Искусство... Что такое искусство?..

Лунная Соната, говорите? Бетховен?

А хотите, расскажу о Сонате самого наивысочайшего уровня?..

Пусть извинит меня Бетховен, но то была Соната необычная... Не человеческая. - В прямом смысле этого слова.

То была Соната... собачья...

Да... понимаю, звучит неожиданно, но не копайтесь в каталогах... - Никто не записал ее ни на пленку, ни на цифру, никто не переложил ее на ноты, а потому просто прочитайте то, что о ней я расскажу. И как-нибудь посудите сами.

Был в моей жизни один недолгий эпизод. Нет, не то чтобы недолгий - тянулся он почти два года, но для большой жизни это просто мгновение - пролетел и осел в дальней памяти

Наша многоэтажка высокой глыбой соседствовала с раскинувшимся частным сектором. По обе стороны от разделявшей нас дороги сосуществовали две разные жизни. За нашей спиной стояла гвардия бетонных высоток, а впереди - маленькие домики домики домики. Нашу жизнь в типовых клетушках описывать не очень-то интересно, особенно на фоне соседствующего бытия. Из окон на нашем десятом этаже открывался эпичный обзор: как на ладони лежали участки, огороды, сарайчики, погребушки, печные трубы, местами куры и собаки.

Собаки в частных дворах - это большое самостийное явление. Все они на цепях, весь их мир - будки и дворики, меж собой они могли общаться только лаем, однако тот самый лай создавал во всей округе свою суверенную ауру. Она незримо колыхала раскинутое над бесчисленными маленькими крышами пространство и ощутимо вторгалась во вместилище наших многоэтажек. Особенно осязаемо оно было поздними вечерами - в часы, когда долгой собачей перекличкой сопровождалось наше погружение в сны. В оседающих и густеющих сумерках слышались и звонкий заливистый лай, и грозные рыки, и услужливое подтявкивание И низкий хриплый бух-бух, выдававший солидный возраст старого-престарого пса, который временами пробивался прямо под нашими окнами.

А однажды бух-бух затих. Насовсем. И, быть может, никто и не обратил бы на это внимания, если бы спустя некоторое время ему на смену не пришло жалобное щенячье повизгивание. В уме сразу нарисовалась картина, как ушедшего в иной мир старого-престарого пса заменили молоденьким, почти подростковым в пересчете на наш возраст пёсиком. И очень похоже было, что у малышки совсем недавно протекало сладостное щенячье детство. - Будто появился он на свет в компании славных ребятишек, в море игр, забав и любви, и потому теперь, вдруг оказавшись на цепи, жалобно, очень жалобно заплакал.

Плакал первый вечер плакал почти всю ночь плакал второй вечер плакал третий

Щенок будто взывал к спрятавшимся в доме друзьям, просил их выйти, не оставлять одного в жуткой ночи.

Четвертый день, пятый, шестой... Его скулеж наливался разными оттенками и раз за разом наполнялся все более и более сложной многоголосицей. Он молил, на своем собачьем языке молил вспомнить о чудесном времени, которое вдруг почему-то пропало... сквозь горестный плач зазывал вернуться к играм, которые почему-то вдруг прекратились.

Проходил месяц, проходил второй Скулеж не утихал. Более того, иногда казалось, что, отчаявшись достучаться до закрытых дверей, несчастный пес даже пытался выводить звуки человеческой речи. Но никто не откликался, и день ото дня собачий плач постепенно превращался в горькую безутешную песню.

Проходил третий месяц... Молодой пёс стал терять веру быть услышанным, однако плачь его не стихал, он лишь менял интонации - горестная песня от вечера к вечеру превращалась в тоскливую и безотрадную.

Прошел год И весь год, каждый вечер, после каждой полуночи вся округа погружалась в его жалобливую собачью скорбь. В ней было всё! - И море утраченного щенячьего счастья, и взывающая мольба, и слезы несчастного узника. Всё это тягостно, очень тягостно переплеталось и стягивалось! Щемящими вибрациями тоски, пронизывающими взлетами надежды и отвесными падениями безверья - из щенячьего скулежа вылепливалась долгая-предолгая глубокая собачья баллада.

Почему я написал, что вся округа погружалась? - Потому что все собаки обширного частного сектора в эти вечера замолкали. Полностью прекратился перелай. И, вслушиваясь в повисшее собачье безмолвие, можно было себе представить, как где-нибудь в какой-нибудь собачьей будке тоже лежит пес... и тоже слушает. Слушает и тоже вспоминает - вспоминает свое щенячье детство, вспоминает игры, забавы, вспоминает ребячий смех... и тихо-тихо тоскует... И, быть может, по-своему, по-собачьи беззвучно, поглядывая на цепь, плачет.

Можно по-разному относиться к рассказанному здесь, можно по-всякому воспринимать, можно верить обильным эпитетам, можно им не верить, можно хмыкать насчет баллады, но попробуйте прочувствовать, или, если не прочувствовать, то хотя бы представить, сколько отчаяния было в пении нашего цепного пса, насколько оно вынимало душу, если другие собаки вместо того, чтобы подхватить вой и солидарно заголосить, как это всегда бывает в природе, вдруг затихали.

За-ти-ха-ли...

Вы когда-нибудь вслушивались в молчание большого сообщества?.. Не обязательно собачьего... Любого сообщества

Лунная Соната, говорите? Бетховен? Пусть извинит меня высочайший композитор, но его Сонату превзошла Соната... собачья. Ведь, скажите, все ли мы замолкаем, когда слушаем Лунную - особенно когда слушаем во второй, третий, сотый раз?.. А собаки во всей округе замолкали. Все!.. Каждый вечер!.. И каждый раз!..

Это ж каким надо быть гением, нет сверхгением, чтобы выдавать вокализ - высокий классический вокализ!.. Нет! Больше чем высокий классический... Такой, что его слушают, забыв обо всем, - слушают и те, кого классика способна погрузить в себя без остатка, и те, кому она - высокая - в тягость... И те, кому классика вообще никак... И всякие разные другие, и пятые... и десятые...

... Одновременно! Все!..

Время шло. Собачью песнь слушали не только собаки, но и люди

Мда... Люди Скажем так, многие обитатели многоэтажек и обширного частного сектора слушали ее лишь постольку, поскольку... она мешала спать. И не просто мешала, но на сон грядущий могла вогнать в тягучую хандру. Ведь порой слушать еженощное неимоверно горькое пение было на грани возможного. И быть может, отчасти поэтому через два года собака внезапно затихла.

Что с ней стало, не знаю.

Она просто замолкла. Может, хозяина жалобами закидали, может, ему самому надоело. Может, случилось что-нибудь еще - более жесткое Боюсь даже предположить. (Хотя, почему обязательно жесткое?.. Хочется верить в иное).

А дальше...

А вот дальше случилось нечто, что просто невероятно в нашем - человеческом - сообществе. По крайней мере, мне такое наблюдать не доводилось. Долгая собачья песнь прекратилась, однако на много дней тишина частного сектора в вечерние часы никем из собак не нарушалась. Собачий перелай очень долго не возобновлялся. Бывало, что начинала лаять какая-нибудь из новеньких, что не застала нашего певуна, но встретив в ответ угрюмое молчание большого собачьего сообщества, тут же замолкала. Над большой территорией висело Нечто. - Необъяснимое ни в каких других случаях собачье молчание.

И вот теперь об искусстве.

Так получилось, что вскоре я съехал с той квартиры и не знаю продолжения истории той малой территории, не в курсе, какой аурой дальше жили соседствующие многоэтажный и одноэтажный миры, но, думается, что прозвучавшая там собачья песнь не ушла бесследно в небытие. Нотки долгого вечернего собачьего пения не могут просто так пропасть. Они непременно будут повторяться - повторяться другими собаками. Чуточку иным станет их лай, чуточку иными собачьими смыслами наполнятся их большие вечерние переклички.

А искусство - это есть что такое?.. Помимо того, что о нем обширно написано

Это есть то нечто, что остается, что оседает в нас, что меняет нас. Меняет нас или, вот, как оказывается, и их тоже - их маленький собачий мир. Ибо обязательно отголосится в их мире долгая вечерняя собачья ода.

Искусство что оно такое?.. Как оно погружается в нас? Какими песнями?.. - И погрузится ли в наш человеческий мир та самая собачья баллада? Уловит ли ее наш человеческий слух?..

Не знаю. Грустно думать, но почему-то не верится в это. - Нет, наверное, не уловит.

Мы ведь не обращаем внимания на живущий прямо в нашем мире их - собачий мир. Мы живем с ним будто на разных планетах, будто разными цивилизациями. Искусство, - думаем мы, - это то, что присуще только нашему миру. Мы даже вехи расставляем: Пушкин - наше всё, Шекспир - наше всё, Бах

А у них?..

А у них тоже может быть их всё...

Скажем, безымянный, безвестно ушедший в Лету пёс герой прочитанного вами рассказа... Чем не их всё?

Ну что еще можно добавить об искусстве?

А добавить хочется, ибо все-таки остается вопрос: уловит или не уловит наш слух собачью оду? Разве искусство - не есть нечто большее, чем изложено о нем в научных трактатах?

Именно Нечто большее!

И каким-то неуловимым образом это Нечто большее, Нечто очень и очень обширное всё-таки соединяет наши миры - наши далекие друг от друга планеты, которые расположены всё-таки на одной Земле. Ведь давайте признаемся: и в наших песнях порой звучат их радости и плачи, их свет и надежды. Разве не кличем буревестника Горький передал нашу жажду бури? Разве не гармоничными звуками природы проникнута музыка Чайковского?..

...И исполнители. Без которых не бывает искусства. Встречалась ли вам по жизни такая гениальная певунья, чтобы с последними звуками ее вокализа - всего лишь навсего бессловесного пения - зрительский зал оцепеневал забыв об аплодисментах?..

Мне, выходит, что да.