Уже с первого дня моего пребывания в гостях у деда и бабушки я познакомилась с животными, жившими во дворе за изгородью в деревянных стайках. Я их немножко боялась, особенно корову. Корова с виду выглядела доброй, от неё пахло теплом и молоком, но её рога и копыта вызывали у меня страх. Хорошо ещё, что весь день она паслась на лугу вместе с остальными деревенскими коровами. Но когда вечером я слышала за воротами мычание, то убегала на крыльцо дома и оттуда смотрела, как бабушка открывает ворота и запускает корову во двор. Двери в сени я держала наготове приоткрытыми, чтобы можно было сразу спрятаться в случае чего. И всё же, интересно, как корова сама находила наш дом? Вместе с коровой в загончике жили барашек и две овечки. Барашек хоть и с рогами, но сам всего боялся, а овечки так сильно всех боялись, что даже было видно, как они тяжело дыша от страха, чуть- чуть качаются на месте. И кричат они смешно - "бебе". Большую толстую свинью я тоже побаивалась, а вот её маленьких поросяток нет. Поросятки смешно повизгивали и крутили пушистыми розовыми хвостиками. Их можно было даже погладить или почесать за ушком. Куриц я совсем не боялась, потому, что они от меня разбегались в разные стороны, а от петуха я старалась держаться подальше. Уж очень он крикливый.
И всё-таки хорошо, что животные жили за заборчиком, а мы с сестрой могли гулять по большому двору и наблюдать за ними издалека. Правда, курицам разрешалось гулять везде. Но они и не спрашивали разрешения, ведь у них есть крылышки, а на них можно перепорхнуть через любой невысокий заборчик. Когда дед приносил с рыбалки рыбу, бабушка чистила её прямо во дворе на доске, а куры тут как тут. Они склёвывали всё то, что бабушка отрезала от рыб. И ещё кудахтали при этом и чуть не дрались друг с другом из-за лучшего кусочка. Почти каждый день дед ходил на речку за рыбой. И каждый день мама с бабушкой варили её. В рыбе много косточек, и маме приходилось вытаскивать их, чтобы мы с Таней могли покушать.
И вот как-то, когда мы все обедали, я услышала, как дед и отец стали договариваться о том, чтобы зарезать барана. И даже бабушка говорила, что мы с сестрой плохо едим суп с вяленым мясом и что кроме рыбы, картошки и каши есть нечего.
Услышав это, я мигом представила пугливого барашка в кучерявой коричневой шёрстке, очень испугалась за него и стала жалостливо просить:
- Не надо резать барашка! Я всё равно не буду есть из него суп! Не надо...
- Ндак, вы и этот суп не шибко едите, - глянула бабушка в мою тарелку, по которой я нехотя водила деревянной ложкой. Суп действительно по вкусу не нравился мне, мама в городе варила вкуснее. Дед объяснял, что суп с вяленым мясом. Он рассказал, что летом свежее мясо негде хранить и поэтому мясо сушат на чердаке, чтобы оно не испортилось. Но от его объяснений суп не становился вкуснее. Значит, теперь из-за нас с Таней должны убить барашка, чтобы сварить из него обед?! Я стала быстро доедать свой суп, а сама, следя за разговорами взрослых, продолжала повторять:
- Я буду есть этот суп, не надо резать барашка, не надо резать барашка!
- Наташа! Перестань! Дед же, как лучше хочет, для вас же свежее мяско будет,- уговаривала меня мама. Я поняла, что меня всё равно никто не послушает, и настроение моё совсем испортилось.
После обеда я пошла к изгороди, за которой жили животные, но там ещё никого не было. Значит, барашек ещё пасётся на поле, подумала я и это меня немного успокоило. Может, дед с отцом забудут о нём и всё обойдётся?
Вечером корова и барашек с овечками как всегда вернулись домой в свои стаечки и бабушка, взяв большое ведро, отправилась доить корову. Молоко мы пили с сестрой каждый день, а отец, глядя на нас, радовался и говорил, что в деревне молоко настоящее и воздух свежий. Бабушка вернулась от коровы и налила нам в кружки свежее парное молоко, но мне не хотелось его. Я заметила, как отец и дед вместе выходят из дома. Я за ними. В сенях дед нашёл верёвку, а отец прихватил старый мешок.
- Не надо убивать барашка, не надо убивать барашка, - снова начала я уговаривать деда.
Таня, перелезла через высокий порог, и тоже вышла за мной на крыльцо. Тяжёлую дверь в дом мы прикрыли.
- Идите в избу, не стойте тут, - заворчал на нас дед, но мы не уходили.
Дед и отец направились к изгороди. С крыльца было хорошо видно, как они, закрыв за собой калиточку, пошли к стайкам. Я, вытянув шею, смотрела во все глаза. За оградкой началась беготня. Барашек понял, что пришли за ним, испугался и стал кидаться в разные стороны. При этом он громко и жалобно кричал. Но отец и дед гонялись за ним и никак не могли поймать. Они ругались, махали руками, но барашек отпрыгивал от них.
- Папа, не убивай барашка,- уже со слезами на глазах просила я с крыльца, - не надо его ловиииить, - мой голос переходил на плачь. Сестрёнка, видя, что я сильно переживаю за барашка, тоже начала плакать. Она всхлипывала, - Не нядя-ааааа, ааааа....
- Идите к маме, кричал нам отец, уходите! - но мы с сестрой продолжали стоять на крыльце.
И вдруг, уже окончательно перепуганный баран, перепрыгнул через изгородь, отбив копытами самую верхнюю жёрдочку, и стал носиться по двору прямо перед нашими глазами. Я так обрадовалась, что он всё же убежал, что даже плакать перестала! Мне почему-то представилось, что барашек сможет перепрыгнуть через высокие ворота и убежать куда-нибудь подальше от дома, где его уже никто не догонит. Но дед и отец, громко ругаясь, выскочили из оградки и снова стали гоняться за несчастным бараном. Они поймали его и потащили к забору. Видя эту ужасную картину, мы с сестрой уже не сдерживая слёз, ревели вовсю.
- Не надо резать барашка, не наааада -ааааааа, -слёзы заливали глаза, а горе переполняло настолько, что я даже не сразу заметила, как мама выбежала на крыльцо и, схватив нас обоих с сестрой, потащила в дом.
- Вы зачем на крыльцо - то вышли?! Зачем смотрите на всё это?!!! - возмущалась мама. Надо же, я думала, они в другой комнате играют, не слышим ничего из кухни, а они тут плачут стоят! Из кухни вышла бабушка, жалостливо посмотрела на нас и тоже стала причитать:
- Они что же, мужики, не могли тихонько уйти, девчонок не могли прогнать, что ли с крыльца! Ох, ох, ох. Мама и бабушка стали уговаривать нас не плакать.
Но я долго не могла успокоиться, понимая, что самое страшное, наверно, уже произошло и что теперь уже ничего не изменишь. Бедный барашек, он так боялся...
Вскоре в доме запахло мясом, мама и бабушка вдвоём суетились на кухне, готовили ужин.
Я спряталась в другую комнату и смотрела в окно. Когда мама позвала за стол, я надулась:
- Я не хочу есть.
- Как это не хочу, голодом сидеть будешь что ли, - возмущалась мама.
- А вы из барашка еду сварили, я не буду её есть! Зачем зарезали его? - во мне закипала обида, но мама вывела меня к столу и заставила сесть на своё место.
- Не хочешь из барана, будешь что-нибудь другое кушать, - тяжело вздыхала мама, наверно, понимая, что теперь ей будет нелегко нас накормить.
Когда дед и отец сели напротив меня, мне не хотелось даже смотреть на них. Они мне казались злыми. Но когда бабушка поставила посреди стола тарелку с большим дымящимся куском мяса, напоминающим голову бедного барашка, я сползла с лавки и спряталась под стол.
- Я не буду есть, я не хочу есть еду из барашка,- сердито приговаривала я из - под стола.
- Вылась оттуда! - прикрикнул отец.
Я вылезла из-под стола, но старалась не смотреть на тарелку с бараньей головой.
-Я не буду есть, не буду, - упорно твердила я, глядя исподлобья на отца и деда.
Мама вынесла из кухни тарелку с супом и поставила передо мной:
- Кушай тогда суп.
-А он из барашка? - я стала принюхиваться к горячему пару, поднимающемуся из тарелки прозрачной дымкой.
-Ешь, Наталья. Завтра за рыбой пойду. Ухи наварим опять, - заступился за меня дед.
-Нет, не из барана. Простой суп, ешь, - спокойным голосом уговаривала мама. Она тоже села за стол, посадила сестру на колени, и стала дуть на суп в Таниной тарелочке. Потом вложила ложку в Танину ручку и поднесла её к маленькому ротику сестры.
- Это вкусный, хороший суп, да? Вот и Таня кушает. Таня нехотя открывала рот.
Я смотрела на всех и не знала, как же мне поступить. Всё же я понимала, что мама хитрит, и суп тоже из барашка. Кроме супа и бараньей головы на столе ничего не было, только огурцы и хлеб. Что же мне теперь одни огурцы кушать?
- Ешь! - отец строго глянул на меня, - заелись совсем! Если бы нам в войну такой суп дали, мы бы так рады были! Всю войну голодом сидели, очистки картофельные в чугунке варили. Тятя на фронт ушёл, а мне-то ещё только десять лет было. Я хоть самый старший из всех, а что мог-то? Нас же четверо ребятишек было. Тятя и на охоту ходил за зайцем и уток стрелял, и рыбу ловил. Мужиков всех забрали на войну, одни бабы да пацаны остались, да ещё дядя Ваня-костыль безногий, - отец взволнованно рассказывал о том, что я и не знала совсем. Я слышала о войне в садике, но чтобы вот так открыто и прямо услышать от отца обо всех её бедах, ещё ни разу не приходилось. Все ели и молча, слушали. Я взяла ложку и попробовала суп.
- Ещё поначалу перебивались как-то, а потом хуже и хуже, - продолжал отец, - Весной надо огороды копать, картошку сажать. Мы с Сашкой - два пацана, целыми днями за своим огородом сорок соток земли перекапывали под картошку. Посадили, а потом осенью выкапывали. Нам этой картошки на пол - зимы и хватило только, а больше есть нечего. Даже очистки картофельные кончились. Ни хлеба, ни муки! Корова сдохла! Залезем на печку, сидим и плачем там от голода. Если бы тогда нам на стол столько еды поставили! О!!! Знаешь, как бы мы набросились на неё и не прятались бы по столом! Барана пожалели! На то и растят баранов и свиней, чтобы потом было, чем кормиться! Мы по весне крапиву в войну варили, мяса и не видели. А Сашка наш с сыном дяди Митрофана Ванькой кости рыбные у них со сковороды стащили и, чтобы мать Ванькина не увидала, незаметно выбросили их на улицу в окно. Думали, хоть костей погрызут. А пока сами в окно вылезали, собака прибежала большая рыжая и кости те есть начала. Так Сашка с Ванькой из-за костей с собакой дрались. Она на них рычит и кости грызёт, а они так и остались ни с чем. Вот так жили! Животы с голоду пухли! А вам сейчас и то и другое, и конфеты и пряники, всё есть! И ещё выбираете, хочу, не хочу!
Пока отец рассказывал о войне, бабушка хлебала суп и тихонько кивала головой. Глаза у неё стали грустные. Наверно, она тоже вспомнила, как плохо им тогда жилось.
- Худо было, ох худо...- вторила она отцу.
Я уже доела суп и сидела, задумавшись, низко опустив голову. Всё перемешалось в моей голове. Слишком много всего необычного и страшного узнала и увидела я сегодня. Я всегда думала, что плохо, это когда нет сладкого, но чтобы есть траву или вообще ничего не есть, не могла себе представить. К жалости за барашка прибавилась жалость к ребятишкам, голодающим в войну. А отец всё рассказывал и рассказывал. Дед тоже вспоминал войну и голод после войны.
После ужина я стояла на крыльце и удивлялась какой-то необычной тишине. Я знала, что барашка уже нет, и чтобы уже не переживать из-за этого, представила, как худой маленький мальчик рвёт кусачую крапиву, чтобы потом его мама сварила из неё суп. Мне было очень грустно. На крыльцо вышел отец.
- А где ты крапиву рвал, когда война была? - вдруг спросила я, глядя через забор на бабушкин огород, где все грядки были засажены и морковкой и огурцами, и луком.
- Да вон же её сколько, - отец показал рукой на заросли крапивы в самом углу огорода за домом. Это к концу лета в огороде что-то нарастёт, а весной и в начале лета одна крапива стоит. Вот тут её и рвали.
Крапива тихонько шевелила на ветру острыми резными листочками, каждый из которых мог так ужалить, что станет очень больно! Как же они её кушали?
- Ну что, пойдёшь крапиву рвать на суп? - спросил шутливо отец.
Я смотрела на высокие стебли крапивы, представляла тарелку, наполненную водой с зелёными листьями, и молчала.