Электричка уходит "в ночь". Митя стоит на перроне и долгим взглядом прощается со станцией. Станция хранит нейтралитет. Лишь застенчивый голос по громкоговорителю: - Линия фронта передаёт: Немец отступает. Товарищ Сталин рад. Линия фронта передаёт: Немец отступает. Товарищ Сталин рад.
Митя достаёт из кармана опустевшую пачку сигарет марки "Мальборо". Последняя сигарета приятна на вкус. "Станция Петушки" для него, постмодерниста-сюрреалиста, не просто отправная точка в новую жизнь, но и духовный символ. И взгляд Мити, несколько ностальгический, различает в наступивших сумерках позднего вечера измятую фигуру Венечки. И эта фигура, несомненно, главная на этом перроне, мало чем отличается от застывшего - здесь - духа ушедшей эпохи.
Пассажиры в не проглаженной одежде, ещё по-домашнему сонные, с рыбьими от алкоголя глазами, окружённые ароматом дешёвого дезодоранта. - Неизвестные современники. Сито истории.
Митя смотрит себе под ноги. Изношенные до неприличия кеды почти соприкасаются с краем - огромно - резко пахнущего пятна. - Лужа?
Сюрреалист-постмодернист сплёвывает сквозь зубы. Настроение испортилось, заиграло нехорошими мыслями. До ушей вновь дорвался застенчивый голос громкоговорителя. Женский. - Продолжается распродажа футболок с изображением Вэ "точка" И "точка" Ленина. ЦУМ второй этаж. Спросить Люду. Количество ограниченно.
Митя обнажил циферблат наручных часов, зашевелил губами - посчитал, до отбытия ещё десять минут.
В тамбуре свежо. Если и есть запах курева, то этот запах разительно отличается от аромата снаружи. Митя на язык пробует порошок из пакетика. - Интересный вкус. - Думает он, а по рту разливается привкус мыла. - Не должен обмануть.
Две белые линии порошка на тыльной стороне левой ладони, поочерёдно вдыхаются ноздрями. Сюрреалист-постмодернист громко чихает. Вытирает судорожным движением свой нос. Взмахивает черезвычайно побелевшей рукой и падает на пол тамбура.
Детство пахнет шоколадом и мокрыми от снега варежками. Что касается визуального и слухового представления то память выдаёт лишь мультики. Митя сидит перед телевизором марки "Горизонт". Он ребёнок, но думает как взрослый. Он взрослый, но сидит перед телевизором и смотрит мультики. И думает как ребёнок?
-Кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро. Тарарам! Пам! Пам! - Вини Пух большой косолапый медведь ведёт за руку Пяточка. Под ними скользят схематично
нарисованные лесные "кочки".
Сюрреалист-постмодернист знает, что он лишь смотрит телевизор, но у него ощущение, что он тоже в этом мультике. И вот он теряется в пятнистом и плотном тумане. Играет тоскливая музыка. Раздаются всхлипы. Где-то вдалеке бредёт потерявшийся Ёжик.
Митя помнит два больших глаза и чуть угловатый нос. - Ёжик в тумане, почему все воспоминания о тебе и сводятся только к тоскливой музыке и темным неразборчивым пятнам?
Сюрреалист-постмодернист встряхнул головой. Ударился затылком обо что-то твёрдое. Твёрдость невидимая взгляду заставила подумать, что вот он лежит сейчас в тамбуре. А пассажиры перешагивают через него. С какой-нибудь мерзостно стыдливой улыбочкой.
Митя так живо представил себе эту картину. Даже умудрился увидеть женскую туфлю над своим лицом. Схватил и притянул к глазам рассмотреть.
-Я сошёл с ума! - Характерный до необычности голос Леонова был неожиданным и новым. - Вот спросят вас, что вы делали?
Юность была именно такой. Разве ещё, вот: - Албибек! - На неправильном английском произносит терминатор, а скалолаз громко и отчётливо кричит, сжимая в руке женскую перчатку. - Нееет!
- Я дракон! Посмотри мне в глаза, у меня нет души. - Человек в чёрном костюме вынырнул из глубины памяти. Его лицо было болезненно желтым. Он стоял прямо над Митей и дышал перегаром.
- Ты кто?- Протянул шёпотом сюрреалист-постмодернист.
- Я твой чёрный человек. Я дракооон!! - Крик незнакомца утонул в гитарных аккордах. Акустическая гитара была в руках Цоя. Время отрочества.
Миг иллюзий и новых открытий. Митя пробежал только взглядом, но всё одно - заметил.
Первые поцелуи, первые глотки шила. Все сначала пробуют крепкие напитки, а потом не сползают с пивной кружки.
Падает снег. Сюрреалист-постмодернист стоит на льду. Зимнее озеро. Это надежды и мечты. Родившиеся в отрочестве застывают в лёд будущности.
Скользкая и шершавая поверхность. Легко соскользнуть с неё, так и не сумев вырвать, отобрать назад - своё. Забрать в настоящее и отогреть. Но ведь и первая любовь на всю жизнь? Впрочем, кто это вспомнит? Кто будет раскалывать лёд? Да, кому это надо?
Митя поскользнулся и упал. - Осторожно двери закрываются. - Десять минут прошли. Прошлое вновь стало прошлым. Электричка тронулась, оставляя "станцию Петушки" позади. Венечка, сейчас тоже где-то там.. как уже далеки.. эти символы - застывшей в памяти эпохи. Митя поднялся с пола.
Глава 1-я: Мальчег
-Эээ-лее-кт -три-чеч-к-ка к-ка-тет. -За спиной Мити мальчик. И толи ребёнок заикался, толи он играл, таким образом, со словами, но время от времени раздавался его голос. Мальчик произносил целые фразы.
Сюрреалист- постмодернист уже привык к этим длинным очередям звуков за своей спиной. И даже начал неосознанно повторять про себя слова мальчика. Постепенно эти повторы слились для него в целые, хитро спаянные между собой, стихотворные строки. И строки эти стали частью самого Мити. Он с сожалением провёл ладонью по свободному месту на своей скамье.
- Извините мальчег. Мальчег, вы слышите меня? - Напротив сидела девушка. Задорно тронув его носком туфли, за правую ногу, улыбнулась. - Вы хотите записать? Да, записать. По вам видно.
Нелепое слово мальчег, обескуражило Митю. Он неловко посмотрел на навязчивую пассажирку. Конечно, блондинка. И одета как дура. Так лет сто назад одевались.
-Всё нормально. - Сюрреалист-постмодернист улыбнулся и, посчитав разговор конченым, отвернулся к окну.
Окно с плавными углами выдавалось в наружу вагона - жёлтым пятном света. Кажется, что это самое пятно имеет форму. Впрочем, Митя давно решил для себя, что - всё что видимо - имеет форму.
На этом жёлтом пятне отражалось лицо. Его лицо. Стекло из-за глухой темноты снаружи становилось зеркалом.
- Вы находите это милым? Вот эти слова? - Блондинка тоже отражалась в окне. Она могла бы быть симпатичной, но только навязчивость никак не вязалась в Митиной голове с красотой.
- Электричечка -катет,
Вибрация - скамее -чека,
Мальчег, мальчег -
Шар- апельсинчик!
Электричечка - катет! - Она точно прочитала его мысли. За спиной Мити мальчишеский голос. -Ска-камее - чека!
Ну конечно, она просто сложила эти наивные фразы. Как и он, получила своеобразное стихотворение.
- Оно наивное, не больше. - Сюрреалист- постмодернист решил разговаривать не на прямую, а через отражение на стекле.
- Наивное. Я правильно поняла. Я понятливая... Но вам понравилось, вы захотели это записать. Запомнить, да? - Лицо на жёлтом пятне кивало головой, улыбалось и щурило глаза.
- Наивное всегда привлекает. Некоторые считают, что это первозданное искусство. Не отфильтрованное через призму внешнего. Это, в сущности, продажность своего.. - Митя не успел закончить свою мысль, блондинка перебила его.
- Вы глупый? Да, вы глупый человек. Такие простые вещи.. простые вещи - опошлить. Глупость. - Лицо замолчало. Пятно исказилось и пропало. Электричка подходила к станции. Митя молчаливо рассматривал незнакомую местность за стеклом. Проплыла табличка с "пустым содержанием". Для постмодерниста название этой станции не имело значения. Все "важные значения" остались на перроне "станции Петушки". И теперь здание вокзала вне электрички, было лишь сюрреалистической картиной ночного мира. Митя пожал плечами, перрон был пуст. Лишь яркие фонари и лужи. За окном недавно был дождь.
Электричка вновь тронулась. Жёлтое пятно распласталось по окну. Блондинка смотрела прямо на него. Отражение её лица было профильным. И может от этого, но Митя посчитал, что она пытается его оскорбить. Задеть за живое?
- Знаете, когда вы лежали там, в тамбуре. Люди перешагивали через ваше тело. Да, перешагивали через тело. Так странно... нет-нет! Их движения были обычны. Мне и раньше приходилось видеть, как перешагивают через людей.. - Блондинка замолчала. Она была в замешательстве. Постучав пальцем по своему лбу, продолжила. -Это был обряд. Некое посвящение. Вы как костёр. Они как негры аборигены. Переступали через вас, вы лежали. Ах, так необычно. Мне тоже пришлось переступить через вас, чтобы пройти в вагон. Я так волновалась. Жутко, жутко. Вы схватили меня за ногу. А Я не испугалась, обрадовалась. У вас было такое выраженное лицо. Вы знали тайну. Знали тайну. Да, вы держали меня своими цепкими пальцами за туфлю, а я думала: "О, он схватил меня за ногу" .. Я занесла вторую ногу и оказалось - я стою на вашей руке. Стою на вашей руке. Это было так, у меня нет слов. - Блондинка восторженно теребила в руке кожаный ремешок своей сумочки. Сумочка была старинной. Сейчас таких нет. - А теперь вы разговариваете с пятнами на стекле. Вы разговариваете с моим отражением. Это так неприятно. Вы рассуждаете как ямщик. Вы ведь сюрреалист-постмодернист? Да, я вижу. Воображаете о себе, строите из себя? А что вы строите? Вот куда вы едите?
- В Москву. - Ответил Митя первое, что пришло ему в голову. - Я провайзер.
- Но эта электричка едет в другую сторону. - Блондинка рассмеялась.
- В Питер? - Неуверенно выдавил из себя сюрреалист-постмодернист. - Тогда я художник авангардист.
- Вы знаете, где вы сели - вы купили билет, но не знаете до какой станции. Каков конечный пункт? Посмотрите свой билет, там должно быть пропечатано. - Пятно в окне затряслось и расплылось в бесформенную лужу. Митя растерялся. На билете кроме времени отбытия электрички и названия отправной точки: "Станция Петушки": не было ни одного слова.
- Я не помню. - Сюрреалист- постмодернист отвернулся от окна. - Митя?
- Анна Каренина. Нет, не та, одна фамилия. Да, мы просто с одной фамилией. - Блондинка рассмеялась и протянула свою правую руку для рукопожатия. - Я тоже такая, беспамятная.
Глава 2-я: вестерн
-Крошка Аня. У тебя такое свежее лицо. Твои золотистые волосы.. Крошка Аня, сегодня прекрасный день. - Правая рука Мити ласкает пальцами рукоять револьвера. Полы его шляпы скрывают в тени верхнюю часть лица. Видны лишь губы и подбородок. - Крошка Аня, ты готова?
- Готова? Да, я всегда готова Бил. Как ты и учил меня. Ты ведь помнишь, как учил меня? - Кобура висит на оголённой части правого бедра. Каренина поправляет съехавший чулок, опасно приближаясь пальцами к своему оружию. За её спиной церквушка. Бьётся в истерике колокол. - А ты готов Бил? Готов запомнить церковь за моей спиной? Да, готов. Но послушай, мы ждали этого часа несколько лет. Несколько лет. У нас не было свободной минуты, всё было подчинено мести. Да, мести.
- Это так. - Соглашается Митя и незаметно быстро садится на землю. Земля сухая. Слишком долго засуха. - Я знаю, я даю тебе три минуты. Ты войдёшь в церковь невестой, а выйдешь женой. Но помни, когда ты выйдешь, то мы будем молчать. За нас будут говорить пули.
- Спасибо Бил. - Каренина разворачивается и быстрым шагом скрывается в церкви.
Митя смотрит на циферблат наручных часов. Циферблат электронный. Спортивный таймер отсчитывает ровно три минуты. Цифры бегут. Бегут быстро. Митя открывает для себя тайну. Таких часов не может здесь быть. Дисплей ещё не придумали, а электричество не втиснули в батарейку. Но таймер застывает и обрывает мысли тонким писком. Митя нажимает на маленькую кнопочку.
Из церкви никто не выходит.
Ещё десять секунд. Из церкви никто не выходит. Митя поднимается на ноги и вынимает из кобуры револьвер. Его губы побледнели, он бессильно шепчет. - Я сдержал своё слово крошка Аня.
Дверь закрывается. Митя входит в церквушку и механически снимает со своей головы шляпу.
- Они убили их всех. - Шериф стоит рядом и сплёвывает изо рта густую слюну. Он жуёт табак, а около его ног, у перевёрнутой скамьи, лежит девушка в платье невесты. - Взгляни Бил, она, кажется, была чёрной.
Митя наклоняется над лицом невесты. - Не чёрная, а мулатка.
- Какая разница? - Недоумевает шериф. Он смотрит внимательным взглядом, видно, что что-то подозревает.
- Это не она. - Митя проходит вперёд, переступая тяжёлыми ботинками через тела, кладёт револьвер на пианино. - А их убили непрофессионалы. Видишь, они успели вскочить со своих мест и даже достать пушки и мобильники. Пианист спрятался за своим инструментом. Чёрт, ему разнесли пол башки.
- Мобильники? - Недоумённо переспрашивает шериф. - Бил, может тебе обратиться к доку?
- Ты прав, я выйду на свежий воздух. - Митя выходит из церкви.
Каренина стоит на краю дороги. На ней порвано платье. Увидев Митю, недовольно восклицает. - Бил, ты заставляешь меня ждать. Три минуты прошли. Я вышла, да я вышла. А тебя нет. Тебя нет. Я расстроилась.
- Я думал ты.. ушла. - Митя потянулся к кобуре, пальцы непривычно провалились в пустоту. Револьвер остался в церкви. - Это прекрасный день! Ты умна крошка Аня.
Выстрел звучит рассеянным в эхо звуком. -Тух-ту-тух!
Митя падает на колени. По дороге пролетает клубок сена. Прошлогодняя трава. Слишком долго засуха. Ладонь касается груди..
В вагоне погас свет. Митя всё ещё смотрел в темноту, силясь разглядеть свою ладонь.
- Это не твоя память. Нет, не твоя. Я знаю. Я тоже много помню, такого. Да, помню. Но какое отношение это имеет к пункту твоего назначения. Какое отношение? - Каренина спрашивала из темноты спокойным голосом.
- Но, где свет? - Сюрреалист-постмодернист наконец совладал с собой.
- Тоннель. Электропоезд вошёл в тоннель. Электричество погасили, ночь. О, сейчас будет чуть светлее. Да, светлее. - Электричка вынырнула из тоннеля и, в вагоне, стало действительно светлее. За окном была лунная ночь. Митя решил, луна это лишь жёлтое пятно, соскочившее со стекла и принявшее овальную форму. На вроде тусклого ночника. - Но что со мной было? Ты спросила меня про билет. А потом оказалось, что мы вообще в другом месте.
- Место? Да, место другое. Но чужое место. Мы были вместе в чужом месте. - Аня рассмеялась. - Ты же сюрреалист-постмодернист, придумай себе сам вариант. Я же могу рассказать тебе сотню. Ты поверишь. Да, ты поверишь, но я обману. Я такая, обманщица.
- Частые станции. - Митя попытался разглядеть надпись на проплывающей мимо окна табличке. - Абырвалг? Странное название. Может..
- Станция обычная. Станция.. с танцуем? Только, чур, я пою! - Аня вскочила на скамью и ужасно запела, громко перебирая туфлями по скамье. - Море! МИИИР бездонный! Пееееннный шелест!
- Люди спят!
- Приехали?!
- Пассажиров разбудишь. - Зашептал сюрреалист-постмодернист, встав со своего места и пошатнувшись, ткнулся лицом в живот Ани. Руки непроизвольно обхватили девушку вокруг талии. - Что мы тут делаем?
- А ты хочешь выйти. Хочешь выйти. А я дура, пою и не даю пассажирам спать. Да, что мы тут делаем? - Голос Карениной падал сверху, а здесь, под самым носом, её тело. Ароматизирует. Митя повернул своё лицо к окну. Электричка медленно набирала скорость. А у самого стекла, там, где недавно пылало жёлтое пятно, быстрым шагом шёл человек. Митя зажмурил глаза. В шагающем человеке он узнал себя.
Глава 3-я: шпионка
- Давыдов? Интересно.. Мгм. Вот как? Разберёмся. - Скрытый интеллигент демонстративно оборвал телефонный провод. Мутные непримечательные зрачки направились на Митю. Русые волосы прямым пробором свисали со лба. Большой и сухой рот многозначительно скривился в усмешку. - Значит вы хороший товарищ? Слесарь и не женат. Бывший матрос. Участвовали в кампании? Направление у вас?
- Вот, фактически в чемодане. - Митя ответил скользким и незнакомым для себя голосом. Громко выругавшись, поставил на стол и раскрыл чемодан с инструментами. - Только откуда взяться немцу?
- Товарищ Давыдов!- Скрытый интеллигент резким движением захлопнул чемодан и кивнул на плакат на стене. - Убей немца внутри себя!
На плакате был чёрный квадрат Малевича. Тот который все потеряли. Митя встал со своего стула и подошёл к стене. - А это?
Подслушивающее ухо, не скрывая своего присутствия, торчало прямо под плакатом. Хоть пальцем затыкай ушное отверстие.
- А если.. я тыкну? - Митя достал из своего чемодана крестовую отвёртку и повернулся к столу. - Тыкнуть?
- Можно, но он уже знает. - Скрытый интеллигент стянул со своей шеи красный галстук. Взъерошил на своей голове волосы и достал из стола бутылку водки с надетыми на горлышко стаканами.
- А не левый ли это уклон? - Отвёртка неловко коснулась мочки уха. За стеной раздался предупреждающий выкрик. - Я те тыкну! Да, тыкну.
Скрытый интеллигент кивнул и разлил по целому стакану.
- Давай по доброму? А то факт, глухим станешь. - Митя снова коснулся уха отвёрткой. Ухо покраснело и дёрнувшись исчезло за стенкой. Осталось лишь большое овальное отверстие. Из него торчало несколько проводов. Митя осторожно наклонился и раздвинув провода заглянул во внутрь. С той стороны стены была пластмасса. - Розетка.
- Давай товарищ. За Сталин рад. - Скрытый интеллигент опустошил свой стакан одним глотком. Затуманенные зрачки расширились.
- А только немец? - Спросил Митя и тоже выпил. Водка имела привкус чёрного хлеба. - Право, не смешно.
- А ты слесарь, а не знаешь про "Сталин рад". А вот он, шпион, знает. Думаешь, что сядешь в электричку и всё? - Скрытый интеллигент кивнул на плакат. - Видал, как сейчас ситуация выглядит? Квадратами лица позакрывали и думают, что никто не пронюхает.
- Я не понимаю. Фактически тебе говорю. Колхоз построили, кулака раскулачили, а ты мне немец. Где ему взяться?- Митя опрокинул стул и стал быстрыми шагами измерять площадь кабинета. - Знаешь как меня во время компании. А потом ключи требовали, факт. Что забыть? У меня фактически политическая несостоятельность выходит в голове. Вот ты спросил про электричку. Да, сяду и всё. Что ты мне? Нету факта?
- Давай направление. - Обречённым голосом перебил скрытый интеллигент и налил ещё по стакану.
Митя остановился, махнул рукой и, подойдя к столу, выпил. После достал из чемодана наручные электронные часы.
- Я так и знала! Да, я знала! - Из-за стенки раздался голос шпиона. Митя, прищурившись, обернулся на плакат, на дырку.
- Шпион недобитый. Не обращай ты на него внимания! - Скрытый интеллигент схватил часы за ремешок и замахнулся, чтобы разбить об стол.
- Забери у него! Да, забери! Разобьёт ведь.. - Из дырки в стене вылезла знакомая женская рука. Митя подбежал к ней и, схватив, зашептал. - Аня? Аня они противоударные.-
За спиной раздался тихий удар. - Тух-ту-тух.
Электричка пахла. Митя только сейчас понял, что чувствует новый запах. Так и есть, за окном шёл снег. В вагоне пахло морозом.
- Вот, теперь ты думаешь, что я шпион. Думаешь, что я шпион. - Каренина запустила свои руки в волосы сюрреалиста-постмодерниста. Её живот дрожал.
Митя выпустил её руку и сел на скамью. Каренина продолжила стоять, но теперь, согнувшись по полам, смеялась беззвучным смехом.
Сюрреалист-постмодернист обиженно заморгал глазами, но смех передался. Сквозь слёзы, Митин смех был чистым и громким. Вагон наполнился возмущёнными голосами разбуженных пассажиров.
- Дайте же поспать!
- У меня ребёнок!
-Позовите контроллёра!
-Ма-а- альче-чегг!!!
Глава 4-я: революционер
Агитационный листок крепко сжимали пальцы. Митя уже заучил свою речь. И читал по памяти, а его глаза устало рассматривали грязные следы от сапог. Наспех сколоченная сцена была вся в следах, грязных- сапожных - следах. Митя сделал усилие и оторвав свой взгляд от следов посмотрел на толпу рабочих - перед сценой.
Образные, чуть карикатурные фигуры. А за их спинами заводская вахта с большим электронным табло. До гудка оставалось меньше трёх минут. Слов в листовке, Митя проверил взглядом строки, несколько десятков. Не успеть. Да и не нужны сейчас слова - нужно действие. Привести рабочих в волнение, заставить сдвинуться массы с места. Парадокс, Мите сейчас нужны солдаты. Механические исполнители. И в тоже время он хочет, чтобы они - свободными. Голос продолжал читать с памяти листок. На табло оставалось совсем мало времени. И Митя, сорвавшись в немое исступление, замолчал и порвал агитку на мелкие кусочки.
Толпа перед сценой дёрнулась вперёд, сделала несколько шагов, но вдруг раздался чей-то голос.
- Беги паря! Эксплотатчики едуть!
И Митя увидел, как толпу рабочих разрывает на две равные части - конные. Сцена зашаталась. Но Митя не сдвинулся с места. Он упорно продолжал стоять на месте.
И тогда рабочие ушли. Конные скрылись также быстро, как и появились. - Немец ждёт товарищ рабочий.
И вот перед сценой опустело пространство. Табло, заморгав, потухло.
- Ты что напился? - Мать, закутанная в старый пуховой платок, укоризненно стёрла с лица Мити слёзы. Легонько подтолкнув в спину, заставила идти.
- Мать, ко мне сегодня придут. Ты не удивляйся. - Митя оглянулся, сцена обрушилась и теперь лежала в грязи. В грязи не было видно следов.
- Иди, иди.- Подытожила Мать. Митя пошёл.
В избе было накурено. Топор над буржуйкой подчёркивал нищету. Тупой, ржавый, с потрескавшейся рукоятью.
Митя читал обращение к народу. Обращение было простым и чудным. И поэтому ускользало большинство слов от понимания. Да и сама бумага с обращением была гладкая, сразу видно -невостребованная массами. - Мать дай бутылку! Я буду пить.
Митя открыл бутылку кефира. Сделал несколько глотков и с удивлением обнаружил, что количество жидкости в бутылке было неизменным. Всю жизнь кефир наливали ровно столько, сколько он может выпить несколькими глотками за раз. В точности на уровне этикетки с лаконичной надписью - Сталин рад.
В тяжёлую дверь избы постучали. Митя оттёр свои губы и кивнул матери. - Мать открывай.
Вошли четверо. Два полицмейстера новой формации, один пролетарий с наглыми и заискивающими ужимками - и следом...
Следом вошла барышня в форме белого комиссара. Барышня держала в руке толстую папку. На папке была резолюция - секретно!
- Товарищ рабочий.. это обыск. - Пролетарий улыбнулся, обнажив ряд золотых коронок.
- Приступайте. Да, приступайте. - Приказала барышня полицмейстерам. Подойдя к Мите, вытащила из папки ордер. На обыск. - Подпишите. Вот здесь подпишите. Так размашисто? Да, так размашисто.
- Но господа, я не понимаю. - Митя подписал орден и с сомнением посмотрел на барышню. - Я решительно не понимаю суть ваших обвинений. И что вы ищете?
Полицмейстеры уже изорвали одеяло и подушки на кровати. Вывалили из буржуйки угли на пол. Перебили посуду и с жаром принялись щупать Мать.
Мать с недоумением отвергала все попытки залезть ей под юбку и хлестала по щекам полицмейстеров ладонями.
- Что вы не понимаете? Что здесь непонятного? Вы что не понимаете нового времени?! - Барышня повернулась к полицмейстерам и рабочему. - Оставьте.. Посмотрите с наружи.
- Но снаружи уже наша власть. - Побледнев, высказался рабочий.
- Вы правы. - Барышня согласно кивнула головой и достала из своей папки чистый бланк. Сделав несколько подписей гелиевой ручкой, протянула полицмейстерам. - Выведите на улицу и расстреляйте.
Полицмейстеры с готовностью подхватили под руки рабочего и ткнув ему в лицо по нагану вышли.
Несколько золотых коронок осталось на полу.
- Мать убери. - Митя кивнул на пол и с серьёзным лицом обратился к барышне. - Неужели это так просто? Приговорить человека.
- Ах, оставьте. У них патронов нет. Нет патронов. Утром обменяли на новые калоши. Да, калоши. - Барышня села за стол напротив Мити. - Да и я, уже как пять минут, являюсь председателем союза свободных музыкантов. Да, свободных музыкантов. А они даже не заметили. Вы лучше скажите: вы действительно не понимаете нового времени?
- Да какое же оно новое? - Возмутился Митя и посмотрел в окно. Мимо избы проносились деревья. И чёрной полосой висел бесконечно длинный провод, от столба к столбу. - Может вы.. сыграете?
- Сыграть? Но я уже старший по хирургическому отделению. - Барышня смущённо улыбнулась. - Но если вы просите.
Барышня достала из кармана своего медицинского халата губную гармошку. - Zum-zu-zum.. Zum-zu-zum..
Мать отложила в сторону веник и, встав около стола, закивала в такт музыки головой.
Митя почесал запястье левой руки и наткнулся на ремешок своих наручных часов.
- Ну. - Резко оборвалась музыка. Аня отбросила гармошку на скамью и теперь с надеждой смотрела на сюрреалиста-постмодерниста.
- Что ну?- Митя недоумённо пожал плечами.
-Всё. - Каренина безнадёжно повернулась. Из тамбура в вагон вошёл Венечка в форме контролёра РЖД.
- Нарушают!
- Спать не дают!
- Разговаривают!
-Высадить к чёрту!
-Маа -апппель-синь- чик!
Эпилог
Венечка вошёл в вагон неровной походкой. В его правой руке была початая бутылка портвейна. Мятая форма РЖД и неловко нацепленные на левое запястье часы. Ерофеев стоял сейчас в трёх скамейках впереди. Его хрупкая фигура иллюминировала тускло зелёным светом от бутылки. Поочерёдно заглядывая лучом света в лица пассажиров, он медленно продвигался по проходу. Венечка был пьян. Пьян неизбежно, первый с последнего места, ему бы быть просто контроллёром.
Митя сжался. Здесь, в этом месте, ему сейчас неуютно. За спиной раздался почти ласковый приободряющий голос. - Электричечка катет.
Но нет. Мальчика здесь нет! Нет и самой электрички. И девушки "шпионки" напротив - тоже нет.
Сюрреалист-постмодернист поправил свои мысли. Чуть неловко освобождая путь новому, нечто светлому. Его била дрожь. В такт бьющимся под ногами железным колёсам. - Даже если вы дадите мне свои глаза, я всё одно, буду видеть лишь это.
Аня сидела прилежно - нога на ногу. Куря дамскую сигарету. Её лицо было бледным, она знала, что Ерофеев уже стоит у неё за спиной и если обернуться, то можно запросто ухватить взглядом жёлтые пуговицы на его мятой форме - в полумраке вагона принимающие беспросветность чёрно-белого фильма.
На её лбу появились продольные кожные складки. Митя подумал прежде чем свет бутылки Венечки достиг его собственного лица.. - В этих складках можно уместить целый мир. Чёртов Миллер!
Митя зажмурился или как он решил позже умер и переродился. В сознание ударил бегущий по воде пёс и долгие затяжные Тарковские сцены. Зрачки суетливо бегали, собирали за гранью век, его Митины сокровища. А когда глаза распахнулись.
Когда глаза распахнулись. Венечка сидел уже рядом и путаясь в словах беседовал с Карениной. - Посмотри на часы!- Зашептала Аня, больно нажав каблуком на правую ногу Мити. И он, ещё инстинктивно, дёрнул рукой, чтобы вырыть из-под рукава уже полностью окосевшего Ерофеева циферблат наручных часов. Но. Но было поздно. Игра не стоила свеч.
Сюрреалист-постмодернист отвёл свой взгляд в сторону. Такая в сущности ничтожная черта. По окну вновь распласталось пятно. Разве что оно зелёное и бледнело, блекло. Ещё
перед тем, как увидеть тормозящую за окном станцию. Прочитать очень важное в данный момент название: Сталинград. Почувствовать нарастающую в груди энтропию. Что-то там разрушалось под плотью, за рёбрами - бесповоротно выворачиваясь наизнанку. - Немец ждёт.
Электричка остановилась. И на снег упали чёрные провода. Покосившиеся столбы и останки несуществующей в природе станции. Сюрреалист-постмодернист рассмеялся. Почти сумасшедшим и хрюкающим смехом.
- Дурак!-
- Митя ты запутался. Да, запутался. - Каренина с тоской посмотрела на пустые скамьи. В вагоне стало теперь одиноко. - Дальше пути разобраны. Пути разобраны, но это только ты виноват. Ты не смог разобраться. Заплутал. Да, ты заплутал.
- Я должен выйти. - Митя достал из кармана свой биллет. - Вот конечная точка: "Сталинград". Я должен выбить немца.
- Но посмотри в окно. Посмотри. Что ты видишь? Там же заброшенная станция. Идёт снег. Ты погибнешь! Да, погибнешь. - Аня встала со своего места и, заплакав, выбежала в тамбур.
Сюрреалист-постмодернист долго сидел не двигаясь. Его глаза смотрели из-под нахмуренных бровей в окно. Но в зрачках отражалась лишь холодная действительность. -Снег.- Прошептал Митя едва вышел из вагона на перрон. - Зачем эти спецэффекты?
- Барин я должен вас отвезти. В городе ждут. - По перрону шёл грузным шагом отставной капитан. За верёвочку он тащил детские санки. Из-за распахнутой на груди шинели - поднимался пар.
- Ты заешь, я люблю фиалки. Люблю фиалки. Они такие.. замечательные. - Вагон разваливался на ржавые железные листы. Листы становились трухой. Только одна и осталась подножка с поручнями. И вот Каренина уже весит в воздухе. Над разрушенным железнодорожным полотном. А вокруг неё железная труха. Аня улыбнулась. Бросила на перрон цветок. - Прощай мой постмодернистик-сюрреалистик.
Отставной капитан тронул сюрреалиста-постмодерниста за руку. - Идёмте барин. Немца выбить надо.
- Она ушла. - Прошептал Митя, тяжело вздохнув, сел в санки. Отставной капитан покрепче перехватил верёвочку и двинулся в снежную пургу. А сюрреалист постмодернист уже крепко спал. Детским сном, в его голове собирал Чебурашка металлолом. - Дзынь, дзы, дзынь.. - Отстукивал он молоточком, проверка металла звуком..