Самковский Константин Станиславович : другие произведения.

Чудо

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:

  Чудеса никогда не приходят сами по себе. Обычно то, что потом называется чудом, долго волочат за собой, придавая ему разные причудливые формы, и только при достижения чудом необходимых качеств и наступления пикового момента, чудо преподносят на золотом блюдечке, как Чудо, а потом сперва им восхищаются, потом пренебрегают, а потом высмеивают.
  
  
  Представьте себе небольшой райский уголок, сплошь засаженный высокими многолетними цветущими деревьями, огромные склоны, устланные зеленой шелковистой травкой, прозрачные пруды, струящиеся со склонов, и огромную бурную реку, несущую мощнейшие волны с севера на юг. Представьте себе суровую зиму с искристыми морозами и огромные заснеженные леса, а также и местную осень, когда все деревья покрываются золотисто-желтым цветом. Представьте чистый зеркальный воздух и необозримый купол неба на высоте. В таком очаровательном месте мечты любого европейского человека расположилось селение людей, бравшее начало от четырех семей, отколовшихся от индустриальной цивилизации и нашедших уют и покой в этом нетронутом уголке мира.
  Люди в деревне жили довольно дружно, что являлось следствием давних родственных связей - в конечном итоге все здесь сплетались в хитроумном дереве фамильных отношений. Каждому с детства прививался местный, выработавшийся десятилетиями, менталитет. Где-то далеко отсюда жил скоростной жизнью огромный Город, но местным не было дела до того. Многие из деревни ездили в цивилизацию, и неизменно возвращались обратно, а молодых людей туда в одиночку не пускали. Так залегла огромная пропасть между деревней и Городом, в которую упали и внутренняя взаимонеприязнь, и существенная разница в образовании, и моральные устои.
  Жизнь никогда не была весьма требовательна к этим людям, а люди, по своей склонности к спокойствию, никогда не требовали от жизни чего-то необычного. И в этом тоже заключалась прелесть их существования, поскольку каждый человек в Городе всей душой жаждал такого же спокойствия, но при этом ему не хватало того простого условия, которым они пренебрегли уже давным-давно: опыта старых людей. И только тонкая ниточка баланса, сохранявшая духовное общение старого и молодого поколения в деревне, была единственной причиной того, что жизнь, будучи спокойной, сохраняла в то же время и интересные и веселые качества.
  
  Однажды на склоне посреди шелковистой травы вдруг появился огромный пыхтящий грузовик. Не так часто из Города приезжали сюда люди, а если приезжали, то большей частью богатые, ищущие того же спокойствия, которые подолгу восхищались местностью, клялись и божились, что лучшего не найти нигде, но приезжали они по большему на небольших красивых автомобилях, а не на запыленных грязных грузовиках. И поэтому все селение было заинтриговано неожиданным появлением этих странных людей, которые, не представившись, сразу же поехали к реке. На площади в деревне вскоре собралась толпа, и все активно обсуждали это событие. Во всяком случае, счастье весьма редко приходит в грязных лохмотьях, так что по простым понятиям этот визит ничего чудного не сулил.
  В деревне был староста, мудрый пожилой человек по имени Линер, у которого была жена и дочка. Он был внуком тех, кто основывал это селение, он знал многое из того, чего не знали другие, кроме того, по своей природе у него был дар руководителя, а поэтому никто не возражал, когда он взял на себя обязанности старосты.
  Так как нигде в толпе не было слышно его голоса, то вскоре народ, словно стадо послушных овечек в трудную минуту, побежал к своему пастырю, чтобы понять, что же происходит. Усадьба Линера находилась на краю деревни, и когда люди подошли туда, то увидели, что хозяин стоит около ворот и всматривается в раскинувшееся перед ним поле, разрезанное пополам рекой. Там, возле реки и остановился грузовик, а прибывшие люди бегали возле него и что-то кричали.
   - Что это такое, Линер? - спросили у него. - Что нам делать с ними?
   - К нам не так часто приезжают чужие люди, - ответил староста, - они редко привозят нам что-то хорошее. За свое время я много видел странствующих по наших лесах. Но кто бы ни был заходящий сюда человек, он всегда посещает деревню, по-другому не бывает. Мы подождем, и они сами расскажут нам о себе, а тогда мы и определим, что делать нам.
  Люди разошлись по домам, толкуя, что Линер озабочен. Иначе, почему бы ему созерцать пришельцев у своего дома? Сколько приезжало людей сюда, никто так не привлекал его внимания.
  Залегала ночь, а люди у реки жгли костер и не думали идти в деревню. Черная ночная вода в реке играла бликами огня, и эти блики зеркально прыгали по всей деревне. Ночь выдалась неспокойной.
  
  На утро дочь Линера Ината проснулась оттого, что прямо под окном ее комнаты протарахтел тот самый грузовик, пахнув в комнату струей чада из выхлопной трубы. Ината схватилась, закашлялась, и вскоре выбежала во двор. Солнце взошло совсем недавно, деревня спала, а люди в темных грязных одеждах профессионально быстро воздвигали на площади навес, ставили столы и раскладывали на них чемоданы. На Инату никто не обращал внимания, девочка подошла поближе и увидела, что люди запыленные, заспанные и утомленные. Тем не менее, их движения были четкими и быстрыми, словно они каждый день делали это. Ими не командовал никто, как с детства к тому привыкла Ината, каждый сам знал что делать, что куда положить и откуда взять. Больше впрочем, ее интересовал грузовик, эдакая огромная махина, подобной которой она не видела никогда.
   - А что ты так рано здесь делаешь? - услышала она голос за спиной, резко обернулась, и увидела, что к ней склонилась женщина с такими же утомленными глазами, но с приязнью на их дне. Впрочем, на тете была запачканная спецовка, это внушило девочке антипатию. Она помнила, что ее с малых лет учили не разговаривать с чужими, поэтому она отодвинулась в сторону и подозрительно исподлобья уставилась на женщину.
   - Не бойся, - сказала та, - идем, я тебе что-то покажу.
  Она взяла за руку девочку, и та послушно пошла вслед. Они подошли к фургону, тетя открыла дверцу и вынесла небольшую сетку, в которой сидел бельчонок.
   - Смотри, это моя Роза, - сказала она, улыбнувшись. - Тебе нравится?
  Ината отрицательно покачала головой и насупилась еще больше. Белок она за жизнь видела много, а эта еще и сидела в клетке. Женщина явно не ожидала такого, она удивленно посмотрела на девочку, но вскоре спрятала клетку и дала конфету.
   - Мы приехали сюда, - объяснила она, - потому что вниз по реке мы обнаружили сложное заболевание, которое еще можно предупредить. Мы опасаемся, как бы не началась эпидемия во всей местности, поэтому мы привезли вакцину. Смотри.
  На стендах, воздвигаемых на площади, были нарисованы круглые устрашающие существа, о которых тетя рассказывала, что они находятся в воде, и что, по-видимому, уже и в людях.
   - Откуда вы берете воду?
  Девочка молчала.
   - Из реки, да?
  Ината молча кивнула и отвернулась.
   - Понимаешь, эти существа могут убить каждого, и меня тоже. И тебя. И чтобы предотвратить это заболевание, надобно ввести вакцину. Это не больно, один укол.
  Женщина подвела девочку опять к фургону и достала чемоданчик.
   - Это не страшно, я уколю, и злые существа в тебе погибнут, а ты будешь здорова и жить долго-долго.
  Прыснул укол в руках, женщина коснулась иглой нежной кожи девочки, и та вдруг с воплем бросилась в сторону. Опрокидывая что-то на своем пути и неистово крича, она помчалась по всему лагерю к своему дому. У ворот ее подхватил отец, она уткнулась носом ему в плечо, размазывая слезы по рубахе, и начала задыхаться во всхлипах.
   - Что? Что случилось?
  Ината плела паутину некой абракадабры о белке, конфетах, странных существах на картинке и о страшном шприце. Все ее тельце содрогалось при одном воспоминании о блестящей игле.
   - Скоты!
  Леденцы выпали из вспотевшей ладошки девочки, Линер схватил их и бросил вдаль, потрясал кулаками, затем нежно обнял дочурку и понес ее в дом. Там уложил в постель, приласкал, расцеловал вместе с женой, а потом девочка уснула.
  
  Деревня зашевелилась, от хижины к хижине бежали люди, собирался народ. Ожили и заполнились пыльные улицы, и все двинулись к площади, там уже был расставлен навес.
   - Ублюдки! Совратители детей! Убийцы! - кричала толпа, окружив табор, вскоре был опрокинут один стол, второй.
   - Подождите! Стойте! - кричали люди с грузовика, но их не слушал никто.
  Толпа утихла, когда вперед вышел Линер. В его глазах светилась такая ярость, что ее с лихвой было достаточно, чтобы выразить чувства всего народа вместе взятого.
   - Убирайтесь прочь, пока целы, - сказал он, и толпа одобрительно завыла, потрясая кулаками.
   - Подождите одну минутку пожалуйста, - выступил из кучки приезжих один человек. - Мы уедем немедленно, как только вы узнаете, зачем мы приехали.
   - Мы и так знаем! Вы затаскиваете наших детей, издеваетесь над ними, вы загрязняете своим присутствием наши луга и портите нашу воду. И вы стоите того, чтобы вас убить, но я даю вам еще один шанс остаться в живых. Уходите прочь немедленно!
  Над толпой повисла тишина.
   - Пусть скажут, зачем приехали, - сказал молодой парень впереди.
  Интерес, как обычно, перевесил все остальное. И все молчали, едва кивая головой. По-другому не оставалось возможности быть, и Линер отошел в сторону.
  Тогда человек начал рассказывать.
  Прибывшие являлись членами мировой организации здравоохранения. В селении ниже по течению при ежегодном осмотре жителей был обнаружен вирус болезни. Особенность ее состояла в том, что ее действие обнаруживалось только через несколько лет после заражения, но последствиями был стремительный паралич всего тела и скоропостижная смерть. И была только одна возможность избежать этому - принять вакцину. Тогда от начальства был дан приказ произвести профилактическое лечение на протяжении всей реки, и был дан срок - три месяца. Река была длинной, времени было мало. Эти люди приехали сюда, произвели анализ воды, обнаружили в нем изрядное количество вирусных клеток, и теперь намерены произвести лечение в селении. Так что каждый должен принять по одному уколу. У них крайне мало времени, так или иначе уже послезавтра утром они должны будут уехать, чтобы успеть охватить за три месяца все селения, расположенные вдоль реки. Поэтому эти два дня они готовы обслуживать всех, кто здесь живет.
  Последние слова повисли эхом над внемлющей площадью и исчезли. Каждый пытался осознать, что произошло только что.
   - Так ты хочешь сказать, что все мы умрем? - раздалось из толпы.
  Мужчина, рассказывавший народу о болезни был начальником всей команды, его имя было Дик и эта поездка была последней в его карьере доктора, после этого он собирался уйти на заслуженный покой. Таков был его план.
   - Да, - ответил он.
   - Это сумасшествие! - вскричала часть толпы. - Они приезжают к нам невесть откуда, пачкают наши поля и воды, уничтожают добрую славу наших рек, пытаются сманить наших детей, и еще и угрожают смертью!
   - То, что вы говорите - бред! - крикнул Линер. - Если я скоро умру от паралича, то почему мне сейчас ничуть не плохо?! Почему никто еще из всей нашей деревни от паралича не умер?
   - Вы говорите как дети, когда их пытаются накормить манной кашицей, а они сопротивляются и говорят, что никто еще из их знакомых от нехватки манной каши не умер. Если у вас отнимет руку, то не будет ли это повод, чтобы обезопаситься от того, чтобы не отняло вторую руку, а то и ноги в худшем случае. Мы ездим вдоль реки и бывали уже в трех селениях, и там тоже никто не умер от болезни. Но больны все, и это еще их постигнет.
  Мало кто слушал старого доктора.
   - Мы побьем их! - завопил кто-то из толпы, и молодые кулаки уже сжались, чтобы выполнить это, но Линер заслонил собой команду с криком:
   - Не надо сейчас драки, пусть забирают свои чертовы пожитки и катятся отсюда прочь!
  Команда приехавших стояла не шевелясь, и Линер, повернувшись к ним, крикнул:
   - У вас есть ровно час, вы должны собраться и уехать, и не надо нам оставлять ничего своего. Чтоб и духу вашего здесь не было. А мы через час вернемся.
  Было воскресенье. Люди расходились по домам, крича и волнуясь.
   - Мы уедем, Дик? - спросила женщина с команды.
  Но старый доктор только покачал головой. Он чувствовал, что на этом все не окончится.
  На площади осталось несколько людей, которые робко присматривались к стендам.
   - Поговорите с ними, - сказал Дик и вошел в фургон.
  Доктора пошли к этим людям, пытаясь разговорить их, но некоторые сразу шарахались и убегали прочь.
  Доктор Стен увидел у столба мальчика. Мальчик прятался, но время от времени выглядывал и с интересом наблюдал за происходящим.
   - Как тебя зовут? - спросил Стен.
   - Том, - ответил мальчик.
   - А почему ты не ушел с взрослыми, что ты ждешь?
   - Я хочу конфету, которую дали Инатке.
  Доктор не сдержал улыбки.
   - Идем, я дам тебе, но ты должен выслушать, что я расскажу.
   - Нет, я не буду выходить, вы мне принесите сюда конфету, а потом я вас здесь послушаю.
  Людей на площади было очень мало, те, кто остались, быстро разбежались. Каждый трепетал при мысли, что его увидят на площади рядом с отверженными пришельцами.
  Стен вернулся с кучкой конфет и вручил мальчику.
   - Теперь ты обязан послушать меня.
  Мальчик сжал в ладошках сладости, и уже через мгновение бежал по запыленной улице прочь, весело попрыгивая.
  Когда Стен вернулся в фургон, там собрались все доктора.
   - Вынуждена сказать, Дик, что мы провалились, нас здесь ненавидят, и боюсь, убьют, - сказала женщина. - Кажется, нам надо уезжать прочь отсюда.
   - Не спеши, Марта, - ответил Дик, закуривая - эти люди боятся и ищут помощи. Они думают, что способны обрести поддержку, если держатся вместе и делают что-то только вместе. У нас два длинных дня чтобы либо сломать, либо навеки утвердить у них этот стереотип.
   - Нам неважно, какие у них будут стереотипы, - заметил Стен, - мы - рабочие, у нас тоже есть расписание, от нас не требуется переколоть всех живущих в этом селении. Нам надо выполнить свою работу. Нам сразу говорили, что никому насильно ничего делать не надо. Эта процедура - добровольная. Если они НЕ хотят жить - это их проблемы. Мы им предложили, и если они отринули наше предложение, мы уедем, следуя своему расписанию далее. Во всяком случае, мы не будем виноваты.
  И все кивали, сидя полукругом перед Диком, потому что каждый осознавал, что по правде-то Стен неправ, но в то же время по другой правде он был абсолютно прав, а именно эта другая правда и была сейчас оптимально удобной для них.
  Только перед ними сидел человек, у которого не было второй, третьей и десятой правды. Он был слишком мудр, чтобы манипулировать истинами, осознавая, что такого в действительности и быть-то не может.
   - Нет, Стен, если ты забыл, - сказал он, - наше расписание требует от нас, чтобы мы два дня провели в этой деревне. А я, если честно... - Дик помолчал, и, насупившись, выдавил: - Я буду ощущать, что это они по моей вине погибли, когда один за другим их скосит болезнь, потому что только у меня было лекарство, и только я мог дать им спасение. Но я не дал. Я знаю, ребята, что невольно я втягиваю в это дело и вас, потому что вы не можете бросить все и уехать отсюда. Но сейчас я ваш начальник.
  И все кивнули опять, потому что так они хорошо знали, что та, вторая правда сейчас оказалась потоптанной, но совесть при этом остается чистой. И еще потому, что прыгать в котел с кипятком решили не они сами, а им приказали. Так легче, хоть и абсурдно это, потому что если что станется, виноваты в этом будут не они.
  Когда Стен опять вышел на улицу, он вдруг заметил Тома у того же столба с конфетой за щекой. Мальчик попятился, когда Стен подошел к нему, но не убежал.
   - И что теперь? - спросил Стен.
   - Я пришел послушать вас, как мы договаривались.
  Доктор улыбнулся и повел мальчика к стендам.
   - Видишь, это ваша вода из реки, та, которую вы пьете. Смотри, а это - существа, которые оказались в вашей воде. Они не были там постоянно, они появились совсем недавно, но их миссия - убивать человека. Видишь, здесь показано, как этот вирус размножается внутри организма, захватывая все новые и новые территории. А это - то лекарство, которое мы привезли, вот так оно убивает этот вирус. Таким образом, человек после укола остается таким же, как и был, но здоровым, без болезни.
   - Я это уже слышал, - сказал мальчик, - расскажите мне еще что-то.
  Стен удивленно опустил взгляд на мальчика и увидел живые бодрые глаза, готовые впитывать любую информацию.
   - Это и было то, что я хотел тебе поведать про эту болезнь.
   - Но я уже слышал это, зачем вы дали мне конфету, если повторили то, что я и так уже знаю?
  И спорить с этой детской логикой было невозможно.
   - Хорошо, идем, я покажу тебе нечто большее.
  Они подошли к навесу, где были разложены все принадлежности для ввода вакцины пациентам.
   - Посмотри на этот шприц. В нем как раз и заключается эта сила, которая была нарисована на стенде. У этой бурой жидкости есть и другие качества, о которых ты еще не знаешь. После приема лекарства стает очень хорошо, и это - одно из подтверждений того, что теперь ты будешь свободен от вируса. Потом от тебя будет требоваться самое малое - не пить воду из той самой реки, из которой все селение пило до сих пор. Тебе и твоим родным надо вырыть собственный колодец, мы оставим тестеры, с помощью которых вы сможете проверить, заражена ли эта вода, и если она будет чиста - пейте ее, и нависшая смерть минует тебя и твоих родных.
   - Это очень красиво, - сказал мальчик. - Я кое-что не понял.
   - Да и не надо во всем разбираться, рецепт исключительно легок. Надо просто принять лекарство.
  И, помолчав, добавил:
   - Ты хочешь этого?
   - Папа сказал, что вы обманываете людей и что вы попытаетесь затащить и меня в Ризон.
   - Куда? - переспросил Стен. - Что это такое?
   - Это одно страшное место. И я не хочу быть там. Идите сами туда, не трогайте меня, злодеи! Злодеи! Злодеи!
  Мальчик отскочил назад и начал прыгать вокруг доктора, вопя одно и то же слово во все горло. Когда открылась дверь фургона, и на улицу вышел Дик, Том сразу же отбежал еще на несколько шагов, и, покричав немного, вскоре скрылся за углом улицы.
   - Знаешь, Дик, мне кажется, мы зря теряем время, эти люди полны предрассудков, чего хорошего, они нам еще что-то сделают. Я все же считаю, нам нужно уезжать.
  Стен обошел Дика, похлопал его по плечу, и, прошептав на ухо: "Подумай", вернулся в фургон.
  
  Стрелка на часах оттикала час, но площадь пустовала. Улицы словно вымерли, никто не вытыкал носа из дому. Даже Линер не появился, хотя именно его визита в первую очередь ожидали доктора.
  Шло время, солнце выбилось в зенит, началась полуденная жара. По-прежнему пустовали улицы, хотя обычно в такое время часто можно было раньше увидеть детей, бегущих с кувшинами к реке за водой. Теперь родители не посылали малышей напиться. Возможно оттого, что боялись, как бы дети не остановились на площади, а может, потому что не хотели пить.
  Жара стояла невыносимая, доктора забились в фургон, включили кондиционер, и боялись нос выткнуть наружу. Под навесом лежали нетронутыми лекарства, прямо посреди центральной площади деревни. И хоть бы одна живая душа на улице.
  Когда, разнеженные жарой, доктора немного задремали, внезапно отворилась дверь в фургон, и на пороге возникла маленькая фигурка.
  Сонные люди, схватившись на ноги, увидели, что день клонится к исходу, жара уже спала, а на пороге стоит та самая Инатка, и больше никого на всей площади нет.
   - Что тебе, девочка? - спросил Дик.
   - Папа целый день мечется по дому, он зол на маму, на меня, на собаку, но больше всего, мне кажется, он зол на себя. Он грустен, и я боюсь, что что-то идет не так. Мне кажется, это из-за того, что никто не пришел через час на площадь, как было условлено, чтобы прогнать вас прочь. Я боюсь. Расскажите мне еще раз все то, что вы говорили уже.
  В глазах девочки был настоящий неподдельный страх, она жалась и сутулилась. Дик подошел к ней, обнял ее, усадил к себе на колени, пытаясь успокоить, а Стен склонился над ней и спросил.
   - Послушай, но ты уже два раза слышала эту историю, ты же знаешь, о чем мы будем тебе рассказывать.
   - Я хочу, - ответила Ирита.
  Марта оттянула Стена назад и прошептала ему на ухо:
   - Не мешай, пусть Дик сам разберется.
  Ласково разгладив волосы девочке, старый доктор начал ей рассказывать еще раз все то же, так тихо, что даже коллеги, сидящие в полуметре от него не могли расслышать отдельных слов. Но девочка слышала все, она по-прежнему дрожала и сутулилась, но страх понемногу начинал исчезать из ее глаз.
   - Скажите, все это точно правда? Папа все время кричал, что вы - лгуны.
  И Дик тихо кивал головой. Да, это правда.
   - Ты хочешь этого?
   - Да.
  Не спуская Ириту с колен, Дик открыл чемодан и достал шприц, набрал в нее жидкости.
   - Дай свою руку. Расслабься. Это будет чуть-чуть больно.
  Ладошка нервно дрожала, и вся Ирита была так напряжена, будто готовилась к тому, что ей сейчас напрочь отрежут конечность. Шприц лег на кожу, резко проткнул ее, и через несколько секунд, жидкость постепенно исчезла из емкости.
   Напряженная вспотевшая ладошка все еще дрожала, но все тише и тише, затем перестала вовсе. Глаза девочки были закрыты. Все молчали несколько минут, а потом Дик, наклонившись ей к уху, сказал:
   - Как ты себя чувствуешь?
  Девочка не отвечала. Тогда доктор взял ее за лицо, насильно повернул к себе, и громко повторил вопрос. Глаза Ириты открылись, она посмотрела на доктора, и улыбнулась:
   - Я здорова.
   - Что?
   - Я чувствую, что здорова, я болела недавно ангиной, и когда болезнь ушла, я ощущала то же самое.
  Девочка хохотала на руках у Дика, и такое счастье лилось из ее лица, что все в фургоне невольно заулыбались.
   - Что же мне теперь делать?
   - Ничего, все окончено, иди, живи, как прежде. Только не пей больше той самой воды.
   - Но я хочу сделать что-то. Что мне сделать?
  Доктора улыбались, пересматривались.
   - Тогда иди и расскажи кому-нибудь о том, что ты только что почувствовала.
  Девочка мигом соскочила с колен, и уже мгновением позже, что было силы, бежала к себе домой.
   - Папа! - закричала она с порога. - Папа! Я знаю кое-что!
   - Ты где пропадала?! - крикнул Линер с зала.
   - Папа, я была у докторов, они не лгут, я действительно была больна!
   - Что?! - Линер бежал через комнаты с настоящим испугом на лице. - Что, что ты сделала?!
   - Они дали мне тот укол, и я почувствовала, что была больна, но теперь здорова!
  Сильный удар сшиб Ириту с ног.
   - Моя дочь, моя кровь, мое родное дитя идет к каким-то приблудам, и там колется их чудовищным зельем! Я для того тебя кормил, для того тебя воспитывал, чтобы ты бросалась за первыми же прохожими, наплевав на слова отца, слова матери, слова ВСЕХ людей!
  Мать схватила отца за руки и пыталась оттащить от скорченной девочки на полу у порога.
   - Ты что, ты ее искалечишь, отойди!
  Через минуту все тяжело дышали, сидя на полу в веранде. Отец - с пустотой, мать с испугом, а дочь - с радостью в глазах.
   - Папа, ты не понимаешь, они действительно говорят правду, мы все страшно больны. Эти странные лохматые существа с картинки живут в нас, и их надо убить.
  С некоторым оттенком аутизма тихонько бормотал себе под нос Линер:
   - Мой дед пил с этой реки, и умер здоровым. Мой отец пил. И умер здоровым. Я пью. И я здоров. Моя семья пьет, вся деревня пьет, и все здоровы. И это ясно, как светлый день. Что непонятного? Приходят совсем чужие люди, порицают нашу воду, порицают наше достояние, колют непонятно чем, и моя родная дочь, моя родная кровь, воспитанная все на все той же воде, одна-единственная идет к этим людям по первому их зову... Ты же первая приняла эту дозу?!
   - Да, папа, да, - смеялась девочка, - и я так счастлива!
  
  Через полчаса дверь фургона опять открылась, и на пороге возникла фигура Линера.
   - Давайте будем деловыми людьми, - сказал он, - будем говорить напрямую. Вы расскажите все о себе, а я - о себе. Деваться мне уже некуда, никто из селения, только моя родная дочь приняла ваше лекарство. И я боюсь этого по-настоящему. Расскажите, что мне сделать, чтоб ее спасти от тех сетей, которые вы расставили. Что же мне остается еще теперь делать?
  Деревня безмолвствовала до самого вечера. И все это время длилась беседа двух опытных пожилых людей: старосты селения Линера и начальника докторов Дика.
  Линер рассказал, что селение находится на отшибе потому, что еще его праотцы, пресытившись городской распутной и скованной жизнью, бросили все и приехали в это нетронутое место, где основались. Здесь в нетронутой общине несколько семей создавали вместе свои собственные предания, совершенствовали свои ценности, растили детей. Эти прекрасные леса, эти обширные луга и бурная река стали их поэмой, смыслом их бытия. Они сеяли, обрабатывали, собирали плоды, жили с природой и в природе одновременно. Издали дальше доносились вопли города, но с детства всем местным была привита неприязнь к большому Городу, полному всего отрицательного, что только способен воздвигнуть человеческий разум. Их не прельщал ни прогресс, ни мода, ни достижения науки и техники. К ним не доходили газеты, у них не было ни телевизоров, ни радиоприемников, и это только созидало их бытие, так как весь мир, вместе с этими массовыми средствами приобретения все новых членов своего существа, неизменно катился вниз по наклонной, а здесь, в уединении и общении они могли подниматься ввысь. И это радовало всех поселенцев, и каждый, кто приезжал сюда с надменной улыбкой, убирался прочь, волоча за собой полные тюки презрения. Таким был Город для них - отвратительный и бессмысленный.
  А Дик рассказал, что в Городе давно плюнули на это селение, полностью информационно оторванное от мира, никто и не пытается построить какой бы то ни было дороги сюда, и пока территориальных проблем в местности не возникает, селение никто и трогать не собирается. Рассказал, что в селении, находящемся ниже по течению во время ежегодного осмотра людей, был обнаружен вирус. Затем вирус был обнаружен в воде, и организация здравоохранения отрядила команду докторов, чтоб пройти вдоль реки вверх по течению и в каждом месте, где найдутся люди, провести профилактическое лечение. В связи с заброшенностью этого региона, им профинансировали только три месяца, и поэтому у них сверхъестественно плотный график. Что лекарство было разработано очень недавно, и оно имеет очень болезненную реакцию в организме, поэтому к нему подмешивают легкий наркотик, дающий человеку облегчение и ощущение совершенства, что наркотик не вызывает физической зависимости и широко используется в современной медицине.
   - И последнее, - подытожил Дик, - мне уже все равно, я ухожу на пенсию после этого дела. Они, - он указал на докторов, сидящих в фургоне, - нет, они молодые, они хотят сделать хорошую карьеру. Мы сейчас отсюда уедем, и никто не примет лекарства. И нам зачтут эту командировку, я уйду на заслуженный покой, а они пойдут дальше по своему пути. Зато через пару лет, когда умрет вся ваша деревня, Линкерсон поднимет архив и увидит, что в командировку по его приказанию ехали семь человек, один на пенсии, а все остальные - вот они. И тогда покатится вся их карьера коту под хвост, они опять начнут с фельдшеров в дальних деревнях и до пенсии будут скитаться невесть где.
   - Подожди, - прервал его Линер, - ты сказал, Линкерсон направил вас сюда?
   - Да, - ответил Дик.
   - Тогда все, разговор окончен, я не хочу видеть ваши палатки на площади, когда проснусь завтра и выйду во двор. И я думаю, никто в селении не хочет. Убирайтесь.
   - Подожди, постой, причем здесь Линкерсон?! - кричал вслед удаляющемуся Линеру Дик, но тот даже и не обернулся, быстрым шагом идя к своему дому.
  Все доктора сконфужено молчали. Даже столь обстоятельный разговор так ничего и не дал, отношения между местными и прибывшими только накалялись все больше и больше.
   - Нам настоятельно надо пересмотреть вопрос о том, чтобы уехать отсюда сегодня же ночью, - заметил Стив, и несколько докторов кивнули.
  Селение дальше безмолвствовало, зажигая время от времени кое-где огни. Вскоре вечерний мрак сгустился над площадью, и возле фургона заполыхал огонь, вокруг которого суетились темные фигуры.
  Уже меньше чем через час о землю барабанил сильнейший дождь, вмиг потушив огонь. Все спрятались в фургоне. Ничего не было видно сквозь налегшую тьму, только молнии время от времени располосовывали небо на куски. Предстояла мрачная и тяжелая ночь.
   - Видишь, Стив, - заметил Дик, - даже при желании тебе не удастся сейчас покинуть эту местность. Хочешь ты того или нет, но мы дождемся завтра, а послезавтра согласно расписанию двинемся дальше. Я дам этим людям еще один шанс обрести жизнь.
  
  На утро дождь прекратился. Воды налилось столько, что все улицы укрылись толстым слоем грязи. Когда взошло и выбилось вверх солнце, улицы начали наполняться народом. Длинные цепочки тянулись от самых отдаленных углов селения к центру. А на площади формировалась огромная безмолвная толпа. Все стояли посреди широких мутных луж и молчали. И у всех были красные невыспаные глаза, подпухшие веки и безумие.
  Спустя некоторое время из фургона выглянул Стив и вмиг скрылся.
   - Вставайте, вставайте, лежебоки, весь народ собрался! - дергал он спящих коллег, бегая по всем углам. - Настал наш час, говорил же, что надо уезжать!
  Один за другим вышли доктора на улицу и остановились перед немой стеной народа.
  Так они стояли несколько минут.
  Затем из толпы вышел Линер и сказал:
   - Я дал вам шанс уехать самим. Вы отказались.
  И стало понятно, что хотя вчера не было ни видно ни слышно, чтобы кто-нибудь ходил по улицам и разговаривал, но тем не менее непонятным образом все знают каждое слово с ихнего вчерашнего разговора со старостой. И все знают, что прислал докторов сюда Линкерсон.
  В толпе послышались отдельные бессвязные реплики, гул все нарастал, волны пробегали по рядах.
   - Мы хорошо знаем, кто такой Линкерсон и почему вы приехали сюда. Мы слышали об этом. Нас не надо пичкать уверениями о какой-то болезни, не надо пытаться обмануть нас и наших детей. Я горько сожалею о том, что не узнал этого с самого начала, я расплачиваюсь за это, моя родная дочь попала в эти ловкие сети.
   - Правильно, верно, Линер! - послышалось из толпы. - Покажи нам Инату, где она?!
   - Она дома, у нее нездоровое состояние, - с горечью в голосе обернулся Линер к толпе, - и я прекрасно знаю, что виноват в этом этот гнусный человек, который прислал сюда этих своих немых и слепых исполнителей, не видящих, что они отравляют наших детей! Они бесчеловечно игнорируют то, что в живом виде вкалывают нашим детям настоящий наркотик, от которого гибнет весь Город! Они решили распространить эту заразу на нас, они отравляют наши пастбища, уничижают наши воды, под видом простодушия и помощи они - и как коварно! - уничтожают нас! Я хорошо помню Линкерсона, помню его отца, деда и весь их род! Когда наши прародители пришли сюда, то не счастье погнало их в пургу на заснеженные склоны! Отнюдь! Но зверская система, дикие преследования, попытки убрать с лица земли. Ежедневные репрессии, повышение податей, ежедневные персональные штрафы - вот что обрекало хорошо живущих работящих людей бросить обжитые дома и в темную ночь убегать куда глаза глядят прочь от Города! И это те самые Линкерсоны заставили их сделать это, те самые Линкерсоны присылали сорок лет назад сюда машины, пытались построить здесь огромную фабрику, чтобы окончательно истоптать нетронутую девственность этой чудной природы, чтобы слить свои грязи в эти прозрачные реки, чтобы истоптать и залить асфальтом эти луга! Это те же Линкерсоны постоянно посылают сюда людей, чтобы разведать, что и как тут, для того чтобы в любой удобный для них момент захватить наши земли под свои ненасытные руки!
   И старые люди в толпе кивали головой:
   - Да, да, было такое.
   - И это еще не все! Погибая сами, они не могут удержаться, чтоб не утащить еще и нас за собой, падая в пропасть, они прилагают все силы, чтобы и мы, даже отделившись от них, все равно упали в туда же! Достаточно! Наши отцы бежали сюда и грудью защищали это НАШЕ место, и теперь мы не отдадим его варварам! Хватит басен и недомолвок, мы поняли, что и как здесь!
  Затем Линер повернулся к докторам и размеренным голосом промолвил:
   - Даже в ваших злодеяниях у вас было время, чтобы уйти, потому что вы - всего лишь шурупы этой огромной машин, но вам мало. Люди, судите сами, что нам делать с ними!
  И вердикт повис в воздухе многогласным воплем:
   - Избить!
  Но волна взлетела у берега, разбрызгала капли во все стороны, и вдруг сникла. И тишина залегла над площадью, а все глаза устремились на докторов и их начальника. Дик был тих и спокоен, словно не о нем только что шла речь. И столько было в его взоре того равновесия, к которому бежали из Города эти люди, что вдруг чувство пронизало толпу острием, что Город - это они сами, а не этот седой человек.
  И тогда улеглась тишь.
  А через несколько минут от толпы отделилась женщина и громко крикнула:
   - А я им верю! Они говорят правду! Мы смертельно больны.
  Она пробежала через площадь и упала на колени прямо в грязь около докторов.
  Дик дальше молчал, и молчала толпа, ничуть не возмущаясь тому, что только что произошло.
   - Послушай, Линер, а что же с Инатой? - раздалось из народа. - Почему ты ее не привел, ведь еще вчера она бегала здоровая и веселая, неужели же ей так худо сделалось за одну ночь?
   - Да, Линер, что с ней, покажи ее!
  К женщине подошла Марта, схватила ее под руки.
   - Вставайте, к чему это? Зачем перед нами падать на колени?
  Но женщина упрямилась, отбивалась.
   - Не мешайте мне! - шептала она. - Я знаю, что делаю.
   - Покажи, Линер, дочь, пусть мы увидим, какое лекарство они привезли!
  Медленно повернулся пастух к своей пастве.
   - О, дети-предатели, о изуверы, не ценящие своих преданий, забывающие о словах отцов! О шакалы, плодящиеся среди львов! Вы топчете все то, что было дорого и прекрасно столетия, вы идете на поводу у этих людей, не зная ничего у них! Вот я! Вы знаете меня, вы слышали меня с самого моего детства, вы видели меня каждый день десятки лет. Почему же вы не слушаете меня сейчас, не смотрите на меня, а устремляетесь на то, что дают вам совершенно чужие люди, которых вы никогда не видели, которые сыграли перед вами эту роль, и которым вы киваете. Вы - никто им, не родня, не близкие, никто, но по единому их зову вы уже готовы принимать Городскую отраву, это зелье, губящее целые поколения!
  Но толпа не молчала.
   - Это так, Линер, но ты покажи нам, что ты прячешь у себя!
   - Да, ты вчера был здесь, ты говорил с ними, а нам нельзя!
   - Нет, покажи нам Инату, тогда послушаем!
   - Трудно быть пророком на родине, - тихо молвил Дик, и только доктора и Линер расслышали это.
  Староста резко повернулся и уставился свирепеющим взором на старого доктора, но тот только тихонько улыбался в роскошные усы.
   - Нет, вы заплатите за это! - возопил Линер, потрясая кулаками в направлении пришельцев.
  Из толпы начали выделяться люди.
   - Нас обманывали все это время! Нас предавали каждый день, истязали вдали от людей, нам вбивали непрописные заведомо ложные истины, теперь нас хотят убить!
   - Замолчите, глупцы и невежды, вам ли в ваши годы знать что почем? Вы первыми броситесь ниц перед чужаками!
   - О, да, Иоанна верно сделала!
  Несколько парней и девушек, также взрослые люди перебежали через площадь и стали возле докторов.
   - Да, Иоанна, ты права, наше место здесь!
   - Лицедеи, предатели, изверги. Вам плевать на родительское слово, сейчас же вернитесь оттуда, стойте здесь, не смейте переступать черту!
  Обе линии людей начали сходиться, у всех пылали глаза, все задыхались от воплей.
   - Линер, Линер пусть покажет вам Инату! Поймете тогда, как далеко завели бы вас традиции! Все старое хорошо пока полезно, но хватит этих традиций, живите как надобно!
  Вот-вот готова была разразиться драка, когда между стенами народа вдруг вскочил Дик и, подняв руки, закричал:
   - Хватит! Послушайте меня!
  Толпы шумно сопели, готовились к бою.
   - Хватит! Мы пришли сюда, чтобы спасти вашу жизнь от смертельной болезни, а вы готовы отнять ее друг у друга без всяких недугов! Одумайтесь! Зачем эта драка, кому что она даст? Вы все хотите окончательно разрушить все то, что созидалось веками вашими и нашими отцами? Хватит! Уберите кулаки и остудите свой пыл! Мы везли сюда жизнь, мы даем вам шанс не только жить, но жить счастливо. Я убежден, что Ината не может быть сейчас больной, но если это так, покажите мне ее, и я засвидетельствую, что причиной недуга не является наш укол. Более того, я вылечу ее, ведь сколь быстро настигают болезни человека, столь быстро можно их и прогнать. Не надо кровопролития! Это не решит ничего, пусть все, кто мыслит здраво, примет наше лекарство, и мы всех приглашаем, но мы не обязуем к этому НИКОГО!
  Кто-то подергал Дика за полу плаща, и он опустил взор. Рядом стоял мальчик, которого он видел вчера со Стивом. Глаза у мальчика были большие, голубые и бездонные. Оттуда, снизу он смотрел на старика и тихонько сказал:
   - Я вам тоже верю.
  И толпа рассеялась.
  Безмолвный Линер, едва сдерживаясь, смотрел за тем, как часть людей разбегается по домам, а часть бежит к месту, где приникла с земле Иоанна и пристает к образовавшейся там кучке людей.
   - Будьте прокляты, совратители! - крикнул Линер, и быстро зашагал прочь от площади.
   - Счастлив ты, что столь ценишь свой народ, что не проклял его! - крикнул вдогонку ему Дик, затем поднял Тома на руки и понес к фургону.
   - Ну, господа коллеги, что ж вы не шевелитесь? - весело крикнул он докторам. - Видите, сколько пациентов?
  Все засуетились, раскрылись чемоданы, люди были выстроены в очереди, все приготовились к проведению процедуры.
   - Я, я хочу быть первой, - пробилась вперед Иоанна, и ее пропустили:
   - Да, пусть идет, она заслужила. Пропустите Иоанну!
  Женщина сидела в стульчике и вся дрожала от нетерпения.
   - Будет немного больно, - сказала Марта, готовя шприц. - Не волнуйтесь, пожалуйста.
   - Что вы, я вам целиком верю, целиком.
  Она быстро выложила длань перед Мартой и закрыла в ожидании глаза. Пережали руку, вошла игла под кожу, потом всосалось внутрь бурое вещество.
  Иоанна не шевелится. Вся очередь начинает волноваться, начинают перешептываться, слышны отдельные возгласы:
   - Что с ней, покажите, что с ней!
  Под соседним навесом мужчина отдернул свою руку из-под иглы.
   - Стойте, что вы с ней сделали?
  Глаза Иоанны медленно открываются, и все лицо начинает сиять улыбкой. Тихо, едва слышно она говорит:
   - О, как я счастлива. Мне хочется вас расцеловать. Я здорова!
  Вся толпа качается назад, а потом быстро-быстро вперед. И так продолжается несколько часов, один за другим жители селения подходят к навесам, получают в вену свою дозу лекарства, и счастливо отходят. Но не уходят совсем, как первой не ушла Иоанна. Они становятся рядом друг с другом гомонливой кучкой, смеются, изредка обнимаются, поют.
  Быстро катится день. От усталости доктора уже едва шевелятся, и, наконец, завершается последняя процедура. Все поднимаются на онемелые ноги и подходят к толпе счастливого народа.
   - Как самочувствие, господа?
  И в ответ - целый рой нестройных голосов. Но отовсюду счастье.
   - Я уверен, - говорит Дик, - что именно такой и является болезнь Инатки. Она необычно счастлива. И я бы от всей души желал, чтобы и Линер почувствовал это счастье свободы от смерти. Ведь вы теперь в безопасности, а вашему старосте осталось жить от силы три года.
   - Учитель! - падает перед Диком на колени Иоанна. - Скажи, что нам дальше делать?
   - Что ты называешь меня Учителем? Через меня ты всего лишь получила шанс жить. Теперь все идите к себе домой, и живите своей собственной обычной жизнью, но с реки заразной воды впредь не пейте, дабы не случилось вам то же самое еще раз. Остерегайтесь своих соседей, потому что вы - живы, они же умрут, поэтому каждый из них будет желать отобрать у вас эту жизнь, а некоторые, возможно, даже будут пытаться. Но помните, что эта жизнь дана вам не зря. Потому что если бы сама жизнь не имела смысла, то не имело бы смысла и ее продолжение, но это не так, и это знает теперь каждый из вас. Поэтому идите к себе домой, а если у вас дома будет кто-то погибающий, покажите ему на собственном примере, что такое жизнь, чтобы и они обрели. Мы будем здесь только до вечера, а утром мы уедем. У нас мало времени и нас всех мало. Но сегодня можно отложить все свои дела и посвятить один-единственный день для спасения своих близких. Идите.
  Толпа рассыпалась, и вновь словно вымерли улицы. Был понедельник, поле жаждало работника, но никто не тронулся с места, дабы взрастить славный урожай, как будто каждое живое существо в этом городе от мала до велика осознавало самую суть важности этих моментов.
  Шло время, доктора немножко отдохнули, ожидая вестей от своих посланников.
  Вскоре на площади появился старец. Он еле шел, опираясь на палку, и Дик сам поднес ему стул, усадил.
   - Что вам надо?
   - Я хочу принять ваше лекарство.
  Все доктора остались у навесов, поэтому, убедившись, что никто из окружающих не услышит их разговора, Дик присел на корточки у старца и сказал:
   - Позвольте задать вам вопрос. Все люди, которые только что принимали этот дар, были молодыми, полными надежд и перспектив. Своенравными, свободолюбивыми. Часть из них, возможно, восприняла акт принятия укола как акт отречения от приевшихся традиций ежедневного существования, хотя это и не было с нашей стороны так. Но вы - старый человек, по всей видимости вам и так осталось жить недолго. Скажу прямо: те три года вы, возможно и так не протянете. Вы - человек старой закалки, у вас не мои, тем более не ихние порядки, вам непросто переступить свои понятия. Что заставляет вас идти по этим грязным улицам в одиночку к нам?
  Старик улыбнулся и промолвил:
   - Я прожил долгую жизнь, сынок, настолько долгую, что пресытился ею. Потому что теперь я знаю о жизни все. И меня не прельщают ваши нововведения, я не собираюсь быть активистом в ваших лавах, потому что то, что делаете вы, все равно рано или поздно приведет к тому, что знаю я. Тем более я не гоняюсь за годами, - старик задребезжал всем телом в тихом смешке, - нет, отнюдь. То, что придете вы я знал уже год назад. Я ждал вас, но не такими, какими вы приехали. И то, что вода заражена, я тоже знал, я сразу сказал, что она стала кислее, но никто мне не верил, говорили, что старик из ума выжил. Вы здесь еще и потому, что я ждал вас.
   - Послушайте, но откуда вы знали о нашем приезде?
   - Сынок, укроти свой пыл, не рвись за знанием, оно само придет со временем, но не принесет счастья. Дай мне то лекарство.
  Дик помялся немного, обошел вокруг стула, и опять склонился над стариком:
   - Мне очень жаль, честное слово, вы бы увидели, если бы я солгал. Но вы в очень преклонном возрасте, я бы ни за что не уколол вам того наркотика, который содержится в лекарстве, а лекарства в чистом виде у меня нет. Да и его самого вы бы тоже не выдержали. Извините, я не могу вам дать то, что вы хотите.
  Старик поднял свой выцветший взор и упрямо повторил:
   - Дай мне лекарство.
   - Я не могу. Понимаете, вы умрете скорее от лекарства, нежели от болезни, если примете его. Оно не для вас.
  Старик схватил Дика за руку и вдруг удивительно сильно сжал ему пальцы.
   - Хватит размышлять. Ты это будешь делать в другое время и перед другими людьми. А мне дай лекарство.
   - Я не могу.
  Тогда хватка расслабилась, и человек на стуле весь поник и съежился.
   - Сынок, сколько стоит это лекарство?
   - Оно бесплатное. За него уже заплачено, мы даем его просто так всем, кто хочет.
   - Я хочу.
  Вырываясь из слов старика, Дик вдруг остановился, наклонился и посмотрел вглубь его глаз. И там он все понял.
   - Подождите, я сейчас.
  Он сбегал к навесу, взял там шприц, приготовил его и вернулся.
   - Дайте мне свою руку.
  Ловким жестом он уколол старика, приложил проспиртованную вату на ранку и поднял взгляд на лицо пациента. Глаза были закрыты, а все морщины как-то непривычно странно разложились, сплелись и выросли в прелестнейшую из когда-либо виданных улыбок старости.
   - Это чудесно, - пробормотал старик сквозь счастье и умолк.
  Так они сидели несколько минут.
   - Как вы себя чувствуете? - спросил Дик, но старик не ответил.
  Тогда доктор положил руку на шею старику, но не нащупал пульс. Дик опустил сморщенную руку на его колена, поправил на нем рубаху и пошел к фургону.
   - Что там со стариком, почему сидит, словно привязанный? - спросил Ричард, один из бригады докторов.
   - Он мертв, - ответил Дик.
  Все доктора схватились на ноги.
   - Что?! А ты уколол ему вакцину?
   - Да.
   - И он что, умер от этого?
   - Да.
   - Нам конец, - в один голос заметили Стив и Ричард.
   - Подожди, подожди, надо спрятать куда-то труп. Нас же живьем в землю закопают! - засуетились все вокруг.
  Кто-то уже побежал к старику, кто-то готовил место за фургоном.
   - Стойте. Прекратите это, пусть сидит, - прервал их Дик.
   - Ты хоть понимаешь, что это значит? Что нам припишут марку убийц и искалечат, а чего хорошего, еще и всех тех, кому мы укололи вакцину, - крикнул Стив.
   - Не надо ничего, и суеты никакой не надо, этот старик сам прекрасно знал, на что шел. Кроме того, все, что человеческое - оно несовершенно. Не существует человека без порока, а беспорочный человек - это человек скрытный и хитрый, такого надо сторониться. Мы, как люди, не годимся на роль мессии. И бессмысленны наши старания, если они сведутся к тому, чтобы дать человеку идеальный шанс жить. Идеальным человеческое и к тому же чужое быть не может. Нам надо было, чтобы этот человек умер.
  Стив недоверчиво хмыкнул и покачал головой:
   - Чувствует мое сердце, выхватим мы еще у местных подарочек на прощание.
  С надлежащими почестями доктора перенесли стул с покойником к фургону и усадили там. Не требовалось идти искать родителей умершего - рано или поздно все равно сюда придут люди, а они расскажут кому надо о происшедшем.
  Когда день начал клониться к закату, один за другим начали приходить люди.
   - Чего вы хотите? - спрашивали у них доктора, и ответы сыпались самые разные.
   - Я хочу лекарство.
   - Но вы уверены в этом?
   - Да.
   - Тогда примите.
  Один человек пришел в праздничном платье.
   - Я хочу купить у вас лекарство.
   - Но оно бесплатное, оно не продается.
   - Это неважно. Я хочу его купить.
   - Извини, друг, - сказал ему Дик. - Бессмысленно пытаться устроить здесь свои правила. Схема простая: если ты хочешь жить, ты приходишь и берешь средство даром. Даже если бы у тебя были миллиарды, все равно ты не смог бы оплатить то, что я даю тебе за просто так.
   - Тогда отвалите! - крикнул мужчина. - Не хотите взять то, что я своими руками честно заработал - не надо, и не надо больше тыкать мне своими средствами в лицо!
   - Мы тебя сюда не тащили. Ты сам решаешь, как тебе поступить.
  Мужчина отпрыгнул назад, и, обернувшись к толпе, начал громко кричать:
   - Это обман! Не верьте, это обман чистой воды!
   - Мне его заткнуть? - спросил Ричард, но Дик покачал головой:
   - Не надо. Это излишне. Если он умолкнет, вопить начнет вся толпа.
  Были люди, которые приходили с каким-то подарком.
   - Я вам верю, - говорили они.
   - Вы не понимаете. Мы - никакие не шаманы. Если бы не было нас, были бы кто-нибудь другие.
  Люди удивленно моргали и протягивали свой дар.
   - Возьмите, мы вам верим.
   - Что вы хотите?
   - Лекарство.
   - Точно?
   - Да.
   - Примите.
  Уколотые пациенты отходили в сторону и улыбались.
  В другом конце площади стояла иная группа людей, они кричали про пошесть, которая пришла в их деревню, про ужас виденного ими, про докторов, как про варварских захватчиков. Только все те, кто приходили сюда за лекарством, уже идя сюда, миновали длинный тоннель подобных замечаний. Они смотрелись насторожено и готовы были по единственному признаку чего-то неладного убежать прочь.
  К столу подошел молодой парень.
   - Что ты хочешь?
   - Я хочу быть счастлив.
  Доктор удивленно уставился на парня.
   - Я не могу дать тебе счастья.
   - Но они ведь счастливы, - указал он на группу только что принявших вакцину людей.
  Доктор улыбнулся.
   - Они счастливы не потому, что хотели счастья, а потому, что хотели жизнь и обрели. Счастья я тебе дать не могу. Пожалуй, если ты хочешь счастья, я дам тебе напротив, только разочарование.
   - Да неважно, дядя, я хочу того же, что хотели и эти люди. Как оно называется? Я называю счастьем.
   - Я дам тебе лекарство, но запомни, что счастья ты не получишь. Зато ты обретешь жизнь.
   - Быстрее, - протянул руку парень.
  Доктор вколол ему укол, и тот ушел с блаженной улыбкой на лице.
  Когда солнце исчезло за горизонтом, Дик развел костер.
   - Вы видели, господа, сколько людей пришло к нам?
   - Ты молодец, Дик, - заметила Марта. - Это точно.
   - Самое странное, - заметил Стив, - это то, что вообще никому не было интересно, что случилось с этим мертвым стариком. Как будто его и не было здесь.
   - Они еще спросят, - ответил Дик.
  Сумерки сгущались очень быстро, вскоре за несколько метров от огня уже ни зги не было видно. Доктора достали свой провиант и начали ужинать. В разгаре пиршества из тьмы вдруг ввалилось какое-то существо, оно упало на землю у костра и, тяжело дышало с некоторым подвыванием.
  Когда Дик взял за плечи и поднял этого человека, все увидели, что это была Иоанна.
   - Что с тобой, что случилось?
  Женщина не могла говорить, она только выставила вперед правое плечо, и все увидели, что кость на руке у нее жутко сломана.
   - Быстренько, быстренько принесите сюда гипс и бинт! - встрепенулся Дик.
  За несколько минут все было готово, и старый доктор, крепко стиснув зубы от напряжения, начал вправлять на место вылезшую наружу кость. Женщина громко кричала, хоть и видно было, что со всей силы пыталась удержаться.
  Руками, до локтей испачканными в крови, Дик обложил гипсом всю руку Иоанне, а затем начал обматывать бинтом.
   - Марта, давай ты, у меня руки все грязные.
   - Тебе легче? - склонилась молодая доктор у женщины. - Скажи, кто тебя так?
   - Этот Борис, - всхлипывая, ответила Иоанна. - Я пришла к нему, чтобы рассказать о здоровье, а он схватил меня за руку, вопил, и... сломал ее о косяк...
  Все ее тело дрожало.
   - Он твой сосед?
   - Нет.
   - Так ты ходила по деревни и рассказывала людям о лекарстве?
   - Да.
   - И люди верили?
   - Да, многие.
   - И за это тебе сломали руку?
   - Да, это Борис...
   - Они изверги, - отодвинулась в сторону Марта. - Я дрожу при одной мысли, где мы находимся, и что нас может ожидать.
   - Помогите мне расправиться с Борисом, - умоляюще уставилась Иоанна на Дика, и тот вдруг потерялся:
   - Что? Как расправиться?
   - Мы тоже сломаем ему руку.
   - Подожди, не горячись, Иоанна, это не наша задача. Мы сюда приехали наоборот, давать шанс жить, а отнюдь не отнимать ее!
   - Мы не убьем, мы просто переломаем ему все кости в теле. Пусть он насладится сполна этой болью. Пусть он упивается ею, пусть радуется ей!
  Смотря в горящие глаза женщины, Дик не на шутку испугался:
   - Прекрати сейчас же! Пойми, это же ни капли не разумно. Забудь о мести! Если бы ты сделала ему что-то худое, а он бы сломал тебе руку - о, да! - тогда он достоин мести. Но только не таким образом! Нельзя, чтобы лучшие намерения вырождались в потасовку. Нельзя!
   - Доктор, - увещевала его женщина, - посмотрите на свои руки, они до локтей в крови. Это моя кровь, но это и ваша кровь. Потому что ради ВАС я шла говорить людям о ВАШЕМ лекарстве. И ВЫ в ответе за эту кровь. Конечно, если бы это было с вами, вы бы не поступали так с собой, вы бы собрали знакомых и отомстили своему обидчику. Но если это пришла всего лишь какая-то посторонняя женщина... - голос ее начал срываться. - Но это не какая-то женщина! В тот момент у Бориса я была ВАШЕЙ, потому что я шла от ВАС. И мстить за меня ВАМ надлежит, как за себя!
   - Успокойся, Иоанна, - ответил Дик. - Когда-то в молодости я был фельдшером в небольшом селении. И однажды ночью меня вызвали на отдаленный хутор, чтобы вправить кость какому-то парню. Парень был к тому же не из нашей деревни, да и спал я уже к тому часу, но все-таки собрался и пошел туда. Мы ехали три часа в кромешечной тьме в ураган, и я пять раз проклял эту дорогу и этого человека. Когда я приехал туда, я увидел, что у парня была почти полностью оторвана нога. Я не взял с собой нужных принадлежностей, в том числе и гипноза. Вживую на месте я пришивал ему ногу подручными средствами, а он корчился предо мной. И когда ему стало особенно больно, он вдруг не сдержался и нанес мне удар в лицо. Он потом плакал и умолял простить, а я, жуя свою кровь, оканчивал операцию. Как выяснилось потом, он сделал мне трещину в челюсти. Но я не оторвал ему ногу опять за это.
   - И что? - спросила Иоанна.
   - Он уехал в свою деревню со своей ногой. А я еще долго лечился. И это даже не жертвенность, это был просто долг. Пойми, добро неспособно порождать зло. А если оно порождает зло, значит изначально это не было добро. Значит, что-то еще было примесью в тех чувствах, с которыми я делал то или иное дело. Мы сюда приехали, чтобы вылечить, а не уложить на больничную койку. А если вследствие этого кто-то все-таки сляжет в каком-либо недуге, это будет значить, что наши намерения изначально были не такими уж чистыми. И тогда грош цена нашим стараниям и исканиям, грош цена нашему труду, мы не только зря сюда приехали, но это оказалось даже только к худшему.
  Быстрым движением, вытирая пот, женщина размазала кровь у себя на лице, и, улыбнувшись этой кровавой улыбкой, сказала:
   - Да, Учитель, ты все говоришь хорошо. Но не только я одна видела этого старика на стульчике у фургона. Это вы убили его, и это не является порождением добра. Ты не хочешь мне помочь, потому что боишься этого Бориса. Да-да, ты боишься, даже не видя его и не зная о нем ничего.
  Дик опустил руки с плеч Иоанны и отошел в сторону. Там он нервно закурил и бросил через плечо:
   - Никогда нельзя всем угодить. Я угодил этому старику, но прогадал перед всеми остальными. Мне все равно, что персонально ты подумаешь обо мне, моих принципах или еще чем-то. И мне по правде все равно, что скажут в селении про меня. Завтра утром я уеду вместе со своей командой, и, скорее всего, меня больше никто не увидит. Мои два дня вышли и два дня селения вышли тоже. Перед каждым был выбор, и каждый сделал его как хотел. Мы, конечно, будем еще ждать до утра, и если ночью кто придет, мы его примем, но завтра нас тут уже не будет.
  Когда он повернул голову назад, то увидел, что Иоанна стоит прямо за ним и смотрит блестящими глазами.
   - Да, Учитель, ты прав. Что я могу сделать этим глупым недалеким людям. Пусть моя жажда мести останется вместе со мной, ибо не пройдет и трех лет, как Борис сам порешит себя. Он сам наложил на себя смертный приговор, а лучшего удовлетворения мне не надо.
  Она схватила полу его плаща, поцеловала, и отскочила в темноту.
   - Ты прав, ты прав, Учитель!
  Все доктора еще несколько минут стояли в оцепенении, а затем безмолвно принялись за прерванную трапезу.
   - Это глупый народ, - пробормотал себе под нос Дик и бросил в костер окурок. - Они постоянно ищут, кому бы поклоняться. Действительно, лучше уж она бы десять лет колебалась о выборе, но, приняв решение, никогда не оглядывалась назад, нежели, бросившись на первый зов, она готова точно так же быстро убежать назад. Только времени у нее не было, как не было и у меня. Время вышло.
   - Так, все сворачиваемся, складываемся, пакуемся: завтра - отъезд, - напутствовал Ричард, уплетая консервы. - Времени мало, работы много. За ночь надо успеть.
   - Да, пакуемся, - подсел в круг Дик, - но один навес оставьте.
   - Зачем, Дик, - спросила одна из докторов. - У нас же четкий план, завтра в восемь мы в любом случае должны покинуть эту местность.
   - Да-да, я знаю. Мы не охватили все население, многие все-таки вскоре умрут, а поэтому, я чувствую, у нас еще будет работенка.
  
  На небо выкатилась огромная светлая луна. Сначала она была ярко-оранжевого света, столь огромная и близкая, что на улице было видно, словно в пасмурный день, только места под деревьями утопали в кромешечной тьме. И под светом луны одна за другой исчезали с площади палатки, все до одной. И, надо заметить, не одна пара глаз из тьмы безмолвно наблюдала за этим.
  Часы отбили полночь, одновременно отмерив и окончательно проведя черту последних событий. Акт лечения свершился окончательно. Теперь оставалось или смотреть на удаляющийся поезд или наслаждаться быстротой полета сквозь года.
  И хотя в прошлую, позапрошлую и предыдущие ночи незримо ходили друг к другу люди и толковали о недавних событиях, все же эта тихая ночь была самой напряженной из всех прошедших. Наверное потому, что первый раз за долгое время даже незримой тенью никто ни разу не перешел ночную улицу. Наконец-то люди начали искать ответы на вопросы в себе.
  
  Никто за ночь не пришел за лекарством. К утру доктора немножко вздремнули, но как только наступили ожидаемые семь часов утра, все проснулись, словно по команде. Вышедши во двор, коллеги увидели Дика, сидящего под навесом и курящего. Он стал слишком много курить в последнее время.
   - Почему ты сидишь, Дик? Собирайся, время! - крикнул ему Стив.
  Старый доктор поднял руку с часами себе под глаза, затем крикнул:
   - Мы подождем еще чуть-чуть.
  Он сидел и смотрел на центральную улицу деревни. Там было чисто - ни единой души.
   - Дик, как так? У нас все договорено! - подбежал Стив. - Мы теряем время, впустую теряем. Едем! Собирайся.
   - Мы еще подождем.
  Стив ругнулся в кулак и отскочил назад к докторам, они долго говорили между собой. Вскоре всей толпой они подошли к своему командиру.
   - Послушай, Дик, хватит, собираемся. У нас назначен вертолет на одиннадцатое, если мы не успеем, мы пеняем на себя. У нас нет времени! Едем!
   - Нет, ребята, мы подождем еще.
  И дальше тоже пустынная улица.
   - Чего ты ждешь? Второго пришествия? Знамения? Землетрясения? Ты видишь, никого там нет, всем наплевать на нас и наше занятие! Едем отсюда!
   - Мы подождем еще чуть-чуть.
   - Нет, это невыносимо, жить под начальством этакого старого чурбана! - крикнул Стив и отошел прочь.
  Вскоре отошли и остальные доктора, а Дик все сидел у столика и чего-то ждал. Безостановочно бежала секундная стрелка, близился восьмой часть, и ни единой живой души на улице, даже окна на близлежащих домах были завешены.
  Но к восьми часам улицы зашевелились. В проемах окон и дверей начали появляться невыспанные лица, они быстро приводили себя в порядок и собирались в кучки около ворот. Вскоре вся центральная улица гудела, полная голосов. Огромная толпа, состоящая из всех жителей города, двинулась к площади.
  Первым к Дику добежал парень, просивший в прошлый день счастья.
   - Доктор, доктор, у вас есть еще лекарство?
   - Да, а что?
   - Я не чувствую себя здоровым! Нет, все вокруг, кто принял вашу вакцину, постоянно говорят о своем здоровье, а я потерял его. Я болен опять, страшно болен. Пожалуйста, дайте мне это ощущение опять, прошу вас.
  Он схватил руку Дика и лобызал ее, размазывая слюни по пальцам.
  Сзади подошла Иоанна.
   - Учитель, я не понимаю ваших правил. Вы же должны были уехать.
   - Иоанна, пойми, - начал Дик, но толпа уже окружила его, и руки протянулись к нему со всех сторон.
   - Дай, дай, дай нам лекарство!
   - Так, коллеги, ему туго, надо спасать человека! - скомандовал упавшим в ступор докторам Стив. - За мной, быстро!
  Он первым ринулся в толпу, схватил кого-то за шиворот, отбросил в сторону, нанес кому-то удар по затылку. Совместными усилиями доктора пробили брешь в толпе и вытащили оттуда вконец обескураженного Дика. Чемодан остался там, видно не было, но все же по звуку ясно определялось, что явно чемодан открыли, и содержимое его пошло по руках. Из толпы вылез тот самый парень. У него были округлые удивленные глаза, а правый рукав был закатан к локтю.
   - О да, это счастье, - улыбался он, - истинно, я здоров.
  Шприцы ходили между людьми, каждый дрался за свою очередь.
  Опять из толпы выделилась Иоанна.
   - Объясните мне, что вы затеяли, вы же говорили, что уедете.
  Дик бережно взял ее за руки:
   - Пойми, женщина...
   - Не прикасайся ко мне, - отскочила она в сторону. - Уйди прочь со своими принципами и мыслями! Дай мне конкретный ответ: зачем ты солгал? Я верила тебе все время!
  И тогда вся толпа нахлынула на докторов.
   - У нас нет больше того, что было вчера, мы хотим этого счастья, дайте его нам!
   - Пожалуйста! Прошу!
  Люди падали просто на землю около них, умоляли, просили. Некоторые доставали бутылки с водой.
   - Мы не можем пока! Мы роем колодцы, но жажда мучит нас уже сейчас! И мы должны пить, иначе умрем.
  И они пили заразную воду, а потом опять падали на колени:
   - О, мы страшно больны, смилуйтесь, в ваших же силах дать нам эту жизнь и это счастье!
  Дик повернулся спиной к толпе и уткнулся лицом в плечо Стиву:
   - Огради меня, пожалуйста, я не выдержу этого.
  Стива не надо было просить дважды.
   - Так, сволочи, отойдите прочь отсюда на десять метров. И быстро! - крикнул он, доставая из нагрудного кармана пистолет. - Вы слышите, скоты бездушные, пошли прочь!
  Толпа колебалась только до того момента, пока первая пуля не взъерошила землю у ног передних людей. Тогда вместе, что было сил, все бросились в разные стороны. Около докторов осталась только одна Иоанна.
   - Прогнать ее? - спросил Стив, и тот отрицательно покачал головой.
   - Давай, объясняй, док. Как так вышло? - вызывающе спросила женщина.
   - Успокойся, - подошел к ней Ричард, - ты глупа, если спрашиваешь такое. Ты понимаешь, что если мы сейчас уедем, то не вернемся впредь никогда больше. И все те, кто не получил лекарства, умрут. Да, мы сбиваем план, у нас будут накладки. Но все это ради вас и ради тебя тоже.
   - Ради меня?
   - Представь, что это ты не приняла вакцину. У тебя был бы тоже еще один шанс...
  По углах площади жались люди, они перебрасывались окриками и простирали руки к докторам.
   - Нет, я не могу это вынести, - пролепетал Дик, прижимаясь, словно сын к молодому плечу Стива, - я не понимаю ничего. Как так получилось?
  И тогда все увидели, что по центру главной улицы неспешно на площадь идет Линер и ведет за руку Инатку, а за ними еще идут несколько людей, все из тех, кто не принимал лекарства. Вся эта группа уверенно прошагала через всю площадь и остановилась у докторов.
   - Я вижу, док, вы в растерянности? - улыбнулся Линер. - Я ожидал увидеть что-то подобное. Видите, я привел свою дочь, теперь она уж точно здорова.
  Марта наклонилась к девочке и тихонько спросила ее:
   - Как ты себя чувствуешь?
   - Я хорошо, - улыбнулась девочка. - Тетя, я вас очень люблю.
  Марта расплылась в улыбке.
   - Расти здоровой.
   - Я ждал тебя, - повернулся к старосте Дик. - Ты пришел. И что же ты теперь скажешь?
  Все доктора напряженно замерли, и Стив сжал пистолет в руке.
   - Дик, Дик. Ты старый, опытный человек, ты умен и мудр. И все же ты просчитался. То, что сделал ты - это была ошибка. Придется смириться с этим.
  Дик кивнул.
   - Инатки не было здесь, - продолжал Линер. - Как я мог сидеть, сложа руки и ждать, пока окоченеет мое родное дитя? Она опять и опять рвалась к вам, словно здесь была вся ее жизнь. Она опять и опять хотела греться у вашего огня, забывая про свой. И я отправил ее вместе с женой в соседнюю деревню, где ее проверил независимый доктор, и где я разузнал, были ли вы там и что вы делали.
   - Теперь я понимаю, почему ты пришел ко мне сегодня ночью, - ответил Дик. - ты ждал новостей. И какие же они?
   - Везде говорят, что вы были там, и что вы делали то же самое. А доктор не обнаружил совершенно ничего. И я убежден, что и старик умер скорее от старости, нежели от вашего лекарства.
  Доктора оглянулись и неожиданно заметили, что умерший вчера старик у фургона исчез.
   - Да, Линер ночью забрал его, - объяснил им Дик. - Он сказал, что похоронит его, как надлежит.
  Староста кивнул.
   - Знаешь, Дик, я не вижу теперь ничего, что может говорить о том, что вы все подлецы. Я вам правда верю и преклоняюсь перед вашим мужеством и решительностью. И я верю в ваше лекарство. Поэтому я вас очень прошу дать мне это целительную вакцину.
  Дик опустил вниз взгляд, и встретился с сияющими глазами девочки.
   - Мама тоже хочет этого. Можно?
   - Можно, конечно можно, Инатка.
  Ричард пододвинул Дику стул, и он открыл еще один чемодан, достал шприц.
   - Стив, проконтролируй толпу.
  Стив вышел на середину площади и огласил воздух двумя выстрелами.
   - Если кто-то из вас всех ткнется сюда, клянусь, я вышибу ему мозги! - крикнул он стонущей и воющей толпе, окружившей площадь. Сквозь народ пробилась какая-то женщина, начала идти к фургону, и Стив немедленно прицелился в нее.
   - Подождите, это мама! Мама, не трогайте ее! - вскричала Инатка и подбежала к женщине.
  Линеру вкололи укол.
   - Объясни мне, друг, склонился к нему Дик, что я сделал не так?
  И Линер тоже наклонился вперед, так, что никому вокруг не было слышно их разговора, и прошептал ему на ухо:
   - Люди падки на чувства, а эти люди особенно. Мой дедушка первым заметил это в своей семье, он первым забил тревогу, когда увидел, что клубы, дискотеки, выпивка все стремительнее и стремительнее увлекает его и его сыновей в пучину своего естества. Он сплотился еще с тремя такими же семьями и умчался прочь из Города. За ними мчались вдогонку посланные посыльные от Линкерсона, давнего врага семье моего деда, но он победил все это, и основал то селение, где сидишь сейчас ты. И я тебе могу сказать наверняка только одно: есть единственный способ избежать полного порабощения чувствами: это отстраниться от чувств. Только когда смотришь на все переживания с высоты полета времени, чувства теряют свой вкус и свою силу над разумом. И это не только психология Города, мой дед заткнул своих детей в эту глушь, но его дети остались такими же. И научить их премудрости жизни нельзя было: через голову перепрыгнуть нельзя, опыт постигается со временем. И мой дед изобрел простейший способ добиться своего, минуя эту проблему: он оградил своих родных окончательно от Города, так в частности появился Ризон. Теперь ты понимаешь, что ты сделал неправильно?
   - Что? - спросил Дик.
   - Ты дал им то, чего не было у них с рождения, но не научил их пользоваться этим. Смотри, вот он плод твоих стараний, вот оно, безумие владения чувств над разумом. Созерцай!
  Все более и более смыкалось кольцо жаждущих людей вокруг площади.
   - Понимаешь, Дик, я прилагал все усилия, чтобы отвратить этих людей от нарушения своих традиций, от безумной вспышки этой чувственности, но не смог. Ты уедешь, и оставишь мне анархию. В сущности, нашего селения, такого, каким оно было все это время, уже нет. На все то, что передавалось в нашем роду от дедушки, как умение владеть разумом над чувствами, теперь уже можно наплевать. Ты разрушил нашу жизнь. И я не виню тебя. Хоть это было долгом твоей старости, знать об этой особенности человеческого характера, но все же границы разума слишком давно уже стерты в Городе. И поверь, я ничуть не виню тебя в том, что ты не видишь их, и это послужило причиной тому, что ты сделал. Это не твоя вина. Скорее это вина того же Города, хотя сам Город - это же просто выдумка, Города не существует, есть люди, которые живут под этим именем.
  Линер откинулся на спинку стула и громко сказал:
   - Я пришел не сам. Эти люди - они как и я. Они хотят жить. Дай им вакцину.
  И все пришедшие кивнули.
  Теперь никто никого не спрашивал, чего кто хочет и уверен ли он в этом. Всем, кто простирал руку, давали шанс жить.
  Один за другим просачивалась через Дика очередь людей, а рядом сидел Линер и вел дальше свой рассказ.
   - Поверь, - между прочим говорил он, - больше всего я боялся, что моя единственная дочь безоглядно попадет в эти сети. Она еще слишком мала, чтобы разуметь, но достаточно взрослая, чтобы хотеть. И я постоянно видел в ее глазах неудержимое рвение к вам. Она хотела быть около вас, хотя и получила уже вакцину. Она хотела отнюдь не вашего присутствия, она вновь и вновь хотела этих чувств.
   - Пойми, Линер, - говорил Дик, - это же неумышленно. Наркотик не вызывает зависимости. Он безвреден.
   - Нет, доктор, этот наркотик не вызывает физической зависимости, зато сполна вызывает умственную. А это куда хуже, чем любая физическая. Физически переболел - и вот ты здоров. С разумом так не бывает, любая болезнь здесь остается неотложным багажом на всю жизнь.
   - Мы уедем сейчас. Нам нельзя больше здесь оставаться. Эти глупые люди сами убивают себя. Имея здоровье, они пьют заразу. Как же так можно? Это ведь не игрушки? Неужели они не понимают границы?
   - Разум, разум затуманен, друг мой. Человек слеп, пока идет на поводу у своих чувств. Истинно слеп.
  Последний человек протянул свою крепкую руку, и привычным жестом Дик вонзил шприц под кожу пациенту.
  Окончив процедуру. Старый доктор поднялся, размял спину. Он смотрелся подавленным и униженным, вся его фигура сгорбилась и съежилась.
   - Собирайтесь, друзья, мы трогаемся в путь, - сказал он.
  И вдруг дикий вопль разорвал устоявшийся гул на площади.
   - Ты предатель! Мародер и ничтожество, да падет на тебя вся ненависть моя! - кричала какая-то женщина.
  Стив еще успел броситься ей наперерез, подхватить и повалить ее, но было уже поздно, широкий нож молнией просвистел в воздухе и наполовину вошел в горло старику. Тот успел только хлипнуть собственной кровью, и упал наземь мертвый.
  Гробовая тишина на какое-то мгновение повисло над площадью. Взгляд невольно устремился туда, на женщину, и там взору представилось искаженное ничуть не неудовлетворенной ненавистью лицо извивающейся в комьях земли Иоанны. Ее правая рука в гипсе, наложенном тем самым Диком, волочилась по земле, придавая белоснежным чистым бинтам цвет грязи. Кто бы мог подумать, что она левша. А затем невольно глаза устремлялись туда, на пациентов, и ставало понятно, что тот самый крепыш, последний из очереди принявших лекарство и есть Борис.
  Все слилось и замельтешило на площади, люди бегали, хватали за руки, наспех вскакивали доктора в машины, заводились моторы, что-то кричал Линер, его жена прикрывала своим телом дочурку Инатку от толпы. Часа через два все улеглось, исчезли малейшие клубы пыли на пути, по которому удалились грузовики, разошлись люди, стих ветер. Солнце выбилось в зенит.
  
  Едя по ухабистой дороге, Стив, как командир группы докторов, заполнял журнал событий. Он писал, что, согласно плану, в деревне группа задержалась на два дня, а также еще на полдня внеплановых. Это немножко сбивает график, но все же довольно исправимо. Писал, что вследствие проведенной работы в деревне, были охвачены почти все жители, многие из которых сами лишили себя возможности жить, продолжая пить заразную воду даже после принятия вакцины. Еще писал, что в результате погиб один член команды, бывший ее командир, Дик Сайнент.
  
  Представьте себе небольшой райский уголок, сплошь засаженный высокими многолетними цветущими деревьями, огромные склоны, устланные зеленой шелковистой травкой, прозрачные пруды, струящиеся со склонов, и огромную бурную реку, несущую мощнейшие волны с севера на юг. Представьте себе суровую зиму с искристыми морозами и огромные заснеженные леса а также и местную осень, когда все деревья покрываются золотисто-желтым цветом. Представьте чистый зеркальный воздух и необозримый купол неба на высоте. Представьте небольшое опрятное селение на склоне холма и заходящее солнышко, заливающее все домики в этом селении особенными оранжевыми оттенками. Войдите в это селение, обойдите его от начала до конца, поднимите все, что лежит, отодвиньте все, что стоит и отклоните все, что висит. И вы не увидите ни одного человека во всем селении.
  
  
  Чудеса - они всегда рядом, они окружают нас, они стучатся к нам и ищут нас. А мы боимся. И мы прячемся от них. Только вот все на свете имеет свое время. И если сейчас чудо стоит совсем рядом, на площади, и стоит только подойти и взять его, то будет время в жизни каждого, когда в конце концов прятаться будет уже невозможно, и надо будет сделать выбор, а времени на раздумья может не быть вообще. Уже потом будет другая жизнь. Будем ли мы тогда, умея взять чудо, смотреть вперед и смело ждать будущего, или постоянно будем оглядываться назад и молить о прошлом - нам решать. Но решать только раз. Навсегда.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"