Боль была невыносимой. Приходила волнами, предсказуемыми и неумолимыми, подобными океанскому приливу. Моменты, когда она ослабевала, приносили облегчение - но и угрозу скорого возвращения. И так на протяжении многих часов. Прилив - отлив, прилив - отлив, прилив - отлив. Так было внизу, где тонкие пальцы жены раздавили его гениталии. А голова болела с чётким, как никогда, ритмом. Боль была тяжёлой, непрерывной и самовоспроизводящейся. Чем больше Роберт страдал, тем быстрее крутилось в его голове сверло живодёрской дрели.

Теперь, к вечеру, стало гораздо легче, чем тогда, когда он очнулся полумёртвым на полу своей квартиры, с одной только мыслью - найти что-нибудь холодное, чтобы сделать компресс и успокоить огонь, обжигающий его член. Он подполз к холодильнику и снял штаны, чтобы оценить масштаб ущерба. С той минуты ему стало в два раза больнее. Там, где обычно обитала его мужественность, теперь ютилось синевато-жёлтое, опухшее создание с косыми красными глазками на тех местах, куда вонзились ногти Агнешки.

Да, теперь лучше, намного лучше, - повторял он это в уме снова и снова, как волшебное заклинание, хотя и знал, что эта мантра даёт мизерные результаты. А до того плакал, когда выяснилось, что света нет и холодильнике всё тёплое. Только в морозилке он нашёл наполовину размякшую клубнику. Он обложился ягодками и теперь выглядел как пациент психушки, охваченный буйной эротической фантазией.

Как она могла так поступить с ним, ну как? Ведь он всего лишь хотел провести с ней какое-то время как с женой. В конце концов, именно для этого они и поженились, правильно же? - думал он со слезами на глазах. Быть рядом в трудную минуту. А эта сучка всегда находила чем заняться. Мне надо работать, мне надо в бассейн, мне надо по магазинам...

Чувачок, да ты же угрожал ей ножом!

Ага, блин, прям так и угрожал. Положил нож рядом с собой и пошутил немного, поприкалывался. Я ей что-нибудь сделал тем ножом? Вообще что-нибудь сделал? Ничего, да. Вообще ничего. Яичницу ей приготовил, это, наверное, не преступление. А она наконец обнажила всю свою грязную душу. Она всегда его кастрировала, втихую - немного здесь, немного там, понемногу, незаметно, а с каждым днём член у него становился всё меньше и меньше. А стоило ему её слегка толкнуть и показать, что им не стоит помыкать, и что? Ну конечно. Она сразу же сделала то, что давно собиралась. Раздавила его мужское достоинство - в прямом и переносном смысле - и побежала трахаться с другими. Именно так, - думал Роберт, - трахаться с другими. Всегда только этого и хотела.

Он подполз к своему рабочему столу и попытался встать, но голова закружилась и ему захотелось вырвать. Сверло в черепе переключилось на более высокую передачу. Задыхаясь, он лёг на ковёр и потерял сознание. Ладно, завтра постараюсь закончить, - такой была его последняя мысль.

Когда он открыл глаза, ему показалось, что он спал минут пять, но боль приутихла. Сверло просто щекотало, наплывы боли внизу больше походили на лёгкий бриз, а не на порывы ветра.

Он сел и поморщился. Эх, хреново, но уже терпимо. Воодушевлённый успехом, он встал. Перед глазами поплыло и покрылось чёрными пятнами, но Роберт сумел сохранить равновесие, когда ухватился за телевизор. Отлично, только спокойствие, только не сдавайся, терпеть можно, правда можно, видишь, даже чёрные точки исчезли.

Он принюхался. Сквозь кисловато-сладкий запах клубники до ноздрей донёсся странный запах. Он снова потянул воздух, медленно поворачивая голову во всех направлениях. Запах явно шёл из кухни. Что там за чертовня? - пробормотал он и сделал два шага в ту сторону, а затем остановился так же резко, как двинулся.

"...как будто кто-то оставил мясо в духовке... запах горелого мяса и волос... не смотреть, что там... что-то схватило меня за голову... какое-то движение внутри..."

Он сглотнул. Это же невозможно? Невозможно, чтобы ему снился кошмар Агнешки. Так не бывает. Наверное. Он попробовал закрыть глаза. Получилось. Повернул голову в другую сторону. Тоже получилось. И близко не ощущалось, чтобы что-то "схватило его за голову" и потянуло в сторону духовки. Или, может, зайти в кухню? Если там есть что-то такое, так оно проявится.

Э, не заходи далеко, чувачок. Не забывай, что она закрыла дверь.

Медленно, осторожно, прищурив глаза (как иногда он видел в фильмах ужасов), он подошёл к кухне и сунул туда голову. Запах жареного теперь стал более интенсивным. Единственный свет в кухне исходил изнутри духовки. Прямо как в её сне. Но теперь мы не в каком-то глупом бабском сне, - подумал он и щёлкнул выключателем.

Без толку. Но если света нет, почему работает духовка?

Да ладно, что, наконец, страшного может быть в духовке. Ох уж эти фантазии впечатлительной кобылы, - подумал он. Моей маме с самого начала не понравилась эта деревенская красотка. Ну и что тут скажешь - мамуля была права.

Он подошёл к духовке ближе и, несмотря на закрытую дверцу, почувствовал исходящее от неё тепло. Глянул краем глаза, но внутри ничего не увидел. К запаху присоединился слабый шипящий звук. Сердце чуть ли не выпрыгивало из груди, Роберт слышал собственное сиплое дыхание. Эх, двум смертям не бывать, - подумал он и заглянул внутрь.

Духовка была пустой.

- Чего ищешь, сынок? - раздался голос за его спиной. Он обернулся и почувствовал, что пол уходит из-под ног.

В коридоре стояла его мать. Распущенные седые волосы, чёрная туника, очки-полумесяцы, неизменное безумие в глазах. Безумие, которое он видел всякий раз, когда ему предстояло наказание ("мамочка тобой недовольна..."). Что ещё хуже, она держала в руке что-то, на что он смотреть не хотел, и что, должно быть, минуту назад лежало в духовке.

- Вот, лови, - рявкнула она, бросая в него это что-то.

Он сощурился, чтобы не видеть всё в подробностях. Что-то отскочило от его груди и упало на пол. Пахнуло жареным.

- Не бойся. Оно не укусит. Точно уж не тебя. Знаешь, почему оно не шевелится?

Он стоял, как парализованный. Опустил голову, заложил руки за спину, одной ступнёй почёсывал другую.

- Нет, не знаю, мама. Скажи мне.

- Потому что оно мёртвое.

- Да, мама.

- А знаешь, почему твоя картина мёртвая? - Она кивнула, и картон с его последним наброском оказался между ними.

- Нет, не знаю, мама. Скажи мне.

- Потому что не шевелится.

- Да, мама.

Она махнула рукой. Телефон оторвался от стены, пролетел через коридор и больно ударил его по голове.

- Скажи мне, как...

Зонт ударил его по ноге.

- ...ты хочешь изобразить два элемента жизни...

Шкафчик для специй затрясся, баночки повыскакивали и рассыпались у Роберта на плечах.

- ...которые находятся в постоянном движении...

Дверца шкафа с мусорным ведром распахнулась, ударив его по заднице и чуть не сбив с ног.

- ...в статической системе!

Он услышал, как его его спиной дрожит холодильник, и съёжился.

- Даже такой идиот, как ты...

Холодильник медленно, но уверенно двинулся к нему.

- ...должен понимать, что каждая живая система...

Все шкафчики покачивались, а их дверцы открывались и закрывались, как сумасшедшие. Мама размахивала руками, выглядела она страшно. Он боялся её, когда она становилась такой.

- ...это динамическая система!

Он начал плакать. Он терпеть не мог, когда мама на него кричала.

- Ты это понимаешь?

- Да, мама, - всхлипнул он.

- Ну тогда берись за работу!

- Да, мама, я уже. - Шмыгая носом, он принёс краски и опустился на колени, чтобы рисовать.

С другой стороны картона нетерпеливо переступали босые стопы его матери. В Зале она всегда ходила босиком.