Правда и неправда генерала Власова

Не буду, наверное, оригинален, если скажу, что тема измены генерала Андрея Власова и его перехода на службу врагу меня издавна интриговала. В самом деле, если бы Русскую Освободительную Армию возглавил бы кто-то заурядный и никому не известный, то легко было бы поверить в легенду о "жалких отщепенцах", которых немцы с трудом наскребли по сусекам. Кому что говорят имена, скажем, Трухина, получившего генерал-майора уже в окружении (если не вообще в плену), или тем более полковника Зверева. И совсем другое дело - генерал Власов, человек, о котором ещё недавно слышал чуть ли не каждый, а главное - который своим участием в битве под Москвой, в самый критический момент для страны, не мог дать никакого повода для обвинения себя в шкурничестве или двуличии.

Правда, рядом с Власовым мог оказаться другой герой Московской битвы - Лукин, вдобавок равный ему по званию. Но Твардовский замечательно точно сказал: "города сдают солдаты, генералы их берут". И дело здесь не в низости отцов-командиров, а в психологии пропаганды вообще. Во время поражений и отступлений журналисты предпочитают писать про героических артиллеристов Н-ского полка, про мужественных лётчиков, отражающих натиск превосходящего противника, про пехотинцев, ценою жизни преградившим путь танкам, - словом про всех тех, кому можно не задавать неудобные вопросы: почему и как это получилось, что "непобедимая и легендарная" вдруг отступает. Когда же настаёт череда побед, то тут сразу же на передний план выходит фигура Триумфатора-военачальника, сокровища из полководческой коллекции страны, благодаря замыслу которого коварный враг и потерпел своё неизбежное поражение.

Поэтому имя Лукина более-менее широко стало известно уже после войны, да и то не в очень обширных кругах, тогда как о Власове говорили уже первой военной зимой и даже слагали частушки:

Говорили пушки басом,
Гром военный грохотал,
Генерал товарищ Власов
Немцу перцу задавал!

Так что объективно фигура Власова необычайно выгодна с точки зрения враждебной СССР пропаганды. И, следовательно, вновь и вновь возникает задача попыталься разобраться, почему это такой незаурядный военачальник вдруг оказался по другую сторону баррикад. И даже в том, насколько он был таким выдающимся полководцем, как про него иногда принято говорить.

В каждом из лагерей есть свои тенденции - в зависимости от чувства меры и социального заказа. Например, Стаднюк в "Исповеди сталиниста" старался внушить, что Власов несомненно был завербован немцами ещё у западной границы летом 41-го. (Мне доводилось слышать версию, что вербовка произошла во время его службы советником в Китае. Оно и понятно: ведь и вскоре после смерти Иуды в кругу христиан стали появляться его "подлинные биографии", где он представал отцеубийцей, женившимся на собственной матери.) А Богомолов, полемизируя с защитником Власова Максимовым, напирал на то, что, приняв под начало 20-ю армию, тот сразу же на целых двадцать дней заболел тяжёлым отитом и, стало быть, самое интересное в контрнаступлении под Москвой пропустил, провалявшись в госпитале. Причём говорилось о больном командующем, как о каком-то чуть ли не самостреле, хотя факт болезни никоим образом не компрометирует военачальника, равно как и ничего не говорит о его военных талантах.

В противоположном лагере примером идеологического радикализма могут служить т.н. "мемуары" Хрущёва (которые, конечно, никакие не мемуары, а просто продолжение войны против советского строя другими средствами), в которых Сталин, узнав о том, что в Красной Армии больше нет Власова, впал в отчаяние и чуть ли не решил, что без него война проиграна. Но и бывший власовский подчинённый (не по РОА, а по 2-й Ударной) И.Левин в своём (довольно интересном) расследовании, помещённом в книжке "Записки военного переводчика", не преминул поинтриговать читателя: "На Солнечногорск наступала 20-я армия генерал-майора Власова. Справа от неё наступала армия генерал-лейтенанта Рокоссовского, слева - армия генерал-лейтенанта Говорова. Два последних - будущие Маршалы Советского Союза. Но на тот момент, похоже, именно первый из них был ближе всех к маршальской звезде". Почему генерал-майор Власов был ближе к маршальскому званию, чем каждый из генерал-лейтенантов, одному Левину, наверное, известно.

Тем не менее, это весьма важный момент, позволяющий кое-что прояснить.

Власов же так и провоевал весь 41-й год генерал-майором. Возможно, сыграла роль его болезнь некстати, но в любом случае, если Рокоссовский с Говоровым вошли, так сказать, "в высшую лигу", получив по ордену Ленина, то Власов (вместе с Лелюшенко и некоторыми другими участниками битвы) оказался лишь в "первой лиге", получив только орден Красного Знамени. А главное, как я сказал, - он кончил 41-й год в том же звании, что и встретил, что по реалиям того времени было даже несколько неприлично.

Это к вопросу о "самом талантливом советском военачальнике того времени".

Но в наступившем году удача решила улыбнуться и ему.

Я с некоторой настороженностью отношусь к дифирамбам, которые поёт освободителю Волоколамска Виктор Суворов в книге "Тень победы" (кстати, на удивление хорошей): по нему выходит, что Власов на Ламе и впервые применил оперативную маскировку войск, и разработал концепцию "артиллерийского наступления", и много чего ещё. Но в любом случае несомненно, что командарм-20 сумел показать себя там с самой лучшей стороны, за что вскоре и получил, помимо ордена, ещё и долгожданное повышение в звании.

Тут надо заметить, что Сталин к тому времени, похоже, решил, что не всё генералам масленница, должен быть и великий пост, и... прекратил звездопад; вплоть до осени 1942 г. мне, например, известен только один случай присвоения генеральского звания: в мае Василевский, став начальником Генштаба, получил и генерал-полковника; прочим, видимо, надо было свои звёзды заслужить. И последним перед этим "постом" оказался как раз "свежий кавалер и генерал-лейтенант" Власов, сумевший всё-таки заскочить в последний вагон.

Кроме того, он удостоился ещё аудиенции у Сталина и получил назначение с повышением: стал заместителем командующего Волховским фронтом, попав, таким образом, в обойму из которой, как правило, не выпадают.

Отныне всё зависело только от него.

Волховским фронтом тогда командовал генерал армии Мерецков, которого Сталин, демонстрируя своё знание русских реалий, называл "ярославским мужиком", хотя Мерецков никакого отношения к ярославщине не имел: просто Сталин знал, что ярославцы слыли самыми сметливыми из мужиков, и таким образом подчёркивал это качество в Кирилле Афанасьевиче. Вот он-то и стал злым гением Власова.

Своим сметливым умом Мерецков быстро осознал, что такой перспективный заместитель ему совершенно ни к чему и было бы здорово от него как-нибудь избавиться. Или хотя бы задвинуть его подальше.

Избавиться в прямом смысле было нельзя, а вот задвинуть очень даже было возможно. Как раз тогда в лесах и болотах завязла бодро начавшая наступление, но так же скоро попавшая в окружение 2-я Ударная армия, командующий которой вдобавок заболел и был только что вывезен на Большую землю. Вот Мерецков и предложил с невинным видом Власову слетать в расположение окруженцев и лично выяснить там обстановку.

А когда тот вместе с осиротевшим командованием ударноармейцев стал докладывать ему обстановку, он поинтересовался, кого бы стоило назначить новым командармом. Штабные - то ли по простоте душевной, то ли чувствуя тайное желание начальства, дружно высказались за Власова. Тот нисколько не обрадовался от такого оказанного ему высокого доверия и попытался предложить кого-то ещё, но Мерецков уже ухватился за ситуацию и постановил: командующим Второй Ударной по совместительству будет заместитель командующего фронтом Власов!

Такое опереточное совместительство, разумеется, не давало новому командарму никаких преимуществ, а было чистым издевательством. Мерецков же, блистательно разыграв "аппаратную трёхходовку", мог немного расслабиться.

Новый командарм, понятное дело, ни в малейшей степени не был виноват в бездарном (но, к сожалению, вполне типичном для того времени) провале Любаньской операции, кульминацией которого стал разгром 2-й Ударной. Равно как и вряд ли кто угодно на его месте мог сделать что-то, сколь бы ни был он "близок к маршальской звезде".

Нельзя сказать, что командование фронта ничего не предпринимало для спасения окружённых: несколько соседних армий отчаянно пытались пробить брешь в немецком кольце. Только вот результатом таких "спасательных операций" стало окружение не то двух, не то даже трёх армий и их гибель!

Сам Власов, если верить свидетельству очевидца, опубликованному в "Новой газете", бодро заверял по радио т.Сталина, что помощи не нужно и что он справится своими силами. Одновременно (если верить тем же свидетельствам) он отказался эвакуироваться на Большую землю, заявив, что разделит судьбу со своими подчинёнными (была тогда такая несколько неприглядная практика: эвакуировать перспективных генералов, бросая на произвол судьбы подчинённых, которых они же и загнали в котлы и которых Ставка, посылая за Военными Советами эвакосамолёты, обязывала "до конца исполнить свой долг" в совершенно безнадёжной обстановке).

И желание благородного командарма быстро осуществилось. Армия, естественно, таяла с каждым днём, всё больше теряла боеспособность, а в конце концов была окончательно разгромлена. Личному составу оставалось только выходить из окружения разрозненными группами. С одной из таких групп и пошёл на Большую землю командарм-2 Власов.

Но не дошёл. Оказавшись вместо этого в плену.

Тут-то и началась удивившая всех метаморфоза: защитник Москвы и герой Мясного Бора очень быстро начал, как говорится, "сотрудничать со следствием", вскоре став одним из оплотов российского коллаборационизма.

Советская историография упоминает об этом скороговоркой, напирая на "пьянство и моральное разложение" Власова, из-за которого он якобы и был отозван (хотя я лично сомневаюсь, что он чем-то так уж выделялся на общем фоне; по крайней мере не очень верю, что пребывавший там позже в том же качестве Чуйков вёл себя как пай-мальчик).

А этот факт несомненно весьма существенен, поскольку Андрею Андреевичу довелось повидать во время своей миссии немало.

Он видел отчаянное сопротивление китайцев, массовый героизм солдат - невиданный, наверное, до начала нашей Отечественной войны. Сопротивление отчаянное и... в общем-то бесполезное: слишком несравнимы были как вооружение, так и выученность воюющих армий. Вот какое свидетельство оставил очевидец японо-китайской войны Устрялов в 1932 году: "Громадное большинство солдат было охвачено заправской воинской отвагой, - такова сила ненависти к наследственному врагу. В боях многие китайские части держали себя отменно, - рассказывают, например, что они собственными телами преграждали дорогу танку, давившему их, как муравьев. Воля к борьбе среди китайцев была и есть, - но, разумеется, шансов военной победы нет ни в малейшей степени. Было смешно и жалко видеть эти первобытные серые толпы, выступающие против современной армии!" Ко времени Власова-советника ситуация радикально вряд ли изменилась. Плюс ещё засевшие где-то в горах коммунисты, тревожащие оккупантов лишь для вида и копящие силы для борьбы с китайскими патриотами ради своих идеологических химер вместо того, чтобы оставить разногласия и дать общий отпор врагу...

Нетрудно догадаться, какие ассоциации невольно возникали в голове Власова, когда он видел такие же отчаянные попытки красноармейцев как-то остановить немецкие колонны бесконечными и малоэффективными атаками или полукустарными бутылками с горючей смесью. Советские "китайцы" были так же достойны восхищения и... так же по большому счёту обречены, как и их дальневосточные собратья по несчастью. Впрочем, и курировавший Власова в плену Штрик-Штрикфельд свидетельствует, что незадачливый советский командарм в разговорах ссылался на китайский пример.

Ну хорошо, вероятно, думал Власов, Красная Армия смогла, используя фактор зимы, нанести вермахту поражение. Но фактор кончился, и началось опять избиение младенцев. Погибла в окружении 33-я армия Ефремова, разгромлена 2-я Ударная. И это ещё начало. Посмотрите реально на вещи, на тех, кто нам противостоит - очевидно, что за лето - осень вермахт осуществит ещё с добрый десяток таких разгромов. Хорошо, допустим, что зимой Красная Армия ещё раз сможет перейти в контрнаступление где-нибудь под Сталинградом. А дальше? Дальше - опять бесконечные неудачи 43-го. В результате после чудовищных потерь и лишений русская армия всё равно будет оттеснена за Волгу. Сопротивление и там будет продолжаться; скажем, Сталин переедет куда-нибудь на Урал, а отколовшиеся от него коммунистические ортодоксы, например, с Маленковым во главе оснуют ещё один центр сопротивления - допустим, на Алтае (как Мао Цзэдун в Янани). Ну и что? Дадут эти арьергардные бои России что-нибудь как государству и русским как нации? Взаимное истребление двух народов разве что послужит на руку кому-то третьему...

Нет, надо идти другим путём. Да, война проиграна, это надо признать. И теперь шансы остаться в сфере политики и воздействовать на судьбы народов имеют не те, кто, уйдя в тайгу будет фанатично отстреливаться, а тот, кто сможет заявить о себе там, где будет вершиться История, т.е. в Европейской России.

Вот потому надо начать собирать разрозненные контингенты русских пленных в единый кулак. После победы вермахту сразу будет не до разборок в России: надо будет готовиться к войне за Британию. Значит, Германии нужен надёжный тыл на Востоке. Вот мы его и обеспечим: лояльность в обмен на вассальную независимость. Говорят, у немцев разработан план "Ост"? Вот для того, чтобы он не реализовался, мы и будем работать.

В общем, как в известной комедии: "Они захотят получить свой груз, предложат мне выкуп, а я ещё поторгуюсь!" ("Не думаю", - сказал на это не столь наивный милиционер.)

"Ну, а в личном и обывательском аспекте я сохраняю неповрежденными всегдашние свои японофильские симпатии: хороший народ!" - неожиданно закончил свою сочувственную прокитайскую тираду Устрялов. Мог ли так же думать Власов (по отношению к немцам, конечно)? Судя по его очень быстрому переходу на сторону противника, вполне. Да и внимательное, непредвзятое изучение противника с неизбежным признанием его великолепных боевых качеств, дисциплины, стойкости, уверенности в победе тоже могло "в личном и обывательском аспекте" закономерно привести к определённому выводу: всё-таки "хороший народ"!

Потому что, к великому сожалению, пессимистические оценки ситуации Власовым были взяты вовсе не с потолка. А являются примером весьма трезвого расчёта.

Советская пропаганда вообще-то очень не любила привлекать внимание к 1942 году. И это понятно: похвастаться там было особенно нечем, а на "неожиданное нападение" уже не сошлёшься.

Отбив изрядно замёрзшего врага от стен Москвы, Красная Армия, как только сошёл снег, прочно забуксовала.

На Западном фронте, как было сказано, погибла целая армия. На Волховском - вообще несколько. Чудовищно нелепо кончилась попытка контрнаступления в Крыму.

А ведь год ещё даже не перевалил через половину. Впереди будут Харьковская катастрофа и трагическое падение Севастополя. Паническое бегство всего, что может двигаться, к Кавказскому хребту, где бегущие колонны и найдут свой конец. Плюс ещё провал десантной операции под Вязьмой и бесконечные и безрезультатные бои подо Ржевом.

Практически весь 42-й год Красную Армию били, били и били. Она пыталась огрызаться, пыталась даже наступать, но бойцов давили, как муравьёв, в неимоверных количествах.

И что прикажете думать в этой ситуации о перспективах?

Подтверждением того, что власовский анализ был не так глуп, служит и поведение другого героя Московской битвы - Лукина, который в ходе лагерных разговоров с доводами бывшего коллеги в общем-то согласился, отказавшись только принять его программу действий, посчитав её наивной и не вполне серьёзной.

Оба незаурядные военачальники, ценимые их главнокомандующими. Оба попали в плен после безнадёжного окружения, исчерпав все возможности.

Паулюс, правда, в отличие от Власова, не сразу перешёл на сторону противника, зато он, фельдмаршал, демонстративно отказался застрелиться, что было откровенным плевком в сторону некогда обожаемого фюрера. И в "Свободной Германии" (так сказать, по аналогии с власовским КОНР, "Комитете по освобождению народа Германии") он не занимал руководящих постов, но всё равно званием существенно превосходил Власова, так что сам факт его вхождения в антигитлеровское движение уже было грандиозным успехом его новых хозяев.

Так что в общем и целом спаситель Москвы Власов и покоритель Парижа Паулюс были как бы зеркальными отражениями друг друга и бриллиантами в пропагандистских войнах каждой из сторон.

Оценка ситуации Паулюсом отчасти известна. Война была несомненно проиграна, и Гитлер, продолжавший сопротивление выглядел опасным маньяком. Быстро оказалось, что ещё вчера непогрешимый вождь "не тянет", что вместо полководческого дарования у него просто хорошая память и т.п. (что было, конечно, полной ерундой). А главное - продолжая бессмысленную борьбу, он губит нацию, губит молодёжь, истребляет лучшие силы народа...

Об остальном Паулюс, надо думать, помалкивал, но можно без особой натяжки предположить очевидный ход мыслей. Раз Германии суждено быть побеждённой, то у немцев-патриотов остаётся один шанс: стать просоветской оккупационной администрацией, чтобы хотя бы не эти варвары напрямую начали править таким культурным, но несчастным и многострадальным немецким народом... А если повезёт, и война развернётся уже между победителями, то можно вообще попробовать выторговать независимое, нейтральное и демократическое немецкое государство!

Самый безупречный на вид анализ может оказаться неверным при столкновении с жизнью. Скажем, Сталин, утверждая, что Германия потерпит поражение уже в 1942 г., рассуждал вполне правильно: фронт немцев развалился, а резервов Гитлер не предусмотрел. Значит, ряд мощных ударов по германской армии на всех фронтам быстро поставит точку в войне.

Вполне правдоподобные и профессиональные рассуждения (над которыми может смеяться только невежественный идиот). Но... они рассыпались в столкновении с жизнью. Гитлер не только не подумал капитулировать, не только сумел перейти в контрнаступление, но и прямо в ходе войны стал перестраивать германскую экономику для затяжной войны, что было невероятным. Как ему это удалось? А вот в этом-то и проявляется степень величия и талант национального лидера...

Жизненные впечатления часто бывают обманчивыми. Например, одна фронтовая разведчица вспоминала, как в самые напряжённые дни обороны Москвы их группу послали на задание. Они поднялись на пригорок и увидели, как по зимней дороге от горизонта до горизонта прёт гигантская колонна немцев. И у неё возникло тогда горькое ощущение, что нет, ничем эту силищу не остановить...

А было это в конце ноября - за какие-то пару недель до того, как эта силища в панике побежит, оставляя оружие, амуницию и города.

Пессимистические ощущения не подвели Паулюса: Германия действительно войну начала безнадёжно проигрывать. И никакие усилия фюрера не могли этому помешать.

А вот Красная Армия всего через какой-то год после Любаньской и других катастроф вместо того, чтобы продолжать играть в дурную бесконечность, начала стремительно догонять по боеспособности своего противника, который в свою очередь начал безостановочно отступать. (Равно как именно "нехорошие" китайские коммунисты своей победой похоронили планы порабощения и расчленения своей страны.) И те, кто, как Власов, полагали, что "ничем эту силищу не остановить", оказались глубоко неправы.

Впрочем, быть осторожнее в пессимистических прогнозах чуткого наблюдателя мог бы заставить ход недавней Зимней войны, которая в общих чертах воспроизвела будущую великую войну, только в малом масштабе. Красная Армия, начав её позорным неожиданным провалом, скоро перестроилась и так же неожиданно победоносно завершила. (Не могу не процитировать здесь того же В.Суворова: "Война завершилась блистательной победой Красной Армии: никто в мире в таких снегах, на таком морозе, на практически непроходимой местности не штурмовал столь мощных укреплений. Такое было по силам только Красной Армии".) Ну а то, что международные недоброжелатели поспешили не заметить успех перестройки Красной Армии, это, как говорится, их трудности: годом позже они крепко обожгутся на своей предвзятости, разводя руками - как это, как это, такой невиданный феномен...

Получилось так, что 2-я Ударная армия, положив начало крупнейшему предательству Великой Отечественной, дала и пример редкостного героизма.

Подлинным героем тогда стал член Военного совета армии дивизионный комиссар Зуев. Который не только смог выйти к своим, но и совершил после этого несколько(!) ходок за линию фронта, разыскивая окруженцев и выводя, выводя их. Во время одного из таких походов он погиб в бою. (К сожалению, имя этого замечательного человека мало известно - у нас, во-первых, не хотели лишний раз произносить название армии, связанной с таким грандиозным скандалом, а, во-вторых, не очень приятными были и обстоятельства его гибели - он вышел на местных жителей, которые, увидев советского комиссара, быстренько рванули к стоявшим поблизости немецким часовым, вопя: "Господин зольдат! Господин зольдат!" Что показывает распространённость на тот момент уверенности, что немецкая власть - всерьёз и надолго, а власть советская благополучно лопнула.)

А мораль тут простая: в трагических обстоятельствах решающее значение часто имеет не способность к глубокой аналитике, а нерассуждающий фанатизм и безоглядная вера в победу. Или, как говорил один персонаж фильма "Щит и меч", "в наше время один мальчишка с фаустпатроном ценнее сотни мудрецов, предсказывающих гибель империи". Правда, сказал это эсэсовец, но сказал всё равно правильно.

И великий перелом, начавшийся в Сталинграде и закончившийся под Курском, не с неба упал: его подготовили тысячи таких зуевых, не тративших времени на оценку перспектив победы и метафизические прения. И которым, чуть перефразируя гайдаровский "Р.В.С.", много раздумывать было некогда, "потому что здорово у них тогда гнулся главный фронт".

Так какое же заключение можно сделать из этой истории?

Самое главное - что большинство людей объективно принадлежит к типу болота.

Часто этот тип упрощённо представляют как пассивный, состоящий из людей безынициативных, а то и вообще из прирождённых саботажников и дезертиров. На деле же всё сложнее. Такие люди нередко бывают очень даже инициативными и незаурядными. И талантливыми. Но вот идейной стойкости им не хватает; так или иначе они стараются подсознательно подстроиться под обстановку. Хорошо кто-то сказал о таком типе:

"Существует многочисленная категория людей, которые не совершают дурные поступки не потому, что им не позволяет совесть, а просто внешние (или иные) обстоятельства не подталкивают их на это.

Если бы И.В. Сталин не послал генерала Власова командовать 2-й Ударной армией, как знать, может быть, в конце войны СССР - в его лице - имел бы на одного Маршала Советского Союза больше... А так... Не было у Власова внутреннего стержня, обстоятельства подтолкнули, и получился не Карбышев, а Власов".

Рискну даже предположить, что часть бойцов РОА (особенно в первых призывах) испытывала сожаление от того, что большевистский эксперимент так быстро провалился. Но - жизнь продолжается, а служить надо не режиму, а России (кстати, универсальная отмазка власовцев всех времён и народов). После этого читателя, наверное, не удивит факт, что во власовской армии служили и... несколько Героев Советского Союза! Если бы этого не скрывали, то и спекуляций вокруг фигуры самого главы РОА было бы меньше.

И на какие политические рассуждения может навести факт существования русской армии на службе у немцев? А ни на какие.

Что может сказать тот факт, что практически вся Франция, кроме кучки диссидентов с де Голлем во главе, подчинилась Гитлеру (о чём почему-то стараются не вспоминать)? Или тот, что те же немцы, так замечательно показавшие себя на фронте, к сотрудничеству с оккупантами оказались способными, как никто? (Равно как и избитый тезис о "русских, воевавших против русских", применительно к РОА оказывается во многом штампом: на фронт её части были брошены, что называется, в последний час, когда Красная Армия стояла уже на Одере.)

Всё это просто политические спекуляции врагов. И то, что анализ руководящего состава РОА не выявляет в его составе никаких закономерностей (там оказались собраны в равной степени буквально все социальные слои), дополнительно подтверждает то, что феномен власовщины не социальный, а психологический.

Если что-то и можно сказать по всей этой истории, то разве то, что мы в очередной раз стали жертвой пропаганды. Нет, пропаганда вещь хорошая, но у всего имеется и оборотная сторона. Нам внушали, что "весь советский народ, как один, встал на защиту...". А весь народ, как один, никогда не встаёт - это штамп. И неудачи Красной Армии в начале войны совершенно закономерно вызвали массовое разочарование и даже предательство (откуда все эти драконовские приказы, в частности, о военнопленных). Более того, то, что значительный контингент населения всё-таки удалось удержать в русле сопротивления, можно поставить советским идеологическим работникам в большую заслугу - "болото" было насколько можно сорганизовано и превращено в монолит.

Не раздувался бы миф о поголовном сопротивлении врагу - не было бы такого ажиотажа и вокруг коллаборационистов. А так - смотрите, дескать, даже сам Власов решил уйти от большевиков...

Короче, чтобы правильно оценивать ситуацию, надо освободиться от влияния пропагандистских штампов и больше принимать во внимание психологию реального человека. И относится это, разумеется, не только к делам давно минувших военных дней.