Джоан Кроуфорд. Основная биография

  

  

   Лоуренс Дж. Квирк, Уильям Шоэлл

  

  

   Глава первая

   КОНЕЦ ДЕТСТВА

  

  

   23 марта 1904 года в Сан-Антонио, штат Техас, Анна Белл Джонсон Лесюэр родила девочку, которую они с мужем Томасом назвали Люсиль Фэй. Люсиль была третьим ребёнком в семье; другая дочь, Дейзи, умерла в младенчестве, а брат Люсиль, Хэл, родился годом ранее. (Много лет спустя, когда маленькая Люсиль стала знаменитой женщиной, известной миру как Джоан Кроуфорд, год её рождения по непонятной причине изменился на 1906 или 1908.) Том Лесюэр был франкоканадского происхождения; он работал подрядчиком, и его командировки часто вынуждали его покидать Сан-Антонио. Однажды, когда Люсиль была ещё совсем маленькой, он ушёл на работу и не вернулся.

   После ухода мужа Анна очень озлобилась, но была полна решимости сделать все возможное для себя и своих двоих детей. Анна вывезла Хэла и Люсиль из их обшарпанной съёмной квартиры, и все вместе они отправились в Лоутон, штат Оклахома, где Анна надеялась найти лучшую жизнь. Вскоре она встретила самого интересного жителя города и самого завидного холостяка - Гарри Кассина, владельца местного оперного театра, в котором устраивались различные развлечения. Когда отношения между Гарри и Анной стали более серьёзными, Анне удалось разыскать своего первого мужа и развестись. Понимая, что теперь о его жене и детях будет заботиться другой мужчина, Лесюэр охотно согласился на условия Анны. Анна вышла замуж за Томаса по любви, но за Гарри Кассина - из соображений безопасности.

  

   Маленькая Люсиль, теперь известная как "Билли" Кассин, влюбилась в шоу-бизнес; она проводила время за кулисами оперного театра, общалась с артистами и мечтала когда-нибудь сама выйти на сцену и сорвать аплодисменты. Её особенно интересовали танцы, и она очень внимательно наблюдала за изящными движениями артистов. Она ставила собственные любительские постановки в большом амбаре, где Кассин хранил декорации для своих шоу. Билли была настоящей девчонкой-сорванцом и задирой. Её мать, чей брак с Кассином был практически лишен любви, считала её истинным наказанием, и в своем поведении сильно проигрывающей брату Хэлу, который вёл себя гораздо благовоспитаннее, - по крайней мере, в те времена.

  

   В ранних интервью и в своей опубликованной автобиографии Джоан рассказала случай, который полностью изменил ситуацию. Однажды она обнаружила у себя дома спрятанные золотые монеты. По всей видимости, деньги украл один из деловых партнёров Гарри. Гарри спрятал их, но боялся отдать, опасаясь обвинения в соучастии. Власти провели расследование, Кассин был арестован, но в конечном итоге оправдан. По словам Джоан, этот инцидент стал началом конца счастливой жизни семьи в Лоутоне.

  

   Как бы то ни было, клан Кассинов развалили не деньги и тем более не золотые монеты. Лишь очень поздно Джоан смогла объяснить истинную причину, по которой мать всю жизнь ненавидела её и почему её брак с Гарри Кассином распался. Анна узнала, что муж занимался сексом с её дочерью - и делал это с одиннадцати лет Билли. Джоан призналась, что глубокая привязанность к тридцатичетырёхлетнему отчиму заставила её, как она выразилась, "соблазнить" его на сексуальные отношения. "Это был не инцест. Ведь мы даже не были родственниками. Он был мягким и добрым, и я сама его к этому подтолкнула". Десятилетия спустя Джоан всё ещё винила себя и защищала отчима, даже когда ему вменили, что он, несомненно, был растлителем малолетней и единственным виновником в этом деле. Когда Анна обнаружила компрометирующие отношения этих двоих, её муж с готовностью переложил всю вину на Билли. Хотя Анна считала совсем иначе (она тут же развелась с Кассином и запретила ему видеться с дочерью), в глубине души она винила во всем свою не по годам развитую дочь.

  

   Билли была подавлена уходом Гарри Кассина; она даже хотела родить ему ребёнка. Она утверждала, что была ошеломлена, узнав, что Кассин не был её родным отцом, но также увидела в этом ещё одно доказательство, что им с Гарри суждено быть вместе. Сожитие с отчимом сделало её сексуально "искушённой" ещё в раннем возрасте; впоследствии она воспринимала секс, особенно с мужчинами старшего возраста, обладающими властью, как нечто совершенно естественное. Она очень серьёзно относилась к сексу, "посвящая" его тем, кто был ей дорог и/или над кем она хотела осуществлять контроль; в то же время она могла воспринимать его как нечто совершенно обыденное, как мимолётную прихоть.

  

   В её новой, переработанной трактовке событий Гарри Кассин сопровождал Анну и детей в Канзас-Сити. На самом деле он никуда не уезжал, тогда как остальные переехали в обветшалую гостиницу, которой Анна какое-то время управляла; позже она заведовала прачечной. Возможно, потом Гарри и последовал за женой в Миссури, пытаясь наладить их брак, а Анна, вероятно, продолжала называть себя миссис Гарри Кассин, как бы то ни было, Гарри исчез навсегда. Билли однажды случайно увидела своего бывшего отчима и любовника в Канзас-Сити, но никогда больше.

  

   Она была целиком разбуженная в сексуальном смысле, а её первый любовник исчез, также как и ее родной отец; Билли была беспокойна. Как позже вспоминал её брат автору журнала "Photoplay" Рут Уотербери, она "исследовала и мои штаны, и штаны всех остальных ребят". Поскольку её мать была столь же сексуально активна, какой вскоре станет Билли, Билли была убеждена, что Хэл в лучшем случае её сводный брат, а возможно, и вовсе не родственник. (Это маловероятно, поскольку у них были некоторые общие черты лица.) Когда однажды ночью Анна застала Билли "занимающейся глупостями", как она выразилась, в постели с Хэлом, она отшлепала их двоих и с тех пор пристально следила за ними. Она тут же нагрузила Хэла и Билли работой по двенадцати часов в день, поручив им стирку грязного белья в своей прачечной.

  

   В тринадцать лет Билли поступила в приходскую школу Святой Агнессы, где учились в основном обеспеченные девочки, платившие за уроки, но еще и те, кому, как Билли, вместо платы за обучение приходилось работать - и работать усердно. Билли часами убиралась в комнатах, мыла туалеты, обслуживала обеденные столы и выполняла другую черную работу в обмен на бессистемное и неудовлетворительное образование. Билли ненавидела, что девушки из хороших семей смотрят на неё свысока, и считала, что монахини слишком злоупотребляют силами менее удачливых учениц. "Я была рабочей лошадкой", - вспоминала Джоан. - "Не ребёнок, а просто рабочая лошадка". Однако часы, проведённые за уборкой, не прошли для Джоан даром, и она до конца жизни будет преклоняться перед безупречной честной уборкой, и всегда будет готова приложить немного усилий, чтобы всё выглядело идеально. Тяжёлая работа, которую Билли приходилось выполнять в школе Святой Агнессы, вероятно, беспокоила её не так сильно, как отношение к ней богатых девушек, их красивые наряды и её собственная зависть, которую всё это в ней порождало. Очевидно, что воспоминания о сестре Агнессе остались негативными на всю жизнь. В последующие годы, когда её просили пожертвовать деньги школе, Джоан всегда отказывалась и недвусмысленно ругала ее начальство. "Они не получат от меня ни доллара, никогда!" - клялась она.

  

   В следующей школе Билли дела обстояли ещё хуже. В пятнадцать лет она перевелась из Святой Агнессы в Рокингемскую академию, школу-интернат для "трудных" детей из высших слоёв общества. Переезд был обусловлен тем, что Анна жила с новым мужчиной, "мистером Хофом"; вышла ли Анна за него замуж, неизвестно. Билли снова пришлось работать, чтобы оплачивать учёбу, но на этот раз её обязанности были ещё тяжелее. Директорша заведения требовала, чтобы Билли вставала ни свет ни заря, застилала все кровати и выполняла всевозможную тяжёлую работу, практически не оставляя ей времени на отдых и даже на занятия. Образование Билли игнорировалось, и директриса могла дать ей пощёчину, если та осмеливалась жаловаться. Позже Джоан, возможно, преувеличивала свои страдания в Рокингеме - например, вряд ли она готовила еду на всех учеников - но для неё это было все же непростое время.

  

   Однако и дома дела обстояли не лучше. В своей автобиографии Джоан утверждала, что мистер Хаф пытался к ней приставать, из-за чего она в конце концов ушла из дома навсегда; позже Джоан призналась, что мать не хотела её видеть рядом по причине ее преждевременного сексуального развития. "Она боялась, что это я соблазню нового мужчину в её жизни, а не наоборот. Я была старше, осознавала свою сексуальность, как и все ребята. Моя мать ревновала меня и хотела, чтобы я исчезла из её жизни".

  

   Билли, возможно, и не получила особого образования ни в школе Святой Агнессы, ни в Рокингеме, но, по правде говоря, её больше интересовали парни, чем получение достойного образования. В шестнадцать лет она имела в городе репутацию "помешанной на парнях девицы с лёгким доступом", как позже выразилась Джоан. Она встречалась со многими учениками Рокингема и часто посещала танцы, где целовалась с парнями на заднем сиденье или предавалась куда более эротичным похождениям на заднем сиденье чьей-нибудь машины. Она была очень благодарна парням, которые проявляли к ней хотя бы немного доброты. Хэл, её брат, был удивительно красив и по большей части старательно игнорировал свою сестру. Большую часть времени он проводил в бильярдных и общался с гомосексуалистами постарше. "Жизнь этих двоих была богемной, в стиле Канзаса, это уж точно", - вспоминала Адела Роджерс Сент-Джон.

  

   В погоне за мальчиками (и, заодно, за высшим образованием) Билли поступила в колледж Стивенса в Колумбии, штат Миссури. Билли снова устроилась на работу, на этот раз официанткой в ​​столовой. Некоторые в колледже чувствовали в Билли что-то помимо её выдающейся чувственности; они отмечали её недюжинный интеллект, а также её поразительное упорство и целеустремлённость. Одним из таких людей был президент колледжа, доктор Джеймс Вуд, который стал для Билли своего рода отцом; она всегда называла его "папочкой Вудом". Но Билли была совершенно не готова к колледжу. Не получив полноценного среднего образования, Билли вскоре настолько отстала от других студентов, что почувствовала себя ещё более одинокой. Несмотря на своё врождённое любопытство и желание самосовершенствования, она задумалась о важности высшего образования для того, кто хочет стать артисткой, а именно танцовщицей. Танцы и мальчики - вот две её страсти. Хотя Джоан всегда была умной и позднее развила в себе любовь к прекрасным вещам в жизни, особенно к литературе и классической музыке, она никогда не была по-настоящему интеллектуалкой.

  

   Устав от того, что к ней относились как к второсортной женщине, Билли покинула колледж Стивенса ещё до окончания первого семестра. Однако её недолгое пребывание в колледже Стивенса оказало на неё существенное влияние. Она никогда не забывала своего восторга, когда её попросили вступить в популярное студенческое общество, - и своего разочарования, когда ей сказали, что девушкам, которым приходится работать, туда не разрешается вступать. Она ненавидела "богатеньких стерв", которые насмехались над её дешёвыми платьями, которые она пыталась украсить украшениями из искусственного кружева и роз. Такие оскорбления только укрепляли её решимость добиться успеха. До конца жизни, если кто-то говорил с Джоан снисходительно, она награждала его шлепком или пощёчиной со всей силы - а разгневанная Джоан Кроуфорд могла быть действительно очень жёсткой.

  

   Билли вернулась домой в Канзас-Сити и работала на нескольких скучных работах, потому что мистер Хаф настаивал, чтобы она оплачивала своё жильё и питание. В 1921 году, работая в универмаге (еще она упаковывала посылки и была телефонисткой), Билли познакомилась с увлечённым молодым человеком по имени Рэй Стерлинг. Позже Джоан признавалась в интервью, что Рэй был её "первой любовью". Билли было семнадцать лет. Стерлинг водил её на танцы, где она носила неподходящую одежду, слишком много красилась и пыталась безуспешно игнорировать то, что о ней думают другие. Стерлинг оказал на Билли огромное влияние; позже Джоан вспоминала, что, несмотря на молодость и, по сути, нищету (как и она сама), Стерлинг был умён и начитан. Он убеждал Билли добиться успеха - больше читать, слушать хорошую музыку и интересоваться возможностями для роста. Джилли вскоре начала возлагать надежды своего лучшего будущего на Стерлинга, но он считал, что в семнадцать лет им ещё рано жениться. В конце концов Билли столкнулась с другой проблемой, осознав - возможно, даже раньше него - что чувствительный и замкнутый Стерлинг по сути гомосексуал. Хотя это открытие поначалу шокировало Билли, оно также побудило её попробовать лесбийские отношения. Позже Джоан рассказывала о своих экспериментах: "Это помогло мне почувствовать себя ближе к Рэю".

  

   К тому времени Билли уже без памяти влюбилась в Стерлинга, и осознание того, что он никогда не сможет удовлетворить её сексуальные потребности, какую бы эмоциональную поддержку он ей ни оказывал, глубоко разочаровало её в суровых жизненных испытаниях. Вскоре она вернулась к своим "лёгким перепихам" с любыми привлекательными парнями, которые попадались ей на глаза. "Рэю было больно видеть меня такой, но что мне было делать?" - вспоминала позже Джоан.

  

   В семнадцать лет Билли была благословлена ​​надеждой и жизненной силой, а добрый, нежный, недостижимый Стерлинг пробудил в ней творческие инстинкты. Весной 1921 года она с нетерпением ждала начала своей танцевальной карьеры. Она начала вкладывать большую часть своей скромной зарплаты в универмаге в одежду. Поскольку Стерлинг помог ей отточить чувство стиля, её выбор в одежде теперь был довольно разумным. Билли непрерывно репетировала танцы перед зеркалами в полный рост и пробовалась на любительские конкурсы в танцевальных залах. Люди начали замечать её природную грацию и опыт в искусстве Терпсихоры. В отеле в Канзас-Сити Билли прошла прослушивание на работу в передвижном ревю Кэтрин Эмерин и была принята на работу, к её большой радости. Она была одной из танцовщиц, которые аккомпанировали артистке средних лет, которая специализировалась на интерпретации песен из оперетт и бродвейских мюзиклов. Билли решила выступать под своим настоящим именем, Люсиль Лесюэр. "Это звучало более гламурно и озорно", - вспоминает Джоан.

  

   К сожалению, гастрольное шоу так и не добралось до Спрингфилда, штат Миссури, и её первая профессиональная работа танцовщицей закончилась всего через неделю. Билли вернулась в универмаг, где теперь привлекательная одежда и причёска сочетались с изысканной соблазнительностью. Неудивительно, что мужчины побогаче начали обращать на неё внимание. Билли была сыта по горло своей ужасной, скучной работой и испытывала отвращение к домашней обстановке, где мать следила за ней, как ястреб, каждый раз, когда она приближалась к мистеру Хафу. Было совершенно ясно, что они оба не хотели, чтобы Билли была рядом. "Моя мать не собиралась терять своего последнего мужика, или мужа, или как там его там, из-за собственной дочери", - вспоминала Джоан. - "Мистер Хаф меня совершенно не интересовал. Я была только рада уйти".

  

   Выиграв ещё несколько танцевальных конкурсов, в девятнадцать лет Люсиль, как она теперь себя называла, решила попытать счастья в Чикаго. Никто в семье не говорил ей, что будет скучать по ней, и не спрашивал, когда она вернётся. Несмотря на это безразличие, Джоан изо всех сил старалась помогать брату и матери, когда добилась успеха в Голливуде, но её отношения с ними так и не стали близкими. Единственным человеком, который действительно скучал по ней, был Рэй Стерлинг. Хотя Джоан позже писала, что выбрала карьеру вместо брака со Стерлингом, предложение, на которое она когда-то, возможно, надеялась, так и не состоялось. Вместо этого Рэй поддерживал её, любил и ободрял, желал ей всего наилучшего.

  

   В Чикаго Люсиль разыскала Эрни Янга, агента, которого ей порекомендовала Кэтрин Эмерин. В своих мемуарах Джоан упоминала, как любезно с ней отнеслась жена Янга, когда, голодная и испуганная, она расплакалась перед ней; но она умолчала о том, что Эмерин предупреждала её, что Янг ​​- это "диванный кугуар". Узнав об этом мужчине и его повадках получше, Люсиль "прыгнула к Эрни на его диван" - по её словам - и он устроил её на работу с 25 долларами в неделю в чикагском ночном клубе. Она усердно работала, показала себя надёжной исполнительницей и была переведена в клуб "Ориол Террас" в Детройте. Там она танцевала по восемь номеров за вечер в составе большой группы танцовщиц. Многие из этих девушек были соперничающими и ревнивыми, но некоторые были добры к Люсиль, давая ей полезные советы. В это время её усилия по самосовершенствованию усилились: теперь Люсиль одевалась шикарно, макияж был относительно лёгким, а речь и манеры - более изысканными, чем прежде. Сохраняя прежнюю сексуальность, Люсиль завела несколько коротких романов с другими танцовщицами и спала с более богатыми и привлекательными "мальчиками со сцены" - из Детройта и других мест.

  

   Однажды вечером в "Иволге" она привлекла внимание известного бродвейского импресарио Джей Джей Шуберта. Он видел, что Люсиль не самая красивая из девушек, что у неё не самая лучшая фигура и что она, безусловно, не самая талантливая танцовщица. Но Шуберт заметил в ней нечто другое - неуловимое, но определённо присущее ей качество, выделявшее её среди других девушек. После ужина с девятнадцатилетней старлеткой Шуберт предложил ей работу в своём последнем ревю "Невинные глаза". Джоан вспоминала, что была "очень любезна с мистером Шубертом. Я хотела сделать его пребывание в Детройте приятным - даже запоминающимся. И, кажется, у меня это получилось!"

  

   Должно быть, это было незабываемо, потому что Люсиль Лесюэр вскоре стала известна в Нью-йорке как одна из "любимиц" Шуберта. К осени 1924 года Люсиль, которой тогда было двадцать лет, работала на двух работах: одна в шоу Innocent Eyes, другая - ночной певицей и танцовщицей в ночном клубе Гарри Ричмана. Вскоре её имя стало появляться в нью-йоркских светских хрониках; какое-то время у неё был практически один мужчина на одну ночь, несколько мужчин в неделю, каждый из которых дарил ей одежду и украшения, водил на вечеринки - а что потом? "Всё зависело от моего настроения и того, насколько симпатичным был парень", - рассказывала позже Джоан. Но она никогда не гнушалась угождать женатым мужчинам среднего возраста, которые вполне могли вызывать воспоминания о "папочке" Кассине.

  

   Обильная сексуальная жизнь Джоан, особенно в юности, порой делала её предметом насмешек, но её поведение отнюдь не было чем-то необычным. Во-первых, в отношениях с Гарри Кассином она была жертвой, как бы она позже это ни характеризовала; этот эпизод повлиял на её отношение к мужчинам и сексу на всю оставшуюся жизнь. Во-вторых, зачем критиковать Джоан за её связи с мужчинами и ее романы в 20-е и 30-е годы, когда так много современных звёзд женского пола ведут себя точно так же? Никто и глазом не моргнёт, услышав о последнем романе Джулии Робертс, о романах Мег Райан с коллегами-мужчинами или эротических странствиях Мадонны, так почему же к Джоан следует относиться хуже? Действительно, подходя к сексу как мужчина, Джоан опередила своё время. Она не видела причин, по которым сексуальные приключения должны быть исключительной прерогативой мужчин.

  

   Некоторые биографы предполагали, что Люсиль находила Нью-Йорк несколько угнетающим и "безнравственным"; другие описывали её как женщину, которая с нетерпением ожидала, что накопит денег, чтобы поскорей вернуться домой в Канзас-Сити. Как вспоминала Джоан, на самом деле именно в Нью-Йорке она впервые в жизни почувствовала себя по-настоящему дома. Хотя кинокарьера долгие десятилетия держала её в Калифорнии, она всегда любила Манхэттен и была рада вернуться туда много лет спустя. "Нью-Йорк был самым захватывающим местом, где я когда-либо бывала", - говорила она, - "и остаётся им до сих пор. Казалось, там столько возможностей, столько перспектив. Всё время, что я не играла на сцене и не репетировала, я бродила по улицам, впитывая виды, звуки, всю атмосферу города. Сначала я была в полном восторге, но довольно быстро привыкла. Те из нас, кто создан для этого города, понимают это, когда приезжают сюда. Но моё будущее было связано с Голливудом, а не с театром".

  

   В конце 1924 года продюсер MGM Гарри Рапф приехал в Нью-Йорк в поисках талантов для студии. Компания Metro Company объединилась с компаниями Сэмюэля Голдвина и Луиса Б. Майера, чтобы создать MGM, у которой были амбициозные планы на топовые проекты. Рапф угощал вином и ужином Люсиль, которая позже намекала, что они и спали вместе. Когда она успешно прошла кинопробы, которые он устроил для неё в Нью-Йорке, он посадил её на поезд до Голливуда, заключив контракт на акции MGM. На дворе был январь 1925 года; ей скоро должен был исполниться двадцать один год. Остановка в Канзас-Сити, чтобы повидаться с матерью, которая отругала её за выбор карьеры, где отсутствует морали, ещё больше убедила её в правильности решения.

  

   В свой первый год в Голливуде Люсиль занималась обычным делом: дублировала ведущих звёзд, позировала для фотографий с чизкейками и для рекламных роликов с бегунами, и постепенно пробивалась к более значительным ролям инженю благодаря помощи Рапфа и других, а также благодаря своим обычным навыкам тусовщицы, особенно отточенным теперь, когда она оказалась в мировой столице кино. Вскоре по студии - и по всему Голливуду - стало известно, что она вошла в число молодых контрактниц MGM, которых глава студии, Луис Б. Майер, держал для "развлечения" приезжих нью-йоркских шишек. Возможно, эти услуги и казались "высококлассными" в глазах окружающих, но Люсиль испытывала смешанные чувства. Стремясь к успеху, она была готова делать всё необходимое, но её раздражала постоянная необходимость идти на компромиссы: секс за учёбу, секс за внимание голливудских боссов. Как упоминалось в предисловии, одним из мужчин, которых "развлекала" Люсиль, был Джеймс Р. Квирк, тогдашний редактор-издатель журнала Photoplay. (Джимми Квирк также был соучредителем, - вместе со своим близким другом, редактором "Cosmopolitan" Рэем Лонгом, - высококлассного "дома свиданий" на Западной 58-й улице в Нью-Йорке, где их друзья, такие как Джо Кеннеди, присоединялись к ним на вечеринках с амбициозными молодыми актрисами и другими доступными женщинами, многие из которых были из хороших семей и стремились к успеху в сфере лёгкого поведения. Однако Люсиль так и не устроилась туда на работу.)

  

   Необычайно энергичная и трудолюбивая, Люсиль выступала с показательными танцами поздно вечером в различных голливудских заведениях. Она стала особенно искусной в чарльстоне и блэк-боттоме, двух танцах, которые какое-то время пользовались ошеломляющей популярностью. Её энергия и непринуждённое обаяние завоевали ей восхищение многих мужчин, среди которых был Майкл Кудахи, молодой отпрыск чикагского клана владельцев мясокомбинатов. Вместе с Кудахи они выиграли множество трофеев на турнирах по чарльстону. Помимо того, что Майкл был красив, хорошо сложен и обаятелен, он представлял собой перспективную находку для Люсиль, но семья Кудахи, не одобрявшая её распутное прошлое и богемные привычки, оттащила от неё протестующего Майкла. В своей автобиографии Джоан утверждала, что мать Кудахи на самом деле любила её и хотела видеть её своей невесткой, хотя на самом деле это маловероятно. Мать Кудахи, возможно, и восхищалась девушкой с большими глазами и яркой личностью, но Люсиль Лесюэр, квинтэссенция "флэпперши", была в то время слишком деклассированной, чтобы считаться подходящей женой для таких, как Майкл Кудахи. В лучшем случае её бы отвергли как девушку-развлечение, а в худшем - как охотницу за деньгами.

  

   Люсиль стала видеть во многих гетеросексуальных мужчинах лишь пользователей, которых она, в свою очередь, могла использовать. Она искала дружбы с сочувствующими женщинами - среди них была Дороти Себастьян, ещё одна старлетка MGM, - а также с мужчинами, которые не проявляли к ней никакого сексуального интереса. Среди них были гомосексуалы, такие как звезда MGM Уильям Хейнс, который стал одним из лучших друзей Люсиль, и продюсер MGM Пол Берн, заботливый отец, который взял Люсиль под своё крыло, став наставником для будущих звёзд MGM. Берн был гетеросексуалом; он покончил с собой несколько лет спустя, всего через несколько месяцев после женитьбы на Джин Харлоу. "Пол Берн и Билли [Хейнс] были таким облегчением для меня", - сказала позже Джоан. "Никаких лапаний в моём нижнем белье, никаких лапаний и пыхтений!" Другим из первых поклонников Люсиль был оператор Джонни Арнольд, который сказал ей, что у неё уникальная внешность и очень выразительное лицо. Он сделал несколько её фотографий, подчеркнув её сильные стороны; Это помогло привлечь к Люсиль внимание руководства MGM.

   Люсиль Лесюэр была уже в пути.

   Но сначала ей придется похоронить прошлое.

  

  

  

  

   Глава вторая

   ЛЕДИ-КРАСОТКА

  

   Первое появление Люсиль перед кинокамерой (без указания в титрах) состоялось в фильме "Леди ночи" (1925), где звезда Норма Ширер играла двойную роль. Когда Ширер играла одну роль, Люсиль дублировала ее во второй - ее снимали сзади или в профиль издалека. Люсиль знала, что Ширер добивается успеха - например, она встречалась с Ирвингом Тальбергом - и Ширер была именно тем, кем Люсиль хотела быть: звездой. Поэтому Люсиль внимательно изучала её. Ширер же играла так, словно Люсиль не существовала, чего Люсиль не забудет, даже когда они будут работать вместе много лет спустя.

  

   Объявленная как Люсиль Лесюэр единственный раз в своей карьере, в 1925 году, она сыграла небольшую роль в фильме "Красотки", первом фильме, в котором она действительно снялась. В "Красотках" Засу Питтс сыграла Мэгги, простую танцовщицу-комедиантку, которая жаждет той любовной жизни, которой наслаждаются более привлекательные девушки из ансамбля. В конце концов она влюбляется в барабанщика по имени Эл Кэссиди (Том Мур). Когда Эл сбивается с пути, увлёкшись прекрасной женщиной-вамп по имени Сельма (Лилиан Тэшман), Мэгги прощает его и принимает обратно. Сюжетная линия разворачивается в ревю, похожем на "Безумства Зигфелда". Люсиль играла Бобби, танцовщицу. В какой-то момент Бобби наряжается в большой белый парик как придворная дама. Позже, в постановочном номере, она висит на "человеческой люстре" с другой статисткой - Мирной Лой. Чтобы выглядеть стройной в своих костюмах, Люсиль несколько дней практически ничем, кроме кофе, не питалась.

  

   У Нормы Ширер была гораздо более значимая роль в "Красотках", и она не обращала внимания на Люсиль. Однако с Люсиль близко познакомилась Лой, и их дружба продлилась долгие годы. Однажды, после съёмок номера, где они играли снежинок, Люсиль ворвалась в гримёрку Лой и расплакалась. Она рассказала Лой, что Гарри Рапф гонялся за ней по площадке, и это далеко не в первый - и не в последний - раз. "Ей это было ужас как неприятно", - вспоминала Лой в своих мемуарах. "У неё было такое красивое тело, что все за ней гонялись".

  

   Примерно в это же время студия MGM, предположительно, решила, что имя "Люсиль Лесюёр" не подходит для начинающей экранной личности, и организовала конкурс на новое имя. Правда в том, что репутация Люсиль уже опередила её: MGM хотела, чтобы её восходящие звёзды попадали в светскую хронику, но публика была готова терпеть неподобающее поведение своих экранных кумиров лишь до определённого предела. Майер знала, что многие мужчины, с которыми Люсиль "встречалась" в рамках своих неофициальных обязанностей в MGM, вспомнят её даже под другим именем, но зачем облегчать им задачу? Конечно, некоторые из них знали, кто такая "Джоан Кроуфорд", но молчали, потому что она им нравилась и они видели в ней потенциал - например, Джеймс Квирк стал одним из её фанатов. Её имя всё ещё было Люсиль Лесюёр, когда снимались некоторые из её ранних фильмов, но новое имя использовалось во всех фильмах, кроме первого. Кинозрители по всему миру знали Люсиль как "Джоан Кроуфорд" - имя, которое она поначалу ненавидела.

  

   Была некоторая путаница, в какой следующей картине снялась Джоан, в "Круге" или в "Единственном" (оба 1925). Правильный ответ: в обеих. Только сравнительно недавно Джоан была замечена в кадрах из "Круга", но всегда было несколько кадров с ней из "Единственного", в том числе и крупных планов. Путаница могла возникнуть из-за того, что оба фильма были историческими, с Элинор Бордман в главной роли. У Джоан почти наверняка была небольшая роль молодой леди Кэтрин в прологе к фильму "Круг", основанному на пьесе Сомерсета Моэма. Она оставляет мужа и убегает с любовником. В остальной части фильма тот же персонаж - теперь уже старше и мудрее - играет Эжени Бессерер. Фрэнк Борзейги, режиссёр " Круга", работал с Джоан и в более поздних фильмах.

  

   В фильме "Единственный", рассказе Элинор Глин о несчастных влюблённых во время революции в некой стране "Чекия", Джоан играет эпизодическую роль фрейлины. Фильм, несомненно, вышел незадолго до "Круга". Позже Джоан призналась, что режиссёр Джек Конвей, вероятно, пригласил её в "Единственного", чтобы она перестала донимать его просьбами о ролях. Нет никаких документов, убедительно подтверждающих её участие в "Гордой плоти", ещё одном фильме Элинор Бордман 1925 года.

  

   Следующим немым фильмом Джоан - значительно превосходящим "Красотки" и другие по длительности экранного времени - стал фильм "Старая одежда" (1925), в котором она снялась вместе с юной звездой Джеки Куганом. Куган и Макс Дэвидсон играют Тима Келли и Макса Гинзбурга, партнёров по бизнесу, связанному с продажей подержанной одежды и прочего хлама. Они приглашают к себе нищую квартирантку по имени Мэри Райли (Джоан), помогают ей найти работу и завоевать мужчину её мечты, финансиста с Уолл-стрит по имени Натан Бёрк (Аллан Форрест), чья высокомерная мать не одобряет Мэри. Всё заканчивается счастливо и невероятно: у Тима и Макса случайно оказывается много тех самых акций, которые нужны Бёрку для спасения его бизнеса.

  

   Джоан вспоминала, что на роль Мэри в фильме "Старая одежда" пробовалось 150 девушек . "Нас всех поставили в один большой ряд. Я так хотела эту роль, что чувствовала её на вкус", - сказала она. - "Мы с режиссёром Эдди Клайном - милым человеком, всегда с сигарой во рту - смеялись потом над тем, какой я была целеустремлённой и настойчивой, но эта маленькая роль значила для меня тогда очень много. Джеки Куган был большой крутой звездой в киноиндустрии, и сняться в одном из его фильмов было совсем не лишним. Его отец был очень добр ко мне и считал, что я добьюсь успеха. Маленький Джеки был просто прелесть". В более позднем разговоре Джоан призналась, что у отца Кугана был свой собственный кабинет для кастинга, и что он не хотел брать Джоан в фильм с его сыном, пока они с ней не устроили "горячую" сессию в его офисном бунгало. "Он был грязной свиньёй!" - таков был её более откровенный отзыв об отце Кугана.

  Спустя примерно сорок лет после выхода сериала "Старая одежда " Джеки Куган-младший сыграл лысого дядюшку Фестера в сериале "Семейка Адамс". Посмотрев один из эпизодов сериала, Джоан заметила: "Знаете, я бы его не узнала, если бы у него не осталось этого особенного выражения лица. Большие, широко раскрытые глаза, то же выражение. Лицо старое и морщинистое, но глаза - те же". Джоан получила несколько хороших отзывов за сериал "Старая одежда", но ей ещё предстояло многое.

  

   Последняя работа Джоан, вышедшая в 1925 году, "Салли, Ирен и Мэри", привлекла к ней ещё больше внимания. Джоан впервые работала со своим другом Уильямом Хейнсом, хотя его партнёршей по фильму была не Джоан, игравшая трагическую роль Ирен, а Салли О"Нил, игравшая Мэри. Констанс Беннетт, самая известная в то время из этих трёх женщин, дополнила трио в роли Салли. Отчасти из-за того, что её героиня идет к ужасающему концу, подход Джоан к персонажу был предельно серьёзным, что резко контрастировало с более легкомысленной игрой Хейнса.

  

   Хотя Джоан и страдала в "Старой одежде" до самого конца, именно в фильме "Салли, Ирен и Мэри" Кроуфорд впервые предстала трагической героиней, пусть и в минорной тональности. Фильм рассказывает о трёх танцовщицах, которые ищут мужчин, денег, успеха и романтики. Салли влюбляется в богатого пожилого мужчину по имени Маркус (Генри Колкер), который хочет стать её "папиком"; Мэри тоже пытается добиться его расположения, но в итоге довольствуется обожающим её водопроводчиком Джимми (Хейнс); Ирен разрывается между красавцем-ловкачом Гленом (Дуглас Гилмор) и приятным, хотя и менее интересным парнем по имени Чарльз (Рэй Ховард). Ирен отказывается от отношений с Гленом, в которого она влюбилась, когда он говорит ей, что его интересуют только физические отношения, и разочаровавшись, она возвращается к Чарльзу. Мрачный финал кончается гибелью Ирен и Чарльза, когда приближающийся поезд разбивает их машину, в которой они сбежали. В странном финале, возможно, призванном смягчить последствия ее ужасной кончины, Ирен появляется в виде призрака, танцующего на сцене вместе с остальными (живыми) красавицами.

  

   Беннетт, получивший львиную долю внимания во время съёмок, мало общался с Джоан. Фильм получил хорошие отзывы, некоторые критики отмечали её "утончённость". К 1925 году уже снималось множество фильмов о танцовщицах, но неизменно восхищавшийся ими Джеймс Куирк писал в журнале "Photoplay" , что "Салли, Ирен и Мэри" впервые показали "этих нарядных созданий такими, какие они есть на самом деле - трудолюбивыми, амбициозными девушками, которые обычно возвращаются домой к солонине с капустой, а не в ночные клубы с жареными лобстерами". Конечно же, он не преминул отозваться и о Джоан.

  

   Спустя годы Джоан назвала "Салли, Ирен и Мэри" фильмом, который впервые заставил её задуматься о том, что она может продержаться в киноиндустрии. Во многом это заслуга режиссёра Эдмунда Гулдинга и оператора Джонни Арнольда. Например, Гулдинг научил её двигаться по отношению к камере. Гулдинг также помог Джоан смягчить некоторые её манеры, особенно сосредоточившись на смягчении её напористости, когда сцена этого не требовала. Он напомнил ей, что она может играть танцовщицу, но ей не обязательно "танцевать" на протяжении всего фильма. Арнольд, со своей стороны, давал Джоан советы по актёрскому мастерству и советы, как хорошо выглядеть на съёмках. По-видимому, Джоан чувствовала, что переигрывала в "Старой одежде" , и с энтузиазмом впитывала эти полезные советы. Джоан также постоянно совершенствовала свой макияж и осанку. Некоторые идеи пришли ей из наблюдений за ведущими актрисами её ранних фильмов; некоторые - из советов дружелюбных старлеток на съёмочной площадке; некоторые были полностью её собственными. В MGM был свой гримерный отдел, но он предназначался только для звёзд; всем остальным актёрам приходилось заботиться о себе самим.

  

   Первый фильм Джоан 1926 года, выпущенный для MGM, "The Boob" ["Грудь" или "Сиськи"], не был рассчитан на продвижение ее кинокарьеры. В этом фильме актёра Джорджа К. Артура она сыграла плохо задуманную второстепенную роль. Артур был одним из тех задумчивых, колеблющихся, но благонамеренных молодых героев немого экрана, которые какое-то время пользовались большой популярностью у зрителей, особенно в маленьких городах и сельской местности. Гертруда Олмстед сыграла Мэй, возлюбленную Артура (играющего Питера), мечтательного фермерского парня, который мечтает жить в Средние века, спасая девиц из беды. Мэй отвергает Питера ради Гарри, городского пройдохи, которого играет Антонио Д'Элджи (в более поздних титрах он фигурировал под именем Тони Д'Элджи). Решив завоевать уважение дамы, Питер раскрывает деятельность Гарри по торговле ромом, и, поскольку его романтика и красочные ковбойские костюмы не смогли произвести впечатления на его объект желания, он присоединяется к агенту сухого закона Джейн (Джоан). Питер и Джейн застают Гарри врасплох, когда он выкапывает ящик с выпивкой. Всё заканчивается триумфом Питера: Мэй наконец восхищается своим героем и отвечает ему взаимностью.

  

   В роли агента сухого закона Джоан досталась совершенно ненужная роль. У неё есть одна игривая сцена, где Джейн флиртует с Питером, но это исключительно второстепенная роль, и она всегда считала "Грудь" пустой тратой времени. Её макияжу и причёске тоже уделялось мало внимания. Годы спустя она сказала: "Я была просто актрисой по контракту с MGM и должна была принимать всё, что мне бросали. Я получала еженедельную зарплату, и приходилось искать способы занять себя, какой бы неподходящей и небрежно задуманной ни была роль. В тот период я ​​не получала активного развития, и мне уделяли не так уж много внимания". Она также чувствовала, что Олмстед, одна из красавиц 20-х годов, которая тогда получала главные роли (хотя вскоре о ней забыли), ревновала её. Джоан случайно услышала, как Олмстед спросил режиссёра Билла Уэллмана (да-да, знаменитого Уильяма А. Уэллмана), почему такую ​​"красивую девушку нужно запихивать в фильм, где она совершенно не нужна", добавив: "Да они могли бы отдать эту роль любой непривлекательной характерной актрисе!" Джоан вспомнила, что опытные актёры Чарли Мюррей и Хэнк Манн были к ней добры; она вспомнила, как Мюррей подбадривал её, объясняя, что молодым контрактным актёрам приходится довольствоваться теми ролями, которые им предлагают, и что "всё это опыт, не так ли?"

  

   О режиссёре Уильяме Уэллмане у Кроуфорд остались более мрачные воспоминания: "Конечно, это было ещё до того, как Билл и я добились значительных успехов, но он совершенно не обращал на меня внимания ни как на человека, ни как на актрису, хотя несколько раз ущипнул меня за зад и схватил за грудь. В 30-х Уэллман заработал репутацию крупного режиссёра и пользовался всеобщим уважением у разных звёзд, но во время съёмок фильма "Грудь" он был просто похотливым умником, который, как мне казалось, не испытывал особого уважения к женщинам. Ему приходилось как-то угождать Герт Олмстед, игравшей главную женскую роль, но даже она время от времени получала его косые взгляды - "просто ещё одна баба".

  

   Джоан вспомнила случай, произошедший примерно пятнадцать лет спустя, когда она, уже прославленная звезда, и он, весьма уважаемый режиссёр, встретились на вечеринке, и "будь он проклят, если не ущипнул меня за зад, посмеиваясь "в память о былых временах"". Уэллман, настоящий мужичище, однажды сказал о Джоан, которую знал в 20-х: "Она так обижалась, когда над ней подшучивали, но в те времена у неё была репутация настоящей распутной шлюхи. Так чего же она ожидала?"

  

   Критики не были благосклонны к фильму "Грудь". "Film Daily" писал о ней: "Развитие настолько хаотично, что первоначальная идея в конечном итоге теряется в разнообразных комедийных шутках, фарсе и прочем". Хуже было на другом берегу. Кинокритик The Baltimore Sun раскритиковал "Грудь": "Кусок дерьма... Эта братия опозорилась по полной программе, ибо эта история о глупом парне, ставшем агентом по борьбе с "сухим законом", чтобы убедить девушку в своей храбрости, жалка, как ведро помоев". Джоан решила извлечь из этого опыта максимум пользы. Позже она сказала: "Грудь" укрепила мои амбиции... Это была рутина, и после того, как я в ней снялась, у меня развилась аллергия на рутину с удвоенной силой! Я не создана для фарса, а сценарий был просто ужасен, что ещё больше усугубляло ситуацию".

  

   В начале 1926 года Джоан, прикомандированная к студии First National, появилась в мюзикле "Бродяга, Бродяга, Бродяга" , где она сыграла романтическую пару Гарри Лэнгдону. В 20-е годы карьера Лэнгдона как комика процветала, отчасти благодаря его сотрудничеству с Фрэнком Капрой (до того, как он стал самым востребованным режиссёром Голливуда), который писал истории, подчёркивающие отличительные комические дарования Лэнгдона. Гарри Эдвардс снял "Бродягу, Бродягу, Бродягу" для Harry Langdon Corporation. Задумчивый, озадаченный персонаж Лэнгдона в тот период пользовался большой популярностью, пока его не погубили раздутое эго, ссоры с полезными соратниками, такими как Капра, и недальновидность в финансовых и личных отношениях.

  

  "Бродяга, бродяга, бродяга", в 62 минуты длиной, стал первой полнометражной комедией Лэнгдона, и он очень беспокоился о её успехе. Капра считал, что Лэнгдону комфортнее в коротких фильмах, потому что он мог чётче и точнее передать свои реплики, тогда как в полнометражном фильме ему приходилось быть более изобретательным. "Он любил экономить", - сказал Капра. - "Он не любил растягивать комические моменты; это и было причиной страха Гарри перед длинными фильмами".

  

   В придуманной Капрой истории "Бродяга, Бродяга, Бродяга" Лэнгдон играет персонажа по имени Гарри, бедняка, которому нужно быстро заработать деньги, чтобы спасти себя и своего отца Амоса (Алек Б. Фрэнсис) от выселения из дома по ипотеке. Гарри влюблён в девушку с рекламного плаката "Обувь Бёртона" по имени Бетти Бёртон (Джоан), которая является дочерью как раз этого производителя обуви Джона Бёртона (Эдвардс Дэвис). Гарри решает разбогатеть, приняв участие в конкурсе по пешему туризму по пересечённой местности, спонсируемом фирмой "Обувь Бёртона", за который победитель получит приз в 25 000 долларов. Во время своего "бродяжничества" Гарри попадает в трудные, непредсказуемые ситуации, которые можно найти в любом фильме Лэнгдона (с изобретательными поворотами сюжета и ситуациями Капры), но он не сдаётся, полный решимости выиграть деньги.

  

   Среди приключений Гарри: стадо овец прижимает его к забору, а когда он убегает от них через забор, то оказывается на краю крутого обрыва. В другой раз его арестовывают за кражу фруктов, и он попадает за тюремную решётку; затем он не может освободиться от цепей, в которых запутался. Затем он еле выживает в циклоне и переживает множество других приключений, но не сдаётся. В конце концов, призовые деньги покрывают ипотеку отца, он получает девушку, и, будучи молодым мужем и отцом, он заканчивает картину, нежно глядя на младенца в кроватке - младенца с его собственными чертами! (Многие из этих идей будут бесконечно перерабатываться, например, в фильмах с Хоуп и Кросби или с Мартином и Льюисом в главных ролях.)

  

   Журнал Variety назвал Джоан "милой ведущей актрисой, которой почти нечего делать в этом фильме". Позже она вспоминала, что "играла не вторую, не третью, а скорее пятую скрипку в комических трюках Гарри!" Однако операторы Элджин Лесли и Джордж Спир, похоже, были весьма тронуты женственностью Джоан, и сняли её очень удачно. По иронии судьбы, косметологи First National гримировали её лучше, чем в фильмах, снятых на студии MGM. "Вернувшись в MGM, я научилась нескольким хитростям макияжа, о которых узнала от сотрудников MGM", - вспоминала она. "С тех пор, мне кажется, я стала лучше выглядеть перед камерой".

  

   Задумчивый и растерянный образ Гарри Лэнгдона, потерявшего ребёнка, пленил зрителей - на какое-то время. Воспоминания Джоан о Лэнгдоне были смешанными. "Я никогда не считала его по-настоящему счастливым человеком", - сказала она Квирку во время одного из их частых разговоров. "Казалось, у него была какая-то глубокая тёмная дыра, из которой он, казалось, никогда не выберется". Она вспоминала, что работа с ним была "очень отстранённым опытом. Он изображал необходимые жесты и мимику, но как только камера останавливалась, он уходил в себя", - вспоминала Джоан. "Он был склонен к саморазрушению, слишком зазнавался, считал, что всё знает". Она вспомнила, как Капра позже говорил о Лэнгдоне: "Он мог бы сделать гораздо более долгую карьеру, если бы был более самокритичным, более объективно осознавал свои слабости и сильные стороны". Со своей стороны, Капра считал, что всякий раз, когда главная героиня была особенно очаровательна и красива, Лэнгдон чувствовал угрозу и соответственно перебарщивал со своими комическими трюками.

  

   Вердикт журнала Variety о Лэнгдоне в фильме "Бродяга, Бродяга, Бродяга" был метким: "[Он] проделывает замечательную работу... помимо мастерского исполнения поставленных ему шуток, он играет в нескольких длинных сценах, в которых выражение лица - единственная игра". Лэнгдон действительно великолепен в этом фильме. Джоан была выбрана в первую очередь для показухи - она симпатичная, хорошо выражает эмоции, но практически ничего не делает. Тем не менее, она производит впечатление очень милой и сочувствующей, а её жесты и мимика естественны и непринуждённы. "Бродяга, Бродяга, Бродяга" остаётся классической комедией немого голливудского периода. Сцена в пропасти, где Гарри вытаскивает гвозди из забора, чтобы прикрепить к нему свитер и не упасть, не замечая, что из-за его действий забор разваливается, - выдающаяся, как и его спуск с крутого склона на деревянной доске. Сцена циклона, снятая в специально построенной для фильма "трясущейся" комнате, и сцены, где целые здания разваливаются или взлетают в воздух, до сих пор впечатляют. А Лэнгдон, резвящийся в своей гигантской кроватке в младенчестве, просто уморителен.

  

   В своих мемуарах Джоан вспоминала, как сильно она чувствовала клаустрофобию во время сцены циклона, когда Лэнгдону приходится толкать её в канализационный люк - увы, эта сцена не вошла в финальную версию. Впрочем, Джоан вспоминала, что режиссёром был соавтор сценария Капра; на самом деле, фильмом руководил Эдвардс, хотя Капра, безусловно, присутствовал на съёмочной площадке.

  

   В фильме "Париж" Джоан снова оказалась под руководством Эдмунда Гулдинга. История, написанная Гулдингом (с помощью Джозефа Фарнема), вовлекала Джоан в качестве танцовщицы-апачи в Париже с властным, требовательным, иногда жестоким любовником, тоже апачем, которого играл Дуглас Гилмор, в роли, несколько не свойственной его обычному ремеслу. Ведущую роль играл Чарльз Рэй. В тот момент он пытался возродить свою некогда процветающую карьеру (он завоевал свою первоначальную славу как мечтательный парень по соседству). Он потерял состояние на необдуманной постановке "Ухаживание Майлза Стэндиша" и оказался в 1927 году в MGM, пытаясь возродить свою некогда популярную карьеру. "Париж" не был фильмом, призванным помочь ему достичь этой цели.

  

   В "Париже" Рэй играет Джерри, молодого американского миллионера, живущего в Париже, где ночная жизнь и экзотические виды не дают ему скучать и возбуждают. Он встречает "Девушку" (Джоан) в логове апачей, навлекает на себя ревнивый гнев "Кота" (Гилмор) и получает ножевое ранение за свои страдания. Девушка выхаживает Джерри в своей комнате, пока Кот отправляется в тюрьму за нападение. Джерри пытается наладить её жизнь, предлагает ей деньги и одежду, и - со временем - делает предложение. Но всё, что она чувствует к нему, - это дружба и забота, и она говорит ему, что деньги не купят её любовь. Когда Кот выходит из тюрьмы, думая, что Девушка связалась с Джерри, он пытается задушить её. Джерри защищает Девушку и начинает душить Кота, но тут она огорчает и шокирует Джерри, заявляя, что в действительности любит Кота. Понимая, что ее сердце принадлежит мужчине, с которым у нее общее прошлое, Джерри уходит в подавленном состоянии, а Девушка и Кот соединяются в примиряющих объятиях.

  

   Гулдинг много работал с Джоан над "Парижем". В свои двадцать три года она в нем живая, кокетливая, энергичная и лестно снятая своим старым другом Джонни Арнольдом. Продолжительность 67 минут, картина не длинная, но Гулдингу удалось эффективно воссоздать парижскую атмосферу, и в каждой сцене он максимально выгодно демонстрирует Джоан. Единственные доступные копии немого фильма находятся в плохом состоянии, и, конечно, они не включают фортепианного аккомпанемента, который кинозрители того времени могли бы услышать, но ясно, что "Париж" хорошо подошёл бы для фортепианных партитур того периода. Джоан и Гилмор составляют живую пару - в том немногом, когда мы видим их на танцполе, они изящно сплетаются и двигаются в общем ритме, который указывает на некоторую степень закадровой химии между ними. Их любовные сцены так же убедительны. Спустя годы Джоан сказала о Гилморе: "Он был красивым парнем и хорошим актёром, и он заслуживал более долгой карьеры, чем та, которую ему подарила судьба".

  

   Чарльз Рэй трогателен и убедителен, хотя в этом фильме он выглядит более зрелым, чем мальчишеский герой, который так хорошо подходил ему раньше. Конечно, у Гилмора и Джоан химия была гораздо лучше, чем у Рэя и Джоан; они явно не подходили друг другу, но вместе они смотрелись достаточно хорошо. О Рэе Джоан признавалась: "В то время он был очень слаб, знал, что уходит, и мне было ужасно жаль его в наших совместных сценах. Он пробуждал во мне желание помочь ему как-то, но я не знала, как". О Гулдинге она сказала: "Как всегда, он поддерживал, помогал и эффектно выделял меня в сценах, которые я сама могла бы провалить".

  

   В "Photoplay" Джеймс Куирк назвал "Париж" "захватывающей историей любви" - по крайней мере, до ее финальной части. Джоан "изысканно" сыграла Девушку, а Рэй был "забавным и убедительным". Однако журнал выразил сожаление по поводу того, что Девушка в конечном итоге выбрала Кота вместо Джерри. "Все хорошо", - заявили в "Photoplay ", - "но не до последнего кадра", призывая зрителей уйти до финального эпизода. Хотя Джоан и не была в своей лучшей форме (хотя Арнольд хорошо её снял), она получила в целом хорошие отзывы за "Париж" . В последующие годы она не была высокого мнения о своей игре в нем: "В этой картине ​​я постоянно переигрывала".

  

   Но Луис Б. Майер уже не забывал о своём новом приобретении, об этой "Джоан Кроуфорд", и ему всё больше нравилось то, что он видел. Редко кому из девушек, которых Майер принимал у себя из приезжих, удавалось добиться серьёзной - или даже второстепенной - карьеры в кино, но Майер всегда видел в Джоан нечто особенное. Она умела обращаться с мужчинами - а не только спать с ними. Майер заключил с ней новый контракт на 250 долларов в неделю, что по тем временам было настоящим состоянием. Всю свою жизнь Джоан отзывалась о Майере с благодарностью. "Я могла обратиться к [Майеру] за любым советом в любое время", - вспоминала она. - "Он был терпелив с людьми, обладал острым умом и не склонен был играть в игры. У мистера Майера всегда было магическое чутьё на звёздный материал, на личность. Он знал, как создавать и защищать свою "собственность", и искренне любил их как людей". Спустя годы, после смерти Майера, его репутация подверглась нападкам со стороны голливудского сообщества; его называли, среди прочего, тираном. Вместе с Робертом Тейлором и некоторыми другими, Джоан преданно защищала его после смерти, утверждая, что негативные отзывы о нём были преувеличены и искажены.

  

   Воодушевлённая новым успехом, Джоан арендовала бунгало, купила машину и приготовилась к великим свершениям, которые ей предсказывали многие.

   А потом в город приехали ее брат Хэл и ее мать.

  

   _

---

Оставить комментарий © Copyright Квирк Л. Дж., Шоэлл У. (rzepish@gmail.com) Размещен: 26/09/2025, изменен: 30/09/2025. 52k. Статистика. Статья: Переводы

Ваша оценка: не читать очень плохо плохо посредственно терпимо не читал нормально хорошая книга отличная книга великолепно шедевр

---

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"