"Ты не понимаешь, куда лезешь."

В 1971 году, когда Фрэнк Розенталь устроился на работу в "Звёздную пыль", этот отель-казино выставили на продажу. "Он принадлежал Recrion Corporation, владеющей также "Фримонтом"," - сказал Дик Одесски, бывший директор по связям с общественностью в "Звёздной пыли", - и крупные акционеры рассчитывали на его продажу. Цены на акции резко взлетели, и все хотели на этом закрыться. Но Комиссия по биржам и ценным бумагам заподозрила неладное и заставила их подписать согласие не продавать свои акции.

- Это всё равно, что сидеть с огроменным стейком и не иметь возможности его съесть. Если бы кто-нибудь попытался продать акции, у него были бы большие неприятности в суде. Так что акционеры могли получить деньги только от продажи компании целиком.

- Дель Коулмэн [председатель Recrion], представлял крупных инвесторов, и на него оказывалось огромное давление насчёт того, чтобы продать и навариться.

- Даже после того, как Аль Сакс занял пост президента "Звёздной пыли", давление с намерением продать компанию продолжалось. И где-то как раз в это время появился Аллен Глик.

Аллен Глик был круче, чем выглядел. В 1974-м году, когда 31-летний застройщик внезапно стал вторым по величине оператором казино в истории Лас-Вегаса, многие из регуляторов игорного бизнеса штата и владельцев казино поразились. До тех пор Глик особой роли в городе не играл. Он прибыл в Лас-Вегас всего годом ранее, и вместе с тремя партнёрами получил кредит в размере 3 миллионов долларов на строительство стоянки фургонов для отдыха, на месте разорившегося казино Hacienda Hotel в южной, с низкой арендной платой, части Стрипа.

Внешность и стиль Глика - маленький лысый очкарик - противоречили его напористости. Не многие из его окружения знали, что молодой, подчёркнуто кроткий, Глик - который говорил так тихо, что его иногда едва было слышно - два года рассекал на "Кобре" во Вьетнаме, где заслужил Бронзовую звезду.

- Во Вьетнаме я узнал, что жизнь коротка, - сказал Глик. - Помню, я писал зятю: не думаю, что вернусь. Так что, когда вернулся, я решил, что не хочу делать то, что не хочу. Во-первых, я на самом деле не хотел быть юристом. Я получил степень бакалавра в Огайо и юридическое образование в Кейсовском университете, но осознал, что не хочу заниматься юридической практикой. Во-вторых, я хотел жить в Сан-Диего, а не в Питтсбурге, где вырос. Друг моей сестры устроил меня на работу, связанную с правовой деятельностью, в American Housing, это крупнейший застройщик многоквартирных домов в Сан-Диего, и мы с Кэти и детьми переехали туда. Так я начал развиваться в сфере недвижимости.

- Впервые я познакомился с Лас-Вегасом в 1972 году. Денни Виттман услышал, что на южном конце Стрипа есть участок площадью шестьдесят акров, который может стать отличной парковкой для мобильного жилья. Единственная проблема с объектом заключалась в том, что там находился разорившийся Hacienda Hotel, и это казино имело три налоговых ареста. Не знаю почему, но у меня тотчас появилась идея - вместо того, чтобы всё снести ради парковки, мы могли бы просто собрать деньги и восстановить отель-казино. Однако Денни Виттман в казино инвестировать не хотел. Он был человеком религиозным, так что он соскочил.

- Мне пришлось получить лицензию Комиссии по азартным играм штата Невада как владельцу игорного заведения, и вот я, в двадцать девять или тридцать лет, глава казино в Лас-Вегасе. В тот же день у всех в городе появилось для меня деловое предложение.

- Примерно через пять месяцев Крис Караманис, который предоставлял чартерные рейсы по заказам отелей, сказал что "Королевский замок" на озере Тахо также в состоянии банкротства, поскольку профсоюзный пенсионный фонд лишил его права выкупа и предложил нам найти деньги и прибрать "Королевский замок" в той же манере, что и "Асьенду".

- Так я познакомился с Аль Бароном, управляющим активами Teamster, профсоюзного пенсионного фонда дальнобойщиков Центральных штатов. Познакомил меня с ним Крис. Я думал, что увижу стереотипного банкира, ответственного за активы многомиллиардного пенсионного фонда. Вместо этого я встретился с грубияном, с сигарой в зубах, который посмотрел на меня и сказал: "А ты какого хуя тут делаешь?" Аль был очень злой в тот день, потому что сделка с целью прибрать к рукам профсоюза разорившийся "Королевский замок" только что сорвалась.

- Когда ему сказали, что я раздобыл денег на покупку "Асьенды", он спросил: "У тебя есть деньги?"

- Я сказал: "Нет, но у меня есть возможность взять кредит."

- Барон так жаждал внести разорившийся "Королевский замок" в бухгалтерские книги профсоюза, что сказал, он будет проездом в Лас-Вегасе через две недели и надо бы мне предоставить ему деловое предложение.

- Когда он вернулся, я подал ему бизнес-предложение, и он разозлился. "У меня нет времени это читать", - сказал он. Ему надо было только, чтобы я раздобыл денег и притащил их профсоюзу.

- В любом случае, сделка так и не состоялась, но вскоре после этого я занялся строительством большого комплекса государственных офисных зданий в Остине, Техас, предназначенных для Налоговой службы, законодательных органов и различных правительственных учреждений. Это было крупное дело, которое мы уже не могли профинансировать нашими обычными банковскими займами, так что я подумал, не позвонить ли Аль Барону. Я звонил ему три раза, оставлял сообщения, а он мне так и не перезвонил. В конце концов, через четыре дня, его секретарь сказал, что мне не стоит ему больше звонить. - Я сказал прекрасно, но я хочу только, чтобы он знал, у меня переговоры с правительством, и мне нужно это обсудить. Он перезвонил через три секунды. Когда я сказал ему, что правительство обратилось ко мне по поводу строительства огромного комплекса зданий, он начал проклинать меня на все лады. Он использовал все непотребные слова и сравнения, которые только можно себе вообразить.

- Но среди его ругани мне удалось, должно быть, донести до него, что это проект федерального уровня, с хорошими перспективами, потому что он наконец сказал: "Хорошо, сукин ты сын, блять, кредит будет предоставлен".

- Потом подвернулась сделка с Recrion. Я слышал, что Recrion выставлен на продажу и что Моррис Шенкер, владелец "Дюн", ведёт переговоры о покупке компании у Деля Коулмэна. Выяснилось, что Шенкер предлагал Коулмэну всего сорок два доллара за акцию. Мои бухгалтеры погрузились в расчёты и выяснили, что для приобретения "Звёздной пыли" и "Фримонта" можно брать какой угодно кредит и ещё останутся деньги на накладные расходы.

- Я сказал, что хочу скупить у него всё. Сказал, что я уже являюсь собственником отеля-казино "Асьенда" и что моя строительная компания поддержала моё предложение, которое, как я знал, было, по крайней мере, на два доллара за акцию выше, чем предлагал ему Шенкер. Я сказал, мне потребуется время, чтобы раздобыть денег, но ручался, что у меня с этим проблем не будет.

- Он сказал, если у меня серьёзные намерения, к полудню понедельника я должен внести два миллиона долларов в виде невозмещаемого денежного платежа, и он даст мне сто двадцать дней собрать оставшуюся сумму. Я согласился на это предложение - правда, сглотнув слюну. Я должен был отдать Коулмэну два миллиона долларов к полудню понедельника, но даже если бы я мог взять их - уже за полдень пятницы, и банки закрывались на все выходные. Я позвонил Денни Виттману. Сказал, что мне надо взять в долг два миллиона долларов. Он понял, в чём дело, и предложил мне воспользоваться двумя депозитными сертификатами по пятьсот тысяч долларов, которые наша компания держала в Первом американском банке в Нэшвилле, Теннесси. Затем он сказал, что, возможно, я смогу получить аккредитив на миллион долларов в том же банке, с которым у нас очень хорошие отношения.

- Я позвонил Стивену Нили, президенту банка, и рассказал ему, что мне нужно. "Ты псих", - сказал он. Я сказал ему, что это сделка всей моей жизни.

- "Если ты серьёзно, то заскакивай сюда вечерком", - сказал Нили. Я нажал на рычаг телефона, принялся звонить в авиакомпании и обнаружил, что уже нет рейсов куда-нибудь в район Нэшвилла, таких, чтобы я мог попасть туда вовремя.

- Я взял такси до аэропорта Тетерборо в Нью-Джерси и зафрахтовал "Лирджет", чтобы добраться до Нэшвилла. У меня не было денег, но я дал чартерной службе кредитную карту и, слава богу, на полёт хватило.

- Когда я приземлился, Нили увидел, как я выхожу из "Лира" и спросил, где я достал самолёт, и я ответил, друг дал показаться. Не хотелось ему говорить, что я только что опустошил мою кредитку. Мы пошли к нему домой и всю ночь просидели за созданием холдингов и обеспечением аккредитива.

- Виттман прилетел на следующий день. Он заложил всё, что нужно, и банк выдал мне аккредитив, и всё это было завершено к воскресному утру. Я полетел обратно в Нью-Йорк.

- Достал два миллиона долларов? - сказал он.

- Они у меня в портфеле, - сказал я.

- Я подошёл, мы оформили документы на условное депонирование денег, и Коулмэн сказал, что в понедельник утром уведомит Комиссию по ценным бумагам и остановит продажу акций Recrion.

- Я полетел обратно в Сан-Диего в понедельник утром, прилетел ещё до рассвета и начал составлять списки возможных инвесторов. Я позвонил Аль Барону, потому что профсоюз держал закладные на "Звёздную пыль" и "Фримонт", плюс к тому я знал, что им понравилось строительство правительственных учреждений, к которому я их привлёк. Я подумал, что они могут захотеть поучаствовать в пакете.

- Когда я рассказал Аль Барону, что сделал и что я скупаю акции Recrion, он сказал: "Послушай меня, я даю тебе лучший совет, который ты когда-нибудь слышал - держись от этого подальше. Отзови сделку. Ты не представляешь, что делаешь. Ты не понимаешь, куда лезешь." Он сказал, что ни за что не сунется в эту лажу, которую я творю. Оглядываясь назад, я осознаю, что он семафорил мне всеми красными флажками, которыми только мог.

- Поскольку на Teamster надеяться не приходилось, я попросил специалистов по инвестициям поднатужиться и найти мне другие источники денег. Один из Лос-Анджелеса нарыл парня по имени Дж. Р. Симплот, инвестора из Айдахо, который проявил интерес. Я пошёл на встречу с ним. Он был очень неброским. В костюме за двести долларов. Он сказал, что в какой-то степени интересуется отелями и мог бы дать мне денег, однако ж хотел пятьдесят один процент от сделки.

- Я понятия не имел, кто он такой. Когда я вернулся в офис, я позвонил Кенни Соломону в Valley Bank и попросил его проверить кое-кого, по фамилии Симплот. Он сказал, что ему такого не нужно проверять. Он сказал, что мистер Симплот может дать мне шестьдесят две целых семь десятых миллиона долларов, просто выписав чек со своего личного счёта. Симплот был крупнейшим производителем картофеля в Соединённых Штатах, и, вероятно, нет ни одной картошинки в "Макдональдсах", которая бы не прошла через него.

- Но я не испытывал желания отказываться от контролирования компании. Так что я снова позвонил Аль Барону и сказал: утром, судя по всему, он услышит, что я партнёр Дж. Р. Симплота и что мы выкупаем Recrion и забираем долю профсоюза в "Звёздной пыли" и "Фримонте".

- Барон сказал: "Ничего не делай, пока я не перезвоню." Перезванивает. Говорит: "Приезжай на встречу в Чикаго."

- "Зачем?- спросил я. - Вы собираетесь предоставить мне кредит?" Он сказал, что пока не знает.

- На следующий день я прилетел в Чикаго, в офис пенсионного фонда, где и встретился с Аль Бароном. "Ты в игре, - сказал он, - и сейчас твой выход на биту." Затем объяснил, как работает система.

- Он сказал, что нужно знать доверительного управляющего пенсионного фонда, потому что только доверительные управляющие могут рассматривать заявки на ссуду. Он сказал, что доверительные управляюшие затем передают заявки управляющему активами для проведения комплексной проверки, а затем заяки идут в исполнительный комитет, который их мог или не мог отклонить, а затем заявка передаётся на голосование всего совета.

- Потом Барон провёл меня по зданию и познакомил с Фрэнком Рэнни, тот возвращался с обеда с Фрэнком Балистриери. Барон сказал мне, что Рэнни - доверительный управляющий профсоюза из Милуоки и член исполнительного комитета из трёх человек, который курирует все займы к западу от Миссисипи, а значит, и в Лас-Вегасе.

- Барон сказал, что для меня связующим звеном с Фрэнком Рэнни может стать Балистриери. Балистриери очень мягкий, очень обходительный человек. Он сказал, что будет счастлив помочь и мы увидимся, когда он в следующий раз будет в Лас-Вегасе.

- В следующий раз мы увиделись с Балистриери в отеле "Асьенда". Мы обсудили займ и сопутствующие документы, и он сказал, что поможет. Он сообщил мне, что после того, как я предоставлю пакет документов в Чикаго, мне следует отправиться в Милуоки и познакомиться с его сыновьями. Я не понимал точно, что к чему, но это такое, о чём мне не хотелось думать, ведь Барон сказал, Балистриери моё основное связующее звено с Фрэнком Рэнни, доверительным управляющим и членом исполнительного комитета, продвигающим мой кредит.

- Итак, я подал документы и отправился в Милуоки, где познакомился с двумя сыновьями Балистриери, Джоном и Джозефом. Оба адвокаты. Балитриери хотелось, как он выразился, чтобы его сыновья некоторым образом участвовали в процессе. Он говорил, что Джозеф помогает ему держать театр-ресторан и хорошо разбирается в развлечениях и мог бы выполнять подобные функции в "Звёздной пыли". Я ничего не обещал. Я всё время говорил, что обсудим это на месте, как только я завершу сделку.

- Когда я добрался до дома, я позвонил Джери Соловею. Это адвокат Jenner and Block, фирмы, чьими услугами я пользовался. Я попросил его навести справки о парне по имени Фрэнк Билистриери. Рассказал ему всё, что знал и повесил трубку. Я должен был явиться в офис Совета по контролю за азартными играми. Шеннон Байби, один из членов Совета, сказал, что у него возникли "смутные сомнения" в связи с тем, что я скупаю крупнейшие компании штата спустя всего год работы здесь, и спросил, не окажу ли я ему любезность пройти тест на детекторе лжи. Мой адвокат сказал, что это безосновательно и необходимости в этом нет, и Байби согласился, но сказал, ему бы лучше спалось, если бы он знал, что я кристально чист, поэтому я попёрся на чуть ли не двухчасовой тест, которым они пользовались при расследовании уголовных дел, и я не прошёл, а пролетел его, как утренний ветерок. Это убедило Байби и дало мне игорную лицензию, необходимую мне для приобретения заведений.

- Через пару дней после детектора лжи Джери Соловей звонит мне по срочному делу. Казалось, у него истерика. Он хотел убедиться, что Фрэнк Балистриери - это верное имя. Я сказал да. Он спросил: "Что у тебя с ним за дела?"

- Я сказал Джери, что ходил с ним ужинать. Что он заходил ко мне в "Асьенду" повидаться. Что я бывал с ним в ресторанах. Что я был у него дома, познакомился с его сыновьями, был в их юридической фирме.

- Соловей обезумел. Сказал, что мне нельзя видеться с Балистриери. Сказал, ФБР установило, что Фрэнк Балистриери является боссом мафии в Милуоки. Сказал, моя игровая лицензия может быть поставлена под угрозу из-за того, что я просто разговариваю с таким отьявленным деятелем организованной преступности.

- Я сказал Джери, что он, должно быть, ошибается. Я познакомился с Балистриери в кабинетах профсоюзного пенсионного фонда. Он только что вернулся с обеда с Фрэнком Рэнни, одним из членов правления фонда.

- Он сказал, да это не важно, где я познакомился с Балистриери, этот человек является боссом преступной группировки в Милуоки.

- Я плохо спал в ту ночь. Первое, о чём я подумал: а что если бы Джери рассказал мне об этом до того, как я прошёл проверку на детекторе лжи? Потом я вспомнил, что почти каждый день разговаривал с Балистриери по телефону, обсуждая ход работы по займу. Кроме того, меня с ним видели везде.

- С другой стороны, у меня не было чувства, что я могу что-нибудь сделать. Что я ему скажу? Я знаю, что вы главарь мафии в Милуоки, так что не помогайте мне в получении кредита? Я очень, очень сильно встревожился, но чувствовал, что смогу вырулить.

- В следующий раз, когда Балистриери мне позвонил, он был очень счастлив. Он сказал, что исполнительный комитет одобрил выдачу нам ссуды в шестьдесят два миллиона семьсот тысяч долларов, но, Рэнни говорил, велись споры по поводу второй части ссуды, в шестьдесят пять миллионов долларов. Билл Прессер, член правления из Кливленда, протестовал против второй части. Дополнительная сумма нам требовалась для ремонта и расширения "Звёздной пыли".

- Балистриери сказал, что хочет встретиться со мной в Чикаго по вопросу второй части кредита. Я был в ужасе, что мне увидят с ним. Но всё же хотел, чтобы кредитную заявку одобрили. Он сказал, что увидится со мной в отеле Hyatt, неподалёку от аэропорта "О'Хара". Я пришёл. И когда зашёл в его номер, он сказал, что исполнительный комитет сейчас рассматривает вторую часть моего займа - первый взнос в двадцать миллионов долларов для начала ремонта. Остальная сумма придёт немного позже, и её можно будет использовать на расширение "Звёздной пыли" и строительство башни с люкс-номерами. Всё это прорабатывалось и согласовывалось до мелочей, поскольку недвижимость требует серьёзной работы, чтобы оставаться конкурентноспособной на рынке.

- Билл Прессер, как рассказывал мне Балистриери, по-прежнему протестовал, а на принятие всего пакета оставалось всего две недели. Теперь-то я вижу, Балистриери просто наращивал на меня давление.

- Потом он напомнил мне об обещании, которое я дал - что его сыновья получат работу в новой корпорации, и я сказал, что разберёмся с этим, как только дело выгорит. Балистриери только попросил меня поехать с ним в Милуоки и повидаться с его сыновьями.

- Я согласился. На следующий день мы посетили адвокатскую контору его сыновей, и Балистриери сказал, что ему хотелось бы кое-что документально оформить. Балистриери затем вышел из комнаты, а его сыновья, Джо и Джон, предложили соглашение - соглашение, которое на самом деле не входило в мои планы - по которому за двадцать пять или тридцать тысяч долларов, я даже не помню точно, они бы получали право выкупить пятьдесят процентов новой компании, если и когда я решу её продать.

- Без этого, - сказал один из сыновей, - завтра тебе дадут от ворот поворот.

- Я спросил, нельзя ли поговорить об это позже, после завершения дела.

- Они сказали нет.

- Совету по контролю за азартными играми я уже побожился, что у меня нет партнёров. Я знал, что членам семьи Балистриери лицензию не дадут никогда.

- Я сказал, что с радостью бы принял такое соглашение, но я подписал документ со штатом, что у меня нет партнёров. Мне предложили исправить этот пункт задним числом.

- Я спросил, считают ли они, что смогут получить лицензию, и они сказали, что для них обоих проблем с лицензированием не будет. Я почувствовал, что эти люди живут в мире фантазий. Похоже, они не знали, кто они такие и что за собой тянут. Или они не знали то, что я знал про них знал и просто ломали сказочную комедию. Как бы там ни было, я чувствовал себя Алисой в стране чудес.

- Я сказал, что я подпишу соглашение, но они должны пообещать, что не станут требовать исправления известного пункта. Они согласились.

- Тем же вечером я передумал. Я позвонил Джо и сказал, что так у меня не получится до конца соблюдать положение о партнёрстве. Если Совет по контролю начнёт проверку и докопается до этого, всё рухнет. Я всё потеряю.

- Я сказал, если сделка зависит от этого соглашения, мне придётся, как ни печально, отказаться от сделки. Я сказал, что уважаю его отца и благодарен за то, что он сделал, но не могу подвергать опасности всё, что у меня есть, включая "Асьенду". Я сказал, нанять их в качестве юристов это не проблема - в конце концов, я могу нанять их в качестве консультантов за пятьдесят тысяч долларов в год, но то соглашение могло всё разрушить.

- Через несколько минут он мне перезванивает. Говорит: "Мой папа позвонит тебе и скажет, что он "Дядя Джон." Он хочет поговорить с тобой. Дядя Джон! Почему? Этого я не знал. Раньше он никогда не пользовался кодовыми именами. Я не смог даже изобразить удивление, а ведь не хотел, чтобы они знали, что я знаю, кто они такие.

- Балистриери позвонил, представился Дядей Джоном и сказал: "Ты не можешь дать задний ход."

- Я сказал: "Я не могу делать так, как сейчас оно есть."

- "Ты уверен?" - спрашивает он.

- Я сказал: "Да, и мне просто придётся смириться с последствиями."

- "Ты меня разочаровываешь", - сказал Балистриери. Его голос прозвучал очень печально.

- Его сын Джон потом перезванивает и говорит, что они разорвут договор, и мы что-нибудь придумаем после того, как сделка состоится.

- Я сказал им не рвать его, а прислать мне. Я уже уничтожил свой экземпляр и не хотел, чтобы другой циркулировал и очутился в Совете по контролю.

- "Ты не доверяешь мне?" - сказал Джо, почти обиженно.

- Я сказал ему, что доверие тут ни при чём. Это бизнес. Он сказал, что пришлёт мне экземпляр, но, конечно, он этого так и не сделал.

- Через неделю или где-то так кредит одобрили. Решение приняли единогласно. Обсуждение заняло не более двух минут. В итоге Билл Прессер, профсоюзный босс из Чикаго, который протестовал больше всех, сказал: "Удачи", - и всё.

- Я получил от профсоюза займ в шестьдесят два миллиона семьсот тысяч долларов за шестьдесят семь дней.

25 августа 1974 года свыше 80 процентов акционеров Recrion продали свои акции компании Аллена Глика - Argent. Название компании было аббревиатурой Allen R. Glick Enterprises и, понятно, означало "деньги" на французском языке, которым никто среди участников сделки не владел.

- Я был в эйфории, - вспоминал Глик. - Джо Балистриери позвонил и сказал, что его отец приезжает в Чикаго и хочет устроить праздничный ужин.

- Я сказал, не думаю, что это хорошая идея, но Джо настаивал. Он сказал: "Ты не сможешь сказать моему отцу нет."

- Я не хотел, чтобы меня с ним видели и в захолустном ресторане, а мы загудели в The Pump Room, в чикагском отеле Ambassador. В этом заведении его хорошо знали. Официанты, метрдотели, все сбежались. Он заказывал Dom Pérignon. Весь ужин я думал, если ФБР следит за ним сегодня вечером, моя жизнь в Лас-Вегасе кончена.

- Ближе к концу он сказал, если у меня есть вопросы, касаемые займа - особенно о дополнительных шестидесяти пяти миллионах долларов на ремонт и расширение - я должен говорить об этом с ним и только с ним. Не стоит пытаться обсуждать то, чем мы занимаемся, с другими членами совета или профсоюзными чиновниками. Он сказал, что мы вдвоём создали успешный образец сотрудничества, который должен оставаться образцом.

- Когда мы разъезжались, Фрэнк сказал мне: "Сделай мне одолжение, Аллен. В Лас-Вегасе есть парень; сейчас он работает на тебя. Из этого был бы толк, если бы ты оценил его по достоинству. Он может помочь тебе.

- "Кто?" - спросил я.

- "Сейчас я не могу тебе сказать," - ответил он.

Так вечер и закончился.

- Через неделю мне позвонил дядя Джон. Он сказал, что хочет познакомить меня с парнем, о котором упоминал. Я был в Ла-Холье, и Балистриери сказал: "Он туда приедет, с тобой повидаться. Я хочу, чтобы ты дал ему повышение. Не жалей денег. Окей?

- Я спросил: "Кто это?"

- Он говорит: "Его зовут Фрэнк Розенталь. Если он тебе не понравится, можешь позвонить мне, я вправлю ему мозги." Он сказал, что в фонде есть люди, которые положительно отнесутся к остальной части моей заявки на заём, если я повышу Розенталя. Когда я немного поколебался, я услышал, как изменился тон его голоса. Он стал раздражённым. После того, как я согласился, он попросил меня встретиться с Розенталем как можно скорее.

- Я, сразу после разговора с Балистриери, набрал Розенталя. Он сказал, что ждал этого звонка.

- Розенталь прибыл в Ла-Холью. Пришёл ко мне домой. Он сказал мне, что Аль Сакс морон¹. Сказал, что у компании большой потенциал. Он был очень хорош. Плюс к тому очень умён. Может, он и дьявол - которым лично я его и считаю - но он очень умён.

- Я сказал ему, что я знаю об его опыте в играх и что я назначу его своим помощником или советником. Он принял это очень смиренно. Он сказал, да, понятно, всё будет, как вы скажете, я ценю повышение, постараюсь показать себя с наилучшей стороны.

- Он попросил меня подтвердить своё повышение служебной запиской и попросил у меня прибавки. Я написал записку, дал прибавку.

- На следующий день я проконсультировался в председателем комиссий по азартным играм. Я разузнал, что Розенталь гений в цифрах, мастер гандикаперства. Про игры в казино он знал всё. Также я выяснил, что ему, вероятно, никогда не дадут лицензию.

Фрэнк Розенталь вернулся в Лас-Вегас с новыми рабочими предписаниями и повышением с 75000 долларов в год до 150000. Он сразу же начал вносить изменения в работу казино. "Почти все администраторы считали его человеком со всей полнотой власти, - сказал Глик. - Он должен был всё согласовывать со мной, но он этого не делал. Уже в самом начале, когда я подошёл к нему с таким вопросом, я не увидел неуважения. Но каждый день я слышал, что он проявляет рвения больше, чем надо. Я слышал, что, когда он проходил через казино, дилеры бросались выполнять все требования. Он уволил одного за то, что тот сидел, не положив перед собой руки, хоть и за пустым столом. Он нанимал, кого вздумается. Сменил нескольких поставщиков. Без всяких объяснений сменил компанию по аренде автомобилей, рекламное агентство и попытался привлечь своё агентство по продаже билетов на Лидо-шоу.

- Когда подобные вещи попадали в поле моего внимания, я либо прекращал их, либо предотвращал, но за ним трудно было угнаться. Пока я разбирался с одним, он уже на кухне рассказывал поварам, как готовить.

- Я курсировал между моим домом в Сан-Диего и Лас-Вегасом, и всякий раз, когда я приезжал в город, я выслушивал истории о том, что он сделал в моё отсутствие. И потом, в течение нескольких дней, я почти ежедневно с ним ругался. Я видел его в деле. Он из тех людей, которые вытаскивают сигарету и ждут, пока к ней поднесут огонёк. Он мог испепелять людей. Он не оскорблял. Не повышал голос. Но лучше бы получить удар в зубы, чем выслушивать его разглагольствования.

- Он спроектировал себе кабинет, которому бы позавидовал и Муссолини. В четыре больше, чем любое офисное помещение в заведении. Розенталю не понравились деревянные панели, и он распорядился их отодрать и заменить. Это всё эго. Он не получал удовлетворения от того, что был закулисным боссом; ему хотелось, чтоб все об этом знали.

- Наконец, в октябре 1974 года, я вызвал его к себе. Я только что прибыл из Калифорнии. Это был понедельник. Опять же я узнал, что и в те выходные в казино кое-что произошло, и почувствовал, что пора положить конец его самоуправству.

- Мы встретились с ним в кафе "Звёздной пыли", которое называлось "Пальмовая комната".

- Я сказал: "Пойдём сядем в глубине, я хочу разъяснить тебе парочку вещей."

- Я говорил ему то, что говорил уже не один раз - что ему следует ограничить свою деятельность, что он должен работать в рамках параметров, которые я изложил ему в сентябре, во время нашей встречи в Калифорнии.

- Я сказал, что он неоднократно обманывал меня, что у него постоянно какие-то махинации, что он даже поручил моему секретарю на ежедневной основе сообщать ему, кто ко мне заходит, куда я хожу и что собираюсь делать. Я сказал, что нахожу это недопустимым.

- Он выглядел удивлённым. Он спросил, не сама ли секретарша это рассказала? Я сказал да. И вместо того, чтобы извиниться за то, что шпионил за мной, он сказал, что уволит её.

- Вот когда я начал догадываться, что имею дело не с обычным человеком. Мы сидели в глубине кофейни. В ограждённой секции. Он секунду поколебался, затем встал, отошёл от стола. Затем вернулся обратно за стол. Я видел, как кровь приливает к его лицу.

- Он сказал: "Думаю, нам пора всё обсудить, Глик." Он назвал меня по фамилии. Он всегда называл меня Алленом. Но назвал меня по фамилии, будто разыгрывая спектакль.

- Он сказал: "Пора бы тебя проинформировать, что здесь происходит, кто я и кто ты. Меня поставили на эту должность не для того, чтобы я работал на тебя, а для того, чтобы я работал на других, и меня проинструктировали не терпеть от тебя никакой херни, и мне не интересно выслушивать то, что ты говоришь, потому что не ты мой босс."

- Я начал с ним спорить, и он сказал: "Давай сразу перейдём к сути." Он сказал: "Когда я говорю, что ты тут ничего не решаешь, думай не об административных функциях, подумай лучше насчёт своего здоровья."

- "Если ты вмешаешься в какие-либо операции казино или попытаешься подпортить что-нибудь из того, что я хочу здесь сделать, могу тебя заверить, эту корпорацию ты живым не покинешь."

- У меня было такое чувство, будто ко мне прибыли захватчики с другой планеты. Я бизнесмен, и все вопросы рассматривал в деловом ключе, а столкнулся с почти совершенно иной субкультурой. Я не знал, что с этим делать. Надо отдать должное беседе, которая у меня состоялась с Джери Соловеем по поводу Фрэнка Балистриери - до меня дошло, что я попал в ловушку.

- Я сказал, чтобы он ушёл из отеля. Он сказал: "Я тебя понял, но я хочу, чтобы ты ещё раз меня внимательно выслушал. Когда я говорил, что ты не покинешь эту корпорацию живым, я подразумевал то, что люди, представителем которых я являюсь, в силах сделать это и многое чего ещё. Отнесись к этому со всей серьёзностью. Ты человек умный, так что не пытайся проверить, правда ли это."

- После того, как я пришёл в себя, оставаясь ещё в некотором состоянии шока. Я позвонил Фрэнку Балистриери и сказал: "Вы меня втянули в то, о чём мы не договаривались, иначе бы я не согласился ни на что подобное." Я сказал: "Я чувствовал, что назначение ваших сыновей корпоративными советниками производилось с побочными целями, но у меня не с этим проблемы, у меня проблемы с другим."

- Я передал ему разговор, который у меня состоялся с Розенталем, и голос Балистриери был очень примиряющий. Он сказал, что мы поговорим об этом чуть позже. Но ещё сказал, чтобы я не забывал - он, Фрэнк Балистриери, единственный, с кем я должен говорить по этому поводу. Если на меня ещё кто-нибудь выйдет, и я заговорю с ним, это будет против его пожеланий. Он говорил очень твёрдо. И я не стал ему перечить.

- Через несколько дней Балистриери перезвонил мне. Он объяснил мне по телефону, что понимает ситуацию, но в настоящее время ничего с этим поделать не может и что мне стоит прислушаться к советам мистера Розенталя и оставить всё, как есть.

- Я завёл речь о "партнёрах", упомянутых Розенталем, и сказал, что я купил эту корпорацию, своими собственными усилиями, признав, что Балистриери помог мне получить займ пенсионного фонда, но у меня не было никаких партнёров.

- Однако он сказал: "То, что вам сказал мистер Розенталь, в точности соответствует действительности."

На несколько месяцев Глик отгородился от Розенталя. Он боялся противостоять ему, поэтому старался ограничить свою деятельность. Он перестал с ним видеться. Пытался держать с ним дистанцию. Он отменил свои приказы. Отклонил свои предложения. И наконец, однажды вечером самый страшный сон Аллена Глика стал явью. Он ужинал в "Звёздной пыли", в ресторане Place Court, и ему позвонил Розенталь.

- Он сказал, возникла чрезвычайная ситуация. Хотел со мной увидеться. Я спросил, что за ситуация. Он сказал, что не может говорить об этом по телефону, но хочет со мной увидеться. Я сказал, что, пожалуй, откажусь. Я сказал, что в любом случае мы можем разобраться с ситуацией и утром.

- Тогда он сказал: "Это срочно, и у тебя нет выбора."

- Я сказал: "Окей, где это всё?"

- Он сказал: "В Канзас-Сити".

- Я подумал, что за чушь. Я сказал ему, что не смогу туда добраться раньше трёх или четырёх утра. Он сказал: "Или ты прилетишь добровольно, или мы сами прилетим и привезём тебя." Он сказал, что встретит меня в аэропорту. В то время у корпорации была парочка "Лиров", и в два тридцать или в три часа ночи я приземлился в Канзас-Сити.

- Розенталь встретил меня в аэропорту с машиной и познакомил с водителем, Карлом Делуной, по настоящему грубым, вульгарным человеком. Розенталь называл его по кличке - Крутыш.

- Затем мы поехали по объездному маршруту - это я понял, даже не зная, куда направляемся, потому что заметил, мы постоянно проезжаем одни и те же места. На это ушло минут двадцать. Кружили, кружили, и никто не произносил ни слова. Наконец мы остановились у гостиницы. Поднимаемся на третий этаж. Апартаменты с дверями в соседнюю комнату, чуть приоткрытыми.

- В люксе было довольно темно. Как только я зашёл туда, мне представили седовласого старика по имени Ник Чивелла. Понятия не имел, кто такой Ник Чивелла. Выяснилось, что он мафиозный босс в Канзасе. Я протянул ему руку, но он сказал: "Я не хочу жать тебе руку."

- Там стоял стул и торцевой столик с лампой. Он сказал мне сесть. Я увидел, что Розенталь покидает комнату. Я остался наедине с Делуной и Чивеллой, если не считать того, что до меня доносилось через дверь, как люди ходят туда-туда сюда в соседней комнате, но всё это происходило у меня за спиной.

- Чивелла назвал меня полностью, всеми именами, какие у меня есть, и потом говорит: "Ты меня не знаешь, но, будь на то моя воля, ты не покинешь эту комнату живым. В любом случае, всё зависит от обстоятельств - если будешь послушным, сможешь и покинуть."

- Когда я сказал, что свет режет мне глаза, он ответил, что мог бы пойти мне навстречу и вырезать мне глаза. Потом произнёс: "Ты нарушил наш договор. Ты должен нам один миллион двести тысяч долларов, вдобавок ты позволишь Левше делать всё, чо он хочет."

- Я удивился. Я сказал, что не понимаю, о чём речь. Серьёзно.

- Он смотрит на меня и говорит, кладя пистолет на стол: "Ты начнёшь говорить мне правду прямо сейчас, или ты не покинешь эту комнату живым."

- Он спросил о моём соглашении с Балистриери и, когда я ответил, что у меня нет никакого соглашения с Балистриери, он сказал: "Что?" С некоторым изумлением. Он сказал, что хотел знать о соглашении, которое, как ему говорили, у меня было с Балистриери.

- Я сказал, что единственное соглашение, которое у меня было с Балистриери, касалось устройства его сыновей, и я рассказал ему о договоре, но объяснил, что договор аннулирован, и мы собираемся что-то выработать, теперь, когда сделка состоялась.

- Позже я обнаружил, что Чивелла не знает о моих сделках с Балистриери - о найме его детишек и об их пятидесятипроцентном договоре. Он думал, что Балистриери получил миллион двести тысяч долларов отката за протаскивание мне займа. И поскольку Чивелла считал, что тоже помог мне получить ссуду через своего члена совета - Роя Уильямса, босса Teamster в Канзасе и будущего президента профсоюза в целом - он также претендовал на миллион двести тысяч.

- Балистриери говорил мне никогда никому не рассказывать о нашем соглашении, но я чувствовал, что при таких обстоятельствах у меня нет выбора. Кроме того, я стал понимать, почему Балистриери настаивал, чтобы я никому никогда лишнего не болтал.

- Чивелла хоть и крутой, но умный. Когда он задавал мне вопросы, я видел, что он старается сопоставлять факты. Вдруг раздался звонок, и он снял трубку. Он сказал, что у меня перед ним ещё есть обязательства, и он хочет чтобы деньги были уплачены.

- Когда я сказал, что не знаю, как корпорация сможет выплатить ему эти деньги, он сказал: "Пусть этим займётся Левша."

- Он сказал, что, поскольку я ему не понравился, он лично проследит за тем, чтобы я не получил дополнительные займы от профсоюза на ремонт и расширение.

- Потом он сказал: "Давайте его отсюдова", - и велел Делуне отвезти Левшу и меня обратно в аэропорт и "заехать в Милуоки, вытащить из постели этого гондона и привезти сюда."

- На этот раз нам потребовалось всего пять минут, чтобы вернуться в аэропорт из гостиницы, и всё это время Делуна бухтел, что ему надо ехать аж в Милуоки, забирать Балистриери - о Балистриери он говорил, будто о мешке с бельём.

- Когда на следующее утро я встретился с Розенталем, я сказал ему, что не могу принять условия Чивеллы, касающихся выплаты ему денег и наличия у меня партнёров, и Розенталь ответил, что реально я уже не во главе корпорации. Он сказал, что уже больше не смогу управлять ходом событий.

- Когда я рассказал Балистриери о моей встрече с Чивеллой и сказал ему об угрозе перекрывания выдачи нам дополнительных займов, Балистриери сказал, что он больше ничем не может мне помочь. Он сказал, что вопросы, касающиеся пенсионного фонда, уже не в его руках.

"Ты знаешь, кто я? Я держу этот город."

Когда в 1971 году Тони оказался в городе, Лас-Вегас был относительно тихим местом. Боссы делали настолько много денег от своих незаконных предприятий, таких, как нелегальное букмекерство, ростовщичество и сокрытие доходов казино, что группировка всеми силами старалась сохранить город чистым, тихим, безопасным. Установились простые правила. Разногласия должны были разрешаться мирным путём. В городе не должно было быть ни стрельбы, ни взрывов автомобилей. Трупы не следовало оставлять в багажниках автомобилей у аэропорта. Санкционированные убийства проводились за городом, или тела навсегда исчезали в необъятной пустыне, окружаюшей город.

До прибытия Тони, вопросы группировки решались настолько мягко, что у Джаспера Спесиале, крупнейшего ростовщика в городе, который базировался в пицца-ресторане "Падающая башня", коллекторами подхалтуривали его официантки после работы. Мелкие преступники города - торговцы наркотиками, буки, сутенёры, даже карточные шулеры - действовали свободно. Лас-Вегас был открытым городом: бандитам из различных кланов со всей страны не требовалось разрешения, чтобы бродить по городу, вымогать деньги у хайроллеров, работать с выдачей в казино кредитов под конские проценты и уезжать домой. О том, чтобы платить братве, как это было принято в Чикаго, никто даже не слышал.

- Тони с этим всем покончил, - сказал Бад Холл-младший, отставной агент ФБР, который годами приглядывал за жизнью Спилотро. - Тони изменил способ ведения бизнеса в Лас-Вегасе. Всё прибрал. Первым делом он притащил сюда своих людей и заставил платить всех букмекеров, ростовщиков, торговцев наркотиками и сутенёров. Некоторые, например букмекер по имени Джери Деллман, сопротивлялись, но его застрелили во время ограбления среди бела дня, в гараже за собственным домом. Прятать тело никто не пытался. Это был сигнал, что в городе реальные гангстеры.

- Тони очень быстро понял, что может хозяйничать в Лас-Вегасе, как хочет, потому что боссы в полутора тысячах миль отсюда, и в Лас-Вегасе у них нет таких ушей, как в Элмвуд-Парке.

- Когда Тони только приехал в Лас-Вегас, очень немногие знали, кто он такой, - сказал Левша. - Помню, тут у нас работал надменный, в натуре, тип, Джон Гранди. Ответственный за ремонтные работы и снабжение. Никто с Джоном Гранди не связывался. Если его просили о чём-нибудь, он говорил: "Ну а я к этому делу каким хуем? Отвали!" Я с ним нянчился.

- Как-то утром Тони пришёл со мной повидаться. Гранди в это время отдавал распоряжения трём или четырём рабочим, которые собирали дилерские столы для блэкджека. Он держал материалы в руках, огляделся, увидел Тони, который подходил ко мне, и говорит Тони: "Эй, иди сюда! На вот, подержи! Ща расскажу тебе, что с этим делать."

- Никогда этого не забуду. Та стопка весила фунтов тридцать или сорок. Тони так удивился, что даже подержал её секунду, перед тем, как сунуть обратно.

- "Да на, - сказал Тони, - сам держи. Ты чего, блять, перец, в натуре? Так со мной будешь говорить, я тебя вышвырну в выебанное окно." - Цитировать не перецитировать.

- Гранди смотрит на меня. Я смотрю на Тони. Тони в ярости. И Гранди, со словами Тони, берёт стопку, держит. Не говорит ни черта. Тони сказал, что мы увидимся в кафе, и удалился.

- После того, как Тони ушёл, Гранди спрашивает: "Э, что это, блять, за тип? Он что, перец, в натуре?" Я сказал: "Он здесь не работает. Так что, кто он, это не важно."

- Но Гранди понимает, что-то здесь не так. Он прётся в казино, наталкивается на Бобби Стеллу, тащит Стеллу в кафе - показать Тони.

- "Бобби, вон тот уебан, что это за тип? Кто он вообще такой?" - Гранди уже бесился.

- Бобби увидел, что он показывает на Тони, и попытался его успокоить. "Притормози. Расслабься."

- "Что значит "притормози"?

- Бобби говорит: "Это Тони Спилотро."

- Гранди остолбенел и сказал: "Ни хрена себе! Ни хрена себе!" Он, очевидно, знал это имя, но не знал, как этот человек выглядит. Он подошёл к Тони, извинился раз пять. "Я очень, очень сожалею. Я правда не хотел вас оскорблять. Я немного замотался и не понял, кто вы. Примете ли вы мои извинения?" Тони, глядя в сторону, сказал: угу. Гранди убежал.

Фрэнк Каллотта вышел из тюрьмы, отсидев шесть лет за ограбление грузовика Brink's², и Спилотро вылетел в Чикаго на вечеринку в честь его освобождения.

- На праздничном торте написали: "Наконец-то свобода!" - рассказывал Каллотта. - Все пришли, и все с конвертами, под конец вечера у меня насобиралось около двадцати тысяч долларов, но я чувствовал себя на подъёме больше из-за того, что так много ребят пришли меня поддержать. Я всё ещё был на отметке [условно-досрочное освобождение], поэтому не мог сразу уехать из Чикаго, но Тони сказал, что, как только срок закончится, мне надо бы приехать в Неваду.

- К тому времени, как я туда приехал, Тони уже держал город. Всех обложил данью. Он обзавёлся парочкой связей в офисе шерифа. У него были свои люди в суде, которые могли предоставить ему протокол суда присяжных, у него были свои люди в телефонной компании, которые прослушивали телефонные разговоры.

- Тони охватил весь город. Газеты писали о нём постоянно. Вокруг его "Роллс-Ройса" постоянно ошивались тёлки, которые хотели с ним покататься. Все хотели быть рядом с гангстером. Кинозвёзды. Все. Не знаю, что там за хуйня притягивала, но именно так и было. Знаешь, мне кажется, это ощущение силы. Люди чувствуют, будто, ну, они, эти парни - хитеры³, и если надо что-то провернуть, они всё порешают.

- Он знал, что я хороший вор, и сказал, что мы можем хорошо зарабатывать. Тони всегда нужны были деньги. Он их быстро транжирил. Он любил ставки на спорт и никогда не сидел дома. Он катал и кутил. Всегда брал счёт на себя. Не важно, сколько там приходило с нами, десять, пяднадцать человек, он всегда брал счёт на себя.

- Он сказал мне: "Слушай, собери бригаду. И чтобы ты там ни собрался нахуевертить, я дам добро. Просто давай мне мою долю. Тут у тебя carte blanche."

- Я созвал Уэйна Матецки, Ларри Нойманна, Эми Дэвино, настоящие такие desperados⁴, и мы начали тянуть руки ко всем. Букмекерам. Шейлокам. Наркобарыгам. Сутенёрам. Зашибись, мы их держали в кулаке. Били их. Отстреливали их ебанутых сторожевых собак. Что бы нам за это было? С Тони у меня всё путём. Фактически, в половине случаев Тони говорил нам, к кому прицепиться.

- Потом, после того, как мы грабили и запугивали, люди бежали к Тони за защитой, чтобы уберечь от нас свои задницы. Они, главное, даже не подозревали, что это Тони и отправлял нас их грабить.

- Потрошением домов мы неплохо зарабатывали. Всё брали наличными и драгоценностями. Речь идёт о тридцати, сорока, пятидесяти тысячах долларов в двадцатидолларовых и стодолларовых купюрах из комодов. Как-то я нашёл векселя на пятнадцать тысяч долларов в тубочке у кровати одного парня. Пипец, и чо мне теперь с ними делать? От пятнадцатитысячных векселей просто так не избавишься. Банки захотят знать, как тебя зовут, если ты пойдёшь их обналичивать. Так что я решил спихнуть их в "Звёздную пыль". Я вручил их Лу Салерно, он сунул их в ящик и отдал мне пятнадцать штук сотнями.

- Как, думаешь, я раздобыл денег на мой ресторан, the Upper Crust? Я достал эти деньги за два дня. Я, Уэйн и Эрни хлопнули два дома метрдотелей и взяли больше шестидесяти тысяч долларов. Люди совали метрдотелям двадцатки, чтобы заполучить хорошие столики на весь вечер. Ну, мы эти двадцатки и искали. У одного были, кроме того, часы Patek Philippe за тридцать тысяч долларов, и мы продали их Бобби Стелле за три штуки. Бобби воспринял это как подарок.

- Мы получали информацию от служащих казино. Горничных. Стоек регистрации. Кредитных клерков. Работников туристических фирм. Но нашими лучшими источниками была страховые агенты, которые продавали людями полисы на барахло, которое мы потом воровали. Информацию нам давали обо всём. Какие драгоценности у людей, на сколько они застрахованы. Где что хранится в доме. Какая сигнализация. Люди эту информацию указывали в полисах, когда страховались.

- Если двери, окна и системы сигнализации были проблемными, мы проходили сквозь стену. Проникновение через стены - это я придумал. Моё изобретение. Всё очень просто. Почти все дома в Лас-Вегасе выстроены из гипса. Всё что нужно - это пятифунтовый молот для проделывания достаточно большой дыры, такой, чтобы в неё можно было пролезть. Потом ножницами по металлу перерезается проволочная сетка внутри стены, которую используется для обрешётки. Потом колотишь ещё немного, пока не пробьёшь гипсокартон внутри, и оказываешься внутри дома.

- Такое сделать можно только в Лас-Вегасе, потому что дома гипсовые, и их окружают высокие заборы, уединения ради. У людей во дворах бассейны, всё такое, им нравится жить уединённой жизнью. Никто своих соседей не знает. Своих соседей никто и знать не хочет. Это такой город. В таком месте если доносится шум из соседнего дома, его стараются приглушить. Мы провернули так много подобных дел, что в газетах нас начали называть Шайка-дырка. Копы так и не узнали, кто мы.

- "Ебучие вы подлые свиньи, - говорил Тони, гордясь нами. - Ты посмотри только, чего я породил."

- У нас это было на мази. На то, чтобы зайти в дом и выйти, у нас уходило минуты четыре. И, во время всяких дел, снаружи оставался парень в рабочей машине, он сидел со сканером, засекая звонки в полицию. У нас даже имелся скремблер, чтобы улавливать ФБР. Скремблер и полицейские частоты нам предоставил Тони.

- Но, как бы ни шли дела хорошо, денег всегда требовалось больше. Деньги от краж уходят быстро. Нам всегда приходилось делить всё на четыре части - я, два моих товарища, и ещё Тони всегда получал свою долю. С сорокотысячного дела Тони получал десять штук. Сидя дома. Он получал с нами на равных и с каждого раза.

- Иногда, если нам нужны были деньги, а дела шли ни шатко, ни валко, мы попросту грабили. Мы брали, скажем, Rose Bowl. В то время Rose Bowl принадлежал типу, который владел и Chateau Vegas, и Тони дал нам всю информацию, а потом говорит: "Надо б те кого-нить незасвеченного". Так что я привёз из Чикаго малого, незасвеченного, - парня, которого никто не знал. Мы не могли отправить кого-нибудь знакомого - нам требовалось внушить, будто это наше первое ограбление. Если бы боссы узнали, что Тони совершает вооружённые налёты посреди города, он бы там недолго продержался. Но в родном краю никто не знал, что мы воруем и грабим. Это был наш маленький секрет.

- Старая грымза, которая держала Rose Bowl, и её телохранитель вышли на стоянку во дворе здания, как Тони и говорил, с сумкой денег. Она пошла к своей машине.Телохранитель просто стоит и смотрит. Новенький, которого я притащил в город, подходит прямо к ней, светит пистолетом и вырывает сумку у неё из рук.

- Телохранитель, который за всем этим наблюдал, хотел проявить героизм, малой дал ему ребром ладони по шее, и тот парень сел на попу. Мой малыш был реально жёстким. Сейчас он в тюрьме. Получил за что-то там сорок лет.

- Малой бежит через квартал, к Стрипу. Туда, где часовня. Эрни Давино поджидает его. Ларри Нойманн на стоянке, совсем рядом, в качестве подкрепления, если малому понадобится помощь. Когда малой запрыгнул в машину к Эрни, Ларри уже свалил. Они скрылись из виду, и я ушёл.

- Мы уже занимались делёжкой денег в четырёх кварталах оттуда, когда услышали, что полиция только начинает появляться на стоянкe у Rose Bowl.

- Вспоминаю прошлое и вижу, какими безумными мы были. Тут Лас-Вегас, тут можно хитрожопить миллионом способов, а Тони выделил нам кражи, вооружённые ограбления и всякие сэвен-элевены⁵. Как это было глупо.

Все бурно развивающиеся отрасли создают рабочие места, и деятельность Спилотро не стала исключением. В течение года Спилотро обеспечивал работой не только свою команду, но и десятки сотрудников правоохранительных органов, которые следили за ним, прослушивали и пытались подловить его с помощью изощрённых манёвров. Было дело, Спилотро ставил по 30000 долларов в букмекерской конторе, которая на самом деле являлась ловушкой налоговой службы; его привлекло то, что кэфы у них были выше, чем в у любого другого бука в городе. Когда налоговик, оперирующий ловушкой, имел наглость спросить Спилотро о дополнительном обеспечении его авансовых ставок, Спилотро встретил его с бейсбольной битой. "Ты знаешь, кто я? - спросил Спилотро. - Я держу этот город."

Ювелирный магазин Спилотро перебрался из Circus Circus на Вест-Сахара-авеню, вплотную к Стрипу. Ювелирный магазин представлял собой двухэтажное здание с тротуаром, выложенным плиткой, и имитацией привязных столбов для лошадей.

- Мы добились необходимых оснований и установили микрофон в потолке подсобного помещения "Золотой лихорадки", - сказал Бад Холл. - В зале продавались кольца и наручные часы. Наверху Тони держал устройства антинаблюдения, телефонные скремблеры, морские бинокли, чтобы за милю было видно, следят ли за ним, и коротковолновой радиоприёмник, который принимал звонки полиции и даже мог дешифровывать частоты Бюро. Тони получал наши частоты через определённых копов агломерации, которым платил. Также у него был эксперт из Чикаго, Ронни Деанжелис по кличке Шароголовый, который каждые несколько недель прилетал в город и очищал заведения от жучков и проводов. Мы всегда устанавливали наше лучшее оборудование сразу после отъезда Деанджелиса. "Шароголовый говорит, всё чисто", - с гордостью объявлял Тони, и все расслаблялись.

- Тони был очень организованным человеком. Утром он просыпался, в точности зная, что собирается сделать в этот день. Ему в "Золотую лихорадку" звонили десятки раз. Одновременно он проводил всевозможные коммерческие сделки. У него были разные группы, сотни людей, миллионы схем, все они находились на разных стадиях развития. И хотя большинство из них так и не срабатывало, ему все же приходилось тратить от шестнадцати до восемнадцати часов в день, пытаясь скомбинировать все сделки.

- То, что делал Тони, было бы сложно и с секретарями, системы регистрации, ксероксами и постоянным доступом к телефону. Но Тони делал всё это экспромтом и всё держал в голове. Единственное, что он когда-либо записывал - это номера телефонов, и он записывал крошечным почерком, из-за чего их было невозможно прочитать без увеличительного стекла, и когда они попадали к нам, мы обнаруживали, что Тони переставлял цифры или писал половину или три четверти каждой цифры в зеркальном отражении.

- Когда каждый день кого-то прослушиваешь, - говорит Бад Холл, - это совсем не то, что общаться всё время на людях. Это создаёт странные отношения между прослушивающим и субъектом. Прослушиваешь их жизнь и довольно скоро оказываешься внутри их жизни. Я не имею ввиду то, что они начинают нравиться, но уже по их голосу можешь сказать, какое у них настроение, в каком месте комнаты они могут находиться. Бывают случаи, когда ты можешь почти синхронизировать по губам то, что они собираются сказать, прежде, чем они скажут. Узнаёшь их так близко, что почти становишься частью их личности.

- Тони был умнейшим и самым эффективным гангстером, которого я когда-либо видел. Думаю, он гений. Самая большая его проблема заключалась в том, что его окружали люди, которые постоянно лажали. Это мы постоянно от него выслушивали. Он говорил своей команде об их некомпетентности и о том, что ему ничего не остаётся, кроме как делать всё самому, если он хочет, чтобы всё делалось правильно.

- Если с ним разговаривали по телефону, собеседник должен был в трёх-четырёх словах донести Тони суть звонка, и звонок должен был быть по делу, а ещё лучше - в его интересах.

- Тони не был способен вести непринуждённую беседу. Он мог быть отзывчивым. Сердечным. Располагающим к себе. Но при этом не стоило тратить его время. Он выходил из себя с такой стремительностью, какой я ни у кого не видел. Без всякого перехода. Из милого человека он за секунду превращался в орущего свирепого маньяка. Такое нельзя воспринимать с готовностью. Думаю, скорость, с которой ты подвергался неожиданному нападению была такой же ужасающей, как мысль о том, что Тони злится на тебя. Однако, когда гнев проходил, так уж проходил. Он всё забывал. Возвращался к делам.

- Он жил совершенно отдельной от Нэнси жизнью. У них был общий сын, Винсент, но не более того. Спал Тони в собственной комнате на первом этаже, за запертой стальной дверью. Когда по утрам он просыпался, примерно в десять тридцать или одиннадцать, Нэнси к нему не лезла. Он сам себе варил кофе и когда брал газету с крыльца или с дорожки к дому, осматривал Балтур-авеню вдоль и поперёк, нет ли наблюдения.

- Когда он уходил, ни было никаких "пока" или "к ужину вернусь". Он просто садился в свой голубой спортивный Corvette и по обыкновению объезжал квартал кругом несколько раз, ради обнаружения хвоста. Десятиминутный путь между его домом и "Золотой лихорадкой" у него мог занять сорок пять минут, потому что Тони на автомате избавлялся от слежки, проезжая через торговые центры, останавливаясь на зелёный свет, проезжая на красный, разворачиваясь через сплошную линию, а потом глядел в зеркало заднего вида, преследует его кто-нибудь или нет.

- Спустя время, которое я провёл за прослушкой в "Золотой лихорадке" и в его доме, мне стало ясно, у него есть то, что мы в морской пехоте называли "командирской позой". Когда он говорил, люди слушали. Когда он входил в комнату, он всегда был главным. Но возглавлял он что? Вот, в чём его проблема.

- Как-то мы засекли, что Джо Ферриола, один из чикагских стрит-боссов, пытался устроить родственницу на работу дилером в "Звёздную пыль". Тони попросил Джоуи Кусумано уделить этому внимание. Кусумано, один из приближённых Спилотро, так часто ошивался в "Звёздной пыли", передавая Тони сообщения про то да это, что многие из сотрудников казино, думали, он там работал.

- Спустя неделю, люди Ферриолы позвонили Тони в очередной раз и сказали, что она всё ещё без работы. Тони разодрало. Кусумано всё разузнал и выяснил, что казино не берёт её дилером, потому что у неё нет опыта и ей надо пройти шестинедельные курсы в школе дилеров.

- Тогда Тони сказал Джоуи попросить Левшу, который притворялся директором отдела питания, устроить дитё официанткой.

- Через несколько дней Джоуи возвращается и говорит, Левша не хочет её брать, ему не кажется, что у неё достаточно привлекательная внешность для работы официанткой в "Звёздной пыли", и, кроме того, ноги не очень.

- Спилотро взорвался и сделал то, чего не должен был делать никогда - сам позвонил в "Звёздную пыль". Он созвонился с Джоуи Бостоном, которого экс-букмекер Левша нанял заведовать букмекерской конторой в отеле.

- Тони не стоило самому звонить, потому что сейчас у нас в ФБР есть запись, на которой Спилотро просит топ-менеджера казино взять на работу родственницу одного из чикагских главарей. Это именно то, чего мы дожидались. Это создавало своего рода прямую связь между преступной организацией и лицензированным казино, чего ни одна из сторон ни за что не хотела бы обнародовать - такого рода взаимодействие, которое мог поставить под угрозу лицензию казино и навести на размышления, кто является настоящими собственниками казино, а кто, возможно, служит прикрытием.

В итоге родственница Ферриолы устроилась охранником в один из других отелей Лас-Вегаса. Но история о том, как Тони Спилотро, ужаснейший мафиози в Лас-Вегасе, не смог пристроить на работу в "Звёздную пыль" родственницу чикагского капо, не способствовала улучшению его репутации на родине.

- Всё это время я работал с Тони, и он всегда переживал, что его прослушивают, - говорит Мэтт Маркус, нелегальный букмекер, весом в 350-фунтов, который принимал активное участие в деятельности Спилотро. - Мы сидели в Food Factory на Твен-стрит, место, в которое он вложился, и он общался с помощью языка тела. Он откидывался назад, пожимал плечами, мотал головой и хмурился. Он всё время пил чай. А не кофе. Он всегда сидел с чайным пакетиком, с хвостом, свисающим с чашки и откидывал, пожимал, мотал, хмурил. Он был уверен, что следующим, кто пройдёт мимо будет фэбээровец. Он всегда ездил на разных машинах. Наружка всегда проверяла его номерные знаки. Они подходили к машинам и записывали их номера.

- Тони, казалось, реально прёт от совпадения его предположений с тем, что делало ФБР, он был не дурак, - сказал Фрэнк Каллота. - Когда он имел что сказать, мы отправлялись походить по пустым автостоянкам или вдоль обочины дороги в пустыне. Когда ему что-то говорили, он, в основном, строил гримасы, хмурился или улыбался, и так передавал, как он к этому относится и чего ждёт. Когда он говорил, он даже прикрывал всегда рот рукой, на случай, если федералы пользуются биноклем с устройством для чтения по губам.

В какой-то момент сотрудники ФБР настолько разочаровались прослушиванием телефонных разговоров и некогда многообещающим микрофоном в "Золотой лихорадке", что установилиь камеру наблюдения в потолке задней комнаты ресторана Каллотты, где, как они подозревали, Спилотро проводил некоторые их своих ключевых встреч.

- Нам сообщили, там что-то есть, - сказал Каллотта. - и мы залезли наверх, сорвали подвесной потолок. Там оказалось что-то похожее на маленькую телевизионную камеру, на которой стояла надпись "Правительство Соединённых Штатов" или что-то в этом роде, серийные номера стёрты. Меня порвало. Я хотел выбросить эту хрень, но Тони заставил нас позвонить Оскару и вернуть её. Думаю, ему нравилась мысль о том, что федералы придут со своими шляпами в руках - возвращать камеру.

Когда ФБР увидело, что после более двух лет электронного наблюдения Спилотро накрыть не удалось, они решили внедрить в "Золотую лихорадку" тайного агента ФБР Рика Бакена, под именем Рик Кализ.

В рамках замысла Бакен сначала несколько месяцев втирался в доверие, проигрывая в карты Джону, брату Тони. Во время их карточных игр Бакен обмолвился, что он бывший зек, занимавшийся кражей драгоценностей, который отчаянно нуждается в деньгах и хочет продать украденные бриллианты по отличной цене. Бюро, конечно же, предоставило Бакену всё необходимое для доказательства его криминального прошлого, на тот случай если Спилотро будет проверять. Но уже после встречи со Спилотро выяснилось, что Херби Блицштейн, шестёрка Тони, постоянно огораживает его от разговора со Спилотро напрямую.

После одиннадцати месяцев этой опасной и бесполезной работы под прикрытием федералы быди настолько разочарованы, что предприняли отчаянный шаг. Увешанный проводами, как обычно, Бакен подобрался прямиком к Спилотро и сказал, что его схватило и допросило ФБР и пригрозило тюрьмой, если только он не расскажет о незаконной деятельности Спилотро.

К удивлению Бакена, Спилотро предложил ему повидаться со своим юрисконсультом, Оскаром Гудменом.

Бакен вспоминал потом, что он сидел, обешанный проводами, в офисе адвоката и прикидывался жуликом. Гудмен слушал байки Бакена минут пятнадцать и потом дал ему имена нескольких адвокатов, которым можно позвонить. В общем, Гудмен отлично провёл время, подыгрывая этому эпизоду, только для того, чтобы проявить, как ФБР пытается нарушить адвокатскую тайну, прослушивая разговоры адвоката и его доверителя.

Спилотро проводил всё меньше и меньше времени со своей женой Нэнси. Когда они бывали вместе, они ругались - и ФБР всё это выслушивало. Она жаловалась, что он потерял к ней интерес. Она винила во всём его дела. Его никогда не было дома. По утрам ФБР записывало только звуки тишины, когда Тони варил себе кофе, а Нэнси читала газету. Потом он уходил в магазин, не сказав даже "пока".

Иногда Нэнси приходилось звонить ему на работу, передать что-нибудь; по свидетельству Бада Холла, Тони всегда ей грубил.

- Она говорила: "Не знаю, может ли это подождать, но тебе звонил такой-то. - Может подождать", - говорил Тони с некоторым сарказмом и просто бросал трубку. Или раздражённым тоном отвечал: "Нэнси, я занят" - и бросал. Он никогда с ней не вёл себя по-джентльменски, и она рассказывала всё Дене Харт, девушке Херби Блицштейна, менеджера "Золотой лихорадки". Нэнси плакалась Дене всякий раз, когда Тони бил её или когда она подозревала, что Тони зажигает с той или этой, а Дена снабжала Нэнси информацией о том, чем занимался Тони.

- Как-то Дена позвонила Нэнси домой и сказала: "Эта сука здесь." Нэнси прыгнула в машину и рванула, и потом кричала на Шерил, любовницу Тони, обзывая её неприличной пиздой, прямо посреди магазина.

- Мы слушаем крики по проводам, и тут выходит Тони, и уже мы слышим, Нэнси кричит, чтобы он перестал бить её. Он её серьёзно избивал. Мы переживали, что он её сейчас убьёт. Творилось что-то кошмарное. Так что мы позвонили девять-один-один и сказали, что мы из соседнего ресторана Black Forest German, и сказали, что в "Золотой лихорадке" на кого-то напали. Мы не могли говорить копам, кто мы такие, на тот момент создавалось впечатление, будто во всей этой агломерации хозяйничает Тони, и нам не хотелось обнародовать нашу слежку. Полиция прибыла через несколько минут, и всё стихло.

- Нэнси жила своей жизнью, Тони своей, - рассказывал Фрэнк Каллотта. - Она, в основном, играла в теннис и всюду бегала в белой форме. У неё был Винсент, она общалась с братьями Тони и их семьями. Раз в неделю Тони выходил с ней отужинать или что-нибудь такое. Но она его не боялась. Она покрикивала на него, орала и доводила его до бешенства.

- Один раз, он мне рассказывал, она пыталась убить его. Они поругались из-за чего-то, и Тони швыранул её через всю комнату. Она вернулась к нему с заряженным тридцать восьмым и взвела курок у его головы. "Я убью тебя, если ты когда-нибудь ещё ударишь меня," - сказала она. Тони ответил: "Нэнси, подумай о Винсенте."

- Я был на волоске от смерти, - сказал он мне после. - Мы разговаривали до тех пор, пока она не положила револьвер, а потом я припрятал всё оружие в доме."

- Шерил было около двадцати, но выглядела она моложе, - рассказывала Роза Рохас, лучшая её подруга. - Мормонка из северной Юты, милая, цветущая. Когда Тони только начал встречаться с ней, он обычно называл её своей деревенской девчонкой. Она была до того простодушной, что, когда он предложил ей сходить куда-нибудь, она сказала, если её подруга пойдёт, так она тоже.

- Мы с Шерил работали в больнице, куда он попал из-за проблем с сердцем, так они и познакомились. Они ходили по ресторанам, но он никогда к ней не домогался. Он соблюдал с ней дистанцию долго-долго.

- До того, как он с ней достаточно сблизился, он узнал о ней всё, что можно. Он попросил Джоуи Кусумано выяснить, откуда она, с кем дружит, сколько она живёт там, где живёт. Он хотел знать о ней всё, перед тем, как с ней связаться, он хотел почувствовать, что может ей доверять.

- Прошло много времени, прежде чем она узнала, кто он такой. Она начала подозревать что-то странное, потому что каждый раз, когда они гуляли, за ними следили полицейские в штатском. Брат Тони сказал ей, что там кое-какие юридические проблемы, что за Тони следят по юридическим причинам. Тони всё твердил, что нам будет попадаться о нём всякая ерунда в газетах, но, говорил, газеты не всегда пишут, как оно есть.

- Только спустя долгое время Тони и Шерил начали спать вместе. Он всегда держался джентльменом. Скромный. Сдержанный. Иногда я видела, как он злился, но никогда не слышала, чтобы он ругался или использовал непотребные выражения.

- Со временем он купил ей двухуровневую квартиру, рядом с Istern и Flamingo, жильё с двумя спальнями за примерно шестьдесят девять тысяч долларов. Там было всё. Холодильник. Шторы. Стиральная машина. Был гараж и дворик, за раздвижной дверью тянулась лестница вниз, а наверху - спальни и большая комната с телевизором и всевозможной аппаратурой. Там они проводили большую часть времени - смотрели бейсбольчик и слушали музыку.

- Тони был очень щедрым. Обычно он оставлял на кухне тысячу долларов на неделю, в банке в форме медведя, из-под печенья. Он никогда не заводил речь о деньгах, никогда не шла речь о том, что он её содержит, но когда он купил ей длинную норковую шубу, Шерил наконец почувствовала, что у него с ней всё серьёзно. Она по-настоящему в него влюбилась.

- Она не знала, что он женат довольно долго. Когда же это выяснилось, она очень переживала. Она считала, единственная причина, по которой они с Тони не поженились в том, что Тони очень строгий католик, и ему тяжело оставить свою жену. Какое-то время Тони даже проповедовал ей католицизм. Давал читать религиозные книги. Библию он знал.

- Он никогда не говорил ничего плохого о своей жене. Они обвенчались, ситуация тяжёлая. Но главное, Тони любил своего сына. Винсент был для него всем. Винсент был его душой. Тони всегда возвращался домой к шести тридцати утра, чтобы приготовить завтрак для Винсента. Шерил говорила, что он так поступал даже когда просыпался у неё в постели.

- Со временем Тони купил ей автомобиль. Новенький Plymouth Fury. И эта машина не была эффектно-безвкусной.

- Когда Нэнси узнала, что происходит, всё стало маленько жёстче. Шерил притормозила у "Золотой лихорадки", чтобы повидаться с Тони. На ней была украшенная бриллиантами подвеска в виде буквы S, которую ей подарил Тони, и когда Нэнси зашла и увидела Sheryl с буквой S, Нэнси взбесилась и потянулась к подвеске.

- Я пришла как раз в то время, и увидала, как эти двое борются на полу. Шерил удалось отстоять свою S. Тони вышел из задней комнаты и разнял драку, так что мы с Шерил смогли смотаться.

- В конце концов, когда между Тони и Шерил всё было кончено, он не отвечал на её звонки. Шерил действительно сходила по нему с ума, но, может быть, она слишком сильно давила. У него было много проблема с копами, когда они расстались, и, может, он не хотел её впутывать.

- Его брат Джон твердил ей, чтобы она и не пыталась к нему подобраться. "Не звони ему, - говорил он. - Пожалей себя." Но она видела, как его показывают в суде по телевизору, видела, что он обрюзг, плохо выглядит, и она постоянно обвиняла Нэнси в том, что та не заботилась о нём. Шерил всегда следила за тем, чтобы он правильно питался, всегда набивала холодильник фруктами, салатами и той здоровой пищей, которая полезна людям с сердечными заболеваниями.

- После разлуки с Тони она устроилась стоять за барной стойкой по вечерам. Тони это не привело в восторг. Но она уже привыкла к его образу жизни. Ей нужны были деньги. Потом она устроилась дилером блэкджека. Она работала в Bally, бывшем MGM. Она выходила в основную смену и отлично зарабатывала. Она начала встречаться с хайроллерами. Она уже не была такой простушкой. Она многое поняла и начала присматривать себе другое плечо, о которое можно опереться.

- Как-то мы стояли во дворе My Place Lounge, на стоянке, и Тони поручил мне убить Джери Лиснера., - рассказывал Фрэнк Каллота. - Джери Лиснер - мошенник и приторговывал наркотиками.

- Тони сказал: "Фрэнки, надо уделить этому парню время. Он стукач. Он нас сливает."

- Я сказал, что это трудно для меня, потому что я недавно отжал у него кваалюда⁶ на пять тысяч, так что Лиснер и его жена мне не доверяли.

- И Тони разъярился. "Я сам убью эту гниду, - говорит он. - Просто притащи его."

- Я сказал, дело не в том, что я не хочу этого делать; дело в том, что Лиснер меня опасается. И трудно будет к нему подобраться на достаточно близкое расстояние, чтобы схватить его.

- "Я хочу, чтобы ты сделал это не откладывая! - сказал он. - Не откладывая и побыстрее!"

- Вот всё, что он сказал. И ушёл в бар. За нами всё время сделили, поэтому я сел в машину, поехал домой, собрал сумку и проехал из Лас-Вегаса аж в Бербанк, аэропорт Лос-Анджелеса, там и дождался очередного рейса в Чикаго. Никто даже не знал, что я уехал.

- В Чикаго мы пересеклись с Уэйном Матецки. Следующей ночью мы по поддельным документам вылетели в Бербанк, сели в мою машину и поехали обратно в Лас-Вегас.

- Из аэропорта мы прибыли в мою квартиру, в многоэтажке "Мария Антуанетта", где я решил рискнуть и позвонил Лиснеру. Я сказал себе: "Дай-ка попробую. Посмотрим, дома ли он." Дома. Я говорю: "Короче, тема, очень недурная. Есть кое-кто, с кого мы можем взять много денег." Я сказал, что этот парень в городе. Говорил о реальных бабосах.

- Он сказал, веди сюда этого парня. Мы воспользовались рабочей машиной, где у нас имелся сканер для полиции и автоматический пистолет двадцать пятого калибра. Глушителя у меня не было, поэтому я его наполовину разрядил - вынул половину пуль, чтобы не так сильно шуметь.

- Я оставил Уэйна в машине со сканером, а сам зашёл. Сказал Лиснеру, что хочу поговорить с ним перед тем, как позвать того парня. Хочу убедиться, что в доме никого нет. Я знал, что его старуха работает. Знал, что у него двое сыновей, но он всегда жаловался, что они у него, как занозы в жопе.

- Пока проходим в дом, я спрашиваю: "А ты уверен, что дома никого нет? Это точно? Где жена? Где дети?" Он говорит мне, что дома никого, а я говорю, что хочу в этом убедиться, перед тем, как привести сюда того парня.

- Мы проходим дальше, и я говорю: "Я слышу шум", а он говорит: да чо, ничо такого. Я посмотрел из комнаты в сторону бассейна и закрыл жалюзи. Мы всё шли и вместе вышли из этой каморки, и я вытащил ствол и бахнул два раза ему в затылок.

- Он оборачивается и смотрит на меня. "Ты что творишь?" - говорит он. И чешет через кухню к гаражу.

- В это время я смотрю на свой пистолет, типа: "Что за хуйня? Холостые, что ли?" И бегу за ним и расстреливаю оставшееся. И всё с грохотом таким.

- Но он не падал. Этот хуй уже пошёл в отрыв. Какая-то кинокомедия. Я гоняюсь за ним по всему дому и опустошаю игрушку, целясь в голову.

- Я схватил его в гараже. Когда я уже догонял его, он нажал кнопку двери, но я успел пролезть до того, как она опустилась. Леснер слабел на глазах. Я потащил его обратно в кухню.

- У меня больше не осталось пуль. Думаю, что мне с ним делать? Отрываю провод от кулера, наматываю на шею, провод рвётся. Я уже собрался вытащить из буфета нож и покончить с этим делом, но тут пришёл Уэйн с новыми патронами.

- Лиснер ещё хрипит. Говорит: "Моя жена знает, что ты здесь."

- Я разрядил пистолет ему в голову. По глазам. И когда он просто осел, будто сдулся, я понял, что с ним покончено.

- Потом я хотел, чтобы дом остался чистым. Кровь была повсюду. Лиснер весь был залит кровью. Я беспокоился, что оставлю кровавые отпечатки где-нибудь на его теле или одежде.

- Никаких перчаток я не надел. Лиснер не дурак, он бы не впустил меня, если бы увидел, что я в перчатках. Поэтому я следил за тем, чтобы ничего не трогать. Единственное, насколько я знал, до чего я дотронулся - это стена, когда я душил его возле кулера. И это место, сразу же, как только Лиснер повалился, я быстренько вытер.

- Но мои отпечатки на теле тревожили, так что я схватил его за щиколотки, Уэйн открыл раздвижную дверь, я оттащил труп к бассейну и столкнул его, ногами вперёд. Он вошёл в воду, как доска. Прямо-таки поплыл.

- Я знал, что после погружения в бассейн кровь растворится, и все мои отпечатки на теле исчезнут. Я смотрел вниз, на то, как он плывёт, и видел, как кровь начинает расплываться.

- Потом мы с Уэйном осмотрели дом. Я хотел убедиться, что парень не записывал в доме мой с ним разговор, я осматривал внизу, а Уэйн поднялся наверх. Я нашёл его телефонную книжку и забрал её.

- Мы вернулись ко мне, и я принял душ чистящим средством для кухни, чтобы избавиться от следов крови. Затем избавились от одежды. Порезали её на куски, сложили в груду пакетов, и поехали по пустыне, повсюду их разбрасывая.

- Уэйн взял такси в аэропорт и вернулся в Чикаго. Я потом проехался мимо дома Лиснеров, но там не увидел никакой суеты. Поэтому двинул к My Place Lounge. Как раз, когда я подъезжал, подъехал и Тони с Сэмми Сигелем.

- Я спросил, если ли у него минутка.

- Мы отошли в сторону.

- Я сказал: "Дело сделано."

- Он сказал: "Сделано?"

- Я говорю: "Просто уделил ему время."

- Он сказал: "От всего избавился?"

- Я сказал: "Ага. Десяточек в него - и в бассейн."

- Он посмотрел на меня и сказал: "Прекрасно. И больше никогда об этом говорить не будем." Больше никогда и не говорили.

- Я ехал на ужин с Тони за шестидесять миль от Лас-Вегаса, поскольку из-за его проблем с сердцем и моих с лицензией мы не хотели, чтобы нас видели в городе вместе. Всю дорогу он мне рассказывает о том, что он под постоянным наблюдением, а ведь он просто пытается зарабатывать на жизнь и жить спокойно. Я ему только поддакивал. Тони рассказывал мне всё это не потому, что хотел меня в чём-то убедить. Похоже, он не мог связать тот факт, что всякие там к нему так враждебно относятся, с тем фактом, что люди втайне передают всему свету, кто он и что он. Как бы там ни было, не думаю, что он понимал - когда ты так напрягаешь, как это делал он, каждый коп в штате пришпиливает твою фотографию к стене в своём кабинете. Позже авдвокаты обнаружили, что у федеральной слежки имеются фотографии Тони, всей его семьи, друзей и даже их адвокатов. Агенты и прокуроры вешали фотографию Тони на мишень для дартса, а под большинством снимком красовались неприятные подписи. Вот, что происходит, когда становишься целью. Нет ни одного полицейского в штате, который бы не знал, кто ты, который не ищет возможности посадить тебя или вздрючить.

- Когда мы добрались до загородного ресторана, два его человека уже дожидались. Они занимали приватную комнату в глубине зала.

- Только мы сели, к столу подходит какой-то парень. "Мистер Розенталь, - говорит он, - позвольте представиться. Я владелец этого заведения. Я видел, вашу фотографию в газете и хочу, чтобы вы знали, мы с вами всей душой. Как вам обстановка? Надеюсь, ужин вам понравится."

- Я поблагодарил его и сказал, что всё прекрасно - единственное, мне было досадно, что он узнал меня. Затем, вместо того, чтобы уйти, он поворачивается к Тони. "А, мистер Спилотрей, - он произнёс фамилию Тони через "е", - могу я представиться вам?"

- Тони встаёт, кладёт руку парню на плечо и, вроде как на прогулке, отводит его футов на двадцать, за пределы слышимости.

- Я вижу, Тони пожимает парню руку, смотрю на улыбающееся лицо парня и потом вижу, как тот бледнеет, разворачивается и уходит на кухню.

- Когда Тони сел, он всё ещё улыбался.

- "Что ты там за хрень ему сказал?" - спросил я.

- "Ничего", - говорит он.

- А произошло то, что, когда Тони отвёл парня, то сказал ему: "Меня зовут не Спилотрей, придурок. Меня ты никогда в жизни не видел. И Фрэнка Розенталя тоже здесь никогда не было. И если я услышу, что ты чё-нить кому-нить рассказал, мы здесь устроим боулинг, и ты будешь стоять раком вместо кеглей."

Спилотро прослушивали, за ним следили, его преследовали, его арестовывали, ему предъявляли обвинения. Но его так ни разу не приговорили. В первые его пять лет жизни в Лас-Вегасе было совершено больше убийств, чем за предыдущие двадцать пять. Ему было предъявлено обвинение в убийстве менеджера из Caesar's Palace, по имени Ред Килм, но дело так и не дошло до суда. Его подозревали в убийстве Рика Манзи, мужа Барбары Макнейр,замешанного в сделке по продаже наркотиков, которая провалилась, но из этого ничего не вышло. Спилотро подходил к суду, улыбаясь и маша рукой, вместе со своим адвокатом, Оскаром Гудменом, в окружении телекамер. По словам Фрэнка Каллотты: "Чем больше репортёров видел Оскар, тем дальше припарковывал свою ебунячую тачку, чтобы подольше раздавать интервью. Тони боготворил Оскара. За все годы он ни разу не провёл в тюрьме больше пары часов в ожидании освобождения под залог. Я предупреждал Тони - Оскар, как я погляжу, любитель гоняться за популярностью. Тони просто кивнул и продолжил грызть палец. У него была привычка грызть до крови большой палец на правой руке. Я иногда видел его палец весь погрызенный, в заусенцах.

- Попозже, когда Оскар разбогател, Тони бросил взгляд на большое кирпичное здание, которое Оскар выстроил на Четвёртой улице и сказал: "Этот дом выстроен мной". С таким видом, будто он гордится этим. Но я никогда не понимал, чем Оскар так сильно нравился Тони. Этот тип адвокат. Он сколотил целое состояние на Тони. Я бы никогда не доверял человеку, который носит поддельные часы Rolex.

"Это одна из проблем, когда супруга у тебя на пять или даже на четыре с плюсом."

Спустя два-три года брак Левши казался неудачной ставкой. У Джери родился сын, Стивен, которого она обожала; но выяснилось, что семейная жизнь, которой Левша хотел жить, чересчур стесняет её - всё это обострялось тем, что Левша сам от многого отказался и ожидал от неё того же. Днём и ночью Левша работал в казино, и Джери начала подозревать, что он встречается с другими женщинами. Сестре она рассказала, что нашла в карманах мужа чеки на украшения и подарки, когда относила его костюмы в химчистку. Когда она обвинила его в том, что он ходит налево, Левша сказал ей, что она сошла с ума. Он обвинил её в том, что она пьяная и перебрала таблеток.

Так что Джери загуляла. Иногда она не появлялась ночь напролёт. Иногда пропадала на выходные. Левша не раз нанимал частных детективов, чтобы разыскать её. Он рыскал по её любимым барам и требовал, чтобы она немедленно возвращалась домой. В конце концов он пригрозил разводом. Он встретился с ней в кабинете Оскара Гудмена и предъявил письменные свидетельства, подтверждающие её алкогольную и лекарственную зависимость. Он ей ясно дал понять, что дни её богатства и могущества подошли к концу и кроме того она потеряет родительские права на своего сына.

- Джери не хотела терять всё, - сказала её сестра, Барбара Стокич, - но Левша взял её обратно только с тем условием, что она согласится завести ещё одного ребёнка и постарается приложить побольше усилий, чтобы воздерживаться от таблеток и спиртных напитков. Знаю, Джери не хотела ещё одного ребёнка, но это был единственный способ избежать вышвыривания на улицу. Она говорила мне, что он очень влиятельный человек. Ему принадлежали суды и судьи. Что у неё не будет шансов против него.

- Так что она сдалась, и в 1973 году у них родилась Стефани, но их проблем это не решило. На самом деле, это во многом усугубляло ситуацию, потому что Джери всегда возмущалась, когда её заставляли носиться со Стефани. Стивен был лапонькой. Он был мальчиком. Джери как раз хотела мальчика. Но то, что её заставили родить ребёнка и этот ребёнок оказался девочкой - девочкой, соперницей её дочери Робин - очень расстраивало Джери. Она никогда не проявляла чувств к Стефани. И я не думаю, что она когда-нибудь простила Фрэнку вторую беременность.

Я знал, что дома не всё хорошо, - говорит Левша, - но я не знал до какой степени всё плохо и уже довольно долгое время. Джери по-прежнему нелегко было понять. Иногда она просыпалась счастливой, а бывало такое, что к ней и не подходи. Что ей ни скажешь, заканчивалось грызнёй.

- Она не любила, когда я цеплялся к ней по поводу выпивки, ей не нравилось, когда я выговаривал ей насчёт того, что она позволяет Стивену, которому семь лет, бить Стефани, которой всего три.

- Джери просто обожала Стивена. Она его избаловала. Он был её отрадой. Прекрасный малыш Gerber⁷. Она предпочитала его дочери.

- Кроме того, Джери была очень своевольной. Ей было наплевать, что люди говорят или видят. И люди, которые знали нас обоих, старались держать то, что знали, при себе.

- Например, я не знал, какую гипнотическую власть Ленни Мармор ещё имел над Джери после того, как я женился на ней. Я знал, что они должны поддерживать связь из-за Робин, но я не знал, что, когда Джери отправится в Беверли-Хиллз походить по магазинам с женой Аллена Глика, Кэти, она встретит там Мармора.

- Джери и Кэти летали на корпоративном "Лире" один или два раза в месяц. В аэропорту Бербанка их забирал лимузин, и они шли в какой-нибудь магазин и начинали там что-то присматривать. Через несколько минут она попросту выходила. Даже не говорила Кэти, куда идёт. Просто исчезала, а потом, через три-четыре часа, находила Кэти где-нибудь, в аэропорту или ещё там где, и они летели обратно вместе. Без всяких объяснений. Вообще безо всякого.

- Кэти Глик рассказывала об этом своему мужу, но Аллен из-за нежелания вмешиваться или ещё чего-то, не рассказывал мне. Так что я действительно не знал, что происходит. Джери знала, что никто её не выдаст и оказалась права.

- Два моих самых близких друга, Гарри и Биби Соломон, двое из самых искренних людей, которых я встречал в своей жизни, наконец поставили меня в известность. Иногда они сталкивались с Джери, когда я работал. Однажды вечером я забронировал для них столик в Dunes. Там был топовый ресторан. Музыка. Танцы. Изысканная еда.

- Позже Гарри подошёл ко мне и сказал, что должен мне кое в чём признаться. Таким он был. Он сказал: "Я знаю, что ты мне этого не простишь, но я всё равно тебе скажу. Я должен был сказать тебе это раньше. С тех пор меня это изводит." Я сказал: "Ближе к делу."

- Он сказал: "Давай я тебе расскажу о том, что случилось. Мы ужинали, играла музыка. Какой-то парень подошёл к столу и спросил у Джери, можно ли с ней потанцевать, и я сказал ему, чтобы он проваливал. Я сказал ей: "Ты что, с ума сошла?" Она отвечает: "Не лезь в мои дела," - встаёт и подходит к столику, за которым сидит тот парень, и говорит: "Я согласна на танец."

- У Гарри глаза вылезли. Он не знал, что делать. Он потребовал счёт. Когда танец закончился, Гарри сказал: "Джери, Фрэнку я об этом рассказывать не собираюсь. Но больше никогда не сяду с тобой за один стол в отсутствие Фрэнка." Джери не обратила на это внимания. Она думала, что всё это шуточки.

- Джери всегда жила своей жизнью. Она не хотела меняться. Вспоминая прошлое, я думаю, единственная истинная причина, по которой она оставалась с Ленни Мармором все эти годы - напомню, с типом, который ни разу ей даже открытку на день рождения не подарил - то, что Ленни никогда не пытался мешать ей делать всё, что она хотела.

- В этом заключалась его власть над ней. Ему было всё равно, что она делала - лишь бы деньги зарабатывала. И я думаю, Джери бы такого предпочла кому-то вроде меня, который всегда выступал - насчёт того, насчёт этого, насчёт ещё чего-то.

- Когда Джери подматывала фишки, Ленни не говорил: "Хватит! Я люблю тебя. Я не хочу, чтобы ты продолжала этим заниматься." Отнюдь. Ленни позволял ей делать всё, что она хотела. Ему по фигу. Пьёт? Пожалуйста. Закидывается таблетками? Окей. Ленни никогда не говорил ей чего-то не делать, потому что она зарабатывала деньги.

- Потом появился я - скорей всего, первый в её жизни парень, устанавливающий правила. Джери однако никогда не придерживалась каких-нибудь правил, кроме своих собственных.

- Джери была обдолбанным ходячим недоразумением, - сказал Томми Скальфаро, который работал водителем у Левши. - Её настроение зависело от того, есть у неё наркотики или нет. Когда она принимала перкодан, она была добродушной, дружелюбной. Совала деньги. Многого от неё не требовалось. Дети все были одеты, опрятны.

- Когда перкодан у неё кончался, она становилась злобной. Этот "ублюдок", тот "ублюдок". Начинала ругаться с Левшой. Доходило до сущего безобразия.

- Она вопила, что Левша трахается направо или налево и что она сейчас пойдёт, тоже займётся. "Я видела тебя с Донной", - кричит. "Я видела, как ты лапал задницу Мэри", - говорит. " Давай, продолжай, я пойду делать то же самое."

- Да чёрт её разберёт, что она там делала? Левши всё равно никогда не было дома. Он управлял казино и пытался обставить совет по контролю перед лицензированием. Он очень привередливый. Всё у него должно быть идеальным. Все его рубашки и костюмы должны сидеть идеально, он повёрнут на этом. Раз в неделю он возвращался к своему портному, и тот суетился. Левша всегда докучал ему из-за какой-нибудь четверти или восьмой дюйма где-нибудь на левой стороне. Левша целыми днями поправлял воротники, рукава, манжеты.

- Костюмов у него было ты даже не представляешь сколько. Шкаф в тридцать футов длиной, и весь он увешан костюмами. А кроме того - брюки, рубашки, свитера, и каждая вещь должна быть идеальной.

- И вот такой женился на таблеточном торчке. У Фрэнка был рецепт на перкодан от язвы, и Джери отправляла меня в аптеку, чтобы пополнять запасы каждые две недели. Но Фрэнк к этим таблеткам почти не прикасался.

- Когда я впервые увидел Джери, я сразу понял, что с ней будут проблемы. Она постоянно называла Левшу "Розенталь", а ко мне подошла с вопросами. Я почувствовал, что от неё скоро начнут поступать поручения. И в самом деле, она сразу же погнала меня в Burger King за гамбургерами для детей. Заехать в химчистку. Она не только отправляла с поручениями, но и старалась унизить тем, как отдавала распоряжения.

- Если бы я себя не сумел поставить, она бы меня гоняла по городу целыми днями. Я пожаловался Левше и с тех пор она меня ненавидела, но меня это не ебло.

- Джери ходила по торговым центрам. Она моталась в Калифорнию походить по магазинам. Детей растили горничная и дочь горничной.

- Левша проводил всё своё время в казино или на встречах с деятелями казино. Пару раз мне пришлось забирать его в три утра и везти к 7-Eleven, где он встречался с людьми из Чикаго.

- Он, всё ещё в пижаме, выскочил из нашей машины и прыгнул в другую. Я особо не приглядывался, но иногда мне казалось, Левша отдаёт распоряжения, а иногда казалось, ему дают.

- Примерно через год после того, как Аллен Глик возглавил корпорацию, он устроил вечеринку у себя дома, в Ла-Холье, - сказал Левша, - и мы с Джери поехали. Собралось где-то триста или четыреста человек.

- У него было шесть "Лирджетов", на которых люди перелетали из Вегаса в Сан-Диего. Это у парня, который занимал у меня семь тысяч долларов на текущие расходы, когда только начал управлять компанией, а деньги на счёт ещё не пришли. Кстати, он мне отдал сразу же.

- Когда мы прибыли, оказалось, что Глик посадил меня рядом с собой, и Джери следом.

- Пока поднимались по лестнице я сказал Джери: "Чтоб только ни хуя не пить." Потолковали немного насчёт её проблем с алкоголем, но я не понимал, с чем имею дело.

- В те годы я не пил, вообще. Я не понимал, что некоторые люди не способны себя контролировать в этом смысле. Я ничего не знал о приходах и отходняках. Я на самом деле был очень глупым. Простофилей. Поэтому втирал ей, чтобы мы сходили на вечеринку и чтобы там она ничего не пила. Ни грамма. "Это бизнес", - говорил я. Ага, конечно, конечно...

- Итак, вечеринка начинается, и вот подходит официант с подносом и шампанским Dom Pérignon, и она берёт бокал. Думаю: "Ах ты сука". Там триста человек, и я не хотел, чтобы она нажралась и устроила сцену.

- Она осушает бокал. Я смотрю на неё, она отмалчивается. Даже не замечает, что я на неё смотрю.

- Кто-то пригласил её потанцевать. Она встала, пошла. Тогда я увидел, что её развезло. Это не было заметно, но я хорошо её знал, так что видел, как она окосела.

- После танца она возвращается, садится, и официант снова подходит к ней с подносом, и она кивает. Официант ставит перед ней бокал шампанского.

- Я шепчу ей: "Слушай, сука, если хотя бы пригубишь этот бокал, я тебя так тресну, что ты перевернёшься вместе со стулом."

- Она смотрит на меня и говорит: "Смелости не хватит".

- "Хватит, хватит", - говорю я.

- Вдруг я замечаю, что Глик смотрит на меня, но не слышит, о чём мы говорим. Я сказал ей: "Мне всё равно, какой скандал поднимется, мне всё равно, будет ли это стоит мне работы, но если ты поднесёшь бокал к губам, ты полетишь со стула."

- Она вцепилась в бокал. Держит его. Я вижу, что уже всё, собралась, поэтому склонился к Глику и сказал, что не хотелось бы ему досаждать, но не мог бы он попытаться убедить Джери не пить, потому что, если она не прекратит, мне, вероятно придётся сделать такое, о чём я буду жалеть всю оставшуюся жизнь.

- Я сказал Глику: "Аллен, если она выпьет хоть каплю, я дам ей по башке."

- Глик побледнел. "Если она упрётся, - сказал я ему, - она у меня получит."

- Глик говорит: "Джери, не откажи в любезности. Послушайся своего мужа."

- Она отставила бокал, повернулась ко мне и проговорила сквозь зубы: "Я тебе это ещё припомню, козлина". Можно себе представить, какой замечательной могла выйти вечеринка, но не думаю, что кто-нибудь об этом догадывался. Джери была хорошей актрисой и пьяницей. Она держалась молодцом. Ходила, не спотыкаясь.

- Когда я брал Джери в жёны, я слышал про неё всякое. Но мне было до пизды, что она делала. "Я Фрэнк Розенталь, - сказал я себе, - и я смогу её исправить."

- У них было много кошарных ссор, - говорит Барбара Стокич. - Они оба были очень своевольные и не хотели отступать. Он обычно угрожал забрать Стивена из-за того, что она пила, но потом они мирились, он покупал ей милые драгоценности.

- Помню, она мне сказала после одной из их ссор, что лучше сдохнет, чем бросит пить. Она любила, когда Фрэнк выпивал бокал вина. Он расслаблялся. Она расслаблялась. Я знаю, Фрэнк начал выпивать только для того, чтобы доставить ей удовольствие, но у него была язва, он не мог прямо-таки пить.

- Однажды мы с Тони встретились у меня дома, - сказал Левша. - Он уже собирался уходить и звонил по телефону, чтобы один из его людей за ним заехал. Джери как раз отвозила куда-то Стивена со Стефани и вызвалась подбросить его.

- Тони спросил меня, не возражаю ли я, и я сказал: "Да пожалуйста". Я ничего такого не подумал.

- И через неделю или около того Тони позвонил мне. Сказал, что хочет со мной увидеться. Он был очень серьёзен. Мы назначили встречу где-то в полночь или в час ночи. Я подобрал его на назначенном углу и мы начали колесить по округе. Мы кружили, по обыкновению, до тех пор, пока нас это не запарило.

- Он сказал, у него есть что мне рассказать. Что-то его действительно беспокоило. Он что-то увидел, когда ехал в машине с Джери и детьми. Я не понимал, что он собирается сказать. Он был таким понурым. Типа парень, который набедокурил и теперь раскаивается. Я еду, а у меня сердце уходит в пятки. Я поперхнулся.

- Он сказал, что сидел в машине с Джери и детьми и Стивен прицепился к Стефани. Детские шалости. Ничего особенного. Вдруг Стефани закричала: "Мамочка, помоги! Мамочка, помоги!" Тони глянул на заднее сиденье и увидел, что Стивен очень сильно бьёт Стефани.

- Джери, - сказал Тони, - может, вмешаешься?

- Ничего серьёзного, - сказала Джери.

- Стефани кричит на заднем сиденье. Тони оборачивается - Стивен удерживает Стефани на полу и бьёт кулаками.

- В конце концов, рассказывал Тони, он заставил Джери остановиться и прекратить драку.

- Тони взял с меня слово не выдавать его Джери, но сказал, я должен знать о том, что он видел. Он говорил, что это выглядело чем-то ненормальным. Было похоже на то, что Джери получала удовольствие от того, что видела, как истязают её собственного ребёнка.

Однажды вечером Розенталь пригласил Джери на танцы в загородный клуб. Она была прекрасной. Чарующей.

- Я так гордился ей, - сказал Левша. - Куда бы она ни пошла, она притягивала к себе внимание. Она была просто отпадной. Это одна из проблем, когда супруга у тебя на пять или даже на четыре с плюсом. Такие опасны.

- В общем, мы в клубе, и молодой управленец, которого я нанял, умный, симпатичный мальчуган. Подошёл ко мне, похвалил у меня что-то. Я даже не помню что. Потом повернулся к Джери и сказал: "Миссис Розенталь, вы самая очаровательная женщина, которую я видел в своей жизни."

- Она поблагодарила его. Я улыбнулся. Тоже сказал спасибо. Иногда Джери так поступала с людьми. Она подкатилась к нему, совсем чуть-чуть. Она поощрила его. А у парнишки же яйца как-никак. Я уволил его на следующий день.

"Он ни малейшего представления не имел, что и как они делали."

Аллен Глик был теперь вторым из крупнейших собственников казино в Лас-Вегасе. Он мотался - в "Бичкрафт Хокере 600" - между Лас-Вегасом и своим домом в Ла-Холье, особняком в норманнском стиле с теннисным кортом, бассейном и коллекцией автомобилей, в которую входили "Ламборджини" и "Штутц Биркэт" с норковыми ковриками и норковой же обивкой. Его офис в пентхаусе "Звёздной пыли", был оформлен в перпурно-белых тонах, и сидел там, рассказывая журналистам, какой он блестящий бизнесмен. Даже говорил в интервью о своей способности хранить покой, оставаться почти неподвижным, в течение длительного времени. "Я очень дисциплинирован", - говорил он.

Дальше по коридору - Фрэнк Розенталь, самый значительный управленец в игорном бизнесе города, как бы ни называлась его должность. Он заключил контракт на 2,5 миллиона долларов. Он планировал привнести в "Звёздную пыль" букмекерскую контору и выступал перед законодательным собранием штата в качестве эксперта. Он был первым на Стрипе, кто разрешил женщинам работать в дилерами блэкджека, и годовая выручка от блэкджека удвоилась. Он нанял Зигфрида и Роя с их белыми тиграми - переманил их из MGM Grand, посулив гримёрную, отвечающую их требованиям; в качестве бонуса он сплавил им белый "Роллс-Ройс". "По правде говоря, я купил его для Джери, - сказал Левша, - но она предпочла маленький спортивный "Мерседес", и "Роллс" просто занимал место в гараже, поэтому я его отдал." Выступления двух искромётных иллюзионистов стали самым ярким и продолжительным шоу в истории Лас-Вегаса.

Но жизнь в Argent Corporation была далеко не мирной. Пресса, вместо того, чтобы превозносить Глика, высмеивала его как канал для отмывания профсоюзных денег. Вместо того, чтобы приветствовать инновационный менеджмент казино, Розенталя постоянно дёргали из-за проблем с лицензированием. За одним кризисом наступал другой. Глик и Розенталь, должно быть, надеялись, что ситуация уляжется, и станет лучше, как только текущий кризис разрешится, но на следующий день всегда обрушивался новый. Постоянные трения между двумя самцами - это ещё не самое главное. Розенталь был выбран группировкой для управления казино, но его битва с проблемами лицензирования привлекала намного больше внимания, чем им хотелось. Аллен Глик был выбран в качестве прикрытия группировки, потому что он считался кристально чистым; но даже у кристально чистых людей есть прошлое. В 1975 году агентство недвижимости Глика в Сан-Диего сослалось на 11 главу⁸, и Глик отказался выплачивать кредит в 3 миллиона долларов, которые потом потратил на покупку отеля-казино "Асьенда". Затем объявился бывший партнёр Глика по недвижимости, угрожая всей корпорации "Арджент".

Единственное, что хорошо работало - это ским. И долгое время боссов чикагской группировки только это и интересовало. В течение многих лет из казино "Звёздная пыль" и "Фримонт" приходили нахапанные деньги; причина, по которой группировка нуждалась в простаках вроде Аллена Глика и заключалась в том, чтобы поддерживать денежные поступления.

Обычай скима - незаконного выкачивания из казино наличных денег, не учтённых ни качестве налога, ни в качестве дохода корпорации - вероятно, появился одновременно с бухгалтерией казино. В конце сороковых и в пятидесятых, после того, как Багси Сигел открыл Flamingo, утаенные средства уходили на тайные выплаты первоначальному инвестору, боссу группировки, который хотел получить свои дивиденды наличными, чтобы избежать проблем с ФБР и налоговой службой.

Существуют десятки способов умыкнуть деньги из казино, большинство из которых использовалось задолго до того, как в это вовлеклись Глик с Розенталем. Это обналичивание билетов, скидки на еду и напитки, воровство из счётной комнаты. Но, что удивительно, игровые автоматы, почти совершенно никто не трогал, из-за серьёзной логистической проблемы - сложностей с транспортировкой монет. Один миллион долларов четвертачками, например, весит двадцать одну тонну. Но, поскольку слот-машины становились всё большей и большей частью доходов казино, должен был найтись способ добраться и до этих денег.

Итак, заведовать игровыми автоматами "Арджента" наняли Джорджа Джея Вандермарка. Вандермарк идеально подходил для этой работы: он был известен как величайший слот-читер из всех когда-либо живших на свете. По словам Теда Линча, знакомого с Вандермарком, "Джей брал отпуск на четыре месяца в году и просто катался по штату вдоль и поперёк, вскрывая слоты. Ему достаточно было глянуть на автомат, и тот начинал давать. Джей любил это дело. Я видел, как он открывал на заправках автоматы, торгующие кубиками льда, просто ради удовольствия посмотреть, как они выплёвывают четвертаки.

Вандермарка настолько хорошо знали как гастролёра и читера игровых автоматов, что его внесли в "Чёрную книгу Бобба Гриффина" - кто есть кто среди казиношных мошенников - которой пользовались, в основном, сотрудники казино. Дошло до того, что, когда один из менеджеров "Фримонта" впервые увидел Вандермарка, входящего в казино, то попытался его выгнать; но отказался от принятого решения, когда ему сказали, что Вандермарк - его новый начальник.

После занятия должности в "Ардженте" Вандермарк в первую очередь отменил контроль, обеспечивающий надлежащую отчётность обо всех денежных поступлениях в счётную комнату. Он централизировал надзор за игровыми автоматами всех четырёх казино "Арджента", и монеты из "Фримонта", "Асьенды" и "Марины" свозились в "Звёздную пыль", где их ежедневно считали.

Вандермарк также сократил число аудиторов, в обязанности которых входило перепроверять соответствие, по весу и номиналу, упакованных и сложенных в штабеля монет с массой первоначально поступившей в счётную комнату россыпи монет.

Когда один аудитор при разговоре с Вандермарком выразил недовольство, что его убирают с критически важного участка финансовой защиты, ему ответили, что это не его дело.

Этот аудитор позже рассказал Совету по контролю за азартными играми, что он немедленно пошёл наверх, чтобы подать жалобу казначею "Арджента" Фрэнку Муни насчёт того, что подозревает Вандермарка в воровстве. По словам аудитора, Муни просто сказал ему: "При нынешних обстоятельствах займись-ка ты лучше своими делами."

Среди нововведений, которые Вандермарк привнёс в "Звёздную пыль", было то, что он установил счётчики игровых автоматов, которые неверно фиксировали выигрыши - на треть больше, чем фактически выплачивалось.

Это блестящий ход, потому что, когда из игровых автоматов изымали выручку и монеты доставлялись в счётную комнату, электронные весы, которыми взвешивали монеты, тоже были подкручены на одну треть.

Так что Вандермарк заполучал одну треть от общего количества монет слот-машин, доступную для скима, а подрегулированные аппараты показывали, что игроки унесли эту сумму с собой в качестве выигрыша.

Но с этим была одна проблема: как вывозить тонны и тонны монет из тщательно охраняемой счётной комнаты, не говоря уже обо всём казино. Но Вандермарк нашёл решение - на этаже казино он создал вспомогательные кассы, где слизанные монеты обменивались специальными клерками на бумажные деньги. Вспомогательные кассы обходили обычную процедуру казино: бумажные векселя никогда не уходили в кассу для пересчёта вместе с остальными бумажными деньгами. У Вандермарка были металлические дверцы, встроенные в боковые стороны вспомогательных касс, так что после того, как клерк просовывал векселя в отверстие запертой кассы, люди Вандермарка открывали дверь снаружи, забирали их и складывали в большие конверты из плотной бумаги.

Плотные конверты из вспомогательных банков каждого казино "Арджента" доставляли в офис Вандермарка. Затем передавались специальным курьерам, которые совершали регулярные рейсы из Вегаса в Чикаго, перевозя наличные, где их распределяли между Милуоки, Кливлендом, Канзасом и Чикаго.

Изъятие доходов "Арджента" было неприкрытым. Никто не крался среди ночи с деньгами под рубашкой. Все, кто работал в счётной комнате и на кассах, об этом знали всё. Как-то, после того, как элетронные весы переделали, на задней панели установили тумблер, который, переключением, занижал вес монет или на 30 или на 70 процентов.

В особенно напряжённый день один из ребят Вандермарка щёлкнул переключателем не в ту сторону, и весы неожиданно снизили вес монет на 70 процентов. Вандермарк, как только заметил, насколько высокими стали окончательные цифры, понял, что произошло. Закричал: "Идиот тупорылый, из-за тебя у нас будут проблемы. Мы не можем красть по стольку."

Руководителям казино, тем что поопытнее, которые подозревали, что в заведении налажено что-то вроде воровства, хватало опыта, чтобы понимать - соваться в такие дела не их интересах.

Они хорошо понимали, что даже ненамеренная угроза существованию скима, может оказаться для них фатальной.

Эдвард Буччиери, по прозвищу Марти, дальний родственник Фиоре Буччиери, был пит-боссом в Caesar's Palace. Зек в прошлом и бывший бук, он встретился с Алленом Гликом, когда тот впервые попытался купить King's Castle на озере Тахо в 1972 году. Буччиери познакомил Глика с Аль Бароном и Фрэнком Ронни, должностными лицами профсоюзного фонда, которые позже сыграли важную роль в приобретении Гликом "Звёздной пыли" в 1974-м. В 1975-м, когда уже выгребатели денег начали таскать сумки с деньгами боссам группировки, которые договорились о кредите, Буччиери начал беспокоить Глика. Хотел комиссионные за посредничество и спрашивал 30-50 тысяч долларов.

- Буччиери годами точил зубы на Глика, - сказал Бичер Авантс, в те времена руководитель отдела агломерации по расследованию убийств. - Буччиери рассказывал всем, кто соглашался слушать, что сначала он выбил для Глика заём из пенсионного фонда, а потом Глик киданул его. И вот Глик теперь владел четырьмя казино, тремя отелями, реактивными самолётами, домами повсюду, а Марти выстаивал в Caesar's восьмичасовые смены.

В один из майских дней Глик и Буччиери встретились в отеле "Асьенда". Буччиери в очередной раз поднял вопрос о вознаграждении за посредничество. Разговор обострился, Буччиери схватил Глика за горло и принялся угрожать. Их растащила охрана.

- Помню, Глик потом вернулся в "Звёздную пыль", - вспоминает Розенталь. - Весь красный. На взводе. "Надо с тобой увидеться, - говорит. - Это срочно. Марти Буччиери знаешь?" Этого парня я не знал. Имя слышал, но лично с ним знаком не был. Знал, что он дальний родственник моего друга Фиоре Буччиери - может, троюродный брат или что-то такое. Но ни разу его не видел.

- Глик весь в расстроенных чувствах. Очень необычно для него. Говорит: "Фрэнк, я никогда не позволю этому повториться. И ты должен помочь мне."

- Я спросил его, что случилось, и он пошёл мне рассказывать, как Марти схватил его за горло и начал трясти. Я спросил, почему Буччиери так сделал, но Глику хотелось просто описать, что произошло. Он что-то промямлил в ответ, из-за чего, но я так ничего и не понял. Позже я догадался - всё из-за того, что он мурыжил Буччиери.

- Через неделю после инцидента Буччиери заводил машину на стоянке сотрудников Caesar's Palace, и двое, вооружённых автоматическими пистолетами 25-го калибра с глушителями, пять раз выстрелили ему в голову.

- Я пошёл поговорить с Гликом об убийстве, - сказал руководитель убойного отдела Бичер Авантс. - У Глика был напыщенный такой офис, со множеством зеркал. Всюду электронные примочки по последнему слову. Всюду полки с книжками и рамками. Электронные котировки фондового рынка. Дорогие светильники, вазы с цветами. Это был кабинет начальника. Там нельзя было сесть, чтобы не увидеть себя в зеркале. Глик был одним из тех коротышек, которые любят восседать за большим столом.

- Глик сказал, что у него имелись некоторые "разногласия" с Буччиери, но отрицал, что Буччиери применил по отношению к нему физическую силу.

- Во время разговора Глик вёл себя до чрезвычайности спокойно. Он обладал чрезвычайным самообладанием. Деловым тоном давал ответ на любой вопрос. Он был похож на зомби. На нечеловека. И зеркала по всей комнате отражали того же нечеловека. Через некоторое время я уже пытался угадать, кто же из них настоящий Глик.

- Левша - это отдельная история. В кабинете Левши не было никаких зеркал. В нём был безупречный порядок. На столе вообще ничего не лежало. За столом у него висел плакат с огроменным "НЕТ!", занимающим сверху девять десятых места и маленькое "да", прижухшее внизу.

- Левша стоял за своим столом, и единственная вещь, которая двигалась - это карандаш, которым он продолжал поигрывать. Левша один из тех, кто ничего не рассказывает, но всегда даёт понять, что знает гораздо больше, чем говорит.

Бичер Авантс и отдел по расследованию убийств потратили месяцы, пытаясь убийство Буччиери приписать Тони Спилотро, который был замечен за неделю до убийства за раговорами с должностными лицами профсоюзного пенсионного фонда в кафе "Тропиканы". Тем временем, ФБР за несколько дней выяснило, что заказчик убийства - Фрэнк Балистриери из Милуоки. Благодаря авторитетным источникам в Милуоки, Балистриери пришёл к выводу, что Буччиери стукач, и отправился к боссам в Чикаго за разрешением на убой. Убийство поручили Спилотро и его бригаде. Согласно данным, Спилотро яростно убеждал Балистриери, что Буччиери не информатор; однако всё же выполнил поручение. Он привёз двух стрелков, одного из Калифорнии, другого из Аризоны. Обвинение в убийстве не было предъявлено ни одному из них.

ФБР в большинстве случаев оказывается правым. В то время у них не было возможности получить сведения, но позже такие сведения появились - Марти Буччиери был убит потому, что представлял угрозу для Глика, а Глик служил прикрытием мафии. Угроза Глику рассматривалась как угроза боссам и скиму. Поскольку вопрос сохранности святости и неприкосновенности скима никогда не рассматривался в качестве причины убийства Буччиери, ошибочная версия, будто он стал правительственным информатором, распространялась и в группировке, самими заказчиками. Даже Спилотро, человек, которому Чикаго проручило убийство, так никогда и не узнал истинной причины.

Через шесть месяцев после смерти Буччиери, 9 ноябра 1975 года, богатая женщина, 55ти лет, по имени Тамара Рэнд, была убита пятью выстрелами в голову на кухне своего дома, в районе Мишн-Хиллз в Сан-Диего. Это было профессиональное устранение. Киллеры использовали 22 калибр с глушителем; не оказалось никаких признаком взлома, ничего не пропало. Тело обнаружил муж Рэнд, когда вернулся домой с работы.

- На следующее утро после убийства мне стали звонить журналисты, - сказал Бичер Авантс из убойного отдела. - Оказалось, Тамара Рэнд только что побывала в Лас-Вегасе и разругалась с Алленом Гликом.

- Призрак Марти Буччиери! С этим человеком нельзя поругаться и в итоге остаться в живых. Выяснилось, Рэнд утверждала, что является для Глика своего рода бизнес-партнёром, и она подала в суд, чтобы заполучить часть "Звёздной пыли".

- Она была суровой дамой. В мае она прилетела в город, чтобы подать иск, а когда вернулась в Сан-Диего, сказала племяннице, что у неё конфликт с Гликом. Также она сказала, что ей угрожали, но осталось невыясненным, кто именно. Племянница рассказала, что Рэнд на это не обращала внимание: "Она больше заботилась о том, чтобы прибрать своих тараканов перед судебным заседанием".

Глик неявно боролся с утверждениями Рэнд о том, что она многие годы участвовала в деятельности "Звёздной пыли", но её внезапное убийство в мафиозном стиле выдвинуло этот конфикт с финасовых задворок газет на первые полосы.

О том, что Тамара Рэнд убита, Глик узнал, когда сходил с самолёта "Арджент" в Лас-Вегасе, и его встретили репортёры и операторы, с вопросами по поводу его реакции на убийство. Изобразив, что потрясён этим, он прыгнул в лимузин "Арджент" и скрылся из виду. На следующий день отдел по связям с общественнотью "Арджента" выступил с заявлением, в котором говорилось, что Глик имел знакомство с Рэнд и что сохранил тёплые воспоминания о ней как о друге, однако ж ни о чём другом не упоминалось.

Газеты зашли с рассуждениями с другой стороны. Они выяснили, что за пару месяцев до смерти Рэнд активно занялась гражданскими исками против Глика, предъявив ему обвинения в мошенничестве. И она одержала важную и опасную победу в суде: ей и её адвокатам был предоставлен доступ к корпоративным документам, относящимся к займу профсоюзного пенсионного фонда.

Через неделю после убийства газета San Diego Union опубликовала письмо, написанное Рэнд за семь месяцев до гибели, в котором подробно описывалось её отношение к Глику. Описание было нелестным. Она обвиняла Глика в том, что он живёт, как король, летает с друзьями в служебном самолёте на футбольные матчи, окружает себя "шеренгами безделушек".

Шумиха вокруг убийства - увенчанная статьёй в Los Angeles Times, сообщающей, что Глик - один из нескольких человек в этом замешанный, вынудила Глика предстать перед репортёрами в административном отделе "Звёздной пыли", чтобы сделать заявляение, опровергающее обвинения.

- В течение последних двух недель и по сей день, - начал Глик, - я был объектом самых что ни на есть злобных описаний, основывающихся на совершенной лжи, коварных инсинуациях и фантазиях о моей преступной деятельности, у чего нет никаких причин, кроме жажды сенсации.

- Я чувствую себя обязанным отреагировать на эти бессовестные нападки не только из-за морального ущерба, причинённого моей семье, но и из уважения к более чем 5000 сотрудникам "Арджента", а также к моим многочисленным соратникам и друзьям.

- Оставить без ответа эту недавно обнародованную ложь было бы предательством, и я не могу оставить без защиты моих близких, моих друзей и корпорацию "Арджент".

- Две недели назад миссис Рэнд была найдена мёртвой у себя дома в Сан-Диего. Эта женщина - мой деловой партнёр в прошлом, и совсем недавно она предприняла участие в судебном процессе, направленном против компании, деятельность в которой я осуществляю, равно как и лично против меня.

- Подача моего образа с косвенными намёками, будто я связан с этой ужасной трагедией или обладаю о ней какими-то сведениями, это безответственно и неэтично, что в обыкновении у средств массовой информации.

- Делать выводы, будто деловые разногласия каким-либо образом связаны с жестоким убийством - это подло. Я признателен, что отдельные члены семьи миссис Рэнд лично выразили своё возмущение ложными обвинениями.

- Связывать меня или любой отдел, любого сотрудника моей компании с так называемой "организованной преступностью" - это лживо.

- Правда же в том, что я никогда не был осуждён или виновен в преступлении более серьёзном, чем нарушение правил дорожного движения. Правда в том, что под управлением "Арджента" три отеля в Лас-Вегасе и четыре казино. Правда в том, что я получил единодушное одобрение для получения лизензии на руководство этим отелями-казино, после тщательного и исчерпывающего расследования... Правда в том, что я пытался вести скромную общественную жизнь, жизнь, основанную на добропорядочных семейных отношениях.

- Вместо признания этих фактов, - продолжал Глик, - отдельные представители СМИ занимаются постоянным искажением информации.

- У меня нет газеты, журнала или телевизионного канала, которые я бы мог открыто использовать в ответ на эти ложные обвинения, но на моей стороне есть одна истина, которую нельзя ни исказить, ни опорочить, ни оболгать, когда об этом зайдёт речь - правда в том, что Аллен Р. Глик никогда не был и никогда не будет связан ни с чем, кроме того, что является законным."

По данным ФБР, Тамара Рэнд была убита ради защиты скима; её убийство заказано Фрэнком Балистриери. Когда миссис Рэнд выиграла в суде право на рассмотрение документов, касающихся профсоюзного кредита Глику и "Ардженту", Балистриери стало ясно, что судебное разбирательство необходимо прекратить.

Так что Балистриери снова отправился в Чикаго. На этот раз он сказал боссам группировки, что Тамара Рэнд уже в шаге от того, чтобы подставить под угрозу всю махинацию. Если бухгалтерия профсоюза, касающаяся займа "Ардженту" будет предоставлена к рассмотрению, привлечение отдельных лиц к делу будет лишь вопросом времени. Рэнд собиралась подвести мину под Глика и всех, кто вовлечён в проект.

Позже информатор из Милуоки сообщил ФБР, что Балистриери сказал чикагским боссам: "Неприятности нам не нужны. Мы должны поддерживать чистый образ нашего гения. А он будет запятнан, если делу будет дан ход."

Обвинения в убийстве Рэнд так никому и не предъявили.

И ским продолжался.

По подсчётам, Вандермарку удалось выгрести из "Арджента" от 7 до 15 миллионов долларов в период с 1974 года по 1976-й, и эта сумма не включает то, что снималось со счетов букмекерской конторы "Звёздной пыли", кредитного отдела или депозитов на еду и напитки. Не было отдела под управлением финансовой службы корпорации, в который бы не проникли подельники боссов из Чикаго.

Для людей, выделивших кредит, изъятие денег из казино было сродни нефтяному фонтану. Деньги лились потоком каждый месяц. В первый год работы под началом Глика, с августа 1974-го года по август 1975-го, "Арджент" сообщил о суммарном убытке в размере 7,5 миллионов долларов. Для Глика это стало новостью, поскольку общий доход корпорации за тот же период вырос с 3,4 миллионов долларов до 82,6 миллионов. Глик был настолько не в теме, что объяснял убытки казино "Арджента" непредвиденными выплатами дополнительных процентов, более высокими затратами на износ и амортизацию, авансами дочерним компаниям и даже увеличением эксплуатационных издержек и расходов.

- Он ни малейшего представления не имел, что и как они делали, - говорит Бад Холл.

"Если не выдавать лицензию всем, у кого что-то есть в прошлом, придётся, вероятно, ограничиться пятьюдесятью процентами людей в этом городе."

- После того, как это казино мне осточертело, я устроился вести отдел в Valley Times, и я пользовался своими колонками, чтобы бесить Левшу и Глика, - вспоминает Дик Одесски, бывший директор по связям с общественностью "Звёздной пыли".

- Много денег я не зарабатывал, но развлекался по полной. Нате, стомиллионная корпорация, одна из крупнейших в Лас-Вегасе, окружённая скандалами.

- К концу 1975 года, всего лишь после одного года деятельности, их председателю совета директоров задавали вопросы о его причастности к двум мафиозным убийствам и о том, воспользовался ли он влиянием мафии для получении кредита от профсоюза, а также чего это парень, которого он нанял для управления казино, так боится, почему избегает прохождения собеседования на получение лицензии, и прикрывается любой должностью, какой только можно, дёргая при этом все ниточки за сценой.

- У меня всё ещё осталось много друзей в компании, и много щелей, через которые просачивалась инфа. Как-то мне позвонила одна женщина, сказала, что Розенталь зашёл в пит, указал по кругу пальцем на каждого и всех уволил.

- Она и раньше рассказывала мне интересные вещи об "Ардженте" и Фрэнке, но всё это нельзя было проверить. Подвернулось несколько вещей, которые я проверить смог, и выяснилось, что всё это правда.

- О чём мне та женщина рассказывала, тем Левша и занимался. Ну и что? Этого могло быть достаточно, чтобы совет по контролю заставил его пройти лицензирование. Но, похоже, его это не заботило. Вот, насколько надёжно и уверенно он себя чувствовал на своём месте.

- Тем не менее, было там несколько ребят в совете по контролю, которые вели его дело. По факту, двое из них пришли и хотели узнать о моих отношениях с Фрэнком. Я сказал, что меня уволили. Нет никаких отношений.

- "Ну а в то время, когда он был вашим подчинённым?" - спросили они.

- Я сказал, что он никогда не был моим подчинённым. Чушь какая.

- Тогда они показали мне несколько визиток, на которых значилось, что Фрэнк Розенталь - заместитель директора по связям с общественностью. Так как я был отвественным за пиар, они предположили, что он мой подчинённый. А он просто напечатал визитки и думал, что все проблемы решены.

- Агенты вернулись с отчётом, но, как обычно, из этого ничего не вышло.

- Ещё как-то мне маякнули, что два агента из совета по контролю начали задавать воспросы Бобби Стелле в "Звёздной пыли", но он остановил их и сказал, что им надо бы поговорить с Розенталем. Он повёл их наверх, к Левше.

- Из рассказа, который до меня дошёл, я узнал, что, когда агенты зашли в кабинет Розенталя и начали его допрашивать, Левша их прервал.

- Он попросил своего секретаря дозвониться и, поговорив несколько минут, передал трубку одному из агентов.

- Передавая трубку, Фрэнк сказал: "Комиссионер Ханнифин хочет поговорить с вами."

- Агенты в шоке. Фил Ханнифин - их начальник. Один из самых строгих членов совета по контролю. Он не позволял своим агентам звонить в нерабочее время, независимо от того, насколько срочной они считали необходимость привлечь его внимание, а тут человек - судя по всему, крупнейший нелицензированный деятель в игорном бизнесе Лас-Вегаса - может позвонить Ханнифину домой.

- Ханнифин по телефону начал кричать на агентов. Он напомнил им, что в совете по контролю есть приказ, запрещающий агентам входить в "Звёздную пыль" без предварительного согласования с ним лично.

- Ханнифин устроил выволочку агентам, это их разозлило, и они начали распускать слух о том, что отношения с Ханнифином позволяют работать Левше без лицензии.

- Слух достаточно серьёзный, поэтому я позвонил Ханнифину и попросить его дать комментарий по этому поводу. Он отрицал существование когда-либо чего-либо подобного. Он никогда не устраивал выволочку своим агентам и уж тем более перед Фрэнком Розенталем в кабинете Розенталя. Я поблагодарил Ханнифина за ответ.

Ханнифин хоть и опровергал байку, рассказанную недовольными агентами, слухи о тесных связях Розенталя с Ханнифином имели под собой основание. Ханнифин высоко ценил Левшу в качестве эксперта в области азартных игр, и это было хорошо известно. Эта идея принадлежит Ханнифину - допустить в казино букемекерские конторы, и он привлёк к этой кампании Розенталя, в процессе чего и стал его восторженным поклонником.

- В те времена в казино нельзя было принимать ставки на скачки, на спорт, - сказал Ханнифин. - Ставили обычно на стороне, и это сопровождалось множеством сложностей. Всё рисовалось задним числом, и штат недополучал причитающихся сумм. Было две или три конторы. Были какие-то парни, с грифельными досками, с телефонами, с арендой помещения, которые при первых же проблемах исчезали. Я всегда считал, будет лучше, если мы перенесём букмекерские конторы в казино и таким образом сможем регулировать их деятельность. Левша, вероятно, знал о букмекерских конторах больше любого другого в Лас-Вегасе, и я спросил его, не поможет ли он объяснить законодательному собранию, какие преимущества получит штат, если Комиссия по азартным играм одобрит букмекерские конторы. Он проникся идеей. Я пять или шесть раз заставлял его летать в Карсон-Сити и выступать. Он был великолепен. Ему нравилось стоять за трибуной, он блестяще владел предметом. Он становился и проталкивал концепцию.

Левша Розенталь сказал:

- Ханнифин нацелился на то, чтобы привнести букмекерские конторы в казино. В 1968 году, когда я впервые сюда приехал, в Вегасе было всего две или три конторы, где можно было поставить на спорт. Но уже всё предвещало революцию. Телевидение уже вплотную взялось за спорт, и каждый год, после первого Супербоула в 1967-м, интерес к ставкам на спорт возрастал в четыре раза.

- А до того не было ведь футбола в понедельник вечером⁹. Большинство букмекерских контор было заточено на скачки, и заведения больше походили на конюшни, чем на то, что мы видим сейчас. Это были очень неуютные заведения. Пол, покрытый опилками. Старые грифельные доски зачастую. Никаких удобств.

- Поэтому, когда нам дали добро, я точно знал, что делать. Я свою жизнь провёл в таких заведениях и знал, чего им не хватает. Точно не скажу, сколько я часов просидел над дизайном, но я часами просиживал над выбором типа кресел, над шириной, высотой досок, экранов. Я хотел, чтобы всё было, как в театре.

- Но я работал с людьми, которые не понимали, о чём я говорил. Таких спортивных салона никогда прежде не существовало.

- Помещение почти в 9000 квадратных футов на 600 человек, включая 250 индивидуально освещённых театральных кресел с собственным столом с регуляторами яркости - для наших постоянных игроков.

- Мы установили мозаику, с четверть мили длиной, из дерева и зеркал, а также крупнейшую в мире систему проекционных экранов в мире. У нас был цветной телевизор в 48 квадратных футов и, раз уж любители скачек оставались у нас крупнейшими игроками, мы обзавелись экранами для пяти разных ипподромов, общей площадью в 140 квадратных футов. Это была самая большая на свете и самая дорогая система своего рода, у нас было всё что хочешь. Квинеллы, экзакты, долгосрочные ставки, двойники, парлеи, наряду с обычными ставками на победу, на попадание в двойку, в тройку.

- Я был на хорошем счету. Букмекерская контора начала приносить деньги казино и, следовательно, штату. В известных кругах меня ценили. У меня попёрло.

Фил Ханнифин был искренне благодарен Левше Розенталю за его помощь. Он сказал, что проголосует за его лицензирование. И дал Левше Розенталю несколько дельных советов. "Живи неприметно, - сказал он. - Не высовывайся. У тебя будет больше шансов получить лицензию, если ты будешь держаться в тени."

Но в июне 1975 года в Business Week появилась статья об Аллене Глике - и это был гвоздь в гроб. "Глик - это финансовая сторона, - цитировал Левша, будто говоря от себя, - но политика исходит из моего кабинета."

Кто бы мог подумать. Комиссия по игорному бизнесу в течение нескольких месяцев пыталась уличить Левшу в управлении "Звёздной пылью", но он неоднократно настаивал на том, что является просто заместителем руководителя, или специалистом по связям с общественностью, или заведующим отделом питания. Каждый раз, когда появлялся следователь из комиссии, Розенталь смывался из казино. Ну и вот доказательства, чёрным по белому: Розенталь осуществляет директивные функции. А если уж он этим занимается, последствия ясны - он должен подать заявление на получение игорной лицензии. Естественно, Левша утверждал, что его неверно цитировали. Но ему никто не верил.

- Остался только один существенный вопрос, стоит ли ему выдавать лицензию, - сказал Роберт Бродбент из Лицензионного совета округа Кларк. - А если не стоит, то почему? А если у него нет лицензии и быть не может, может ли он оставаться на своём месте?

Примерно в то же время Розенталь совершил ещё одну ошибку.

- Аллен Глик попросил меня проверить "Асьенду", - сказал Левша. - Он хотел, чтобы я оценил её сверху донизу. Я это проделал, и мой отчёт Глику был очень негативным. Злоупотребления и бесхозяйственность. Вопиющие нарушения положений Комиссии по игорному бизнесу.

Левша решил, что от руководителя "Асьенды" нужно избавляться. Левша не знал о дружбе руководителя с Питом Эчеверрией, председателем Комиссии штата по игорному бизнесу.

- Я должен был знать, но не знал, - говорит Левша.

- Когда этого человека уволили, он всем сказал, что Пит Эчеверрия разделает Левшу, быстро и качественно. Я услышал эту угрозу постфактум. Не уделил ей внимания.

Питер Эчеверия был адвокатом пятидесяти лет, который кичился тем, что "никогда не бросал кости, не разыграл ни одной руки в двадцать одно и ни единого доллара не поставил на рулетку" в своей жизни, но чувствовал, что "азартные игры - это неотъемлемая часть экономики нашего штата и должна вестись как упорядоченный, честный бизнес." Бывший сенатор штата, работавший в Совете по планированию, Эчеверрия вырос в Или, Невада, окончил Невадский университет и Стэнфордский юридический факультет и уже двадцать пять лет практиковал право инвестиций в недвижимость, когда губернатор Мак О'Каллаган назначил его на высший в игорном бизнесе пост штата в октябре 1973 года.

- Я знал, что Эчеверрия вознамерится мстить мне, и ухватился за Фила Ханнифина, - сказал Розенталь. - Я пригласил его в кафе в "Звёздной пыли". Спросил, насколько для меня вероятно получить игорную лицензицию в качестве ключевого сотрудника. Если это безнадёжно, нет проблем, я отступлю. Займу другую должность. Я сказал: "Я считаю тебя своим другом." Сказал, что очень уважаю его. "Могу я предстать перед советом по контролю и добиться справедливого разбирательства с учётом моего прошлого?"

- Вот всё, что я хотел знать. Могу я рассчитывать на честное расследование? Ханнфин подбоченился и сказал: "Вот, что я тебе скажу." Он сказал, глядя мне в глаза: "Я буду голосовать за тебя с чистой совестью."

- Я ждал этого, как подарка к Рождеству. Лицензия ключевого сотрудника позволила бы мне официально быть в верхах корпорации. Я мог бы прибрать себе пакет акций. И всё такое.

- Ханнифин расценивал мои шансы на получение пятьдесят на пятьдесят. Эчеверрия давил на Ханнифина и совет по контролю, чтобы заставить меня прийти на лицензирование.

- Если вероятность есть, надо идти. Возможности у меня имелись. "Арджент" нанял частную детективную фирму - все бывшие агенты ФБР - и они получили вперёд сто тысяч долларов с задачей нарыть обо мне всё, что только можно. Я хотел узнать всё, что совет по контролю может узнать, если они захотят ко мне прицепиться.

- Ребята из ФБР проделали невероятную работу. Они были крутыми. Они не взялись бы за задание, если бы я не дал своё согласие - в случае обнаружения чего-либо серьёзного против меня, они бы передали это властям.

- Я почувствовал себя достаточно уверенно. Даже Министерство юстиции наконец удосужилось официально отклонить иск Rose Bowl против нас, а это относилось к 1971-му году.

- Я пошёл к Глику и сказал, что подаю заявку на лицензию ключевого сотрудника.

- Но за пару недель до слушания Ханнифин перестал заходить. Я не получал от него вестей. Не мог дозвониться до него. Я звонил дважды в неделю и ни разу его не застал. Однажды вечером трубку взяла жена. Она сказал, что Ханнифин мне перезвонит, но он этого так и не сделал. У меня было ощущение, что меня собираются кидануть.

- Слушания совета по контролю проводились в Карсон-Сити, что было и очень необычно и неудобно. Нам пришлось лететь туда двумя или тремя "Лирами", чтобы мы могли развестить моих адвокатов и большинство моих свидетелей, которые жили и работали в стороне Лас-Вегаса.

- Слушания проводили в огромном зале. Я помню, видел, как Линда Роджерс, секретарь Оскара Гудмена, везла тележку со стопками моих материалов.

Слушания проходили более двух дней на втором этаже здания администрации в Карсон-Сити. Левшу расспрашивали обо всём - об Эли Соковыжималке, о подозрениях в подкупе футболиста из "Норт Каролины", о его отношениях с Тони Спилотро.

- Левша чрезвычайно подробно отвечал на вопросы Комиссии, - сказал Дон Диглио, обозреватель Las Vegas Review Journal, - иногда даже чересчур подробно.

По словам Диглио, когда Левша отвечал на вопросы, он так нервничал, что всё время пускался в объяснения и оправдывания. Например, когда его спросили о его отношениях со Спилотро, Левша завёл длинный сбивчивый монолог: он сказал, что знал Спилотро с тех пор, как Спилотро родился, что их родители знали друг друга, но после переезда в Лас-Вегас, они не имели друг с другом ничего общего, ни в социальном, ни в профессиональном отношении.

- Я признаю это, - заявил Левша, - несмотря на негативное освещение в прессе и обвинения против Тони, и я утверждаю, что не могу с ними согласиться. Я читал, что, мол, мистер Спилотро здесь, чтобы присматривать за мной, сделить и всё такое прочее. Я сознавал, что вовлекаюсь в очень щекотливую область азартных игр, до моего сведения доведено, что этот бизнес является привелигированной отраслью, и я ознакомился с требованиями совета по контролю и комиссии.

- Вместе с тем мне хотелось бы заявить о моём правовом послушании и правовом послушании моей семьи - факт, что я женат и достаточно добропорядочен для того, чтобы воспитать двух благополучных детей, говорит о том, что я, пожалуй, справляюсь.

- Я пытался соотвествовать с того дня, как попал в "Звёздную пыль". Думаю, материалы обо мне... Я думаю, председатель... - Тут, по словам Диглио, Розенталь выразительно посмотрел на Ханнифина. - ...Согласился бы, что материалы обо мне таковы, что я почти безупречен - или близок к тому.

- Думаю, Тони это сознавал. Тони приехал в Неваду по личным мотивам. У него есть право выбирать, где ему жить со своей семьёй. Я уважаю это право. И думаю, он уважает мои интересы.

- Тони избегал Фрэнка Розенталя, а я избегал Тони до такой степени, что не могу припомнить, заходил ли вообще Тони Спилотро когда-нибудь на территорию владений "Арджента". Просто не могу. Если вы спросите меня: "Фрэнк, у вас были какие-нибудь соглашения или договорённости с Тони о том, чтобы не встречаться?" Отвечу: нет, абсолютно. Думаю, он уважал мои интересы, и я это ценю."

Розенталь отбивался пять часов; полное слушание заняло два дня. Аллен Глик тоже давал показания, и он признал, что не знал всех подробностей о прошлом Розенталя, когда нанял его. Однако, сказал он, работой Розенталя он доволен и принял бы подобное решение и сейчас. "Если не выдавать лицензию всем, у кого что-то есть в прошлом, - сказал Глик совету, - придётся, вероятно, ограничиться пятьюдесятью процентами людей в этом городе."

- На второй день рассматривания дела, - сказал Джефф Сильвер, главный юрисконсульт совета по контролю, - было очевидно, что Левша не даёт исчерпывающие ответы на вопросы, которые мы ему задавали. Я спросил одного из членов совета, Джека Стрэттона, зачем они задают все эти вопросы, если они всё равно собираются отказать бедолаге в лицензии? Мы прекратили слушания.

15 января 1976 года, после двухдневного заседания, совет по контролю вынес заключение отказать Левше в получении лицензии.

Когда два других члена совета высказались за отказ в выдаче лицензии, - сказал Левша, - Ханнифин отказался высказываться публично. Но, после того, как два других члена произнесли свои речи и попросили, чтобы голосование было единодушным, он сдался.

- После слушания Ханнифин подошёл ко мне и протянул руку. "Я хотел бы извиниться перед тобой и твоей семьёй, - сказал он, - но я сделал то, что мне пришлось сделать." Я знал, что Ханнифину не по себе. Он понимал, что со мной нехорошо обошлись, но он был всего лишь школьным учителем и чиновником надзорного ведомства по профессии, и губернатор вертел им, как хотел.

- Неделю спустя мы с моими адвокатами вернулись в Карсон-Сити, чтобы обжаловать постановление совета, но было очевидно, что Эчеверрия нас хлопнет. Как только мои адвокаты начали приводить свои аргументы, это надо было видеть, до чего нарочито он зевнул и поднял руку, чтобы посмотреть на часы. Это выглядело не очень приятно. Комиссия единогласно одобрила совет по контролю.

- Я должен был получить лицензию, - говорит Левша. - У Ханнифина лежало на меня досье, всё досье целиком и не было там ничего такого, что могло мне помешать получить лицензию в качестве ключевого сотрудника. В городе лицензировали таких парней, что даже трудно поверить. Но это не моё дело. Не буду ни на кого показывать пальцем. Я должен был убедить их в том, что со мной всё в порядке.

- Между тем, однако, я управлял четырьмя казино. Ни у кого столько не было. Никто в городе не имел подобного уровня ответственности. Если еда в "Звёздной пыли" негодная, если что-то случилось во "Фримонте", я ехал туда. Своих людей я приучал звонить мне в любое время. Часто мне приходилось вставать и возвращаться в какое-нибудь казино в три часа ночи.

- Помню, ходили слухи, будто повар закусочной в "Звёздной пыли" ужасно готовит. Жалобы дошли до моего кабинета. Говорили, что он не дожаривал омлет. Просто отправлял его сырым, не слушая ни официанток, ни клиентов.

- Как-то я встал в четыре утра и пошёл в ресторан. Сел, заказал омлет и сказал официантке, что её уволят, если она скажет повару, что это мой заказ. Когда мне принесли омлет, он был сырым. Я отправился на кухню и выгнал повара, прямо сразу. Понятное дело, из-за этого я схлопотал проблемы с профсоюзом.

- Но я терпеть не мог некомпетентности. Я был очень жёстким. До тупости. Думаю, я таким стал из-за многих лет гандикаперства. Я собирал информацию по восемнадцать часов в день, перелопачивая больше пятидесяти фунтов газет в день, общаясь с источниками по всей стране. Это дело - своего рода одержимость, и я теперь понимаю, что ту же манеру работы я перенёс в более социальную среду.

Отказ комиссии выдать ему лицензию означал конец для Левши в "Звёздной пыли". Левша должен был покинуть игорный бизнес. Никаких больше маскарадов с различными должностями, такими, как директор по связям с общественностью или директор службы питания. Ему дали сорок восемь часов на то, чтобы он собрал свои вещи. Он так и сделал. 29 января 1976-го Левша съехал из своего недавно отремонтированного кабинета в "Звёздной пыли" и отправился домой. На следующий день следователи из совета по контролю узнали, что его десятилетний контракт на 2.5 миллиона долларов ещё в силе.