Сафронов : другие произведения.

Без нас

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    По возможности сохранен подростковый стиль изложения.
lign="center" >

Вечеринки, телки, терки.

  
  
   Дети решили драться,
   В слезах потеряв терпенье
   С уродами расквитаться
   За первый свой день рождения
   Дети стали врагами
   Нежных самцов и самок
   Душили их проводами
   От игровых приставок.
   ...За то, что взрастили слабость
   В гнездах бетонных клеток
   За то, что нас мало осталось
   Беспечных счастливых деток
   За то, чтоб не стать как они
   Били уродов дети
   Наматывая на кулаки
   Велосипедов цепи
   По десять на одного
   Ломали палками кости
   Скрипело зубов стекло
   От бесконечности злости...
   ...За данные им обещания,
   За вечность любви полной
   За невозможность секунд расставания
   И за котят в коробке картонной!
  
   Dolphin "Без нас".
  
   Обычный день субботы и обычный парень желает веселья. Сегодня дискотека. Сегодня real super mega party в местном ДК "Рассвет" и это значит, что молодые реальные парни будут развлекаться. Самый модный, но местный, ди-джей Антон будет ставить самые модные темы из MTV и какого-нибудь московского гуру Smash. Ждём вечера, дабы дать старт алкогольно-конопляному рауту.
   Но не забудьте пристигнуть презервативы.
   Я сижу дома. Такой напаленый, ещё до обеда забил косячок. Всё в теме, слушаю Дельфина вперемешку с Rob Zombie. Короче всё в теме. Отца нет дома, он ушел ещё с утра. Я один и это радует.
   Четыре часа на котлах, а Андрюхи ещё нет.
   Андрюха - это мой друг. Пацанчик, что надо. Из семьи заядлых баянистов. Его пап и мама уже, какой год плотно сидят на игле. Брат отца, тоже и его жена. Полный набор для счастливого детства. Дома шаром покати, вынесли все, кроме трёх кроватей и плиты, потому, что даже наркоманы порой хотят жрать.
   Где же ты Андрюха? - думаю я, и набираю его номер на вымученном телефоне.
   - Слушай, ты где, - говорю я, после того как он снимает трубку.
   - Ну, блин Васёк, ща буду, - бодро отвечает он.
   - Зараза, - ругаюсь я на него.
   Проходит всего полчаса и в квартиру заваливается Андрюха. Весь такой при параде, чёрная курточка со стоячим воротничком, чёрные брючки и чёрные же остроносые ботиночки. Конечно, всё это приобретено во время развода у местных школьников.
   Андрюха похож на обычного колхозника, парнишку из деревни. Его лицо невинно. Его улыбка проста до предела. В его глазах читается телячья простота. Его веснушки на курносом носу могут растопить любое ледяное сердце.
   - Ну чё ты Васян, - восклицает он не довольно, - Ты чё ещё не оделся? Пошли к Машке.
   - Слышь, пацанчег, - говорю я - Мож дунем пока?
   - Ну, ты даёшь, - Андрей недоволен, хотя заинтригован - Ты чё, запалимся же.
   - Капнимся.
   - Ну, тогда давай.
   Андрюха весь в сомнениях. Вроде и хочет, но и боязно. По поводу спалится он завсегда волнуется. Даже и не знаю, откуда такие детские страхи у парня, родители которого вообще не выходят из состояния космического транса?
   - Аа, ну ладно, - сдается он - Только маленькую и побыстрей. Маха ждёт. Пивас там, спиртик, ну сам понимаешь...
   - Запарил, вали в ванную.
   Вот так у него постоянно, но не может не поломаться, а в итоге всегда соглашается. И по этому, ещё за час его прихода, мной была забита небольшая.
   - Нусс, приступим коллега, - потирая ладони, сморозил Андрюха.
   - Эй, ты что парниша? - смотрю на него удивленно.
   - Да это я сегодня фильмец зырил, про врачей блин, - поспешил он успокоить меня, - Там типа так смешно - коллега. Ай, блядь прикол короче, забей.
   Я облизал кончик папиросы и подкурил.
   Как следует затянувшись, передал ему.
   Дым обжигал и радовал, приятная волна побежала от ног к голове.
   Андрей смачно затянулся, передал папироску мне.
   Только теперь я выдохнул и затянулся ещё раз.
   Выдохнул Андрюха.
   - Бляха, забористая! - сказал он, постукивая себе по груди кулаком.
   Я отдал ему папиросу.
   - Анина? - спросил он.
   Я утвердительно кивнул.
   - Точно её, - сказал он, подлечивая слюной папиросу около уголька, - Это она наверно ещё сказала, что слабая?
   - Ага, - выдохнув, ответил я.
   - Полный трешняк. Тока, что-то от этой слабой уже ноги млеют, - он посмотрел на меня с подозрением, но все, же сделал еще одну затяжку.
   Покончив с папироской и спустив её клочки в унитаз, мы засобирались к Маше.
   Моя одежда почти не отличалась от одежды Андрея. Чёрные брюки я купил на рынке и они были как две капли воды похожи на брюки Андрея. Чёрная куртка, со стоячим воротником, тоже почти брат близнец его куртки, была снята с одного "пацанчига". Он случайно вышел на нас из-за угла, был синим-синим по этой причине с лёту получил несколько ударов по лицу. Чёрные, остроносые батники из натуральной кожи, отдал мне неизвестный лошок, который случайно забрёл на "Рассвет". Паренёк много выпил, да еще вёл себя не воспитано, оскорбил нашу Машульку, грозился вызвать пацанов и перерезать половину дискача. Мобилу я забрал у своёй коровы - Гриши.
   Перед выходом мы закапали глаза "Нафтизином".
   В моем любимом, обшарпанном и загаженном подъезде нам перегородил дорогу Петя, сосед со второго этажа. Он внимательно всмотрелся в нас своими пустыми бесцветными глазами и дебильно, растягивая слова как жвачку, спросил:
   - Ааа вы ктоо? - На Пети была затасканная футболка, безразмерные синие семейники и бесформенные, уже как сто лет стоптанные большие ему размера на два, батики. Его правая рука сжимала рукоять молотка.
   - Привет Петя, - поприветствовал его я.
   Петю я знал с пяти лет, он старше меня на десять лет, и всю жизнь он был малость того. Говорили, что ещё в первом классе он выл на Луну, а в пятом хотел устраивать кулачные богатырские бои во дворе. В десять лет Петя начал нюхать клей и бензин. Так, что крышу со временем ему снесло капитально. В то время он жил со старой мамой, которая как могла, следила за ним и никогда не выпускала его из дому. Хотя Петя как уже много лет завязал с химией, но время от времени как-то умудрялся выходить на прогулки, при этом, всегда прихватывая с собой молоток. Теперь он редко кого узнавал.
   - Ты чё Петя не узнаёшь? - так же радостно спросил я - Я же Вася, сосед твой. Помнишь, над тобой живу?
   Петя внимательней всмотрелся в меня и тут его взгляд стал чуточку осмысленней.
   - Ааа, Ва-ася, - он узнал меня и засиял как маленький ребёнок, - При-ивет Ва-ася. Как жи-изнь?
   - Отлично Петя живу. А ты что гуляешь в труселях одних? Может домой?
   - А я гуляю, - он задумался - Свежо тут. Надоело дома сидеть.
   Я подошел к нему, взял под руку. Петя не сопротивлялся.
   - Пошли Петя, пошли домой, там мама. Кушать варит наверно.
   - То-очно, кушать я хочу. Что-то прого-олодался.
   Я подвёл его к двери квартиры и пару раз нажал на кнопку звонка. Долго не открывали.
   - Так значит хорошо всё у тебя Петя? - спросил я.
   - Ааа ну даа, всё хорошо. Мамка только ругается иногда.
   - Ну, ты маму не обижай. Мама тебя любит.
   - Я знаю.
   Дверь открыла тётя Оксана, пожилая с мутными, нездоровыми глазами женщина. Я помню, как она подкармливала меня, когда мама умерла.
   - О Господи, - воскликнула она, - Опять ты улизнул.
   - Мама, а я просто гулял, - оправдывался веселый Петя.
   Я передал его в ее руки.
   - Спасибо тебе Вася, - благодарила она - Я только задремала, с работы всего как час, а он паршивец опять молоток нашел. И как находит? И сразу гулять. Ну, горе ты моё лукавое.
   - Да ладно, - я махнул рукой - Всякое бывает.
   - Слушай, Вася, а может, зайдёшь с другом, покушаете? Я вчера котлеток нажарила и селёдку под шубой соорудила.
   - Спасибо, тёть Оксана. Мы только что поели. И бежать пора, дела. Но за приглашение спасибо.
   Она улыбнулась, вокруг её рта появились глубокие морщины.
   - Ну ладно тогда, бегите. Но ты в гости заходи.
   - Конечно тёть Оксана, - сказал я, уже спускаясь по лестнице.
   - Зря ты, - сказал Андрюха, когда мы вышли из подъезда, - Можно было бы и пожрать. На хавчик уже прибило.
   - Иди на хуй, - только и ответил я. Тётя Оксана была святой женщиной. Заходить к ней в дом по накурке, даже зная, что она не поймёт твоего состояния, не хотелось.
   Социальная общага, в которой жили все те, кто не мог позволить себе нормального жилья или потерял его за долги, стояла недалеко от моего дома. В этой общаге были маленькие комнатки, площадью метров в двенадцать, не больше и с собственным санузлом, уже роскошь. В одной из таких комнаток жила Маша.
   У этой бесбашенной девчонки, с яркими живыми глазами, с пышными волосами, не выжженными даже после многократных экспериментов с дешевыми красками, с бледным, но симпатичным лицом, не было родных. Отца у Машки не было и в помине, а мать она схоронила всего полгода назад. Та умерла от отравления суррогатом. Так, что теперь моя подруга была самым счастливым человеком на свете, ведь у неё была своя жилплощадь. Но было одно но. Государство, в лице социальных служб, не хотело оставлять Машку одну и норовило же засадить её сначала в спецприёмник, ну а потом в дедом.
   Я помню одну историю, при которой присутствовал лично.
   В тот день социальные работники нагрянули без предупреждения. Ну, разве эти женщины когда либо предупреждали о своём приходе? В комнате нас было всего ничего - Я, Маша и её подруга Светлана. Тогда в своих планах я собирался подкатить к ней и закрутить кратковременную любовь.
   Раздался стук в дверь. Мы не стали открывать, а просто сделали музыку потише. Но люди за дверью не собирались уходить и постучали ещё раз, но на этот раз ещё более настойчиво. Тогда Машка, поняв кто это, вскочив с дивана, подбежала к окну и открыла его. Надо уточнить, что она жила на втором этаже. На дворе стояла поздняя весна. После этого она полезла в шкаф под раковиной. При этом не сказала ни слова, но мы уже вкурили как нужно вести себя.
   Я встал и открыл дверь.
   На пороге стояли наши старые знакомы клухи, Татьяна Николаевна и Марина Ульяновна, а позади них маячил молодой сопляк милиционер в звании сержанта.
   - Василий, ты, почему не в школе? - удивилась Марина Ульяновна. Она всегда называла нас Василий, Марина, Дмитрий. Всегда держала себя в рамках и не позволяла себе вольностей в выражениях. Она была старше Татьяны Николаевной лет на десять и только из-за этого держалась более официально, чем она - Так ты разрешишь войти?
   - Конечно, заходите, - сказал я.
   - Здравствуй Вася, - поздоровалась со мной Татьяна Николаевна.
   - Здравствуйте, - сказал я.
   Они прошли в центр комнаты. Сколько помню, главным правилом этих женщин было то, что они никогда не стояли в пороге, а всегда проходили в дом.
   - Где Маша? - спросила Татьяна Николаевна.
   - А я не знаю, - невинно ответил я.
   - Как так ты не знаешь? Вы сидите в её квартире, а ты не знаешь где Маша.
   - Ну, она сказала, что в магазин вышла. Но она ещё не вернулась.
   - Она в окно выскочила, - сказала Марина Ульяновна.
   - Скорей всего, - сказала Татьяна Николаевна. Но при этом заглянула под кровать и в шкаф под раковиной.
   - А-а, привет Маша, - сказала она вытягивая ту из на свет.
   - Здравствуйте Татьяна Николаевна, - Машка нагло ухмылялась.
   - Ты, почему прячешься? Почему не в школе?
   - Она там уже месяц не была, - сказала Марина Ульяновна. С нескрываемым призрением она осматривала комнату и старалась не сходить со своего места.
   - А что там делать? - спросила Маша.
   - Как, что? - удивилась Татьяна Николаевна, - Учиться.
   Машка сияла. Ей было просто похуй.
   - Собирайся, - сказала Марина Ульяновна, - Поедешь с нами.
   - Куда?
   - В спецприемник.
   Нахальная улыбка тут же исчезла с лица подруги.
   - Зачем? Я не хочу, - её глаза моментально налились слёзами. Она жалобно смотрела на Татьяну Николаевну, - Татьяна Николаевна, ну зачем?
   - Маша, ты, когда маму похоронила? Уже как три месяца. Опекуна у тебя нет. Тебе нет восемнадцати лет. Ты не должна жить без призора.
   Маша уже натурально плакала.
   - Ну, папа скоро ко мне приедет.
   - Какой папа? - сказала Марина Ульяновна, - Твоего папы даже по документам нет. Он не приедет, он даже не знает, где ты живёшь.
   Татьяна Николаевна посмотрела на Марину Ульяновну и сказала:
   - Помнишь, мы подавали в розыск? Твоего папу так и не смогли найти. Ты говорила, что он уехал во Владивосток, но и там его нет.
   - Но я не хочу.
   - Почему? Там ты будешь всегда накормлена, всегда спать на чистой постели, школу, наконец, закончишь. Чем тебе плохо в детском доме?
   - Ну, я не хочу, я и здесь буду в школу ходить.
   - Ты и раньше так говорила, - сказала Марина Ульяновна.
   Машка плакала, по её щекам потекла тушь.
   - Ладно, хватит пререкаться, - сказала Татьяна Николаевна, - Все сейчас выйдут, а ты собери свои вещи. Вася.
   - Да.
   - Ты, почему ещё здесь? Что кто-то школу отменил? Я тебе ещё в прошлый раз сказала и папе твоему говорила, что если не будешь ходить в школу, мы поставим вопрос о лишении твоего отца родительских прав. Ты меня понял?
   - Понял, - иди в пизду сука.
   - Иди домой и подружку свою забирай, - и ты иди на хуй, - А вас девушка как зовут?
   - Светлана, - она была немного испугана.
   - Из какой школы?
   - Из тридцать седьмой.
   - А где живешь?
   - Влад-шоссе пятьдесят четыре, квартира семь.
   - Все идите домой. Александр, - позвала она придурка в кепке, который неуверенно мялся в двери, - Выпишите штраф их родителям.
   - Хорошо. Пошлите.
   Со Светланой мы вышли в коридор, где сержант записал наши адреса, и фамилии, имена родителей. Потом она ушла, а я остался стоять возле подъезда.
   Через несколько минут появилась Машка, социальные работники и милиционер. Машка уже не плакала, но вид у неё был скверный. Всей компанией они загрузились в микроавтобус и уехали.
   Через неделю она убежала, как убегала и раньше.
   Через месяц объявился её отец, который оказался в меру порядочным человек. Он оставил ней её комнату и купил себе такую же этажом выше. Деньгами он ей не помогал и очень редко заходил в гости, но Маша получала хорошую пенсию по утери кормильца.
   А социальные службы больше не беспокоили её. Поэтому она была самым счастливым человеком среди нас.
   Когда мы пришли, то в комнате уже сидели Маринка, Максим и Танюха. Китайский магнитофон извергал из своих маломощных динамиков потоки отборной попсовой поеботены. На маленьком столике возле дивана стояли стеклянные двухлитровые бутылки дешевого пива. Маша уже намалевала свою бойцовскую раскраску, сильно подвела глаза, натянула свои любимые розовые колготки и дико короткую юбку. Такая эмо девочка из трущоб получилась. Её знали все завсегдатае на нашем дискаче. Она никого ни боялась. Мало кто решался связываться с ней, знали, что от этой стервы можно огрести.
   Мы поздоровались и прошли. Вася присел на подоконник, достал сигаретку, закурил. Я же упал в кресло, рядом с Машей.
   - Тебе налить? - спросила она.
   - Пожалуй, - ответил я.
   Она налила мне пенного в большую эмалированную кружку с отколотой ручкой.
   - Ты как всегда? - спросил я.
   - А что?
   - Прикидон отменный.
   - Не нравиться, не смотри, - обиделась она.
   - Да почему? Нравиться.
   Хотя, даже в этом сумасшедшем прекие она была красивой девчонкой.
   - Планы? - спросил Андрюха у толпы, принимая кружку с пивом у Максима.
   - Скока времени? - спросила Машка.
   - Ну, шестой, - сказал Андрюха.
   - Рано ещё, - подметила Танюха.
   - Народу наверно будет сегодня, - сказал Андрюха. Он всегда любил, когда много народу. Он любил подраться и по заплупатся до неместных. Нам, конечно, было не напряжно куролесить на дискоче, все центровые знали нас хорошо, да и наша гопка имела кое какой вес. Но всё же Андрей иногда перегибал палку.
   Танюха сидела в центре дивана. Я заметил, что она все время украдкой смотрит на Андрея. Все и даже он сам знали, что она плотно запала на него. Но этому моральному ублюдку было насрать на любовь и прочие тонкие чувства. Он брал и трахал кого хотел. Танька тоже не избежала его рук. Пару раз он ебал ее в толчке "Рассвета"
   Пару минут мы болтали о всякой фигне. Маринка заценила историю про то, как она поцапалась с одной тёлкой в школе и отхреначила её в раздевалке. Даже умудрилась снять видео на телефон. Посмотрели - фрактурно, но, ни чего нового - этих роликов по тысяче на дню снимают в каждой школе.
   Максим рассказал, как прошлой ночью вставлял хату с реальными ворами. В итоге выяснилось, что он не вставлял, просто стоял на шкуре. Поржали.
   Вот так мы проводили почти каждый вечер. Трендели обо всем на свете, но чаще всего мусолели тему мобильников, разборок-разводов, тёлок-пацанов.... Ну, о чём ещё там может болтать молодёжь? Думаю, даже домашние детишки из уютных центральных кварталов, в отсутствии своих пап и мам трендят все про те же темы.
   Маринка рассказала о том, как вчера подрались её родители:
   - Бля, - ругалась она - Заебали они меня уже. Батя так ваще от спирта отупел, как нажрется, так гнать и начинает. Вчера мамку чуть не зашиб топором. Загнал её на кухню летнею. Она заперлась там, а он давай орать, что щас дверь выломает.
   - А чё так вспылил, а? - спросил Андрюха.
   - Ну бля запой у него, как в отпуск ушел. Отпускные получил нормальные - тыщь сорок. Но оказывается мамке не всё отдал - тыщь пять заначил. Бля, уже больше недели. Но вроде всё уже пропил, но наливают же суки всякие. Да ещё твой папаня, - это она мне, - в долг ему даёт...
   - Хуй знает. Он вроде в долг не наливает, - спиздел я.
   - Да ну на хуй! Может он по старой дружбе наливает. Сам знаешь как это у них у алкашов. Ну, короче не эта тема, а то, что маманя вчера на него наорала и сказала, что в ментуру на него заяву напишет, если он бухать не перестанет... - голос у Маринки уже огрубел, на лицо ей не дашь и семнадцати. Это не всякая алкогольно-наркоманская хуйня убивала ее - ее жизнь и ее блядские родители убивали ее сильней.
   - Ну, вот он и вспылил, - задумчиво сказал Андрюха. Он держал пластиковый стакан с пивом в правой руке, внимательно всматриваясь в него.
   - Ага, блядь, - согласилась Маринка, - Короче он, как ты говоришь, вспылил и блядь же нашел топор и погнал на мать. Я блядь взяла таз короче и огрела его по башке...
   Это было смешно. Все засмеялись.
   - Смотрю, сука лежит и не шевелится. Думаю - сдох, - вот это было по настоящему смешно, что я даже пролил немного пива на штаны, - Мать вышла с кухни и как не в чём не бывало, берёт ведро с холодной водой, да ка-ак нахер окатила его, - от смеха я немного всплакнул, Андрюха отставил стакан с пивом, чтобы не пролить, - Тот мудак пошевелился, заворочался и как будто так надо, молча заковылял в хату. Прикинь? Теперь сидит дома молча как шелковый. Нет ну ты прекинь? Получил пизды и тупит в телек весь день - молчит обиженный...
   Маринка потеряла девственность в десять лет и теперь трахалась как в последний раз - часто и без разбора. Ебется что тот АКМ, только я вот ее не ебал и Андрюха то же, хотя по пьяне она часто меня и его за яйца хватала.
   - Короче блин, - сказал я, - Пора бы нам и на сборы.
   Все меня поддержали и мы двинули.
   По пути зашли лабаз, где сегодня работали "правильные" продавщицы.
   Неопрятная молодая тёлка с усталыми глазами, не задумываясь, отпустила мне литр водяры. Вторая продавщица в хлебном отделе, тоже уставшая от работы и всей этой жизни баба посмотрела на меня с некой укоризной. Хотя мне было всё равно. Разве твой сын не покупает бухло в другом таком магазине этим вечером?
   Вечерняя погодка выдалась замечательной. Местами небо затянули тучи, дул несильный сентябрьский ветерок. Но в целом было тепло.
   У входа в "Рассвет" уже собралось немало народу, а значит, и в нутрии его было не меньше. Я предвкушал ночной тусич, в теле поднялся адреналин, и хотелось общаться и бухать.
   - Куда пойдём? - спросил я.
   - Ну, наверно на грибки, - сказал Андрей.
   Грибки и песочница находились в маленьком дворики справа от главного входа в "Рассвет", там всегда было темно и даже немного уютно.
   Мы расположились на изгаженной лавочке, возле одного из покосившихся обоссаных и исписанных всякой хуйней грибов, выкрашенных в цвета токсичного мухомора. Я достал водку, стаканчики и бутылку дешевого запивона "Тархун".
   - Ну чё, ёбним? - спросил у собравшихся Максим.
   Я начислил.
   Чокнулись, выпили, запили.
   Я начислил ещё.
   Чокнулись, выпили, запили.
   - Дай цыгарку, - сказал я Андрюхе.
   Он протянул мне пачку. Я взял одну сигаретку. Затягиваясь табачным дымом оглядел всю нашу компанию; всего за два разлива мы выпили пол бутылки. В отличие от всех Маринка и Андрюха вообще не запивали, а пили просто так по пол стакана. Весь народ мирно покуривал сигаретки, переговаривался о всякой фигне.
   - Анекдот, - громко сказал Максим.
   Чуваки и чувихи замолчали все во внимании.
   - Вообще-то педофилы хорошие люди, просто дети их испортили.
   Улыбнуло.
   - Я бы этих уёбков всех кастрировала, - сказала Машка.
   - Ублюдки сука, - сказал Андрей.
   - Помню, мы с поциками одного такого отпиздели, - сказал Максим, - Ну с Гешей и Пахай. Он тогда к Юльке, сеструхе Геши, прицепился на улице. Она с магазина шла, мать за хлебом послала. А ей же пиздючке десять лет...
   - И чё, он что сделал? - спросил Андрюха.
   - Да не чё. Не успел, она убежала, а мы дома как раз сидели у Геши. Короче вышли во двор а он даже покрыться неуспел. Дали короче ему тогда пиздов хороших.
   - Точно блядь, - согласился тогда я.
   - Ну чё мальчики, кто нальёт девушкам? - укоризненно спросила Машка.
   - А? Ща, - спохватившись я начилчил.
   Чокнулись, выпили, закусили.
   По телу распространилось приятное тепло, стало хорошо и уютно.
   Я начислил по последней. Но предварительно подкурил цигарку, что бы сразу затянуться дымом, когда выпью.
   - Ну, за удачный вечер, - сказал я, подняв стаканчик.
   - Не сглазь, - типа как бы серьезно предостерегла Маринка.
   Мы выпили и я сразу, не запивая, сделал глубокую затяжку.
   У Максима зазвонила трубка. Он посмотрел на экран и сказал:
   - О, Паха, - потом нажал на кнопку приёма и приложил трубку к уху, - Здорова братишка. Как жизнь молодая?
   - Гешичь тоже, небось, с ним и Палец тоже, - сказал Андрей.
   - Да, да братуха, - весело трезвонил Макс, - Конечно, мы здесь. А где ж нам ещё быть? Подваливай до нас. Мы на грибках... Ага. А кто с тобой? Геша? Ну блин привет ему от меня... Короче не тупите и валите до нас... А? Ну блин давай тогда, мы тоже на теме... Всё понял - возле входа. Тема? А, темы нет. А у вас?... Ну бля это ж очень даже хорошо братан. Ну, всё ждите, - на этих словах он убрал телефон в карман.
   - Ну чё? - спросил я.
   - Ну, типа Гешич и Паха одни сегодня, - сказал Макс, - Рубли у них сегодня есть и темы достали. Ждут нас у входа.
   - Блин, ну тогда надо валить, - сказал Андрей.
   - Пошлите, - сказала Машка.
   Мы быстро встали и двинули в сторону "Рассвета". Я взял пустую бутылку, с размаху зафенделил ее во тьму. Но звона разбивающегося стекла так и не услышал.
  
   Геша или Гешичь и Паха стояли на ступеньках парадного входа в "Рассвет". Эти здравые парни просто излучали уверенность. Просто герои. Они смотрели на прохожих снисходительной улыбкой, а их глазах любой мог прочитать: "забодаю - сука"
   Одетые в чёрные кожанки, в чёрные брючки и в чёрные остроносые ботинки. Стриженные коротко. Худощавые парни с горящими глазами победителей. Кто им даст по пятнадцать лет? Это настоящие капитаны улиц!
   - О-о-о, - это мой крик и последующие за ним обнимания.
   - Здорова братуха, - это приветствие Андрюхи.
   - Бля суки, - это здоровается Макс.
   Капитаны улиц встретились на отдыхе. Сильные и дерзкие.
   Мы стоим на лестнице и по-хозяйски озираемся. Всё как всегда, все как всегда.
   - Тема есть, надо взрывать, - говорит Геша.
   - Ну бля, - говорю я, - Это ведь не проблема. Надо дунуть - дунем.
   Девчонки остались у входа, мы же пошли за дом, где Паха взорвал огромную штакетину. Молча раскурившись, вернулись к подружкам.
   На небе появились первые звёзды. Основная толпа уже переместилась вовнутрь, на танцпол.
   - Пацаны, - сказала Танюха, - Чё мы тут тупим? Пошли отожгем...
   Сильные биты давят на перепонки. Но только это не мешает мне. Я купаюсь в этой музыке. Я ныряю, задерживая дыхание. Мне больше ничего не надо, только вспышки стробоскопов и сильные волны электронной музыки. Я сижу на лавке у стены и наблюдаю за беспорядочным движением толпы. Тела людей, заряжены импульсами этой музыки, танцуют хаотично, но в тоже время, словно в одной системе, как во время диких языческих плясок. Дикие танцы диких людей.
   Я сижу на лавке и не могу встать. Волна накрыла меня, придавив к земле. Я не могу встать. Алкогольно-наркотический коктейль отключил мои ноги и расслабил все мышцы в теле. Я не хочу вставать. Мне хорошо. Я чувствую музыку. Я вижу её! Музыка светиться всеми лучами радуги. Эти лучи пронизывают тела людей насквозь. Моя рука раскрыта. Моя рука чувствует эти лучи.
   Нет, всё же это хуйня - глюки, усиленные водкой и дустом. Просто фантазия.... Но я, же вижу это!
   Я смеюсь над собой. Мне чертовски смешно.
   Рядом со мной, словно блядский джин, вырастает Андрей. Он что-то говорит и тычет в меня пальцем. Этот хмырь смеется надо мной. Иди отсюда поц, не до тебя сейчас. Мне хорошо.
   Но он садиться рядом. Вот же сука!
   Мы смотрим на прекрасных девушек. Сейчас в толпе и в лазерном свечении они все прекрасны и так грациозны. Их словно сорвали с обложек глянцевых журналов. Потный суки.
   Андрей предлагает выйти на улицу. Я прислушиваюсь к своему телу - оно уже слушается меня.
   Мы пробираемся через толпу к выходу и как только оказываемся на улице я понимаю, какой же чистый и прохладный воздух сегодня. Я делаю глубокий вдох. Небо полно звёзд.
   - Ты как? - спрашивает он.
   - Отлично братуха, - говорю я, - Пошли тёлок клеить.
   - Пошли, - соглашается он.
   Я смотрю в сторону светящихся окон панельных многоэтажек. Как же я вас ненавижу - обитатели бетонных берлог. Вся ваша жизнь бессмысленна, она пуста. Бессмысленна и моя жизнь, но она полна и интересна. И держите ваших детишек дома, надежно под замком. Иначе мы возьмём у них всё. Возьмём, отберём, унизим. Блядские твари. Кто вы против нас и лично против меня!?
   Те две танцующие тёлки вроде ничего. Ещё свеженькие, но уже с блядской искоркой в глазах. Даже тонны косметики на их лицах не скрывают истинного возраста - каждой не больше чем по тринадцать лет. В свои тринадцать, сучки пьют крепкий газированный "Ягр" и скорей всего это не первые их баночки за сегодняшний вечер... И не последние. Их надо брать, они ждут нас. Они ж ведь только нас и ждут!
   Мы подкатываем не спеша, без суеты и лишних телодвижений. Нам вроде и дело никакого нет до этих цип. Андрей заговаривает первым, я подхватываю. Пара невольных фраз, типа: "Привет девчонки. Как дела? Вы тут в первый раз? Вы, из какой школы?" Вот-вот! Разговор уже пошел, покатился по смазанным рельсам...
   - Не-е, мы уже здесь давно тусим, - говорит та, у которой волосы по светлее и грудь побольше.
   Ага, надо же. "Давно здесь тусим". Лечи кому-нибудь другому. Мама наверно ещё месяц назад из дому не выпускала. А когда стало можно, то вы решили оторваться по полной, ни в чем, не отставая от взрослых тел.
   - Ага, - поддакивает та, что пониже, но с такими прелестными пухлыми кубками и с серебреным гвоздём в бровке.
   Я продолжаю нести чушь и им это нравиться. Андрей говорит, что бояться им здесь нечего - это точка их хороших друзей. Я предлагаю выпить. Мы угощаем, девчонки, говорю я. Нет в их глазах сомнений, нет в их газах и хоть капельки страха - это радует. Телки уже наши, они полностью в нашем распоряжении. Я полностью уверен, что трахну одну из них на площадке собственного подъезда и даже если она окажется целкой, то отсос всё равно обеспечен. Мы идём в сторону выхода. Мы намылились в ближайший ларёк. Но в этот момент дорогу нам преграждает синий Макс.
   - Пацаны, - говорит этот ублюдок, а глазки у самого возбужденные, и я понимаю, что тёлок мы потеряли, - Там Каца. Этот хер там во дворе.
   - Вот сука, - говорит Андрей. Я смотрю на него. Всё, и его я потерял - Андрею уже глубоко похер на этих пиздючек, ведь там Каца.
   Тут уместен небольшой флешбек:
   Каца - это тот сукин сын, что кинул Андрюху на пакет травы и на две тонны русских бабосов и это после того, когда Андрей отмазал этого недочеловека с нетрадиционной сексуальной ориентацией от Артура. Не будем углубляться дальше. Все и так уже понятно, что Каца - плохой человек.
   Я в недоумении. Зачем Каца припёрся сюда? Ведь в "Рассвете" реальней чем где бы то ни было, он рискует встретить Андра, меня или Макса, и значит получить по зубам.
   Делать нечего и я покидаю этих маленьких принцесс. Мы выходим на улицу, где Андрей спрашивает:
   - Где?
   - Да там, на грибках, - показывая рукой, говорит Макс.
   - Сука.
   Мы подходим к грибкам и видим такую картину: сидят два черта в спортивных костюмах, лет им вроде, как и нам, а рядом стоит Каца и что-то воодушевлённо втирает им в ухо.
   Все пьют пиво.
   - Бля, Каца, - восклицает Андрей, - Ты, где был кабан?
   Пару секунд Каца ничего не понимает. Но когда он видит всех нас, то в этот момент его лицо словно оплывает и становиться таким, что одно мгновение мне его действительно жалко. Этот упырь худощав и не высок. Он словно назойливая блоха. Есть такой тип, они всегда на теме, всегда во всем в курсе, они знают всех центровых и даже здороваются с ними за руку, на вид они смелы и особенно на словах. Такой урод говорит, что ты можешь на него положиться. Но почему-то он всегда курит твою траву, а своей вечно не имеет. Опытный никогда не возьмёт такого на дело и даже в тему не посветит. Но Андр оказался не опытным и доверился сукиному сыну.
   - Андрей, Васёк, Макс, - неуверенным голосом говорит он. Вот же мразь - даже Васьком посмел меня назвать.
   - Ну, где ж ты сука покрывался? - с угрожающей улыбкой спрашивает Андр.
   - Э-э, чё за фигня? - спохватился один из быков.
   - Пасть завали, - говорю я, - Ты кто такой?
   - А ты кто такой? - спрашивает бык.
   - Ты чё попугай? Других слов нет. Тебя как зовут, ты, чьих будешь?
   - А ты вообще зачем интересуешься? - умный типа сука да?
   Андр смотрит на быка - ему уже невтерпёж.
   - Это район Артура, - говорю я, - Мы работаем с ним. Я тебя здесь раньше не видел и дружка твоего. Так, что если будешь пиздеть приведу пацанов и будем резать каждого. Ты меня понял или ещё вопросы есть?
   По газам быка видно, что он понял. Но при этом гордость его была ущемлена.
   - А чё ты так грубо? - уже более мягко спрашивает бык, - Мы тут просто сидим, пиво пьём. Вон Каца нас пригласил.
   Второй бык окончательно притих и молча посасывал пивко. Каца же весь не свой, вроде даже ниже стал.
   - Да потому-то - этот гандон... - говорит Андр и тычет указательным пальцем в грудь Кацы, - ... кинул меня на две штуки и на пакет шмали. Ты меня понял? И если вы с этим пидорасом вместе, то будете попадать вместе с ним, и мне похуй, что вас там не было. Буду пиздить каждого и пацаны помогут, что бы ты меня даже пальцем в ответ не тронул. Ты меня понял? - бык полностью раздавлен, ему уже сильно насрать на ущемлённую гордость - ноги бы унести поскорее.
   - Не, ну если такая фигня, - тихо и не уверено говорит бык, - то конечно надо наказывать. Мы вообще его только третий день знаем, - бык не смотрит на Кацу.
   Каца становиться ещё ниже, его единственная надежда отвернулась от него.
   - Ну, если он не ваш коришь, то зачем тогда за него попадать? - спрашиваю я, - Или вы хотите тоже отхватить?
   Быки молчат.
   - Нет, ну нахуя... - мямлит тот бык, что до этого всё время молчал.
   - Так значит ебаште от сюда, пока не поздно, - говорит Макс.
   Быки встают и так быстро уходят.
   Я даже не могу вообразить себе ощущения и состояние Каца в тот момент. Да и зачем мне это?
   - Ну чё братишка? - говорит Андр и при этом держит Кацу за шиворот правой рукой.
   - Андрюха... - Каца уже на столько испуган, что готов продать свою мать с потрохами, - Бля буду, тогда менты на меня вышли... Ну не мог я скинуть...
   - Где лаве, где шмаль? - продолжая держать Кацу за шиворот спрашивает Андр.
   - Я всё верну... - бедняга совершает сою последнею ошибку, за которой следует сильный удар по его мразотному лицу. Но Андр не выпускает ворот его куртки из правой руки. Ноги Каца подкашиваться. Он унижен, он готов упасть на землю, целовать наши ботинки, только бы мы его не били.
   - Стоять - сука, - рычит Андр и бьёт ещё раз, прямо в его неприметны поросячий нос.
   Каца делает несколько непонятных телодвижений, которые похоже на сопротивление - это ещё больше злит Андрея.
   - Ты что вздумал - сука? Ты куда собрался? - за этими словами следует пара ударов в живот.
   Каца осел, но Андр поднял его на ноги.
   - Стоять - сука, - Андрей бьёт его ногой в бок.
   - Б-бля Андрей я всё верну, - шепчет Каца.
   - Мне уже не надо, - говорит Андрей.
   Макс достаёт наручники, он всегда носит их с собой.
   - Стой нахуй, - злиться Андрей и вылепливает ему ещё одну смачную оплеуху, а потом срубает его ударам по ногам.
   Мне смешно.
   Андрей подходит к этому упырю и поднимает его на ноги.
   - Ты что такой слабый, - говорит он и всаживает ещё несколько ударов в его харю.
   Каца падает и больше не встаёт.
   - Дай браслеты, - говорит Андрей Максу. Макс отдаёт ему наручники.
   Андрей переворачивает Каца на живот и защелкивает наручники на его запястьях.
   - Дай закурить, - говорит мне Андрей.
   Я даю ему сигаретку и закуриваю сам. Стоим - курим.
   - Что хочешь делать с ним? - спрашиваю я.
   Андрей смотрит на Каца, который шевелиться словно полумёртвый дождевой червяк.
   - Не знаю, - отвечает он, - Была бы швабра, я бы её ему в жопу засунул. Сука гнойная.
   - Бля сука, опустить можно, - говорит Макс, - Но кто возьмется?
   - Опустить можно, - говорю я, - Но я не хочу ему в жопу лазить.
   - Да я просто запиздошу его здесь! - кричит Андрей.
   Докурив, он продолжает экзекуцию.
   - Всё Каца. Ты труп, - говорит он бедному телу и бьёт его ногами по почкам. Так продолжается некоторое время, но потом его удары становятся беспорядочными и уже покрывают тело бедняги с головы до ног. Потом Андрей снова отходит и мы закуриваем еще по одной. Каца не шевелился.
   - Надо бы проверит, - говорю я, - А то мож сдох.
   - Да хуй с ним, - говорит Макс и после этих слов Каца подаёт признаки жизни бессвязным мычанием.
   - Во бля, ожил, - выкидывая, бычок говорит Андрей.
   Он подходит к телу и всаживает ещё пару ударов в его бочины.
   - Макс, сними браслеты, - просит Андрей.
   - Ага, ща, - говорит он и небрежно снимает наручники с обмякших рук Кацы.
   - Как бы не здох, - говорю я.
   Макс садиться на лавочку, спиной к Кацу, и доставая из кармана пачку сигарет, радостно так, словно барыга на базаре, говорит:
   - А у меня во чё есть, - извлекает из пачки хороший такой планчик.
   - Ну бля суко, чё ж молчал? - улыбаясь спрашиваю я.
   - А кто спрашивал? - невинно так отвечает он.
   - Щас самое то, - говорит Андр и присаживается к нам.
   Профессиональными движениями Макс взрывает план, и мы мягко так раскуриваемся. Приняло хорошо. За то время, что мы курили, Каца отполз в кусты и тихонько оттуда постанывал.
  
  

Мама.

   Случалось так, что вас били ногами? Били сильно, одичало и бессмысленно. Били не профессионально, удары выходили не точными, ибо бьющий был пьян и не мог приложиться к вашему телу как следует. И вы кричали, и вы просили прекратить, но пьяный угар застлал бьющему весь разум.
   - Папочка прекрати, не надо!!! - просили вы.
   Вам двенадцать лет и вас впервые избил отец.
   Страшно?
   Невозможно ни врать и ни воровать, когда твои родители превратились в алкогольно-наркотических зомби. Когда им все равно, сыт ты или голоден, болен ты или здоров. Когда ты приходишь домой и не знаешь, кого ещё из незнакомцев увидишь в этом гадюжнике.
   Это дом в котором ты живешь, стены которого уже восьмой год не видят новых обоев, где когда-то белая плита, превратившаяся в чёрную, заляпанную жиром и остатками дешевой еды, не включается сутками, а единственная закопченная кастрюля, стоящая на ней, варит в своей утробе одну лишь картошку.
   В этом доме не моют полов.
   В этом доме ванная похожа на привокзальный сортир.
   В этом доме не видят чистых простыней.
   В этом доме редко стираю бельё.
   Счета этого дома выросли до не подъемных для её обитателей размеров, а повестки в суд выбрасываются в урну. И близок день выселения. День слёз и оскорблений.
   Жестокий мир, воспитывает жестоких детей.
   Батя мой был, конечно, конченым алкашом. Но алкашом он был богатым. В рамках того понятия богатства и того мира, где возможность покупать каждый день литр водки и нехитрый закусон и называется богатством. Мой батя торговал спиртом. Тем спиртом, что можно купить в любом магазине бытовой химии.
   Кто-то когда-то решил делать большие деньги на продажи технического спирта во всероссийских масштабах, и была придумана простая и от этого гениальная идея, назвать этот спирт "Средством очистительным для ванн". Назвали, добавили ароматизатор и выкинули на прилавки магазинов и о чудо, народ стал брать и брать большими партиями.
   Бывший моряк, бывший охотник, удачно смекнул и замутил успешный бизнес. Он закупал спирт со склада и разводил его дома водой. Жаждущие шли косяками.
   Интересно, как меняется отношение к своим родным, если видишь их каждый день в сильно не трезвом состоянии. Сначала ты маленький и ты любишь свою маму или папу просто за то, что они есть. Ты ещё не замечаешь их стремительной деградации - этих постоянных посиделок, этого перегара и опухших лиц по утрам. Ты ещё помнишь маму и папу красивыми и счастливыми. Как они любили тебя, баловали подарками после каждой зарплаты отца.
   А помнишь, как вы пошли в цирк? Самый настоящий цирк. Ты сидел в третьем ряду, стараясь не моргать, открыв рот, наблюдал за мотоциклистами, рассекающими на своих байках внутри железного шара. Это было красиво. Это был момент счастья и не будет у тебя больше такого.
   Теперь же мама и папа больше не улыбаются, они смотрят хмуро и всё больше в пол. Мама уже не обнимет тебя и не поцелует. Ты уже давно не видел новых вещей. Вдруг тебя забыли собрать в первый класс.
   Нет, хотя это всё мелочи! Ты же маленький, ты же любишь своих родителей. Маленькая головка хорошего мальчика смешивает суровую реальность с грёзами и воспоминаниями о прошлом. В этом мире живёшь ты.
   Но ломка наступит. Тяжелая ломка. Этот день придёт, когда ты не увидишь еды третий день подряд или когда тебе вторую неделю не будет давать спать пьяная компания. Но может быть, тебя побьет отец. Помнишь? У меня так же было. Ха! Да тебя может отметелить мать. Твоя мама! Но отметелила же она тебя кипятильником. А что ты хотел? Да ты что попутал? Тут такой шейсен с ребятами, а ты со своим: "Мама, кушать хочу!"
   Так, что ломка будет, будет обязательно.
   В двенадцать лет у меня не стало отца.
   И забей, да и ладно. Меньше сопротивлений и меньше страданий.
   Ясно?
   Когда-то в доисторическую эпоху я тоже был счастливым мальчиком, и у меня тоже была мама. Мама. Мама! Самое святое слово на этой планете. Сколько смысла в этом слове? Сколько смысла? Здесь всё и больше этого. Ласка, любовь, забота и ещё чёрт знает что. Но в один миг это всё исчезает.
   Я помню себя в три, может даже и в два года, если конечно это не смесь сна и реальности. Тогда было счастье. Тогда была мама. Этот образ: я сижу у мамы на коленях, а она гладит мою голову. Мне хорошо. В этих воспоминаниях всегда солнечно и всегда лето. Вот мы с мамой идём по парку. Она такая высокая и красивая, слегка полноватая, большегрудая, с тонкими чертами лица. Она всегда носила длинные юбки, а летом просторные сарафаны, подпоясанные у груди. Сегодня на ней именно такой сарафан, цветной, яркий и волосы на затылке стянуты в тугой пучок.
   Мамина рука очень мягкая и тёплая и в отличие от моей влажной - сухая.
   Мы идём вперёд. Пару минут назад я съел сладкую вату на палочке и теперь мне хочется пить. Мы ищем ларёк с прохладной водой. Мне нравиться "Кола", но мама разрешает только минералку без газа.
   День как всегда солнечный, жаркий и тут я начинаю канючить. Что-то случилось. Но что? Вроде я хотел пойти кататься на карусели, но мама сказала, что таким маленьким мальчикам ещё рано кататься на таких больших каруселях. Но как? Почему нельзя? Ведь я хочу и это главное! Приходится кричать и топать ножкой. Выкручивать руки и пускать сопли.
   Мама. О, мама! Что ты будешь делать?
   Мама усаживает меня на лавочку, и садиться рядом. Мама просто обнимает меня и просто целует в щёку.
   - Не плачь. Ты же мальчик. Что скажет папа, если узнает, что ты плакал?
   Я шмыгаю носом в последний раз. Я люблю папу и горжусь им, ведь мой папа моряк. Папа ушел в далёкое плавание, там тяжело, а тут его сын плачет как девчонка.
   - Я люблю тебя Васятка, - говорит мама, - А когда папа приедет, то вы с ним сходите на те карусели.
   Конечно же, мама солгала мне - эта лож простительна, ибо мой плачь прекращается.
   Я был счастливым мальчиком, и весь мир улыбался мне.
  
   Мало воспоминаний остается в голове, в прошествии многих лет. Совсем немного можно вспомнить из тех лет.
   Папа, тот грубый, вечно угрюмый, но все, же сильный мужик. Даже и не понятно за что могла полюбить его такая нежная и скромная женщина. Но любовь у них была. Была любовь своя.
   Он подолгу не бывал дома, а она всегда его ждала. Ни один незнакомый мужчина не был в нашем доме во время его отсутствия.
   После каждого рейса папа привозил гору роскошных подарков. Мне как водиться игрушки, а маме украшения, платки и халаты, разные ткани. Из этих тканей мама шила себе платья и сарафаны.
   Потом началась школа.
   Я помню первый день, линейку, строгий костюмчик, необъятный цветастый ранец, букет цветов в руке и знакомство с первой учительницей.
   Учительницу звали Тина Викторовна. Ну, естественно Валентина Викторовна, но мы звали её именно так - Тина Викторовна. Почему-то было сложно выговорить имя Валентина.
   В будущем, первые сексуальные фантазии были связаны именно с этой женщиной. Даже сейчас ясно - это была по-настоящему красивая женщина. Красивая даже когда я увидел её в свои пятнадцать лет на улице города. Она тогда меня не узнала, да и ладно, но я-то её узнал и ахнул.
   Валентина всегда следила за собой, сочетая одновременно раскованный и строгий стиль одежды. Юбки всегда подчёркивали её стройные ноги, пиджаки всегда сидели туго, показывая полноту её грудей. Минимум косметики на лице, но всегда сочно накрашенные длинные ресницы. Но и это не главное. Главное было в её взгляде и во внутренней энергии.
   Валентина была просто доброй женщиной.
   Когда мы встретились с ней в первом классе, то ей было не больше двадцати пяти, а она уже вела себя как самая опытная и самая справедливая мама на свете. Не учительница, а именно мама, не по плану учила, но по внутреннему наитию.
   Когда всё стало распадаться?
   Наверно лет в девять я уже понял, что в нашей жизни что-то не так.
   Даже после рейсов отец стал пропадать надолго. В это время мама всё больше ходила с пустым лицом, и улыбалась только тогда, когда я требовал к себе пристального внимания. Часто она сидела на кухне с кружкой кофе в руках. Просто сидела и смотрела в окно. Теперь я понимаю, как ей было сложно улыбаться и идти в зал играть со мной, когда я требовал этого именно в этот момент.
   Она страдала, хотя не показывала этого. Улыбалась через силу и подолгу смотрела в окно.
   Отец приходил ещё пару раз. Плотно закрыв дверь в кухню, они долго разговаривали. Потом долго молчали. На пару дней он оставался и потом уходил снова.
   Ещё с полгода мы прожили вдвоём. Я продолжал носить пятёрки из школы, мама продолжала жить жизнью одинокой женщины.
   Даже это было счастье. Потому что я не подозревал о будущих зигзагах судьбы. Не видел и не смог бы заметить, что мама стала стремительно худеть, её прекрасные глаза потемнели. Она побледнела и словно стала ниже.
   Что?
   Вы думаете, маленький мальчик сможет почувствовать неладное? Да идите вы в пизду! Маленький мальчик будет верить в лучшее. С мамой всё хорошо, будет думать он, просто она немного приболела. С мамой всё хорошо, это пройдёт. Ведь моя мама самая здоровая мама на Земле. Ведь верно? Ну да! Естественно верно.
   Потом отец опять вернулся. Лучше бы не возвращался этот ублюдок. Его вроде бы и не было дома. Он вечно сидел в зале на диване у телевизора и смотрел всякую хрень. Все больше молчал, матери не помогал. У них с мамой тогда уже не было как раньше; они спали в разных комнатах, редко разговаривали с друг другом, часто он уходил на ночь и возвращался под утро пьяный в жопу.
   Прошло ещё полгода, и мама умерла. Худая, бледная, с лысой морщинистой головой она лежала на кровати в тот день и смотрела на меня. Она не узнавала меня. К тому времени она не помнила даже своего имени.
   Я помню гроб и её в нем. Гроб стоит на табуретках в центре зала, шторы занавешены, полумрак и в гробу моя мама. Лицо как у мумии, а на голове белая косынка.
   Нет, я не плакал. Я просто стоял и смотрел.
   В ту ночь отца не было дома. Мне пришлось ночевал в кресле рядом с мамой. Рядом с ней мне не было так страшно.
   Похороны были куцые. Был незнакомый мне сброд; какие-то тётки, старухи и мужики.
   Гроб везли в небольшом автобусе. Стояла зима, был ясный день, но морозы давили за двадцать градусов, так, что хоронили быстро и поспешили вернуться домой.
   За столом я сидел рядом с отцом.
   - Видишь как, а? - сказал он, и это были единственные его слова, сказанные мне за этот вечер. Что он имел в виду, я так и не понял до сих пор. Хотя он был пьян еще задолго до обеда, не говоря уже о вечере.
   Тётки принесли кутю и заставили меня съесть хотя бы одну ложку этой противной каши. Потом пошли воспоминания. Эти незнакомые люди несли чушь о том, что моя мама была такая хорошая, такая добрая, такая хозяюшка, что и не сыскать таких больше. Суки.
   Мне было всё равно. Поев немного, я ушел в свою комнату, плотно затворив дверь за собой.
   Для всей этой кодлы вечер только начинался. Через некоторое время бабская хоровая песня покатилась по квартире и не давала мне спать. Потом пошли ссоры, кто-то с кем-то, что-то не поделил и, наконец, возня в прихожей, приправленная сучим писком...
   В эту ночь я расплакался. Рыдал словно девчонка всю ночь, а когда за стеной, в родительской спальне, заскрипела кровать и послышались стоны, мне удалось уснуть.
   Дальше жизнь покатилась под откос, словно хорошо смазанное колесо и докатилась таки до самого что ни есть черного, черного ануса.
   Отца выгнали с флота за пьянки. Мало того, что он был грубым кабелём, так ещё и лишился своего любимого флота. Это не предвещало мне ни чего хорошего. У нас больше не было родни, а упрямый и от этого злой на меня папаша не мог сдать своего сына в дедом. Просто из принципа.
   Помню эти детские попытки наладить отношения с отцом; эти нелепые потуги все время натыкались на глухую стену угрюмой злобы. Просто он понемногу начинал ненавидеть меня. Но я просто еще не понимал этого. Маленький мальчик не понимал, почему папа вечно зол, всегда пьян, когда приходит домой с работы.
   Школьный приятель отца подтянул его на хлебозавод. Благо у него были права. Работал он водителем, возил хлеб, булки, торты по городу и по старой привычке каждый день бухал с новыми приятелями на складе после работы. Работа в нашем городе почти завидная - платят хорошо и мозг почти не ебут, главное делай все вовремя.
   Бабы тоже были. Сколько их побывало у нас дома, даже и не сосчитать. Внешность у этих сук была одинаковая, словно их что-то роднило. Вроде все разные - рыжие, блондинки, брюнетки, разные по комплекции и росту, но одинаковые по натуре. Им всем было тоже за тридцать, и на каждом из этих лиц читалась тоска, приправленная похотью. Тоска по тому, что суки были не счастливы в свои годы. Я не сомневаюсь, что почти у всех были дети и даже мужья. Но что-то тянуло их к этому грубому, такому не благодарному мужику, как мой отец. Нет, я не думаю, что он был лучше тех пузатых, с вечно небритыми харями, валяющимися по вечерам на диванах мужиков. Он был как они тот же и такой же. Но он был одинок.
   В основном конечно их притягивал свободный и всегда работающий хер. Будучи ещё молодыми кобылицами, но уже такими клячами по образу жизни. Их ритм - дом, работа, дом. Работа, как правило, не интересная и не благодарная. Дома дети и такой опостылевший муж. Муж - это мужик, уставший, отупевший и лишенный всякого желания. Их мужья - севшие батарейки. Так, что бы было и мусор выносило. Такого не может, да и он сам уже не хочет. Социальный кастрат. Но ведь любая блядь хочет любви и ласки. Хочет быть желанной.
   И они ошибались, они все ошибались.
   Когда проходит время, женщина начинает хотеть большего, не только простых пастельных утех. Но отец не мог дать им большего. Не только ни хотел и не мог. Не способен был.
   Да, как часто ошибались они и как поздно понимали, что и этот не тот. Их частые и такие искренние попытки изменить его или наладить быт не имели успеха.
   В итоге все они уходили ни с чем.
   Но бабы продолжали приходить. Теперь это уже были БАБЫ или просто бляди. Качество отца падало и от этого одновременно падало качество женщин.
   В школе, без каких либо проблем мне удавалось получать пятёрки.
   Все учителя знали, что я из неблагополучной семьи и именно тогда я услышал слово "безнадзорный".
   Вася Иванов был безнадзорным мальчиком - это такое казённое понятие, заменяющее более точное предложение: "на хер никому не нужный". Вроде бы у маленького мальчика и есть папа, но он какой-то незаметный. По бумагам есть, а в жизни нет.
   Что самое интересное, так это-то как меняется отношение к таким детям. Как сидя на уроке, учительница обводит суровым взглядом класс и как он стремительно становиться мягким, когда он замечает тебя, более худого, чем все остальные и одетого не по моде и вот пострижен ты всегда почти по нуль. Бедный мальчик, думает она.
   Мальчик положим, даже и не подозревает, что он бедный и что его оказывается надо жалеть.
   Его жалеют все; социальные работники, учителя, поварихи в столовой и даже уборщицы. Но только дети не жалеют мальчика. Как известно детский мир очень жесток. Самые наивные, самые чистые и беззащитные существа на свете могут ненавидеть лютой ненавистью. Сначала они все одинаковые, просто не способные разделять себя на "касты". Проходит время, они начинают сбиваться в стайки и сообщества по интересам; девочки с девочками, мальчики с мальчиками, подразделяясь в нутрии ещё на отдельные группы. Кто не попадает ни в одну из групп, тот становиться лохом а кто и изгоем. Лох все же отличается от изгоя кардинально. Лох - это униженный индивид, сыкло не способное постоять за себя. Лоха дрочат все, от девочки зины, до мальчика Пети. Изгой - это тот, кого биться весь класс, но все знают, что все равно они круче этого бедного и никому не нужного пацана, просто по тому, что у них есть мамы и папы, а у изгоя нет ничего кроме его злости. Изгой может держать под собой весь класс, но он никогда не будет в тусовке. Изгою жить не то, что плохо. Просто ты оказываешься в определённой изоляции. С тобой не хотят играть и не рассказывают тебе новый анекдот. Девочка Леночка не пришлёт тебе записку с признаниями в любви. Неформальный лидер класса Дима не пригласит тебя поиграть в футбол. Во время обсуждения преимуществ нового мобильника Инны, ты сидишь в стороне и только слушаешь, дабы нет у тебя телефона, и ты, даже не знаешь, как им пользоваться. А потом ты не выдерживаешь и выхватываешь этот телефон и говоришь, что забираешь его себе и только после обильных слез и многочисленных уговоров соглашаешься отдать обратно Инне, зная, что сегодня эта дурра поругается со своим другом Мишей, который все видел, но побоялся вступиться за нее.
   Жизнь коротка, и если не сопротивляться, не отстаивать свои интересы, то зачем вообще жить. Мне не раз приходилось сталкиваться с агрессией направленной в мою сторону. Тогда моим ответом на это был кулак.
   Впервые пришлось драться в одиннадцать лет, и тогда я дрался за честь семьи. Самое смешное, что я дрался за честь отца.
   Избалованная оторва Витяня, любимиц многих учителей, симпатяга парень и просто весёлый мальчуган-мудак, обозвал меня бомжем и всю мою семью бомжатской.
   Я конечно въебал ему, но и Витяня оказался парнем сильным.
   - Разнимите их! - кричали девочки.
   - Да подождите! - кричали мальчики.
   Мы сцепились так плотно, словно коты во время драки. Я слышал его тяжелое дыхание. Витяня злился, он не ожидал такого поведения от меня.
   - Ты будешь лежать, - прошипел он и принялся ставить мне подножки.
   Мы навалились на парту и, опрокинув ее, очутились на полу. Витяня оказался на мне, сжимая моё горло в своих объятьях, повторял:
   - Ты будешь лежать. Лежи. Лежи, кому говорят.
   Я пытался высвободиться, но не знал как.
   - Ну, давай Витя, что ты?! - поддерживали его мальчики.
   И тут я начал закипать, пелена накрыла глаза, в висках застучала кровь, моё тело напряглось, и руки отпустили его кофту, что бы начать бить по лицу. После второго или третьего удара в лицо он отскочил от меня как ошпаренный и завопил:
   - Ты псих! Тебе лечиться надо, - а потом заплакал.
   Класс притих. Никто не ожидал такого развития событий.
   Через десять минут меня отвели в учительскую. Блядина директорша отчитывала меня как отъявленного хулигана.
   - Ты хоть понимаешь, что ты натворил? - строго спрашивала она.
   Учительница русского языка, что привила меня сюда, стояла у окна и виновато смотрела в пол.
   - Ты избил одноклассника. Зачем ты это сделал? - не унималась директорша.
   - Он первый начал, - яростно отвечал я.
   - Первый не первый - это ещё не повод бить человека.
   - А что было делать?
   - Надо было придти и рассказать всё мне.
   - Ага, что бы потом меня стукачом считали...
   - Ты где таких слов набрался? - эх, знала бы ты, сколько ещё интересных слов я знаю.
   - Нигде.
   - Почему стукачом? Ты предпочитаешь драку?
   - Зато теперь он меня не тронет.
   - Ты должен помириться с Витей, пожать ему руку. Сейчас пойдешь со мной и помиришься с ним.
   - Нет. Не буду я с ним мириться.
   - Будешь.
   - Не буду. Если он ещё раз меня тронет, то я ему опять уебу...
   Долгая пауза повисла в кабинете.
   В классе ко мне больше не приставали, но и не общались больше со мной. Меня боялись. В такой борьбе нас начинают бояться, но за это нам закрывают доступ в их общество.
   И ещё не раз будет услышано брошенное за спиной кем-то из взрослых:
   - Да, что с него взять. Вы знаете, из какой он семьи?
   Как-то утром пробудился с тяжёлого бодуна мой отец. Умыв свою небритую, опухшую рожу, он вышел на кухню, где я пил пустой чай. Пошарив по кастрюлям и не найдя и грамма еды он недовольно спросил:
   - А что жрать та не сварил?
   - Денег не было.
   - Блядь, - он был очень недоволен - Ну и запарился же я тебя кормить. Когда ж ты уже школу закончишь, - и он вышел из кухни.
   Вернувшись через минуту, он положил на стол деньги.
   - На. Купи там тушенки, макарон. Ну, че ни будь там. Пожрать свари, а то мне вечером на смену и уроки учи. Блядь, если опять в школу будут вызывать пизды вставлю нахуй.
   - Да меня ж за поведение только, - начал оправдываться я.
   - Да мне похуй. Меня ещё твои училки не отчитывали. Итак, как вол на работе вкалываю. Заебали уже все, - с этими словами он направился в спальню отсыпаться дальше.
   Допив чай, я взял деньги и направился в магазин.
  
   Этот день мог закончиться по-разному. Но почему-то судьба распорядилась по-своему, решив, что я должен почувствовать сильные удары отца на своём теле. Зачем это было нужно? Даже и не знаю. Что бы стало понятно, что нет счастья на Земле, и не стоит его ждать? Нет правды на Земле, и будешь её искать, не найдёшь?
   Я собирался ложиться спать, когда в квартиру завалился пьяный, еле стоявший на ногах отец.
   - Бляди, - по-медвежьи заревел он с порога, - Суки. Меня уволить... Аэх... Суки...
   Словно разъяренный медведь он негодующе рычал и выкрикивал различные проклятья.
   Зайдя ко мне в комнату, он сказал:
   - Ну чё ты сидишь пришибленно, а? Чё ты смотришь на меня как овца последняя? Уволили батю твоего. Совсем уволили.
   Он вышел из комнаты и пошел на кухню, завозился там с посудой, достал стакан из шкафа, налил себе из бутылки, потом сильно выдохнул и выпил.
   - Ааа, блядь зараза противная.
   Вернувшись в комнату, он продолжил разговор:
   - Всё меня заебали. Все и твоя мать тоже проклятая та ещё была стерва. Как же она меня достала. Ненавижу её. Всю жизнь мне попортила. Блядь. Ну чё ты смотришь? Чё, не прав я, а? Бля, щас мужики по заграницам без меня, а я тут с этим долбоебом. Умела она на жалость давить. Ведь сколько раз уходил, зарекался. Нет, же, не отпускала, а потом и вовсе с этим раком своим. Достала она меня, достала сил нет...
   - Маму не тронь! - закричал я.
   - Что!? - отец посмотрел на меня с нескрываемой ненавистью, - Что? - он навис надомной и хлопнул по моей щеке своей ручищей, - Не тронь? - ударил он сильней, - я попытался увернуться, но это ещё больше его разозлило.
   - Не тронь?! Не тронь?! - одной рукой он схватил меня за шиворот, а второй принялся хлестать по щекам, - Сука! - он начал входить в раж и, вжав меня в кровать бил без разбора, по разным частям тела.
   - Папа! - кричал я, - Папа! Не надо, - но это не помогало, он продолжала бить и кидать меня об стену.
   Отец бил и приговаривал:
   - Сука! Сука! Да пошли вы все суки нахуй блядь. Пошли вы все куда подальше! Хорошие все, хорошие, а я блядь один плохой...
   Успокоился он только минуты через три. Резко прекратил бить. Грузно ступая по полу, ушел в свою спальню, где упал на кровать мешком и сразу уснул.
   Ещё долго я плакал от обиды, от боли, утирал сопли и продолжал плакать. Вот как оно происходит. Всегда обидно и не заслуженно.
   А потом я уснул, что бы проснувшись начать новую жизнь...
  
  
  

Аля.

   Я сижу в салоне новенького "Крузера".
   - Слющай Костьия. Ну, ты поняль что от тебя трэбуеться? - спрашивает меня Аслан - это тот мужик что сидит за рулём. У этого борова много палаток с цветами, жена и трое детей и при этом он плотно сидит на баяне.
   - Да понял я, - я сижу на заднем сидении и внимательно изучаю бритые затылки Аслана и Шамиля.
   Шамиль всё больше молчит. Но за этой видимой скромностью прячется жестокий ублюдок - насильник и серьёзный рэкетир.
   - Аслан, я всё понял, - повторяю прямо как для даунов, - Прихожу, отдаю, забираю, оставляю в банке, что лежит под лавкой за той остановкой.
   - Молодчина мальчик, - радуется Аслан, - Пятьсот ты уже получил?
   - Ну да, - вот же тупень! Зачем задавать вопросы, ответы на которые ты и сам знаешь?
   - Пятьсот получишь потом.
   - Хорошо. Ну, я пошел.
   Я выхожу из салона машины и перехожу дорогу. Направляюсь к старой панельной пятиэтажки, захожу в первый подъезд, поднимаюсь на второй этаж и стучу в обоссаную, изрезанную ножом и исписанную отборными матюгами дверь. Сначала долго не открывали, но вскоре послышалась невнятная возня, щёлкнул замок, приоткрылась дверь. В небольшой образовавшейся щели я увидел худющего лысого барыгу с серым нездоровым лицом - это был Петрович.
   - Васян, ты чё без звонка? - недовольно сказал он и как гусь, вытянув шею, посмотрел за мою спину.
   - Ну, получилось так, - оправдывался я. В тот редкий момент, когда Петрович был в совершенно трезвом состоянии, ни под дустом, ни под герой и ни под водярой (хотя он утверждал, что водяра - это пойло для лохов, но от самого то очень часто тянуло жестким перегарищем), его характер окончательно портился. Сегодня был именно такой день.
   - Бля, Петрович ну надо очень, - канючил я.
   Этот конченый наркоман недолго ломался, ведь - это его бизнес. Прогонишь меня сейчас, я могу потом у к другому деньги снести. Мне та по хуй.
   - Ладно, заходи, - проворчал он.
   Я прошел в полупустую, вонючую квартиру. В этой прихожей наверно лет десять не переклевали обои. Они, когда то светло-голубые с белыми ромашками сейчас выглядели очень и очень плачевно - словно их долго и тщательно мазали говном.
   Петрович пересчитал деньги, ушел в зал. Через минуту вернулся и передал мне маленький пакетик, перетянутый канцелярской резинкой.
   - Во, отлично. Ну, я пошел, - радостно сказал я.
   - Ну, иди, - ответил он.
   Я вышел на улицу, вернулся к остановке, но не у нее встал, а у магазина, что был там же. Там пришлось немного подождать и скурить одну сигаретку. Как только бычок метким броском был отправлен в мусорку, перед моим носом остановился "Крузак". Пришлось сесть в салон.
   Восточные братья радовались мне словно сопляки деду морозу, и даже Шамиль посматривал на меня с зеркала заднего вида как-то по-доброму.
   - Ну не молодэц ли? - улыбаясь, спросил Аслан у Шамиля, но тот лишь одобрительно хмыкнул.
   Аслан отдал мне пятисотку. Я, молча отдал ему геру и вышел на улицу и двинул в сторону остановки.
   Вообще-то я уже давно стал делать такие мелкие услуги для этих ублюдков. Им всё это в тягость и просто стрёмно. А мне всё равно и плюс к этому приятно получать за десять минут работы целую штуку деревянных. Конечно, это опасно - это даже очень опасно, ибо покупают кавказские нарики достаточно немалы дозы. Но блядь где сейчас не опасно?
   В тот вечер мне было суждено повести дважды.
   Вот первая везуха:
   С того района, где я помогал покупать дурь Аслану и Шамилю мне ещё предстояло уехать. Так, что после того как дела с ними были закончены, я одиноко ждал своего автобуса на лавке остановки. Просидел я так не долго - минут так пять. Вдруг рядом остановился RX-35. Плавно, даже можно сказать вальяжно, опустилось глухо тонированное стекло, за которым появилась холёная рожа с залысинами богатенького мужика в полном расцвете сил. Эта рожа сдвинула этакие модные солнцезащитные очечки на нос и спросила меня. Явно меня, ведь на остановке больше не было ни души.
   - Не подскажешь, как мне проехать до "Восьмого Неба"? - спросил он.
   - Прямо по Некрасовской, а там увидите, - на отвали сказал я.
   - Спасибо, - поблагодарил он и перед тем как дать газу своему RX-35 как-то странно посмотрел на меня.
   Машина дёрнулась и понеслась. Ну и катись.
   Я уже стал доставать новую сигаретку, как эта же тачка вернулась обратно задним ходом. Рожа улыбалась и спрашивала меня:
   - Тебе же в туже сторону? Садись, подвезу.
   Блядь, а чё нам? Думал, откажусь?
   Выкинув сигаретку на землю, я полез в салон авто. Тачка была первоклассной! Моя задница притулилась на черном кожаном сиденье. Панель была здесь даже не панель, а бляха пульт управления космическим кораблем; монитор, кнопки и всякие крутилки да рычажки. А пахло та как! Вот она буржуйская жизнь. В моей голове сазу стали взрываться горящие цифры - десять тысяч, двадцать, пятнадцать. Естественно всё в зелённых рублях. Если бы я знал тогда, что эта машина стоит столько, сколько зарабатывает среднестатистическая семья за десять своих угрюмых и достаточно сраных лет, то в тот же момент раскроил буржуйскую башню, да отбуксировал эту красавицу в одну знакомую тёмную разборку в Новошахтинске. Но нет товарищи. Тогда я был очарован и заколдован этой красотой. Я хотел просто находиться в ней, и уже было наплевать на конечный пункт назначения.
   - Тебе куда? - спросил он.
   - На "Восьмом Небе" меня выкинь, а дальше я сам.
   Он поддал газку и машина поехала. Мужик включил какую-то мелодичную инструментальную хрень. Наверно для создания положительной обстановки.
   - Партнеры пригласили на корпаратив, - сказал мужик, - А ехать не хочу, достало уже всё. Ведь каждый раз одно и тоже, одни и те же лица. Выпивка, закуска, может кто потанцует.... Ну и всё. Не интересно. Здесь у меня филиал, а я даже в нём ни разу не бывал...
   Я просто слушал и наслаждался поездкой.
   - ... нет уже толку. Зачем? Почему? Вот сейчас туда еду и думаю, что бы такого придумать, что бы был предлог не ехать...
   Что ты там лечишь? А-а, насрать. Мне просто хорошо.
   - ... я смотрю, предлог сидит рядом со мной. Что нам этот корпаратив? Поехали, выпьем. Нет, просто выпьем, и пусть все те рожи идут куда подальше.
   - Почему бы и нет, - согласился я.
   Да и, правда, зачем отказываться от такого предложения. Бухнуть со здравым мужиком и не пиваса наверно, какого нить, а может вискаря или отменной конины.
   - Вот и хорошо, - сказал мужик, и его тонкие бледные губы растянулись в очень радостной улыбке.
   Мы свернули с Некрасовской и заехали в гипермаркет. Там прошлись по рядам с фруктами, конфетками, бухлом и всяким копченостям-соленьям. Естественно мужик выбирал, что получше; взял две бутылки нормального вискаря, всяких там огурчиков, колбасок в придачу и немного хороших фруктов - винограда, ананас и апельсинчиков. Я не кушал с обеда и уже просто захлебывался слюной.
   Сели в машину и на всех парах покати в сторону центра.
   RX-35 подъехала ко входу гордости нашего города, гостинице "Приморец". В "предбаннике" гостиницы мужик попросил подождать его, а сам быстрым шагом двинул к девчонке за стойкой.
   Я наблюдал за этим подозрительным типом. Он подошел к загону и, улыбаясь девушке, что-то сказал ей. Она смущенно хихикнула и отдала ему ключ. Он возвращался ко мне и смотрел мне в глаза. Он смотрел мне в глаза, продолжая улыбаться своей идиотской улыбочкой. Меня что-то смутило, а когда я посмотрел на девушку, то заметил этот взгляд. Этот взгляд смотрел на меня с интересом и с еле скрываемой насмешкой. Не сдержавшись, она хихикнула еще раз и резко отвела глаза.
   Он приближался, и во мне разгоралась злость. Он был всё ближе, и моя злость перерастала в гнев. Гнев пульсировал, он был огненным шаром, разрастающимся со скоростью света. Шар гнева пульсировал и испускал смертоносные лучи. Я был готов взорваться прямо здесь на этом месте. Я был готов бить и крушить, разорвать этого мудака на клочья, размозжить его голову и втоптать остатки мозга в пол. И вот он уже рядом со мной, от него пахнет сладкими духами. Моя ладонь сжимается в карающий кулак.... Но.... Но-но... Но вдруг я понял, что рано. Именно в этот момент рано бить негодяя, ибо здесь это будет выглядеть, как банальная драка и потом продеться убегать от охраны, идти пешком до дома целых полчаса, а то и больше. Нет, не здесь, не на этом месте обрушиться на тебя моя кара. Не на этом месте дорогой.
   - Поехали, - сказал гомосек и ещё раз улыбнулся мне. А-а-а! Так мог улыбнуться только педик.
   - Поехали, - мягко так сказал я. Ну, пряма девочка-подружка.
   Мы зашли в гигантскую зеркальную лифтовую кабину и поехали на восьмой этаж.
   - Представляешь, мы даже не познакомились, - сказал он мне. Ох, какая незадача та! - Вадим, - он протянул мне руку.
   - Василий, - с презрением пожал его вялую ладонь, - Но можно просто - Вася, - это я уже в образе.
   Получаю ещё одну пидарскую улыбочку.
   На восьмом этаже было ещё круче. Этакая буржуйская идиллия - мягкие ковры, стены, обшитые красивой узорчатой тканью, через каждые пять шагов настенные светильники, заделанные под старину, двери в номера, словно снятые с косяков старинных домов блестят красным лаком. Мы вошли в номер 310. Вадим включил свет, и я увидел убранство этих хором. Конечно, ничего не скажешь - отменно. Мебель как у старинных графъев, тяжелые алые шторы на окнах, гигантская плазма на стене.
   - Садись на диван я сейчас всё организую, - сказал он и ушумел в другую комнату. Там зашуршали пакеты, зазвенели стаканы...
   Ну, на диванчик, так на диванчик. Диван был очень мягким и чертовски удобным, рядом оказался пульт от плазмы, ну я возьми и включи её. Сразу наткнулся на MTV, пел какой то чёрный мудак - репёр. Пел что-то про Москву и про телок и про какого-то мистера bleak star. Понятно короче - мудак. Всё у этого мудака в порядке и тачки и тёлки и бабосы веером. Ну что сказать? Жизнь удалась. Сука.
   Педика не было достаточно долго, я уже успел соскучиться. Поэтому стал фантазировал о том каким будет мой первый удар и как я его занесу и с какой силой обрушу и главное - куда. Очень даже неплохо врубить по яйцам, если сильный и точный удар, то его, как правило, хватает. Ударить так, что бы он проблювался здесь у дивана, на этот роскошный ковёр, испустил мощную струю из остатков своего обеда. Или можно сломать ему нос. Но тогда надо постараться и вложить в удар достаточно много силы. Эх, жаль, жаль, что нет у меня с собой кастета.
   Вальяжно вышел глиномес, одетый в шелковый халат он держал в руках металлический поднос на ножках, на этом подносе стояла ваза с фруктами, тарелка с мясной нарезкой, бутылка виски и два широких стакана.
   Он поставил поднос на стол и присел рядом со мной. Вся атмосфера, вся энергия, исходящая от него говорила мне: "Сейчас он будет приставать к тебе".
   - Вот так нехитро мы решили провести этот вечер, - сказал Вадим.
   - Ага, - согласился я и, взяв инициативу в свои руки, начислил виски по стаканам.
   Ему это понравилось.
   Без лишних слов выпили и закусили.
   Я начислил ещё.
   После того как выпили, Вадим сказал:
   - Может, переоденешься? - в ванной есть отличный шелковый халат.
   - Может, и переоденусь, - сказал я, - Но сначала выпьем.
   - Не быстро ли?
   - А почему быстро? Так ведь и общение пойдёт быстрей. Верно? - я проследил за его реакцией, похоже, он понял меня.
   - Хорошо, - согласился он.
   Теперь я налил по пол стакана.
   - До дна?
   - До дна.
   Я взял стакан и одним большим глотком осушил его. Ядреная жидкость устремилось в желудок, выжигая слизистую у себя на пути. Закусил долькой апельсина, когда пьёшь большими дозами лучше всего закусывать цитрусовыми, сразу осаждает жар во рту. Вадим тоже не оплошал и выпил всё. Его харя покраснела, а глазки заметно повесили.
   Я встал с дивана и, повернувшись лицом к нему, сказал:
   - Ну, я пошел переодеваться?
   - Конечно.
   Так, ладно, заставь себя сказать это и тогда представление будет удачным. Ты ведь настоящий артист малых и больших... Актёр-актёрыч, одессит. Ну, давай, скажи это!
   Я смотрю ему в глаза. Я борюсь с приступом тошноты, но продолжаю пожирать его глазами. Блядь, если он так хочет трахнуть меня, то я все же чертовски смазливый парень?
   Скажи!
   - А потом ты меня поцелуешь? - Да-а!!! Ты это сделал! Феерически аплодисменты. Браво!!!
   Я вижу секундное смущение на его лице, но, как и следовало ожидать, после этого смущения появляется радостная улыбка.
   - Ну конечно, - соглашается пидераст голосом доброго папочки.
   - Ах, как хорошо, - говорю я и наношу первый удар ногой прямо промеж его раздвинутых ног.
   Тут уместно забежать на пару минут вперёд. Вот картина:
   Моя уверенная рука вальяжно наливает виски в стакан, а вторая рука пытается соорудить небольшой бутербродик на тарелке с мясной нарезкой. Дыхание моё немного сбито, словно только что я пробежал стометровку. Костяшки на правом кулаке разбиты - это последствия опрометчивого удара в зубы. В углу лежит Вадим - естественно он в отрубе. Он отключился быстро, что даже не позволил мне насладиться процессом избиения. Чёрт, каких-то пять или шесть ударов по лицу и парочка ударов ногами в живот и в грудь. Слабоват.
   - Ну, да ладно, до свадьбы доживешь, - говорю я вслух и залпом выпиваю, а уж потом закусываю произвольным бутербродом из колечка ананаса, грудинки и сыра.
   Хорошо.
   В кошельке Вадима было не густо, для его та статуса, всего пара тысяч и одна сто долларовая купюра. Хотя имелись банковские карточки, но какой от них толк.
   Еду я погрузил обратно в пакет, за ней же не начатую бутылку виски и первую уже почти допитую. Уходя, плотно затворил за собой дверь и повесил на ручку табличку с надписью: "Не беспокоить".
   Телка в загоне удивленно посмотрела на меня. Я подошел к ней и сказал невинно:
   - Не беспокойте Вадима, он отдыхает.
   - Хорошо, - заговорчиским тоном отвечала она, улыбаясь как полная дурра. Хотя я бы ее трахнул. Сиськи и губки высший класс.
   На стоянке у входа в гостиницу стояло пару жёлтых такси. Я взял одну из них. Машина привезла меня к Машиному дому. Часы показывали половина одиннадцатого вечера. Поднялся по лестницы и постучал в дверь. Открыла Машка, одетая в голубые короткие шорты и зелёную майку. Она улыбнулась мне и сказала:
   - Ты где пропадал весь день?
   - У тя чё телефона нет? - резонно спросил я и ввалился в комнату.
   - Прикинь чё расскажу? - одной рукой скидывая куртку, а второй убирая пакет с жрачкой на стол, спрашивал я.
   - Это Аля, а это Вася, - сказала Маша и тут, я заметил, что на расстеленном диване, застенчиво закутавшись в одеяло, сидит белокурая девушка, и срезу отвёл от неё взгляд.
   - Здравствуй Аля, - смущенно говорю я, - Ну чё Машка, пить вискарь будем? - Ну что за олух? Главная моя вредная черта - вижу красивую девушку и начинаю смущаться, а когда начинаю смущаться то начинаю нести всякую быдлядскую ахинею, строить из себя реального пацана и всячески не литературно выражаться.
   - Аля, пить вискарь будем? Дорогой, - Идиот.
   Но чудо! Аля смущённо улыбается и говорит:
   - Виски хороший напиток, можно и выпить. Маша, где стаканы? - да зачем спрашивать об этом у Машки? Ведь уже всё готово и всё стоит на журнально-питьевом столике.
   - Ёпт, - говорит Маша, - Вася, так где вискарь?
   - В пакете, - сажусь в кресло.
   Маша организует закуску и всучивает бутылку мне.
   - Чё?
   - Ты чё ошалел? Кавалеры сегодня ухаживают за дамами.
   - А какой сёдня день?
   - Да не хер ли разница? День тот, что нужно.
   - Понятно, - и начисляю напиток по граненым стаканам, по тем, что Машка спёрла из школьной столовой. Краем газа подглядываю за Алей. Девочка опустила одеяло на колени, открыв свою полную грудь обтянутую жёлтой майкой.
   - Ты где достал? - спросила Машка.
   - Долгая блин история. Но в двух чертах заработал сегодня денежек и решил шикануть. Чё нам пацанам? Просит душа вискаря? Пойди и купи. Нет денег. Пойди и достань, заработай, укради...
   - Ага, только у вас всё чаще последний вариант, - укоризненно подметила Маша.
   - Типун тебе на язык. Давай лучше выпьем.
   Мы выпили.
   - Давайте, что ли знакомиться, - сказал я, - Маша, знакомь.
   - Это как я уже и говорила Аля, моя давняя подружка из Владика.
   - Мы вчера приехали, - сказала Аля, голос у неё был бархатистым, нежным, неиспорченным куревом и выпивкой, - Навсегда перебрались, у отца здесь новая работа.
   - А где жить будете? - спросил я.
   - Мы здесь квартиру купили, в двух домах от Машиной общаги.
   - Ну и отлично - это ведь хорошо когда все вместе. У нас тут район нормальный, пацанов нормальных много, - говорю расковано, но стесняюсь посмотреть ей в глаза.
   - Да ты чё, я так обрадовалась, что они поселились в этом же районе, - воскликнула Маша.
   - Ну, вот и хорошо...
   В тот вечер мы ещё долго разговаривали и выпели весь вискарь, и в первом часу ночи я сходил в магазин за добавкой. Потом мы разговаривали ещё и выпивали. Я уже не боялся рассматривать Алю и смотреть ей в глаза. Она была очень красивой, просто очень красивой девушкой и главное весёлой и не глупой. А когда мы легли спать, и лежал в одной кровати с Машкой, и она прижималась ко мне, словно была моей девушкой, я думал только об Але.
   В тот вечер я влюбился в первый раз в жизни.
  
  

Участковый дядя Ваня и добрые коровы.

  
   - Вася, ты опять? - спрашивает меня Анна Александровна.
   - А чё я? - набычено огрызаюсь я.
   Анна Александровна - инспектор детской комнаты милиции, женщина лет тридцати пяти, немного полноватая, но симпатичная и ко всему к этому добрейшей души человек. Она искренне не понимает, почему же я не хожу в школу и пью пиво на улице.
   - Ты где должен быть? - спрашивает она.
   - А где?
   - В школе, Вася, в школе и нигде больше. Ты хоть бы школу закончил, а потом в ПТУ или в кулинарку. Ну что тебе так приятно шляться по подворотням?
   - А почему по подворотням? Я что по подворотням сижу? Всё достаточно культурно. Я что там бутылки собираю или бычки стреляю? Ну, выпил бутылку пива и что теперь расстрелять меня? Я вообще никому плохого не сделал.
   - Если бы ты сделал... - смотря в стену, задумчиво произносит Анна Александровна, - Опять твоему отцу штраф выпишут. Ты хоть это понимаешь?
   - Понимаю. Ну и что?
   - А то, что не ты этот штраф платить будешь...
   Эх, Анна Александровна... Кудри твои пышные, груди твои полные, да лицо твое нежное. Если бы ты знала, о чём я думал в этот момент. Какой штраф, какое там ПТУ? Побойся бога Анна Александровна.
   - Что не говори твоему отцу, а всё как об стену горох, - продолжала рассуждать она, - Но ведь если он и дальше продолжит так себя вести, нам уже придется ставить вопрос о лишении его родительских прав. Хоть сейчас глава области этого не одобряет, но с таким отношением к детям, нам просто не остается другого выбора. Ты хоть понимаешь, что в детдоме уже не будет той вольницы и пива ты так запросто у магазина не попьёшь, а от учёбы тем более ни куда не денешься?
   - Ну, это мы ещё посмотрим, - говорю я.
   Наверно диспут можно считать законченным.
  
   А как меня взяли? Ну, стоял я у магазина, ну попивал пивко. А что, разве нельзя? Это всё Юра виноват - это на его деньги я купил пиво и пил его у магазина и поэтому меня забрал патруль.
   Юра вообще мальчик хороший - он моя "корова". Это понятие придумал я сам и распространял его на тех, кого постоянно доил. Коровами были те, кто учился в школах, у кого были хорошие родители, дающие деньги на обеды своим сынкам. Коровы были добрыми скромными мальчиками, они смотрели на тебя большими испуганными глазами полными влаги и всё время улыбались. Но если только ты не перегибал палку. Корова должна была всегда знать, что ты её друг и только из-за того, что ты её друг её не трогают более сёрьёзные ребята, и поэтому корова делилась с тобой частью своих денег или вещеё. Но не стоит думать, что "корову" так легко развести и потом "доить" ее чуть ли ни каждый день. Нет - это не так легко. Еще в младших классах я заметил, что если чересчур сильно надавить на лошка, то он просто побежит жаловаться родителям или классному руководителю, а это очень плохо, так как потом могут возникнуть серьезные проблемы. Как, например, было у Ваньки Доронина. Этот балбес слишком часто забирал деньги у одного придурка из параллельного класса. Обнаглел настолько, что забрал у него даже деньги, которые тот должен был отдать за ежегодную групповую фотку с классом. Там та было всего ничего, но и этого хватило. Бедному пацану некуда было деваться, и он все рассказал родителям, а у родителей подруга работала следаком и понеслось, закрутилось. Потом ему дали два года условно, так как характеристики были хороши и воспитывала его одна бабушка и лет ему было всего четырнадцать.
  
   Правила управления коровами Васи Иванова:
  
   1 - Всегда улыбайся "корове";
   2 - Никогда не угрожай "корове";
   3 - Будь другом "коровы";
   4 - Удивляйся уму и сообразительности "коровы";
   5 - Никогда не бери у "коровы" слишком много.
  
   Но все, же самым главным можно считать это правило:
  
   Если корова чувствует себя в безопасности рядом с тобой, то ты, верно, выполнил первые пять правил.
  
   Юре шел шестнадцатый год, и он был на два месяца старше меня. Но как, же подобострастно он смотрел на меня при каждой нашей встрече...
   В этот солнечный осенний понедельник я ждал его у ворот школы. Прозвенел звонок с шестого урока и поток галдящих сосунков вырвался на улицу. Я с презрением смотрел на них, ибо мог развести на деньги даже этих ожиревших раньше времени старшеклассников. Хотя, конечно были в этом потоке достойные ребята, но очень мало таких среди этого стада баранов.
   Вот появился и мой Юра. Одетый в серый костюм, который весел на нём так же неряшливо как на огородном пугале, толком не причесанный с эти вечным оттопыренным клоком волос на затылке, с жиденькими усиками и большой кожаной сумкой набитой учебниками, словно всеми учебниками по всем предметам. Он был похож на молодого студента юридического факультета. Но как не стран эта внешность не соответствовала внутреннему содержанию её носителя. Юра был обычным троечником с вечными проблемами по физики и химии. Ум его был узок, и интересовали этот ум только компьютерные игры. Игры и только игры и ничего большего. Он мог рассказывать о них часами и всегда интересно и всегда с запоем.
   - Прикинь, вышел "Ведьмак" - офигенный. Я взял его у пацана поиграть... - лечит, я ведь знаю, что Юра всегда покупает новинки в первый же день их появления в магазинах, - Там такая система боя... короче "Обливион" отдыхает...
   Вот такой он был Юра, сидящий в своей большой комнате, где во всю большую стену стоял заваленный под завязку лицензионными дисками стеллаж, где было большое кожаное кресло на колёсиках и мощный компьютер с большим монитором. Каждый день Юра приходил со школы и садился в это кресло. Только кресло и монитор, а больше Юру ничего не интересовало. Там в мониторе он был героем, победителем драконов и завоевателем миров, а здесь Юра был обыкновенным чмошником, чередующим клацанье по клавиатуре с частой мастурбацией в туалете.
   Реакция Юры на моё появление:
   Раз - Юра замечает меня;
   Два - Юра начинает нервничать;
   Три - Юра начинает идиотски улыбаться.
   - Привет Юрец, - говорю я и жму его вялую влажную ладонь.
   - Здорова, - отвечает он и начинает нервно суетить руками, то в карманы их засунет, то за спину заломит, а то и вообще на груди сложит.
   - Как жизнь молодая, Юрец? - спрашиваю я.
   - Всё отлично, всё хорошо.
   - Как учёба?
   - Нормально всё.
   - Ну, пойдем, прогуляемся, - приглашаю я.
   - Да я тут домой собирался... - начинает мямлить он.
   - Юра, - говорю я, так что он понимает - сегодня шутки со мной плохи, - Дело серьёзное. У меня тут тема одна произошла, по зарез нужны бабосы, ну просто очень нужны, человеку нужно помочь одному хорошему. Понимаешь?
   - Понимаю, - говорит он расстроено и ведь не за деньги свои волнуется, как пить дать.
   - Что, игрушка новая вышла? - спрашиваю я.
   И тут Юра преобразился.
   - Понимаешь, тут в "Линейке" квест важный не прошел, да ещё вчера новое обновление установил.
   - А-а, ну ведь это отлично! - восклицаю я, - Пойдём в "Бургерную", там всё и расскажешь, может, чем помогу.
   - Чем?
   - В прохождении квеста.
   - Пошли тогда.
   - Тока у меня вообще денег нет, ну вообще на мели, - предупреждаю я сразу, хотя вру, деньги у меня есть.
   - Ну, что, снова я угощаю, - говорит он.
   - Какой ты догадливый. Мозг прям.
   Мы двинули в сторону кафешки. В это время там можно было застать только студентов сгрудившихся человек по шесть-восемь вокруг небольших столиков рассчитанных на четыре места. Все пили пиво и ели пиццу, хотя на часах не было и двух. Как по мне, отстойное и бессмысленное время препровождения. Ведать не для этого любящие мамочки и папочки отправляли в университеты этих идиотов?
   Сегодня, впрочем, как и всегда, угощал Юрец. Я заказал две больших пиццы, одну с вечевой, а другую с грибами, и на запить три бокала пива.
   - Вот, понимаешь, - говорил Юрец, набивая свой рот пиццей, - Я взял квест, а для его прохождения у меня нет специальных доспех. Купить у гномов? Нет, конечно, я мог бы так сделать, так мог бы сделать любой другой муб, но не я. Ты можешь спросить, как решил, поступит я? Всё очень просто и одновременно не лег...мм... - это он запихал в рот чересчур большой кусок, - ммм я решил найти их, а для этого взял другой квест. Теперь осознаешь как всё это серьёзно? И ещё это новое дополнение. Только как два дня вышло. Чёрт все же знают, что надо быть первым, так как там есть много очень интересных вещичек, которых больше не будет потом. Надо торопиться... - о Боже, что он несёт? Я жую пиццу, завиваю пивом и киваю головой. Блин, ну что он несёт? Гномы, эльфы, орки, Родногар или хрен его знает как там, тьма и свет... Короче, бред.
   Этот человек не с этой планеты. А сколько ещё таких? Наверно миллионы.
   Мой украденный ноут ни разу не держал на своём жёстком диске подобно хуйни. Только порнуха, только фильм и главное - музыка. Нормальный пацанчег не может жить без реальной музыки.
   - Подожди, подожди, - деликатно прерываю его я, - Если ты не сразишься с этим, как его там, Озирисом ZZ, то все посчитают тебя трусом?
   Юрец немного смутился.
   - Ну, понимаешь, - сказал он, - клан та меня поддержит, но этот засранец Озирис оскорбил меня, а значит и весь клан, так, что у меня просто нет выхода.
   - И он сильней тебя насколько уровней?
   - На семь.
   - Хе, на семь - это же просто фигня. Юра, ты порвёшь этого сосунка как тузик грелку.
   - Правда? - Юра был польщен и его щечки даже немного покраснели, - Ну если только достать одну дубину...
   - Конечно пацанчег, - сказал я и хлопнул его по плечу.
   Вот тут Юра поплыл. В этот момент я был не просто его другом - я был его кровным братом. Он был готов отдать мне всё и даже больше. Но я решил не заканчивать на этом и продолжил наш разговор:
   - Брат, вот подскажи мне, как же побыстрей свинтить с четырнадцатого уровня? - вот вопрос так вопрос. Теперь он точно мой.
   - Ну, это ведь очень просто, - сказал он тоном истинного знатока, - Ты, где сейчас?
   - Да хрен его знает.
   - Ну ладно, не важно. Короче... - и в течение двадцати, а может и тридцати минут, этот уёбок рассказывал мне как же легко достичь пятнадцатого уровня. Я просто, ну просто нихера не понял, но как баран послушно кивал головой и поддакивал. Но главное, самое главное было в том, что Юра - этот мальчик Юра был счастлив. Ведь он думал, что в нем нуждаются, что его советы помогаю человеку. Совсем немного для этого мешка крови, мяса и костей. Но всё же...
   - В общем, ты меня понял? - подытоживая, спросил Юрец.
   - Ага, конечно. Юра, ну чё там с деньгами? Мне вообще-то уже пора, - сказал я с видом одновременно и извиняющемся, но и требовательным.
   - Да-да, конечно, - сказал он и полез во внутренний карман пиджака. Оттуда он достал бумажку в пятьсот рублей и протянул мне. Я взял её с некоторым, почти не скрываемым, разочарованием.
   - Извини, что так мало, - сказал Юрец, - Отец сейчас следит за моими оценками, а я вчера пару принёс.
   - Учиться надо лучше Юра. Надо лучше учиться и тогда папа не будет наказывать рублём.
   - Я знаю. Стараюсь, как могу.
   - Ну ладно, я пошел, - сказал я и встал из-за стола.
   - Пока, - попрощался он и вот теперь он снова скис, чувствуя себя неуютно без меня.
  
   Дальше же вы уже все знаете.
   Анна Александровна отпустила меня с чувством, что из этого пацана уже не выйдет толк. Я же в очередной раз трахнул ее в мыслях.
   Но сегодня мне было суждено встретить ещё одного знакомого в погонах.
   Когда я вышел из участка, посмотрел на ясное солнышко, а потом достал сигаретку, дабы её закурить, то заметил припаркованную невдалеке старую синею Ниву - это была Нива участкового нашего района, а рядом с ней стоял сам участковый нашего района дядя Ваня. Он тоже курил сигаретку, а потом взглядом (он так может) подозвал меня. Я подошел.
   - Привет, привет, - сказал он, - Опять здесь.
   На вид дяди Вани было лет пятьдесят, он был крепок и лыс, а его бульдожья внешность на первый взгляд не сулила ни чего хорошего, хотя на самом деле всё было не так. Дядю Ваню уважали на районе и всегда слушались. Даже отпетые ублюдки, с длинными сроками за спинами, не заигрывали с ним.
   - Здравствуйте. Да получилось так.
   - Ты не виноват?
   - А как вы угадали?
   - Ну а как ещё может быть иначе? Менты козлы, а ты не виноват.
   Я немного смутился.
   - Ну почему... Просто я не понимаю, что и пива выпить нельзя?
   - Тебе я думаю что нельзя, хотя пивом тебя не испугаешь. Ты вчера в школе был? Я даже не спрашиваю про сегодня.
   - Ну, был.
   - Как-то не уверено. Будем считать, что был. Сегодня, почему не был?
   - Дела были.
   - Да, дела это серьёзно. Деловар херов. Короче поехали, я тебя домой отвезу. А завтра я к твоему отцу в гости зайду, пусть готовится.
   - Хорошо, - ответил я и прекрасно понимал, что спорить бесполезно, сел в машину.
   Дядя Ваня включил Любэ, завел машину и покатил в сторону дома.
   Первую минуты мы молчали, потом он сказал:
   - Почему в школу не ходишь?
   - А что там делать.
   - Ну не знаю. Там вроде учат?
   - Неужели? А я не знал.
   - Шутник, да?
   - Нет.
   После этих слов мы ещё немного помолчали под задушевные стихи про калинушки, дубинушки и скорый дембель.
   - Ублюдком хочешь стать? - обыденно спросил меня дядя Ваня.
   - В смысле? - возбухнул я.
   - В смысле - яйца свисли, - парировал он.
   Я затух не начиная. Блин, а что делать?
   - Ты хочешь ничего не делать и всё иметь. Хочешь сладко спать и вкусно есть, и главное, никак не заслуживая этого. Вася, у тебя мозги ботаника, а поведение ублюдка...
   - А чё я...
   - Не-не, не спорь. Так оно и есть. А знаешь, почему я с тобой вожусь?
   - Почему?
   - Потому, что школу ты можешь закончить с пол пинка и блять же хорошо её закончить. Но нет же ты выебываешся и что-то из себя корчишь. А спрашивается зачем? Хер тебя оболтуса знает. Шляешься, хуйней страдаешь и смысла нет ну просто никакого в твоём поведении.
   - Да не могу я там, - вымолил я.
   - Где, в школе? А что там тебя ножами режут? Вот только не пизди мне, что там тебя обижают. Ты ж блять сам кого угодно обидешь. Ты просто разгильдяй и браться за тебя необходимо обстоятельно, - надо просто молчать, просто молчать, - Но я за тебя возьмусь и помяни моё слово, что ты от меня просто так не отвяжешься. Короче... Эх, ну ты меня понял? Я могу сделать тебе такую жопу, что мало тебе не покажется. Понял?
   - Понятно, - буркнул я.
   Дядя Ваня не стал заезжать во двор, а остановил машину возле нашего центрового ларька. У его входа вечно тусовал кто-то из местных. Вот же блядь, подумал я. Ведь специально у ларька остановил зараза.
   Я вылез из машины и перед тем как хлопнуть дверью, услышал:
   - Василий, моё терпение уже кончилось.
   - Я понял уже, - сквозь зубы огрызнулся я.
   - Бывай.
   - До свидания.
   Кряхтя старым движком Нива укатила проч.
   Ба! Знакомые все лица: Геша, Митяй и сам Артур сегодня тусуют у ларька. Мирно попивают разливное пивко, курят сигартеки и о чём-то беседуют. Глаза у Гешы вечно напаленые, Митяй всё такой же суетливый сморчок и только Артур словно возвышается над ними, немного отстраненный, вроде бы и не при делах, но в то же время это окружение его окружение - это его опричники и самые преданные шестерки. Геша мастер своего дела, всегда знает, где достать самую лучшую дурь, у него просто прирождённое чутьё на шалу, химку и гашиш. Он много курит. Митяй же сука залупастый - это идеальная шестёрка, шавка, которая всегда лает на посторонних по поводу и без повода. Он любит разводы и драки. Сам их провоцирует, но очень редко участвует в них в одиночку. Главный на районе Артур, так, что Митяю его закидоны ещё ни разу не выходили боком.
   Когда в компании появляется Артур, то весь разговор, вся тема начинает крутиться вокруг него и все идеи все мысли опираются на его мнение.
   Артур видит меня и приветливо улыбается. Вроде бы он и не заметил того, что я вылез из машины дяди Вани. Скорей всего он просто не хотел замечать этого, а значит, этого не видели и другие. Я иду к ним и здороваюсь:
   - Привет, привет, - жму всем руку, - Как жизнь ваша молодецкая?
   - Всё отлично, всё отлично, - говорит Артур.
   - Заебова так сегодня, да? - в своём суетливом тоне спрашивает Митяй, - Солнышко так и шепчет, как весной бля да? Бля, так и хочется весны. Но сейчас тоже ничего, на шашлык там или на море ещё можно выбраться, да?
   - Хули там, конечно круто будет, - отвечаю я.
   Артур смотрел на меня, он точно хочет поговорить сегодня по душам. Да что мне? Да я даже не против вообще. Но опять, же сука начнёт про своё...
   - Чё мент наш опять залупается? - спрашивает Геша.
   - Да заебали, - отвечаю я, - Сегодня пивка не дали на магазине попить. Пэпсы преибались суки. Потом в ментуру свезли, там блядь мозги прополоскали, а потом ещё дядя Ваня перехватил по дороге, тоже мозг компостировал.
   - Западло, - сочувственно сказал Артур.
   - Бляди, - сказал Геша.
   - Да пиздец.
   - Можно поправить. Сегодня такую тему нормальную взял. Мы вот с пацанами часа два тому назад приняли, так до сих пор нормально так. Правда, Артур?
   - Точно, хорошая очень.
   - Ну почему, можно.
   - Геша, Митяй, вы идите за гаражи, а мы тут немного потрещим с Васей, забивайте пока, - сказал Артур.
   - Отлично, хорошо, - сказал Геша и они ушли.
   Мы присели на корточки, Артур дал мне сигаретку, вытянул сигаретку себе и мы закурили. Некоторое время курили молча. Но я та знал, что это не есть его нерешительность. Была у Артура такая черта - наслаждаться тишиной. Он вообще редко говорил, но всё чаще слушал. После очередной затяжки он сказал:
   - Вася, ты же знаешь, как я отношусь к тебе?
   Бляха! Да откуда я знаю, как ты относишься ко мне?
   - Понимаешь, сейчас так сложно найти достойных пацанов.
   - Понимаю.
   - Вот поэтому я выделяю тебя из всей этой быдлядской массы. Просто я думаю, что на тебя можно положиться в трудный момент, и я надеюсь, что я не ошибаюсь в тебе.
   - Конечно Артур.
   - Я тебе уже излагал некоторые мои размышления, помнишь?
   - Помню.
   - Так, вот ты не подумай, что я на тебя давлю...
   - Да я так и не думал.
   - Хорошо. Ты только не торопись, обдумай еще все и не торопись. Потому что мне нужны такие парни, да и тебе я думаю, не помешают хорошие деньги. Сейчас такое время, что надо держатся вместе, а если мы будем держатся вместе, то жизнь будет отличная. Даже лучше чем у этих капиталистических ублюдков, - это он типа пошутил. Я типа усмехнулся.
   - Хорошо, я подумаю. Очень сильно подумаю. Но все, же пока мне не до этого. Пока.
   - Да я понимаю, - эх как он это сказал, прям как заботливый папаша, заставляющий пить своего сына горькую микстуру во время гриппа, - Я понимаю, что тебе ещё нагуляться хочется, с девочками покуражится. Но сам пойми, скоро это закончится и не потому, что тебе это запретят, а потому, что тебе самому все это надоест. Девочки и куражи это очень хорошо, но это не вечно. Скоро тебе это всё надоест. А дальше тебе захочется чего-то более серьёзного, в ресторан там сходить и девочку туда захочется пригласить, а это уже не дискотека и парой хаток там не обойтись. Что будешь делать? На завод пойдёшь вкалывать или в автобазу, чтоб потом тебя как твоего отца вышвырнули? А потом и машину захочешь, да? Да ты уже её сейчас хочешь. А я захотел "Левина" и взял его себе. Тем более пацаны нашли за полцены и ещё не пробежного. Не те уже времена, что бы на дискотеках да в куражах свою жизнь просирать. Прейдешь к нам, и всё будет. Будешь с пацанами нормальными общаться, людей серьёзных узнаешь. Да, что я тебе тут втираю. Прейдет время, и все ты сам поймёшь.
   - Спасибо тебе Артур. Но я еще как-то не готов. Но я еще думаю.
   - Думай, хорошо думай. Тем более что ты сам знаешь, как я к тебе отношусь.
   На этих словах мы пошли за гаражи и там взорвали план. Он оказался действительно хорошим.
   Геша вдруг вспомнил дядю Ваню и всё негодовал, что уж очень сильно тот насел на него, и почти каждый вечер заявляется в его дом с разнообразными проверками. Я знал мать Геши, она была хорошей женщиной, и понимал, как это было для неё тяжело.
   Я помню, когда мне было десть лет, то именно за одним из этих гаражей шпана нашла изуродованный труп мальчика - это был сын дяди Вани. Его звали Паша, и ему было всего восемь лет. Потом местные тетки рассказывали друг другу, что Пашу выследил, убил и изнасиловал педофил, когда тот возвращался с художественной школы. Педофила так и не нашли, а у дяди Вани с женой осталась только великовозрастная дочь, у которой у самой уже был ребёнок и муж.
   Да, черт возьми, мир жесток. Но парой его жестокость переходит допустимые рамки. Я лично мог тогда назвать десяток имен тех, чья смерть не отвлекла бы меня от попивания пива на нашем ларьке. Но эти твари наверно живы до сих пор и не думают освобождать место на Земле.
   Любой другой человек давно бы озлобился. Я бы озлобился. И посылал бы я этот мир на хуй. Потому что невозможно любить людей, когда ты знаешь, что они могут уничтожить самое дорогое для тебя. Как можно любить людей, если страшно выпускать своего ребёнка по вечерам на улицу? Как можно любить людей, если тебя бьют по голове в темноте и потом раздевают догола? Как можно любить людей, если тебя убивает об стенку родной отец, а соседи просто делают телевизор погромче? Я не понимаю, как можно любить людей? Я не понимаю.... Но наверно дядя Ваня просто другой человек, он с Марса.
   Я расслаблен, мне хорошо, я закапываю глаза "Нафтиков" и иду домой жрать жареную картошку.
  
  

Похотливые, доступные, грязные...

   Утро, утро, утречко, как же хорошо пробуждаться полвосьмого утра, да ещё при такой замечательной осенней погоде. Я проснулся без будильника, почесал яйца, сходил в толчок, заварил и поел лапши, а потом умылся и оделся. И для чего были затеяны все эти утренние приготовления? Всё очень просто, с этого дня я решил больше не прогуливать школу, и на это не было ни хуя ни каких причин.
   Мой папаня уже третий день где-то зависал и не собирался возвращаться на родину. Клиенты-бухарики волновались, мне пришлось распродать им последний запас вещества. На вырученные деньги можно было прожить дней шесть не больше. Но я несильно, то волновался - бывало, он исчезал и на большее время.
   Моя школа стояла в расстоянии пятнадцати минут ходьбы от дома. Раньше я почти не прогуливал уроки, но в последнее время зачастил. Даже социальный педагог, маленькая безобидная женщина, носившая большие очки с толстыми стёклами, пару раз безуспешно пыталась прорваться к моему отцу. Но как я догадываюсь, нарывалась на неприветливый отказ. Вот только моя классная Татьяна Леонидовна казалось, по-настоящему беспокоилась за меня. Хотя и она не добилась особых успехов. Помню, у неё с батей произошел похожий разговор:
   - Ваш сын не посещает школу.
   - И что я должен сделать? Он уже взрослый.
   - Вы должны повлиять на него.
   - Я? Как я могу повлиять на него? Да у меня работа, - я тихо ржу, - Да я и так запарился уже его кормить и одевать, - я давлюсь от смеха, - Если он не хочет ходить в школу, как я его заставлю?
   Дальше не помню. Но они так и не пришли к общему решению...
   Накинув на плечи тужурочку и прихватив 1-одну общую тетрадь для всех уроков, я поспешил в школу.
   Угрюмое серое здание выстроенное буквой П стояло у самого края города. За школой уже простирался пустырь с неким подобием школьного стадиона, а за ним поля с вышками ЛЭП, а за полями коричнево-черный лес. По правую сторону школы стояли старые мастерские и гаражи. За этим гаражами школьники пьют пиво, бьют морды и курят дурь. Бывает в теплые деньки и одноклассниц тискают, но это только иногда. Для тисканья в нашей школе есть хорошие подсобки под лестницами.
   Вот она моя родимая.
   На площадке у главного входа отдельными группами собрались малолетние дебилы. Кто курит, кто базарит, а кто и просто дышит, не надышится утренним осенним воздухом, с усилием потирая опухшие от недосыпа глаза и мучаясь от дикой похмельной боли в голове.
   Поздоровался с некоторыми знакомыми, стрельнул у другого сигаретку. Молча покурил и пошел в класс.
   Возвращение не осталось незамеченным:
   - Привет Васёк. Ты чё с дубу рухнул? - это так со мной поздоровался Дима. Он толстый и дибил, но зато не лошара какой-нибудь, с ним даже поговорить можно.
   - Здорова. А чё? - жму его неприятную потную ладонь.
   - Неделю в школе не было, и ещё бы мог не ходить, - говорит он и потом неприятно так ржот. Дать бы тебе по рылу, да с придыхом, да что бы сальные щёки твои задребезжали и брызнула из носа кровь, а потом и по яйцам можно вдарить, что бы скорчило тебя и вывернуло наизнанку прямо тут на месте. Вот тогда бы мы посмотрели, что ты жрешь вёдрами на завтрак и от чего ты такой тучный. Ой, извини, не плачь, пожалуйста, ты не тучный у тебя просто широкая кость. Но хотя не стоит, пожалуй, а то и общаться будет больше не с кем.
   - Я типа учиться решил.
   - Да ну?
   - Да ну!
   - Ты хоть знаешь, какой сейчас урок будет? Или тебе и так насрать?
   - Ты заебал уже Дима. Настроение хорошее? История щас будет.
   - Да чё ты залупаешься? Шучу ведь.
   - Шутник херов.
   - Ладно не залупайся. Слышь, отойдём в сторонку.
   Мы отходим. Дима смотрит на меня и ехидно так улыбается.
   - После урока будешь? Отличную вчера достал, - а сам придерживает карман своего пиджака.
   Дуст - это хорошо.
   - Спрашиваешь блядь. Конечно буду!
   - Зебись, раздустимся.
   - Где? В толчке или за мастерскими?
   - За мастерскими.
   Прозвенел звонок, сонный одноклассники потащились в класс. Сброд. Вон только Колян нормальный, серьёзный такой. Зыркнул на меня и даже не поздоровался. Он правильный, учится хорошо, общается только с правильными и себя в обиду не дает... Черт, хороший удар у него! Помню, в тот раз он мне отлично прорубил.
   А вот и Юлечка, Оксаночка и Леночка - очень шаловливые красавицы. Такие соски с одной стороны недоступны, а с другой... А с другой, обычные шлюхи. Помню, показывали по телеку про Лолиту, та ещё шлюха была. Вот Юлечка была такой Лолитой - встречалась только с мужиками, садилась в их большие чёрные машины и вовсю там развлекалась с их хуями. Ходила среди наших тогда одна байка, школота о ней не знала. За её достоверность не отвечаю, хотя в этой жизни всё может быть. Так вот в один день, то есть вечер, сняли нашу Юлечку на дискотеки четверо мужиков. Но для неё это было обычным делом. Она та думала, что просто покатается с ними, побухает там немного, но максимум отсосет у одного из них. Но, всё закончилось не так радужно. Отвезли Юлечку в город-порт, покуражили её в клубе, а потом предложили поехать в гостиницу. Она естественно согласилась и естественно просчиталась. В гостинице четверо мужиков драли её во все дыры на протяжении трёх суток. Как говорит байка, а байка говорит так: драли её точно во все дыры и точно трое суток. По свидетельствам очевидцев, Юля вернулась домой довольно уставшей, помятой, с взъерошенными и залитыми высохшей кончей волосами. В некоторых местах у неё наверно побаливало. Хотя, опять же по свидетельствам очевидцев, уже на следующий день она двинула на дискотеку.
   Оксану трахал богатый хахаль и физрук - Максим Петрович. Об этом мне рассказывала Леночка, после наших редких спариваний в туалете или в подсобке. Она единственная из своих подружек давала своим сверстникам, и ее это очень сильно угнетало. Потому что не могла она отказывать, давала всем и без разбору, и совершенно не получая от этого практической и материальной выгоды.
   Я сел за свою любимую парту во втором ряду.
   Зашла Татьяна Леонидовна и очень даже сильно удивилась моему появлению.
   - Василий решил снизойти до своего присутствия в нашем обществе, - сказала она. Народу это понравилось. Отдельные мрази захихикали.
   - Да, вот, решил, на золотую медаль идти, - серьезно ответил я.
   - Похвально. А где учебник? - спросила она, раскрывая журнал.
   - Забыл.
   - Молодец.
   - А кто же сомневался?
   - Ладно, - сказала она и подошла к доске, - Запишите тему: "Революция 1905 года".
   Мелок в ее пальца скрипел при каждом движении по доске. Буквы получались ровными и стройными, стройными как Татьяна Леонидовна. Она была красивой женщиной - рыжеволосая, со специфическими чертами лица, с пухлыми губами и плотной, но не жирной попой, эта попа всегда затягивалась в тесные строгие юбки серого цвета. Свои непослушные огненные волосы собирала в строгие прически, но на самой шее оставались короткие неприбранные прядки и от этого она казалась такой охуенной, что всегда хотелось укусить ее, одновременно запустив свою руку под блузку и мять полную зрелую грудь, щипать сосок, а потом силой раздвинуть ноги и ласкать ее.... Чёрт, похоже у меня встал. С трудом, отведя взгляд, я перенаправил его на Леночку, которая сидела как раз напротив меня. Моя левая рука нырнула под парту и опустилась на её ногу, пальцы пробежали вверх под юбку, определив там кружевные чулки и трусики. Но в этот момент Леночка схватила мою руку и оттолкнула её. Я был уже готов встретить огненный взгляд негодования но, подняв глаза, увидел лишь ехидную ухмылку.
   - Ну, ты и кабель, - прошептала она, но без злости.
   - А че?
   - Руки мыл?
   - Конечно, и даже с мылом. Лена, а ты такая красивая сегодня.
   - Трепло, - сказано она строго.
   - Я не вру и это, правда.
   - Иванов, Карпова, почему болтаем? - окрикнула нас Татьяна Леонидовна.
   - Да мы даже и не думали, - невинно оправдывался я.
   - Не думали. Да вы в последнее время вообще не о чем не думаете. Василий, ты, перед тем как заявиться на урок узнал у одноклассников список предыдущих тем?
   - Конечно, - соврал я.
   - И?
   - А, ну да, - пришлось встать из-за парты, - Была там и тема про Романовых.
   - Конкретнее, пожалуйста, - ее строгое выражение лица немного смягчилось.
   - Ну, было так, да. Короче тогда было все плохо, а тут еще и японцам войну проиграли, и народ стал лютовать. Реформы, конечно, пытались проводить. А толку та? В итоге власти дали всем свободы, сделали парламент, ну и еще что-то там. Воот.
   Класс тихо давился от смеха.
   - Отлично, просто хорошо, - она смотрела на меня таким взглядом... в общем, я не смог понять каким взглядом она смотрела на меня. Кроме злости в этом взгляде было что-то еще... призрение наверно, хотя х.з.. Но я смотрел на неё совсем другим взглядом. Интересно, а понимает ли Татьяна Леонидовна то, что она является очень даже соблазнительной женщиной? На нее фапают наверно все кому не лень и стар и млад. И у меня бывало...
   - Садись Василий, - скала она.
   Я сел.
   Не буду пересказывать оставшийся ход урока. Мало интересного - батаны как всегда блистали, дебилы как всегда тупили, а я же не сводил взгляда с глубокого выреза на блузке Татьяны Леонидовны и не убирал руки с ляжки Леночки.
  
   После урока мы уединились в небольшой подсобке под лестницей.
   Леночка стояла на коленях и облизывала головку моего хуя. Чмокнув губками, она обхватила его двумя пальчиками правой руки, чуть выше яичек и насадила свою глотку на него. Да, вот что-что, а делать минет она умела. Я поборол желание придержать ее за затылок. Не стоит, она и так знает что надо делать...
   Ритмично издавая хлюпающие звуки Леночка плавно двигала головой вверх и в низ, а я постанывал в ей в такт. Она делала это очень профессионально, без тени фальши и само главное, что ей было просто от души приятно сосать. Сосала она с душой, без разницы у кого, был ли это школьник или толстый комерс, и без разницы где, здесь в подсобки или на переднем сидении богатого внедорожника.
   Чувствуя приближения выброса, я нехотя вынул член из ее рта, а потом поднял ее с колен и загнул раком. Отодвинув мокрые трусики проверил киску. Киска Леночки всегда текла обильно, а иногда так сильно, что сок стекал по ляжкам почти до колен. Отлично. Леночка застонала и прикусила запястье правой руки.
   - Где гандоны? - спросил я.
   - Ты что издеваешься?! Давай вставляй, - нетерпеливо воскликнула она.
   - Нет, так дела не пойдут.
   - Ам-м блядь, в сумочке, в маленьком кармашке.
   Я достал пачку презервативов "Гусарские" и по скорому натянул один из них.
   - Ну, ты там все? Я уже не могу.
   - Уже, - вставляя, ответил я.
   - Аа-ах, - застонала она и выгнула спину.
   Зная Леночку, я не спешил события, двигаясь размерено, без резких толчков. Она стонала, то и дело, кусая запястье которое уже успело покраснеть. Тем временем мои поступательные движения переросли в мощные толчки. По подсобки раскатился ее несдержанный стон и хлюпанье влагалища. Мои толчки все ускорялись, Леночка уже не разжимала своих челюстей на запястье и продолжала стонать. И тут она бурно кончила. Тело ее напряглось, словно все мышцы окаменели, спина выгнулась до предела.
   - А-а-а...! - протяжно выдохнула она, и я закрыл ее рот рукой.
   Так Леночка простояла с полминуты, а из ее киски ручейком вытекала смазка. Но я уже не мог сдерживаться и развернул ее, опустил на колени и сунул член в рот. Она с радостью заглотала его. Через пару секунд струя спермы брызнула ей в рот, продолжив свое движение дальше по пищеводу в желудок.
   Леночка стояла на коленях, с челном во рту и с тупой радостью в глазах. От этого зрелища меня улыбнуло. Если бы в этот момент в подсобку заглянул директор школы, то я бы все равно не вынул свой хуй изо рта этой шлюхи, так как сейчас мне было по хуй.
  
   На большой перемене мы с Димой укрылись за зданием спортзала, там же и раскурились. Трава оказалась понастоящему отличной.
   - Че за урок потом? - спросил я.
   - Эта... математика. Псы бля, чета накрыло меня не по-детски, - он смешно почесал лоб.
   Я до долбил папироску, потом втоптал окурок в землю.
   Дима сел на корточки, его слегка пошатывало.
   - Семок будешь? - спросил я.
   - Давай.
   Я отсыпал ему немого в подставленную ладонь, он сразу принялся усердно щелкать их.
   Меня тоже неплохо накрыло, хотя вторая половина мозга продолжала соображать нормально. Я присел напротив Димы и занялся лузганием семечек.
   - Бля заебался бухать хочу, - сказал он.
   - Неплохая идея, - согласился я.
   - Сегодня нажрусь не по детски. У меня там телка одна на примете есть, я ее уже три дня кручу. Сегодня хочу потрахаться. Родоков дома не будет, приведу ее и выебу как козу сидорову.
   - Трахаться - это хорошо, - тупо сказал я.
   - Васян.
   - А?
   - Ты телку кода нить в жопу ебал?
   - Ну, было дело.
   - А как?
   - Что как?
   - Бля, ну как ощущения?
   Этот вопрос немного меня загрузил.
   - Ну-у, как? Так ваще нормально. Туговато.
   - Ничятк, - обрадовался он, - Сегодня я ее в жопу и трахну.
   - А даст?
   - Да куда же она денется.
   - Резонно.
   Из-за угла на свою беду на нас вышли задроты: Петров и Максюта. Я таких вообще сильно не люблю, ибо вроде с лица батаны, а на самом дели обычные дЭбилы которые даже и учится нормально не могут. Неучи и слабаки.
   - Эй Максюта ходь сюда, - позвал Дима.
   С полной покорностью и готовностью к предстоящему унижению задроты подошли и тихо встали рядом.
   - Че как дела? - спросил Дима.
   - Нормально, - буркнул Максюта.
   - А чё так грустно?
   - А че?
   - Ни че. Ты какого хуя так отвечаешь? Я просто поговорить с тобой хотел, спросить как дела, а ты бычишь. Ты че восстал?
   - Нет, да нормально я отвечаю, - его состояние можно было описать как паническое. Петров же смотрел себе под ноги не решаясь поднять глаза.
   - Эй, Петров, - позвал я.
   - Че?
   - Через плечо, - Петров осознал что его тоже не оставят в покое и по этому первые признаки паники появились на его лице.
   - А ты че стоишь, молчишь? Че, мама не учила здороваться? Нет ну ты точно охуел.
   - Да я просто... ну... он же Максюту позвал.
   - И че? А вообще кто это он? У этого "ОН" что имени нет?
   - Ну, Дима позвал.
   - Блядь, да ты меня заебал. Что тупишь? Дим прикинь, он тебя не уважает.
   - Нихуя себе, - толстый Дима с трудом поднялся на ноги. Походу его накрыло с большей силой.
   У них были такие лица, что я думаю, если бы Дима велел им встать на колени и сосать его стручок, то они бы согласились.
   - Подажи Димос, - остановил его я и потом перевел свой карающий взор на этих обрубков.
   - Петров Максюта, перемена уже кончилась. После этого урока что бы бля стояли здесь как вкопанные с двумя полтрашаками пиваса и с двумя пачками чипасов и еще пачку "Винстона" не забудьте. Синего.
   - Но у нас денег...
   - А мне похуй. Ищите, займите, украдите. Если вас не будет, найду и дам пизды. Понятно?
   - Понятно.
   - И еще триста рублей сдачи чтобы принесли, - сказал Дима.
   - Не-не, денег не надо, - пришлось отменить этот приказ, так как толстый ублюдок не понимает, что перегибать палку с такими нельзя.
   - Хорошо, - сказал Максюта.
   Вот это "хорошо" означало то, что они найдут деньги и купят все, что мы заказали.
   Старая злобная математичка Мария Петровна любила рассаживать нас по-своему. На всех остальных уроках я сидел с Леночкой, а во время математики приходилось довольствоваться соседством странного Васильева на камчатке. Васильев был пацаном серьезным, но уж больно странным. Поговаривали, что он хочет стать врачом. Думаю, что из таких людей получаются хорошие патологоанатомы.
   Я сидел и думал о Своем, а розовощекая Леночка то и дело поглядывала на меня. Бляха, да эта сучка хотела еще! Нет, ну а что мне, я вообще-то и сам был ни против. Просто в этот момент накатило очень задумчивое настроение, мысли витали вокруг меня, а я все скакал от одной к другой, так и не успевая домыслить хотя бы одну из них.
   Старая математичка несла какую-то лажу, класс в основном забивал и занимался своими сугубо внеурочными делами. Кто в носу ковырялся, кто болтал с соседом по парте, а кто и просто торчал, как например я и эти два нифера, Малагин и Протапович, которые на этой же перемене походу нанюхались клею. Нет, точно клею - сидят и смотрят пустым взглядом на доску, а Малагин тот вообще носом клюет.
   Вот и думай потом: зачем же мне эта школа если здесь учатся такие же дЭбилы как и Я? Бля. Что дальше? Дальше одно говно. Уж извини меня читатель... если конечно такой найдется
   Дальше одно говно и не выкинешь слов из песни.
   Я сижу и думаю: А зачем мне это?
   Я сижу и отвечаю: Просто так.
   Я не отстаю от себя: Все же?
   Я отвечаю: Живи, бухай, трахайся и иди в пизду со своими раздумьями.
   Математичка закончила урок, она наверно хотела дать нам хоть толику своих знаний. Но блядь же все бесполезно, ибо все наше поколение сборище последних дегенератов. Мы лучше выберем трахабухоз на местной дискотеке и не побоимся отведать нового торкучего пойла или вещества, чем потратим время на урок математики.
   И что делать?
   Конечно же, иду за гаражи и распиваю пивко. Потом Дима забивает еще. Потом подходят знакомые старшеклассники с двумя пакетами пива. Они тоже хотели отдохнуть на этом месте. Мы были ни против, и они мягко так влились в нашу компанию. Естественно на следующий урок мы уже не пошли, да и то это был урок труда. Какой идиот вообще на них ходит? Оказалось, что старшики принесли с пивом и "дуста". Понятное дело трава пошла в расход.
   Картина хоть маслом пиши: Сижу, отдыхаю, хо-оро-ошо. Только сделать акцент на эти обоссаные и исписанные стены, эти обторканые рожи в глазах которой не возможно разглядеть разум. Вот только невозможно перенести на холст этот примитивный базар, эти "че", "блядь", "сука нах", "в пизду", "уебал" и "заебал". И меня можно на ту картину и маслом и почетче так.
  
   Примерно через час слегка обторканый от пива и "дуста" я засобирался домой. Точнее сначала хотелось зайти к Машке, что бы покушать ибо дома кроме пары пачек лапши не было ничего.
   Нашкуляв десять рублей, на автобусе добрался в свои районы и пришел к ней.
   - Привет, - поздоровался я, когда она одетая в халатик открыла дверь.
   - Привет Вась, заходи.
   Я зашел и упал в кресло, в комнате было очень чисто, похоже, Машка недавно убиралась. Нет, не то, что она там какая та чмошница, просто ее уборка видна сразу - очень дотошная она в этом вопросе.
   Она встала у большого зеркала, висевшего на стене, и принялась колдовать над своим лицом при помощи эти бабских штук, кремов там, скрабов и всего такого.
   - Куда собралась?
   - Никуда, просто помылась только что.
   - А-а, понятно. Слышь Маш, кушать хочу.
   - Я борщ сварила. Нальешь сам?
   - Конечно, - направляясь к плите, ответил я.
   Проверил кастрюли, действительно борщец был еще горячим и источал ароматы вкуснятины и сытости.
   - А хлэб, манаез?
   Она повернула ко мне свое лицо, на котором уже лежал белый слой то крема то маски.
   - Вася, ну че ты как не дома? Хлеб в столе, майонез в холодильнике.
   - Ясно, не серчай старуха.
   - Да я и не серчаю. Просто ты че опять накуренный?
   - Ты че? Ну есть немного конечно...
   - Вот и я о том. Говорила же тебе уже давно. Хули ты ко мне накуренный приходишь? Ведь знаешь, что не люблю тебя такого.
   - Да ладно ты. Я ж ведь так по тихой...
   - По тихой он...
   Но не дал ей договорить. Подскочил и обнял по братски так.
   - Ну че ты такая, а?
   - Отстань! Ну, Вася, - уже без обиды в голосе за сопротивлялась она.
   Я ее, конечно, отпустил, хотя желание жесткой ебли окатило, словно волной цунами. Так сильно меня заводит сладкий запах чистого женского тела. Но это же Маха - прям как брат мне. Вот и нехер.
  
   Я начислил борща и бухнул в него столовую ложку майонеза, нарезал хлеба и уселся есть.
   Было вкусно.
   - Че делал сегодня? - не поворачиваясь, спросила Маша.
   - Да в школе был, - говорить было сложно, я ел как последний эвакуированный с голодного края.
   - Ничего себе. Че все же решил доучиться?
   - А че мне? Возьму и доучусь. Потом в ПТУху.
   - Четка. Без образования щас никуда, - она повернулась и с трудом улыбнулась. Белая порча на ее лице застыла как гуашь.
   - Ага.
   - Мне тоже учиться надо идти.
   - Ты задолбала! Че дома сидишь? Тоже иди в ПТУ, потом продавщицей в супермаркет.
   - Ты че дурак? Меня и так в супер возьмут.
   - Ну, корочка блин тоже не лишней будет.
   - Это верно.
   Я доел борщ, Машка закончила колдовать с лицом, скинула халат, не стесняясь меня. Я оценил ее приятные формы и красивое бельишко. Хер встал что тот буй, а желание ебли возникло опять.
   - Че прибарохлилась? - спросил я.
   - Ага, - ответила она натягивая джинсы на свои стройные ноги, - На рынок вчера ездила.
   - Ясно.
   Тут я вспомнил Алю, вот же где обломиться может.
   - Слушай, а где Аля живет?
   - Зачем тебе? - спросила она, надевая приятную разовою маячку с Микки.
   - Ну, так просто. Может на свиданку хочу ее пригласить.
   Машка как-то странно посмотрела на меня, даже в лице немного изменилась.
   - Ты че к ней свои яйца катать будешь?
   - Да задолбала ты. Че сложно так адрес сказать?
   - Да пошел ты, - огрызнулась она. Подошла к столу, схватила тарелку и бросила ее в мойку.
   - Поел?
   - Да.
   - Свободен. У меня еще делов много.
   Я встал и направился к выходу.
   - Да и пожалуйста, - а перед тем как хлопнуть дверью бросил через спину, - Псих.
   - Сам псих! - успела крикнуть она.
   Че так злиться? Недоумевал я. Просто ведь адрес спросил.
   Хоть Машка и не сказала мне адреса, но в этот день я все же встретил Алю. Когда подходил к своему дому, то столкнулся с ней буквально нос к носу. Она была вся такая красива и стройная. Немного задумчивая, немного веселая.
   - Эй, Аля привет, - поздоровался я.
   Она остановилась и даже обрадовалась мне.
   - Привет Вася. Как дела?
   - Все отлично. А как твои?
   - Хорошо, вот иду в магазин. Мама послала.
   - Ясно, - я не знал что говорить, мой язык словно онемел. Да еще какая-то нервная суета напала на руки.
   На секунду между нами повисло молчание. Блядь, я вообще не понимал, как продолжить разговор.
   - Ты сегодня вечером гулять будешь? - наобум спросил я.
   - Ну не знаю. Может и буду.
   - Все наши сегодня у Машки соберутся, и ты заходи.
   - Я подумаю.
   - Ну, ты подумай, подумай.
   Она засмеялась.
   - Ладно, я подумаю.
   - Ну, тогда пока, домой надо, - мне надо было срочно уходить, я не мог стоять с ней рядом и не суетиться как последний лошара.
   - Давай ага, - сказала она и пошла по своим делам.
   А я забурился в свою хату.
   Потом я лежал на диване и тупо смотрел в потолок. По комнате разносились слова песни:
   Они плывут издалека несмело
   Покачиваясь на ветрах полынных
   И то, что справа, - это я
   И каравелла моя меняет формы очертаний дымных
   И нам веками некуда спешить
   Наш путь обременен безвольностью свободы
   Мы может только плыть, и плыть, и плыть
   Кружась вокруг земли бессмертным хороводом.
   Укутанный ими я думал об Але. Надо пригласить ее на свидание, думал я и тут же понял, что не знаю, как это сделать. Прежде телки слишком легко шли в мои руки. Никаких особых усилия я не прилагал. Да, между знакомством и еблей проходило всего пару часов, так как все эти знакомства случались или на дискотеки или на хате и всегда посильному буху. Но к Але нужен другой подход. Блядь, если бы я знал какой...
   Мы провожаем дни, облив одежды кровью
   Багряной свастики небес
   Встречая их, прижавшись к изголовью
   Ни нитки распуская золотой парчи обрез
   Мы - души тех, кого хоронят рядом
   От безнадежности мертвых в сорока шагах
   Насквозь пронизанных манной звездопадов
   Мы отражаемся в бесчисленных глазах
   Мы живые, легкие, нежные
   Плещемся в патоке ослепительно - бирюзовой
   Пропадаем в края безбрежные
   Становимся чем-то новым
   И тянутся усталой вереницей
   Меняя неба нескончаемый узор
   Огромные беспомощные птицы
   Дорогу к дому ищут до сих пор
  
   И продолжал думать о ней и даже не хотелось фапать на шлюх в ноуте.
   Солнце за окном тянулось к земле, часы показывали шесть вечера. В это время позвонила Машка.
   "Ты что залупился?" - с ходу спросила она.
   - Да че бы я залупался?
   "Вылетел как обоссаный, че к чему"
   - Спасибо за обоссаного.
   "Не, ну, правда, я же не со зла"
   - Ладно, забыли.
   "Ты сегодня еще зайдешь?"
   - Не знаю.
   - Что будешь делать?
   - Не знаю. Устал, спать хочу.
   "Ясненько"
   Мне, почему-то жутко не хотелось базарить в этот момент даже с ней.
   - Слушай Маш, давай до завтра? Реально спать хочу.
   "Хорошо. Спокойной ночи".
   - Ага, - сказал я и отключил телефон.
   Через минуту я уже спал. Очень быстро провалился в сон, словно с разбегу с обрыва. Снился мне сон, где я трахал очень красивую телку. Тело ее было упругим и молодым. Я ебал ее и мял ее твердые груди. Мы кувыркались на большой кровати в очень светлой и теплой комнате. Свет был повсюду, но как я не старался, но не мог разглядеть ее лица, тем более что она не хотела ложиться на спину, а позволяла засаживать ей только раком. Но все же мне казалось, что это Аля. Хотелось, что бы это была Аля. Это тело напоминало ее тело, и поэтому я засаживал с еще большим удовольствием и удвоенной силой. Но в один момент она соскочила с моего члена и резко развернувшись, поцеловала меня, а потом сказала:
   - Ты любишь меня?
   "Да!" - хотел сказать я, но тут заметил, что это не ее лицо. На меня более знакомые глаза. Глаза моего друга. Глаза Машки. Я проснулся.
  
  

Есть закурит?

   Андрей, Андрюхис, Андрейчик, мой корешок. Славный был пацан.
   Этим добрым осенним вечером мы сидели у меня на хате и решали одну насущную дилемму: куда же сегодня податься славным мальчишкам с района. В кружках стыло пиво, ноут проигрывал безымянный клубный сет.
   - Может на дискач? - в пятнадцатый раз спросил у меня Андрей.
   - Да какой дискач? - в пятнадцатый раз осаживал его я, - Че там делать? Поцикам сегодня звонил, не будет никого. И че там делать, если никого не будет?
   - Блядь, резонно, - и где таких слов нахватался?
   - Но куда тогда? - продолжал канючить он.
   Отхлебнув пивка из кружки и почесав репу, я ответил:
   - Ну блядь не знаю. С Машей я вроде посрался...
   - Дык какого хуя ты с ней посрался? - бляха! Порой он бывает таким невыносимым.
   - А че она псих полный орет на меня. Предъявы еще кидает...
   - Да-а, - протяжно выдыхает он и заваливается с ногами на диван.
   С минуту тупим, смотрим каждый в сою сторону, а потом как в той сказке, звонит моя труба.
   Смотрю на экран. Да это же Машуля!
   - Даров, - обиженным голосом отвечаю я.
   - Чего але? Чего але? Вы где засранцы? - весело кричит ее голос в трубке.
   - Да мы тут... тупим немного, - как могу мажусь я.
   - Валите ко мне, - приказывает она, - Тут девахи подвалили, а реальных поцыков нет, - она сделал вот та-акой ехидненький акцент на слове "реальных". Точно сучка крашеная.
   - Ага, - отвечаю я.
   Уже через двадцать минут мы с Андреем зависаем в полный рост на Машиной хате. Были все, Маринка, Максим, Танюха.
   Народ прикупил пиваса, мы с Андером тоже взяли по дороге.
   Максим что травил, активно размахивая руками:
   - Блядь ваще этот Зенит играть не умеет! Вчера тока зря время потратил. Продули суки. Да кому? Динамо! Понимает, они щас если очков не доберут то в Лигу Чемпионов не пройдут. Я в ахуе.
   - С кем в следующий раз играют? - спросил я.
   - С Химками.
   - Они этих лохов сделают.
   - Конечно, сделают. Химачи в жопе, в конце таблицы ползут. Проебали даже Нальчику!
   Маша подсела ко мне.
   - Привет, - сказала она, - Ты же на меня не очень обижаешься? - спросила она и посмотрела на меня взглядом провинившегося котенка.
   Ну, как можно сопротивляться? Я обнял ее за плечи и чмокнул в ухо.
   - Ай! - пискнула она, - Вася, больно же, прям по перепонке.
   - Извини.
   Макс все про футбол лечил:
   - Согласись, что у нас тут нет того что у них там? Нет движения, нет блин борьбы. Сидят все по конурам и пялят в ящик. Там пацаны реальные рулят, там после каждого матча махач. Я бы если переехал, например, в Питер, то бы стал за "Зенит" болеть. Классная команда, не то, что наш "Луч". Хотя "Луч" тоже ниче. Только вот денег им дают мало. Вот если бы спонсор нашелся... Бляха, вот бы какой-нибудь Абрамович нашелся, вот тогда и началась бы житуха. Бабки там, тренер нормальный, игроки...
   Я тоже уважаю футбол, но слушать этого болтуна не мог. Думал о том, придет ли сегодня Аля или не придет? Очень сильно хотел ее увидеть.
   - Танюха, что такая грустная? - спросил у нее Андрей.
   Она взглянула на Андрея, и в ее взгляде читалось "Лучше не спрашивай", а вслух сказала:
   - Андрюха, я вчера так попала, так попала... Вернее чуть не попала. Светочку помните?
   - Ага.
   - Помним, конечно.
   - Она же в Самару уехала?
   - Куда там блядь. Был у нее один, типа комерс, в Самару хотел позвать, да она там сама накосячила. Мне она так полунамеками говорила, но я поняла, что он ее запалил тогда, когда она у его друга хуй сосала в машине.
   - Во блядина! - воскликнула Маша, - Мужик ее из дерьма хотел вытянуть, а она все туда же.
   - Побоку на нее. Теперь уже побоку... - сказала Танюха, - Я все с ней возилась, все блядь оправдывала...
   - Так что там у вас стряслось? - спросил я.
   На свой вопрос я услышал занимательную историю:

Попадалово.

   Звонит короче мне вчера вечерком так Света и веселеньким таким голоском говорит:
   - Привет Танюша.
   - Привет, - отвечаю я.
   - Как делишки твои, как поживаешь? - спрашивает она.
   - Да нормально, - отвечаю я, а сама так думаю: "Блин, что это Светочка объявилась? Почти полгода ее не видела, а тут нате".
   - А я тут сижу, настроение паршивое, заняться нечем. Вспомнила о тебе. Может быть в барчик прошвырнемся?
   Предложение конечно заманчивое, но я ответила:
   - Знаешь Света, у меня щас с лаве напряг.
   - Да ты не беспокойся! Деньги у меня есть.
   "От чего же такая щедрость?" - подумала я. Раньше это у Светланки денег никогда не было. Хотя даже будучи при деньгах, она никогда не платила за себя в кабаках, мужики за нее платили.
   - Значит ты сегодня на проставе? - спросила я.
   - Значит я.
   Короче, в итоге мы договорились, что она заедет за мной на такси, и уже от моего дома мы двинем в "Дракон". Сказано сделано. До ее приезда у меня оставался час запаса. За это время я там примарофетилась, юбочку там одела, чулочки. Ну, в общем уже сижу и жду ее при полном параде.
   Заваливает значит Светланка, вся такая тоже расфуфыренная, юбочка еще покороче моей, и дышит на меня легким перегаром.
   - Ты че Светка уже того? - спрашиваю я.
   - Баночку коктейля для рывка приняла в машине, - отвечает она.
   Это конечно хорошо, для рывка.
   Без долгих сцен валим в "Дракон".
   Не буду размусоливать, просто скажу, что времени уже было полдесятого, народу в кабаке было уже много. Были и хачи, были и наши пацаны с района, были и местные, были и шлюхи. Короче, были все.
   Взяли мы, в общем, столик заказали салатиков там, мясца, кальмара еще в кляре, водочки естественно холодненькой, сразу литр, да вдарили по первой, а потом и по второй и по третьей. Водяра по жилам потекла, и подпирало меня бляха все про ее хахаля спросить.
   - Че Светлан, как на личном фронте? - покуривая сигаретку, как бы невзначай спрашиваю я.
   Она аж вся так прям и скисла на глазах.
   - А на личном фронте полная жопа, - ответила она мне.
   - Че так?
   По ней сразу было видно, что хочет рассказать, хочет, но ломается еще, сомневается сучка. Но ведь хочет поплакаться и что бы я ее еще, потом пожалела.
   Я начислила водочку по рюмкам и сказала:
   - Светка, давай ка выпьем за то что бы все эти сволочи шли на хуй.
   Светланка улыбнулась, и мы выпили, а потом ее прорвало как ту говнокачалку.
   - Понимаешь, он меня бросил, - начала она свою тоскливую лечку.
   - Кто?
   - Да Костя мой.
   Теперь уже она налила водки. Мы выпили. У проходящей мимо официантки я спросила:
   - Девушка, что там с кубаро?
   - Уже несут, - ответила она.
   - Ты понимаешь, он мне в любви клялся. На руках носил. Он вот где у меня был.
   - И что произошло?
   Сначала эта сучка рассказала мне, как же все хорошо было у них с Костей. Каким хорошим и обходительным был ее Костя, и вообще. Костя имел дело на авторынке, гонял тачки из Японии. По ее словам отлично зарабатывал. Он то и пропала из-за того, что он запретил ей общаться со своими подружайками с района. Купил маленькую классную "табуретку".Перевез в свою квартиру в центре города. Она просто сидела дома, готовила ему борщи, трахалась с ним по ночам, а днем рассекала на своей табуретке, скупала шмотки и загорала в солярии. Он не требовал от нее многого и даже вроде бы любил.
   - Мне было скучно. Он на работе, а я дома. Потом он приезжает домой, ужинает, мы трахаемся, а потом он засыпает, - оправдывала себя Светланка, - Ну да, по выходным в ресторан и киношку. К друзьям его может быть съездим. Он там водки с ними попьет. Разговаривают только про тачки свои и больше ни о чем.
   "Мне бы твоей "скучной" жизни!" - подумала я.
   И все же было у нее было хорошо, но обосрала же, обосрала все! Был у ее хахаля друг Вадим. Веселый такой парниша, по ее словам, весть такой разфальцованый, нагловатый слегка, тачками тоже занимается.
   - Чувствовалось в нем это...
   - Что?
   - Ну не знаю! Что-то. Как взглянет, так и ноги подкашиваются. Думала, что если захочет меня, то я сразу трусы сниму.
   У Вадима у этого еще и папа в бизнесе, так, что он сам не сильно напрягался, в отличие от Кости днями на рынке не зависал. Стал захаживать к ней, чайку там кофейку. Бывало, пивка попивали. Потом как-то пригласил ее, прокатится на озеро. Мол, просто покупаемся. Раз съездили, второй, третий, а на четвертый он ее трахнул.
   - Я даже и не поняла, как это произошло. Как-то само...
   С этого и началось. Трахаться они стали как кролики и вроде бы даже без палива - только на озере.
   - Представляешь, Костя всегда хотел, каждый день и Вадим каждый день хотел, а я так уставала! Но не могла я ему отказать...
   Тут и стало холодать, да и они уже страх потеряли совсем, ебались уже так, в хате. Потом Вадим в конец заборзел, подъезжал к дому и вызванивал Светланку. Она спускалась к нему. Чаще всего это заканчивалось отсосом, реже быстрым перепихоном.
   - Ты понимаешь? Устал он от меня, я это чувствовала. Он все реже проводил со мной время, а если и приезжал, то минут на десять, не больше...
   В итоге Котся застал их тогда, когда Светланка слизывала последние капли спермы с члена Вадима.
   - Он ни с того ни с сего приехал домой по среди дня. Он так никогда не делал! Увидел машину Вадима. Увидел, что его голова там маячит и подошел...
   Мы выпили.
   - Забей, - сказала я ей.
   - Как тут забить!? - воскликнула она, - У него дядя в Самаре, шишка большая. Он его к себе позвал, место приличное выбил. Он меня с собой хотел забрать, а я обосралась. Из этого дерьма могла уехать, человеком стать. Вадиму я тоже стала не нужна... Дура я.
   - Мы все дуры.
   Бляха, от ее слов мне самой стало так тоскливо на душе, что захотелось удавится. Вы только подумайте, чего мы видели в этой жизни, а? Да ничего. А тут бабе выпал шанс, а она все под откос, все в унитаз. Сука.
   Налегли мы, значит, тогда на водку. Сидим, пьем и в жилетку друг другу рыдаем, и тут подваливает к нам такой респектабельный армянин.
   - Здравствуйте девушки, - здоровается он.
   - Привет, - говорю я.
   - Разрешите присесть? - спрашивает он.
   - Конечно, - ответила Светланка.
   Мужик присаживается.
   - Разрешите задать вам вопрос, милые дамы? - спрашивает он.
   - Конечно, - разрешает Светланка.
   - Наша хорошая компания отмечает сегодня день рождение моего друга.
   - Поздравляю, - говорю я.
   - Спасибо. Вы бы не хотели присоединиться сегодня к нам?
   - Зачем? - спрашиваю я.
   - Ну как зачем. У нас есть стол, есть хорошая и дорогая выпивка, есть хорошие люди, но не хватает одного - красивых девушек. Ну, так как, могу ли я рассчитывать на ваше согласие?
   Мы естественно недолго ломались. Когда сказали "да", то мужик, который представился Мишей, заплатил за нас, а потом мы все вместе перешли в их отдельную кабинку. В кабинке было еще четыре человека, все армяне, каждому наверно уже за сорок. Их стол на самом деле было хорошим, жрачки и дорого пойла было немерено. Гуляли день рождение какого-то Лени.
   Вначале все было хорошо. Мужики не приставали к нам, много пили и шутили, по очереди приглашали потанцевать. Этот Леня оказался комерсом, владельцем двух магазинов и нескольких точек на продуктовых рынках. Он все пытался ко мне клеятся, подмигивал, шептал на ушко комплименты. Я конечно его очень мягко динамила.
   За час до закрытия они предложили поехать в загородный дом одного из мужиков. Светланка сразу согласилась, но не хотела ехать без меня. Я же не хотела, но эта стерва меня уболтала.
   Сказано, сделано. Мы ехали по ночи, так что я даже и не сообразила, куда они нас везут. По дороге заехали в магазин, там мужики закупили еще жрачки и бухла.
   Приехали в большой двухэтажный дом, огороженный высоким забором. Внутри домик оказался просто супер. Сели мы, в общем, в большой гостиной и продолжили бухать. Потом кто-то предложил попариться в сауне. Я была уже изрядно бухой и мне было уже насрать, так что я согласился. Светланка тоже.
   Сидим мы короче такие пьяные в сауне. Паримся, значит, пьем. Леня все ко мне, а я и не против вообще. Хуле - синея уже. Смотрю, Светланка куда-то пропала. Да ладно, думаю, найдется. Но тут меня в толчек приперло и я выбежала поссать. И вижу в гостиной такую картину: стоят два мужика, тоже армяне, но эти новые, еще в куртках, только пришли, а один из них, злобный такой, держит Светланку за волосы (простыни на ней нет вообще и хрен знает куда она делась) и как даст ей с размаху по мордасам, что ту сразу и подкосило.
   А я стою такая вся на паливе. Они та меня еще не видят, а я их хорошо так из темного коридора наблюдаю.
   - Ты что это сука совсем охренела!? Да ты знаешь, что с тобой за это будет!? - орет мужик.
   Светланка же скулит и пускает сопли.
   - Где деньги? - спрашивает он.
   - Нет уже, - шепчет Светланка.
   - Ах ты ж сука, - говорит мужик и хлещет наотмашь по ее харе.
   Я чуть ту прям на месте не описалась. Стою и не могу с места сдвинуться.
   - Что, будешь ее? - спрашивает мужик у своего знакомого.
   - Буду, отвечает тот.
   Мужик кидает ее на диван и начинает расстегивать брюки.
   Я такая стою и думаю, что надо съебывать отсюда. Ведь я со Светланкой приехала, а этим урюкам будет все равно, знаю я про какие-то деньги или не знаю - тоже выебут.
   Тихонько так, а ноги с руками треснуться жутко, захожу в предбанник сауны, где мы это раздевались, и хватаю в охапку свои вещи. Думаю, как бы слинять. Ломлюсь в ближайшую комнату, открываю окно и выпрыгиваю на землю. А ночка скажу вам, холодной была. Жопа так сразу инеем и покрылась. Я как могла в темноте оделась и рванула к воротам, благо они были открыты.
   Домой уже шала по кущам, рядом с дорогой, что бы они, если бы ехали меня не увидели. Замерзла как последняя блядь! Устала еще больше. Два часа брела хрен знает куда, пока не дошла до знакомой закусочной, а оттуда еще час до дома...
  
   - А что там с бабками? - спросил я.
   - С какими? А, да хрен их знает. Что-то там наверно случилось у них со Светланкой. Кинула она наверно их... Да какая сейчас хрен разница. Я сейчас об этом думать не могу. Все эта картина понимаешь, в моей голове стоит, когда он ее трахать собрался. Ей же там наверно полный пиздец пришел?
   - Разъебали Светланку, до дыр. Думаю за дело, - сказал Андр, - Была сукой, за это и пострадала.
   Мы быстро сменили тему. Всем было насрать, на то, что случилось со Светой. Скорее всего, многодневным разъебом и закончилось, а потом ее и отпустили. Хотя, может быть, и не отпускали, а натурально так замочили. Хотя это вряд ли, но все может быть. Но это побоку, на это очень даже с большой колокольни.
   Я думал только об Але. Только о ней. Хотел видеть ее, хотел чувствовать ее. Просто быть рядом с ней.
   Максу кто-то позвонил, и он спустился на улицу. Машка что-то лепетала мне на ухо. Танюха не в состоянии успокоится, пересказывала свою историю Андру. И тут пришла она.
   Аля зашла без стука и улыбнувшись всем нам сказала:
   - Привет.
   - О, привет, заходи, - поздоровалась с ней Маша.
   Аля зашла в комнату и, по-детски так сунув руки под попу села на небольшой стульчик без спинки, что стоял у окна.
   Я немного отсел от Маши. Она сначала не понял в чем дело, но посмотрев на меня, а потом на Алю, ведать, что-то почувствовала. То для чего я и слова не могу подобрать. Это было больше чем влечение. Больше чем желание обладать телом молодой самочки.
   - Пива хочешь? - спросила она у Али.
   - Не откажусь.
   - Вася, налей девушке пива, - шутливо приказала она мне. Но в этой шутке было еще что-то, что-то кроме шутки. Наверно это была обида.
   Я налил пивка в большую кружку и подал ее Але.
   - Спасибо, - сказал она мне.
   - По какому поводу сабантуй? - спросила Аля и у меня и в тоже время у всех.
   - А что хорошим людям для пива нужен повод? - спросила Маша, - Мы что алкоголики?
   - Нет.
   Я чувствовал, как Маша накаляется. Надо было срочно переводить стрелки на другую тему разговора.
   - Машуль.
   - Че? - вот, уже начинает огрызаться.
   - Как прошел сегодня твой день?
   - А тебе как будто интересно как я провел свой день?
   - Почему? Интересно.
   Она пристально посмотрела мне в глаза. Глотнула пивка.
   - Да ну? Хм... Да я вообще сегодня ничего не делала. Полдня продрыхла. Даже в школу не пошла... Ха, помнишь как в той песне про малолетних шалав, где они поутру косяк забили и даже в школу не пошли?
   Андрей заржал. Я улыбнулся.
   - Дурак! - крикнула она на него.
   - Ну, ты и дала, - продолжал он ржать.
   - Аля, а ты сегодня, чем занималась? - вдруг спросила Маша.
   - Я? В школе была.
   - Отличница значит.
   - Маш, ты прекрасно знаешь, что я не отличница...
   - Двоечница...
   - Не заводись, - вполголоса сказал ей я.
   - Что? - она наверно хотело очень сильно взбухнуть, но тут у нее зазвонил телефон.
   - Але? Катюш привет, - сказала она в трубку, и прослушав то что ей сказали воскликнула: - Да ну на хуй! Серьезно!?
   - Чего там? - спросил Андрей.
   - Мальчики, там Макса порезали, - загробным голосом шептала она.
   Нам хватило доли секунды, что бы сообразить. Только одно взгляда Андрея, что бы сорваться с места и сломя голову побежать вниз по лестничной клетки. Мы выбежали из подъезда и чуть не сбили толпу пиздюков и девах.
   Макс лежал на боку и прижимал руки к животу. Он был еще жив.
   - Макс! - крикнул Андр, подбежал к нему, попытался перевернуть на спину, но Макс дико взвыл.
   - Не трогай! - заорал он, - Врача!
   - Щас, щас, щас, - бормотал я, а мои пальцы набирали номер скорой.
   - Вот же суки, - сказала незнакомая мне телка.
   - Кто? - спросил у нее я.
   - Да хрен их знает! Суки, беспредельщики.
   - Да, скорая, - орал я в трубку, - Тут человека зарезали. В живот. Блин... Щас... Троицкая 76... Да на улице, здесь у подъезда... Максим... Что? Да откуда я знаю, какая у него фамилия!? Возраст? Семнадцать... Да в живот же говорю. Когда? Когда именно? А че так долго? Ну ладно... Быстрее только.
   Тут я заметил, что вокруг набралось уже много народу. Все пялились на Макса и шушукались. Андрей сидел около него и пытался придерживать за плечи.
   - Блядь, как много крови, - сказал он.
   Я повернулся к людям и спросил:
   - Кто что видел?
   Девчонка, лет наверно двенадцать, смотрела на меня испуганными глазами.
   - Я рядом стояла, - сказала она, - Они его покурить спросили...
   - И что?
   - Он дал, а потом они его ножом ударили. Большим таким...
  
  
  

ПРОН.

  
   Эта ночь слишком светла. Сегодня слишком светлая ночь. Улица просматривается просто отлично. Луна - сука светила ярко, просто неестественно ярко. Она словно смеялась над нами. Ха! Мудаки вы! Думаете что самые умные? Вот, нате вам. Хотя, конечно же, это бред...
   Я уже сто раз пожалел о своем решении.
   Мы раскурились прямо в салоне Артурового "Левина". Это немного сняло мандраж, но общее палевное состояние осталось. Я уже передумал разные мысли в своей голове; о том, что нас заметут и о том, что все будет пучком. Раньше я не считал себя трусом, но сегодня я узнал, что это такое. Хотя не будем об этом. Не стоит говорить о том, о чем неприятно говорить.
   - Че по времени? - спросил я Артура.
   - Полвторого.
   - Уже как час свет выключил.
   - Похуй. Надо еще переждать.
   - Лады.
   Я посмотрел на сидящего напротив меня Гешу - этот упырь подвис конкретно. И какой от него толк?
   Митяй сидел на переднем пассажирском сидении и плохо скрывал свою суету - барабанил пальцами по коленке и все время крутил своей тупой башкой. Во мне зародилось сильное желание прорубить по этой тупой и никчемной башке.
   Из динамиков неслись стихи "Касты":
   Картины из жизни, мелкие обрывки в памяти
   Разные сюжеты, кое-что вы, может, знаете
   Не замечаете, хотя встречаете вокруг себя
   Вдруг опять в эти сюжеты проникаете
   Где кто-то доверяет тому, кто с виду вроде нормальный пацан
   А на самом деле пидорас
   Кто-то насквозь людей видит
   Его и ненавидят, и ценят
   Ведь он знает наперед климат
   Его по мелочи кинуть сложно
   А по-крупному допустить просто невозможно
   Его голова полна идей, он умел понимать людей
   Отличать девчонок от блядей
   Ранив себя сталь свергал над собой власть
   Доверял барыгам на рынке и не боялся попасть
   Если был больным, то при смерти
   Если скрывался - то вы, пацаны, его не разыщите
   Он был колдуном, так считается
   Его бычки долетая до земли взрываются
   Новички перед его искусством преклоняются
   А лохи завидуют ему и унижаются
   Он запускал их всех на деньги, расчесывал как сосок
   Ему похуй, это просто лох или отморозок
   Если кто-нибудь из них мочил рога
   Он подтягивал своих людей и наказывал быка
   Убивал по пакету плана в день и слушал хип-хоп
   Это у него еженедельный гороскоп
   И если были деньги и настроение
   То все вокруг попадали на его движение
   Например, 10 бутылок водки, стакан шмали
   Потом шалавы и телки,
   С него мусора принимали и его неоднократно
   Но всегда скоро приходилось выпускать обратно
   Я мог попросить его о чем угодно
   кому-то дать пизды, забрать из садика сестру
   Свободно пойти к пацану свидетелем на суд
   Никто не верит, что такие люди больше не живут...
  
   Ладно, пошлите, - сказал Артур.
   Мы вышли из машины, и двинули в сторону высокого синего металлического забора.
   Первым полез Геша - он был самым длинным. Все знали, что за забором гуляет отпущенный на ночь чертов жуткий бультерьер с такими вот маленькими злющими глазками. В Гешину задачу входило подкинуть этому гаду палку отборной салями с ядом.
   Мы стояли под забором и опасливо озирались по сторонам. Через минут пять появились ноги Геши а потом свалился и он сам.
   - Ну че? - спросил Митяй.
   - Все пучком, сожрал сука. Тока парсек переждем.
   Выждав нужное время мы решили действовать.
   Первым перелез Геша, потом Митяй, я за ним и Артур после меня.
   Здесь во дворе было все хорошо видно. Там вот стоял заляпанный грязью внедорожник, там два дерева, а там возле гаража стоит будка барбоса и лежит он сам. Вроде издох. Двор чистый, но в тоже время чересчур пустой. Нет в нем женской руки. Даже бельевых веревок нет. Блин, короче не могу объяснить почему, но тогда я точно понял, что этот мужик живет один. Хрен знает, почему, но понял сразу.
   - Где дверь? - спросил Артур у Геши.
   - Там у будки главная дверь, там запасная.
   - Где?
   - Да вот же там. Че не видишь?
   - Понятно, вижу. Я сейчас.
   Мягко ступая по холодной осенней земле, Артур ушел на разведку.
   Вернувшись, сказал:
   - Закрыта. Ищем открытые окна.
   Во всем доме стояли закрытые наглухо пластиковые пакеты. Только в одном окне была приоткрыта форточка.
   - Митяй, лезь, - сказал Артур.
   - А че я? - спросил тот.
   - Ты самый маленький.
   - Блин, хорошо.
   Геша поддерживал его, пока он забирался в окно. Как только Митяй очутился в доме, то сразу открыл большую створку окна и мы смогли забраться внутрь. Мы попали в зал. Здесь стоял большой диван и огромная плазма в пол стены, низкий стеклянный столик, да пара тумбочек у стены и все, даже люстры не было, с потолка на проводе свисала одинокая лампочка. Пахло чем-то резким, но не сказать что неприятным.
   - Вася, Митяй, по комнатам прошерстите. Только тихо, - шепотом приказал Артур.
   - Ага, - ответили мы.
   Стараясь ступать как можно мягче, я шел по узкому коридору, проходил мимо попадавшихся мне на встречу дверей, зная, что их проверит Геша. Тишина, словно умерли все. Но он был здесь. Он был в своей спальне и наверно уже видел первый или второй сон.
   В конце коридора была винтовая лестница. Я поднялся на второй этаж. Там было всего две двери. За первой оказалась ванная, за второй маленькая комнатка туалета, а за третьей спальня самого хозяина дома.
   Он сидел в большом кожаном кресле ко мне спиной. Перед ним на стене висела плазма идентичная той, что была у него в зале, а на экране разыгрывалось представление, от которого невозможно было оторвать взгляда. Крупным планом показывали потную тугую бабью задницу, а в эту задницу со всего маху засаживал здоровенный как кабачок с вздувшимися венами черный хуй. И это было на весь экран и в полную краску. И не было больше ничего кроме этой разрывающейся задницы и этого здорового до умопомрачения хуя. Я так даже немного остолбенел от охеривания.
   Я видел только его влажную от пота лысину, которая отсвечивала падающий на нее свет от экрана.
   У двери стояла большая фарфоровая ваза. Пустая. Взял ее и тихо, ступая словно кот, подошел к нему вплотную. Черт, он сидел абсолютно голый. Он был таким пузатым, с бабъеми сиськами, а его живот лежал как туго набитый рюкзак. У него были маленькие пухлые ручонки. Одной из этих пухлых ручонок он уминал свой маленький пухлый хуек и тихо-тихо прихрюкивал.
   Не стал долго ждать. Занес вазу над его головой и вдарил с размаху. Ваза раскололась от удара на мелкие кусочки, а его голова упала на грудь.
   Подошел к плазме и выключил ее, что бы было тихо.
   Огляделся. Кресло, кровать, тумбочка возле кровати, три кадки с цветами, еще одна ваза у стены, близнец той, что разбилась об голову мужика. Проверил тумбочку. Нашел две пачки купюр, в одной были тысячные купюры рублей, а в другой сотки баксов. Обе пачки были перетянуты лентами с банковскими печатями. Сунул их во внутренний карман куртки. Подумал. Достал пачку рублей, вытащил из-под ленты штук десять купюр, убрал пачку обратно, а эти деньги засунул в задний карман джинсов.
   Заметил на стене небольшую картину. На картине была нарисована какая та абстрактная херня. Отодвинул ее. Точно, за картиной был небольшой сейф с кодовым замком. Сначала решил позвать Артура, но потом передумал. Смысла с ним возится не было. Все равно бы не открыли.
   Вернулся в низ. У окна стояли тюки из одеял, в которых было полно барахла.
   - Эй, ты че так топочишь? - зашипел на меня Митяй.
   - Заткнись, - бросил я ему, - Я вырубил мужика. Вот деньги нашел, - достал купюры из джинсов.
   - Молодец. А как вырубил? - спросил Артур.
   - Потом расскажу. Вы что нашли?
   - Собрали технику, два ноутбука. Митяй нашел коня здоровенного с крыльями, бронзового. Немного золотишка. Думаю, брать плазму или не брать?
   - Брать, думаю. Такая в лабазе штук сто будет стоить. За двадцатку загоним. Тяжелая наверно.
   Решили брать. Сначала стащили все тюки в багажник, потом обернули плазму парой одеял и вынесли ее спокойно через дверь. Привязали к крыше машины и медленно так, не включая фар, выехали из этого коттеджного поселка в сторону объездной недостроенной дороги, а уже по ней, добрались до нашего района, где поставили ее в гараже Артура.
   - Завтра отвезу барахло людям, а на те деньги что нашел сегодня Вася будем гулять, - сказал Артур.
   - Во круто! - обрадовался Геша, - Мож сначала пыхнем? А то у меня мандраж до сих пор.
   - Можно и дунуть, - согласился Артур.
   Мы пошли к нему домой. Взяли по пути ящик пива и чипасов. Раздустелись в итоге от души. Курили шалу, поэтому брало мягко и не напряжно. Пили пиво. Артур включил телек на канал "Спорт". Играл "Шинник" с "Сатурном". Шла тридцать пятая минута первого периода. "Шинник" проигрывал 0-1.
   - Кто за кого? - спросил я.
   - Я за "Сатурн" буду, - сказал Артур.
   - А я за "Шинник", - сказал Геша.
   - А мне похуй за кого. Я вообще футбол не люблю, - сказал Митяй.
   - Лошара, - сказал я.
   - Че ты сказал? Ты что сказал, а? Ты сегодня у меня дождешься Васек, - взорвался он.
   Повисло секундное молчание а потом меня, Гешу и Артура разобрало на тупую ржаку.
   - Не, ну че вы ржете кабаны? Че вы режете? - обижено спрашивал Митяй.
   - Да мы же шутим! Забей! - успокоил его Артур.
   Еще с час позависав дома мы решили ехать в кабак.
   Машина такси доставила нас к излюбленному месту местной гопоты, кафе-бару "Северное". Стремное местечко. И если бы не приличная жратва подающаяся здесь, то оно было самым стремным местом в этом городе. Почти все столики в этом прокуренном заведении, где ритмы шансона вперемешку с эстрадной мурой беспощадно били по перепонкам, были забиты реальными парнями и их девчатами.
   Мы заняли столик, заказали еды и пива.
   - Завтра поеду тулить барахло, - сказал Артур, - Загадывать еще не хочу, но думаю там тонн по тридцать на брата выйдет, а может и больше. Правильно говорят, что дуракам везет! Вон Вася в первый раз с нами пошел и удачу принес.
   Митяй оскалился.
   - Ага, - сказал он.
   Геше усердно налегал на свинину под каким-то там соусом и запивал все это пивом.
   - Эко тебя на хавчик прибило, - сказал я.
   - И не говори, - согласился он.
   Раздумывая над словами Артура, что дуракам везет, я вспомнил тот день, когда сидел на районе загруженный серьезным вопросом, а именно тем, что мне хотелось пригласить Алю в кафешку и в кино, но денег у меня хватало только на что-то одно. В этом и заключалась очень серьезная проблема. Пригласишь в кино, потом захочется посидеть в кафе, и в тоже время в кафе тоже целый день сидеть не будешь.
   Вот это я называю большой жопой.
   Плавно так подкатил "Левен" Артура и становился напротив меня.
   - Привет Василий, - поздоровался Артур, - Что пригорюнился?
   - Да так, - отмахнулся я.
   - Да ты не грузись. Поехали лучше прокатимся, покурим заодно.
   А что мне? Соглашаюсь, лезу в тачку.
   Машина срывает с места и несется на трассу, а уже по ней в сторону центра города.
   Сидим, курим.
   - Рассказывай, - говорит Артур.
   Затянувшись, отвечаю:
   - А что рассказывать?
   Совершая тройной обгон:
   - Ну что там у тебя стряслось? Если проблемы, могу помочь. Ты не думай - это я от души.
   - Не привык жаловаться.
   Чуть не сбивая пешехода на "зебре":
   - Да брось. Кто тебя жаловаться просит? Это пусть Митяй с Гешей там пацанскими понятиями понторезят. Мы та с тобой другие. Ты намного умнее всех их, я давно уже это заметил. Проблемы денежного характера?
   Вжимаюсь в кресло, когда машина рвет с места, на зеленый сигнал светофора, решив посоревноваться наперегонки с черным "Чайзером".
   - Да, в общем.
   - Много надо?
   - Да сам факт... Много не мало. В том то и дело что деньги всегда нужны. Сегодня деньги нужны и завтра деньги нужны.
   - Смысл проблемы понятен.
   Выкидываю окурок в окно.
   - Поехали, поедим? Хочешь, есть? - спрашивает он.
   - Да я вообще пожрать люблю.
   - Вот и хорошо.
   И вот мы сидим в уютной таком и чистенькой кафешке. На входе всех посетителей встречает приятная девчушка в черном фартучке. Улыбается, проводит к столику, подает меню в раскрытом виде. За барной стойкой суетиться олух в белой рубашке. Он серьезен и вежлив, успевает одновременно смешивать коктейли и шурудить маленькие турки на большой плите, которою для чего-то засыпали белым песком.
   - Ты что будешь? - спрашивает у меня Артур.
   Я же в растерянности пожимаю плечами. Чувствую себя не в своей тарелке.
   Он жестом подзывает девочку.
   - Вы уже готовы сделать заказ? - бархатистым голоском спрашивает она.
   - Да. Принесите два стейка.
   - Прожаренный или с кровью?
   - С кровью. Картошки, два салата с креветками вот этих и на запить по кружке "Ибису". У Вас прохладный "Ибису"?
   - Конечно, - ответила она и очень приятно улыбнулась.
   - Вот и хорошо.
   Девушка повторила заказ и ушла на кухню.
   - Хорошо здесь, - сказал я.
   - Да, очень. Я здесь почти каждый день обедаю. Ладно. Что там у тебя стряслось?
   - Да в принципе ничего не стряслось...
   Да и как ему сказать? Еще раз расписаться в своем ничтожестве. Вот пример удачника. Он сидит напротив меня. А вот пример неудачника и это я.
   - Заебало это все, - говорю я, - Все заебало. Перспектив никаких. Институт? Естественно какой там институт! В технарь пойду, потом армия и буду я после этой армии как мой папаня. Сначала бычить на завод пойду, или куда-нибудь в автоколонну, а потом сопьюсь ведать... Короче сценарий не радужный.
   Девушка принесла нам по кружке холодного темного пива. Я попробовал. Оказалось очень вкусным и необычным. Такого я никогда не пил.
   Артур достал две сигаретки.
   - Будешь, - предложил он.
   - Ага.
   Закурили. С пивом это было особенно хорошо.
   - Короче я все понял. Это доказывает мои слова, что ты не такой как все. Понимаешь - это все не для тебя. Вся та жизнь, которой ты живешь, она не для тебя. Ты достоин большего. Но проблема в том, что ты этого не получишь. Тебе это никто не даст. Ты за бортом. Весь тот красивый мир он для них, для богатых дядь и их детишек и они не собираются с нами делиться. Ты это, я думаю, и сам уже давно понял? Сидишь в дерьме и сиди дальше. И нет возможности вылезти из него, а будешь бычить, дадут по башке и укажут на место. Философия проста.
   - Ага, - согласился я.
   Он был прав. Он был чертовски прав. Все слова в точку. Но от них не полегчало, а накатило тоской еще больше, словно мешок цемента на грудь положили.
   - Для нас один выбор.
   - Какой.
   - Брать у этого мира то, что они не хотят нам давать. Я вот это уже давно понял. Ты должен работать со мной. Геша и Митяй - эти укурки ничего не понимают, они кем были теми и подохнут. Ведь это только начало. Понимаешь? А мы с тобой можем далеко пойти. Очень далеко. Я знаю много людей, они знают меня, мне они помогают, а я помогаю им. Вот и вся простая математика.
   - Как вы работаете? - спросил я.
   Он наверно даже и не ожидал такого резкого вопроса. Немного удивился, посмотрел на меня с одобрением и спросил:
   - Ты хочешь работать со мной?
   - Да, - ответил я.
   Потом принесли еще пива и стейки с салатом. Сказать по правде я ел стейк впервые и мне очень понравилось.
   Я всего лишь городское быдло. И чего я собственно ломался как целка во время первого раза?
   Я не хотел лезть в это дерьмо, все трепыхался, старался жить какой-то там, совей мифической жизнью. Думал что сам по себе. И что оказалось в итоге? Моя гордость вообще никому здесь не нужна. Горд? Да и пошел ты на хуй! Сиди в своем хлеву и дрочи пока другие в это время будут брать от жизни все что хотят. Не вышел рылом? Бей кулаком и бери все, что тебе нужно. Мир отверг тебя еще тогда, когда твоя мама, мыча от родовых потуг, старалась родить тебя.
   Теперь я все понял. Но даже если бы был глуп и не хотел понимать, то вот этот сочный и удивительный вкусный кусок говядины на моей вилки объяснил бы все сразу, лучше любого учителя с улиц.
   Артур рассказал мне как, он работает с людьми. Ему скидывали информацию, реже он находил эту информацию сам. После дела сбагривал барахло. С заработанных денег отдавал процент в общаг. Иногда уважаемые люди просили помочь. Он никогда не отказывался, так как они всегда помогали ему.
   - Спроси у меня, я доволен своей жизнью? - говорил он, прихлебывая пивко.
   - Ну? - спрашивал я.
   - Я доволен. Я могу себе позволить обедать здесь каждый день и менять машину каждые полгода. Я не вор. Я плевал на эти замуты с понятиями и кодексами чести. Я понимаю лишь одно, что это только старт, а дальше я могу рассчитывать на то о чем даже сейчас не мечтаю.
   Все вышло до безобразия просто. Все как будто встало на свои места. Вот был несчастный лузер недовольный своей жизнью, а вот теперь сидит человек, который понял, чего хочет от этой жизни и главное знает, как это взять.
   Наш продуктивный обед походил к концу. Я сидел сытый, хмельной и довольный.
   - Завтра зайдешь ко мне, обсудим все, не спеша, - сказал мне Артур.
   Отлично.
   Я сижу в шумном прокуренном кабаке, пью, ем, глазею на телок и я счастлив.
   Я смотрю на людей, они похожи на меня.
   - Чувак, - теребя меня за плече, говорит Геша.
   - Чего?
   - Не грусти! - уже орет он.
   Кто грустит? Я?!
   - Ты че гонишь? - спрашиваю, его я и встаю так резко, как могу только встать.
   Бля-я, а накрыло то как! Святые барбитураты! Накрыло то как! Состояние на грани. Вот сейчас хорошо, а через секунду могу выблеваться на первого встречного. Но не стоит ждать секунды X-э. Надо идти на танцпол и трести мудЬями.
   Я танцую с симпотной девочкой. Она вся такая соблазнительная, в короткой юбочке, в чулочках, с боевой раскраской на свежем еще личике. Я жмусь к ней, она отвечает взаимностью. Хватаю за попку, а она и не против. Пытаюсь поцеловать - мягко так отстраняется. Ломается - блядь. Говорю глупости. Она смеется. Не требую взаимности иду на ТЫ...
   Стою на улице. Мне в грудь тычет своим грязным пальцем толстый, наглый, узкоглазый абориген. Не совсем понимаю, что он хочет собственно. Подвалил на танцполе, стал тягать за рукав, что-то говорил грубо. Хотел прорубить ему сразу там, но решил не глупить. Вышли поговорить.
   - Ты блядь понимаешь, что ты себя плохо ведешь? - нагло так говорит он.
   Поворачиваю голову. Опа, да здесь и Артур и Геша и Митяй. Стоят глухой стеной, защищая меня от таких же, как и мой собеседник - узкоглазых аборигенов. Тех же человек пять. Пигмеи набыченые, дуют щеки, щурят и без того узкие глазки, злятся - суки.
   - Ты кто? - резонно спрашиваю я.
   - А тебе ли не похуй?
   - Ты вообще, по какому поводу так злишься? - вопрос, кстати, хороший, ибо вообще не помню, что было за пять минут до этого.
   - Ты к моей девушке приставал! - пальчиком своим все продолжает тыкать, а!
   - И что?
   - Ты что охуел?
   - Да это я смотрю ты охуел. Ты что проблем хочешь? Что подраться не с кем. Вон иди бля по улице поищи, а от меня отстань.
   - Отстань? Я к тебе что приставал? - он видишь начал веселиться. Наверно подумал, что я съезжать стал. Да у меня просто сегодня настроение хорошее! Совершенно не хочется его портить.
   - Отойди, пожалуйста, - вежливо кстати прошу!
   - Да не хочу я отходить, - толкает меня в грудь и еще улыбается сука ехидно.
   - Отойди, пожалуйста, в последний раз прошу.
   Поворачивается к своим дружкам - упырям и смеется.
   - Да не отойду я, козлина...
   - Подожди, - говорю вдруг, - А твоя телка - это та, что светленькая и в короткой черной юбке?
   - Ну, да и что?
   - Да так... Классная телка. Трахну ее сегодня...
   Глазки его узкие так сразу на лоб и полезли. Очень сильно обиделся паренек. И понеслось. Смешались люди, руки, ноги, кони... Одни вспышки. Вот мой кулак ломает плоский нос. Вот Геша пинает маленького упыря. Вот Артур достает кастет и прорубает им по чей то челюсти. Драка блин это вам не бальные танцы - это больно. Мне вроде в нос вдарили, до крови, но не смертельно. Артур вообще вышел из битвы чист и цел. Геше раскроили бровь. У Митяя лопнула губа. Можно сказать, победили с небольшими потерями.
   Стоим, курим. Узкоглазые ребята, постанывая и подбирая павших ковыляют проч. По идеи надо рвать от сюда. Что мы, кстати, и собирались сделать, но, только, надо докурит сигаретки. Я же все думал о той статной кобылице, о ее ножках и ее попке. Грудь, правда, отсутствует напрочь, но эти двухметровые ноги и тугая задница просто срывали с катушек.
   - Такси надо бы, - сказал Геша.
   - Да вон их машин пять стоит, - указал Артур в сторону парковки, где стояло точно пять желтых машин с шашечками.
   - Ага.
   Но не суждено было нам покинуть это "прекрасное" место так рано. У входа остановилось такси и оттуда пачкой вывалили до боли знакомы морды. Компашка братьев Петровых, Игната и Бориса и с ними знакомы мне на лицо, но не по имени пацаны. Всего четыре чела.
   Завидев нас, заулыбались, сразу подошли, поздоровались.
   - Как отдыхается, парни? - спросил Юрка.
   - Нормально, - ответил я, - Вот видишь? - показал на Гешу, - Нормально отдыхается.
   - Да вы что по буцкались что ли? А с кем?
   - Да так, - отмахнулся Артур, - Братья наши меньшие корейцы шумели.
   - Суки, мочить надо узкоглазых, - сказал Борис.
   - Ага, - согласился Митяй, - Пидоры! Мочить их надо. Резать как баранов.
   - Точно.
   Закурили.
   - А где они сейчас? - спросил Борис.
   - Умотали. Наверно за подмогой поехали.
   - Заебуться хуй сосать! Мы сейчас таких людей подтянем, всех опустим. Пусть только рыла вои запилят. Сегодня еще Сержик с поцыками обещал подъехать.
   Покурили.
   - Вы еще в кабак? - спросил Борис, - Давайте с нами.
   Мы конечно согласились. Объединили столы, заказали бухла и жрачки, а потом начался реальный такой оттяг, по пацански, с танцами и телками.
   А ту телку я все же трахнул в тот вечер. Хорошая оказалась, даже утром сделала мне кофе и оставила телефончик.
  
  

Серый снег.

  
   Выпал первый ноябрьский снег. Машины моментально раскатали его, превратив в грязную кашу. По утрам дул неприятный морской ветер и этот факт убивал меняя больше всего когда я шел в школу. Вообще этот унылый, серый, нездоровый город убивал меня. Эти грязные обхарканные улицы и подъезды убивали меня. Меня убивал дуст и алкоголь, за каждый прожитый день они забирали у меня такой же. Но, в общем, то мне было насрать.
   Я пытался ухаживать за Алей, водил ее в кафе и кино. Она вела себя как настоящая девственница, скорей всего она даже и не целовалась ни разу - это смущало меня и мешало быть раскованным, не таким как всегда. Я боялся, что это ей не понравится. Наши походы в кафе нельзя было назвать свиданием, так как за ручки мы не держались, не целовались и не говорили друг другу комплементы. Просто приходили, объедались до отвала всякой хренью и изредка разговаривали.
   - Вкусная пицца была? - спрашивал я ее.
   - Да, очень, - отвечала она.
   - Надо в следующий раз попробовать с морепродуктами?
   - Можно.
   Вот такие были у нас разговоры.
   Зачем вообще возится с ней? Можно было бы задать себе такой вопрос. С целками только время убьешь. Но вот почему-то возился я с ней. А почему и сам не знаю.
   Иногда меня задевало ее поведение. Он вела себя так, словно ей было безразлично мое присутствие. Нет, вроде бы она и не "пользовала" меня, а просто воспринимала все как должное. Спокойная и вечно задумчивая, шла рядом, слушая мои разговоры, в пол голоса отвечая на мои вопросы. Как будто уже все знала наперед.
   Первое время я боялся даже прикоснуться к ней, а не то, что приставать. Хотя настал момент, когда больше не мог думать ни о чем кроме ебли с ней. Хотел ее, хотел ее пизду, хотел быть первым, хотел засадить ей, сломать ненавистный барьер.
   Она была просто классной телкой.
   В один день я сидел в машине Артура, где-то среди заброшенных корпусов некогда гигантского танкостроительного завода. Нас было много, человек десять, Геша, Артур, Митяй, Я и еще шесть мужиков. Главным у них был Володя Тройной. Я иногда слышал о нем. Тройной был старым дельцом, пару раз сидел, имел дела в перегоне авто и еще понемногу в других сферах.
   Сегодня нас позвал Артур, а Артура позвал лично Тройной. Стремно было отказываться, тем более что Артур сказал, что наши обязанности сведутся к простому сидению в машине, "а если че" то просто вылезти из нее и помаячить пред глазами.
   Мужики из компании Тройного подобрались серьезные, угрюмые. Они ждали кента по имени Юрик. Артур сказал, что с этим Юриком Тройной схлестнулся на одной вечеринке из-за каких-то пьяных претензий одного к другому. Да мне было, в общем-то, все равно, не здесь были мои мысли...
   Прошлым вечером мы поругались с Алей наверно серьезно и навсегда. Не сдержался, не вытерпел, дал волю рукам и хую.
   Мы просто гуляли, а потом я напросился проводить ее до дому:
   - Наверно не стоит, - неуверенно пыталась отказаться она.
   - Да брось ты, уже поздно.
   - Ну ладно, пошли тогда.
   Все было хорошо, но только до того момента когда мы подошли к двери ее квартиры и она повернулась ко мне что бы поцеловать. Целуя и обнимая ее, я понимал, что не хочу отпускать, а потом схватил покрепче и прижал спиной к грязной стене подъезда. Моя правая рука растиснула пуговку на ее брюках. Аля пыталась сопротивляться. Правая рука залезла в ее трусы и грубо сжала пизду. Левая рука продолжала мять ее задницу.
   - Отпусти! - вскрикнула она.
   Меня как ледяной волной окатило. Отбросило прям.
   Я отпустил, отошел на два шага. Просто стоял и смотрел на нее тупо.
   Аля забежала в квартиру.
   Я же был в подвисе еще минут пять. Потом пошел домой через магазин, где взял три литра пива. Выпил его и лег спать.
   - Включи музыку, хули так сидеть, - предложил Артуру Митяй.
   - Зачем, так хорошо, - отрезал тот.
   - А может, дунем? - предложил Геша.
   - На хуй?
   - Ну а че?
   А вот я бы сейчас дунул. Да так, что бы крыша улетела. Мужики торчали возле сотого "Крузака", терли свои терки. Артур пару раз ходил к ним, потом отвечал на наши вопросы:
   - Да черт его знает, вроде опаздывает тот.
   Потом появились две машины, старый "Паджеро" и черный "Левен" без переднего бампера. На высокой скорости они выскочили на пустырь. "Паджеро" еще подняв пыль резко затормозил перед "Крузаком". Наши парни малость поднапряглись.
   Из машин вывалило с десяток крепких хлопцев в кожаных куртках и часть из них в "строгих" восьмиклинках на головах.
   - Во, и терпилы приехали, - сказанул Митяй.
   Я смотрел на этих "терпил" и видел лишь серьезно настроенных ребят, что даже в груди моей зародилось беспокойство. Как оказалось не зря.
   О чем они там разговаривали было не понятно. Было понятно одно, что ребята, которые приехали только что, настроены очень серьезно и агрессивно. Тот толстый колобок, явно Юрик, так как только он ругался с Тройным на повышенных тонах, а остальные же угрюмо молчали. Базарили они так минут пять не больше, и казалось, будут, базарит еще с час, потому что такие дела быстро не решаются. Но я сильно ошибался.
   Вдруг раздался выстрел.
   Я сразу и не понял, но все, же это был выстрел, а за ним и другой прогремел. Тройной упал. Точно, это его подстрелили. А стрелял Юрик. У него в руках появился пистолет.
   - Бля! - крикнул Геша.
   Еще у двоих в руках появились обрезы. Откуда они их достали!? Мужики рванули в рассыпную, а приезжие принялись палить им в спины. Кто-то упал. Все происходило так быстро, словно видео на быстрой перемотке.
   Артур вдавил педаль газа и направил ревущую машину на людей с оружием. Митяй взвизгнул. Геша орал как бешеный носорог. Кто-то из них успел отпрыгнуть, а тот самый Юрик и еще один высокий да худой в кожанке не успели. Машина поддела Юрика капотом и перебросила через себя, а потом, подпрыгивая словно на кочках, переехала того худого.
   - Гони, гони! - орал я.
   Уже через мгновение мы летели вдоль прогнивших корпусов старого завода. Я смотрел назад; вроде бы погони не было.
   Потом Артур свернул не на асфальтовую дорогу, ведущую в город, а на раздолбленную грунтовку, недостроенную объездную трассу. В конце этой грунтовки тупик и еще один поворот на старую трассу, по которой можно было буквально уехать в никуда. Там вдоль колхозных полей стояли маленькие деревушки и хутора на два-три дома. Там он решил затеряться и правильно сделал.
   Машина словно болид формулы один безудержно летела по ухабистой грунтовке, поднимая за собой большое облако пыли.
   Я тупо молчал и не мог заставить себя повернуть голову и не смотреть назад.
   - Че это было!? - вдруг заорал Митяй, - Суки! Че это блядь вашу мать было!?
   - Заткнись! - крикнул Артур, не сводя взгляда с дороги, - И все вы заткнитесь! Я думаю.
   Унылый серый пейзаж уходящей осени проносился мимо меня на высокой скорости. А в голове стояла такая привычная, холодная пустота.
   Деревня Кугуки, странное название. Десять домов и одно сельпо, да и то уже закрыто в девять часов вечера.
   Солнце почти село, наступала ночь. Эти унылые поля вокруг и унылые голые деревья, и еще более унылее обшарпанные дома местных аборигенов с тускло-желтым светом в окнах нагнетали и без того жуткую тоску.
   Артур остановил машину примерно через час, как раз когда появились эти Кугуки.
   Мы сидели и молчали, почему-то сильно хотелось есть и водки. Водки хотелось еще больше, да так что бы садануть большой стакан не закусывая и увалиться спать, дабы забыть все дерьмо этого самого неудачного дня в моей жизни.
   Только сейчас я стал понимать всю ситуацию, а она оказалась более серьезной, чем можно себе представить даже в самых пессимистических мыслях. Мы попали в гущу очень неприятных разборок, покалечили или вообще убили двух человек, а потом съебались... Если коротко, то мы попали в жОпу.
   Самое странное, что в этот момент я не думал о себе, а беспокоился лишь о том, что не смогу видеть Алю.
   Я весь затек и запрел; никто не открывал окно, наверно боясь потерять иллюзорную защиту.
   Первым не выдержал Геша:
   - Артур, че делать будем? - спросил он.
   Артур ответил не сразу.
   - Надо поесть и еще найти, где остановиться.
   - А где?
   Он открыл дверь и вышел из машины.
   - Ты куда? - спросил я.
   - Ждите.
   Через десять-пятнадцать минут он вернулся, открыл дверь и сказал:
   - Пошлите.
   Мы поплелись за ним.
   Он вывел нас к небольшому беленому дому с покосившемся деревянным забором и сараем во дворе.
   - Тут дед живет, - сказал он и вошел в дом.
   Мы не стали заходить. Но потом вышел Артур и позвал нас.
   - Жрать хочу, - сказал Митяй.
   - Я тоже, - согласился Геша.
   Когда мы подошли к нему, он сказал:
   - Деда Петром зовут, согласился пустить, я ему денег дал немного. Митяй, Геша, вы идите в дом, помогите на стол накрыть, а ты Вася пошли со мной, машину отгоним.
   - Лады, - согласился я.
   Мы вернулись к машине. Артур завел мотор, а потом поразмыслил вслух:
   - Там я видел поворот к леску, туда отгоним.
   - Где?
   - Да там, сейчас покажу.
   Поворот действительно был, а я его даже и не заметил. Машина съехала на очень плохую дорогу с раздолбленной колеей. Эта недодорога вела к небольшому леску, а там за ним уже текла река. Машина не ехала, плелась, постоянно цепляя землю глушителем. Наступила конкретная ночь, Артур включил фары.
   Мы въехали в лесок, потом пробрались к берегу, там, у обрыва был небольшой пятачок, хорошее место для летнего шашлыка. Артур припарковал машину прямо там под кроной дикой груши. Покинув машину, мы двинули обратно к дому.
   Было прохладно, но не холодно. Тишина и безветрие. Чистое небо и первые яркие звезды на нем. Мы ступали все еще по раскисшей от первого ноябрьского снега земле. Местами попадались лужи, по кроям которых начинала образоваться тонкая корка льда.
   Артур достал пачку сигарет, дал мне одну и закурил сам. Первое время шли и курили молча. Сказать, что на моей душе тогда было хреново, так это значит, ничего не сказать.
   - Все будет хорошо, - вдруг сказал он.
   - В смысле? То, что мы ведать завалили двух авторитетов, типа не считается? - спросил я. Меня взбесили его слова. Так как сказал он их мне, потому что знал, что это была его вина. Это он втащил всех нас в это говно и это он направил тачку на ублюдков, хотя мог спокойно объехать их и так же спокойно покрыться.
   - Не ссы, все будет хорошо - это я сказал. Сейчас пересидим здесь до утра, а там посмотрим. Думаю, надо будет возвращаться через Камень - это село как раз по этой дороге на север, а там автобусная станция есть.
   - А что потом? Что с нами будет в городе?
   - Что будет? Таких "Левенов" море, тем более я был без номеров и без транзитов. Специально снял на всякий случай, вот и пригодилось. Ушатаются искать, а искать будут.
   - А если кто-то из наших скажет?
   - Не думаю. Кто скажет? Я отвечаю, что эти мрази сами на очке были, своих забрали и свалили. Наши тоже были с валынами, только вот растерялись сразу. Ну, ты прикинь какой беспредел, сразу из пистеков шмалять?! Хотя, там из-за другого было. Была веская причина у них так себя вести.
   - Из-за чего?
   - Хер их знает! Дяди большие, свои у них дела.
   Сделав последнюю затяжку, выкинул окурок и сказал:
   - Я буду просто суперски рад если ты окажешься прав.
   - Я прав.
   Мы зашли в дом. В нос сразу ударил запах жареного сала с луком. Мой бедный живот моментально заурчал, есть захотелось с удвоенной силой.
   Дом оказался совсем небольшим; "предбанник" да одна единственная комната с двумя окнами и печкой у стены, под закопченным потолком болталась небольшая лампочка ват на сто, которая освещала все вокруг слабым желтым светом.
   Тут я чуть на задницу не присел, прям тут на месте. К печке подбежал Геша и стал помешивать, что-то там, в кастрюльке, а потом еще и в сковородочке. Все у него под руками бурлило, шипело да шкворчало и издавало вкусные запахи.
   - Эй, пацаны! - окрикнул нас незнакомый голос. Я повернул голову и увидел деда.
   Оказался этот дед достаточно колоритным типом; худой, почти лысый, только на затылке произрастала небольшая седая растительность, одет он был в растянутой майке и вздувшихся на коленях старых трениках. Его жилистое лицо было покрыто глубокими морщинами. Еще я заметил, что и правая и левая руки его были подчистую "забиты" зонавскими партаками, а на пальцах рук красовались несмываемые перстни.
   - Ну че пацаны!? Че стоим? Давайте ка за самогоночкой к Григорьевне сгоняйте.
   Я заметил, что даже Митяй оказался при деле - сидел на табуреточке и чистил лук.
   - Возьми как лаве, да сходи к дому, у которого соломенная крыша, - это он к Артуру обращался.
   - Ты чего отец? Я же тебе эти деньги за постой дал, - воспротивился он.
   - Ты дал, теперь мои и ваще не считай чужое.
   - Лады, - согласился Артур.
   - Мухой только. А то трубы горят.
   Мы повернулись и пошли к двери.
   - Тока пять бутылок бери, меньше мало будет.
   Мы нашли тот самый дом с соломенной крышей. Старый такой дом был уже изрядно покосившейся, доски забора почернели от старости, калитка скрипела как старая портовая шлюха.
   Я постучался. Не открывали. Я постучался еще раз. За дверью послышались шаркающие шаги, дверь открыла старая полная бабка в невнятной то шали, то и вовсе в ночнушки, ее седую голову покрывал белый чепчик в горошек, а все в складках лицо излучало недовольство.
   - Чяго? - скрипучим голосом прогремела она.
   - Дайте самогону пять бутылок, - повысив голос, сказал я, на случай если она глуховата.
   - Ты че орешь? Че разорался. Пять бутылок... - и ушла в дом, в сумерки дома, источающие неприятный запах затхлости, а потом из глубины дома еще:
   - Ни много будет та!? Опять обопьетесь, а потом морды бить друг другу будете... - снова появилась на пороге с черным пакетом в руке.
   - Держи. Двести пятьдесят рублей.
   Я отсчитал без сдачи. Бабка махнула нам в след, мол, что с алкашей возьмешь, и затворила дверь.
   Мы уже практически вошли в дом деда как Артур спросил:
   - Если что, ты сможешь убить?
   Этот вопрос немного загрузил меня.
   - Э-э, ну не знаю, - растеряно ответил я, - А вообще все зависти от ситуации...
   Артур остановился, я тоже.
   - Ну а если серьезно?
   - Бля, да я даже не знаю...
   - Да или нет.
   - Н-н-ну да! Блядь, если на меня ублюдок с ножом попрет - убью.
   - Хорошо.
   Теперь он смотрел на меня так, что аж холод пробрал - сука он очень серьезно так смотрел на меня... и вроде бы даже был доволен моим ответом... даже улыбнулся слегка.
   - Ты главное не раскисай.
   - Ага.
   Мы вошли в дом.
   Деда звали Михалычем. Он был таким карикатурным дедом, которых показывают в фильмах про зону; веселый, говорливый, но вроде бы рот не закрывается, а все говорит в тему.
   Стол получился даже очень неплохой - тут стояла и капуста в масле, и нарезкой красовалось сало, испускало вкуснейшие запахи вареная картошка с поджаркой из лука и сала, из тарелки на нас смотрели соленые помидоры, черный хлеб, явно домашней выпечки, был небрежно порезан большими кусками.
   Михалыч достал граненные стаканы и налил по полной.
   - Ты че отец? - запротестовал Геша.
   - Не боись пацанчик, - ответил дед, - По первой всегда так надо, а потом по четвертушки лить будем. Давайте пацаны хавайте пока, на пустое брюхо пить нельзя.
   Мы накинулись на еду. Я заглатывал куски, почти не пережевывая, а потом Михалыч поднял стакан, он, кстати, к еде еще не прикоснулся.
   - Давайте помолясь...
   Чокнулись, я поднес стакан к губам и нюхнул... Уж лучше бы я этого не делал, сивушный запах пробил по носу. Посмотрел на деда. Его кадык поднимался при каждом глотке, а оттопыренный от стакана мизинец говорил о том, что сэм неимоверно ему доставляет.
   Да что уж там... Сделал большой глоток, а остальное полилось само собой. Когда допил, с силой поставил стакан на стол. Ебан в рот, блядь, сука, пиздец, хуй собачий, охуеть и обосраться, да сдохнуть прямо здесь! Жутко, очень жутко жгло в желудке, словно растворителя хапнул. Схватил тарелку с помидорами и отпил рассолу, потом зажевал картошкой салом и хлебом в придачу - вроде полегчало. Обратил внимание на пацанов - им было не легче, Геша аж красными пятнами покрылся...
   - Бля! Пацаны, вы че самогона не пили никогда? - спросил веселый дед.
   - Да мы как то больше по пиву спецы, - ответил за всех Митяй.
   - Пиво - это конечно хорошо. Но только так, летом в жару, да с охотки возьмешь кружечку... продавщица нальет из бочки, пенного холодного, а ты туда еще грамм пятьдесят ливанешь водочки и с корюшкой свежей собственного посола... Да-а-а, вот это я понимаю, а кто ж пиво зимой пьет?
   - Не, отец щас такого нет, - сказал Геша.
   - Типа это как? - удивился дед, - Что уже и пива не подают?
   - Не, просто с бочек уже пивом не торгуют, все больше в бутылках.
   - Во бля... дела...
   - А ты когда последний раз в город выбирался? - спросил я.
   - Пацаны, да на хер мне этот город! Я как с зоны откинулся, так уже пятнадцать лет прошло, только здесь и торчал в деревне, а до этого двадцать лет воли не видел, - он открыл новую бутылку и налил, но уже по пол четвертухе.
   - А за че сидел, если не секрет? - спросил Митяй.
   - Ща... выпьем.
   Стукнулись стаканами, выпили, обильно закусили.
   - Да молодо зелено было. Подрезал пару фраеров. За дело подрезал, но попалился.
   - Однако, - сказал Артур.
   - Ага.
   - А вы городские да удалые че здесь потеряли? На речку что ли приехали искупаться? - после этих слов он скрипуче по-стариковски рассмеялся.
   - Да есть дела, - ответил Артур.
   - Дела? Я вот вижу, что вы не просто приехали самогону похлестать. Ага? Покрыться вам надо - это понятно. Такой же был.
   На этом и сошлись. Больше эту тему не обсуждали.
   Выпили, конечно, мы не хило в тот вечер. Меня сломало и вырубился я на маленькой лавочки у печки. Перед тем как уснуть услышал звуки гармошки. Блядь, думаю, совсем упился до чертей. С трудом поднял голову, разлепил глаза. В пьяном тумане под желтым светом лампы сидел наш дед с баяном и, наяривая на нем, подпевает себе:
   Белобрысый парнишка
   Плачет, сидя на нарах,
   Перед ним лежит фото
   Его бабушки старой.
   Она внука растила
   Вместо пьяницы-дочки,
   Одевала, кормила,
   Называла сыночком.
   В детстве был он послушный,
   Помогал ей по дому,
   А потом пропадать стал
   По друзьям и знакомым.
   Поманила парнишку
   Вдаль судьба воровская,
   И его затянула
   Жизнь такая шальная...
   Спал без снов и проснулся с аЦкой головной болью.
   Все еще спали, дед, на единственной панцирной кровати, а Геша с Митяем похрапывали на старом изодранном матраце. Не было только Артура, я даже и не понял, где он спал в эту ночь. Еще очень сильно хотелось по малой нужде. Запрыгнув в ботинки, я выбежал на улицу и сразу увидел Артура - он сидел на большой чурке, кутался в куртку и задумчиво курил сигаретку.
   - Ты че это не спишь? - спросил я.
   - Да так, не спиться, - меланхолично ответил он.
   Я убежал в сортир.
   А когда вернулся, спросил у него сигаретку. Он выдал мне пачку "Парламента", прикурил от дорогой зажигалки.
   Затянувшись дымом и испытав легкий приступ тошноты, я решился спросить:
   - А че, сколько мы тут виснуть та будем?
   - Сегодня уходим. Как и говорил - через Камень.
   - На попутках не получиться, - заметил я.
   - Ну, по-другому ни как... часа четыре наверно топать... хотя может и меньше.
   - Надо было вчера не бухать так сильно, а то щас тяжко...
   - У меня аспирин есть, - он достал из кармана куртки начатую мягкую упаковку таблеток.
   - Спасибо.
   - Не за что.
   - Все же как думаешь, че там будет?
   - Не очкуй, все там будет нормально. Я уже кое-что придумал.
   - Ничтяк тогда.
   - Ага.
   - Ситуация не такая серьезная как может казаться.
   - Понятно, - кинув окурок на землю и притушив его носком батника, - Я погнал, холодно и спать еще хочу.
   - Давай, конечно, я сейчас тоже.
   Я вернул ему пачку. Он достал еще одну сигаретку и прикурил.
   Что-то думал он тогда, думал долго и обстоятельно, уже вовсю строил планы нашего спасения. Как говорится: "Такие бы силы, да и в мирное русло". В пизду! Сам виноват.
   Денек выдался замечательным - таким тихим, солнечным теплым. От первого снега не осталось и следа, земля подсохла. Осень из последних сил пыталась противостоять зиме, но это ненадолго - уже через три дня должен придти минус.
   Сначала мы долго шли по гравийке, потом начался асфальт. Солнце светило в лицо, приятно грело, но заставляло жмуриться. Стало жарко, расстегнул куртку. Было так четко, как бывает только весной, когда хочется думать только о хорошем. Можно было бы усилить эти приятные ощущения, но оказалось, что нечем. После разговаривали мало, да и не было желание. Все очковали - это понятно. Мне было на самом деле очень страшно. Интересно, что когда ты ничего не знаешь о смерти, и не видел ты ее никогда, то вроде бы и не боишься ее, даже находишь в себе силы по бравировать, по хорохорится... Да мне на все с большим прибором! Чего мне!? Да я вас всех переживу! Но вот пришел день, когда я увидел смерть на расстоянии вытянутой руки и на самом деле очень, ОЧЕНЬ сильно испугался.
   Страх - это плохо. Так говорят нам дома и на улицах. Да, согласен - это очень плохо, особенно если ты считал себя смелым чуваком, но в один момент случается, что-то что ломает тебя. А что вообще можно сделать ради сохранения своей без сомнения самой бесценной жизни на Земле?
   Я не знаю, конечно.
   - Что с машиной решил? - спросил я у Артура.
   - Пусть стоит, через неделю заберу. Перекрасить надо.
   С перекурами мы добрались до автовокзала села Камень за неполных четыре часа. Устали как суки. Артур сводил нас в придорожную забегаловку, где мы перекусили пельменями и борщом, и выпили по бутылке пива. Отдохнули немного. Геша сбегал за билетами.
   Еще час просидели в зале ожидания, тоже толком не разговаривая, а потом приехала старая корейская "Азия" и увез нас в город.
  
  

На бытовой...

   Третий день я в городе и третий день не выхожу из квартиры.
   Звонила Маша, я не брал трубку. Аля не звонила. Хотя, а чего я хочу?
   Пришла настоящая зима. Температура даже в солнечный день не поднималась выше плюс три. Вчера ночью выпал снег, да так и не растаял в оврагах, а небо с самого утра, словно свинцом залито - сплошное ядовито-серое море над крышами этого ублюдочного города.
   Один раз даже поговорил с батей. Он все время проводил дома, только однажды съездил на базу за спиртом, потом полдня его разводил и разливал по бутылкам.
   Было это так - зашел я на кухню и с полминуты наблюдал за его действиями, а они были отработаны до автоматизма; он доставал из большого старого полиэтиленового мешка небольшие пластиковые бутылки, потом через воронку заливал в них бутор состоящий на одну треть из спиртяги, а остальное вода. После этого бережно выставлял их у входа на балкон. В зимнике, под подоконником она прятал спец-состав: спирт разведанный с димедролом. Ну а самый элитный напиток, с феназепамом разливал максимум в три-четыре бутылки - это только для своих. Не пробовал, не знаю, но бывалые говорят, что очень и очень...
   - Как работа продвигается? - спросил я.
   Он посмотрел на меня так, словно только что заметил.
   - А сам как видишь? - сиплым, пропитым голосом спросил он.
   - Понятно. Пожрать что есть?
   - Нет.
   - Я так и думал, - он зыркнул на меня с ненавистью, но сказать, что-либо не решился.
   Я сходил в магазин, купил молока и батон, вернувшись, домой перекусил. Смотрел в окно и понимал, что очень сильно хочу увидеть Алю. Просто объясниться. Сказать ей, что я люблю ее...
   Пришел Андрей. Он немного изменился, схуднул, под глазами появились круги, вел себя суетливо. Все не сиделось ему на месте.
   Я лежал на диване, а он ерзал на стуле напротив.
   - Ты куда ж блядь пропал? - спросил он. Хотя в его глазах читалось полное безличие к моему ответу. Его голова была занята другими мыслями.
   - Да так, в гости ездил к одному пацаненку.
   - Че за пацаненок?
   - Да так... ты не знаешь.
   - Понятно.
   - А у тебя как дела?
   Он немного помолчал, а потом ответил:
   - Да так... батя мать зарезал.
   - Бля, - только и смог сказать я.
   - Ага. Позавчера. Меня дома не было, я на дискаче зависал... а потом когда вернулся, смотрю менты, скорая... Ее уже тогда увезли... Менты там осмотр проводили, меня сразу в охапку, расспросы и все такое, а я что сам не хера не знаю... короче брат ваще в отключке был, общырялся - сука. Батя вроде мать за дозняк и порешал. Они винта наварили, а мало...
   - Пиздец.
   - Ага.
   - Завтра похороны, ты приходи. А после завтра меня в спецприемник определяют, а оттуда в желтый крысятник.
   Я встал, потом опять сел прислонившись к холодной стене и, от холода бетона стало еще больше не по себе.
   - Я конечно приду... Это, может чем помочь?
   - Да не надо, ты просто приходи.
   - Конечно, приду.
   - К одиннадцати к подъезду приходи...
   - Приду, конечно, сто пудов.
   - Ага, ну ладно тогда, - он встал и ушел.
   Пацан был расстроен. А с хуяле?
   Такой семьи никому не пожелаешь. Даже мой батя просто ангел по сравнению с родителями Андрея. Андрей уже года три как полностью кормит и одевает себя сам. Эта семья не дала ему ничего, только произвела на свет и выкинула полностью голым в вонючие улицы. Эта семья обделила его всем, чем только можно было обделить, кроме ненависти, безразличия и жестокости. Но даже Андрей расстроился из-за потери того, кого даже в страшных снах не стал бы называть мамой.
   Странно, очень странно.
   Артур появился так же внезапно, как и исчез. Взял и позвонил мне на сотовый и спокойно, буднично так сказал:
   "Привет. Как дела?"
   - О, привет! Ты где пропал? - вопросом на вопрос ответил я.
   "Да так, вопросы одни тут решал. Ты дома сейчас?"
   - Ага.
   "Зайди ко мне, надо поговорить. Этим распиздяи... - это он о Геше и Митяе, - нет смысла звонить, уже наверно где-то бухают"
   - Ага, - только и ответил я.
   - Давай не затягивай.
   - Уже вылетаю.
   Я схватил куртку и вышел в холодный, пасмурный день. Минут за пятнадцать добрался до дома Артура и, поднявшись на пятый этаж, постучал в железную дверь.
   Артур быстро открыл. Выглядел он свежо и просто излучал жизнерадостность. Улыбнулся и сказал:
   - Заходи.
   Я прошел в прихожую, снял ботинки.
   - В зал проходи.
   Я прошел в зал. На меленьком столике у телевизора стояло пара пивных бутылок; одна пустая, друга только начатая.
   - Хочешь пива? - спросил он.
   - Давай, - ответил я, присаживаясь на диван.
   Телик показывал кино про Вина Дизеля и машины. Шла уже вторая половина фильма.
   Вернулся Артур с четырьмя бутылками пива и поставил их на стол. Я взял одну, она была холодной, отвинтив крышку, с удовольствием сделал большой глоток. Первое время сидели молча, просто попивая пивко. Потом Артур сказал:
   - В городе движение.
   Я напрягся, но старался вести себя непринужденно, даже взгляда от телевизора не отвел.
   - Понятно, - сказал я.
   Через полминуты:
   - Пацаны Юрика все районы на уши поставили... - он глотнул пива, - а самое смешное, что думают совсем на других.
   - На кого?
   - Во смотри, - ткнул он пальцем в сторону телевизора. Там была сумасшедшая и нереальная погоня за фурой-подставой. Девушка Дизеля мне очень нравилась - такая губастенькая...
   - Короче нам пока лучше залечь и везти себя как можно тише. Ну а если что, то придется съебыватся и при этом очень быстро... Хотя неуверен. Понимаешь, сейчас началось охуенное блядство, а мы стали невольными участниками. Нас не видели. Но машину ведь они видели и чисто теоретически могут ее вычислить, но это чисто теоретически...
   - Понятно. Нам короче лучше носу на дискачах не показывать и по пьяне по этому поводу не трепаться?
   - В самую точку!
   - Ну, это понятно.
   Артур посмотрел прямо в мои глаза, да так, как мог смотреть только он.
   - Ведь на тебя можно положиться? - мягко спросил он.
   - Конечно, - ответил я.
   На том и порешили. Я допил пиво и пошел домой. А уже в подъезде встретил соседа Петю. В майке и в старых трениках он стоял у своей двери и курил беламорину. Он тупо смотрел на бетонный, грязный пол и был погружен в свои глубокие думы.
   - О чем задумался, Петр? - окликнул его я.
   Он медленно поднял на меня глаза и, что самое странное, сразу узнал меня. Его рот растянулся в приветливой улыбки.
   - А-а, привет Вася, - протянул он, - Вот видишь, - показал почти скуренную беламорину, - Покурить вышел... Дома скучно, мать кушать варит, а я вот вышел покурить, - и заулыбался еще шире.
   - Понятно. А тогда я тоже с тобой покурю.
   - Конечно... Я тоже еще одну возьму... надо только домой сходить.
   - Не стоит, - я протянул ему сигаретку "Винстона", - На вот угощаю.
   - Спасибо, - он взял сигаретку, а уж радости его не было границ.
   От зажигалки я прикурил себе и дал прикурить Пете. Мы стояли и курили.
   Петя робко ткнул пальцем мне в грудь.
   - Куртка у тебя новая? Хорошая...
   - Нет, старая уже.
   - А-а-а.
   Мы стояли и курили, а мне было как-то уютно в его компании.
   - Как жизнь та у тебя Петь? - спросил я.
   - Нормально... Хорошо очень. Завтра с мамой на рынок поедем, пуховик мне покупать.
   - Хорошо. Зима в этом году должна быть холодной.
   - Мама тоже так говорит.
   - Ты главное маму слушайся.
   - А я всегда, я всегда слушаюсь.
   - Вот-вот, мама тебя очень любит.
   - Я знаю, - его лицо засияло от понимания того, что мама его любит сильнее всего на свете. Сильнее ни одна мама любить не сможет.
   - Вася, а ты кушать хочешь? - вдруг спросил он.
   - Нет, поел недавно.
   - А зря, мама сегодня такой борщ варит... вкусный очень.
   - Я знаю.
   Докурив сигаретку и кинув окурок в железную банку для окурков, я попрощался с Петей и поднялся домой. А по ходу думал, о том, что мама Пети не вечна и когда она умрет, то его ждет вонючий дом для инвалидов, а на обед не вкусный борщ, а противная баланда. Просто так думал, без злости и без того, что ах какой же этот мир не справедливый! Это констатация фактов.
   Мать Андрея конечна была не тем человеком, по которому надо было лить слезы, но у меня на душе было как-то тоскливо. Еще постарался этот пасмурный день и эти серые тучи над головой и мелкая, чуть уловимая, морось.
   Народу собралось немного - человек десять-пятнадцать, не больше. Все сплошь опустившиеся нарики, да еще три старушки из этого же подъезда. Они помогали готовить на стол. Наркоманский сброд умылся, даже постарался переодеться в чистое и был при светлой памяти. Все делали грустные лица, смотрели под ноги... Мне же было тоскливо от этого сборища, просто хотелось развернуться и уйти. Но здесь была Маша и Андрей. Не мог я их бросить.
   Вот вынесли гроб. Он был закрыт. Бабки шептались, что "он ей все лицо пореза". Постояли немного, да и погрузили его в маленький белый грузовичок. Был еще небольшой микроавтобус, так, что поместились не все, осталось человек пять и я с Машей. Люди пошли в квартиру, а я сказал:
   - Пойдем пива выпьем.
   - Пойдем, - согласилась она.
   Она была сегодня очень красивой. Потому что на ее лице было минимум косметики, лишь чуть подведены глаза, волосы собраны в пучок, черное строгое платье, я даже и не знал, что у нее есть такое, подчеркивало стройную фигуру, а сверху она надела модную кожаную куртку, такие только носят девочки с центра. На ее фоне я еще больше был похож на простого гопника с окраины.
   Когда мы зашли в магазин она вдруг сказала:
   - Может ко мне?
   - Давай.
   Я купил пива, чипсов и мы пошли к ней домой.
   По пути мы мало разговаривали, все же не было настроения, а про Алю я не хотел у нее спрашивать, так как знал, что они разругались к чертям. От чего еще там могут разругаться бабы? Машка, конечно, ревновала меня, мы с ней с самого детства вместе. Но не думаю, что это была любовь, скорее ревность младшей сестренки к подружке старшего брата. Когда понимаешь, что старой кровной дружбе конец и больше она не вернется никогда, так как кто-то третий влез в ваши отношения.
   Мы зашли в комнату. Маша не стала переодеваться в домашние, а осталась так в платье. Она включила музыку. Я достал бутылки, часть убрал в холодильник. Она поставила большую тарелку на стол и высыпала туда чипсы. Сели на диван рядом и стали пить.
   - Все что случилось с матерью Андрюхи, просто ужасно, - сказал она.
   - Да брось, все к этому и шло, - я не понимал, она, что всерьез расстроилась по этому поводу?
   - Все равно. Так долго прожили в месте, а тут...
   Я усмехнулся.
   - Ага, только баянить меньше надо было.
   - Это верно, но все же... Ее муж хоть и был наркоманом, но вел себя тихо, был таким мирным и безобидным...
   - В тихом омуте черти водятся.
   Она посмотрела на меня тоскливыми глазами и спросила:
   - Ты хоть веди себя осторожней...
   - А че я?
   - Нет не че. Так просто. Я вроде не вижу, с кем ты стал дружбу водить. Деньги смотрю, появились...
   - Да престань ты... - раздраженно отмахнулся я.
   Она не сводила с меня взгляда, а мене от этого аж неуютно стало.
   - Достала меня эта жизнь. Достала меня эта помойка. Все достало, - в ее глазах появились слезы.
   - Ты че, Маш? - я приобнял ее правой рукой, - Все хорошо, все живы...
   - Да что там живы. Ты что не видишь, как мы живем? В говне в помойке! Целей нет, нет будущего. На нас всем на срать. Вот у тебя какие цели в жизни?
   Я немного замялся.
   - Ну-у... не знаю...
   - И я не знаю. Родных нет, никого нет и вообще... - она заплакала.
   Я поставил бутылку на стол и обнял ее. Она уткнулась мне в шею лицом, и я чувствовал, как слезы с ее глаз стекают на нее. А потом она поцеловала меня туда в мокрое от слез место и, подняв голову, посмотрела на меня, а потом поцеловала в губы.
   - Маш, ты чего? - ошарашено спросил я.
   - Поцелуй меня, - сказала она и поцеловала сама.
   Ее правая рука скользнула к моей ширинке и быстро нашла то, что искала. Ее губы продолжали целовать меня. Но я не отстранил ее. Нет, почему-то я не стал этого делать. И не из-за похоти... Блин, даже и не знаю из-за чего...
   Через минуту мы были уже голые. Я целовал ее грудь и засаживал ей, а она все повторяла:
   - Ты любишь меня...? Ты любишь меня...? Любишь...
   Но я молчал...
  
  

Неизвестным лицом...

  
   Мы здесь одни
   Среди тысяч заплаканных глаз
   Это они
   Смотрят в прицел на нас
   Слышишь все ближе
   Мертвых собак лай
   Целься чуть ниже
   Стреляй!..
  
   Утреннее пробуждение такое приятное, если ночью у тебя был хороший трах. Но мое пробуждение нельзя было назвать таковым.
   Я открыл глаза, а в мой нос ударили вкусные запахи яичницы с колбасой. В течение секунды вчерашние воспоминания пронеслись в моей голове. Стало стремно. Как тогда, когда я зажрался на дискаче и стал преставать к стремным телкам, а потом полез залупаться до ди-джея. Нет, сейчас даже еще более стыдно, чем тогда. Я закрыл глаза.
   Она готовила мне завтрак, а я притворялся спящим. Она тихо напивала неизвестную мне песенку про солнышко, зайчиков и любовь, а я как мудак притворялся спящим.
   Вот она подошла ко мне и поцеловала в щечку.
   - Солнышко, вставай, - промурлыкала она.
   Все, теперь я солнышко.
   Все же пришлось открыть глаза и фальшиво улыбнуться.
   - Привет, - сказал я.
   - Привет, - сказала она и чмокнула меня в губы, - Вставай соня, завтрак уже готов.
   - Ага, сейчас.
   Встав и натянув трусы, сходил в ванную, где залез под душ. Растирая себя вехоткой под прохладными струями воды, я проклинал себя благим матом за то, что не устоял вчера.
   Обтершись полотенцем, вышел и сел за стол. Маша вся сияла. Она улыбалась мне и источала положительные эмоции. А я л
   Передо мной была поставлена большая сковорода, а в ней яичница из четырех яиц покрывающая кругляши аппетитной колбасы, а по бокам нарезанные дольками помидоры.
   - Хлеб будешь? - спросила она.
   - Неа, тут и так много, - ответил я и стал есть.
   Маша налила большую кружку кипятка.
   - Тебе какой чай, с бергамотом или обычный?
   - Обычный.
   - С лимоном, с сахаром?
   - И с тем и с тем, - ответил я набитым яичницей ртом.
   Она сделала чай и поставила кружку рядом со мной, а потом села напротив и стала смотреть. Блин это было тяжело, но я с честью выдержал это испытание.
   Доев завтрак, я сказал:
   - Спасибо тебе большое. Было очень вкусно, - и поцеловал ее в щеку, а она в ответ поцеловала меня в губы.
   Мои попытки вести себя "как будто ничего не было" выглядели глупо. Но я, ни чего не мог с собой поделать. Сидел как дурак и сёрбал горячий чай, а она не сводила с меня взгляда.
   Только теперь я осознал, что эта оторва на самом деле обычная девчонка, которая тоже хочет любить и главное хочет быть любимой, а мне потребовалась трахнуть ее и только после этого понять, что друг моего детства, свой в доску пацан в юбке Машка всегда испытывала ко мне совсем не ту любовь, которую принято называть дружеской.
   - Какие планы на сегодня? - спросила она.
   - Да, даже и не знаю, - пожимая плечами, ответил я.
   - А давай в кино сходим?
   - Конечно можно. Но мне вначале надо кое-куда позвонить, а уж потом разберемся. Хорошо?
   - Хорошо, - легко согласилась она.
   - Вот и отлично.
   В этот момент зазвонил мой телефон. Джинсы лежали у дивана. Я поднял их и достал телефон из заднего кармана джинсов. Звонила Аля. Черт.
   - Слушаю, - приложив трубку к уху, как можно более официально сказал я.
   - Привет, - это был ее нежный, очень теплый голос. Это "привет" прозвучало таким тоном, что я сразу понял - меня простили.
   - Привет, - я стоял спиной к Машке, и это было просто отлично.
   - Знаешь, я хотела тебе сказать, что мне очень стыдно за мое поведение. Я неправильно себя повела... В общем... Извини меня пожалуйста...
   - Я тоже. Я скоро буду, - и отключил связь.
   Повернулся, улыбнулся, подошел к столу, поцеловав Машку в щеку, извиняющимся тоном сказал:
   - Знаешь, тут дела нарисовались. Ненадолго. Надо в одно место съездить.
   - Ну-у, так не честно, - она поджала свои пухлые губки.
   - Надо очень, но я скоро.
   - Тогда давай, только быстро.
   Я поцеловал ее еще раз и пошел к дивану, одеваться, вот только допустил самую серьезную ошибку - оставил телефон на столе.
   Машка взяла телефон и заинтересовано спросила:
   - А у тебя есть прикольные песенки?
   - Нет вообще-то...
   Зачем она полезла в журнал вызовов? Но полезла же...
   Надел кофту, повернулся к Маше и охуел. Меня словно застукали за фапанием. Я понял все сразу. Машка сидела с белым от ненависти лицом и смотрела только на меня.
   - Я убью эту суку, - прошептала она, - Я убью эту суку.
   - Маша, послушай - это не то, что ты подумала. Просто у нее проблемы, а я не хотел тебе говорить... блядб! Вот только из-за такой реакции с твоей стороны...
   - Я убью эту суку! - заорала она и швырнула телефоном в меня. Хорошо, что не сильно, я поймал его руками.
   - Да! У нее проблемы, очень серьезные проблемы... - она вскочила, но тут же села обратно, - Блядина... Тихая блядина... притворялась тихоней, а все туда же... Ай, я не могу... - она закрыла ладонями лицо и заплакала.
   - Ваася, какой же ты кабель... кабелина... - слышал я ее шепот.
   Она рыдала, а ее плечи вздрагивали в такт ее всхлипов.
   Вывезите в субботний вечер добропорядочного человека к центру города, разденьте догола, облейте дерьмом, а потом слиняйте, забрав его вещи. В тот момент мне было на много тяжелей, чем тому бедняге. Она рыдала, а я стоял, она рыдала, а я думал о том, как же быстрей съебатся отсюда.
   Я ушел.
   Вышел на улицу, набрал в телефоне номер Али и после второго гудка услышал ее голос:
   - Еще раз привет, а ты где?
   - Уже бегу к тебе.
   - Я жду. Родителей нет дома.
   - Я бегу.
   - Беги быстрей, - она красиво засмеялась.
   Я засмеялся ей в ответ...
  
   Уже через час мы лежали в одно кровати. Наши голые тела укрывало мягкое одеяло. Аля лежала у меня на плече. Сладковатый запах ее волос радовал меня. Мои пальцы гладили ее упругую попку.
   Она оказалась довольно страстной девчонкой.
   - Мур.
   - Да?
   - Мур.
   - Хм.
   - Мур-мур, - уткнувшись своим носом мне в шею, она засмеялась, хрюкнула, - Ой!
   - Ну, ты юла, - воспротивился я, - Так хочется полежать в тишине, ты даже не представляешь, - в голову лезло всякое дерьмо с Машей.
   - А я не хочу, - тоном маленькой девочки сказала она.
   Пришлось поцеловать ее в губы.
   Вот такая взъерошенная, она была прекрасна.
   Я слегка укусил ее за нос.
   - Ай, ну что ты делаешь?
   - Ам!
   - Ам! - передразнила она, - Есть хочу. Хочешь?
   - Ага. Пошли на кухню, охотится на колбасу и хлеб?
   - Нет, лежи, я сама... - она вскочила с кровати на пол и, являя моему взору свое прекрасно молодое тело, убежала на кухню.
   Заложив руки за голову, я уставился в потолок. Он был оклеен белыми обоями, усыпанными бесцветными звездочками. Такие звездочки светятся в темноте. Приятную тишину вокруг меня нарушали только звуки с кухни; хлопнула дверца холодильника, звякнули тарелки, загудела микроволновка...
   Да, я знаю. Я мразь.
   Я больше никогда не увижу Машу, но в этот момент мне было, в общем-то, насрать на этот факт. Надо воспринять это как должное. Мне так и не удалось найти настоящего друга. Жизнь прожил... жизнь... шестнадцать лет совсем не жизнь еще, но все же, так друзей и не заимел. Корешей дофига, а до сегодняшнего дня друг был лишь один, да и тот влюбился в меня.
   Странные мысли напали на меня в тот момент. Вдруг задумался о доме. О своем доме, хоть маленькой, но квартирке, да что бы в этом доме была жена и дети в придачу, для начала можно одного - сына или дочь. Работать тоже захотелось, все равно кем, просто зарабатывать свои деньги. Быть нужным.
   И так приятно мне стало от этих мыслей, что вот так сразу, с места в карьер решил я кардинально менять свою жизнь. Послать все к чертям, забить на старых приятелей, закончить школу и вообще уехать из города. Квартирка у меня большая и стоит немало денег. На самом деле я настоящий владелец квартиры, но не мой батя, а он проста так - опекун...
   Вернулась Аля с большой тарелкой, на которой лежали запеченные в сыре бутерброды с колбасой.
   - Аля оп!
   - Давай сюда! Жрать охота.
   Она отдала мне тарелку. Я подхватил один бутер, он был еще горячий и откусил приличный кусок.
   - Кофе, чай? - спросила она.
   - Чай, сахар и если есть - лимон.
   - Будет сделано, - шутливо, типа как солдат, отрапортовала она и ускакала на кухню.
   Я жевал бутерброд.
   Скора вернулась Аля с двумя большими кружками горячего чая и присоединилась ко мне.
   - Какие планы на сегодня? - спросил я.
   - Ни каких, - ответила она.
   - Пойдем в кино.
   - Пойдем. Слушай, там ведь сейчас идет этот прикольный мультик...
   - Какой?
   - Ну, этот...
   - Ну, какой?
   - А! Вспомнила, "Шрек 1" и ли "Шрек 2", какая та и частей.
   - Пошли.
   - Угу, - она откусила кусок бутерброда.
   Я наклонился и поцеловал ее в щеку. Я хотел что-то сказать, может быть даже что-то важное, но в этот момент зазвонил мой телефон.
   Сначала я подумал, что это Маша. Но на экране высвечивалось имя Артур. Вот этого еще сегодня не хватало.
   - Слушаю, - сказал я в трубку.
   "Привет, - спокойным голосом ответил он, - Занят сейчас"
   - Немного, - моя задница уже начинала чувствовать что-то неладное.
   "Приезжай сейчас ко мне - это срочно"
   - Что-то случилось?
   "Да, Митяй пропал. Но я думаю, что его завалили. Приезжай" - и отключил связь.
   Замечательное развитие событий.
   - Мне пора идти, - сказал я сухо.
   - Что? - не поняла Аля.
   Я посмотрел на нее.
   - Мне пора идти. Дела. Слушай, тут такое произошло, с другом беда, надо помочь.
   Аля расстроилась.
   - Так не честно, - обижено сказала она.
   Я поцеловал ее в губы.
   - Малыш. Я скоро. Честно.
   - Ну... тогда давай. Только ты можешь побыстрей?
   - Постараюсь. Я мигом.
   - Я жду тебя.
   Я поцеловал ее еще раз.
   Митяя убили. Митяя убили! Это факт и не может быть по-другому. Это было просто очевидно. Митяй еще тот пиздлявый ящик, проболтался сука, как пить дать проболтался. Говорили же ему сидеть дома и не высовываться, но что этому олуху, даже морду бей, все равно будет вести себя как последний дебил... Вел себя как последний дебил.
   Я не хотел идти к Артуру, видит Бог, не хотел. Знал, что его слова меня не обрадуют.
   Но стучался в его дверь.
   Он быстро открыл и сказал:
   - Заходи.
   Я зашел. Сразу обратил на его неопрятный вид. На лице недельная щетина, глаза мутные, под глазами синяки и еще он явно давно не мылся.
   Я прошел в зал, сел на диван.
   Офигеть можно! На столе лежал шприц, явно использованный, закопченная чайная ложка и жгут. Бляха. Он что колется? Да ну на фиг! Что-то я раньше ничего не замечал.
   Естественно ему ничего не стал говорить.
   Артур вел себя очень странно. Он не сел на диван, а просто забился в угол у телевизора, где лежала подушка, плед в цветочек и еще стояло пару бутылок пива, одна была не допита.
   - Ты че туда уволился? - спросил я.
   - Пива хочешь? Там в холодильнике, - в свою очередь спросил он и отхлебнул пивка из своей бутылке.
   - Пожалуй.
   Я сходил на кухню, принес пару бутылок, откупорил одну и сделал большой глоток.
   - Че случилось, Артур? - спросил я.
   Мои глаза встретились с его взглядом, даже за мутной пеленой чувствовалась его сила, а теперь еще и желание идти до самого конца.
   - Скоро придет Геша.
   На душе немного полегчало, что-то не очень хотелось оставаться с ним наедине.
   - Ясно, - и глотнул пивка.
   Он немного помолчал, а потом тихо сказал, смотря куда-то в стену:
   - У меня никогда не было младшего брата.
   - А?
   - Знаешь, так хотелось иметь младшего брата. Что бы разница в возрасте была лет так пять или лучше семь...
   Спятил пацан.
   - ... но как говорится, не срослось, не захотели мои мама с папой мне братика дари, хоть я просил много раз. У них другие планы были, деньги они зарабатывали.
   - Понятно.
   - Мне было очень скучно в детстве. Понимаешь? Все время я был один. Их вечно где-то носило... - он задумался о чем то и в этот момент постучали в дверь.
   - Сходи, открой, - попросил он.
   Я пошел к двери, посмотрел в глазок - это был Геша. Открыл дверь. Он зашел, протянул мне руку. Мы поздоровались. Он был с сильного бодуна и напалены. Мы прошли в зал, сели на диван. Артур так и сидел в углу.
   - Здорова, - поздоровался с ним Геша.
   - Привет, - отстраненно сказал Артур.
   - Расскажи, что с Митяем?
   Артур хмыкнул, хлебнул пивка, посмотрел на него как на несмышленого ребенка.
   - Нет больше Митяя. Нет его. В лес пацанчига увезли и закопали.
   - Откуда слух? - спросил я.
   - Слух? - теперь уже на меня как на несмышленое дитя посмотрел он.
   - Это не слух, а факт...
   Он рассказал все, и это была правда. День назад Митяй как всегда ошивался возле дискача, а не сидел дома как мы. Ему вроде на все было с три короба, а я всегда считал его трусом. Хотя даже такое поведение нельзя назвать храбростью, так как это обычная глупость. Вот ошивался он у дискача, намахнул с пацанами пивка, наверно принял грамм, а потом у этого дебила развязался язык. Одному своему сугубо "близкому" корешу он сказанул про свои недавние приключения. Немного в прочем сказал, ну лишь только такие слова, типа, что ты типа сопляк нихера жизни не знаешь, а я вот в разборки с ребятами Юрика чуть голову свою не положил. Мне, говорит, жить мало осталось и теперь мне на все насрать. Хочешь гопним любого? Ты только пальцем покажи. Короче разошелся он не на шутку, что-то еще сказал, а пацан тот вроде все в серьез не воспринял, а когда они на дискач зашли, то взболтнул об этом разговоре другому знакомому. В итоге весть разнеслась. А в итоге, часиков так в три ночи, к входу дискача подъехал черный "Чайзер", из которого вывалили три крепких парнишка, и быстро найдя Митяя, сначала помяли его немного ногами, а потом утащили в машину и укатили в ночь.
   - Ты это э-э откуда так все подробно знаешь? - спросил Геша.
   Артур не ответил.
   - Чего делать будем? - спросил я.
   - Если тебе бьют битой по голове, то ты можешь проболтаться, да? - задал скорей риторический вопрос Артур.
   - Он мог проболтаться? - спросил я вроде бы у всех, но Геша понял, что ответить придется ему.
   - Ну-у, не знаю... - только это смог выдавить из себя он.
   - Что будем делать? - еще раз спросил я.
   Артур встал.
   - Одевайтесь, - сказал он, - Пора прогуляться.
   Мы вышли на улицу. Артур вызвал такси, мы сели в машину.
   - Куда едим? - спросил таксист.
   Артур назвал улицу. Я никогда там не был и не мог понять, зачем мы туда едим.
   Через двадцать минут машина привезла нас в другой конец города, в другой спальный район и остановилась у незнакомой пятиэтажки.
   - Выходим, - сказал Артур.
   Мы вышли, он расплатился с таксистом, и машина укатила восвояси.
   - Че за место? - спросил я.
   - Здесь квартира брата Юрика.
   - Блядь! И что?
   - Пойдем на ту лавку, подождем немного.
   В этом дворе была полноценная детская площадка, прямо под балконами и пара целых лавочек. Трое сопляков лет так по восемь-девять гоняли на великах.
   Мы уселись на одну из лавочек, как раз боком к дому. Митяй сбегал в ближайший магазин и притащил семак и газету. На хер ему сдалась газета? Сидели и лузгали семки, а Геша с умным видом листал местную паршивую газетенку с название "Новая". Я вообще газет не читаю и уж тем более местных! Ветерок такой смрадный поднялся, неприятный и сырой. Геша захихикал. Я сначала не понял, а потом спросил:
   - Че ржешь?
   Он поднял свои зеньки на меня и ответил:
   - Да так, анекдоты тут прикольные.
   - Зацени.
   - Почему в Америке так мало пьяных на улицах? А они все как выпьют, так сразу за руль садятся!
   Молчание.
   - Да вы че? Смешно же.
   - Где?
   - Еще давай.
   - Ладно.
   - За что сидишь? Рассказал анекдот. А ты? Слушал анекдот. А ты? За лень! Был на вечеринке. Один рассказал анекдот. Иду домой и думаю: сейчас, что ли донести или завтра утром? Ладно, думаю, завтра утром усеется. Ночью забрали!
   Переглянулись с Артуром, но ничего обидного Геше не сказали.
   - Че там есть что нормальное? - спросил я.
   Он посмотрел на меня уже с обидой.
   - Щас, - ответил.
   - Американец, англичанин и наш хвалятся, что заставят кошку съесть горчицу. Американец хватает кошку и запихивает горчицу ей в пасть. Это насилие! - протестует наш. Англичанин кладет горчицу между двумя кусками колбасы, кошка съедает. Это обман! - протестует наш, после чего мажет горчицей кошке под хвостом, и кошка с воем вылизывает. Обратите внимание, - говорит наш - добровольно и с песней.
   - Чего-то не вставляет, - сказал я.
   Теперь уже со злостью смотрел он на нас.
   - Ну, вы тупые.
   - Короче, давай еще один. Последний.
   - Ага, - уже не веря в нас, сказал он.
   - Сидят два одесских старичка. Один вздыхает. Второй: "Ой, и не говорите".
   Я щелкнул семкой, прожевал зерно задумчиво, посмотрел на Артура и не стал ничего говорить. Хотя нет!
   - Выкинь эту гадость, - сказал я.
   Геша обиделся окончательно. Газету выкидывать не стал. Сидел и пытался что-то там читать.
   - Зачем нам брат Юрика? Ты че хочешь, чтобы и нас как Митяя? - не выдержав, спросил я.
   Артур ответил спокойно, как ребенку объяснял:
   - Я просто хочу поговорить. Мы с Гешей сходим, а ты просто здесь посидишь. Он ведь не знает нас.
   Но я все же не понимал, для чего нам надо было переться к брату Юрика. Прикинуться посторонними типами и разузнать его намерения и то, знает ли он о нас или нет? Блин, да это бред.
   Я все больше понимал, что Артур стал вести себя чересчур не адекватно.
   Мы выждали час. Потом еще полчаса. Потом Геша сходил за пивком и мы выпили по пивку, а потом прождали еще час. На уютный вечер с Алей я уже забил.
   Все же паренек появился. Он приехал на черном бухающем музыкальными басами "Чайзере". Припарковался на клумбе и вылез из машины.
   Он был очень сильно похож на брата - такой же плотный и низенький, такими же наглыми глазками все время шарящими по сторонам. Вот только помоложе был своего старшего брата лет на пять-семь.
   - Эй поцыки! - позвал он сопляков на велосипедах.
   - Че, дядя Сережа?! - спросил у него один из пацанов.
   - Ко мне никто не приезжал?
   - Неа.
   Удовлетворенный ответом паренек сплюнул на асфальт и зашел в подъезд.
   - Третий этаж, - сказал Артур, - Выждем пять минут.
   Выждали.
   - Ладно, Геша пошли. Вась, если что, то сразу звони.
   Они ушли, а я остался сидеть, весь в непонятках.
   Часы показывали, что прошло уже полчаса, а мое палевное настроение не проходило, а потом зазвонил телефон - это был Геша.
   - Вася, - услышал я его взволнованный глосс, - Поднимись, квартира 58.
   - Ага.
   Я поднялся, нашел дверь номерком 58.
   Открыл Геша. На нем лица не было, весь белый был, а глаза круглые от страха.
   - Заходи, быстро, - прошептал он.
   Я зашел и сразу почуял неладно - у стены в прихожей явно стояла полка под всякие мелочи, так вот теперь она была опрокинута и эти мелочи, ключи да разные коробочки-тюбики, валялись на красной дорожке. Дальше была дверь в зал, она была открыта, а там выглядывали барахтающиеся ноги брата Юрика и спина Артура. Это не было похоже на борьбу, скорее всего на предсмертную агонию.
   Я стоял как вкопанный и не мог отвезти взгляда. Артур убивал человека. Через минуту ноги Юрика дрыгнулись в последний раз и обмякли. Артур встал, в его правой руке был нож, самодельный, с острым как у пики лезвием. Он повернулся к нам и сказал:
   - Быстро уходим.
   Взял с кресла, стоящего у стены в зале какую-то тряпку, вроде футболку и обтер нож.
   - Геша открыл дверь.
   - Где ключи его? - спросил Артур.
   - Вот они, - ответил Геша.
   - Закрой дверь.
   - Ага.
   Мы с Артуром быстро спускались по лестнице, а Геша еще возился с замком.
   - Зачем ты поднялся? - спросил у меня Артур.
   - Геша позвонил.
   Он ничего не ответил.
   Мы вышли на улицу, дождались Гешу и поспешили смыться подальше от этого дома.
   Блядь. Блядь! Сука! Блядь! Геша! Сейчас я был готов убить его, разорвать вот этими руками. Блин, ну зачем я пошел наверх...
   Через две улицы Артур остановился и вызвал такси.
   Уже в машине он сказал.
   - Все едим ко мне.
   Мы заигрались. Чересчур заигрались.
   Машина привезла нас к дому Артура.
   Мы поднялись в квартиру. С порога Артур сказал Геши:
   - Возьми пива в холодильнике.
   Геша ушел на кухню.
   - Иди в зал, - сказал он мне.
   Я ушел в зал, сел на диван, а он ушел в спальную комнату
   Вернулся Геша с пивом, поставил бутылки на стол, взял одну, откупорил, сделал большой глоток, почти полбутылки осушил.
   - Ух, как хорошо, - сказал он, переведя дыхание.
   - Че то незаметно, - отметил я.
   Геша насупился, посмотрел в пол, даже задумался о чем-то, а потом сказал тихо:
   - Ага.
   Вернулся Артур с небольшим полиэтиленовым свертком в руках. Видон у него был достаточно веселый, но все же немного фальшивый. В первой ведать людей как свиней резать пришлось.
   - Поцыки! Мы этого заслужили. Друг один передал из Питера, марокканский гашиш.
   - О! - Геша сразу приободрился, - Марокканский, а не разу не пребывал.
   Артур присел на диван и стал разворачивать сверток.
   - На самом деле, гашиш - это тоже самое, что наша химка.
   - Пофиг, - оборвал его я, впервые оборвал, - Давай, забивай.
   Он не обратил внимания, а занялся приготовлениями, нарубил, смешал с табаком, закрутил две хорошие ракеты.
   Облизнув одну из них, казал:
   - Приступим господа.
   Пора бы уже. Меня начинало конаебить, я вспомнил дрыгающиеся ноги. Если Геша еще не сращивал что по чем, то мне было предельно ясно, что если нас запалят, тогда уже наши бездушные тушки будут сплавляется по местной говнотечки, может быть даже там где еще продолжал догнивать Митяй.
   - Взрывай уже, - нетерпеливо попросил Геша.
   Взорвали.
   Вкус дыма оказался помягче местного говна, да и не так драл глотку. Уже после первой тяги приятная волна пробежала по моему телу. Сразу стало хорошо и легко. После второй тяги дурные мысли улетучились к небесам. После паровоза мир открыл мне свои секреты, захотелось подумать, достать мысль из головы и изучить. Порой великие мысли посещают меня в таком состоянии. При этом можно было думать о чем угодно. Да о всем! Даже о том, почему потолки красят в белый цвет. Почему потолки белые? Да на этом можно было целую научную базу, и надстройку организовать.
   Включили видео, очередной боевик про стритрейсеров. Пьем пиво, холодное, очень вкусное. Хорошо. И идите вы все отсюда! Сейчас хорошо и на все наплевать, а завтра будет завтра.
   Я проснулся утром сидя на диване, на том же самом месте, где вчера отключился. Рядом храпели Геша и Артур.
   В рот умудрились запихать самую сухую в мире пустыню и самую большую в мире помойку. Хотя в целом было сносно, только почему-то першило в горле.
   Часы на телефоне показывали без пяти десять.
   Я сходил на кухню, пробил холодильник, нашел там опустошенную на половину бутылку выдохшейся минералки и нагло выпил все.
   Оделся и ушел дамой.
   На улице позвонил Але, но она не снимала трубку, обиделась наверно.
   Отослал ей смс: "Извини котенок. Друг в беду попал. Задержался допоздна".
   Через минут пять пришел ответ: "Мог бы позвонить".
   Хорошо, не обиделась значит. Я решил сначала придти домой, залезть в душ, привести себя в порядок, а уж потом звонить ей еще раз.
   Бати дома не было. В зале творился форменный беспорядок, это наверно он вчера гулял со своими дружками.
   Я залез в душ. Мощные струи горячей воды приятно согревали тело. Потом обтерся полотенцем, пошел на кухню, дабы заварить себе чаю.
   В горле продолжало першить, а еще немного заныло в пояснице.
   - Че грипп что ли? - спросил я сам у себя, притронувшись ладонью ко лбу. Он был горячим.
   Этого еще не хватало.
   Пока вскипела вода в эмалированном чайнике, меня прилично накрыло, глаза заслезились, а колени стало нещадно крутить. Пришлось сходить в спальню и одеть кофту.
   - Бляха, - выругался я.
   Чайник вскипел. Я набуторил себе полную чашку крепкого чая, пошел в спальню, завалился на кровать.
   Позвонил Але.
   "Привет! Ну, ты где" - защебетала она, в трубке.
   - Привет.
   "А что такой грустный?" - озабочено, спросила она.
   - Да приболел я что-то.
   "Бедняжка. Ты лечишься"
   - Ага, - соврал я, - Знаешь, я наверно к тебе сегодня не приду.
   "Ну как всегда"
   - Еще тебя зарожу, малыш.
   "А хочешь, я к тебе приеду?"
   - Нет, не стоит. Правда, не стоит. Я сегодня отлежусь, а завтра к тебе сразу забегу.
   "Ну, давай тогда. Я люблю тебя"
   - Я тоже тебя люблю.
   Надо было выпить каких-то таблеток, парацетамола хотя бы, но дома лекарств шаром покати, а от одной мысли появления на промозглой улице меня передергивало. Так, что я просто допил чай и укрылся двумя одеялами и стал усердно потеть. Говорят, это помогает, а потом просто уснул.
   Снился мне полный бред: море, пляж, потом сопки, дремучий темный лес с густым туманом, а в этом тумане то и дело внезапно появлялись и исчезали тени. Я шел по этому лесу, и как верх бреда был в образе красной шапочки, а в моей корзинке лежал здоровый нож. Потом вспышка и вот уже я в бревенчатом домике бабушки, сама бабушка с перерезанным горлом подцепленная за ногу крюком весит в центре спальни. Кто убил ее не понятно, только у меня в руке большой окровавленный нож. Потом кухня, где я разделываю волка, отрезаю голову, вываливаю внутренности в железный таз... Я не хотел делать этого, я рыдал, я хотел уйти от сюда, но руки не слушались меня, они продолжали орудовать ножом...
   Меня разбудил телефонный звонок.
   Не открывая глаз, говорю:
   - Да?
   "Привет" - это была Аля.
   - Привет, - сквозь сон отвечаю я.
   "Малыш, как ты?"
   - Хреново немного.
   "Бедненький. Ты выпил лекарства?"
   - Конечно.
   "Ну и хорошо, а ко мне Маша пришла. Мы с ней погуляем, сходим?"
   - А-а, отлично, - сон не отпускал меня.
   "Давай, лечись там. Завтра жду в гости"
   - Ага, целую.
   "И я тебя"
   Моментально проваливаюсь в сон. Теперь я падаю. Мне страшно. Скорость падения сумасшедшая. Вот-вот мое тело разобьется об твердый асфальт. Вот-вот! Но падение продолжается... Страшно, очень страшно...
   Кажется, я просыпался еще пару раз. Открывал глаза и видел только черноту ночи, чувствовал взмокшее одеяло и простынь, ворочался, а потом засыпал снова...
   Проснулся. Хотелось пить и есть. Часы показывали полдвенадцатого. Проспал весь день, ночь и уже полдня прошло. В голове стоял туман, мысли путались. Самое странное, что помнил все сны увиденные ночью.
   Встал, почесался, пошел в ванну, поплескался под душем, обтерся, двинул на кухню, запарил бичпакет, сел на стул. Фу-у! Что-то слабость накатила.
   Пока поел, вроде снова отпустило.
   А потом позвонили в дверь. Это был точно не батя, так как у того есть свои ключи. Я подошел к двери и открыл.
   - Привет, Васек, - с порога протрендел Андрюха.
   - Даров, - вяло поздоровался я.
   Что-то не радостно мне было от его визита.
   Без приглашения он завалился в дом и вот уже восседал на кухонном стуле.
   - Че та ты вялый какой то? - спросил он.
   - Да болею. Темпер заебал, - ответил я, - Чаю хочешь?
   - Чаю? - удивился он, словно я ему говна предложил, - Не-ет, чаю не хочу. А ты подлечиться не хочешь? - тут я заметил, что глазки у него уже блестят.
   - Да меня поломает, - неуверенно ответил я.
   - Херня! - отмахнулся он, - Реально подлечит.
   - Блин, ну не знаю. Вчера тока дустел...
   - С кем?
   - Не важно.
   Он встал со стула и направился в мою спальню.
   - Короче я забиваю, - сказал он.
   Я, конечно, посомневался, посомневался, да и двинул за ним.
   Мы уселись напротив друг друга, он на диван я на пуфик. На своих коленях он разложил старую газету и все причиндалы. Принялся забивать.
   - Как дела та твои? - спросил он.
   - Спасибо, хреново.
   - Понятно.
   - А как у тебя?
   - Все отлично, завтра забирают в спецуху.
   - В спецприемник?
   - Ага. Слушай, - сказал он, - Альку та знаешь? Ну, ты с ней вроде еще мутил что-то.
   - Ага, - тут я насторожился.
   Он уже закрутил штакетину.
   - Тут поцык один видео классное скинул на телефон...
   - Какой поцык?
   - Вадя. Мож знаешь?
   - Ну да, слышал о таком.
   - Во, а ему Геша вроде закинул.
   - Ну и че за видео? - не выдержал я.
   - Зырь, - он отложил штакет на газетку и достал телефон из кармана куртки.
   - Ща, - он перебирал файлы в папке "Видео", - Во!
   Я взял телефон и увидел то, что меня прямо так контузило, просто убило, как будто получил по башке огромной кувалдой.
   На видео, сделанном телефоном, была заснята возня. Сука, я сначала и не сразу разобрал что там. Но потом изображение сфокусировалось на голой заднице пацана, который явно вставлял неизвестной прошмандовки. Снимал Геша, я слышал его комментарии:
   - Заебись. Поцыки зырьте, - и только гнусное хихиканье за экраном.
   Ну а потом я понял кто трахал и кого трахали - это был Артур, а трахал он Алю...
   ...до боли знакомая зеленая кофточка Али и ее прическа. Правда, толком лица было не разобрать, так как уткнули ее лицом, в подушку промятого дивна Артура. Она даже не сопротивлялась, только едва слышно мычала... Черт, да она была пьяна в стельку!
   ... а он долбил в ее задницу, толком не стянув джинсы. Геша записывал все, как заправский оператор порнофильмов. Где-то за объективом неизвестные зрители хихикали и отпускали тупые шутки:
   - Давай засаживай...
   - Вот же нажралась шлюха...
   - Машка, твоя подруга блядь!
   - Она не моя подруга.
   - Ага, такую капусту привила...
   Да как же такое может быть? Почему она не сопротивляется?
   Артур не обращал внимания на присутствующих, а сосредоточено делал свое дело.
   Я больше не мог смотреть на это.
   Тихо, тихо, успокойся, говорил я сам себе. Отдал телефон Андрею.
   - А че она такая вялая? - очень спокойно спросил я.
   - Да хуй ее знает. Геша вроде говорит, что напоили они ее нехило, а потом Артур ей что-то в пивас подмешал....
   Все, дальше я его не слышал.
   Я смотрю в глаза Андрея. Он ничего не заподозрил.
   - Взрывай, - говорю я.
   Андрей ушел, а я лег на диван и уткнулся мордой в подушку. В голове была пустота, тишина, а из груди вырвали кусок мяса. В моей груди осталась большая кровоточащая дыра. Не хотелось думать об Але, от этого становилось еще хреновей. Я гнал ее из своей головы, гнал ее образ...
   Сколько я пролежал так? Я не знаю, но потом встал и пошел в спальню бати, где в старом покосившемся шкафу был небольшой отдел с его вещами из прошлой жизни. Там было много чего, и старые патроны и документы, паспорт моряка и еще что-то, но главное там был его любимый охотничий нож, который он сделал сам. Он быль большим, тяжелым, с широким лезвием, которое заворачивалось дугой на конце и с деревянной ручкой, подогнанной под его ладонь. Это был хороший нож. Немало тушек диких козлов он разделал именно этим ножом.
   Засунул за пояс и вышел на улицу.
   Я позвонил в дверь. Долго не открывали. Решил, что Артура нет дома, но он все, же открыл. Его харя излучала веселье и бодрость.
   - О, привет, - поздоровался он, пропуская меня в квартиру.
   - Привет, - буркнул я.
   - Ты что вчера не зашел? Мы вчера оттянулись по полной. Машка, ты ее знаешь, девочку привила... В общем было интересно... Что встал, пошли в зал, - он развернулся и пошел.
   Я пошел за ним.
   - А что за девочка? - спросил я.
   - Да хрен ее знает... - почесав затылок, ответил он, повернулся, подмигнул мне и уселся на диван, - Машка сказала, что эта коза вроде у нее денег свистнула. Она короче уже ее запалила за этим делом, а та типа еще об этом не знала... Блядь, ну ты сам знаешь как там у баб?
   Я зашел за диван и встал за его спиной.
   - Короче она попросила ее выебать... Хм, ну та в принципе была ничего я и согласился... В общем вчера я так нажрался, что ужас просто! Ты пивка хочешь? Ебал ее при всем народе! Щас даже стремно немного. Блядь, надо сказать Геши, что бы видео стер.
   - Подожди, а что дальше?
   Он переключил телевизор с MTV на канал про природу. Там семья львов жрала зебру.
   - Да что дальше. Сыпанул я ей фенозипана и трахнул, а потом еще Геша и Вадя... Вадю знаешь?
   - Знаю. Интересно.
   - Что ты там встал? - обернувшись, он вопросительно посмотрел на меня.
   Я улыбнулся.
   - Да за пивом собрался.
   - А-а, ну так иди, - уткнувшись обратно в телевизор, он добродушно хмыкнул.
   Я достал нож и ударил его. Нож попал в основание шеи, где еще клочиться проходит. Ударил сильно, даже чересчур. Длинное лезвие, сантиметров пятнадцать, полностью вошло в мясо и сухожилья. Он дернулся, руки его метнулись к ножу. Но я навалился на него всем телом. Похоже, лезвие пробило его легкие, так как из глотки стал вырываться булькающий хрип, а изо рта потекла кровь.
   С полминуты продолжалась наша неравная борьба. Артур все же сдался. Руки его безвольно упали, а сам он, сделав последний булькающий вдох, затих.
   Я отпустил нож, но потом схватил его обеими руками и вытащил из мяса, при этом пришлось оттолкнуть тело Артура, что, то повалилось на бок. Он принял такую позу, словно он просто лег отдохнуть и скоро проснется. Кровища обильно хлестала из раны, заливая его самого и диван.
   Закадровый голос в фильме сказал что-то на подобии:
   - Самец может съесть своих сыновей...
   А я та думал, что животные, в отличие от людей, не убивают себе подобных.
   Как в тумане побрел в ванную, где очень долго отмывал руки и нож. Одна мысль постоянно крутилась в голове: "Не оставить отпечатков пальцев. Не оставить отпечатков пальцев. Не оставить...". Я был готов зарыдать, но не мог заставить себя. Сначала накатил страх. Я убийца! Я убил человека! Меня поймают, уже все знают, что я убил человека. Потом пришла жалость. О Господи, я убил человека. Прости меня Господи, прости меня! Я не хотел его убивать - это было помутнение рассудка. Мозги прохудились и все. Я не хотел и тут я зарыдал. Сполз под раковину и рыдал как тот маленький мальчик, которого избил любимый папа...
   Но в итоге пришло успокоение. Он мертв, а я убийца. Что произошло, то произошло, и нет пути назад, поэтому не будь дураком и не дай себя поймать. Теперь встань. Встань! Умойся, приведи себя в порядок. Убери нож в куртку. Проверь, не оставил ли следов или каких либо других вещей. Все в порядке? Где его ключи от квартиры? Посмотри в штанах. Нет? Проверь куртку. Есть? Хорошо. Посмотри в глазок, нет ли кого. Нет? Очень хорошо. Теперь выходи. Закрой дверь, а ключ выкинешь по дороге...
   Я шел вдоль старого грязного канала. По этому каналу один из местных заводов сбрасывает всякую дрянь в реку. Черт его знает, что они там сбрасывали, но факт, что черная маслянистая жижа не замерзала даже зимой.
   Вот бы здесь утопиться. Все достало, не могу вообще, подумал я тогда. Всю свою несознательную жизнь считал себя умнее других, а вот нате же очень быстро и без особых стараний скатился до их уровня. Говночист. Вокруг говно и в душе говно. Надо уезжать от сюда. Уезжать, бежать посылая всех на хуй. Найти работу, завести новых друзей. Ну да, новая жизнь, новые друзья и новое говно. Что, еще не понял? Не скрыться и не убежать, оно везде. Везде это унылое говно. Жить не хочется. Правда?
   Я достал нож с ключами из кармана и бросил их в канал. С густым всплеском жижа приняла их в себя.
   Я был растерян. Я не знал, куда мне нужно пойти.
   Небо затянутое серыми тучами было над головой, серые дома с серыми людьми в них смотрели на меня. Я не нужен им, а они не нужны мне. Они прекрасно живут без меня. Пустота внутри.
   Я не знаю, что мне делать.
   Что мне делать?
   В произведении были использованы стихи Андрей Лысикова (Dolphin) и группы 'Каста'.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"