Как и предсказывал Элиас,ближе к рассвету они уже увидели родные пейзажи. В половине пятого утра тройка запряженных коней достигла района Лэнд-Крик. До Лиственной пустоши оставался час езды. Элиас, держащий в руках вожжи, проговорил: "Ну что, парни, вы еще не проголодались? Может остановимся и перекусим? У меня в корзине рыбная запеканка и целая бутылка эля...". Но ответа не последовало. Тогда Элиас, сидящий спиной к братьям, остановил коней и оглянулся. Его лицо озарила слабая улыбка - то, что увидел Элиас, умилило его. На повозке, устроившись внутри дьявольского колеса и обняв друг друга, спали Ильмари и Йоханнес. "Как спали бок о бок еще в колыбели, так и спустя семнадцать лет неразлучны даже на ночь... " - подумал он. - "А как бежали за кэбом семь лет назад, когда мать нас оставила у Баркеров и отправилась домой одна..." - вспоминал с улыбкой Элиас, пригубливая эль.
Скоро кони ступили на пробуждающуюся после зимних холодов и метелей землю Лиственной пустоши. Снег едва растаял, обнажив желтую, пожухлую траву - дочь прошлой весны. Элиас пустил коней рысью, когда они ехали по лесной прогалине. Скоро лес расступился перед ними и Элиас увидел блики солнца над кронами деревьев - впереди река, главное только пересечь мост.
- Просыпаемся, ребята, просыпаемся! - будил Элиас братьев. - Нужно провести коней по мосту... Мост не выдержит повозку с людьми и тяжелым оборудованием.
- А что, уже Пустошь? - произнес Йоханнес, оглядываясь по сторонам.
- Уже час, как мы в Пустоши, - сказал с улыбкой старший Ярвинен. - Скоро мы будем дома.
Йоханнес и Ильмари нехотя поднялись.
- Эту штуку я предлагаю водрузить на плечи вам, а я поведу коней, - сказал Элиас, стаскивая с повозки колесо при помощи Йоханнеса. - Каких-то десять шагов придется помучаться, зато потом кони довезут его прямо до дома.
Преодолев испытание тяжестью, братья вновь уложили колесо на повозку.
- Мы хотим пройтись по родным землям пешком, - сказал Ильмари за себя и Йоханнеса.
- Хорошая мысль! - согласился Элиас. - Тогда я пройдусь рядом с конями - доведу их до наших дворов.
- Как думаете, Тарья нас еще помнит? - спросил Йоханнес, вспомнив о младшей сестре.
- Откуда? - усмехнулся Ильмари. - Ей было всего лишь восемь лет, когда мы уезжали. Мы не помним, как мама выглядит, хотя нам было десять лет на момент расставания, а она нас тем более не помнит.
- Ну а вдруг Тарья - исключение из правил? - предположил Йоханнес.
- Аннели, наверное, уже давно замужем... - проговорил Элиас. - Когда мы уезжали, ей уже двадцать пять лет было, того гляди бы и засиделась в старых девах.
- Не думаю, - сказал Йоханнес. - Если она тогда никому не нужна была, кому она бы понадобилась через семь лет? Помнишь, как однажды сорвалась помолвка с одним англичанином из-за ее капризов?
- А ты не исключаешь того, что она могла измениться? - спросил Элиас. - Может, испугавшись одиночества, Аннели начала работать над собой и, в итоге, добилась того, что сломала свои стереотипы во имя благополучия?
- Да ну...Горбатого могила правит, как говорил один русский, когда мы гостили в последний раз у тетушки Хелены в Ювяскюля, - сказал Йоханнес.
- Этого русского звали Сергеем и он ее племянник по мужу, - с улыбкой проговорил Элиас. -Наверное, вся наша родня, кто остался в Финляндии, давно переженилась на русских, одна все таки империя.
- Не знаю... - произнес Йоханнес, взглянув на Ильмари, который в это время шел, понурив голову. - А помните Юхани?
- Конечно, как же не помнить нашего младшенького, - с ностальгией произнес Элиас. -Помню, как он все время "задувал свечи" - казалось все ему, что мы горим. Юродивый... Жив ли он еще? Такие ведь долго не живут...
- Да что же ты его хоронишь? - воскликнул Ильмари. - Помнишь по соседству с Баркерами жил одинокий старик - он тоже был не такой, как все. Однако Малкольм дожил до шестидесяти трех лет!
- Всю правду мы узнаем уже через пару минут, - улыбнулся Элиас. - Вот он, дом семейства Ярвиненов.
Братья увидели перед собой участок земли, огороженный невысоким частоколом. На деревянной калитке, окрашенной бардовой краской, висел медный колокольчик - он возвещал о приходе людей в дом, когда те звонили, чтобы им открыли. Дом, где проживали члены их семьи, представлял собой скромное двухэтажное строение, выполненное из камня - по стене, что находилась на южной стороне, уже давно прошла трещина. И железный флигель в виде петуха скрипел, приводимый в движение ветром...Крыша была крыта осиновыми лемехами. Во дворе, прямо под окнами, росла сирень - правда она очень мало цвела за все время, пока упиралась своими раскидистыми ветвями в окна кухни. По двору важно расхаживал черный петух, ведя за собой своих жен - белых и пестрых курочек. Прямо под забором раскинулся участок земли, который весной и летом пестрил душистыми цветами.
- Сейчас, когда выйдут мама и сестры, я покажу им фокус, который выдумал недавно, - сообщил Элиас.
- Что за трюк? - заинтересованно спросил Йоханнес.
- Потом сам все увидишь, - сказал ему старший брат. - Немного погодя, я вас ему научу.
Элиас позвонил в колокольчик, и звон разошелся по всему двору. Они видели, как выглянула в окно мать, после чего, схватившись за голову, со счастливой улыбкой, она побежала на улицу, с нетерпением ожидая встречи с повзрослевшими сыновьями. Уже через одно мгновение братья услышали женские голоса - их встречала Тарья, Аннели и мама, восклицающая: "О, какие... Какие вы уже большие... Йоханнес, Ильмари... Элиас уже совсем взрослый... Семь лет не видела вас... Как же вы изменились!"
- Ты тоже изменилась, мама, - сказал Элиас. - В лучшую сторону.
Пока Аннели, Тарья и их мать молча смотрели на них, любуясь ими после долгой разлуки, Элиас жестом фокусника достал из-за спины Ильмари искусственную белую розу. Все присутствующие удивленно улыбнулись. Еще больше отразилось удивление на их лицах, когда роза повисла в воздухе. Женщины не на шутку испугались, когда Элиас поджог эту розу каминной спичкой. Роза вспыхнула ярким пламенем. В тот же момент огонь погас, и в руку Элиаса легла живая красная роза! Он вручил этот прекрасный цветок матери, после чего последовали нежные объятия и поцелуй.
- Доброе утро, мои родные, - Ильмари поцеловал ручку Тарьи, после чего поклонился Аннели.
- А по-фински? - с улыбкой произнес Элиас, обратившись к братьям.
Поздороваться на родном языке было так же легко, как и на английском. В доме Баркеров юноши говорили на трех языках - между собой они общались на финском, помня его со времен жизни в родном доме. Братья вспоминали, как старшие разговаривали с соседями на английском со своеобразным акцентом, в то время, как между собой общались на прекрасном финском. Когда Ярвинены находились в обществе своих наставников, им приходилось говорить по-английски, а во время занятий иностранным языком с фройлен Рохау, юноши разговаривали на ломаном немецком.
На протяжении всего времени, пока они стояли во дворе, Ильмари и Йоханнес были бесстрастными. Эти женщины, хоть это и было больно осознавать, были им чужими. Ильмари не поднимал на них глаз, будто стеснялся, а Йоханнес не сказал больше ни слова, чувствуя себя здесь явно лишним. Зато Элиас болтал с ними без умолку.
- Какие добрые кони! - проговорила Аннели, увидев на лужайке рядом с калиткой запряженную тройку.
- Это - дар нашего наставника, мистера Баркера, - сообщил Элиас. - Белого коня зовут Викинг - это конь Йоханнеса, этот черный красавец, Феникс, принадлежит Ильмари, а Штиль - мой.
- Куда же нам их поставить? - озадачилась мать. - У нас есть место в сарае, где раньше мы быка держали... Но там уместится только один конь... Еще никогда у нас не было столько живности... Сроду у нас денег нет, каждые пенни считаем... Думали сорвемся с места, уедем, выкупим самый плохенький домишко, отдаленный от цивилизации, займемся хозяйством и разбогатеем. Нет уж, не жили богато, так и нечего начинать...
- Ну мама, хватит причитать! - проговорила страдальческим голосом Аннели. - Наши мальчики приехали, мы их так ждали, а ты все о деньгах.
- Можно остальных коней поставить в стойло к нашей старой кляче, которую нам сбагрил сэр Элсуорт из деревни на окраине Лэнд-Крика, - предложила Тарья. - Если повезет, она к исходу года принесет нам жеребенка, которого можно будет в Нью-Роуте продать.
- А ты смышленая девочка! - воскликнула мать. - Я ведь до этого не додумалась... А если она принесет нам кобылу... Так это же золотая жила!
- Если захотите размножить лошадей, то берите Викинга - он самый красивый, - сказал Элиас. - Думаю, что Йоханнес против не будет.
Через некоторое время Аннели, поняв, что мать совершенно забыла обо всем, встретив сыновей, взяла инициативу в свои руки и пригласила уставших с дороги братьев пройти в дом.
- Мы сперва отведем коней в стойло? - спросил Элиас. - Если вы не возражаете.
- Нет, конечно не возражаем... Аннели, Тарья - разогрейте покамест еду в печи... - попросила мать.
- Да, мама, - сказала Аннели, уводя Тарью.
Миссис Ярвинен осталась во дворе. Она наблюдала за тем, как сыновья проводят через весь двор своих коней, оставляя повозку у ворот. Мать смотрела на то, как они скрываются за хозяйственными постройками, она слышала, как кто-то из них вскричал: "О, Боже, правый! Что это еще такое?!", когда к ним навстречу выбежал щенок лайки, живший в своей будке за баней. Видимо это был Йоханнес, которого трепали за подол длинного плаща. Она любуясь красавцами - сыновьями, когда те возвращались к ней, думала о том, что Элиас более ласков с ней, нежели двойняшки Ландыш и Солнце - традиция давать прозвища зародилась тогда, когда еще юный Элиас сравнил рыжеволосого Ильмари с оранжевыми лучами солнца, а блондина Йоханнеса, походящего на нежный весенний цветок, прозвал Ландышем. Она даже невольно сравнила Элиаса, этого живого, общительного молодого человека, чье присутствие источает тепло, с жарким пламенем, а Ильмари и Йоханнеса, этих неразговорчивых, отрешенных от мира сего мальчиков, которые ни разу за все время нахождения рядом не улыбнулись ей - со льдом, противоположностью пламени. " Как Ильмари и Йоханнес похожи внешне... Даже голоса почти одинаковые, но не характеры..." - подумалось Маритте.
Семья Ярвиненов расположилась за большим столом, который занимал почти всю кухню. На первое блюдо был подан калакейтто - рыбный суп в молоке, после чего братьев потчевали калалаатикко - за этим сложным названием скрывался обычный тушеный картофель с сельдью. На десерт же подали традиционный открытый пирог с ягодами черной смородины, залитыми сливками. Ильмари шепнул Йоханнесу: "Ну и дрянь, это калакейтто... Помнишь, как Нелли готовила? Пудинг молочный каждый день ели, а тут ягоды сплошные... Вместо этой рыбной ереси суп с телячьими ногами... Неужели так каждый день будет?"
- Тише ты, - цыкнул он. - Мама обидится.
- Ты уже, наверное, замужем, Аннели? - спрашивал ее Элиас, уплетая картофель.
- О, нет, Элиас, не сложилось как-то, - проговорила она. - Не мой это удел, быть чьей-то женой. Тарье скоро жениха искать будем - ей уже пятнадцать, года через три займемся поиском подходящего кандидата. К тому же приданое уже давно готово. Но, думаю, что до этих пор нам следует женить тебя, ведь двадцать два года - это отличный возраст для мужчины, чтобы создать семью. К тому же Йоханнес и Ильмари уже тоже довольно взрослые...
- Я вам их не отдам для своднических опытов, - улыбнулся Элиас. - Семья у них займет слишком много времени, и они не смогут продолжить совершенствоваться в иллюзионном искусстве.
"Не вижу Юхани..." - шептал Ильмари Йоханнесу. - "Может, Элиас прав и его уже нет?"
- А где же Юхани, мама? - наконец заговорил Йоханнес. - Почему он не обедает с нами?
- Юхани обедает в своей комнате, отдельно от нас, - ответила мать. - Если хочешь, можешь зайти к нему - он сейчас не спит.
- Да, я обязательно загляну к нему...Чуть позже, - произнес Йоханнес.
- В июле вам нужно будет начать готовиться к посвящению в мир богов, - говорила Маритта. - В августе я поведу вас на капище, где вы примите нашу веру.
Ильмари и Йоханнес были напуганы ее словами. Какое еще капище и причем тут боги? Они, конечно, помнили, что мама и раньше не носила на шее традиционное распятие, но весть о том, что их хотят окрестить в сомнительной религии, совершенно расстроила их.
- Баркеры крестили нас в католической вере, - сообщил Элиас, показав ей свой медный нательный крестик. - Мы не предадим Иисуса Христа, ведь христиане никогда не принимали язычество.
- Я вам не разрешала этого делать, - в глазах матери засверкало негодование. - Если вы добровольно не будете почитать великого Вейнямейнена, то я вас заставлю.
- Прости, мама, но мы не примем твою веру, - сказал Элиас, и на том эта тема была закрыта.
После обеда все разбрелись по своим углам - Тарья ушла в свою комнату изучать "Калевалу", которую велела прочесть ей мать, Элиас со своей старшей сестрой и матерью вышли во двор, на террасу - там они пили второй раз чай, не напившись черного напитка после приема пищи. А Йоханнес как обычно остался с Ильмари. Они бродили по дому, вспоминая детство.
- А помнишь, как мы в прятки играли? - спросил Ильмари. - Мы все время в шкафу прятались, а Тарья нас искала.
Йоханнес будто не слышал его. Он смотрел в сторону диванчика, стоящего у стены, смежной кухне. Йоханнес вспомнил тот день, когда в последний раз видел отца. В тот день он, четырехлетний мальчик, сидел на том самом диванчике и листал красочную книгу. Он видел, как мать с отцом куда-то уходили. Аннели тогда не было дома - она ушла за несколько часов до них, а куда - неизвестно. Вечером мать вернулась с Аннели, но без отца... Обе были спокойны, будто ничего не произошло. На вопросы, касаемые того, куда делся отец, они либо не отвечали, либо отмахивались, мол, у него отныне другая семья. Но с чего бы это? Уходили из дома - он был их домочадцем, вернулись - уже не их отец и муж...Эта история была окутана тайной не только для Йоханнеса, но и для всех братьев.
- Йоханнес, ты слышишь меня? - спросил его Ильмари, когда тот не ответил на предыдущий вопрос.
- Извини, задумался...
- Смотри, как ярко солнце светит! Давно такого не было... Все тучи, да тучи...
- Да, я вижу.
- Не думаешь, что это знак? - спросил тот, подведя его к окну. - Это рассвет нашей новой жизни в Лэнд-Крик, которая обещает быть яркой и наполненной запоминающимися событиями!