Йоханнес был где-то между грезами и явью. Вот уже вторые сутки пошли с того времени, как его поразила молния. Йоханнес лежал в своей постели в тех одеждах, в которых встретил свой час беды. Черная рубашка его была прожжена разрядом тока, и поэтому Кертту заботливо надела на полумертвого деверя свежую рубашку белого цвета. Молния оставила на белой груди Йоханнеса глубокую рану. Примечательно, что рана была в виде красивого разветвляющегося узора. Видимо, сами небеса пометили его. Йоханнес, судя по всему, придет в себя еще не скоро. А может, и вовсе не очнется...
В эти дни лил бесконечным потоком с неба дождь. Эйно и Пертту, понимая, что их семьи коснулась беда, были необычайно молчаливыми. Все занятия были отменены в виду случившейся трагедии. Николь, вместо того, чтобы учить их, не отходила от своего хозяина, надеясь на то, что он очнется. Элиас винил себя в случившемся, а Лилия утешала его. Эйно и Пертту, сидящие в детской на подоконнике, молча, созерцали, как на землю падают капли дождя.
- А если дядя Йоханнес умрет? - спросил печально Эйно. - Что будет с Артуром?
- А если наш папа умрет на войне? Что будет с нами? - ответил вопросом Пертту.
- У нас есть мама и дядя Элиас - они позаботятся о нас, - сказал Эйно. - А у Артурри нет мамы. Мне его так жаль.
- Наверное, плохо, когда нет мамы, - размышлял Пертту. - Никто не пожалеет, когда ты упадешь с коня, не поцелует перед сном и не накормит вкусными пирожками...
Артур, узнав о случившемся, словно был подменен, что, конечно, естественно. Он уже два дня не касался своей виолончели, не седлал Скифа - своего любимого коня, Артур не ел и почти не спал. В первый день он, не помня себя от горя, весь в слезах, ворвался к отцу в спальню и бросился в постель, чтобы обнять его. Артур так и пролежал, обнимая своего родителя, целые сутки. Взрослые боялись, что ток до сих пор не покинул его тело и может поразить мальчика, но, благо, молния не остается в теле. На второй день Артура все-таки удалось оттащить от Йоханнеса, но он продолжал сидеть у его постели, сжимая в своей маленькой ручке изящную руку отца. Артур почти без перерывов молил бога о том, чтобы его отец остался жить.
Душа Йоханнеса в эти дни ощущала невероятную гармонию и легкость. Ведь он был не где-то, а Дрим-Тауне! Там было все так, как отпечаталось в его памяти: пояс могучих гор, зеленое их подножие, голубые воды лагуны Рыбака и деревянный пирс, теплые летние деньки и вечера с алым закатом и звездным небом... Он был с той, которой так не хватало ему в эти годы. В мире снов Йоханнес был юношей, а не взрослым мужчиной, а Жанна - чистой, как утренняя роса, девушкой, а не женщиной. Она предстала перед ним такой, какой была в Ювяскюля в тот день, который стал точкой невозврата из любви, длиной в вечность...
За окном щебетали нежной трелью птицы, вьющие гнезда в их саду. Где-то в водах Лагуны плескалась форель. Йоханнес очнулся от луча солнца, озарившего их спальню. В его объятиях сладко спала Жанна. Он, нежно коснувшись ее поцелуем, произнес: "Просыпайся, любовь моя - уже утро. Нас ждет великолепный день!"
- Йоханнес... - произнесла она своим трогательно-нежным голосом. - Ты со мной... Мне было так одиноко без тебя...
Все дни Йоханнес и Жанна проводили вместе. В царстве Оле Лукойе влюбленные не осознавали, что у них есть сын и семья, Жанна будто и не умирала, а Йоханнес как будто не пребывал в коме. Они словно попали в прошлое, когда не было еще Артура и они могли переживать лишь друг за друга. В этом волшебном месте на берегу Лагуны были только они и вечный покой...
Утром, едва пробудившись, они купались в Лагуне, после чего шли в дом и пили ароматный кофе. Днем Йоханнес и Жанна любили уйти к подножию гор и устроиться в тени раскидистого дуба, любуясь красотами приграничных земель. Рядом с ними всегда стояла корзина с красными сочными яблоками из их сада. Жанна чувствовала себя самой счастливой из всех смертных, вернее, бессмертных в его объятиях. А он не чувствовал чего-то из ряда вон выходящего. Йоханнес не ощущал тоски, что съедала его душу, он не чувствовал радости от встречи - ему казалось, что так было всегда. Йоханнес просто был счастлив с ней и испытывал умиротворение. Вечером, когда небо становилось рубиновым, они уходили в дом и разводили огонь в камине. До полуночи Йоханнес и Жанна сидели на уютном диванчике в объятиях друг друга, наблюдая за размеренным горением дров и оранжевыми искорками огня. Иногда он читал ей вслух романы о невероятной любви с благополучной развязкой сюжета. Но чаще всего они вели теплые беседы.
- А помнишь, как я впервые пришла в ваш дом? - спросила Жанна. - Наши семьи о чем-то говорили, а я ужасно смущалась от того, что ты так бессовестно разглядывал меня в присутствии Ильмари...
- Он все равно ничего не заметил, - улыбнулся Йоханнес. - А я насладился созерцанием твоей красоты.
- Вспомни, как ты утешал меня по дороге в Финляндию, когда я узнала о его измене. Ты тогда помог мне унять мою боль...
- Но тем самым сделал больно себе. Знаешь, как было тяжело осознавать, что ты - невеста Ильмари, а не мне.
- А тот вечер, когда ты дал мне сутки, чтобы я решила, с кем остаться - с тобой или с ним? Ты помнишь тот вечер?
- Я не могу забыть того, что касалось нас двоих, - признался он, и снова их губы слились в поцелуе. В поцелуе потустороннем и сверхъестественном.
В этот момент его целовали наяву. Николь, оставшись на некоторое время одна в его спальне, склонилась над Йоханнесом и, позволив себе мгновение нежности, невинно поцеловала его. "Не умирай... Я знаю, что мы никогда не будем вместе, но ты только живи, я прошу тебя..."
Но не бывает встреч без расставаний, и его волшебное пребывание с Жанной подошло к концу. В один из вечеров они вместе предались сну, а рано утром Жанна ласково разбудила его и проговорила: "Просыпайся, мой нежный цветок Ландыша. Тебе пора возвращаться..."
- Куда? - Йоханнес так и не осознал, что все происходящее - лишь грезы.
- К жизни, - сказала Жанна. - Мы встретимся однажды вновь. Для меня это произойдет очень скоро, ведь ваша жизнь у нас равна году. А для тебя, надеюсь, это время будет идти очень медленно, ведь я хочу, чтобы ты прожил долгую и счастливую жизнь. Учись жить без меня, Йоханнес. Память мешает тебе обрести счастье. Нет хуже жизни без любви и в скорби.
Вскоре в их доме появился Джеймс Бредберри. Он каким-то странным образом сумел вырваться из Лиственной пустоши, конечно, не без помощи дочери.
- Пойдем, Йоханнес? Нам по пути, - сказал Джеймс.
Йоханнес долго прощался с Жанной, расставаясь с ней, по сути дела, на всю оставшуюся земную жизнь. После чего они с Бредберри ушли.
- Меня отпустили ненадолго, - сообщил Джеймс. - Твои мать и сестра держат в страхе всех, кто застрял в том доме. И пока их рядом нет, я прошу тебя - найди наши могилы! Похорони нас!
Йоханнес поклялся Бредберри выполнить его просьбу. Скоро вновь они очутились в Лиственной пустоши, а потом в самом доме. Джеймс привел Йоханнеса в его спальню и тот с ужасом обнаружил самого себя, лежащего без чувств, и Николь с Артуром и Элиасом, плачущих над его полуживым телом. "Он, наверное, уже никогда не придет в себя... - с горечью предположил Элиас. - Если бы Йоханнесу суждено было выжить, он бы очнулся вчера..."
- Что со мной?! - испуганно спросил Йоханнес у мистера Бредберри. - Я вообще... Жив?
- Отчасти, - улыбнулся Джеймс. - Вот что. Войди в тело и открой уже глаза. Не делай больно своим близким.
И Йоханнес пришел в себя. Его окружали стены родного дома, вполне реальные домочадцы и настоящее время. Он жив и счастлив... Счастлив снова видеть сына и брата...