Пока за душой Господне золото - Его молчание - мне есть чем расплачиваться за право говорить о себе в божественном смысле. И кто бы что ни сказал тут, все окупит Его молчание.
Родился я в центре Вселенной, говорило мне мое невинное сердце. И хотя от той невинности не осталось уже и следа, центр Вселенной я все равно ношу в себе.
"Скажи мне что-нибудь, чтобы я увидел тебя",- просил Сократ того, кого видел впервые. Блаженные времена. А сейчас так попроси - такого навешают, смотреть не захочешь. Но мне просить не надо - я читаю по глазам. Только трудно поймать их, те глаза: каждый тут же отводит взгляд - не хочет, чтобы лезли в душу. А кто не отводит, у того душа такие потемки, что самому хочется отвести глаза... ан не отводишь, а тычешься там своим углом зрения о чужие острые углы, что только искры летят, да такие, что на миг озаряется и прошлое, и будущее твоего незнакомого визави. В первое время, когда я только начинал осознавать, что у меня за душой не просто Его молчание, а нечто большее, мне эти мгновенные чтения были в диковинку. Но их однообразие скоро наскучило: рождение, младенчество, школа, первая любовь, первый секс, первая измена, студенчество, работа, семья, дети, карьера, обиды, награды, внуки, пенсия, смерть. Но деталей, оттенков, штрихов - чем отличается каждая судьба - при мгновенном свете не разглядишь. Это надо останавливать мгновение и всматриваться. Но останавливать мгновение я тогда еще не умел, хотя с юной горячностью верил в обратное: дескать, не останавливаю, потому что не во что всматриваться. Но эти мои внутренние проблемы ничуть не мешали мне читать не хитрое прошлое тех, кто был рядом - а рядом всегда кто-то был: из студентов, из других молодых бездельников, каждый из которых, впрочем, чем-то занимался, мечтал. И среди них я был знаменит. Только вот моему чтению их будущего эти воображаемые христы, магометы, да винчи, толстые не верили, хотя и молчали, но я-то читал их мысли. И тогда я понял, почему "Нет пророка в своем Отечестве": никто не хочет правды - каждому нужно, чтобы подтверждали его сказку о себе. И я ушел от этой суеты - ушел далеко, сам не заметил, как далеко - туда, где за душой самое главное - Его молчание.
Так прошел не один год. И вот однажды в мае, "в час небывалого заката", в троллейбусе напротив меня садится... утопленница (в будущем, как вы понимаете). Я не успел разглядеть, сколько ей осталось - она быстро отвела глаза, и взгляд мой приковала книга в ее руке - "Леди Макбет Мценского уезда" - точно сверхпаспорт, сообщавший не только о ее настоящем: приехала издалека поступать на филфак ,- но и, подтверждая увиденное мной, о ее будущем конце. Только русалочья красота никак не вязалась с тем концом: русалка-утопленница!- смешно. Голова моя пошла кругом... А когда я очнулся, то был уже на дне - на самом дне семейной жизни - русалк-утопленник... Но это уже другой глагол.