Аннотация: Ироническая фантастика. Рассказ опубликован в журнале "Трезвый взгляд" Љ1 за 2011 год, шорт-лист на литконкурсе имхонета "Золотая чаша"
Приемные дети Галактики.
Рассказ.
- Привет, меня зовут Снежана, и я алкоголик...
- Здравствуй, Снежана, - относительно дружный хор голосов заставлял вернуться мыслью к изначальной и безусловной трагичности мира.
Снежана скромно опустилась на свое кресло, а я встал, стараясь не слишком спешить - наша вожачка спешки явно не одобряла.
- Привет, меня зовут Николай, и я алкоголик!
- Здра-а-авствуй, Никола-а-ай... - я представлялся последним, и меня, наверное, всем хотелось уже просто выбросить за борт.
- Теперь мы все знакомы друг с другом, можно начинать работать. Меня зовут Анетта Мирославовна, я не только ваш руководитель, но и, в некотором смысле, ваша семья. - улыбка проголодавшегося аллигатора не украсила ее личика, - должна сказать, что вы - моя юбилейная группа, мой юбилейный, пятидесятый, полет, так что уверена - мы подружимся.
Конечно, подружимся, а куда нам деваться? Психотерапевт являла собой картину двойственную - ее внешность, особенно некоторые части, вызывала положительные эмоции. Но как только она открывала рот и начинала толкать речь, мне хотелось придушить ее на глазах у всех, уверен, при полной моральной поддержке коллектива.
Кстати, с агрессивными проявлениями внутри себя следовало бороться, и я подписывал документ, что согласен со всеми условиями, а потому желанием про-явить жестокость по отношению к этой хищной дамочке ни с кем не делился.
- Все получили график мероприятий на два дня? Все показали свои графики! - контингент зашевелился, размахивая бумажками, чтобы тетушка Анетта их похвалила. Моя душа протестовала, размахивать программкой не стал.
Реакция психотерапевта была молниеносной, как у молодой и совершенно здоровой кобры.
- А вы, Николай? У вас есть график?
- А то как же! - случалось, женщины мне говорили, что у меня обаятельная улыбка. Но то ли женщины были не те, то ли улыбка на сей раз подкачала.
- Вы не должны выпадать из группы. Все, что мы делаем, Николай, мы делаем вместе - в этом суть и смысл лечения.
Что ж, таковы правила, и я знал с самого начала, что будет трудно. Но я пошел на это сознательно, придется смириться, иначе пропадет весь труд, а все жертвы окажутся бесполезными.
Передо мной замаячило лицо жены, ее обиженные глаза и так не давали мне покоя по ночам: "А как же мы? А как же дети?". Да, дети, их у меня двое. Ими тоже пришлось пожертвовать ради Великой Мечты.
Кинул взгляд на график и понял, что следующие двое суток никому из нас не представится случая побыть одному более чем десять минут, положенные на туалет утром, да и все равно площадь корабля утыкана видеокамерами. Оно и понятно - клиенты мы ненадежные, нет в нас стержня, но к концу полета он непременно должен появиться. Такой, во всяком случае, имелся план.
- Сейчас прошу всех встать и парами пройти в столовую. - Анетта нажала кнопку на пульте и открыла дверной проем, соединявший наш зал со столовой.
Столовая больше всего походила на соответствующее помещение в больнице, причем администрация этой больницы явно придерживалась аскетических взглядов на потребности бренного тела в пище, как материальной, так и духовной.
Материализовались роботы, помощники Анетты, они все искрились белым цветом, что, вероятно, обозначало их принадлежность к медицинской братии.
- Все садятся только на те места, номера которых стоят в ваших личных карточках! Никаких импровизаций! - Роботы ловко регулировали поток движения пациентов.
- Я рад, что сижу с вами, - прошептал мой сосед за столом, мужик лет пятидесяти, насколько я помнил, Анатолий.
- Почему? - тоже шепотом спросил я.
- Боялся, что меня посадят с какой-нибудь бабой, - Анатолий провел по блестящей плеши на макушке.
- Это гетерофобия? - проявил я формальный интерес.
- Че? А-а-а, нет, это жизненный опыт.
- Все замолчали, сейчас рот открываем только для приема пищи, - скомандовала Анетта, и космические медбратья разнесли по столам небольшие тюбики.
Первый обед в космосе не оставил у меня никакого впечатления, не о чем будет вспоминать долгими зимними вечерами на старости лет. Мои спутники растерянно выдавливали содержимое тюбиков в свои клювы. Вид у них был комичный. Ну, да, они ведь плохо представляли, на что подписываются. Так им теперь и надо, слабакам несчастным. Хотя, с другой стороны, ни один алкоголик не заслуживает болтаться в обществе Анетты по бесконечным просторам Вселенной.
- Сейчас бы выпить, - прошептал Анатолий тоскливо, отталкивая тощей рукой выпотрошенный тюбик.
Мне стало жаль мужика, который отправился на другой конец галактики без всякой надежды хлопнуть рюмашку-другую.
- Скажем "спасибо за вкусный обед!". - Анетта пыталась говорить ласково, но все поняли ее правильно - это был приказ.
- Спасибо за вкусный обед, - безысходная разноголосица не понравилась руководителю полета - так официально значилась должность Анетты Мирославовны в наших документах, хотя в гражданской жизни она работала психотерапевтом.
- Нет-нет, не пойдет, - Анетта похлопала в ладошки, - еще раз, только с радостью, пожалуйста. Помните, вы здесь для выработки исключительно позитивного взгляда на мир.
Пришлось добавить малой толики фальшивой радости, которой оказалось, тем ни менее, достаточно для жертвоприношения.
Зато после обеда я был вознагражден за все свои страдания - нас отконвоировали в зал медитаций. Никаких дизайнерских изысков там тоже не наблюдалось, но они были совершенно не нужны - вся стена оказалась прозрачной, и прямо передо мной раскинулся бесконечный Космос. Я сразу же перестал обращать внимание на все, кроме величественной картины, не помню, как нас усаживали в прикрученные к полу шезлонги, не помню, что говорила Анетта. Мое сознание увело меня от алкоголиков всего мира, от воспоминаний о брошенных где-то внизу родных и близких, о самой земной жизни, которая казалась лишь увертюрой к хлынувшей на меня великолепной космической симфонии.
Не знаю, сколько длилась медитация, кажется, все же не час, а больше. Впрочем, какое значение теперь имеет время.
Но оказалось, что Анетта думала иначе. Удивительная женщина, она совсем не чувствовала магии Космоса. Ей все равно, где находиться, в любой галактике она будет бороться со всякими проявлениями вольнодумства, романтизма и всего того, что она априори относит к слабостям человеческой природы.
Нас погнали в зал психотерапии, и теперь мы должны делиться впечатлениями о проведенной медитации, рассказывать о своих ощущениях, избежать этого, кажется, невозможно. Хорошо, что я последний в очереди - пока несчастные алконавты путались в показаниях, сумел сбить правдоподобную легенду о том, ка-кое положительное влияние на меня оказал голос руководителя полета, о том, как ясно поставленные цели и четко сформулированные задачи произвели переворот в моей душе и направили меня к новой жизни...
Анетта явно приятно удивилась, ведь меня подозревали в ироническом отношении ко всему мероприятию вплоть до последнего момента на грешной Земле, пришлось сделать над собой усилие, чтобы не вылететь из программы. Но сейчас я выгодно отличался от своих перепуганных спутников.
- Не все у нас получилось, но ведь это только начало, - натужно улыбнулась Анетта. - У вас есть час свободного времени, постарайтесь потратить его с пользой.
Свободное время - это только ловушка, на самом деле нас даже не выпустили из зала собраний. Мы разбрелись по углам, а Анетта из центрального кресла внимательно наблюдала за нами.
Ко мне подскочил Анатолий.
- Слушай, друг, я тут подумал, как классно получается!
- Что получается? - От скуки можно и пообщаться.
- Смотри, ты Николай, значит, Колян, а я Анатолий, то есть Толян! Сечешь? Колян и Толян!
Я криво улыбнулся, чтобы не обидеть Анатолия.
- Нет, ты не понял! Колян и Толян! Два кореша! - мужик задумался, - знаешь, за это надо бы выпить! - светлая идея придала ему бодрости.
Но эта же идея и зарубила на корню наше "свободное время".
- Все сюда! - Анетта сурово свела аккуратные брови.
Мы уныло потащились к ней и расселись вокруг на свои кресла с номерами.
- Все вы отлично знаете правила. Один из вас нарушил табу - мы не говорим здесь о выпивке, - ее обличающий перст уткнулся в Анатолия, который сжался под ее грозным взглядом.
- И это уже не первый раз. А что это значит? - Анетта сузила острые глазки и обвела ими контингент.
- Мы все должны понести наказание... - я вспомнил, как при подготовке к полету группы проходили такие репетиции, так что были выдрессированы.
- Пожалуйста, пожалуйста, не наказывайте никого, кроме меня, - взмолился Анатолий, - виноват только я...
- А правила? Мы все делаем вместе. На всех равно делятся и поощрения, и наказания.
- Но ведь мы тут одни, кто узнает? Не надо никого больше наказывать? - было что-то детское и трогательное в том, как он пытался разжалобить Анетту. У нее чувство сострадания было, видимо, выброшено при рождении, за ненадобностью. А может быть, она избавилась от бесполезной способности в процессе лич-ностного становления.
Анатолий все-таки понял, что все просьбы бессмысленны, боле того, Анетта откровенно упивалась его страданиями. Он замолчал и насупился, как обиженный ребенок.
- Итак, вы остаетесь без ужина сегодня. Вместо него отправитесь спать, размышляя о конечной цели нашего путешествия. Но до этого всем придется пройти внеочередной тренинг.
Да уж, спасибо тебе, Анатолий. Собственно говоря, тренинги являлись самым страшным элементом программы. Из-за них я даже некоторое время сомне-вался, влезать ли во всю эту авантюру.
- Располагайтесь удобно, работа нам предстоит большая, - приказала Железная Дама. Создавалось впечатление, что она страшно рада возможности помучить нас. И не облом ей самой напрягаться.
- Каждый взял за руки своих соседей, - это плохо, одной из моих соседок она и была, на мне как бы замыкался круг, - вдох, выдох, вдох, вы-ы-ыдох.
Мы старательно засопели.
- Повторяйте за мной, - медленно, как будто войдя в транс проговорила Анетта, - мы далеко от земли, мы далеко от страданий...
- Мы далеко от страданий, - как загипнотизированные пропели алконавты, и я в их числе, дабы чуткое ухо руководителя не отреагировало на меня.
Интересно, а ведь здесь действительно не должно быть страданий. С детства я был уверен, что страдания - это как земное притяжение, удел нашего существо-вания на третьей от солнца планете. Что же мешает избавиться от них?
- Мы благодарны тем, кто помогает нам излечиться и стать полноправными членами общества, мы готовы бороться за себя и открыться навстречу новой жизни...
Мы повторяли за Анеттой слова, перенимая заодно и ее манеру, от чего смысл слов приобретал зловещий оттенок. Вот, летим навстречу новой жизни, а радости никакой, одни страхи перед будущим, которое вроде бы известно, но лучше бы мы ничего о нем не знали.
С ужасом я понял, что разделяю с Анатолием не только отвращение к космической мучительнице, но и его опасное желание выпить. Действительно, хочется, вот ведь зараза!
- Мы попали в самую лучшую программу, мы забудем о нашей слабости, мы станем свободными и сильными, мы станем лучше и чище...
- Наше сознание стремится к свободе от всех пагубных привычек, - голос Анетты уже не скрывал превосходства над нами, убогими. Ну, да, она пагубных привычек, конечно же, не имеет. Наверное, они бегут от нее, как от чумы.
Пытка длилась достаточно долго, чтобы почувствовать себя вполне несчастным. Наконец, Анетта разрешила нам отпустить друг друга и откинуться на спинки.
- Анатолий, по результатам первого дня полета вы признаны слабым звеном. Дружненько сказали: кто у нас сегодня Анатолий?
- Наше слабое звено-о-о-о, - алкоголики не злорадствовали, а уныло констатировали факт. Каждый понимал, что запросто может оказаться на месте обвиняемого при малейшем нарушении режима.
Когда мы ползли к спальному блоку, Анетта выглядела посвежевшей и отдохнувшей.
В спальном блоке роботы построили нас вдоль ячеек, Анетта нажала на пульт, из невидимых глазу динамиков брызнул металлический голос, непонятно, мужчине или женщине принадлежавший.
- Каждый должен лечь в ячейку, соответствующую его номеру. На сон отводится шесть земных часов. О времени подъема вы узнаете дополнительно. В период, отведенный на сон, запрещается покидать свою ячейку, разговаривать, перестукиваться, Принимать вертикальное положение тоже не рекомендуется, кроме особых случаев, перечень которых случаев расположен на подушке каждого из вас в ваших спальных боксах.
- Иными словами, вы должны спать. Никакой самодеятельности. Впрочем, блок снабжен видеокамерами, а каждое движение фиксируется датчиками. Вы все поняли? - Анетта улыбнулась, желая нам спокойной ночи.
Мы все поняли. Роботы повернули нас лицами к спальным ячейкам. Рядом со мной стоял Анатолий. Пока разъезжались дверцы, он в три четверти повернулся ко мне и беззвучно зашевелил губами. Робот не отреагировал, но я-то понял его:
- Эх, сейчас бы выпить...
* * *
Дни летели, сливаясь в один бесконечный нудный день, в котором сиял только один просвет, больше похожий на вырытый заключенными в душной камере проход для побега. Время медитации в зале с прозрачной стеной искупало все неудобства, а раздражение на моих соседей и злость на Анетту растворялись в веч-ности. Во всяком случае, для меня это так было, а что чувствовали остальные космонавты, меня не слишком заботило. Однако дней через десять я все-таки начал замечать какие-то изменения. Нет, внешне они никак не проявлялись, но по космической тюрьме для безнадежных землян-алкоголиков носилось что-то неуловимое, название чему подобрать я бы затруднился.
Протест зрел, принимая, на мой взгляд, извращенные формы. Все свершилось одним ничем не примечательным утром (земным, конечно, по московскому времени).
До завтрака роботы отвели нас в зал собраний и рассадили по креслам. Анетта вышла к нам в черном комбинезоне. В нем она стала похожа на дрессировщицу хищников из семейства кошачьих.
- У нас произошло нечто такое, о чем я обязана сообщить в Центр. Полагаю, что они дадут мне рекомендации, но, как ваш руководитель, я сама могу принимать решение о дальнейших наших отношениях, - она замолчала и обвела нас таким взглядом, что слабонервные алконавты втянули головы в плечи. Меня среди них не было.
- Антонина, встать! - неожиданно рявкнула Анетта.
Привинченные к полу кресла затряслись. А со своего поднялась полная тетка лет сорока, в очках, со всклоченными волосами.
- Антонина, поведайте нам, что произошло ночью. Тетка угрюмо молчала.
- Что ж, нежелание идти на контакт со следствием только усугубит ваше положение, и помните, я просмотрела запись.
Никакой реакции. Нагнув голову, Антонина стала похожа на корову, приготовившуюся к своему последнему выходу из коровника - на бойню.
Анетта не стала тянуть время:
- Антонина сегодня ночью нарушила сразу несколько правил. Она не только принимала вертикальное положение без уважительной причины, но и проявила удивительную смекалку... Которую по ее внешнему виду в ней трудно заподозрить. - Это было жестоко, и Антонина нервно дернулась, но смолчала.
- Вчера после ужина Антонина обратилась к роботу-аптекарю, пожаловавшись на нервное состояние. Он дал ей тюбик валериановых капель. У себя в блоке Антонина смешала их с полосканием для зубов, и остаток ночи жадно поглощала этот коктейль.
Мы все уставились на Антонину. Вот это мозги! Сама же виновница происшествия продолжала молчать, только теперь подняла голову и уставилась в стену.
- А ведь вы педагог, Антонина, математик! Вам должно быть стыдно! Вы должны были учить детей, вести их ко взрослой жизни, а вы? Поддались презренной слабости!
Никакой реакции от несчастной не последовало.
Анетта раскраснелась от возмущения:
- Я вижу, что вы совсем не раскаиваетесь. Что ж, Антонина, вы сами выбрали свою участь. Мы будем вас судить, - она повернулась к нам, - кто хочет объяснить преступнице суть ее поведения?
Некоторое время царила тишина, а потом руку робко поднял Анатолий.
- А-а-а, Анатолий! Это очень хорошо, что вы начинаете осознавать свои ошибки! ПриступайтеЮ - она любезно кивнула бывшему "слабому звену".
Анатолий встал и гордо расправил плечи. Я понял, что он бросил жребий.
- Антонина, я тут хотел спросить... - он шумно выдохнул, - и как оно на вкус?
Анетта не смогла в один и тот же момент подавить смех в группе и наброситься на Анатолия. Поэтому Антонина успела слабо улыбнуться, каким-то чудом моментально превратившись в симпатяшку, и кокетливо ответила:
- Немного похоже, если смешать плохой бренди с разбавленной водкой.
- Елки-палки! - дружный стон контингента снова дезориентировал Анетту.
- Молчать! Хватить! Всем сесть ровно и сложить руки на коленях! - ее нервозностью мы любовались впервые. Хотелось бы подольше, но ее выручила многолетняя практика.
- Так! Так! Спокойно! Все хорошо, ситуация под контролем, - интересно, кого она убеждала: себя или нас.
Анатолий сел на место и повернулся ко мне, ухарски подмигнув. Антонина продолжала стоять, но уже не казалась такой обреченной.
- Пока я вас изолирую в отдельном отсеке. Не хочу вас пугать, но лучше вещи называть своими именами - это самый настоящий карцер. Предлагаю вам добровольно пройти туда. - Анетта уже совершенно успокоилась.
Антонина тряхнула и без того растрепанной прической:
- Не пойду!
- Вы что же, не желаете бороться с этой скверной привычкой? Но ведь вы добровольно подписали документ, что готовы отправиться в космический полет, доверяя себя нашей медицинской компании. Наш успех на рынке говорит о многом. Мы вылечили уже тысячи пациентов, вернули к работе прекрасных специа-листов, вернули в семьи мужей и жен...
- Я знаю, знаю, - Антонина прижала ладони к груди и пылко заговорила, - сама хотела избавиться от... этого. Коллективная терапия, медитации, режим - все это должно помогать. А вот вдруг подумала: зачем? Что такого хорошего в моей жизни? Может, я и прекрасный специалист, но не хочу возвращаться в школу, хоть режьте меня! А семьи у меня нет... И не было никогда... В общем, на земле-то мне и делать нечего. Так что ни в какой карцер я не пойду!
- Но вы же понимаете, что мне придется применить силу, - руководительница показала Антонине пульт управления.
Ей даже не надо разговаривать: только кнопки нажимай, а роботы будут вы-полнять заданные программы. Как сможет бороться с ними не первой молодости и не слишком спортивная математичка, чей организм к тому же ослаблен долго-временным злоупотреблением спиртных напитков разной степени крепости?
В моей голове что-то мелькнуло, но рядом завозился Анатолий и отвлек меня от раздумий. Он опустил руку вдоль кресла и ладонью провел по боковому ребру, которое было весьма острым, я тоже некоторое время назад заметил, что эти металлические ребра больше похожи на плохо заточенные лезвия.
С руки Анатолия закапала кровь, одна из наших женщин истерично завизжала. Анетта отвлеклась от расправы с Антониной и нажала на пульт. В зал коллек-тивной терапии влетел робот-медбрат. Он нес аптечку, наверное, ту самую, из недр которой училка сумела выудить один из двух драгоценных ингредиентов для коктейля.
Анетта открыла аптечку и покопалась там. Анатолий торжественно вытянул руку: кровь лилась уже струей. Анетта брезгливо поморщилась, но запшикала рану каким-то средством, а потом принялась рассматривать лейкопластыри. Ма-ленькие не подходили - ладонь у Анатолия походила на небольшой ковш экскаватора. Руководительница взяла лейкопластырную ленту и сосредоточенно стала ее разматывать. Пульт ей пришлось положить на поднос рядом с аптечкой.
Естественно, я пришел на помощь. Когда приличный кусок ленты мы отмотали, и Анетта передала ее мне, рассматривая руку. Пульт остался на подносе робота.
- Колян, действуй! - закричал Анатолий, здоровой рукой обхватывая плечо Анетты, а порезанной нажимая на ее горло.
Дважды повторять ему не пришлось. Я обмотал руки нашей мучительницы за спиной. Боковым зрением заметил, что Антонина и еще одна из наших женщин кромсают ленту, а тихий до сих пор мужичок, имени которого никто так и запомнил, с такой ловкостью заклеивал рот нашей мучительницы, что хотелось бы узнать, чем он занимался в земной жизни. Он же намертво прикрепил почти спеленатое тело Анетты к креслу. Освободившийся Анатолий схватил пульт и прижал его к сердцу как дорогую добычу. Я подошел к нему.
- Ну, ты даешь, друг! Никак не ожидал от тебя такой смелости.
- Сам от себя не ожидал. Просто... Антонина сказала, что не хочет обратно на землю... Вот и я вдруг понял: не хочу!
Анетта извивалась, как удав, упиралась, в общем, боролась до последней капли крови. Но силы были неравными. Свергнутая руководительница мычала и подвывала, а в глазах ее, обычно почти стеклянных, плескался самый настоящий страх. Мы собрались вокруг нее, потирая в задумчивости затылки.
- И что с ней теперь делать? - спросила веселая бабуля, Катерина: она выглядела бодрее всех: видна старая закалка, теперь таких не делают.
- Что-что! За борт ее, вот и весь разговор! - буркнул тихий мужичок. - У нас на судне таким... дамочкам не место!
- Никого не надо выбрасывать за борт, - вступилась Антонина, представитель все-таки одной из самых гуманных профессий в мире, - пусть сама в карцере посидит.
- Точно! - обрадовался Анатолий, разглядывая пульт, - тут как-то не очень все понятно.
Анетта замычала, что-то торжествующее было в этих жутковатых звуках.
Анатолий понял, что она хотела сказать.
- Само собой, от этой гадюки правды не добиться, но ты не радуйся, я разберусь, не сомневайся.
И он действительно разобрался. Часа через три Анетта была водворена в карцер. Там мы ее даже освободили от пут и оставили тюбики с едой. Она бушевала так яростно, что мы полностью уверились в полной изоляции этого блока от всего остального корабля. Когда мы покидали ее, она смотрела на нас глазами Марии Стюарт, догадывающейся, что ее заключение в Тауэре продлится долгие годы.
- А знаешь, черное тебе совсем не идет! - мстительно бросила Антонина, перед тем, как двери карцера сомкнулись, окончательно освободив нас от Анетты.
Эйфория накрыла нас, как в детстве мама укрывала перед сном пуховым одеялом. Мы носились по кораблю, как стая щенков кокер спаниелей на лужайке, Анатолий успешно продолжил изучение пульта управления и развлекался тем, что роботы выполняли каждое его указание, каким бы забавным оно ни было.
Я попросил его открыть комнату медитации, а он в ответ распахнул двери во все помещения корабля (проследив, чтобы карцер остался прочно запертым) и зафиксировал их в таком состоянии. Подойдя к прозрачной стене корабля и прильнув к ней, всеми органами чувств охватил я неземную красоту.
Счастье и покой - вот что нужно человеку. А они наступают тогда, когда сбываются мечты. Я в космосе, Анетта в карцере - гармония во Вселенной. Слишком хорошо, чтобы длиться долго.
Незаметно ко мне подкрался Анатолий и встал рядом. Дружеское молчание длилось недолго.
- Колян, слушай, а что теперь, а?
Я пожал плечами. Честно говоря, будущее меня совершенно не интересовало.
- Скорее всего, не дождавшись отчета Анетты, в Центре развернут нас обратно. Наверняка у них разработаны программы на всякие внештатные ситуации.
- Ты такой умный, Колян, даже страшно. И как ты стал алкоголиком? Я давно за тобой наблюдаю, не наш ты, не наш.
Отсмеявшись, решил я Анатолия не обижать, все-таки вместе сходили в разведку.
- Слушай, Толян, скажу тебе правду, как алкоголик алкоголику. Я ваш, по всем статьям прохожу. Но в отличие от вас я стал алкоголиком сознательно.
Анатолий вытаращил глаза.
- Думаешь, я шучу? Нет, ты послушай! Самого детства я мечтал только об одном - попасть в космос, собирал все, что можно собрать о нашей Галактике: информацию, фотографии, видео, все только о космосе. Всю жизнь на эту мечту положил. У меня по душе прошла космическая борозда и больше мне ничего не надо. Я жил двойной жизнью - внешне как все, даже кое-какие успехи имеются, работа неплохая, семья. А внутри - только космос, страстная мечта полететь на самом настоящем космическом корабле и стоя у прозрачной стены любоваться этой первозданной красотой.
- Не понял, а почему тогда ты не стал космонавтом? - разумный вопрос, требующий ответа, какую бы боль он в душе не всколыхнул.
- Да не взяли меня! По здоровью не прошел даже в летчики, какой уж тут Звездный городок! Даже к экзаменам не допустили.
Хорошо разговаривать с мужиком: никаких тебе охав-ахов, сюсюканья. Толян просто хлопнул меня по плечу. Да и как тут можно утешить?
- Слушай, но должен же был найтись какой-то выход? А экскурсии, ну, этот космический туризм? Еще чего-нибудь!
- Выход и нашелся, Толян, потому я здесь. Экскурсии, говоришь? Да они стали так популярны, что за умеренную цену можно было полететь в космос... Лет так через сорок. Знаешь, сколько мне тогда будет? Семьдесят восемь! Неизвестно, доживу ли до этого светлого дня. А они, эти туроператоры, и говорят: "Не хотите столько ждать, пожалуйста, индивидуальный тур! Мы к вашим услугам!". Еще бы, не к услугам! За такие-то бабки! Заешь сколько стоит индивидуальный космический тур?
- Не-а, я как-то не интересовался, - сочувственно покачал головой Толян.
- Поверь, даже если бы я продал все свое имущество, мне не хватило бы и на десятую часть.
- А кредит в банке взять? Нет, дело это, конечно, последнее, но ради мечты...
Я поджал губы - Анатолий явно был далек от реалий жизни.
- Кредиты на космические туры банки больше не выдают, после той гигантской аферы "черных" космических туроператоров в 2050. Забыл?
- Что-то такое вспоминается...Только смутно. Понимаешь, Колян, меня-то все это никогда не трогало. Я простой алкоголик, без всяких фанаберий. Обычая жизнь меня достала, вот и покатилось. Прости, так что с тобой было дальше?
- Дальше я стал искать выход. Сюда мне хотелось еще больше, чем в детстве, тем более, что мечта казалась такой близкой, но все время ускользала. Однажды увидел по ящику передачу про эту медицинскую компанию: разработали они такой новый метод избавления от алкоголизма. Там девушки такие симпатичные в полете ласково и нежно помогали забыть земные проблемы. Анетту в фильме не показывали. Сунулся туда, но оказалось, что все не по-детски строго, надо быть настоящим алкашом. Я и стал. Вот тебе моя история. В результате я здесь, свободен и счастлив. И будь что будет!
Пока говорил, заметил, что вокруг нас потихоньку собрался весь состав независимого ныне корабля.
Анатолий немного помялся, оглядываясь на наших товарищей, как будто искал у них поддержки. Наконец он решился спросить меня:
- Слушай, а что тут такого? Из-за чего у тебя крыша поехала?
- Ты что, не понимаешь? - Я даже задохнулся от возмущения.
- Прости, братан, не врубаюсь. Ну, летим себе где-то, всякие кометы кругом, эти... метеориты.
Я повернул его лицом к бесконечности, почти прижав плотным лицом к прозрачной стенке.
- Смотри внимательно. Здесь вся красота мира, покой, ничто и никогда не поколеблет Космос, потому что тут - вечность. Здесь нет страданий, жадности, злости. А теперь здесь нет даже Анетты и ее медитаций. Если ты когда-нибудь думал о воплощении прекрасного, но не мог его найти, то вот оно, прямо перед тобой!
Анатолий долго вглядывался в Мир за бортом нашего космического ковчега. Я ждал и не беспокоил его, человек должен привыкнуть к великому счастью созерцания Вселенной. А за его спиной команда совершенно трезвых повстанцев любовалась Великой Бесконечностью.
Наконец он глубоко вздохнул, расправил плечи и произнес:
- Да, кажись, я начинаю понимать.
А наш корабль бороздил Космос, не оставляя никакого следа на его поверхности, только в наших сердцах...