Земли Дрим-Тауна, насытившись живительной влагой от растаявшего снега, превратившегося в ручейки, медленно покрывались зеленью. В конце марта можно было лишь созерцать черную землю, пожухлую прошлогоднюю траву и островки грязного снега, а уже в середине апреля луга на окраинах города стали зеленеть; сначала черноту земли застелил коврик из низкой травки, которая уже к июню стала сочной и высокой, а к началу мая берега лагуны усыпали желтые цветы с бархатистыми лепестками. Дети, посещающие местную школу, уже предвкушали долгожданные каникулы, ведь учиться осталось всего ничего, а чопорные леди сняли со своих плеч тяжелые пальто с меховой отделкой, заменив их легкими плащами различных фасонов и цветов. Сейчас в моду вошли синие оттенки тканей, и поэтому многие барышни щеголяли в платьях из атласа цвета неба. Во дворе дома Жанны и Йоханнеса зацвел сад: белыми цветками были усеяны молодые деревья вишни, зелеными бутонами раскрывались листья на кустах смородины, груши, ирги. Этот сад посадили шесть лет тому назад предыдущие хозяева, снимающие дом в течение четырех лет. Окна их супружеской спальни выходили на молодой садик, в то время, как Лилия, живущая в противоположной части дома, могла созерцать из своих окон старый, пятидесятилетний, но не менее прекрасный сад. Там, в основном, росли могучие дубы и яблони с толстыми стволами и широкими листьями. Но почти из каждого окна этого дома можно было видеть голубую гладь лагуны Рыбака, что распростерлась между городом и поясом гор, которые так присущи для Северной Англии. Стоило Жанне лишь выйти за калитку, как, сделав несколько шагов, она могла очутиться на старом деревянном пирсе, на котором раньше любил рыбачить еще молодой в то время хозяин дома, где она теперь живет. Это был очень пустынный берег - несмотря на чистоту вод лагуны, которые поступали сюда прямо из Северного моря, здесь почему-то никто не купался. И не глубоки были эти воды, но все равно почему-то никто не заходил сюда - очевидно потому, что народ предпочитал посещать городской пляж на речке Голд - наверное, свое название она получила из-за золотистого песка на своих берегах. Лилия любила рыбачить здесь под крики чаек и плеск шустрой форели. "Странное занятие для девушки," - заметил однажды Йоханнес, когда Лилия, просидев на пирсе все утро и день, пришла домой под вечер с целым ведром мелкой рыбешки.
- Вы обещали научить меня готовить финскую еду, мой господин, - напомнила девушка. - Я читала, что в тех землях любят рыбу. Полагаю, что и блюда у вас с соответствующими инградиентами.
- Для калакейтто нужна крупная морская рыба... Но и эта, я думаю, сойдет, - сказал Йоханнес. - Я помню о своем обещании, Лилия.
В начале июня Йоханнес на некоторое время покинул творческий коллектив братьев, решив посвятить себя семье. Он решил, что должен быть с Жанной в последние недели перед рождением их долгожданного наследника или наследницы. Оба могли лишь догадываться, кого им придется вырастить: хрупкую леди или благородного джентельмена.
- Я хотел бы дочь, как ни странно, - признался однажды Йоханнес своей милой супруге. - Все почему-то мечтают о том, чтобы их первенец был в мужском обличие, а я хотел бы, чтобы в нашем доме поселилась девичья нежность и красота - я стал бы собственноручно заплетать своей дочке косы. Хотя, конечно же, я буду не меньше рад и сыну - когда он подрастет, я подарю ему своего Викинга, если он, конечно, к тому времени будет жив. Ну а если мой конь не доживет до той счастливой поры, я непременно куплю племенного жеребенка.
- А как назовем? - спросила Жанна. - Мы до сих пор не знаем, как будем обращаться к ней или к нему.
- Если будет дочь, то я хотел бы, чтобы она была Ольгой, - сказал Йоханнес. - Так звали мою дальнюю родственницу по матери. Кажется, она жила еще в начале прошлого века - мне часто о ней рассказывали.
- Странное имя, - сказала Жанна. - Но мне нравится - от него веет чем-то северным, равнинным и далеким, уходящим в глубь веков.
- Конечно, ведь это восточнославянское старинное имя, - сообщил он. - Но все же я хочу, чтобы в любом случае имя для нашего младенца выбирала ты, поскольку дать ему жизнь будет гораздо сложнее тебе, нежели мне.
В последние дни перед появлением на свет потомка Ярвиненов, Жанна и Йоханнес подолгу гуляли по просторам лугов и берегам лагуны. Сегодня на ней была простая, но в то же время красивая одежда - дома или во дворе Жанна любила носить тунику с рукавами цвета брусники, на которую она надевала вторую тунику, но уже контрастного зеленого цвета и без рукавов. На ее шее красовался серебряный кулон, подаренный матерью в день их с Йоханнесом свадьбы. Он же носил свои неизменно любимые черные брюки со стрелкой и свободную рубашку из белой ткани с кружевным жабо. Бродя с женой по другому берегу лагуны, отличающимся скалистыми рельефами, Йоханнес, нежно сжимая ее ладонь в своей, говорил с ней о будущем.
- К работе я вернусь только в августе, - сказал Йоханнес. - Эти два месяца я буду с вами. Думаю, что братья без меня справятся.
- Йоханнес, дорогой, я тебя прошу лишь только об одном - умоляю, никогда, слышишь, никогда не соглашайся на фокусы с риском для жизни, - умоляюще говорила Жанна зная, что он все равно однажды вновь наденет смирительную рубашку, чтобы освободиться от нее на высоте десяти ярдов. - Я представляю, что сейчас переживает жена вашего покойного учителя. Я же без тебя не смогу прожить и дня.
- Не буду я ни на что соглашаться, милая, не буду, - клятвенно обещал Йоханнес. - Тот случай очень напугал нас, и мы теперь вряд ли решимся на что-то серьезнее фокусов с картами.
Из-за ужасного скандала, постигшего братьев с гибелью Магистра Адама, они, как предполагал Йоханнес, должны были закончить свою карьеру, едва ее начав. Но этого не случилось. Февраль и март этого года сильно потрепали им нервы. То, что произошло в первый день февраля в долине Тест, просто взбудоражило общественность. Каким-то чудом братьям удалось избежать суда, но то, что творилось вокруг, было хуже. Каждый день Ярвинены находили свою фамилию на первых страницах продуктов печати - газетчики, выследив жертву, набросились на нее и стали терзать пером. Их поливал грязью "Городской еженедельник", "Вестник", "Правда Нью-Роута" и даже "Таймс". Последний, правда, всего-лишь излагал общеизвестные факты. "УБИЙЦЫ-ФОКУСНИКИ: ЧЕМ НЕ УГОДИЛ УЧИТЕЛЬ?" - писали в "Городском еженедельнике". "ВЕРХОВНЫЙ МАГ ПРОИГРАЛ В СХВАТКЕ СО СМЕРТЬЮ. УЧЕНИКИ БЫЛИ НА СТОРОНЕ ПОСЛЕДНЕЙ?" И так далее. Но, однако, они отыграли три последних представления без Адама, находясь в Хэмпшире. Правда, один пришлось отменить, чтобы проводить учителя в последний путь. На похоронах Адама Баркера присутствовало около полутора тысячи людей, не считая родственников и его учеников. Все эти люди ехали в его родной Грин-Хилл из разных городов и даже стран. Приезжали его коллеги из Америки - правда, на похороны они не успели, но зато пожили неделю в доме его вдовы, морально и материально поддерживая ее. А сколько цветов было возложено на могилу Адама руками его поклонников! Земляная насыпь утопала в живых цветах, скупленных у оранжерейщиков. В Грин-Хилл приехал даже Джон Невил Маскелайн - великий иллюзионист современности. Ярвиненам довелось познакомиться с ним. Маскелайн, уже знающий о том, при каких обстоятельствах погиб его друг, попытался утешить молодых людей, которым, наверное, пришлось еще хуже, чем умершему Баркеру.
- Я знаю, какие слухи вокруг вас ходят, господа Ярвинены, - сказал он тогда тоном искреннего сочувствия. - Но я уверен, что здесь вашей вины нет. Профессия иллюзиониста сама по себе опасна. Я тоже пытался проделать что-то наподобие того, что, извините, не удалось сделать вам без человеческих жертв. Но я советовал бы вам не бросать эту задумку. Подождите пару лет, покуда все забудется, и проделайте то же самое, только на глубине полутора, а не четырех ярдов - поверьте, тогда ничего не случится дурного. И этот трюк принесет вам славу.
- Спасибо, мистер Маскелайн, но он нам уже принес славу, - горько усмехнулся Элиас.
- Нет, молодые люди, я серьезно, - уточнил Джон. - Послушайте меня и усовершенствуйте этот трюк. И тогда все будет хорошо. Я уверен - вас ждет великое будущее, юные фокусники. Ведь, как говорится, одна голова хорошо, а две, в вашем случае - три, лучше. Вас ждут трудные времена, но вы справитесь, я верю в вас.
Поддержка известного иллюзиониста пришлась очень кстати. Очевидно, именно это и помогло им гордо перенести тяжелое время, которое испытывало их на прочность. Больше всего страдал Ильмари - он, не успев пережить предательство брата и измены невесты, стал свидетелем гибели любимого учителя. Все уверяли его, что он не виновен, но Ильмари, зная, что должен был быть на месте Адама, мучился от осознания того, что учитель умер за него. Впервые выйдя на сцену после случившегося, он в каждом зрителе видел Адама. Тогда, в самом начале шоу, которое они провели втроем, Элиас обратился к публике с речью.
- Леди и джентельмены, мы особенно рады видеть вас в эти времена, - проговорил Элиас. - То, что зал полон, означает лишь то, что вы не отвернулись от нас. Я не буду сейчас вновь говорить о злом роке и несчастном случае. Мы лишь попросим вас встать и почтить память великого педагога, актера, иллюзиониста и просто хорошего человека, Адама Арчибалда Баркера или просто Магистра Адама, как мы называли его в годы своего учения. Ильмари, Йоханнес, выйдете, пожалуйста, на сцену.
Около минуты в зале царило молчание. Примерно пятьсот человек, пришедших сегодня в здание театра, где братья собирались показать чудеса, встали по просьбе одного Элиаса. Йоханнес видел, как плачет Ильмари - этот молодой человек был на удивление сентиментальным. Йоханнесу и Элиасу, конечно же, было не легче, но почему-то они не могли так легко разразиться слезами, как их брат. Элиас, видя перед собой множество лиц, соболезнующих по поводу смерти Адама, подумал о том, что он прожил достойную жизнь, если о нем скорбят даже те люди, которых Магистр не знал.
Ильмари медленно сходил с ума. Ночью ему снился Адам, вернее его муки в гробу, на глубине четырех ярдов под землей. Юноша просыпался в холодном поту и, чувствуя вину, испытывал самую настоящую физическую боль в сердце. Видимо, душа идет рука об руку с плотью и, когда гниет неосязаемое, страдает вполне реальное тело. В начале апреля Йоханнес впервые за несколько месяцев ночевал в родительском доме - он приехал, чтобы забрать Викинга и остался на ночь, решив не отправляться в путь поздним вечером. Но ему не спалось ночью. Йоханнес коротал бессонную ночь за общением с далекой Элен из Блади-Тауна. Весть о произошедшем с мистером Баркером дошла даже до туда, и девушка написала ему первой, чтобы выразить соболезнования. Он сообщил ей свой новый адрес и Элен стала писать в Дрим-Таун. Запечатав конверт с посланием, Йоханнес решил в третьем часу ночи спуститься вниз и попить чаю, прежде чем лечь в постель. Но чаю ему выпить не удалось. В ту ночь он пил кое-что покрепче в неожиданной компании Ильмари.
Спускаясь вниз по лестнице, Йоханнес услышал странные звуки, доносящиеся с кухни. Они чем-то напоминали хрипы Юхани, когда тот бился в припадке падучей болезни. Но мальчик спит в своей комнате - Йоханнес сам два часа назад уложил его спать. Чувствуя неладное, он поспешил спуститься и, видит бог, интуиция в очередной раз не подвела его. Оказавшись на кухне, Йоханнес с ужасом обнаружил Ильмари с багровеющим лицом. Он сидел полулежа на полу, а шею его стягивала хозяйственная веревка, привязанная к ручке двери кладовой. Йоханнес не на шутку перепугался и, не думая ни о чем, кроме как об Ильмари, схватил с кухонного стола нож, которым разделывали мясо. Благо, мама сегодня не вымыла посуду и режущий предмет остался лежать на столе до утра. Он в единый миг перерезал веревку и его брат свалился на пол.
- Ты дурак что ли?! - вскричал Йоханнес, яростно хлыснув его по щеке. Резкий звук пощечины разлетелся по всему первому этажу. - А если бы мне не вздумалось испить чаю на ночь глядя?!
- Зачем ты сделал это? - тихо промолвил Ильмари, когда брат стаскивал с его шеи петлю. - Почему ты всегда встаешь на моем пути? Я хотел обрести счастье в любви к Жанне, но ты лишил меня этого, женившись на моей невесте. Теперь я решил умереть, а ты явился и нарушил мои планы. Что дальше,Йоханнес?
- Ничего, - резко сказал Йоханнес. - Сядь.
Ильмари, удивившись грубому тону Йоханнеса, который, вообще-то, не был ему присущ, молча повиновался и уселся в кресло у стола.
- Давай выпьем, - Йоханнес, поискав в запасах матери коньяк, отыскал лишь початую бутылку виски. - И это сойдет. - одобрительно произнес он, наливая вино в фужеры. - Нам сейчас не помешает причаститься обоим.
Ильмари, прикоснувшись губами в фужеру и сделав глоток, отодвинул его от себя и заглянул в глаза брату.
- Как же я ненавижу тебя, Ландыш! - произнес Ильмари тоном отчаяния. - Ты мне сломал жизнь, а теперь отвел от меня смерть, в которой я хотел найти утешение.
- Я знаю, Ильмари, что сильно нагрешил перед тобой, - признал Йоханнес. - Но того, что было между вами с Жанной уже не вернуть. Хотя, конечно, между вами ничего и не было, кроме неразделенной любви. Я не должен был даже думать о ней, как о девушке своей мечты. Но подумай сам: Жанна не любила тебя. Ты был бы счастлив в браке с любовью, исходящей лишь с твоей стороны, без взаимной отдачи? Я думаю, что нет. Она нашла во мне половину себя и поэтому мы счастливы. Да, счастливы. А ты, чем в петлю лезть, лучше бы постарался забыть о ней и найти ту, которая полюбит тебя по-настоящему, просто так, чтобы любить, а не для того, чтобы избежать одиночества.
Ильмари молча склонил голову на стол близ бутылки с виски и закрыл лицо руками. Он почувствовал, как рука Йоханнеса легла на его плечо.
- Ты прав, Йоханнес, - проговорил Ильмари, подняв на него глаза. - Но ты даже не представляешь, как вы досадили мне. Боюсь, что я никогда не смогу простить вас. А тут еще Адам... Я убийца, Йоханнес. Это из-за меня он погиб. Я не должен был отказываться...
- Если бы он не лег в гроб, то умер бы я или ты, - сказал Йоханнес. - Я в последнее время думал о том, чтобы изменить свое решение и согласиться. Но, видимо, мой срок еще не пришел. И твой тоже. Я заметил пару совпадений: ты отказался от выполнения трюка с погребением заживо и тем самым спас себе жизнь, а сегодня я не дал тебе покончить с собой. Знаешь, что это значит?
Ильмари безмолвно смотрел на него вопрошающим взглядом.
- Это значит, что ты еще не выполнил свою земную миссию. Пройдет год, и ты встретишь ту, которая тебе поможет забыть о своей несчастной любви. У тебя будут дети, возможно, пара сыновей - когда ты обретешь их, то, поверь мне, произошедшее в последний день декабря, тебе покажется такой мелочью, о которой даже не стоит вспоминать. Ты будешь счастлив, видя как они растут и наследуют дело всей твоей жизни. Ты вырастишь наследников нашего редкого ремесла. Я думаю, ради этого стоит жить.
Слова Йоханнеса звучали пророчески, но Ильмари, который всегда был скептиком, все же прислушался к ним. Ему хотелось этому верить, ведь речи брата немного утешили его.
- Как только ты вернешься к нам с Элиасом, я покину вас, - сказал Ильмари. - Я чувствую, что только родные земли наших предков помогут мне. У меня такое ощущение, что мне нужно уехать.
- Может быть, ты и прав, - согласился Йоханнес. - Уезжай, только возвращайся обратно. Ты нужен нам.
- Посмотрим по обстоятельствам, - промолвил Ильмари. - Пообещай мне, что произошедшее сегодня и этот разговор останутся между нами.
- Я обещаю, - сказал Йоханнес. - Если угодно, даже клянусь. Ты прости меня - я чувствую за собой вину перед тобой. Знаю, что это не просто, но все же...
- Быть может, со временем я смогу найти в себе силы, чтобы простить тебя и отпустить Жанну. Но не сейчас... Извини, - произнес Ильмари и встал с места. - Я пойду к себе - мне нужно побыть одному. Спокойной ночи, хотя что я говорю... Спокойной она уже не будет.
- Выпей вот это, - Йоханнес подал ему ложку с каким-то порошком. - Это поможет тебе заснуть и не мучиться от тяжелых мыслей.
- Что это? - недоверчиво спросил Ильмари.
- Снотворное, - ответил Йоханнес. - Я тоже сейчас приму его - чувствую, что мне самому не удастся заснуть.
Ильмари, доверившись брату, несмотря на уверенность в его коварстве, все же принял порошок внутрь. Эту ночь он спал так безмятежно, что утром вспоминал о своих странствиях в мире снов с ностальгией. Конечно, его попытка сыграть со смертью в ее пользу, навеки отпечаталась в его памяти. Но Ильмари решил, что если ему снова выпал шанс выжить, то нужно им воспользоваться. С того дня он серьезно задумался об отъезде.
***
А утром девятнадцатого июня у него родился племянник. Поразительно то, что сын Жанны и Йоханнеса появился на свет на следующий день после того, как Ильмари исполнилось девятнадцать лет. Свой девятнадцатый день рождения Ильмари встретил в Лондоне, где они в тот же вечер дали с Элиасом представление. Этот день он провел в компании множества зрителей, которые, конечно же, даже не могли подумать о его смятениях и тревогах. Вечером после очередного шоу, они с Элиасом и Джулией уединились в гримерной комнате, выпивая за здоровье именинника. А Йоханнесу было не до празднеств в свою честь. Они с Жанной умудрились в суматохе забыть о том, что не только Ильмари сегодня отмечает свой День рождения. В полдень их потомок решил, что пора бы уже познакомиться со своими родителями. Накануне Йоханнес подыскал пару женщин-повитух и доктора. Они поселились в их доме до дня рождения младенца. Лилия и Йоханнес за день до родов Жанны до блеска намыли дом и все то, что в нем было. Пятнадцатого июня в Дрим-Таун прибыла Агнес, решив, что в ее присутствии дочери будет легче произвести на свет сына или дочь. Маритта, зная, что скоро один из ее сыновей станет отцом, решительно отказалась навестить его и поддержать. Она запретила это делать и Тарье, которая чувствовала, что ее брат нуждается в присутствии близких людей. "Я никогда не признаю это христианское отродье!" - заявила яростно Маритта. - Ребенок будет рожден в блуде, и я отрекаюсь от него. Йоханнес мне больше не сын. Он предал Ильмари и опозорил нас. Нет ему отныне места в Лиственной пустоши. Если ты или Аннели вздумаете свидеться с ним, то лучше не попадайтесь мне на глаза. Я прокляну вас." Тарья, испугавшись угрозы матери, решила, что ей лучше тоже отречься от брата, чтобы не быть проклятой. Всю ночь она возносила молитвы к великой Бригг, прося отпущения ее греха, заключающегося в воспоминаниях о Йоханнесе.
В день, когда его сын пожелал увидеть мир за гранью чрева матери, Йоханнес едва не спятил, наблюдая за тем, как суетятся доктор Хоскинс, прибывший из Мэринг-Лайна по его просьбе и пара повитух - пожилая женщина, принявшая за свою жизнь сотни младенцев и ее зрелая дочь, решившая тоже посвятить себя делам врачевания. Хоскинс был на хорошем счету в Мэринг-Лайне и Йоханнес, не жалея денег, наградил его щедрым авансом и пообещал не менее внушительную сумму оплаты его трудов. Покуда Агнес держала за руку Жанну, шепча ей слова утешений и поддержки, Лилия стояла в углу под образами и держала в руках четверговую свечу, веря, что она облегчит страдания супруги ее хозяина. Сколько Йоханнес не просил Лилию относиться к себе как к брату или хотя бы как к другу, девушка, верная своим принципам, продолжала называть его своим господином. Конечно, дружеские отношения с четой Ярвинен она все же смогла построить за два месяца своего прибывания в их доме, но у нее просто язык не поворачивался назвать своего хозяина и свою госпожу по имени. Видимо, рабское положение в работном доме сыграло свою роль в становлении ее личности.
- Леди Жанна, не нужно так бояться, - уверял Хоскинс, ласково утешая ее в самом начале событий, львиная доля которых выпала на эту ночь. - Все будет хорошо - вы освободитесь от бремени и осчастливите своего мужа, подарив ему первенца. Это случится всего через несколько часов. Представляете, в лучшем случае утром, в худшем - следующим вечером, вы уже сможете увидеть того, кого так долго носили под сердцем. Мучения ваши того стоят, поверьте мне.
- Мы с моей Анастейшей сделаем все, чтобы облегчить ваши страдания, Жанна, - обещала старая повитуха. - Доверьтесь мне, матери пятерых дочерей и сына, повитухе с тридцатилетним стажем.
Йоханнес в это время был вынужден переживать за милую супругу в гостиной. Его, конечно же, не пустили в их спальню, где была Жанна. Но он и не стремился туда, понимая, что это дело женское, поощряющее вмешательство мужчины лишь в том случае, если он доктор. Йоханнес очень сильно нервничал и ему казалось, что еще никогда в жизни он не был так тревожен, даже тогда, когда ему пришлось впервые очутиться в смертельных оковах наручников, с головой уйдя под воду в ходе одного из представлений. Он терпеливо ждал, когда все закончится, а сам мечтал лишь об одном: снова увидеть жену, взять ее за руку и ощутить ее прикосновения. И узнать, кто же его будет называть отцом, сын или дочка? Йоханнес очень боялся, что может пойти что-то не так и с ужасом представлял, что в таком случае их постигнет. Но он старался верить в лучшее. Когда пространство в доме разрезал пронзительный крик Жанны, его сердце сжалось - боже, подумать только, каково ей сейчас! Йоханнес не мог слышать ее дикие крики, полные боли и мучений в предвкушении долгожданного счастья, поэтому решил, что ему лучше на время выйти из дома и прогуляться, чтобы вновь вернуться и разделить ее страдания, находясь на расстоянии стены от нее. Почти всю ночь он то бродил по берегам лагуны, то возвращался в дом, надеясь на то, что скоро все благополучно завершится. Это случилось утром, примерно в десять часов. Доктор Хоскинс вышел в гостиную, держа в руках белый сверток.
- У вас сын, господин Ярвинен, - с улыбкой произнес он. - Возрадуйтесь, Йоханнес, он совершенно здоров. Правда, слишком мал, но, глядя на вас и вашу супругу, можно понять, почему. Ему не в кого быть гигантом.
Йоханнес выдохнул с облегчением, но его продолжал беспокоить один вопрос. Он так боялся, что его сын унаследует врожденную болезнь его брата Юхани. Но Хоскинс, узнав, что Юхани приходится Йоханнесу лишь сводным братом, утешил его: "Нет, ничего ему не грозит. Вы посмотрите, какие у него умные глаза. У него нет незавидной перспективы быть слабоумным, слава Всевышнему."
Лишь вечером, когда Жанна очнулась от сна, Йоханнес осмелился пройти к ней. Она лежала на шелковых простынях прекрасного фиалкового цвета, одетая в белоснежную сорочку с кружевами на рукавах и горловине. Ее волосы цвета воронового крыла были небрежно разбросаны на четырех подушках, набитых гусиным пером. Над ней развивались парусами красивого оттенка зеленого цвета балдахины, что украшали их кровать. На улице было жарко, но Жанна, чувствующая легкий озноб, укрылась шерстяным одеялом в шелковом пододеяльнике. Рядом с ней уже стояла маленькая кроватка, принесенная из детской, где спал их сын. Все же первое время младенец должен быть ближе к матери. Йоханнес встал на колени перед ее ложем, и, прикоснувшись к ее холодным рукам, согрев их своим поцелуем, склонил над ней голову, чтобы заглянуть в глаза Жанны.
- Я любил тебя так, как может любить далеко не каждый, - прошептал он ей. - Но это было в прошлом. То, что ты сотворила для меня, разожгло во мне пламя всепоглощающей любви, Жанна. Я еще сильнее проникся к тебе ею, родная.
- Ах, Йоханнес, судьба преподнесла мне щедрый подарок, - сказала Жанна, протянув к нему руки, чтобы очутиться в его объятиях. Она, улыбнувшись, проговорила: "И все же, какими бы вы с братьями чудесами не промышляли, лучшие чародеи, конечно же мы с тобой. То, что произошло с нами, именуется не иначе, как волшебство."
- Однажды наше волшебство тоже совершит чудо, - нежно улыбнулся ей Йоханнес. - Но это будет очень не скоро.
- Я знала, что у нас будет сын,- призналась Жанна. - Чутье не подвело меня.
- А вот я ошибся, - признал Йоханнес. - Почему-то я думал, что родится дочь. О ее имени я позаботился, но поберегу его до тех пор, пока ты мне еще раз не преподнесешь такой роскошный подарок на День рождения.
- Забавное совпадение, дорогой, - тихо засмеялась Жанна, боясь, что тело ее не готово веселиться и может уколоть ее стрелой боли. - Надо же, вам суждено поздравлять друг друга два дня подряд. Говорят, что тот, кто родился в период цветения роз, обречен на счастье.
- Судя по мне, можно сделать определенные выводы, - сказал Йоханнес, заглянув в кроватку сына. А он во многом был похож на него. Цвет глаз, черты лица... И даже родинка на запястье левой руки - все это унаследовал от него юный Ярвинен. - Совсем скоро у тебя будет еще один блондин. Не думаю, что он унаследует от тебя цвет волос.
- А как назовем его? - спросила Жанна. - Мы ведь даже не обсуждали имя для сына.
- Как только пожелаешь, Жанна. Я хочу, чтобы это право осталось за тобой.
- Пусть будет Артур, - сказала она. - Мой отец мечтал о сыне, чтобы назвать его в честь своего дяди, но родилась я. Осуществим же его мечту, Йоханнес.
С тех пор начался отсчет счастливых лет Жанны и Йоханнеса. Он понял, что все мечты его осуществились: Йоханнес стал иллюзионистом, бросив театр, его женой была та, которая покорила Йоханнеса однажды и навсегда. И уже не важно, каким путем была проложена дорога в счастье. Главное, что она не упиралась в тупик.