Аннотация: Из историй, рассказанных Шейхом.
Занудные рассуждения о смысле жизни.Аллегории. Иносказания. Длинные монологи. Шайтан. Архангел. Оптимистический конец.
Во имя Аллаха Милостивого, Милосердного.
Говорят, а Аллах знает лучше, что один странствующий суфий рассказывал:
Серый Город рожал серые заводы.
Они появлялись на свет как поросята из лона свиноматки. Они не покидали свое место рождения, вцеплялись в тело Города, сосали его соки, росли и матерели. Они питались железом, прокатом, сталью, электроэнергией. Они поглощали тысячи и тысячи тонны воды, - технической и питьевой. Они питались человеческим трудом, ежедневно принимая в свое чрево миллионы рабочих, высасывая из них энергию труда, и выплевывая по вечерам их несъедоб-ные остатки.
Как результат своей жизнедеятельности, заводы порождали черный дым. Тысячи труб круглосу-точно трудились, не останавливаясь ни на минуту. Новорожденные черные клубы, извиваясь и при-нимая облик драконов и чертей, весело поднимались к небесам, развеиваясь там во все стороны и, постепенно превращаясь в черную пелену, плотно окутывающую Город. Медленно планируя, части-цы сажи оседали на траву, деревья и дома, поддерживаю и освежая серую окраску всего, что находи-лось на территории Города.
Проникая в легкие людей, сажа впитывалась в кровь, разносилась ее током по всему организму, неспешно, но верно отравляя его в целом, и каждый орган в отдельности. Особенно сильно дым воз-действовал на человеческие сердца. Под воздействием миллионов разнообразных химических ве-ществ, содержащихся в продуктах жизнедеятельности заводов, сердечная сумка, миокард и сердеч-ные мышцы склеротировали, превращаясь в соединительную ткань, малоэластичную и хрупкую.
На этом этапе у людей, у которых повышенное чувство совестливости и ответственности, случался инфаркт и они умирали. Те, которые ценили свою жизнь и цеплялись за нее, терпели все муки превращения. Ткани их сердец постепенно полимеризовались, превращались в пластическую массу, которая со временем химически замещалась чугуном. Чугун выделял свинец.
Ток крови переносил свинец в глаза людей, где он и на-капливался. Химически инертные остатки реакции, имеющие каменную консистенцию, выпадали в осадок в нижнюю челюсть.
Город наполнен людьми с чугунными сердцами, свинцовыми глазами и каменными челюстями. Днем они тратили свой труд на поддержание жизнедеятельности городских выродков - заводов, а по вечерам скармливали свои мозги спруту с миллионом щупальцев - TV. Рабочее место у станка и ди-ван у телевизора - вот места обитания этих людей, положенные им по закону.
Они делают вид, что живут. Они рожают детей. Их дети вырастают и сами становятся населением Города. И каждое новое поколение появляется на свет все более и более очугуненным, - то есть все более и более приспособленным для нужд Города.
Они ходят по улицам Города... . Зачем? Что они там делают?
Это - величайшая загадка, не разгаданная до сих пор. Она никогда не будет разгадана! Спраши-вать их бесполезно. Зомбированые ни при каких обстоятельствах не выдавать этой тайны, они не го-ворят правды даже сами себе.
____
Я иду по улицам Города. Я еще здоровый человек. Для меня еще не наступил тот момент, когда надо выбирать, умирать от инфаркта или очугунить свое сердце. Я не хочу оказаться перед таким вы-бором. Я иду по улицам Города, потому, что я хочу выбраться из него, пока не поздно. Я не хочу стать чугунным, с каменной челюстью и со стальным затылком. Я начал свой путь много лет назад, когда осознал, какое будущее меня ожидает.
Я вышел из дома и пошел... .
Сначала я шел по своему двору, знакомому с детства. Потом вышел на знакомую улицу. Потом долго шел по своему району. Потом шел по дальним улицам, где бывал не каждый день, но все равно считал их своими. То есть я не сразу отряхнул прах с своих ног. Прошлая жизнь, - все то, что уже ус-пели вложить в меня, - еще долго сопровождала меня.
Старые друзья звали меня назад. Но они делали это не по велению своих сердец. Такой приказ дал им Город. Он не хотел меня терять, - город никогда никого не отпускает.
Но я шел и шел своим путем, хотя и сомневаясь, часто оборачиваясь, пытаясь объяснить своим друзьям, куда я иду и что мною движет. Я звал их с собой, - они только смеялись. Я говорил им, что решение мое - твердое, и что меня ничто не остановит. Они отвечали, что я скоро горько пожалею об этом.
"Ты останешься один! Ты погибнешь!" - пугали они меня.
Но я шел и шел... Пока они не отстали от меня... Пока не остались позади все знакомые улицы... Пока я не оказался один среди чужих... Но я все шел и шел...
Кварталы сменяли кварталы. Шумные площади сменялись тихими улочками. Потом шли заво-дские районы, серые, пустынные по вечерам и ночью. Бетонные заборы, неказистые склады, постро-енные без претензий, ублюдочные полудикие собаки, сворой выскакивающие из каждой подворотни с истерическим лаем.
Потом опять подступали жилые районы, и люди вокруг меня торопились по домам, чтобы занять места перед экранами телевизоров. Они шли не издалека, от ближайшей остановки автобуса.
Они не глядели на меня, потому, что считали меня одним из таких же, как и они. Они не могли даже предположить, что кто-то может шагать по Городу из района в район. Год, второй, третий... . И все время по Городу. И все время направляясь к цели, о которой ничего не знаешь, даже не знаешь, куда идти.
Город был бесконечен. Иногда мне казалось, что я наконец добираюсь до его окраин. Домов ста-новилось меньше, больше зелени. Попадались целые зеленые островки и даже зеленые острова, - но это не был Загород. А деревья не были лесом. Под их кронами земля была вытоптана и замусорена. В фанерных ларьках торговали пивом и пирожками. Всюду валялись битые бутылки и мятая пластмас-совая посуда. Если был выходной день, народ толпился по грязным аллеям, гремел магнитофонами, жег костры, жарил и поедал шашлыки и пил водку. Хулиганы со свинцовыми глазами и каменными челюстями хулиганили. По кустам пьяные женщины занимались непотребством с пьяными мужчи-нами. Дети с криками и визгом бегали друг за другом, подбирали грязные бумажки, а их облаивали и кусали собаки всех пород и мастей.
Это, - это не была природа. Это был просто парк.
Потом парк кончался, и я опять попадал или в жилой, или в производственный район. А потом я попадал в очередной районный центр с небоскребами и с россыпью магазинов и парикмахерских.
Иногда мне казалось, что кто-нибудь из прохожих не такой, как все. Я подходил к нему и говорил:
"Пойдем со мной".
Но я каждый раз ошибался. Прохожий поднимал на меня взгляд, и я видел, как свинец приливает к его глазам. То, что только что казалось мне живым, оказывалось давно уже мертвым.
Я шел вдоль широкой магистрали. Слева от меня по необъятной мертвой зоне асфальта неслись и ревели автомобили. Время от времени один из них подъезжал ко мне. Из него высовывался левак и предлагал довезти меня куда надо.
Я не знаю, куда мне надо!
Мимо проходили автобусы. Можно сесть на автобус. Он довезет меня туда, куда считает что мне надо.
Я не сяду в автобус. Я не знаю, куда он меня отвезет!
Я шел и шел, не отклоняясь от выбранного направления, уже который год. Сколько может тянуть-ся этот Город? Я прохожу в час пять, ну, пусть, четыре километра. Значит в сутки - 48-50 км. Значит в год - от 17520 до 18250 км. А в високосный- на 50 км больше. То есть чуть больше, чем за два года я полностью огибаю Земной шар. Где же конец Городу?
Может быть я плутаю по кругу? В Городе трудно ориентироваться. Карты врут. Компас реагирует на каждую проходящую машину бешеным танцем с многократным вращением вокруг своей оси. По солнцу не сориентируешься: оно отражается на громадных стеклянных стенах небоскребов, - только путает и сбивает с пути. Звезд в Городе не бывает никогда, - ни днем, ни ночью.
____
"Как там говорится в Евангелии от Фомы?" - рассуждаю я сам с собой.
Я - свет, который на всех.
Я - все; все вышло из меня, и все вернулось ко мне.
Разруби дерево: я - там;
подними камень, и ты найдешь меня там.
Нет, это - не то!...
Открыли ли вы начало, чтобы искать конец?
Ибо в месте, где начало, там будет конец.
Блажен тот, кто будет стоять в начале, и он познает конец,
и он не вкусит смерти.
Это - не то, но ближе...
Если те, которые ведут вас, говорят вам: Смотрите, Царст-вие в небе! - тогда птицы небесные опередят вас. Если они говорят вам, что оно - в море, тогда рыбы опередят вас. Но Царствие внутри вас и вне вас.
Оно не приходит, когда ожидают. Не скажут: Смотрите, здесь! - или: Смотрите, там! Но Царствие Отца распространяется по земле, и люди не видят его.
Оно внутри нас...
Город внутри меня. Именно поэтому я не могу выйти из него, - я не могу выйти из самого себя. Но я могу себя изменить. Я могу построить Царствие в самом себе.
Это - моя единственная возможность вырваться отсюда.
____
Я шел вдоль широкой магистрали. Незаметно, она перешла в спокойную улицу. Потом - в пыль-ное шоссе с грязными обочинами. Впереди простиралась свалка необъятных размеров. Наезженная колея сменилась еле заметной тропинкой, виляющей среди куч битого кирпича, мертвой глины и ржавой поросли исковерканной арматуры. Скользкие обрывки полиэтилена под ногами. Сквозь них уже проросли чахлые одуванчики. Кое-где на кучах мусора - зеленеет поросль бурьяна и полыни. Травка пробивается из-под битого стекла и ржавого железа.
В сущности, это уже не свалка, а заброшенная свалка, где железо и пластмасса медленно, но верно становятся тем, чем они и были изначально, - землей. Чахлые кустики, а когда к ним подходишь, - оказываются не такими уж чахлыми. Кусты, как кусты, в них можно спрятаться хоть с головой. Кое-где возвышаются одинокие деревья.
Я выхожу на полянку, осененную большой развесистой березой. Здесь бывают люди. Старые ящики и доски приспособлены под сидения. Из облупленной сгнившей двери сооружен неказистый стол. В сторонке - железный ящик, почерневший изнутри от копоти. На дне еще валяются черные угольки. Сюда по выходным приходят непритязательные компании. Они жарят шашлыки в ржавом мангале, застилают газетами покосившийся стол, раскладывают закуску и ставят бутылки. Уходя, они бьют пустую посуду о ржавое железо, торчащее из земли, разбрасывают бумаги и полиэтилен.
Неделю - две природа худо-бедно ликвидирует последствия пикника. Потом опять приходят лю-ди и все начинается сначала. Но природа сильна. Перевес явно на ее стороне. Здесь, на этой полянке чувствуешь себя почти как за городом. Только не надо смотреть под ноги, - слишком там много нава-лено всего. Только не надо смотреть вдаль, - там, невдалеке, всего лишь в полукилометре, над зеле-ными кустами возвышаются башни очередного городского района. И трубы серого завода.
Утомленный долгой ходьбой, я присаживаюсь на покосившийся ящик. Здесь хорошо! Почему мне не остаться здесь навсегда! Здесь можно прислониться спиной к шершавому стволу березы и закрыть глаза. Под чириканье пичужек и стрекот кузнечиков я засыпаю так, что начинают грезиться сны...
Но внезапный резкий запах горелой серы и ощущение присутствия кого-то чужого будит меня. Открываю глаза, и глазам своим не верю:
Передо мной, пристроившись на таком же старом ящике, как и я, сидит Черт. Настоящий Черт, как их рисуют в книгах. Темное, почти черное морщинистое лицо. Острый нос крючком. На голове меленькие аккуратные рога, чуть проступающие сквозь иссиня-черные волосы с проседью. Нечелове-ческие, скорей козлиные ноги покрыты густой шерстью. Тяжелые раздвоенные копыта. Длинный, похожий на коровий хвост, нервно подрагивает кисточкой на конце.
Он настолько реален, что я нисколько не пугаюсь. Рука сама тянется в нагрудный карман за сига-ретами. Закуриваю и протягиваю пачку Черту. Он, неожиданно резким наглым движением, вырывает пачку из моих рук. Корявыми пальцами, с черными острыми когтями пытается достать сигарету. Плохо получается. Наконец сигарета у него во рту, а пачка превращается в смятый комок. Однако, когда он возвращает ее мне, она опять становится как ни в чем не бывало. По-моему в ней даже сига-рет не убавилось!
Протягиваю ему зажигалку, но он отрицательно качает головой. Чиркает когтем по копыту. На кончике пальца вспыхивает огонек. Прикуривает, потом машет пальцем в воздухе, как машут спич-кой, чтобы ее загасить. Огонь не гаснет, Черт наклоняется и тыкает пальцем в землю. Краткий "пшик" и огонь погас.
Теперь мы сидим, курим и рассматриваем друг друга.
"Послушай, - говорю я, - пересел бы ты на другую сторону, чтобы не против ветра. А то от твоего запаха в горле першит".
Не успел я договорить, как Черт исчез. Исчез мгновенно, вместе с ящиком, на котором сидел. Я был даже разочарован, что все так быстро кончилось. Но оказалось, что Черт просто переместился туда, куда я его просил и уже снова сидел на своем ящике. Только теперь - у меня за спиной. Я повер-нулся к нему.
Мы посидели молча. Молчание затягивалось и стало приобретать оттенок неловкости.
.........
"Хочешь, расскажу?" - сказал наконец он скрипучим голосом.
"О чем ты можешь рассказать?"
"О том, что будет".
____
Вот, что он мне рассказал:
"Ты молодец, - ты победил! Ты добился того, чего хотел! Не огорчайся, что Царствие тебе доста-лось третьего сорта, - каково оно внутри тебя, таково оно и вне. Главное, что ты добился его. Оно - твое. Располагайся здесь как хозяин".
"Для начала возьми лопату и выкорчуй из-под ног все эти банки и ржавые железки. Унеси их в самый дальний угол и сложи их там в кучу. Через пару недель земля залечит раны, которые ты ей при этом нанесешь. Вырастит новая трава, расцветут новые цветы".
"Здесь, под этой березой, - нет, лучше там за кустами, ты построишь себе дом. Не безобразный небоскреб, а маленький уютный кирпичный домик. А сюда, на эту полянку, ты будешь приходить ка-ждый день после своего рабочего дня отдохнуть и поваляться на траве".
"У тебя будет много дел. Каждый день ты будешь очищать от мусора очередной кусочек своего Царствия. Хватит Городу наступать на Природу. С твоей помощью она перейдет в контрнаступление и возьмет реванш".
"Это место и раньше посещали разные люди. Но теперь, привлекаемые твоей положительной ау-рой, к тебе будут собираться люди благие, близкие тебе по духу. Ты найдешь друзей. Наверно ты най-дешь здесь и свою любовь".
"Ты передашь им все свое душевное богатство, и они примут его. Вы станете одной семьей, одной общиной. Вы построите новый Город. Не там, - Черт обвел своим корявым когтем горизонт, - а здесь, - Черт указал пальцем вертикально вниз себе под ноги, - Это будет Идеальный Город!"
"Сначала маленький и слабый, он, питаемый вашей энергией и энергией всех тех, кто будет пе-реселяться к вам оттуда, - Черт опять указал на горизонт, - ваш Город скоро бросит вызов тому Горо-ду".
"Нет, войны не будет. Тот Город - старый и дряхлый - не сможет оказать вам никакого сопротив-ления. И вы будете отхватывать у него квартал за кварталом, рушить там все старое и строить новую светлую жизнь".
"Радуйся: вот такие теперь перед тобой радостные перспективы!..."
"...Но не радуйся! Когда..."
"Я узнал тебя! Ты - Шайтан!" - перебил его я.
"Когда вас станет много, - продолжил Шайтан невозмутимо, - ваша человеческая сущность все равно проявит себя. Ваша бескорыстная дружба очень скоро обрастет целым ворохом недоразумений и обид. Начнутся интриги. Ревность, обман, зависть, - все это станет разъедать ваше братство".
"Никуда. Никуда вам от себя не деться!"
"Потом придет черед стяжательству и жадности. Вы начнете подряжать друг друга за деньги, тор-говать друг с другом. А какая торговля без обмана?"
"Вы снова начнете строить, сначала - мелкие мастерские, потом - заводы и фабрики. Опять заво-ды начнут жечь уголь и сажей отравлять ваши легкие. И опять появится порода людей с чугунными сердцами и со свинцом в глазах!"
"А здесь, на этом самом месте будет Центр вашей новой Столицы. Море асфальта и серые небо-скребы..."
"Ты слышал притчу, как человек из души своей изгнал беса? Как бес ходил, бродил, а потом вер-нулся. Он увидел, что в душе чисто, прибрано и пусто. Тогда он опять вселился туда, и к тому же при-вел с собой еще семерых приятелей."
Шайтан замолк. Я тоже долго молчал.
"Открыли ли вы начало, чтобы искать конец? Ибо в месте, где начало, там будет конец. Блажен тот, кто будет стоять в начале, и он познает конец, и он не вкусит смерти. Так это и есть реинкарна-ция? Вот в чем заключается бесконечное вращение колеса Кармы?..."
____
"Послушай, Шайтан! Вот, что я тебе скажу", - наконец решился я.
"Ты прав. На том пути, о котором ты мне рассказал, меня действительно не ждет ничего хороше-го. А другого пути я не вижу. Наверно другого пути и нет".
"Что ж, значит, я и не пойду никуда! Здесь недалеко, за грудами битого кирпича, стоят руины старинной постройки. Даже подойдя совсем близко к ним, ты посчитаешь их мертвыми и пустыми. Надо знать, по какой тропке пробираться, чтобы выйти к старой обшарпанной двери в полуразва-лившейся стене. Кто знает, - тот войдет. Там, за дверью, крутая лестница ведет в полутемный, продуваемый ветрами подвал".
"Это - Таверна в Руинах. Там меня встретит хозяин - старый, давно спившийся Шейх. Он не бе-рет денег за вино. Поэтому там ук него постоянно гостят люди, такие же пропащие, как и я. Все они - мои друзья. Всех нас объединяет любовь к вину и любовь к нашему Шейху".
"Там, в Таверне среди Руин, можно сидеть и молча созерцать Друга. Никто ни от кого ничего не ждет. Никто никому ничего не обязан. Пусть там холодно и сыро, пусть там темно и неуютно. Мы соз-дадим себе уют любовью и душевным общением. И будем там сидеть, и сидеть. И пусть время летит над нами, не касаясь нас!"
"Вот, Шайтан, какое счастье отныне я себе выбрал! Тебе не смутить меня!"
Как я надеялся, что Шайтан, после моих слов разочарованно повертит хвостом и уберется восвоя-си. Но он сидел и не думал уходить.
"Нет, видимо, я не переиграл его".
"Нет, опять ты не прав. Опять ты хочешь выпрыгнуть из самого себя. Ты волен во многом. Но над Временем ты никак не волен. Потому, что Время, - это и есть Аллах. Не сможешь ты укрыться он Него даже в своей Таверне. И твой Друг - Шейх не властен над временем, хотя Он - тоже Аллах".
" Аллах не властен над Аллахом! Вот ведь загогулина какая получается!"
"Время, время все равно разбудит твою человеческую сущность и сущность твоих друзей. И все пойдет проторенным путем. Сидя в своей Таверне, вы все равно будете строить свой Город, - вирту-альный, мысленный Город. И построите его рано или поздно во всем его "великолепии". И он - ваше же детище - все равно поглотит вас".
"Нельзя, - пойми, - нельзя выпрыгнуть из себя!"
____
И тут за спиной Шайтана на поляне появился Архангел Джебра’ил. Он шел чуть касаясь травы. Даже при солнечном свете от него исходило яркое сияние. Он был одет в белые одежды. Их белизна так оттеняли его длинные вьющиеся волосы, черные как смоль, что те казались провалом простран-ства. А над его головой сверкала радуга.
"Джебра’ил! - воскликнул я радостно, - ты пришел, чтобы спасти меня!"
Джебра’ил подошел, легкий как весеннее облачко и присел рядом с нами на траву. Он положил руки себе на колени, а сверху в кисти рук уперся подбородком. В такой неподобающей архангелу по-зе он сидел, разглядывая нас своими черными глазами, глубокими как ночь. Я подумал, что надо бы и ему предложить сигарету, но он опередил меня:
"Нет, нет. Ангелы не курят..."
"Джебра’ил, - начал я, - я в беде! Шайтан мне все рассказал, что меня ждет в этой жизни. Я в ужа-се. Неужели у меня нет ни малейшего шанса прожить жизнь достойно, с живым, - не чугунным серд-цем?"
Джебра’ил мягко улыбнулся и слегка покачал головой:
"Да, Шайтан сказал тебе правду, кое-какую правду. Но он лукавит. Он сказал не всю правду".
"Я пришел, чтобы тебе помочь. Я тоже тебе кое-что скажу. Но тоже не все. Я скажу тебе только то, что ты уже знаешь, о чем ты догадываешься или уже готов догадаться. Я скажу тебе что надо делать и чего добиваться. Но я не могу тебе сказать - как. До этого должен ты дойти сам и только сам".
"Да, в этой жизни у тебя шансов мало. Причина заключается в том, что этот мир - не просто мир иллюзий, он - сама иллюзия. Здесь нет ничего реального. Все - только видимость. Как тень, как мор-ская пена на гребнях волн. Ты знаешь, - ты читал ар-Руми".
" Помнишь:
...Порой летит высоко в небе птица, -...
Лишь только тень ее по полю мчится....
И ты, глупец, бежишь за ней весь день,...
Но как поймаешь ты, что только тень?...
И эту тень пронзает вновь и вновь стрела,...
Которую пускаешь ты со зла....
Что тени этой от летящих стрел? - ...
А жизнь прошла, колчан твой опустел...
"Все, что окружает тебя, да и ты сам - все это как фильм на экране. Ты думаешь, что ты живешь сам по себе, - на самом деле тобой управляют, как марионеткой. И всеми остальными тоже. Все вы, люди, постоянно разыгрываете спектакль, драму, сценарий которой придуман не вами. Только ино-гда вам удается кое-что сымпровизировать от себя. Но канву пьесы вам не нарушить".
"Кто же, какой злодей руководит нами? Кто же дергает за веревочки?"
" Ты! Вы!. Вы все! Все вместе и каждый в отдельности!"
"Слушай, это и есть самая главная тайна жизни: Нет тебя, нет их, нет вас. Все люди - это один Человек. Когда он появился на свет, сотворенный Аллахом, он получил имя Адам. Адам - это и есть единственный Человек во Вселенной. Он живет, как и жил в Мире Горнем. Здесь на Земле вы все - его ипостаси. Он един в вашем великом множестве".
"Каждый из вас - часть его души. Но не простая часть. Такая часть, которая равна и бесконечно малому и всему целому. Ты - это он, она, они. А все они - это ты. И каждые из вас - Адам. Но никто про это не знает. Так надо, так задумано. Каждый в одиночку противостоит всем, то есть самому себе, но умноженному тысячекратно".
"Ты считаешь, что знаешь себя. Ты считаешь, что видишь все, что внутри тебя. Ты ошибаешься. Посмотри на других людей. Много ты увидишь их мыслей? А это все - мысли твои! Ты не знаешь даже своих мыслей!"
"Когда ты там, вне этого мира, отделил себя от своей души и вложил ее в только что родившегося младенца, ты запрограммировал всю его, то есть твою земную жизнь. Мало того, все люди, которые влияли на тебя в этой жизни, также были запрограммированы, как они будут поступать с тобой. Для себя - ты главный исполнитель, а они - статисты. Но так считает и каждый из живущих на Земле. Для других - ты статист. И все вы исполняете драму, которую ты, тот из внешнего мира, придумал. Потом, когда ты покинешь этот мир, ты соединишься со своей запредельной душой и обогатишь ее своим накопленным опытом".
"Так что же? - перебил его я, - Выходит, что каждый человек неволен в своих поступках и не должен нести за них ответственности?"
"И потом, - зачем все это надо?"
"Ответственность понесешь ты, потому, что ты и есть все. Но это будет потом. Ты тысячелетиями копишь грехи и благие дела. Когда настанет Судный День - ты и ответишь за все. И тогда Аллах ре-шит, куда тебе - в Рай или в Ад".
"Не нужно мне ни того, ни другого! Я слишком люблю Аллаха, чтобы стремиться в Рай или боять-ся Ада!"
"Это ты сейчас говоришь. Посмотри, что ты делаешь по всему миру: ты ежедневно и ежечасно нарушаешь все законы, данные тебе Свыше. Ты делаешь это в угоду своей низкой жадной душонке. Ты говоришь, что любишь Аллаха, - разве это любовь?"
"Это - не я, это - они!..."
"Я уже сказал тебе: нет тебя, нет его, нет их, есть ты один, который и есть все. Ты в ответе за все!"
Я задумался:
"Наверно это надо не только понимать, но и чувствовать. Вот моя рука. Я ее чувствую, как часть самого себя. Когда я двигаю ею, я понимаю, что я напрягаю какие-то мышцы, они тянут сухожилья, и скелет руки принимают новое положение. Но я ощущаю, что двигаю именно рукой, потому, что она - моя рука".
"Ты мне рассказал, и я теперь все понимаю, но я не чувствую, что они - это я".
"Лучше тебе и не чувствовать этого. Я потом скажу тебе, почему".
"Хорошо. Но ты не ответил мне, для чего все это?"
" Я отвечу тебе на это более или менее пространно. Я больше не буду напоминать тебе, что я гово-рю все это про тебя лично. Не обижайся, когда узнаешь про себя нечто такое, что тебе не понравит-ся".
"Адам, - когда он был в Раю, он не бездельничал там. Он был создан для того, чтобы стать наме-стником Аллаха в сотворенном Мире. Он и выполнял эти обязанности, пока не произошло несчастье. Адам злоупотребил своими обязанностями. Он захотел получить выгоду для себя. Но он не имел дос-таточно знаний. Он, образно говоря, нажал по незнанию не ту кнопку на пульте. Он настолько повре-дил себе, что не смог дальше выполнять то, что ему было поручено. И он был отстранен от правления Вселенной, и ему был дан срок на исправление".
"Ты сам понял, что травма, которую он себе нанес, была морально-духовного характера. И вот уже почти десять тысяч лет он пытается в упражнениях по общению людей с себе подобными найти и восстановить свою исходную сущность".
"Если у него что-то и получается, - получается плохо. Он проигрывает, и он чувствует это. Сроки подходят, - скоро Суд. Он нервничает, он размножил себя уже в шести миллиардах ипостасей, наде-ясь качество заменить количеством. Он не жалеет Землю. Он уже довел ее до почти полной катастро-фы. А что ему! - то, что грозит ему, беспокоит его гораздо сильнее, чем судьба жизни на Земле".
"Неужели среди всех миллиардов и миллиардов людей, которые жили на свете, не оказалось ни одного достойного?"
"Не в этом дело. У людей действует закон: когда собираются несколько человек, их способности не складываются, а перемножаются. Ты знаешь арифметику: результат перемножения уменьшается, если все исходные значения меньше единицы. Но для человека единица - это есть недостижимый идеал. Так что, если один человек - хорошо, то два - хуже. А если их много, - результат близок к ну-лю".
Я, как сообразительный школьник, вдруг понял. Мне даже захотелось вытянуть вверх руку, чтобы меня вызвали к доске:
"Значит нам, людям, не надо соединяться в Единую Душу. Мы должны прийти на Суд Аллаха ка-ждый сам по себе. И пусть Аллах выберет из нас самых достойных, не отягощенных грехами и поро-ками остальных!"
"Правильно. Вспомни Святой Коран. Он многократно подсказывает тебе это. Ты помнишь:
...в тот день, когда придет всякая душа, защищая сама себя,
и каждой душе полностью будет дано то, что она совершила
и они не будут обижены...
Эти слова сказал Аллах Всевышний людям, которые еще не знали того, что знаешь ...
ты. Он, - ты видишь, - еще тогда озаботился о том, чтобы заранее дать тебе намек.
Но ты опять забыл, что ты и они - все одно. Тебе только кажется, что ты сам себе хозяин. А тобой управляет та самая Единая Душа из потустороннего мира. Ты - часть ее и ты - вся она целиком. Как ты можешь отделиться сам от себя?"
"Выпрыгни сам из себя! - злорадно закричал Шайтан и засмеялся своим скрипучим смехом, - Ксанф, пойди, выпей море!"
____
Все эти разговоры, напряжение, когда пытаешься понять непонимаемое, осознать неосозновае-мое, - привели меня в состояние транса. Я закрыл глаза и попытался отключиться. Но в голове долго еще вертелись какие-то отрывки:
- Часть есть целое и целое меньше части...
- Я есть я, и он есть я, и я есть он...
- Как выпрыгнуть из самого себя...
- Бред!...
____
Когда я открыл глаза, вокруг меня никого не было. Вокруг все также пели птички. Кузнечики прыгали в траве. Все так же поглядывал из-за кустов недальний городской район. И небо было такое же, и облака на нем.
Но все же в мире что-то переменилось.
Наверно переменился я.
И поэтому свет с неба лился несколько иной. И воздух вокруг имел несколько иную вязкость.
Я знал. Я знал, что загадка, которая мне сейчас была предложена, неразрешима. Но какой же ин-терес решать задачи, которые итак заведомо имеют решение?
Внутренним своим чутьем, сердцем, которое у меня еще не затронуто чугунно-свинцовым склеро-зом, я понял, что