении, я не могу преступить закон. Эти каиниты обвиняются в нарушении Маскарада и должны ответить перед Совместной Комиссией.
Лицо "дядечки" не изменилось ни на йоту, оставаясь все таким же бесстрастным, "глушилка" не давала прочитать его отражение, зато многое сказали глаза. В них вдруг появилось какое-то хищное выражение. Наверно, так мог бы смотреть матерый волк на молодого и глупого соперника, которому потребовалась хорошая трепка.
- Значит, не можешь поступиться принципами? - вкрадчиво вопросил Сергей Платонович. - Ну-ну. Только учти, Юрий, на заседании Совместной Комиссии я тоже буду присутствовать, и, гарантирую: перед Комиссией ты будешь отвечать наравне с каинитами. Мне почему-то кажется, - "дядечка" ехидно ухмыльнулся, - что твоя вина окажется куда большей, чем их.
Петров ошарашено глядел на своего "обвинителя".
- Не понял, а при чем здесь я?
- А при том, дорогой мой, что своими действиями, а точнее бездействием, ты подталкиваешь социально адаптированных, законопослушных каинитов к нарушению Маскарада. Пояснить?
Капитан кивнул.
- В соответствии с Тройственным Соглашением, за Охотниками закреплена функция противодействия преступным элементам среди лиц, посвященных в Маскарад. Где это противодействие, спрашивается? Где ты был, когда на наших граждан произошло нападение? Им пришлось защищаться с риском нарушения Маскарада! Почему ты не защитил их, и почему не предотвратил вот это безобразие?! - Сергей Платонович обвел рукой помещение. - А ты, кстати, в курсе того, что к зданию Участка мы прорывались с боем? По дороге наткнулись на неустановленную группу попытавшуюся задержать нас. Они были форсерами и каинитами! Каково?! Чем, спрашивается, занимаются наши "доблестные" Охотники, если преступники теперь имеют наглость действовать в открытую средь бела дня?!
Мы с Ночкой переглянулись. А Петров-то поджал хвост, стоит как в воду опущенный. Ну, еще бы, приятного мало, когда носом да в собственное дерьмо.
- Замечу, Юрий, все это случилось в зоне ответственности твоей группы, - продолжал Сергей Платонович, - Когда перед Охотничьим Советом я поставлю вопрос "кто виноват", как думаешь, кого они выберут на роль "стрелочника"? Ну, так что? Ты все еще хочешь тащить на Совместную Комиссию каинитов?
- Э-э... Пожалуй, нет, - выдавил из себя капитан.
- Вот и молодцом, - сразу подобрел "дядечка". - А насчет нарушения Маскарада можешь не беспокоиться. Трупы с места стычки каиниты забрали. Здесь, в Участке, тоже все будет в порядке. По большому счету о нарушении Маскарада стоит говорить лишь тогда, когда происшествию придается огласка. А вот этого мы, как раз, и не допустим. С очевидцами, если такие найдутся, мои сотрудники проведут работу, с прессой будет еще проще. В общем, не волнуйся, Юрий, мы обо всем позаботимся. Ну, не буду задерживать, у тебя наверняка и без нас полно дел.
Как только Охотники скрылись за дверью, Сергей Платонович повернулся к нам.
- Чтобы избежать лишних вопросов, сразу представлюсь: я -- советник Ижевского губернатора. Также, как и Глеб Павлович, курирую Службу безопасности. Как зовут меня, вы уже знаете, фамилия -- Солодов. Сожалею, что с вами приключилось такое, но, сами понимаете, всякое бывает. Для нас самих оказалось неожиданностью это дерзкое нападение. Главное сейчас -- выяснить, кто за ним стоит. Я надеюсь, вы не откажетесь побеседовать со мной? Любая мелочь, которую вы припомните, может иметь значение.
Ну, когда о чем-то просит тот, кто только что избавил вас от больших неприятностей, отказываться как-то неудобно. Никто из нас против беседы возражать не стал.
- В таком случае, прошу всех за мной, - распорядился Солодов.
Мы потянулись вслед за Сергеем Платоновичем к выходу, и тут я встретилась взглядом с Сашкой. Парень уже успел от меня узнать, что случится, если однажды он не получит нашей крови. Человека можно избавить от табачной, алкогольной или наркотической зависимости, но если он был инициирован, то это навсегда, до самой смерти. Когда Охотничий капитан (один из тех, кто распределяет кровь каинитов) заявил Сашке, что тот спасен по ошибке, и для всех было б лучше, если бы я оставила его умирать, как думаете, что парень почувствовал? Не надо объяснять, верно? Сейчас Саша излучал неуверенность, смешанную с обидой. Черт возьми, этот парень меня спас, и должок по-прежнему за мной. Инициация Сашке лишь проблем прибавила, а, значит, я просто обязана как-то ему помочь.
- Сергей Платонович! Секундочку! А что будет с Сашей? Я же инициировала его!
Притормозив в дверях, советник обернулся ко мне и слегка поморщился. Мой вопрос ему явно не понравился.
- Что будет? - повторил он, - А что теперь сделаешь? Придется отыскать для парня "пайку", не помирать же ему. Да уж, добавила ты нам головной боли. Ваша кровь у нас дефицит. Маловато у нас в губернии каинитов. Из-за этого списки кандидатов на инициацию приходится заранее составлять, а потом еще по десять раз пересогласовывать...
- Сергей, - вдруг вмешался Глеб Павлович, - а отпусти-ка ты парня к нам. Тебе проще - от лишнего рта избавишься, а нам еще один форсер в тягость не будет, - и, повернувшись к Сашке, спросил, - ну, что, парень, хочешь к нам переехать на место жительства?
- Глеб, а ведь хорошая мысль, - повеселел Сергей Платонович, и уже Сашке. - Нечего раздумывать, сержант, тебя же не на Марс отправляют! Всего и дел-то - в соседней губернии будешь жить, можно сказать, рядом. К родителям в гости приезжать станешь. Зато "пайкой" тебя в Большой Уфе всегда обеспечат. Опять же, - Солодов бросил на меня взгляд и ухмыльнулся, - подружка у тебя среди каинитов завелась. Вон как о тебе беспокоится, так что не пропадешь.
Услышав этот перл, Ночка захихикала, я улыбнулась, а Саша, ну, надо же, покраснел. В общем, плохо ли, хорошо ли, а с ним вопрос решился.
Когда вышли на улицу, на парковке, кроме "Урала", уже стояли вернувшиеся патрульные машины, "труповозка", и пара "Газелек" скорой помощи. Чуть поодаль красовались два черных блестящих "Гелендевагена" с мигалками, и рядом пятнистый "Тигр" сопровождения. Перед зданием толпились сотрудники Участка, сдерживаемые жидкой цепочкой спецназовцев-форсеров. Вокруг "трофейного" грузовика, на котором приехали Ночка с Алексеем, тоже стояло оцепление: форсеры отгоняли любопытных от кузова. Около своих машин, в стороне от остальных, курили медработники, ожидая распоряжений. Вышедший вместе с нами чиновник (кто-то из мэрии Калашникова) махнул рукой медикам, и те, побросав сигареты, потянулись в здание. Генерал направился к милиционерам, начал с ходу что-то им объяснять. Молодой высокий сержант, увидев Сашку, хотел было подойти -- форсеры не пустили. "Саш! Что случилось? - крикнул он. - Где Евгений Павлович с Володей? Ой, да ты же весь в крови!" Сашка хотел что-то ответить, да Сергей Платонович не дал: "Не сейчас, - оборвал он парня, и подтолкнул к "Гелендевагену", - быстро в машину!"
**
По дороге в местное Управление СБ, заехали проверить наш "Садко". Ночка опасалась, что закупленные нами припасы растащат местные. Не зря опасалась, кстати. Четверо мародеров только-только начали потрошить наш грузовик. Один ящик с патронами уже успели составить из кузова на землю. Снимали второй. Завидев нас, расхитители кинулись наутек. Догонять их не стали, сбежали, ну и черт с ними. Оставили форсера для охраны груза, и покатили дальше. Солодов пообещал нам, что "Садко" отбуксируют на техстанцию, подремонтируют, и отгонят к Управлению, так что домой мы вернемся на своем транспорте.
**
Мы расположились в одном из кабинетов местного Управления СБ. Сидели в узкой компании: мы втроем (я, Ночка и Алексей), Саша, Сергей Платонович, начальник Калашниковского Управления СБ - плотный лысоватый дядька, Глеб Павлович и какой-то его помощник, только что приехавший из Ижевска. Кажется, кого-то ждали. Открылась дверь. С подносом вошла невысокая стройная молодая женщина лет эдак двадцати - двадцати пяти. Миловидные черты лица, густые каштановые волосы волнами ложатся на плечи, строгий офисный костюм, изящные "лодочки" на шпильках - очень приятная внешность. Девушка быстро расставила на столе вазочки с печеньем, поставила перед людьми чашечки с чаем, а перед нами - узкие высокие фужеры с соломинками, до половины наполненные, ну, ясен пень, чем. Себе девушка взяла точно такой же фужер, отложила поднос в сторону, и села за стол справа от меня. Оба-на, а дама-то, оказывается, каинитка. Взглянула на нее истинным зрением - точно. Хм, похоже, ее мы и ждали. Я-то, когда она вошла, поначалу решила, что эта девушка - секретарь. Выходит, ошибалась. Ну и дела. Не думала, что форсеры возьмут на какую-либо мало-мальски серьезную должность кого-то из наших соплеменников.
Как и полагается вежливым каинитам, мы втроем встали, коротко поклонились, и продемонстрировали свои знаки. В отражении девушки проявился целый коктейль чувств. Самыми явными были неприязнь, испуг, и, почему-то, стыд. Обозначив поклон, она с видимой неохотой приподняла обшлаг рукава. Так вот в чем дело! В истинном зрении на ее тонком запястье четко выделялась темно-серая смазанная полоска. Каитиф. Девушка считала, что узнав, кто она такая, мы станем ее презирать. Ну и зря. Стараясь не испугать, я "прогрызла" "Ментальной пиявкой" ее щит и вбросила в сознание информпакет, а эмофоном пустила волну дружелюбия. В информационном пакете рассказывалось о Димке и Нике, брате и сестре, которые, как и эта девушка, тоже были каитифами. В свое время мы помогли им выпутаться из неприятностей. Эти ребята заслуживали помощи. Владея лишь крохами того, что имеет каждый рожденный в клане, они, тем не менее, смогли сохранить достоинство, не озлобиться и не опуститься. Легко быть сильными, гордыми и умелыми, когда за вами стоит клан. А если вы одни? Если некому вас учить, и некому защищать? Если сама жизнь старается втоптать вас в грязь? Сможете сохранить в себе человека, не потерять надежды и хоть чего-то достичь? Если "да", то вы достойны куда большего уважения, чем любой самый крутой клановый. Вот это все я и попыталась до нее донести.
Я опасалась, что девушка испугается моего вторжения, но нет. Первой ее реакцией на получение информпакета было удивление, сменившееся недоверчивым возбуждением. Она словно бы боялась поверить тому, что я пыталась ей сказать. "Ты... ты действительно так считаешь?" - "прозвучал" в сознании ее тихий голос. "Конечно. Ложь ты бы почувствовала". "Как жаль, что я не встретила таких как ты раньше. Спасибо". Перед моим внутренним взором возник улыбающийся смайлик. Похоже, девушка не умела сознательно управлять эмоволной.
В ментальном пространстве другой ход времени. В реале с момента начала нашего общения прошло вряд ли больше пары секунд. Сергей Платонович еще только представлял новоприбывшую: "Ева Солодова, капитан Службы Безопасности. Наш аналитик". Стоп-стоп. Она тоже Солодова? Однофамилица? Стараясь не слишком пялиться, я сравнила черты их лиц. О, черт! Неужели? Мне пришлось приложить немало усилий, чтобы сохранить невозмутимость. Сходство было явным: овал лица, разрез глаз, форма носа... Сергей Платонович, глядя на нас, усмехнулся: "Вы правильно догадались. Ева моя дочь. Но здесь она не по этому. Ева действительно хороший аналитик, и к тому же единственная из вашего народа, кому я по-настоящему могу доверять". Я по-новому взглянула на советника. Нужно обладать немалым мужеством и широтой мышления, чтобы примириться с чуждой природой своего ребенка. Поверить, что дочь изменилась лишь "снаружи", а ее "сердцевина", ее суть осталась прежней. Не каждый на такое способен.
Слабенький менталуч робко коснулся моего щита. Ткнувшись в верхний слой защиты, он, разумеется, завяз. И все же это был пусть и маломощный, но вполне грамотно сформированный ментальный щуп. Молодец, Ева. Для каитифа так просто супер. Кажется, она хотела пообщаться. Почему бы и нет? По вектору луча я раздвинула слои своего щита. Щуп Евы ухнул в мое сознание. И вновь мне привиделся улыбающийся смайлик, следом шел информпакет. Собран он был несколько сумбурно, но "считывать" его это не мешало. Отец Каин, с девушкой случилось такое... Даже у Ники и ее брата жизнь казалась почти беззаботной на фоне того, что пришлось пережить Еве. "Папа об этом не знает, - печально "звучал" во мне ее голос, - не хотела его расстраивать. И потом он мужчина, да еще и человек. Он многое бы просто не понял". Перед "глазами" встало лицо того, кто ее обратил. Неприятное лицо, и дело не в уродливых чертах. Физиономия-то как раз самая обычная, даже есть отдаленное сходство с человеческим отцом Евы. Неприятное ощущение вызывало выражение этой физиономии: жестокость, грубость и злоба на весь белый свет, густо замешанная на порочности. У нас принято называть своих родителей-каинитов отцом или матерью. Этого типа Ева не назвала бы отцом и под страхом смертной казни.
Вспышка. Взрывной волной ее выбросило из салона наружу. Как? Уже не поймешь. По всем статьям должна была сгореть в машине вместе с остальными.
Начало девяностых. Позднее их назовут "лихими девяностыми". Передел собственности и власти, перекройка политических структур. Сращивание преступных кланов с остатками партийной и номенклатурной элит. На Урале новые хозяева жизни в соответствии с заветом своего земляка, первого и последнего президента уже не существующей Российской Федерации, пытаются отхватить столько суверенитета, сколько получится "утащить". Каждая губерния - почти независимое государство. Каждый губернатор - удельный князек. Война всех против всех. Дележка территорий. Отхватить у соседа под шумок парочку уездов, и не дать другим отнять что-нибудь у себя. Заказные убийства как норма. Политические убийства, как часть политической жизни.
Ева только-только закончила институт. Молодой социолог. Радужные надежды, желание себя проявить. Взялась помогать отцу в его избирательной кампании. (Предприниматель Сергей Солодов баллотировался на пост мэра). Встреча с избирателями. Отец после нее остался утрясать какие-то вопросы, а их с мамой отправил домой. Лихие девяностые... Политика уже стала не только грязным, но еще и кровавым делом. Недруги предупреждали отца, что он поплатится за свои амбиции. Автомобили перехватили по дороге. Против лома нет приема. Не помогло бронирование лимузина. И его, и джип сопровождения расстреляли из гранатометов.
Ева и сама не знала, почему тогда ее не добили, контрольный в голову и все дела. Правда, она и так уже умирала. Подошли, сфотографировали и ушли. Ева успела зафиксировать это меркнущим сознанием. А потом пришел кто-то еще. "Эй, девка! Жить-то небось хочешь? - услышала она чей-то грубый голос, - Могу сделать так, что ты не помрешь. Когда-нибудь, конечно, все равно сдохнешь, но не в этот раз. Ну, че молчишь? Последний раз спрашиваю, хочешь жить?" Ева не сразу поняла, что ей предлагают, а когда до нее таки дошло, прошептала: "Да".
Позднее она жалела о том решении, очень жалела, последними словами себя кляла, но было уже поздно. Очнулась в каком-то грязном подвале. Дальше с ней произошло то же, что и со мной: новорожденная каинитка впервые попробовала крови. Когда каинит восстает, жажда крови ломает в нем все барьеры, разум наполовину спит. В этот момент телом новорожденного владеет Зверь. Вот потому-то во всех известных мне кланах восставших поят исключительно донорской кровью, и исключительно сами каиниты. Оказаться рядом с новорожденным для человека смертельный риск. В тот раз впервые в жизни Ева совершила убийство. Когда жажда была утолена, и сознание очистилось от влияния Зверя, до девушки дошло, что она натворила. Психика не выдержала, с Евой случилась истерика. Сидя на полу, она взахлеб рыдала над трупом безвестного бомжа, которого сама же и загрызла, а рядом стоял тот, кто ее обратил и хохотал до слез. Ублюдок совершил преступление караемое смертной казнью - скормил новорожденному каиниту человека. Бедная девчонка, подумалось мне, как у нее от такого "крыша" не съехала? Дальше все оказалось еще хуже, хотя, казалось бы, куда уж? Ее родитель (честно говоря, противно называть этим словом выродка) сделал то, за что и смертная казнь кажется мне мягким наказанием. Он лишил Еву воли и свободы выбора, он ее привязал.
Прошедшие привязку упыри и каиниты свое состояние воспринимают совершенно по-разному. Если классический упырь обожает хозяина и с радостью ему подчиняется, то привязанный каинит может ненавидеть своего господина, но не подчиниться ему не может. Даже совершая преступление, упырь не испытывает душевных терзаний. Для него ЛЮБОЙ приказ хозяина правилен и этичен по определению. Другое дело привязанный каинит. Он-то, в отличие от упыря, осознает свое рабское состояние, и понимает, что его лишили свободы воли. Уже одно это заставляет его страдать. А если еще и приказы господина вызывают отвращение? Жизнь несчастного превращается в муку.
Я "просматривала" то, что "показывала" Ева, и мне становилось не по себе. Ее хозяину, похоже, доставляло наслаждение раз за разом макать девушку в дерьмо. Встречаются порой выродки, чувствующие себя неуютно, если рядом оказываются те, кто чище и выше их. Сами не желающие хоть чуть-чуть приподняться над мерзостью, они всеми силами стараются втоптать в грязь тех, кто рядом, низвести до своего уровня, унизить как можно сильнее.
Когда хозяин понял, что секс с ним вызывает в Еве отвращение, он стал с большим удовольствием использовать ее именно как секс-рабыню. И сам пользовался, и "расплачивался" ею за услуги с другими каитифами. Среди обитавших в подвалах и коллекторах бомжей-каитифов почему-то почти не было женщин, так что Ева, к ее огромному сожалению, пользовалась спросом. С этим ничего невозможно было поделать, несмотря на все свое отвращение к "любви" грязных, грубых бомжей, она не могла не подчиниться приказу хозяина -- не позволяла привязка. У многих на ее месте опустились бы руки, а кто-то бы, возможно, даже постарался "расслабиться и получать удовольствие". Кто-то, но только не она. У девушки оказалась железная воля.
Ева не оставляла попыток как-то изменить свое положение. В отличие от всех остальных обитателей подвалов-коллекторов, она не разучилась размышлять и анализировать. В этом было ее преимущество. Любая информация осмыслялась и откладывалась в запасниках памяти. О чем-то она осторожно расспрашивала окружающих, в чем-то пыталась разобраться сама. Хозяин почти ничему не учил ее. Разве что только такому, без чего совершенно невозможно обойтись. Например, обучил "Щадящему укусу". (Хоть и был он кровожадной скотиной, ни в грош не ценящей чужую жизнь, все же понимал, что убийства людей могут вызвать карательный рейд Охотников). Работать со спектрами сил Ева училась самостоятельно. Иногда подсматривала вязку у других, а чаще всего экспериментировала сама. Как формировать ментальный щуп, к примеру, ей никто не показывал. Точно так же сама научилась воздействовать на человеческое сознание, экспериментируя с бомжами-людьми. (Не могу осуждать ее за это, тем более что она своими опытами какого-то вреда им не причинила). Но, пожалуй, наибольшее количество сил и мыслительных ресурсов Ева тратила на попытки найти способ освобождения от рабской зависимости. Задачка была та еще. Бежать от хозяина или прикончить его она не могла -- мешал запрет. Подговорить кого-то на убийство тоже не получалось. Другие каитифы с ее господином связываться не хотели. Что оставалось? Думать.
Как-то раз, когда хозяин особенно жестоко ее насиловал, Ева взялась транслировать ему свои ощущения: боль, обиду, отвращение. Девушка рассчитывала, что это быть может, заставит его стать хоть чуточку сдержанней. Увы, эксперимент привел к прямо противоположному результату. Возможно, тот, кто ее привязал, был извращенцем, но ему понравилось. Настолько понравилось, что сеанс "любви" изрядно затянулся, и Еве пришлось мучиться дольше, чем обычно. Буквально на следующий день все повторилось, только теперь хозяин уже сам потребовал от нее трансляции. Все же с этим мужиком было явно что-то не в порядке, если ему нравилось переживать ощущения насилуемой им женщины. Вскоре Ева поняла, что попала в ловушку: хозяин подсел на ее трансляции, как наркоман на наркотик. Ему хотелось все больше боли, страха, ненависти и отвращения, а получить все это он мог лишь одним способом -- усилив ее мучения. Нужно было срочно что-то делать. Девушка чувствовала: еще несколько дней такой "любви", и она умрет. Начались эксперименты со спектрами сил. Еве помог ее аналитический ум, и, пожалуй, толика везения. Ей удалось-таки создать заклятье, многократно усиливающее то, что она чувствовала во время секса с хозяином. Ведь он именно этого и хотел? Он это получит!
Следующей встречи со своим господином Ева ждала, и даже хотела ее. Боялась, но хотела. Впервые с момента привязки! Она подготовилась заранее, и постаралась предусмотреть все. Когда хозяин принялся ее насиловать, Ева активировала заклятье, выведя его на минимальную мощность. "Ты что делаешь?" - сразу насторожился он. "Господин, ты же сам хотел, чтобы все было ярче. Я стала думать, как усилить ощущения, и придумала это заклятье", - честно ответила Ева. Она не лгала, и хозяин это видел. "Не вижу никакой разницы, - буркнул он. - Что такая дура как ты вообще может придумать?" Ева чуть-чуть усилила интенсивность. "Ох. Да. Да! Еще!" Насилуя ее, хозяин постепенно входил в раж. Еще чуть-чуть мощности. Наркоман дорвался до своего наркотика. "Еще! - ревел он. - Еще! Мало! Давай еще! Может быть, начать тебя бить?" Заклятье выдавало едва ли пять процентов от максимально возможной интенсивности. "Но, господин! - закричала Ева. - Ты ведь не молод. Такие яркие ощущения могут быть опасны!" И вновь она была с ним абсолютно честной. "Ты что, сука, учить меня посмела? - ощерился хозяин, - Нашла старика! Да я тебя переживу! Еще! Дай все, сколько можешь!" Именно этого, или чего-то подобного Ева и ждала. Она честно предупредила господина об опасности (утаить от него такое не позволила бы привязка), но, несмотря на ее предупреждение, он потребовал усиления интенсивности. Новый категорический императив перебил старый. Ева выдала максимум. "Оохх", - вздохнул хозяин, дернулся, и... вспыхнул. Он попросту захлебнулся в ее многократно усиленной боли, ненависти и отвращении. Ева скинула с себя горящий, начинающий распадаться в прах труп и рассмеялась. Она победила!
Я послала Еве эмоволну своего искреннего восхищения. О таком я не слышала. Я даже не знала, что такое вообще возможно! Привязанный каинит сумел обойти запрет привязки на убийство. И сам, без чьей либо помощи уничтожил своего хозяина-рабовладельца, но убил его не убивая!
Вообще, жизнь Евы после обращения, была готовым сюжетом для фильма. И, надо сказать, неплохое кино могло бы получиться. Очень уж она оказалась какой-то... кинематографичной, отмеченной крутыми поворотами судьбы.
Не успев насладиться свободой, ей вновь пришлось вступать в борьбу, доказывая обитателям подземелий свое право на независимость. Многие из каитифов, попользовавшись Евой при жизни ее хозяина, видели в девушке лишь игрушку для удовлетворения своих сексуальных потребностей. То, что у нее на этот счет может быть собственное мнение, никому почему-то в голову не приходило. Ева их разочаровала. Очень сильно. Некоторых до полного упокоения...
Много чего было потом. Аналитический ум и железная воля помогли Еве утвердиться в новом сообществе, и даже встать в один ряд с некоронованными королями грязных подземелий и канализационных коллекторов. Возглавляемая ею банда, в войне за передел сфер влияния, успешно потеснила конкурентов. Почти любому из обитателей подземного мира то, чего достигла Ева, показалось бы пределом желаний, но девушка мечтала о другом. Она хотела, как когда-то раньше, жить наверху, ходить по улицам, вдыхать запах цветов, или даже выхлопную гарь автомобилей, лишь бы не вонь нечистот в коллекторах. А еще она очень хотела увидеть отца, пусть хотя бы издали. Сразу, как только удалось освободиться от рабства, у нее возникала мысль уйти. Осталась. Понимала, что некуда. Для всех, включая отца, она умерла, и не было никаких шансов "воскреснуть" -- Маскарад бы не позволил.
Но время шло, и Ева все четче стала осознавать, что этот период ее жизни подходит к концу. Среди каитифов-бомжей перспектив у нее не было, да и не собиралась она до конца своих дней оставаться атаманшей бездомных бродяг. Вскоре Ева покинула подземное сообщество.
Она хотела понять себя новую, разобраться, как жить дальше. Приступить, в конце концов, к обучению каинитским премудростям, раз уж выпала ей такая судьба. Помочь могли те, в ком не прерывалась традиция, кто веками накапливал знания о себе и мире вокруг - каиниты живущие в кланах.
Увы, клановые не стали разговаривать с "нахальной дикаркой". Этим эпитетом ее наградили, выпроваживая за двери. Раньше, слушая рассказы бродяг о снобизме и высокомерии клановых, Ева не хотела им верить. И вот убедилась на собственном опыте: каитифы не преувеличивали. Лишь теперь девушка осознала, что судьба уготовила ей самые нижние ступени социальной лестницы общества каинитов. Что оставалось делать? Назад в затхлую сырость подземелий к бессмысленному существованию безродных она возвращаться не собиралась. Ей хотелось жить так, как все люди, пусть она уже и перестала быть человеком. А, значит, следовало как-то устраиваться, и начинать все с нуля.
Помог случай, хотя поначалу девушка решила, что умудрилась влипнуть в очередные неприятности. Ева попалась на глаза Охотничьему патрулю. Чем заинтересовала их одинокая девушка-каинитка неизвестно, но пятерка Охотников подошла к Еве. Все честь по чести: представились, потребовали документы. Естественно, что ни паспорта, ни какого-либо еще свидетельства личности у нее не было. В результате Ева оказалась в одном из кабинетов местного Управления Братства.
- Вот. Каинитку на улице взяли, - сказал старший пятерки, передавая ее хозяину кабинета -- пожилому дядьке с вислыми запорожскими усами. - Документов у нее нет. Похоже, внеклановая, но незарегистрированная...
- Разберемся, - кивнул ему дядька, и когда патрульный вышел, показал на стул. - Садись, девушка, или... Тебе вообще сколько лет?
- Двадцать четыре.
- Молодая совсем, - вздохнул дядька. - Когда обратили?
- Три года назад.
Охотник замолчал, думая, наверно, о чем-то своем. Пауза затянулась. Наконец он поднял глаза на Еву:
- Девочка, ты помнишь, что тебе теперь заказана дорога к твоим человеческим родственникам? Никакие папа, мама, тетушки, дедушки не должны знать о твоем существовании.
- Помню, - кивнула она. - Я только узнать хотела, что с папой? Даже не знаю, жив ли он?
- А почему он может быть не жив?
- Ну..., нас же с мамой расстреляли. Может, и его потом тоже.
Во взгляде Охотника зажегся интерес.
- Постой-ка, а кто твой отец?
- Бизнесмен, - ответила Ева. - Солодов его фамилия. Три года назад он баллотировался в мэры.
Дядька изумленно уставился на нее.
- Так ты, выходит, та самая пропавшая дочь Солодова? Ну, и дела. Тогда большой шум был. В газетах писали, по телевизору в новостях показывали. Среди погибших тебя так и не смогли опознать, но там от людей вообще мало что осталось. Так, отдельные куски, да еще и обгорелые. Тогда посчитали, что ты все-таки вместе со всеми в машине сгорела. Но твой отец почему-то верил, что в лимузине тебя не было. Выборы эти свои забросил, кандидатуру снял -- не до того ему стало. Все найти тебя пытался...
Ева всхлипнула.
- А с тобой вон что случилось, - вздохнул дядька.
С удивлением в его отражении девушка вдруг обнаружила цвета сочувствия. Сидящий перед ней пожилой Охотник-на-вампиров искренне сочувствовал ей, каинитке! Наверно, она просто соскучилась по этому обычному человеческому чувству. Тот, кто ее обратил, в принципе не был к нему способен, да и остальные... Словно клапан какой в ней открылся, слезы брызнули из глаз. Она не плакала, наверно, с самого обращения, а тут... Захлебываясь слезами, глотая слова, Ева принялась вспоминать, как все было...
- Да, уж, девочка, не позавидуешь тебе, - выслушав ее, покачал головой Охотник, - такое свалилось... Но ведь ничего изменить все равно уже нельзя, а, значит, придется тебе жить такой, какая ты есть. И запомни перво-наперво: никому из Охотников больше не говори, что ты загрызла человека. Я тебя не виню, но все мы люди, а люди бывают разные. Есть в нашем Братстве и такие, кто род ваш на дух не переносит. Они разбираться не станут, кто виноват. Запомни это. Еще советую тебе держаться подальше от отца. Не пытайся его увидеть, или, тем более, встретиться. Помни о Маскараде. Кстати, ты текст Договора знаешь?
- Только в самых общих чертах, - развела руками девушка.
На стол перед Евой легла стопка листов.
- Читай. Закончишь, распишешься, что ознакомлена.
Когда она, закончив изучение Договора, расписалась в каком-то бланке, началась процедура регистрации. Ее сфотографировали в фас и профиль, взяли отпечатки пальцев, взвесили, смерили рост, потом прогнали через какие-то тесты, смысла которых Ева не поняла. Результаты вбивались в базу данных. Завершающим аккордом стало взятие у нее крови. "Донорская норма каинита, - пояснил ей Охотничий врач. - Считай это своей платой людям. Кровь сдается раз в месяц". Наконец, все ушли, и она вновь осталась вдвоем с усатым дядькой-Охотником.
- Ну, вот и все, девочка. Запоминай свой идентификатор, - он продиктовал ей буквенно-цифровой код, - Назовешь его, если кто-то из наших спросит у тебя насчет регистрации. При сдаче крови, тоже его требуют.
В кабинет прошел кто-то из служащих, положил на стол документы, и тут же вышел, прикрыв за собой дверь. Девушка взяла паспорт. Кто она теперь? Светлана Семеновна Смирнова, прочитала девушка.
- Совет хочешь? - взглянул на нее хозяин кабинета, Ева кивнула. - Уезжай отсюда, девочка. В нашей губернии у тебя всегда есть шанс однажды столкнуться с отцом. Он сейчас в губернаторской команде, влиятельный человек. И, кажется, он не потерял надежды тебя найти. Да, вот еще что, - Охотник поковырялся в столе, и выложил перед девушкой пластмассовую прямоугольную коробочку с выштамповкой "СМ-4", и какое-то подобие термоса, в форме большой фляги, - Возьми. Это вещи одного... преступника. Ему они уже не нужны, а тебе пригодятся".
- Спасибо, - ошарашено пробормотала Ева.
Девушка была поражена щедростью дара. И дело тут даже не в стоимости вещей, хотя стоили они не дешево. Просто, то, что Ева получила в подарок, каитифу достать было почти невозможно. Солнцезащитная мазь, впрочем, у нее все же была (лидерство в банде имеет свои преимущества), но оставалось ее совсем чуть-чуть, а тут почти полная коробка. Что касается фляги для хранения крови, то Ева о них только слышала. Купить такую было нельзя - не продавались.
- Пора прощаться, - проговорил Охотник, когда она упаковала подарки, и, помолчав, добавил задумчиво. - Я знаю, девочка, что люди могут быть редкостными свиньями, ты тоже это знаешь... И все же постарайся не обижать их. Не дай Зверю тебя сожрать. А теперь иди. Удачи тебе, девочка".
На следующий день Ева уехала в Северную губернию. Беседа, так запомнившаяся ей, состоялась примерно за год до подписания Тройственного соглашения.
Охотника она не забыла. Из информпакета я узнала, как много позднее, уже работая в СБ, Ева его разыскала. Хотела отблагодарить, упрашивала взять деньги. Тот отказался, а, прощаясь, сказал: рад, мол, что ты по-прежнему остаешься человеком. По большому счету он сделал для Евы то же, что, в свое время, для меня отец Сергий - помог сохранить себя. Неожиданно подумалось: мы не оскотиневаем, не становимся Зверями еще и потому, что в мире есть такие люди.
Чуть больше года Ева прожила в Северной губернии. Чем только за это время не довелось заниматься. Успела поработать сторожем, официанткой в ночном ресторане, продавцом-консультантом в салоне сотовой связи. Последним местом ее работы стало женское такси. Неожиданно ей даже понравилось. Вождение и общение с пассажирами отвлекали от грустных мыслей. Условия работы были вполне приличными. Она даже полюбила свой вишневый "Логан" с умильной кошечкой (логотипом фирмы) на дверце. Клиентами были в основном женщины, так что проблем с оплатой почти не возникало. Случалось, мужчины тоже садились в ее такси, некоторые, рассчитывая покуражиться над молодой девушкой-водителем. Только вот, сев в машину, любители куража почему-то забывали о своих намерениях. (Что, конечно, не удивительно, учитывая умение Евы воздействовать на сознание). Все было хорошо, пока в очередной раз ее налаженное бытие не покатилось кувырком.
Она только-только развезла очередных пассажиров. Новых заказов от диспетчера не поступило, и Ева катила по дороге, поглядывая на тротуар, не проголосует ли где очередной клиент. На остановке стояли две девушки. Одна подняла руку. Самые обычные девчонки. Молодые -- лет 18-19. И одеты по-простому -- джинсики, блузочки, босоножки. Ничего особенного, короче говоря. Но когда девчонки подошли поближе, Ева поняла: перед ней каинитки. Девушки в свою очередь уставились на нее. Одна чуть наклонила голову в традиционном приветствии каинитов, и была остановлена возгласом другой: "Ритка, ты что? Она же безродная! - (руки Евы оставались открытыми, так что ее смазанные полоски каитифа были хорошо видны). - Много чести дикарям кланяться!" Ева, молча, проглотила обиду. Ничего другого от клановых она, в общем-то, и не ожидала. Конечно, можно было в отместку нахамить. Девчонок она не боялась -- ученицы, и цвет знаков заметно бледнее, чем у нее. Наверно совсем недавно свой ранг получили. Но девицы были малкавианками, а Ева на их базе и питалась, и закупала защитную мазь. Кто знает, как тамошнее начальство воспримет, если она поссорится с членами их клана.
Потому, не реагируя на хамство, Ева повернулась к наглой девице, и, добавив в голос как можно больше язвительности, спросила: "Куда изволит ехать высокородная госпожа малкавианка?" Девчонка надулась, чувствуя, что безродная издевается, но придраться вроде бы было не к чему - каитиф говорила с ней предельно вежливо. В конце концов, пробурчав что-то насчет хамов-дикарей, она назвала адрес. Малкавианки сели в машину, и такси, влившись в транспортный поток, помчалось по дороге.
До места добрались быстро. Благо, ехать было недалеко. А вот с оплатой неожиданно возникли проблемы. Девица, назвавшая Еву дикаркой, отказалась платить за проезд. Даже ее подружка, и та растерялась. "Ты чего, - говорит, - Зинка? Плати, да пойдем, а если нет денег, так, я за тебя заплачу". "Нефиг платить, - фыркает названная Зинкой. - Пусть дикарка радуется, что оказала услугу малкавианам!" С такой наглостью девушка сталкивалась впервые. Как, спрашивается, поступить? Устроить скандал и вырвать плату силой? После такого она почти наверняка на малкавианской базе станет "персоной нон грата". Решение пришло вдруг как-то само собой. "О, я, конечно, безумно рада, - усмехнувшись, спокойно проговорила Ева, - но вообще-то я не на себя работаю. Машина у меня от фирмы, а она принадлежит людям. В соответствии с Договором, каинит не имеет права неспровоцированно наносить человеку вред. Отказ клиента-каинита от оплаты услуг предоставленных ему человеческой фирмой, как раз и является тем самым неспровоцированным вредом. При всем моем уважении к госпоже малкавианке, - интонацией Ева подчеркнула, насколько она "уважает" заносчивую соплячку, - об этом случае я буду вынуждена сообщить в Охотничье Управление". Она заметила, как в отражении молодой малкавианки проявились цвета испуга -- дошло, что переборщила с выпендрежем перед безродной. Не говоря ни слова, девица сунула деньги в раскрытый бардачок, и вылезла из машины. Подружка последовала за ней. Захлопнув дверцу, Ева облегченно вздохнула, и от души посмеялась: ну, надо же, аристократка сопливая! Звякнул коммуникатор. "Принимайте заказ!" - раздалось из динамика.
Под вечер Ева заехала на базу к малкавианам. Нужно было пополнить запас крови во фляге, да и перекусить слегка не мешало. В баре оказалось довольно людно. Она мысленно улыбнулась этому своему определению -- людей тут, конечно, не было. Просто, на уровне чувств не воспринимала она ни окружающих, ни саму себя как-то иначе. Не возникало ощущения инаковости, чуждости. Не возникало и все тут. Несмотря на их рацион и странные способности. Наверно, чтобы перестать быть человеком, нужно перестать по-человечески мыслить, а это, как она видела, не удавалось никому. Оглядевшись по сторонам, Ева направилась к стойке бара. За стойкой дядя Петя протирал бокалы, и при этом, как всегда, что-то ворчал себе под нос. У него это перманентное состояние. Дядечка относился к категории ворчунов, причем тех, для которых настоящее всегда хуже прошлого. Раньше, дескать, и трава была зеленее, и солнце не такое яркое да жгучее, как теперь. Сама Ева считала все это чепухой, обычной идеализацией прошлого. Впрочем, ворчание бармена ее почти не раздражало. В конце концов, дядя Петя был одним из тех немногих на малкавианской базе, кто относился к ней по-доброму. Может быть, потому, что и сам был каитифом, когда-то давным-давно принятым в клан Малкавиан.
- Да все равно, - отмахнулась Ева, - я не привередливая. Только не венозной, пожалуйста.
- Эх, молодежь, молодежь, - покачал головой бармен, - вкуса не понимаете. В ней же самый смак.
Какой такой смак может быть в крови отдавшей кислород организму, Ева не понимала. Впрочем, о вкусах, как известно, не спорят.
- Не та, Евочка, нынче кровь пошла, - вздыхал дядя Петя, заполняя флягу, - совсем не та. Раньше, бывало, хлебнешь, и словно огонь по жилам разольется. А уж вкус какой был! А сейчас человечья не многим лучше свиной. А все почему? - бармен наставительно поднял палец. - Экология! Едят люди всякое дерьмо синтетическое, пьют черт те что, а дышат так и вовсе гадостью! Ну, какая, спрашивается, после этого у них кровь будет?
Наконец, перекрыв вентиль, бармен протянул полную флягу Еве. Следом пододвинул до половины наполненный бокал, вставил соломинку. "Пей на здоровье". Девушка поблагодарила, расплатилась и пошла искать столик.
Найти свободный стол оказалось совсем не просто. За кем-то занятый, даже если там были свободные места, она не хотела садиться. Слишком легко могла нарваться на что-нибудь вроде: вали отсюда, безродная! Печальный опыт уже имелся. В конце концов, столик отыскать удалось. Правда, соседние оккупировала компания каких-то ребят и девчонок, вроде бы учеников. Кажется, они что-то отмечали. Впрочем, до молодых малкавиан Еве не было дела. Девушка поставила на стол флягу, развернулась к компании спиной, и, задумавшись о своем, принялась потихоньку поцеживать напиток. "Давайте выпьем за то, чтобы мы все побыстрее стали мастерами!" - раздался за спиной подозрительно знакомый голосок. "Ну, Зинка, ты даешь! - захохотал кто-то из ребят. - Нам всем до специалистов, как до Пекина ползком, а ты уже на мастерский ранг губы раскатала!" Послышался девичий смех. "Так ведь плох тот солдат, который не мечтает стать генералом! Верно? А насчет следующего ранга, знаешь что, Ромка? Спорим, я специалиста раньше тебя получу!?.." Еву передернуло. Вот ведь не повезло. Заносчивая дрянь, с которой она поцапалась днем, сидит по соседству, прямехонько за ее спиной. Ну, почему так не везет? Ведь могли же эти чертовы ученички уйти из бара раньше, или, наоборот, придти позже? Мог бы свободный столик найтись где-нибудь в другом месте, подальше от них, или, наконец, в компании учеников могло не быть Зинки? Так нет же! Нате, получите и распишитесь! Если эта сучка ее заметит, наверняка прицепится! А ругаться с малкавианкой на малкавианской же базе...
"Кого я вижу?!" - раздался над ухом Зинкин звонкий голосок. Ева медленно повернула голову. Малкавианка стояла рядом, ехидно ухмыляясь. Эта уж точно не упустит возможности отыграться. Закон подлости: если что-то поганое может случиться, оно непременно случается. "Ой, девочки, ребята, гляньте! Это та самая дикарка, которая хотела настучать на меня Охотникам!" Стол облепили Зинкины друзья-подружки. Черт побери. Ева даже поежилась, настолько неуютно стало под взглядами молодых малкавиан. Взглядами полными презрения. Внутри стала закипать смешанная с отчаяньем злость. Сволочи! Какое они имеют право?! Неужели так будет всегда? Всю жизнь вот так?! "Каитифка, убирайся отсюда! Нам не нужны тут грязные дикари!" - процедил сквозь зубы какой-то парень. "Убирайся, пока не получила!" - подхватил кто-то еще. Как быть? Если она сейчас уйдет, то при следующем посещении базы все повторится. И что же, спрашивается, делать?
"Вы только посмотрите! - приглядевшись к Евиной фляжке, Зинка раскрыла в изумлении рот. - Это же настоящая криофляга! Каитифка, откуда она у тебя? Знаешь хоть, сколько она стоит? Признавайся, ты ведь украла ее?!" "Это подарок", - стараясь удержать рвущуюся наружу злость, ответила Ева. "Подарок? - хмыкнула малкавианка, и тут же вынесла вердикт. - Чепуха! Никто безродной такое дарить не станет. Ты или украла флягу, или, в лучшем случае, нашла. Я постараюсь вернуть ее хозяевам!" С этими словами Зинка потянулась к стоящей на столе криофляге, и... получила по рукам. "Ты... ты ударила меня", - пробормотала девица, растерянно хлопая глазами на Еву. Похоже, ей и в голову не приходило, что каитиф может на такое решиться, да и остальные ученики были шокированы поступком безродной. А Еве было уже все равно. Ее перестало интересовать, где она теперь будет питаться, покупать защитную мазь и пополнять запас крови. В этот момент ее уже ничто не интересовало, она перешла свой Рубикон. "Жадная дрянь! - раздался голос Евы, и ученики невольно отшатнулись, столько внутренней силы звучало в нем. - Ты же видишь: я сказала правду! Так какого черта тянешь ручонки? Сегодня днем ты пыталась нагреть меня с оплатой проезда, теперь тебе моя фляга приглянулась. Откуда столько жадности? Ты ведь и так ни в чем не нуждаешься!"
Зинка молчала, похоже, пыталась сообразить, как поступить. Она была испугана, Ева это видела, но на оскорбление (да еще и от безродной) малкавианка не могла не ответить. А потому постаралась себя "накрутить", надеясь злостью заглушить свой страх. Она сглотнула, набрала побольше воздуха, и не выкрикнула, а скорее уж взвизгнула: "Ты!.. Ты грязная бомжовская подстилка! Ты посмела меня ударить! Да ты знаешь, что я с тобой сделаю?! Ты у меня на карачках по Арене ползать будешь! Слышишь?! При всех я бросаю тебе вызов!!" В баре установилась тишина. Прекратились разговоры, шорканье ног, стуки-звяки. Застывшие напротив друг друга молодая малквианка и девушка-каитиф, оказались под прицелом взглядов всего зала. Похоже, до Зинки лишь в этот момент стало доходить, что она сгоряча натворила. Малкавианка, прикусив губу, испуганно глядела на свою противницу. Ей до дрожи не хотелось на Арену. Глядя на нее, Ева усмехнулась: когда заносчивые нахалы оказываются еще и трусами, это отвратительно вдвойне.
Словно по мановению волшебной палочки рядом оказался малкавианин. Смерил Еву высокомерно-презрительным взглядом - словно водой холодной окатил. "Безродная, ты сейчас откажешься от дуэли, - раздался его уверенный голос. - Слышишь? Девочка поторопилась бросить тебе вызов. Дуэль с крысами вроде тебя, независимо от ее исхода - пятно на репутации. За свое имущество можешь не опасаться, никто его не отберет, - малкавианин усмехнулся, - и даже дерзость твою тебе простят, обещаю. Девочка не может отозвать свой вызов без ущерба для чести, но для безродных, - он усмехнулся снова, - такие вещи пустой звук. Ты можешь не принять вызов, все воспримут это как должное". Ей предложили сделку. Выгодную сделку, девушка это понимала. После случившегося Зинка со своими дружками-подружками, скорее всего, станет обходить ее десятой дорогой, по крайней мере, до поры до времени. Можно будет беспрепятственно посещать базу. Малкавианин ее не обманывал. Если уж клановый давал слово, он его держал. Только как тогда сохранить к себе уважение? Ведь согласившись на это предложение, она подтвердит, что честь для нее и вправду пустой звук. Она повернулась к мужчине, ожидавшему ее решения. "Думаешь у безродных не может быть чести, малкавианин? Ошибаешься, - и добавила громко, что б слышали в зале, - При всех я принимаю вызов! Тянуть не будем, дуэль состоится сегодня ночью!" Зал ахнул. По мнению собравшихся в нем, случились сразу две вещи ранее считавшиеся почти невозможными. Во-первых, каитиф имела наглость "наехать" на малкавианку, вместо того чтобы безропотно позволить ей себя обобрать. А, во-вторых, получив вызов представительницы клана, безродная не стала, как полагается низкорожденным, униженно извиняться и отказываться от дуэли. Напротив, она совершенно возмутительным образом приняла вызов, словно была равной.
В восторге я послала Еве новую эмоволну: радость оттого, что она не изменила себе, восхищение и предложение дружбы. Вдруг совершенно неожиданно я ощутила в ответ теплый ветерок ее улыбки, почувствовала облегчение девушки от осознания, что теперь она уже не одна. Эмоволна! Черт возьми, она научилась! Самостоятельно! Ну, дает!
Дуэльный кодекс чтят все каиниты. Плюют на него, пожалуй, только самые отмороженные. Малкавиане отморозками не были, а потому, в соответствии с кодексом, предоставили Еве комнату для подготовки к дуэли. Как говорится, зубами скрипели при виде безродной нахалки посмевшей принять вызов одной из них, но на нарушение традиций не пошли.
До начала дуэли оставалось несколько часов, так что время поразмышлять было. Ева не боялась дуэли, знала, что сумеет одержать верх, но простая победа ей была не нужна. Наказать зарвавшуюся соплячку не слишком сложно. Она могла даже навсегда упокоить Зинку, даром что поединок у них не до смерти. Существовало немало грязных способов сделать так, чтобы потерпевший поражение не успел произнести фразу: "Я побежден". В этом случае победитель имел полное право умертвить своего противника. Все так, только вот мертвый увы никогда и ничего не поймет, и доказать ему что-либо будет уже невозможно. Ева хотела совсем другого - сделать так, чтобы заносчивая девчонка на своей шкуре ощутила, каково это быть безродной. И пусть она, хотя бы отчасти испытает то, что пришлось пережить Еве. Девушка надеялась, что тогда высокомерная малкавианка смогла бы с большим пониманием и уважением относиться к тем, кому выпало несчастье родиться каитифом.
Я не знаю, как у нее получилось такое? Что ей помогло: удача, наитие, талант, или, может, все разом? То, что Ева создала за несколько часов до дуэли, не было в полном смысле боевым заклинанием. Сотворенное ею, и заклятием-то можно было назвать лишь с оговорками. Спросите, что она сделала? Отвечу честно - не знаю. Во всяком случае, мне не приходилось слышать о чем-то подобном. Довольно корявая, но абсолютно оригинальная канва. В нее отдельными элементами были вплетены части заклятья, с помощью которого Ева уничтожила своего хозяина. Еще в мешанине связок мне удалось обнаружить некое грубое подобие "Ментальной пиявки", и, наконец, там же угадывалось несколько небольших небрежно сформированных, но вполне себе действующих информпакетов. Ну и ну. Казалось, весь этот на скорую руку сляпанный, и непонятно на каких принципах построенный конгломерат работать не мог. Казалось... Только он все равно работал. В этом я убедилась, когда дошла до "описания" боя, продолжая считывать информпакет Евы.
...Они вышли друг против друга по второму гонгу, а с третьего начался бой. Зинка в темпе стала готовить два заклятья из белого спектра. Какие именно, Ева не поняла. Ей оставалось только поражаться -- и то, и другое малкавианка выплетала одновременно. Как только произошла их активация, Зинка тут же направила оба в цель. Щит треснул, ментальная зараза стала просачиваться в сознание. В голове "поплыло", тело начало дергаться в конвульсиях. Словно сквозь туман, девушка увидела, как довольная малкавианка медленно поднимает "Калаш"... И все же Ева успела. Хватило сил и воли продержаться до активации своего монстра, а когда заклятье было, наконец, запущено, почти сразу все прекратилось. Голова быстро посвежела, а тело вновь стало послушным. Ева взглянула на противницу. Раскинув руки, Зинка лежала навзничь почти в центре боевой площадки. Лежала и громко стонала. "Зина! - доносилось из динамиков. - Ты меня слышишь? Признай себя побежденной!" Ева подобрала "Калашников", валявшийся неподалеку, и тут же услышала: "Безродная! Не убивай ее. Мы признаем тебя победительницей!" "Да я и не собиралась ее убивать, - фыркнула Ева, и пробормотала себе под нос, - она и сама с этим вполне может справиться".
На Арене появился малкавианин. Тот самый, что предлагал ей сделку. Подошел к Зинке, присел рядом. Ева безучастно глядела на них. Через пару минут мужчина повернулся к ней:
- Что ты сделала? Я не могу пробиться в сознание к девочке!
- Не получится, - покачала головой Ева, - лучше не пытайтесь. Ее сознание тесно переплетено с сетью заклятья. Потянете в одном месте, аукнется в другом. Вы ведь не хотите, чтобы Зинаида стала идиоткой?
Малкавианина передернуло.
- Сними заклятье, - потребовал он. - Все уже кончилось. Твою победу признали. Что тебе еще надо?
- Не могу, - Ева развела руками. - Заклинание самоподдерживающееся. Я не запитываю его энергией, а попытаюсь расплести - убью девчонку. Теперь все зависит только от нее самой.
- Что это значит?
- А то и значит, - хмыкнула Ева. - Она должна пережить то, что случилось со мной. Не все, только отдельные эпизоды. Так составлена... хм... программа. Если найдет правильные решения - не умрет. Это своего рода тест.
Физиономию малкавианина перекосило от злости, впрочем, мужчина быстро взял себя в руки.
- Ты говоришь не как каитиф, - он произнес это чуть ли не обвиняющим тоном.
Ева фыркнула.
- Когда я была человеком, я имела многое, в том числе и возможность получить хорошее образование.
Неожиданно Зинку выгнуло дугой, а с губ ее сорвалось что-то вроде приглушенного "не-ет". Мужчина подскочил к девчонке, но судорога уже отпустила ее, тело расслабилось.
- Что с ней происходит в этом... тесте? - вопросительно взглянув на Еву, пробормотал малкавианин.
Девушка пожала плечами.
- Точно не знаю. Она в самом начале. Вероятно, ее сейчас насилуют.
- Что-о-о???
- Я же сказала, - чуть раздраженно проговорила Ева, - что Зинаида переживает события моей жизни. Она сейчас - это я тогда. Тот, кто меня обратил, вдобавок еще и привязал, а потом использовал как секс-рабыню. Зинаида должна будет уничтожить своего хозяина, несмотря на запрет привязки. Сумеет - пройдет по сюжету дальше.
- Но это же невозможно!
- Возможно! У меня получилось! - и после паузы добавила. - Я оставила ей подсказки. Догадается воспользоваться - победит.
Увы, Еве не удалось проучить заносчивую девчонку так, как она того заслуживала. Слишком уж самонадеянно было бы рассчитывать, что с заклятием самоучки ученицы (пусть даже такой талантливой, как Ева), не сумеют справиться старые малкавианские мастера. Им удалось аккуратно отрезать заклинание от питания, и, спустя несколько минут, оно развалилось само собой. Зинка пришла в себя изрядно напуганной, но, как говорится в твердой памяти и трезвом рассудке. Еву отпустили с наказом убраться из города, а еще лучше вообще из губернии. Может быть оно и хорошо, что ее заклятие удалось обезвредить. Ведь если б у малкавиан это не получилось, девушку почти наверняка из мести упокоили бы.
На следующий день Ева вышла на трассу, и уже вскоре попутный "Камаз" вез ее в направлении границы Северной губернии. Через день после ее отъезда, город посетил Сергей Платонович Солодов. Могущественный человек (а, точнее, форсер) - второе лицо в Ижевской губернии после губернатора. Визиты таких людей не остаются без внимания. Впрочем, Сергей Солодов приехал как частное лицо. Он искал свою дочь. Поиски закончились ничем. Удалось подтвердить лишь, что Ева действительно какое-то время жила на территории Северной губернии, а затем покинула ее. Куда именно она отправилась, выяснить не получилось.
С отцом девушка встретилась лишь через три года, успев до того изрядно попутешествовать по уральским городам и весям. Побывала и на севере, и на юге. Казалось, она уже почти привыкла к своему новому существованию, оборвав все связи с прежней жизнью. Увы, временами накатывали приступы ностальгии. В такие моменты Ева особенно остро ощущала, что прошлое никуда не делось, оно по-прежнему рядом. И тогда снова до боли хотелось увидеть отца... Когда ей стало известно о заключении Тройственного соглашения, она почти решилась посетить свой родной город. В самый последний момент дала задний ход. Не знала, как воспримет отец ее новую суть. Вдруг отвернется, и даже разговаривать не захочет? Боялась этого. Очень.
Очередной крутой поворот судьбы случился неожиданно. Впрочем, неожиданным он был лишь для самой Евы. Сергей Платонович искал свою дочь, а уж возможностями он обделен не был. Произошло это в Новом Челябинске. Работая секретарем-референтом, Ева вместе со своим шефом присутствовала на деловых переговорах. Там девушку и опознали. Фирма, с которой собирался заключать договор работодатель Евы, принадлежала ее отцу. Кое-кому из сотрудников случалось видеть дочь большого босса. С Солодовым тут же связались, и вскоре личный самолет господина советника уже выруливал на взлетно-посадочной полосе в аэропорту Нового Челябинска.
Шеф Евы, надо полагать, был изрядно удивлен, когда в зал, где проходили переговоры, вдруг вошел сам Сергей Платонович Солодов. А уж, когда секретарь-референт с криком "Папа!" бросилась в распахнувшиеся объятия господина советника, удивление, наверно, достигло апогея.
Сергей Платонович взял Еву в свою контору. Кое-кто из сотрудников начал было роптать. Где же, мол, это видано, чтобы каинитка, нежить, работала вместе с людьми, да еще и в такой серьезной структуре как Служба Безопасности. Солодов на эти разговорчики отреагировал предельно жестко. Лично довел до сведения недовольных, что тех, кто не сможет сработаться с его дочерью, он насильно держать не станет. Особо принципиальные радетели за чистоту рядов могут, дескать, начинать подыскивать себе новое место работы. "Особо принципиальных" не нашлось. Знали сотрудники, что характер у Сергея Платоновича тяжелый, и даже где-то самодуристый. К тому же Солодов был личным другом самого господина губернатора. На такого и пожаловаться-то не получится - некому. Потому побухтел народ, матернулся себе под нос, да и заткнулся. А вскоре выяснилось, что с Евой не только вполне можно работать, но даже в чем-то и выгодно. Девчонка оказалась работящей, не заносчивой, порученное дело выполняла от и до, привычки к "стукачеству" на коллег не имела. Что еще надо? Поначалу, конечно, ее сторонились, а потом привыкли. Ну, не совсем она человек, ну, пьет девица кровушку, так ведь кто у нас без недостатков? Зато случалось, когда Ева перед папашей "отмазывала" особо провинившихся. В результате кандидаты на "вылет" отделывались всего лишь строгими выговорами. Некоторые из карьеристов, наверно, самые беспринципные, или смелые (это с какой стороны посмотреть) даже пытались закрутить романчик с дочкой шефа. Ева глядела на их потуги, и мысленно усмехалась, старательно не замечая знаков внимания.
Довольно быстро девушка продвигалась по службе, и нельзя сказать, что исключительно благодаря протекции отца. Имея аналитический склад ума, Ева разрозненные и вроде бы не связанные между собою факты умудрялась укладывать в логичную и внутренне непротиворечивую систему. С подачи Евы началась организация сети информаторов среди незарегистрированных бомжей-каитифов. Проявлялись ее таланты и на допросах. Следователи-форсеры, благодаря Охотничьим амулетам, умели отличать правду ото лжи, но и только. Если допрашиваемый был опытен, то допрос превращался в долгую и весьма утомительную процедуру. (Особенно если на нем по каким либо причинам не разрешалось использовать физические или медикаментозные методы воздействия). Но если там присутствовала Ева, процедура становилась до смешного простой и легкой. Допрашиваемый сам, без всякого видимого принуждения шел на сотрудничество со следствием, выкладывая все без утайки до последней мелочи. Народ подозревал, что на подследственных Ева использовала какие-то свои специфические способности. Правда, так это или нет, никто наверняка не знал. От расспросов девушка отмахивалась, а "прижать" ее всерьез опасались: как-никак дочь самого. В любом случае, умение каинитки разговорить самых упрямых коллеги Евы использовали вовсю. Вообще, народ (за исключением совсем уж упертых) все больше склонялся к мысли, что хотя шеф и самодур, но его последнее самодурство с устройством дочери-каинитки на работу в СБ всем пошло только на пользу. Не удивительно (учитывая многочисленные таланты Евы плюс протекцию ее отца), что за короткий промежуток времени она успела дорасти от лейтенанта до капитана, и стать одним из ведущих аналитиков СБ. В Калашникове Ева была в командировке, вместе с другими специалистами занимаясь расследованием инцидента в стройбатовской части, и того, что за ним воспоследовало. Да, уж, удивительная биография у девушки, ничего не скажешь...
- Кира, скажи, - (эмофоном - надежда и страх), - а меня вы... могли бы взять в какой-то из ваших кланов?
Чувствовала, что она это спросит. Одиночество - поганая штука. Конечно, человеческий отец ее любит, несмотря ни на что любит. Он, наверно, хороший человек, и уж точно хороший отец, но... по-настоящему каинита сможет понять только другой каинит
- Да, Ева, - эмоволной стараюсь донести до нее уверенность, и ощущаю изменения в ее эмоциональном фоне; там начинают "проступать" радость и облегчение. - Но я не представляю, как ты сможешь совмещать свою работу в СБ с членством в клане. В Службе Безопасности у тебя есть начальство, но ведь и в клане тоже будет начальство. Требования тех и других могут вступить в противоречие, а если даже и нет, то руководствоСлужбы все равно уже не сможет полностью тебе доверять.
- Для того чтобы выжить, мне нужно стать частью сильного сообщества каинитов. Отец это понимает, Кира. Это он предложил мне попытать счастья в Коалиции. Я-то сама не надеялась, думала вы, как и малкавиане, откажете...
- Он сам тебе предложил???
Такого я не ожидала. Наверно в моем эмофоне проявилось изумление, потому что в тот же миг до меня "долетела" улыбка Евы, легкая и чуточку грустная.
- Мой папа, Кира, прежде всего политик. Он, конечно, любит меня и желает добра, но на первом месте у него польза для губернии. Если бы меня приняли в один из ваших кланов, то по задумке отца я могла бы служить дополнительным каналом связи между ним и Коалицией.
Черт возьми, как все закручивается-то!
- В чем смысл такого канала? Совместные с Коалицией бизнес-проекты? Но для этого совсем не обязательно иметь в Коалиции своего... хм... человека.
- Готовится договор между Ижевском и Большой Уфой. Нечто вроде политико-экономического и военного союза. Вокруг становится все неспокойнее. Екатеринбург начинает претендовать на лидерство по всему Уралу, а президент почему-то занимает выжидательную позицию. Такое ощущение, что он поощряет эту экспансию. Какие-то неясные телодвижения делает Северная. У Нового Челябинска не решен территориальный вопросс вами. Нарастает напряженность, такое ощущение, что может вот-вот разразиться гроза.
- Я это понимаю, Ева, но какое отношение к договору имеет Коалиция? Мы, конечно, имеем контакты с губернской администрацией, но влияем на ее политику разве что опосредованно.
- Ошибаешься, Кира. Вы влияете напрямую.
- То есть?
- Разве ты не знаешь? Вчера администрация Большой Уфы подписала соглашение с вождями Коалиции. По сути, образовался альянс. Двое из глав кланов Коалиции официально получили должности советников при Большеуфимском губернаторе. Про остальных мне неизвестно.
- Кто получил?
Впрочем, я, кажется, уже знала ответ.
- Глава твоего клана, Кира, и, если не путаю, глава клана Вентру.
Вот оно, значит, как - папа с Маргаритой сделали ход конем. Коалиция отказалась даже от видимости нейтралитета. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять: устоявшийся баланс сил полетел ко всем чертям. Губернатор и его команда теперь почти перестанут зависеть от поставок крови Охотниками, получат возможность проведения дополнительных инициаций для своего спецназа, и, вероятно, инструкторов, которые подготовят этих спецназеров по нашим методикам. Я уж не говорю о ресурсах самой Коалиции. А вот что, интересно, получаем мы? Ну, кроме режима наибольшего благоприятствования в наших бизнес-проектах, поддержки со стороны форсеров на Совместных Комиссиях, и защиты от всяческих экстремистов вроде "Стражей человечества". Видимо, что-то нам пообещали, что-то очень привлекательное, раз уж мы согласились играть в губернаторской команде. И еще, значит, к нашему альянсу собирается присоединяться Ижевск -- оружейная кузница Уральской Республики. Интересная комбинация получается. Вот теперь я понимала, зачем Солодову понадобился прямой выход на Коалицию. А еще стало ясно, почему и он, и Глеб Павлович, отложив все другие дела, бросились нам на выручку.
- Кира, ну, ты чего? - я получила ощутимый тычок от Ночки. - К тебе обращаются!
В ментальном пространстве время течет куда быстрее, чем в реале. За считанные секунды, проходящие в реальности, в ментале можно "прокачать" значительный объем информации. И, тем не менее, какое-то время на все это затрачивается. Мда, увлеклась я разговором с Евой...
- Извините, Сергей Платонович, задумалась. Слушаю вас.
- Ничего-ничего, - Солодов понимающе усмехнулся, - у всех сегодня был тяжелый день, а у тебя особенно. Я вот что хочу, Кира: сначала ты, а потом и Светлана с Алексеем "покажите" Еве все, что случилось с вами с момента приезда в Калашников. Кажется, у вас это называется слиянием. А потом уж мы побеседуем.
**
Беседа затянулась. После слияния с Евой, пересказали Солодову и остальным присутствующим то, что случилось с нами этим сумасшедшим днем и предшествующей ему ночью. Естественно, получили нагоняй от Глеба Павловича. Он, конечно, прав, я не спорю. Мы поступили безответственно, не сообщив своим на Базу о ночном нападении. Да и вообще, повели себя, как раздолбаи. Но давайте не будем на нас "всех собак вешать". Ижевцы, знаете ли, тоже лопухнулись по полной. У них под носом кто-то провел широкомасштабную операцию (пусть и не увенчавшуюся успехом), а господа СБешники ее прохлопали.
Допрос, официально именуемый беседой, шел почти три часа. Собственно, сам пересказ наших "приключений" не был слишком уж долгим, а вот "разбор полетов" подзатянулся. Интересные мысли высказала Ева. В слиянии она "пережила" случившееся с нами, но при этом оставалась сторонним наблюдателем, а потому могла обратить внимание на то, что упустили мы. Ее, к примеру, очень заинтересовал тот тип, который "спеленал" меня каким-то странным "Мобильным знаком". То, что он вытворил, чертовски напоминало графическую магию Охотников. (Ну, пусть не магию, а эгрегориальные заморочки, какая разница?) Святостью от того типа несло, это факт. Но ведь он не мог быть Охотником! Все знают: члены Братства вне политики! К тому же командиры Охотничьих групп, капитаны и даже лейтенанты известны форсерам, а этот ни в каких базах данных по Братству не числился. Проверяли - пусто. Что из этого следует? Ева высказала два равновероятных предположения. Вариант первый: Охотники (во всяком случае их радикальное крыло) начали обучать своему искусству кого-то на стороне. Зачем, спрашивается? А не для того ли, чтобы иметь под рукой силу, свободную от всяческих договоров и обязательств невмешательства в политику? Стоит добавить: неучтенную силу, незарегистрированную и нигде не значащуюся. Интересный вопрос: к чему они готовятся? Вариант номер два выглядел ничуть не лучше первого. Ева предположила, что захвативший меня неизвестный, мог быть функционером великоросского ЧК, а ведь Чрезвычайный комитет, всего лишь официальная вывеска Центра Координации. Да уж, и в самом деле не поймешь, какой из вариантов предпочтительнее. Оба - гаже некуда, и оба, увы, похожи на правду...
Когда наша беседа уже подходила к концу, я решилась задать вопрос, вертевшийся на языке. Меня интересовало то, что было связано с заварушкой в строительной части. А, самое главное, хотелось узнать, почему строителей просто расстреляли, даже не попытавшись задержать. Услышав, ижевцы поморщились. Вид у всех стал такой, словно кислятину какую разжевали. Ева бросила взгляд на отца, и я заметила, как Сергей Платонович чуть наклонил голову. Девушка повернулась ко мне: "Строителей уничтожили не мы. Кто это сделал, нам неизвестно. Ну..., - она замялась, - наверняка неизвестно. Есть только предположения". "Да, какие уж тут предположения, - вмешался в разговор Сергей Платонович, - Все известно. И кто это сделал известно, и почему. Вот только подтвердить выводы мы не можем". "И кто же, по-вашему, это вытворил?" - спросила Ночка. "Известно кто, - хмыкнул Солодов, - Силы Быстрого Реагирования. Наши специалисты проводили осмотр места происшествия. По их оценке колонна была атакована ударными вертолетами. Техника уничтожена ПТУРами. Случайно уцелевших проутюжили пулеметами. Эксперты считают, что атакующие вышли на колонну со стороны Северной, отработали цель и ушли, скорее всего, снова на территорию Северной губернии". Сергей Платонович взглянул на навострившего уши Сашку и усмехнулся. "Вот что, парень, - проговорил он, - обо всем, услышанном здесь, помалкивай. Закончим беседу, дашь подписку о неразглашении. Я думаю, Глеб Павлович ее с тебя тоже возьмет". Советник согласно кивнул, а Солодов, отхлебнув чая, продолжил: "Уральские части ПВО-ПРО подчиняются напрямую республиканскому Минобороны. Вообще-то они обязаны информировать губернские администрации о всяких... мм... происшествиях в их воздушном пространстве, но могут и утаить информацию, если получат на это прямой приказ от своего командования. И такой приказ они получили. Официально наличие посторонних вертолетов в нашем воздушном пространстве они не подтвердили, но окольными путями удалось выяснить, что акцию, похоже, провели Силы Быстрого Реагирования. Вот так". Сергей Платонович взял из вазочки печенюшку, откусил, сделал глоток чая. "Сама по себе акция, меня не удивляет, - проговорил он задумчиво. - Я бы и сам поступил также, окажись на их месте. Меня смущают два момента во всем этом: во-первых, зачем нужно было тратить дефицитную кровь каинитов на заведомо второсортный материал, и, во-вторых, что случилось со стройбатовцами после инициации?" "Вы считаете, что их инициировали?" - спросила я. "Ты видела фотографии побоища в строительной части?" - вопросом на вопрос ответил Солодов. Я кивнула. "На фото видны валяющиеся руки-ноги. Они были не отрезаны, не отрублены -- оторваны! С корнем! С мясом! Ни одному нормальному человеку не хватит сил, чтобы вот так изувечить своего противника. Строители были инициированы. Здесь и сомневаться нечего. Но почему они взбесились? - Солодов помолчал, тарабаня пальцами по столу. - Ведь сколько было инициаций, - вздохнул он, - и никогда ничего подобного не случалось..." "А кровь, которой инициировали строителей, не могла быть какой-нибудь... ну... просроченной, к примеру?" - вдруг спросил молчавший до того лысый СБешник. Ночка фыркнула, да и я с трудом сохранила невозмутимость. "Ну, что вы, - говорю, - наша кровь, не теряя своих свойств, может храниться очень и очень долго. Такая уж у нее природа. Это человеческая быстро портится". "Что ж, - подытожил Солодов, - в таком случае остается только одно объяснение всему этому безумству. Возможности, полученные после инициации, ударили парням в голову. Вообразили себя крутыми, решили, что все можно... Да и контингент в стройбате не очень, даже с судимостями попадаются. Так что могли... А уж, когда первого убили, тут и окончательно слетели с катушек". Объяснение и впрямь выглядело логичным. Во всяком случае, никаких других у нас не было. Увы, Сергей Платонович ошибался, и мы все, соглашаясь с ним, ошибались тоже. Впрочем, тогда никто еще не догадывался об этом.
**
Назад в Красноуральск мы ехали на "Тигре". В целом, машина мне понравилась. Но я-то пассажиркой была, это Ночка за рулем сидела. Кстати, надо будет расспросить, как ей управление показалось? Пусть поделится впечатлениями.
Когда пришла пора возвращаться домой, Сергей Платонович предложил нам один из СБешных "Тигров". Вы, говорит, не иначе свихнулись, если после всего, что случилось, собрались ехать на своем грузовике. А вдруг засада по дороге? У вас же полон кузов боеприпасов. Прав он, конечно, не подумали, но ведь никто же заранее знать не мог, что в Калашникове с нами такая заморока приключится. На уральских трассах машины, перевозящие боезапас, всегда в привилегированном положении. Их сторонятся, им уступают дорогу. Самый отвязный лихач не решится "подрезать" грузовик с надписью на борту: "Осторожно ВВ" и пиктограммой изображающей взрыв. И уж, конечно, ни одному уральцу даже в кошмарном сне не пригрезится, что кому-то может захотеться пострелять по такой машине. Увы, случившееся с нами в Калашникове все перевернуло с ног на голову.
Ясное дело, от предложения отказываться не стали. (Ночка сразу же оккупировала водительское сиденье "Тигра"). Лешка собрался было пересесть за руль нашего грузовика (его уже успели привести в порядок), но Солодов настоял, чтобы "Садко" вел его сотрудник. Так и ехали назад: впереди "Гелендеваген" Глеба Павловича с включенной "мигалкой", за ним "Тигр", а следом на некотором расстоянии загруженный припасами "Садко". До самой границы с Большеуфимской губернией нас вели местные ГАИшники, давая "зеленую улицу". Такие вот меры предосторожности. Уже потом мы узнали, что впереди колонны, оказывается, еще двигалась группа сотрудников СБ, проверяя наш маршрут на предмет всяческих засад и прочих неприятных сюрпризов.
Ехали впятером. Вместе с нашей троицей в машине сидели еще и Сашка с Евой. Честно говоря, не думала, что с ней все решится настолько оперативно. Ева, видимо, успела сообщить отцу о возможности принятия в клан, и тот, недолго думая, оформил ей командировку. Мне показалось, что Глеб Павлович был не очень-то доволен этим обстоятельством. Похоже, наши большеуфимские форсеры рассчитывали на монополизацию контактов с Коалицией, а тут такой облом. Впрочем, внешне Глеб Павлович своего неудовольствия никак не выказывал.
Всю дорогу болтали. Мы рассказывали Еве с Сашкой о своем житье-бытье, о Коалиции, "Стиксе", и о том, что случилось со всеми нами в Великороссии. Новые знакомые слушали с большим вниманием. От Евы мы тоже узнали немало интересного о жизни каитифов. Припомнила она и несколько смешных историй, случившихся с ней в бытность атаманшей шайки бездомных бродяг. Если не знать, что ей довелось пережить, все это и впрямь казалось забавным. Смущенно улыбаясь, Сашка поведал народу, как поначалу принял меня за инопланетянку. Народ ржал. Вот так за трепом мы и добрались до Красноуральска. Все хорошо, что хорошо кончается. Без потерь выкрутиться из тяжелой передряги, выполнить свою задачу в Калашникове, и даже завести новых знакомых. Чем ни повод для хорошего настроения? Чувствую, как при виде показавшихся окраин нашего городка губы сами собой складываются в улыбку. Мы дома! Ну, почти... Вон и Ночка улыбается и Лешка... "Кто бы мог подумать, что с нами такое приключится? - хихикает Светка, искоса поглядывая на меня. - А, между прочим, Кира, каждый раз все начиналось с тебя. Помнишь, как ты уговорила меня заглянуть в тот проулок? У тебя редкостный талант находить приключения на свою задницу!" "Светка, ты не права, - фыркаю я. - Не ищу я никаких приключений. Они почему-то сами мою задницу находят!"