- Ты уверен, что это были именно они, Антуан? - спросила его супруга во время чаепития наедине.
- Да, Маргарет, это точно братья О`Нейл со своей сестрой. В последний раз мы виделись одиннадцать лет назад, спустя девять лет после того, о чем мы не говорим. И я думаю, что их появление в нашем городе не сулит мне ничего хорошего, - ответил Антуан, вспомнив события двадцатилетней давности. - Тогда я забрал тебя и Элен в деревню Нью-Ланарк, где мы отсиживались год, скрывшись от них. Но что сейчас делать, когда у меня нет ни пенни в кармане, я не знаю.
- Почему ты думаешь, что они жаждут мести? - скептически произнесла Маргарет. - В тот день, когда я узнала о твоей интрижке с их матерью, я, вообще-то, тоже хотела тебя убить, но, слава Всевышнему, удержалась.
- Я убил их отца, Маргарет! - воскликнул он. - Помнишь, что мне тогда сказал Арнольд? Он сказал, что однажды вонзит мне в шею кинжал. А Брайан пообещал не обращаться в полицию и свершить надо мной суд самостоятельно. Им тогда было по пятнадцать. Сейчас им тридцать пять - боюсь, что с мальчишками я бы справился, но два здоровых парня против одного меня... Маргарет, я напишу завещание на имя Элен. Мне, правда, кроме разоренной лавки ростовщика и дома с худой крышей нечего ей оставить... Но это лучше, чем если бы она осталась жить на улице.
В это время Элен, услышав разговоры на повышенных тонах, подошла к закрытой двери своей спальни и прислушалась к голосам родителей. Она, вникнув в разговор, поняла, что не все знает о них. Так что это значит? Отец говорит, что кого-то убил, а мама произносит слово "месть". Все это так похоже на один из ее романов о придворных интригах свиты короля с отравлениями и заговорами. Сгорая от любопытства, она решила выйти из-за двери. Родители добры к ней и не нарекут ее подслушницей.
- Я что-то пропустила? - проговорила девушка, войдя на кухню. - Вы так горячо говорили о чем-то...
- Нет, Элен, ничего интересного, - сказала Маргарет. - Как дела на работе?
- Как обычно, - ответила девушка, садясь за стол. - Отвратительный запах типографской краски, скучные статьи в местной газете о том, как опозорился наш мэр, выйдя на пляж в пьяном виде. Зачем я пошла в филологический колледж? Надо было ехать в Нью-Роут проходить курсы гувернанток.
- Ничего, вот выйдешь замуж за Джека, и он поможет тебе опубликовать твои романы о войнах Тора, про Карла Великого и прочая, - говорил отец, нервно делая глоток чая из кружки. Он действительно что-то скрывал от нее вместе с матерью.
- Джек старый, как войны Алой и Белой розы, - тяжело вздохнув, сказала Элен. - В сентябре ему стукнет сорок, а мне всего-лишь двадцать один год. Но чего не сделаешь, чтобы наконец зажить по-человечески. А так хочется настоящей любви...
- Как пошло, Элен! - воскликнула Маргарет, грациозно прикрыв лицо ладонью в знак стыда. - И как ты можешь так говорить об этом человеке? Ты должна расценивать как щедрый дар расположение этого господина. Рано или поздно ты полюбишь Джека, девочка. Или хотя бы детей, которых он даст тебе.
- Ничего я никому не должна, - фыркнула она и вышла из-за стола, так и не выпив чашечку чая за компанию с родителями.
- Дерзкая девчонка! - восхищенно, но в то же время, удивленно проговорил отец, глядя на то, как она,зашелестев юбками платья, направилась к главной двери.
- Куда ты, Элен?! - крикнула ей вслед Маргарет вопросительным тоном.
- К Йоханнесу, - ответила девушка, надевая свои замшевые туфельки черного цвета.
- А тебя не смущает, что он вдовец и что у него есть ребенок? - спросила тоном порицания мать.
- Нет, я ведь не собираюсь быть его любовницей. Дружба - это гораздо приятнее и интереснее, - с вызывающей простотой ответила девушка и ушла.
- А еще ее, судя по всему, не смущает и тот факт, что она помолвлена с одним, а дружит с другим, - возмущенно проговорила Маргарет. - О, времена! Вот я разве могла так разговаривать со своими родителями в ее возрасте?! Этот новый двадцатый век видимо, решил вырастить потерянные поколения.
- Странный этот Йоханнес... - проговорил недоверчиво Антуан. - Работает непонятно кем - ни лавочник, ни шахтер, ни трактирщик. Фокусник. Никогда не видел настоящего иллюзиониста, но говорят, что они обманывают людей и получают за это деньги. Насколько глупы люди - покупают билеты на их представления, давая добро на то, чтобы быть обманутыми.
Элен между тем спешила в скверик напротив театра Драмы, рядом с фонтаном в виде раскрытого цветка лотоса. Там она договорилась встретиться с Йоханнесом сегодня, в девятом часу вечера. За те три месяца, которые промчались со дня их первой встречи, они хорошо сдружились. Элен чувствовала приятный трепет в груди, когда шла на встречу с ним - раньше она уже испытывала подобное чувство, и это натолкнуло ее на мысль о том, что все это очень походит на ее ощущения в годы влюбленной юности... Поначалу она не придала этому значения, думая, что это обычное впечатление от приятного человека. Но мысли о Йоханнесе становились все навязчивее, и вскоре Элен поняла, что все не так просто. Она была влюблена в него, но боялась признаться и очутиться в плену его очарования. Йоханнес, должно быть, уже осведомлен о покорении женских сердец, если был женат. Он научен жизненным опытом и может просто влюбить ее в себя, создать иллюзию взаимности и бросить, оставив ни с чем. Увы, таких случаев миллионы и редко бывает так, чтобы раз и навсегда. Хоть она и знала многое о нем, общаясь с Йоханнесом со времен ранней юности, но кто знает, какие демоны порой сидят в душах людей. Да и судя по всему, он слишком любил свою жену, чтобы впустить в свое сердце кого-то еще. Не стоит даже говорить о любви хотя бы для того, чтобы сохранить дружбу.
- Добрый вечер, Элен, - приветствовал Йоханнес, едва увидев ее.
- Здравствуй, Йоханнес, - девушка сделала реверанс, следуя этикету.
Ему стоило больших усилий, чтобы вырваться к ней в этот вечер. Он был слишком занят на работе. Отныне Йоханнес не был фокусником. Ему даже не пришлось вновь стать актером. После ссоры с Ильмари, Йоханнес, решив, что братья и в самом деле в нем не нуждаются, просто скрылся. Он переехал в домик на окраине Блади-Тауна, решив остаться здесь с Лилией и Артуром. Братья, пытаясь помириться с ним, однажды пришли на место его предыдущего пристанища и обнаружили, что в том доме живут совсем другие люди. Они, так и не сумев связаться с ним, уехали в Эдинбург, чтобы показать народу шоу уже без него, хоть и будет сложно это сделать. Йоханнес, в запале обиды, решил, что вполне может обойтись без них. Родство - это такая формальность, что можно назвать братом кого угодно, хоть даже своего лучшего друга. Отныне им не по пути и Йоханнес принял решение о сжигании всех мостов. У него есть сын, служанка, которая поможет ему заботиться о нем, подруга, что даст совет в сложной ситуации и память о любимой женщине, которая согреет сердце, укрыв его теплой пеленой печали... Элен советовала ему воссоединить союз с братьями, но Йоханнес не прислушался к ее советам. "Ни от кого не зависеть." - его девиз по жизни.
Теперь он работал обычным гувернером в доме одного мелкого лорда. У него была больная дочь, страдающая шизофренией. Каждый раз Йоханнес шел в дом лорда Гарпауиса с тяжелыми мыслями о несправедливости жизни. Почему он рано овдовел, и его сын остался без матери? Отчего у этого доброго лорда родилась дочь с предрасположенностью к душевной болезни? Йоханнес про себя думал о том, зачем ей нужен гувернер, ведь она не сможет применить знания. Но он, конечно же, молчал - пока лорд платит, Йоханнес будет учить ее финскому языку и музыке. Необходимость выжить и не дать умереть от голода Артуру, была гораздо сильнее сострадания и здравого смысла. Общение с сумасшедшей плохо влияло на него - вскоре Йоханнес впал в еще большую депрессию, чем была у него до знакомства с Азалией. Ее общество сильно давило на него, угнетало и медленно сводило с ума - Йоханнес знал, каково это, общаться и взаимодействовать с сумасшедшими, ведь он раньше жил под одной крышей с юродивым братом, но Юхани таким был от рождения... А несчастная девушка теряла рассудок на протяжении лет. Это было ужасно и Йоханнес, неприятно впечатленный и угнетенный, возвращаясь домой, часто срывался на Лилию - его в последнее время стало все раздражать. Он все понимал и старался загладить свою вину перед ней сотнями извинений. Йоханнес горстями глотал снотворное, чтобы заснуть и дать отпор бессоннице. Ну, и конечно же, чтобы реже видеть Артура - он боялся, что однажды не удержит себя в руках и сорвется на него. Работа в доме лорда давалась ему очень тяжело и Йоханнес, чтобы хоть как-то разрядить напряженность в душе, встречался с Элен, беседуя с ней о приятном.
Они бродили по площади Савонаролы - это было самое красивое место из всех, что находились в городе. Здесь была сосредоточена культурная жизнь Блади-Тауна: восхитительное здание оперного театра в стиле венецианского барокко, роскошный готический костёл, по-английки выражаясь - католический храм, галерея, выстроенная еще во времена, когда был популярен классицизм, и краеведческий музей. Около галереи был расположен фонтан в виде цветка лилии - Йоханнес заметил, что Блади-Таун богат фонтанами; то фонтан в виде лотоса в сквере, то бьющий искусственный источник, походящий на лилию здесь, на площади. Любопытно, что в городе с пугающим названием главная площадь названа в честь праведного священника, фанатичного христианина родом из Средневековья. Но в Дрим-Тауне, диком и прекрасном городке на берегу лагуны, рядом с поясом гор, ему было лучше...
- И вот, я ему говорю: "Джек, я устала, мне пора домой", а он продолжает мне рассказывать о нелегкой участи коммивояжёра! - говорила Элен негодующе. - Ты еще сомневаешься в том, что он - эгоист?
- Да, я был о нем лучшего мнения, - заметил Йоханнес, подозревая, что она приувеличивает. - Куда бы не шло, если бы он просто докучал тебе своими проблемами, но оставить тебя одну в чужом городе и умчаться за девяносто миль, чтобы отыскать хорошего портного и починить свое любимое пальто...
- Это я тебе еще только о недавних событиях рассказала. Знал бы ты, как он утомил меня за те полтора года, которые мы знакомы, - сказала Элен. - Но самое ужасное, что мы еще только помолвлены, а он - не сочти меня вульгарной девушкой, ужасно домогается до меня. Я бы давно рассталась с ним, но родители не позволят мне сделать этого - мой отец еще лелеет надежду на то, что Джек поможет ему восстановить его разорившуюся лавку, а мне он обещал помочь в издательстве романа... Что мне делать?
- Полагаю, что в таком случае лучше расстаться, - сказал Йоханнес. - На издательство романа можно накопить денег, а родители не должны получать выгоды от твоего несчастья - мы не застали те ужасные времена, когда женились по расчету и богатые, и бедные. Поступай так, как велит сердце - однажды я тоже послушал его и был счастлив.
- Как хорошо иметь старшего друга, - заметила Элен, кокетливо подняв на него свои глаза цвета незабудок. - Можно обратиться с любым вопросом и получить ответ.
- Я ненамного старше тебя, Элен.
Они, обойдя вокруг большой площади, вернулись в сквер. Молча, созерцая наступление вечера, Элен думала о том, как ей приятно его присутствие, а у Йоханнеса, в силу его положения, в голове крутилось: "Уже половина десятого, Артур, верно, готовится ко сну. Чем его кормила Лилия? Неужели опять умудрилась угостить его отвратительной кашей из чечевицы? Если это так, то я заставлю ее саму есть эту дрянь. Уже восемь месяцев его мучают кошмары... Бедняжка, боится каждого шороха. Надо к полуночи вернуться домой - когда я ложусь рядом с ним, ему, наверное, спокойнее".
- Тревожно мне, Йоханнес, - заговорила Элен, положив голову на его плечо. Йоханнес был равнодушен к ее проявлениям нежности, ведь отныне его сердце, разбитое величайшим горем, стало каменным.
- Что у тебя опять произошло? - Йоханнес, надо признаться, был немного утомлен ее вечными проблемами. Было бы гораздо приятнее находиться рядом с ней, если бы она просто молчала.
- Сегодня подслушала разговор родителей. Они явно что-то скрывают от меня... - произнесла она. - Что-то ужасное. Я думала, что тайны и загадки в обыденной жизни не имеют места быть, но это все так похоже на сюжеты Диккенса... Похоже, отец чего-то боится. Или кого-то...
- Я понимаю тебя, - искренне признался Йоханнес. - Это ужасно, когда знаешь, что близким тебе людям грозит опасность, а ты не можешь им помочь. По себе знаю. Я всегда беспокоюсь за здоровье и жизнь своих сестер и матери.
- А что с ними?
- Религиозные фанатички, - он посвятил ее в свою тайну. - Поклоняются языческим богам. Вроде бы, ничего особенного, но меня пугают их ритуалы. - при этом он утаил то, насколько далеко зашел их фанатизм.
- Быть может, боги защитят здоровье и жизни своих жриц, - совершенно серьезно проговорила Элен. - Не думаю, что это опасно. А вот мой отец внушает мне серьезные опасения...
Йоханнес как мог утешил Элен уверив, что она, быть может, неправильно поняла его откровения наедине с ее матерью. Элен, найдя успокоение в его речах, ощутила временное облегчение на душе - стало так светло, что мысли о дурном просто вылетели из головы. Однако Элен понимала, что расставшись с Йоханнесом, она вновь угодит в сети тревоги, гложащей нити нервов и серую дымку души.
В одиннадцатом часу она собралась домой, ведь родители неодобрительно относились к ее запоздалым возвращениям. Йоханнес, как подобает благородному человеку, конечно же, проводил ее до дома и передал в руки матери. Маргарет, как любая воспитанная англичанка, пригласила гостя на чай. Йоханнес, чтобы не показаться невоспитанным, с благодарностью принял ее приглашение.
Они вчетвером находились на кухне, угощаясь пустым чаем - эти англичане были настолько бедны, что в их запасах не водилось даже варенье, как подумал Йоханнес. Он привык к богатым финским чаепитиям с травами, засушенными с медом, в дополнении печенья с корицей и конфет из брусники, приготовленных из меда и перетертых ягод. А здесь, в семье нищего ростовщика, слава Всевышнему, есть хотя бы листья чая - это уже неплохо.
- Наша дочь много рассказывала нам о вас, - призналась Маргарет, не отводя глаз от угрюмого молодого человека, который, по своему обыкновению, избегал смотреть в глаза собеседникам. - История вашего знакомства так же сказочна, как и ваша профессия...
- Что же сказочного в моей профессии? - удивленно спросил Йоханнес. - Люди работают строителями, сапожниками, поварами - они полезны обществу, поскольку созидают материальное. А мы на страже духовного, ведь актеры, музыканты, иллюзионисты, несут в скучный серый мир яркие краски шоу, позволяя зрителю окунуться в мир представлений. Ваша дочь, в конце концов, пишет романы и стихи, чтобы унести читателя в прекрасную страну, далекую от тяжелой повседневности. В этом ведь, согласитесь, нет ничего сказочного.
- Но как вы оказались в Англии? С нами соседствуют шотландцы, ирландцы, но чтобы финны... - проговорил Антуан.
- Мои родители переехали сюда еще до моего рождения, и я мало знаю о том, что ими тогда движило. Но я имею связь с землями своих предков и могу сказать, что Финляндия - это страна озер и лугов. Там очень красиво, - все это очень походило на допрос, и Йоханнесу это ужасно не нравилось. Такое ощущение, что господа Фармеры уже сватают свою дочь за него и это - не просто дружеское чаепитие, а помолвка. Он делал вид, что получает удовольствие от общения с ними, а сам мечтал уже поскорее очутиться дома, рядом с Артуром.
- Интересный вы человек, Йоханнес, - сказал мистер Фармер, глядя на него, как на диковинную вещицу. - Мы с Маргарет знаем, что вы промышляете со своими братьями фокусами, хоть и не бывали на ваших представлениях. Быть может, удивите нас чем-нибудь? Я впервые вижу живого фокусника.
- А до этого видели только мертвого? - проговорил Йоханнес, гораздый на афоризмы. Элен и Маргарет засмеялись, а Антуан смутился. - Вообще-то, я покончил со своей карьерой иллюзиониста, став недавно гувернером... Но кое-что еще могу продемонстрировать. У вас не найдется денежной купюры, достоинством, скажем, в пять фунтов?
Антуан, молча, протянул Йоханнесу купюру и скептически уставился на его ловкие руки, которые, верно, сейчас покажут ему зрелищный обман.
- Вы верите, что я смогу увеличить достоинство этой купюры в два раза? - спросил Йоханнес, незаметно доставший из кармана брюк свои десять фунтов и сложив купюру в крошечный квадратик, умудрившись при этом скрыть от глаз зрителей свое действо. Он спрятал бумажные десять фунтов у себя в ладони, а сам держал в руках, демонстрируя сидящим рядом, купюру в пять фунтов.
Он сложил купюру Антуана пять раз, а когда расправил, на ней уже красовалась десятка. Изумленые Фармеры смотрели на него, как на бога. Антуан невольно потянул руки к своей увеличенной в достоинстве купюре, но Йоханнес отстранился от него.
- Нет, мистер Фармер, фокус - это не способ обогащения. Иначе я давно бы уже дал фору Рокфеллерам.
И Йоханнес вновь сложил свои десять фунтов в маленький квадратик, раскрыв который, продемонтрировал Антуану его пять фунтов.
- А давайте я вам дам монету в два фунта, а вы мне сделаете из нее купюру, скажем, в двадцать фунтов? - доверчиво проговорила Маргарет, веря, что этот чародей и правда поможет им разбогатеть.
- Боюсь, что в этом моя магия бессильна, - улыбнулся Йоханнес. - Ведь я простой фокусник, а не волшебник или колдун.
- Это действительно зрелищно, - сказала поощряюще Маргарет. - Теперь мне ясно, почему ваши представления имеют успех.
Вскоре Йоханнес, поблагодарив супругов Фармеров за приятное общество, откланялся и, пообещав Элен составить ей компанию на прогулку завтра, ушел. Вернулся домой он в половине двенадцатого ночи. Лилия еще не спала - она, уложив спать Артура, преданно ожидала своего хозяина. Йоханнес, лишь поужинав и обмолвившись парой фраз со служанкой, умылся и пришел в комнату Артура. Там еще горела белая свеча, плачущая своим воском. Мальчик боялся засыпать в темноте, и поэтому ему оставляли тусклый огонек свечи, стоящей на подоконнике. Артур спал у стены, прижавшись щекой к теплому ковру из овечьей шерсти, что украсил стену в детской. На нем была голубая сорочка с длинными кружевными рукавами, а его белоснежные волосы, распускавшиеся на ночь, были разбросаны по его подушке с шелковой наволочкой. Мальчик спал, обняв вязаного из шерстяных нитей щенка, который был подарен ему матерью на вторую годовщину его рождения. Его белую шею украшал серебряный кулон - тот самый, что дала Йоханнесу Жанна перед смертью, завещав передать его их сыну. Йоханнес коснулся его маленькой ручки своей рукой и нежно прижал ее к своим губам. "Да хранит тебя Господь, мой прекрасный мальчик..." - прошептал он, соблюдая ежевечернюю традицию. Погасив свечу, он лег на край его кровати и, обняв Артура, ощутил его тепло - мальчик, видимо, уже согрелся под одеялом. Артур, почувствовав, что к нему пришел его отец, повернулся лицом к нему, и, обняв Йоханнеса, пролепетал что-то невнятное, и снова заснул. Йоханнес подумал о том, что, несмотря на все козни судьбы, он был счастлив. Как это прекрасно знать, что в мире есть продолжение тебя, твое отражение... И, возможно, единственная оставшаяся родственная душа.