Пустынный двор укрыт легким пушистым одеялом падающего снега. Раннее-раннее утро, шестой час. Ночь еще не уступила свои права, и город тихонько дремлет в холодных объятиях зимнего сна. На улице все еще темно, лишь одинокий громадный фонарь под крышей старой пятиэтажки своим ровным желтым светом озаряет тишину пустынного двора. Огромные хлопья медленно падают с низкого серого неба, отбрасывая танцующие тени на мягкий белый ковер свежего снега. Суббота. Люди еще лежат в своих кроватях, плененные теплыми одеялами и свежестью открытых форточек. Они даже и не знают о том, что ночью наконец-то пошел настоящий снег.
Раздался еле слышный скрип, хлопнула металлическая дверь, и из одного из подъездов вышел мужчина. Сделав несколько быстрых шагов вперед по нетронутому снегу, он вдруг как будто опомнился, остановился, снял правую перчатку и выставил руку вперед, ладонью вверх. Затем поднял голову, посмотрел на небо и закрыл глаза. Комки снежной ваты все также медленно падали вниз, осторожно огибая его лицо, лишь слегка прикасаясь своими мягкими рваными краями ко лбу и щекам. На хмуром лице на миг проскользнула еле заметная улыбка. Тут он опустил голову, поднял воротник дубленки и засунул руку в карман. Один из нескольких огромных угловатых сугробов, стоящих в ряд около противоположного дома отозвался знакомым писком, дважды озарив желтым светом соседние машины. Мужчина достал ключи и быстрыми шагами направился к нему. Через миг он уже скрылся под слоем белого снега. Мотор старой "восьмерки" что-то прохрипел, кашлянул, и тихонько заворчал, недовольно нарушая тишину пустынного двора. Мужчина достал из бардачка сигареты, щелкнул прикуривателем и обернулся. На заднем сиденье со вчерашнего вечера лежала старая плоская картонная коробка, старательно перевязанная крест-накрест бельевой веревкой. Рядом он бросил свою небольшую сумку. Закурив и прихватив с собой автомобильную щетку, мужчина вновь показался на улице и принялся счищать снег с крыши прозябшей машины.
Очистив остатки льда со стекол и докурив сигарету, он старательно обстучал подошвы своих ботинок и нырнул обратно в салон. Через мгновение машина тихонько стронулась с места, озарив светом фар черные окна домов, и медленно скрылась в темной арке, громко скрепя колесами по свежему снегу. Двор вновь опустел...
***
- А ну-ка иди сюда! - скомандовала мама, держа в руках маленькую коричневую мутоновую шубку.
Раздался громкий топот, и маленькое четырехлетнее чудо, по имени Илюша, заливаясь веселым смехом, выбежало из кухни и со всего размаху врезалось своими маленькими кулачками в ноги матери. Продолжая звонко хихикать, Илья тут же рванулся было бежать обратно, но не тут-то было, - мама успела крепко схватить его за пояс балоневых штанов и подтянуть к себе.
- Стоять! Ну что это такое?! Вечно как идти на улицу - тебя словно черти надирают! Сколько раз говорила, не бегай, не бесись - взмокнешь, выйдешь на улицу - сразу простынешь! - говорила она, сидя на корточках и натягивая на него шубу и вязаные пестрые варежки, соединенные, чтобы не потерять, одной длинной резинкой. Помимо своих любимых не промокаемых штанов, Илья уже был одет в шерстяной темно красный свитер под горло, маленькие серые детские валенки и мутоновую шапку-ушанку. На шапке вместо шнурков к обоим "ушам" была пришита длинная резинка, которая будучи перекрещенной под подбородком и заведенной на затылок, превращала зимний головной убор в подобие не задуваемого мотоциклетного шлема.
- Ну, все, готово! Вперед! Давай, выходи в подъезд, - сказала она, открывая входную дверь.
Илья послушно вышел на середину лестничной площадки, развернулся и стал ждать. На фоне коричневой шубы и, под стать ей, такой же шапке первое, что бросалось в глаза - это пухлые круглые щечки и две черные огромные пуговки-глазки. В своем наряде он был похож скорее на маленького медвежонка, чем на бравого мотоциклиста. Рядом на площадке уже стояли любимые санки, также послушно ожидая дальнейшей команды.
Мама накинула шарф, запахнула зимнее пальто, схватила с верхней полки черный вязанный берет и тоже вышла в подъезд, закрывая за собой деревянную дверь на замок. Достав из кармана пальто маленькую железную баночку с вазелином, она намазала указательный палец, и наклонилась к сыну.
- Ну ка! Вот молодец, - сказала она, аккуратно проводя пальцем по губам.
Илья каждый раз что было силы сжимал рот и хмурил лицо, но всегда молча переносил все эти ритуальные наказания.
- Значит так. На улице холодно, поэтому много не разговаривай. Хорошо?
- Олошо, - Илья послушно кивнул в ответ и еще больше нахмурил бровки.
- Ну вот и умница! - сказала мама, улыбнулась и поцеловала его в щечку (единственное доступное из-под шапки место на лице), - пойдем, а то бабушка наверно уже заждалась нас.
Илья взял ее за руку, и они вместе стали медленно спускаться по широким деревянным ступенькам этого старого скрипучего подъезда...
***
Ветер усилился, на улице потеплело, и снег превратился в мокрую мелкую крупу, с силой барабанящую по корпусу машины. Старая "восьмерка" слегка расшатываясь, глотая мелкие кочки, и с шумом рассекая колесами мокрую кашу дороги, неслась по пустой пригородной автостраде. Щетки дворников с остервенением носились по лобовому стеклу, не успевая справляться с обрушившимся натиском непогоды. Тусклый свет фар с трудом пробирался сквозь мокрую стену толи снега толи дождя. Желтые пятна нависших над дорогой фонарей еще больше навевали тоску. Илья сидел за рулем, погруженный в свои хмурые мысли и то и дело поглядывал на тусклые стрелки панели приборов. Из динамиков тихо доносился сонный голос ди-джея, приветствовавший своих слушателей на волнах "Нашего" радио.
Неожиданный громкий сигнал заставил Илью вздрогнуть. Он бросил взгляд в боковое зеркало. Сзади несся какой-то здоровенный джип, вплотную поджимаясь, часто моргая дальним светом и разрываясь протяжными сигналами.
- Ну что за люди, а?! - негромко выругался Илья, включил поворотник и аккуратно, стараясь не сорваться в занос по мокрому и местами заледенелому асфальту, перестроился в правый ряд. Джип поравнялся с восьмеркой, и, не переставая сигналить, стал забирать вправо, поджимая к скользкой обочине.
- Ну ты и козёл!, - срываясь на крик Илья обеими руками вцепился за руль, стараясь удержать непослушную машину.
Джип продолжал ехать рядом и сигналить. Боковое стекло опустилось, и лысый водитель с заплывшими от жира глазами, наклонившись вперед, стал что-то орать, резко бросая руль и жестикулируя в сторону "восьмерки".
- Хрен с тобой, золотая рыбка, - в очередной раз выругался Илья, резко воткнул пониженную передачу и совсем отпустил педаль газа. Двигатель протяжно заревел, машина клюнула носом и начала быстро сбрасывать скорость. Стекло у джипа поднялось, и он, все также продолжая сигналить, унесся вперед, поглощаемый бесконечной стеной из дождя и снега. Через пару мгновений обидчик и вовсе скрылся из виду.
Придя в себя, Илья шумно выдохнул, щелкнул прикуривателем и достал из бардачка сигареты. Сердце отчаянно стучало в висках. Илья закурил, выдул по привычке пепел из железного цилиндра прикуривателя и приоткрыл боковое стекло. В машину тут же ворвался шум, и сырой холодный воздух обдал лицо, наполняя салон зимней прохладой.
Докуривая вторую сигарету, Илья уже полностью успокоился и стал вновь медленно погружаться в размеренный ритм дороги. Он смотрел на мелькающие огни фонарей, на мокрый коричневый снег, бьющий в лобовое стекло, на то, как дым от сигареты ровной струйкой убегал в открытую щель бокового окна. Потушив сигарету и подняв стекло, он тяжело вздохнул, поежился в кресле и расправил плечи. Ехать было еще далеко, и мрачные мысли снова полезли в голову. Он сделал радио погромче. Из колонок донесся хриплый голос Шевчука:
Побледневшие листья окна
Зарастают прозрачной водой.
У воды нет ни смерти ни дна
Я прощаюсь с тобой...
Гость тепла после долгой зимы -
Донесем... Пять минут до утра -
Доживем. Наше море вины
Поглощает время-дыра
Это все... что останется после меня,
Это все...
Вдруг комок боли подкатил к горлу. Защемило сердце. Что-то внутри надломилось, сломалось, отдавая тупой болью в каждой клетке его усталого тела. Илья на миг зажмурился, опустил голову. На глаза навернулись слезы. Но он тут-же взял в себя руки, шумно выдохнул, растер глаза и переключил радио...
***
- Батюшки, это кто-это ко мне пришел!!! - воскликнула Бабушка открывая входную дверь.
- Это мы, - улыбнулась мама, держа в одной руке санки, а другой пропуская впереди себя Илюшу.
- Кто это мы? Вот маму узнаю... а это кто такой весь белый от снега? - сказала бабушка, нагибаясь к внуку и снимая с него меховую шапку, - это снеговичок какой-то! А ну ка давай сознавайся, куда моего внучонка дел?
При звуке этих слов Илья залился веселым смехом.
- Ну здравствуй, здравствуй, друг зубастый! - приговаривала она, подняв на руки и стаскивая валенки со своего внука. Тот изо всех сил выдирался, весело смеясь и мотая ногами в разные стороны.
- Ну беги в комнату, снимай штанишки!, - бабушка поцеловала Илюшу в щечку и опустила на пол. Потом она грозно посмотрела на свою дочь и уже совсем серьезно спросила.
- Ты опять одна? А где этот красавец?
- На работе - соврала мама Ильи и опустила глаза.
- Ведь говорила я тебе! Не надо было...
- Мам ну хватит а! Я сама разберусь! Все. Вот санки, вот пакет - там сухие колготки и игрушки. А я пойду.
Бабушка лишь недовольно покачала головой, но промолчала.
- Илюша, иди помаши ручкой маме, - сказала Бабушка выглядывая из коридора в единственную комнату.
- Пока! - крикнул Илья, даже не смотря в сторону коридора и опрокидывая на пол огромный целлофановый мешок из-под сахара, доверху наполненный игрушками.
- Пока котенок! Веди себя хорошо, слушайся бабушку!
Илья ничего не ответил.
- Ну пока, - сказала мама, развернулась и вышла в подъезд.
Бабушка закрыла входную дверь и направилась в комнату.
- Так! А ну ка, давай снимай штаны и свитер. Весь мокрый!
Раздев внука до колгот и майки, повесив мокрую одежду на батарею, она села рядом на софу и стала смотреть, как он возится на деревянном, недавно крашеном, полу, доставая и расставляя свои любимые игрушки. Затем задав пару вопросов о детском садике, о маме и папе она отправилась на кухню.
Через некоторое время в дверном проеме нарисовался Илья, весь растрепанный, со спущенными колготками. Бабушка сидела за столом и что-то делала. Он медленно огляделся, подошел к ней, схватился одной рукой за край столешницы и другую поставил в бок. Скрестив ноги, он с очень важным видом как бы непринужденно спросил:
- А че ты декаешь?
- Дорожки рисую.
- Че? - переспросил он.
- Дорожки рисую. Перебираю гречневую крупу. Удаляю из нее камешки и кожурки, - сказала бабушка, посмотрев на два любопытных черных глаза, еле выглядывающих из-под стола.
- А зачем?
- Потом варить буду.
- Зачем? - не унимался Илья.
- Ну как зачем. Потом будем с тобой вместе ее кушать, - улыбнулась бабушка.
- Наешь че... Наешь че... - Илья смотрел по сторонам, запинался и вспоминал слова, - а давай с тобой вместе поигаем! Давай?
- Давай, - согласилась бабушка, - только мне надо сначала дело сделать. Я же не могу все бросить. Может ты поможешь бабушке? Тогда мы с тобою быстрее сделаем и быстрее пойдем играть. Ну давай залезай! Будем вместе дорожки рисовать.
Илья немного поколебался, но все же кивнул головой, забрался на табуретку и стал ждать дальнейших команд.
- Значит так, - Бабушка встала, подошла к нему, сама села на табуретку, а его посадила к себе на колени, - сначала нужно сложить пальчики вместе и ладошкой подвинуть к себе маленькую кучку. Та-а-ак. Теперь поверни ручку и слегка похлопай ладошкой по зернам сверху, чтобы они все ровно-ровно легли на столе. Молодец. Теперь видишь вот эти зернышки черные. Это плохие и невкусные. Их нужно убрать в сторонку.
- Вот эти? - спросил Илья и вопросительно посмотрел на Бабушку.
- Да, да. Молодец правильно показываешь, - похвалила бабушка, доставая с подоконника железную эмалированную кружку. - Теперь возьми эту кружку и поставь к себе на коленки так, чтобы она не упала. Держи одной ручкой. Молодец. Теперь вытяни указательный пальчик, поставь его на черную плохую крупинку, так, немного надави и веди в сторонку. Ни чего страшного. У тебя пальчики еще маленькие, вот они и выскальзывают. Не бойся, веди в сторонку. Вот умничка! Видишь, какая дорожка получилась интересная...
Илья старательно выполнял все команды, смотря то на бабушку, то на рассыпанную по столу крупу. Через несколько минут под чутким руководством он уже очистил очередную партию гречки и смотрел, как любимая бабушка ловко смахивает крупинки с края стола ему в железную кружку. Когда вся гречка была перебрана, он победно вскинул обе ручки верх.
- Ну вот и все. Молодец! - сказал бабушка, пересыпая зерна в небольшую кастрюльку, - Теперь беги, расставляй игрушки по местам. Я сейчас поставлю на плиту и тоже приду с тобой играть.
Илья спрыгнул с колен, подтянул колготы и побежал в комнату, шумно топая своими маленькими пяточками по деревянному полу...
***
Звонок в дверь привычно отозвался лаем бестолковой соседской собаки. Замызганный подъезд, первый этаж, железная изрядно потертая дверь. Открыли не сразу. Родной дядя в темно синем халате с заспанным помятым лицом прищурился от света и, выдавив "а это ты, ну проходи", не здороваясь, направился обратно в зал, закрыв за собой стеклянную дверь. Илья, пару раз топнув, стряхивая снег, зашел в коридор. В одной руке подмышкой у него была та самая большая картонная коробка, в другой его сумка. Раздевшись, он повесил дубленку на вешалку, вынул пачку печенья и бутылку кефира. Затем, прихватив коробку, он на цыпочках направился к боковой двери и заглянул в комнату. Резкий запах привычно ударил в нос. Свет был погашен, шторы занавешены, и она видимо все еще спала. Прямоугольная вытянутая комната была настолько мала, что в ней с трудом помещалась белая больничная кровать, табуретка, и небольшая тумбочка, накрытая бело-синей простыней. В противоположном от входа углу, около окна, стоял низенький деревянный столик, на котором располагалась зеленая настольная лампа, служащая ночником, и маленький телевизор.
Илья поставил на тумбочку кефир и печенье, аккуратно прошел дальше к окну и положил на пол коробку. Бабушка с полузакрытыми глазами спала на кровати, укрытая простыней, старой любимой шалью и с двух сторон окруженная маленькими подушками. В одной руке она держала бутылочку воды (ту самую, с клапаном как для детей), а в другую сжимала в кулак. Боковины-ограничители у кровати были подняты, а рядом на табуретке стоял термос, стакан и железная миска с крошками от печенья. Сверху возвышалась такая же железная дуга, сделанная из прямоугольной трубы и покрытая белой матовой краской. С нее на резинке свисал так называемый "бардачок" - кожаная сумочка для сотового телефона, обычно вешаемая на пояс брюк. Илья сел на корточки и принялся развязывать веревку. Открыв коробку, он на миг улыбнулся, как будто впервые увидев содержимое. Внутри аккуратно сложенными друг на друга лежали зеленые пушистые пластмассовые ветви - части от маленькой искусственной елки, с уже завязанными на них новогодними украшениями. Скрутив вместе две части крестовины и водрузив на них железный прут, Илья принялся бережно раскладывать по полу вокруг себя ярусы. Затем он поставил основу елки на столик около телевизора так, чтобы Бабушка могла видеть с кровати, и привязал ее заранее захваченным из дома шнурком к изгибу батареи. Насадив все ветви на прут и подвязав оставшиеся игрушки, он достал из коробки связанные одним краем пучки "дождика", аккуратно расправил мишуру по ветвям и сделал шаг в сторону. Даже при тусклом свете, с трудом пробирающемся через зашторенные окна, эта меленькая, высотой чуть больше полуметра, елка изящно искрилась, отбрасывая дрожащие серебристые блики на темные стены.
Приступ боли опять сдавил горло. Он знал, для нее - это последний новый год. Еще буквально каких-то восемь месяцев назад она приходила сама к нему в гости, принося с собой тяжеленные сумки с презентом - банками собственного варенья; в свои семьдесят она каждые выходные пропадала на даче, спокойно выдерживая полуторачасовую тряску в переполненном автобусе; ходила по магазинам; ездила к подружкам, и ничто не предвещало беды. А потом вдруг, одним утром, она пошла выбрасывать мусор, а на обратном пути упала и больше не смогла встать. Отказали ноги. Соседские мальчишки подняли ее и принесли домой. Скорая... больница... операция на позвоночнике... опухоль... рак. Выписывали ее с клиническими улучшениями. Илья перевез ее домой к дяде. Ей решили не говорить. И первое время все было хорошо. Она послушно выполняла все, что от нее хотели. Делала зарядку для ног и неустанно верила, что обязательно опять будет ходить, а потом... а потом как будто что-то случилось. И все пошло не так. Она начала угасать. С каждым днем становилось все хуже и хуже. Врачи лишь разводили руками: "не транспортабельный больной... ей бы облучение, хотя в ее возрасте... может так оно и к лучшему..." Она перестала делать зарядку, перестала совсем двигаться. Начались сильные боли. Она стала отказываться от еды. А со временем и вовсе стала забывать слова. Сказать фразу из нескольких слов стоило огромных усилий.
В комнате было очень тихо, лишь из-под кровати доносился тихий гул маленького компрессора, круглые сутки качающего воздух в противопролежневый матрас. Илья стоял перед ёлкой и молчал. Вдруг сзади послышался шорох и легкий стон. Он подошел к кровати и взял ее за руку.
- Привет, - как можно более веселым голосом сказал Илья, - я тебя разбудил?
***
Субботний вечер неустанно клонился ко сну. Бабушка сидела на софе, укрытая клетчатым пледом, и что-то вязала на спицах. Рядом на полу в специально поставленной кастрюльке то и дело подпрыгивал и кувыркался маленький мохнатый клубок красных шерстяных ниток. В углу на деревянной тумбе стоял старенький черно-белый телевизор "Каскад" и показывал какую-то унылую вечернюю программу. Звук был выключен и по квартире раздавался тихий мерный стук железных спиц. Илюша с чумазыми щеками и черно-коричневыми пальцами сидел на стуле посереди комнаты за огромным столом из темной полировки. Перед ним стояли баночки с мутной водой, лежала куча размалеванной бумаги и огромная коробка акварельных красок. Мокрые грязные кисточки лежали прямо на столе. Илюша рисовал...
- А что это такое красивое у тебя получилось? - спросила бабушка, подойдя к внуку.
Илья отвлекся, старательно опустил кисточку в одну из банок и принялся подробно и громко объяснять что-то на своем языке, немного запинаясь и тыкая своими маленькими пухлыми пальчиками в еще не высохшую на его картинах краску.
- Ну ладно, ладно, - улыбнулась бабушка, - пойдем как ручки помоем. Сейчас вон уже скоро "Спокойной ночи малыши" начнутся.
Она вытащила его из-за стола и крепко-крепко прижала к себе. Илья опять звонко засмеялся, вырвался и побежал в ванную.
- Да подожди ты меня, ух непоседа! - улыбалась Бабушка, щелкая выключателем зеленой настольной лампы.
Через пару минут Илюша, умытый и причесанный, сидел на коленях своей Бабушки и внимательно слушал как Филя и Степашка с экрана телевизора изучают новую букву алфавита.
- Дайка ручку сюда, - сказала Бабушка, аккуратно натягивая свое вязание и стараясь не уколоть спицами внука, - Вот, уже почти готово. Осталось только один пальчик довязать. Нравится?
Илья посмотрел на свою руку, пошевелил своим торчащим из недовязанной варежки большим пальчиком и заулыбался, показывая это действие своей бабушке.
- Ну ладно, не балуйся. Еще уколешься чего доброго, - Бабушка строго посмотрела на внука, снимая варежку с его ладошки.
А Илья посмотрел ей в глаза, прильнул, обнял своими маленькими детскими ручками за шею и крепко-крепко прижался. Она обняла его, закрыла глаза, улыбнулась и поцеловала прямо в макушку. В этот момент по телевизору завертелась картинка, раздались знакомые звуки заставки программы и пожилой дядя-диктор в очках, слегка откашлянувшись, произнес:
- Здравствуйте товарищи! В эфире программа Время, и с вами я, ее ведущий...
Илья встрепенулся, посмотрел на телевизор и громко, важно произнес:
- Ати таваиси!
Затем он спрыгнул с колен, залез на стул и принялся собирать в одну кучку все свои рисунки. Бабушка отнесла на кухню банки с грязной водой и принялась доставать из шкафа свежую постиранную постель. Это был их условный сигнал. Они оба знали - теперь самое время, чтобы ложиться спать...
***
Бабушка открыла глаза и внимательно посмотрела на Илью. Усталые впалые глазницы с чернеющими кругами выделялись на фоне бледного худого лица и коротких остриженных седых волос.
- Посмотри, что я тебе привез! Нравится?
Она отвела глаза в сторону на елку, затем посмотрела на Илью и слегка кивнула.
- Ну вот и хорошо, - сказал Илья, - скоро Новый год, ты ведь знаешь? А какой новый год без елки? Так что теперь будет все по настоящему... Кушать хочешь? Я тебе кефира привез.
Она отвела голову в сторону, закрыла глаза и тихо простонала.
- Ну ладно, тогда попозже, - сказал Илья. Отпуская ее руку, - Давай я у тебя тут немного приберусь и мы умоемся.
Высыпав все крошки и остатки печенья из миски в отдельный пакетик, он завязал его узлом и положил к себе в сумку. Затем, прихватив с табуретки термос и посуду, он отправился на кухню. А через несколько минут он уже вернулся, держа перед собой небольшой пластмассовый оранжевый тазик, наполненный теплой водой со слабым раствором марганцовки.
;Раздернув шторы, он подошел к кровати и улыбнулся.
Илья бережно, изо всех сил стараясь лишний раз не тревожить бабушку, помыл ей сначала одну руку, потом другую, затем ноги и спину. Все это время он постоянно разговаривал с ней, говорил что-то про свою работу, про новости по телевизору, про погоду за окном. Лишь изредка в комнате воцарялась тишина, когда он выходил менять воду или в очередной раз аккуратно поворачивал ее на другой бок. Видно было, что ей очень больно, но она за всю процедуру не издала ни одного звука.
Смазав тело бабушки кремом, и одев свежую майку и новые носочки, он погладил ее по волосам, легонько поцеловал в лоб и придвинул табуретку обратно к кровати. Слив воду из тазика и забрав с кухни чистую посуду, он вернулся в комнату, достал и выложил новое печенье, затем открыл бутылку кефира и налил в стакан. При виде этого Бабушка сморщила лицо и вновь застонала.
- Не, не, не - сказал Илья успокаивая, - если не хочешь - не ешь, я же специально открыл, чтобы только согрелось с улицы. Потом когда захочешь - попьешь.
С коридора раздалась приглушенная мелодия оставленного в дубленке сотового телефона. Илья развернулся и направился, было, в коридор, как вдруг почувствовал прикосновение к руке.
- Нет.... Нет... Нет, - с интервалом в несколько секунд стонала бабушка.
- Что нет?
- Нет.... Нет, - продолжала она.
- Ну я же сказал, что сейчас есть не надо. Не волнуйся.
- Нет.... Нет, - она сильнее сжала его руку.
- Что нет? Ты не хочешь, чтобы я уходил?
- Да. - полушепотом выдохнула Бабушка и замолчала.
Илья развернулся, взял ее за руку, нагнулся и тихонько сказал.
- Да я и не ухожу никуда. Что ты. Просто телефон в коридоре забыл. Сейчас я его выключу и вернусь. Не переживай, я никуда не уйду. Сегодня я весь день буду только с тобой ...
Вернувшись с коридора он подошел к кровати, поправил задравшуюся простынку и спросил:
- Ну что, может почитаем?
Она открыла глаза, слегка повернула голову и тихонько кивнула.
- Ты ведь помнишь, на чем мы остановились, да? - с этими словами он взял с тумбочки увесистую книгу в твердом переплете и показал ей обложку. На темно синем фоне в изящной рамке большими золотистыми буквами было написано: "А.Дюма "Три мушкетера".
- Да, - одобрительно кивнула Бабушка, повернула голову и закрыла глаза.
Илья сел на табуретку, положил книгу на колени, открыл закладку и начал негромко читать...
***
Бабушка раздернула плотные шторы, и утренние лучи зимнего холодного солнца озарили всю комнату, засеребрившись в воздухе миллионами пылинок.
- Да уж, пора бы затеять стирку, - подумала про себя она и повернулась к внуку.
Илюша сидел на софе в своих детских бело-синих трусиках, в позе "лотоса", поджав под себя ноги, с помятым лицом, взъерошенными волосами и усиленно растирал ладошками глаза. Он пока еще не решил - то ли ему заплакать, то ли лечь обратно спать, то ли послушаться и пойти умываться.
- Вставай, ты мой лягушонок, - ласково промолвила Бабушка, - а ты знаешь, что сегодня ночью приходила белочка, запрыгнула вот сюда на форточку: "А где это тут мальчик Илюша живет", - спросила она и махнула хвостиком, - "Я ему из лесу гостинчиков принесла. Где же он?"
Илья широко распахнул свои черные глазки и пристально посмотрел на бабушку.
- Здесь, здесь - сказала я белочке (продолжала свой рассказ бабушка, садясь к внуку на кровать) - только он уже спит. "Ладно, - сказала белочка, - я тогда ему гостинчики под подушкой оставлю. Пусть кушает и растет" - закончила бабушка и хитро посмотрела на внука.
Илья, немного поколебавшись и покосившись на большую белую подушку, нырнул под нее с головой и достал от туда пару огромных шоколадных конфет.
- ПатИ! ПатИ! - сказал он, сияя от радости и протягивая их Бабушке.
- Да вижу я, - улыбалась она, - только правильно говорить не "патИ" а "смотри".
- Па-ти, - медленно повторил внук и принялся разворачивать конфету.
- Ну давай, кушай конфету и пойдем с тобой умываться, причесываться, одеваться, собираться - растягивая слова сказала Бабушка, улыбнулась и потрепала ему волосы на голове...
Уже через пару часов Илья важно вышагивал по заснеженной улице, облаченный в валенки, свою косматую шубку, медвежью шапку, и волоча за собой деревянные санки. Сзади шла мама, держала в одной руке яркую красную пластмассовую лопатку и о чем-то тихонько беседовала с бабушкой. Илья шел по дорожке, то и дело оглядываясь на непослушные санки, смотрел на прохожих, на заснеженные ветви кустов, на нахохленных снегирей. Он думал о том, что очень хорошо, что у него есть такая любящая мама, такой замечательный папа, и что каждые выходные они водят его в гости к своей любимой бабушке. А еще хорошо, что на улице зима, что на чистом голубом небе высоко-высоко сияет солнышко, и что у него есть настоящие огромные санки, а во дворе большая снежная горка. А еще он знал, что в кармане у него лежит огромная шоколадная конфета.
Вдруг он увидел маленькую девочку, едущую на санках навстречу ему. "Интересно а у нее есть своя бабушка? Надо спросить," - подумал Илья, резко свернул в бок и направился наперерез саням.
- Илья, а ну не приставай к прохожим, - послышался сзади мамин голос и чьи-то сильные заботливые руки подняли его с земли.
- Ух, какой тяжелый стал, - сказала Бабушка, - совсем скоро вырастешь, будешь сам бабушку на руки поднимать!
Илья смотрел в ее добрые глаза.
- Ну ладно, внучок. Бабушке надо в магазин успеть, а то он закроется, а ты дальше с мамой домой иди. Только смотри крепко ее за руку держи, чтобы она никуда не потерялась. А через недельку приходи ко мне еще в гости - будем с тобой кормушку делать. А то ишь сколько снегирей к нам во двор прилетело! Их же надо всех накормить. Ну пока.
Илья обнял ее за шею, прижался своими губами к холодной от мороза щеке, а затем посмотрел в глаза и тихонько сказал:
- Баба, я тебя так лубу!..
***
Это случилось в ночь на старый новый год. Все утро Илья провел на ногах - съездил в больницу, спровадил доктора, затем сходил в ЗАГС и оформил все необходимые документы. Все это время его мать, уже не молодая женщина, недавно перенесшая инсульт и недельную кому, была рядом со своим братом (его дядей). В обед приехал агент. Молодой парень не снимая обуви и верхней одежды, молча, прошел в квартиру, на миг заглянул в комнату Бабушки, прошел в зал и сел на диван. Затем он также молча достал ручку, листок анкеты и оглядел всех присутствующих. Ни капли скорби, ни тени сочувствия не отражалось в его глазах. Для него - это всего лишь работа, ежедневная, рутинная, серая. Сегодня одни "чужие слезы", завтра другие...
- Кто звонил в агентство? - после некоторой паузы спросил он.
- Говорите со мной, - сказал дядя и сел рядом на диван, нервно сцепив руки в замок и положив их на колени.
- Где хотите хоронить?
- Здесь, в поселке.
- Столовую нанимать будете?
- Нет.
Агент не смотрел ни на кого и ставил галочки напротив соответствующих граф анкеты.
- Крест временный? Памятник потом будете устанавливать или сразу?
- Да. Крест. Временный. А он нормальный?
- Конечно. На год точно хватит, как раз пока земля не просядет. А там замените. Гроб какой будет брать? Подешевле, подороже?
- А в чем разница-то? - с трудом скрывая раздражение выпалил дядя.
- Вот посмотрите, - с этими словами агент достал из своего чемодана небольшой фотоальбом и принялся объяснять, - есть обычный за две тысячи, чуть по лучше за три пятьсот, за четыре...
Илья подошел к своей рыдающей матери, обнял её и увел на кухню. Слушать эту торговлю было просто не выносимо...
Весь день Илья не отходил от матери. Он знал - второго инсульта ей уже не перенести. К вечеру она все-таки смогла более-менее успокоиться. Отец увез ее домой, а Илья остался в квартире у дяди.
Он сидел за кухонным столом и молчал. Рядом, около газовой плиты суетилась тетя Валя - худенькая светловолосая женщина. Маленькая кухонка была освещена единственной лампочкой, висящей на черном толстом проводе под потолком. В углу на холодильнике стоял маленький серый телевизор. Экран был накрыт белым вафельным полотенцем. На подоконнике тихо вещал старый радиоприемник. Занавесок не было и в огромное черное окно можно было увидеть пустынный заснеженный двор.
Дядя вот уже около часа не выходил из комнаты Бабушки, и тетя Валя начинала нервничать.
- Может его проверить? - видя ее беспокойство, прервал тишину Илья.
- Что? Нет не надо, - доставая из навесного шкафчика пакет гречневой крупы ответила тетя, а затем чуть тише добавила - он стесняется своих слез.
- Ну давайте тогда вы сами сходите, проверите, - сказал Илья вставая из-за стола и забирая из ее рук пакет, - Он тоже не железный.
- Ладно, - чуть поколебавшись ответила она, вытерла руки о кухонное полотенце и тихонечко вышла.
Илья сел обратно, поставил пакет с гречкой около себя и высыпал горсть крупы на гладкую поверхность стола. На колени он по привычке, как учила его Бабушка, поставил эмалированную кастрюльку. Он сидел на кухне и не спеша перебирал крупу, то и дело поглядывая в окно и тяжело вздыхая. На улице вновь шел снег. За весь день, за все эти долгие восемь месяцев Илья не проронил ни единой слезы. И сейчас, оставшись одному наедине с собой и со своими мыслями, ему было очень тяжело. По радио шла какая-то познавательная программа. Чтобы развеяться он сделал чуточку погромче.
Сонный голос радиоведущего медленно убаюкивающе вещал: "А знаете ли вы, что свет от солнца до земли преодолевает расстояние примерно за восемь с половиной минут? Теперь знаете. И если внезапно солнце погаснет..."
Вдруг не выносимая ужасная боль, томившаяся все это время глубоко в сердце, тяжелой волной накатила на Илью, сдавила дыхание и, вырываясь на свободу, хлынула горячими солеными слезами. Он уронил кастрюлю, закрыл лицо ладонями и зарыдал...
А голос радио все также продолжал: "...Так вот, если вдруг внезапно солнце погаснет..., то мы целых восемь с лишним минут еще сможем наслаждаться жизнью и любоваться светом уже погасшей звезды..."
***
- Алло. Алло!
- ...
- Алло! Я вас слушаю!
- Баба?!
- Да Люша, привет, мой хороший! Это ты сам мне позвонил?
- Эта... наешь че! а мы сеня игааали!
- Это с кем ты сегодня играл?
- С мамой, папой. Потом мамой...
- А во что вы играли?
- едобно - не едобно... гарав... уси-гуси...
- Да? Молодцы какие. А что вы еще сегодня делали?
- Мама казала... там... я... одеваться будем... я сколо пиеду