Аннотация: Иногда брат может превратиться в убийцу
Помоги мне
--
Помоги мне.
--
Обойдешься.
--
Стас, не будь таким гадом, помоги мне!
Егорка смотрел в наглые черные глаза и думал об одном: только бы не заплакать.
--
Я предателям не помогаю.
--
Я не предатель!
Стас сплюнул сквозь зубы на траву, и сунул руки в карманы джинсов.
Егор легонько дернулся, пытаясь освободить ногу, но снова ничего не получилось.
"Только не плакать, только не плакать, только не плакать", - думал мальчик.
Парень в джинсах и оранжевой футболке с нарисованной акулой медленно развернулся и пошел по лесу. У Егора в горле образовался комок, да так и застрял там.
--
Ста-а-ас! - прокричал мальчик.
Тот нехотя обернулся.
--
Ты что, так и оставишь меня тут?
--
А на фиг ты мне нужен?
Ребята напряженно смотрели друг на друга. Светлые глаза - темные глаза.
--
А что ты маме скажешь? - тихо спросил мальчик.
Напряжение спало. Оба поняли, кто победил.
--
Погуляю до вечера, вернусь домой и скажу, что ты потерялся. Скажу, что я целый день бегал по лесу, искал, но так и не нашел. Скажу, что предупреждал, что ты еще маленький и не стоит тебе идти в лес без мамочки.
--
Меня будут искать.
--
Конечно, малыш, тебя будут искать. И я им покажу, где именно тебя надо искать! - ответил парень, делая упор на слове надо.
--
Меня найдут, и я им все расскажу! Я скажу, что это ты меня бросил! И тебя посадят в тюрьму. Нет, в колонию для несовершеннолетних. В четырнадцать лет уже сажают!
--
У-тю-тю. Какие мы умные. Можешь свои умные речи толкать комарам. К вечеру они прилетят тебя послушать.
Стас подошел поближе, наклонился к уху мальчика и прошептал:
--
А я уж позабочусь, чтобы тебя не нашли.
Мороз пробежал по коже от этих слов, и Егор отчаянно выкрикнул последний аргумент, который мог привести:
--
Но ты же мне брат!
--
А ты мне нет.
--
Счастливо оставаться. И подумай на досуге о своем поведении. И о том, каково быть предателем.
Старший брат показал средний палец и быстро пошел прочь. Некоторое время Егор еще видел мелькающее оранжевое пятно сквозь березовые стволы, слышал треск сухих веток, а потом заплакал.
Выплакав все слезы, обессилено затих.
Внимательно оглядел трухлявый пень, в ловушку которого попала правая нога. В голень, не защищенную бриджами, впивались щепки, а неестественно вывернутая лодыжка запуталась в переплетении корней. Малейшее движение причиняло ступне невыносимую боль, пронизывающую все тело.
Егор закусил губу и рванул ногу изо всех сил. Брызнули слезы, и в глазах на мгновение потемнело. Все тело обожгло огнем, но нога не сдвинулась. Вторую попытку мальчик уже не смог себя заставить повторить.
--
Мамочка. Больно! Больно!
Левая нога подкосилась, и Егор рухнул на землю. Старый пень мешал, не давая свободы. Сидеть больно, но стоять сил уже не было. Отдохнув немного, пленник возобновил попытки высвободиться. Он тихонько крутил ногой, пытаясь найди более выгодное положение, однако корни, земля и дерево крепко держали ребенка. Небесно-голубая футболка испачкалась в трухе, белые бриджи позеленели от травы. Нога начала распухать и затекать, но оставалась в западне. Промучавшись так около часа, Егор оставил безнадежные попытки выбраться и начал звать на помощь. Кричал до тех пор, пока горло не охрипло, и жажда не затмила боль. Не обращая внимания уже ни на что, десятилетний мальчик с каштановыми волосами и серыми, как осенние тучи, глазами сел, привалившись боком к пню.
Отдохнув немного, Егорка принялся ломать руками старый пень. Тот оказался не таким и трухлявым, как казалось в начале. Легко обломав верхушку - наткнулся на крепкое дерево. Доведя себя до изнеможения, пленник добился того, что правая нога стала полностью сгибаться в колене, позволяя сидеть на земле и не испытывать режущей боли. Хотя, возможно, это просто боль притупилась. По крайней мере, ногу мальчик уже не чувствовал. Он пробовал даже грызть дерево, но чуть не сломал зуб, испугался и перестал. Сунул руку в сердцевину и наткнулся на клубок корней, обхвативших ступню. Корни были крепкие, живые, и тонкие детские пальцы ничего не могли противопоставить природной силе. Сломав несколько ногтей, мальчик бросил это бесполезное занятие.
Болела каждая мышца. Футболка пропиталась грязью и потом. Горло саднило и жгло. Приближалось время обеда, о чем желудок не преминул напомнить. Егорка порылся в карманах: моток проволоки, начатая пачка жвачки, десять рублей, обертка от шоколадки - вот и все. Егор сунул в рот жвачку. Голод усилился, но мальчик продолжал жевать. Так хотя бы вырабатывалась слюна, и горло немного разжимали тиски. Паника, которую ребенок до того не подпускал к себе, накрыла с головой.
--
Я умру тут! Я никогда не выберусь из этого чертова пня! Зачем я вообще пошел сегодня в лес? Зачем наступил сюда? Можно было обойти! Стас так и сделал. Нет, меня понесло напрямки. Дурак я дурак! Боже, я умру!
Егор опять заплакал, размазывая слезы грязными руками по лицу. Он снова, уже безо всякой системы задергал ногу.
Истратив последние силы, успокоился. Просто сидел, и мысли вяло текли. Он представлял, как возвращается домой и убивает брата. Привязывает Стаса к дереву, оставляя на несколько дней. Потом, Егор мечтал, что достанет пистолет и просто выстрелит в голову. Мальчик четко видел разлетающиеся мозги и наслаждался зрелищем. Затем, решил, что пойдет в суд и все расскажет следователю. И они посадят брата на двадцать лет. А еще хорошо было бы посадить его на большую сковородку и поставить на огонь. Как в аду. Потому что сейчас Егор сам находился на сковородке. Солнце жгло, как в Африке. Недаром, июль - самый жаркий месяц. Мальчик взглянул на голубое небо без единого облачка, и понял, что мучения только начинаются.
--
Я убью тебя, я убью тебя. Я выберусь и убью тебя. Я тебя ненавижу.
Вскоре мальчика настигла еще одна проблема: приспичило посетить туалет, и Егор понял, что терпеть больше не может. Проскакав на левой ноге так далеко, как позволяла правая, он спустил штаны.
--
Я убью Стаса!
Привалившись к деревянному обрубку, глотая жадно воздух, мальчик ждал. Ждал, может быть, его найдут. Ждал, может, брат вернется. Ждал, может, чудо случится.
--
Меня мама и папа найдут, и все будет хорошо, - говорил он себе.
Но был уже достаточно взрослый, чтобы безоговорочно верить в это. Егор прекрасно знал, что лес, хоть и редкий, с прогалинами и полянами, но очень большой. Не один раз здесь блуждали даже местные, деревенские жители. Куда уж им, москвичам, приехавшим на лето отдохнуть, ориентироваться в лесу! Вспомнил все страшилки, которые слышал о пропавших в лесу людях. Вспомнил и про волков, медведей и кабанов, разрывающих человека на части. Тут же услужливая память подкинула воспоминание о том, что зимой деревенские видели в лесу волка.
Вечерело. Солнце медленно уходило с горизонта, но духота оставалась. Егор плакал. Плакал от жажды и голода. За стакан воды он был готов отдать руку. А за тарелку манной каши, которую считал самым отвратительным блюдом в мире, вообще что угодно.
Мальчик лежал на теплой земле, на поляне, прогретой солнцем. Пленнику казалось, что в пень засунули колья, которые разом воткнулись в ступню и голень, протыкая кроссовок. Как-то раз Егорка попал в заросли крапивы. Они играли в казаки - разбойники, и мальчик так увлекся погоней, что не заметил куда прибежал. Понял, что стоит в середине пустыря, заросшего высоченной, махровой крапивой, почти с него ростом. Следующие пятнадцать минут выбирался оттуда, осторожно ступая меж стеблей. Крапива жалила, как разъяренная оса. Ребенок понимал, что надо плюнуть на ожоги и быстро выбежать обратно, но не мог. Он замирал, стараясь не дышать, потому что каждое движение приносило с собой очередной укол. Несколько раз мальчик хотел остановиться, остаться в крапиве. Тогда он начинал звать на помощь. Никто не приходил, и он опять начинал идти. Выбрался все-таки самостоятельно, но еще несколько дней до кожи дотронуться было невозможно. Тогда Егорка считал, что это - самая страшная боль, которую можно придумать. Теперь он готов был пройти пустырь голым туда и обратно. Пройти самостоятельно, на своих ногах! Мальчик очень боялся, что ногу придется ампутировать.
--
Тогда уж лучше умереть тут. Без ноги я жить не смогу. Все будут в футбол играть, наперегонки бегать, танцевать, на тарзанке кататься, на велике. А я? Дома сидеть и в окошко смотреть?
Егор всхлипнул, но слез уже не было, и заплакать не получилось. Он обхватил себя руками, попытавшись свернуться в клубочек, и заскулил.
Солнце сменилось легким сумраком и туманом. Наконец, повеяло долгожданной прохладой. Разгоряченное, обожженное лицо и тело мальчика начало остывать. Заодно начала остывать и земля. Как и предрекал Стас, прилетели рои комаров. Вот тут прошедший день показался раем.
Егор метался, лупя себя по ногам, рукам, спине, голове. Откуда только силы взялись! Звон не прекращался. Мальчик взмок и устал так, как не устал за день.
--
Я убью тебя, Ста-а-ас! - кричал он во всю мочь, - я убью тебя, козел! Я вернусь и отомщу! Я тебя ненавижу!!!
Он дергался, пытаясь скрыться от звенящей и жалящей тучи, махал руками, как мельница, бил себя, извивался ужом. И только одна мысль не давала сойти с ума: ночью комары спят. Это мальчик знал из собственного опыта. Несколько раз его брали на ночной костер. Там и заметил, что примерно в час комары пропадают. О том, что под утро они налетают с новой силой, страдалец старался не думать.
Боролся он не долго. Просто лег на землю и закрыл уши руками - чтобы не слышать протяжного нескончаемого писка. Лежал, уткнувшись носом в траву, вдыхая запах дерна. Комара смахивал, только если тот ударялся о глаз, или особенно противно звенел, запутавшись в волосах. Пару раз все же вскакивал и начинал разгонять комариное облако, но после таких рывков правая щиколотка отзывалась такой болью, что Егор выл.
Когда пропали комары - не заметил: трясло от холода. Начался воспалительный процесс, да и день под палящим солнцем на пользу не пошел. Температура тела поползла вверх, а воздуха вниз. Боль в ноге из ноющей превратилась в дергающую. Ритмично, со стуком сердца, что-то тянуло. Вот тогда мальчик начал молиться:
--
Боже, помоги мне выбраться отсюда. Пожалуйста, господи, я буду хорошим - хорошим. Только помоги мне. Пусть меня найдут. Пусть меня сейчас найдут! И фиг с ней, с ногой. Не очень-то я люблю на велике кататься. Пусть ампутируют. Лишь бы не болела больше! Боже, пожалуйста, сделай так, чтобы нога не болела. И дай мне хоть ма-а-аленький глоток воды. Ну, совсем чуть-чуть. Мне даже еды не нужно. Только один глоточек. Не обязательно чистой. Пусть дождик пойдет. Мне хватить, боже, только один глоток. Ну, полглотка, ладно. Боже, я хочу пить! Боже, ну пусть меня уже найдут, наконец! Пожалуйста! Я буду мыть посуду, учиться только на пятерки, я даже брату ничего не сделаю. Только пусть меня найдут скорее. И отрежут, наконец, ногу!
Егор хотел спать. Глаза слипались, тело обмякло и одеревенело. Но озноб и боль не давали уснуть. Раз в несколько секунд, когда мальчик проваливался в сон, его выдергивало оттуда. Он пытался уснуть или потерять сознание, но не мог. А когда послышалось нарастающее жужжание, и верхушки деревьев осветились, Егор понял, что начался второй день ада.
На сей раз, он заранее обмотал футболкой голову. Сложенная в несколько слоев она защищала лицо и шею. То, что спина предоставлялась в полное распоряжение летающих гадов, мальчика мало волновало. За ночь комары успели искусать ее до волдырей и через футболку. Какая теперь разница?
Рассвет. Самое холодное время. На это время приходится максимальное количество инфарктов и самоубийств. И комаров.
День не начинался. Нескончаемое утро окрасилось нескончаемой болью. Егор уже не понимал, что именно у него болит. И не знал, когда же солнце выжжет комариную нечисть. Он про себя считал, чтобы не думать о боли. Считал до тысячи, потом начинал сначала. Сколько тысяч за утро отсчитал мальчик - неизвестно. Комары насытились и улетели, подгоняемые желтыми лучами, а он все считал. Ласковое тепло сменилось палящим зноем, но пленника трясло от холода. Боль в ноге усилилась, не давая покоя ни на минуту.
Егор попробовал надеть футболку, но не тут-то было. Искусанная, обожженная кожа взрывалась иглами от соприкосновения с тканью. Прекратив тщетные попытки, пленник скрутил из футболки тюрбан, приладив на голову от солнца.
Вяло начал разламывать руками пень, больше занимаясь этим от нечего делать, чем надеясь на успех. В очередной раз, запустив руку к застрявшей ноге, нащупал толстые, мясистые корни, обхватывающие лодыжку.
--
Отрезать бы вот этот, и ногу можно вытащить. Если выберусь отсюда - всегда с ножом буду ходить!
В углубление проходила только детская рука. Но сил разорвать корни у ребенка не хватало. Корневую систему бывшего дерева он изучил идеально. Если какой нож или осколок стекла, то справился бы.
Хотелось есть. И пить. Очень хотелось пить. И есть. Егор сорвал несколько травинок и пожевал их. Трава была горькая и безвкусная. После этого захотелось пить еще сильнее, хотя такое казалось невозможным. Тем не менее, он сжевал еще несколько травинок. Живот противно заурчал, в нем забулькало. Егор отбросил стебли и лег на землю.
--
Ты ее завтра приглашаешь на свидание, провожаешь домой и трахаешь.
--
К себе домой?
--
Ну, твои родители же уехали!
--
Да, но послезавтра они вернутся.
--
Поэтому, ты трахнешь ее завтра!
Егор вспомнил разговор, недельной давности. В их большой двухэтажный дом пришла вся компания. Три местных парня, пятнадцати - шестнадцати лет, и три московских, один из которых Стас. Он оказался самым маленьким и, о ужас, у него еще никогда не было девушки. Старшие товарищи решили сделать из мальчика мужчину. Егор сидел в углу и изображал, что читает книжку. Сам же с жадностью слушал разговор.
--
О'кей. Ленка в меня давно влюблена. Она сама прибежит, стоит только мне пальцем поманить, - ответил Стас, развалившись на диване.
--
Смотри, - сказал один из местных, парень по имени Леха, - мы будем в соседней комнате. У тебя тут над дверью стекло. Поставим с той стороны лавочку, и будем наблюдать.
Егор сдвинул брови. Леху он не любил и побаивался. Эта идея мальчику совсем не нравилась.
--
Какого фига, они будут сидеть в нашем доме? - думал он, - И подсматривать!
--
Мы хотим, чтобы все было по честному, - продолжал Леха.
--
Без базара, - ответил парень в оранжевой майке с нарисованной зубастой акулой.
--
Значит, договорились. Завтра в девять.
--
Договорились.
Ребята еще поспорили некоторое время о футболе, и стали расходиться. Егорка скользнул тенью проводить, брат же остался в доме. На фоне темного неба загорелись две звездочки - огоньки сигарет.
--
Завтра будет бесплатное порно, - сказал один из московских.
--
Угу, - хмыкнул деревенский, - с возможностью поучаствовать. Все засмеялись и ушли.
Егор вбежал в комнату.
--
Стас! Зачем ты согласился! Это же подло!
Стас оторвался от МТV и посмотрел на брата удивленными глазами. Десятилетний мальчик стоял, насупившись, и прожигал глазами цвета тучи дырку.
--
Чего-о-о? - протянул старший.
--
Чтобы больше никогда не лез в мои дела, понятно тебе?
--
Это не честно.
--
Ты мне указывать собрался? Сопли сначала подотри! И чтобы завтра с восьми до одиннадцати тебя дома не было! Понял?
Егор молчал. Сжимал кулаки и молчал.
--
А сейчас тебе спать пора! Марш к себе в комнату!
Стас швырнул подушкой. Егор увернулся и стремглав бросился из комнаты. Взлетел по ступенькам на второй этаж и закрыл дверь на щеколду. К утру у него был готов план.
Егор не заметил, как уснул. Палящее солнце обеспечивало отсутствие насекомых на поляне, за что мальчик был безмерно благодарен. Пленник то засыпал, то просыпался. Часто путал обрывки снов со своими мыслями и наоборот. Его бросало то в жар, то в холод. Струйки пота стекали по всему телу, противно скатываясь в штаны. Но он уже ни на что не обращал внимания. Даже на жажду. Губы полопались, горло жгло. А мальчик пытался уснуть, восстановить хоть немного сил.
--
Зачем она пришла? - недоумевал младший брат, - Я же рассказал, что с ней будет!
Егор затаился под окном своего дома. Сквозь узкую щелку ставней практически ничего не было видно. В комнате темно, на улице тоже. Минут через пять глаза привыкли, и силуэты стали различимы. Самое главное - не шуметь. Пристроившись между клумб с гладиолусами, Егор наблюдал.
--
Стасик, - послышался женский голос, - ты меня любишь?
--
Конечно! А ты меня?
Девушка что-то прошептала. Еще некоторое время Егор не мог разобрать, что они говорили, а потом услышал Ленкин голос:
--
Стасик, ну я не могу так. Давай ты первый снимешь джинсы.
Послышался стук железной пряжки и расстегиваемой молнии.
--
Ой, а чего он у тебя такой маленький? - спросила девушка.
Стас пробормотал что-то под нос.
--
А, правда, что ты девственник?
--
Не-ет.
--
Да? Что-то не похоже. Он у тебя встанет когда-нибудь?
Парень хрюкнул.
Егор сжался. Такого поворота событий он не ожидал. Было неприятно, что унижают брата.
--
Знаешь, что-то мне сегодня не хочется. Да и ты, по-моему, не можешь. Я понимаю, ты волнуешься, не знаешь, как это делается.
--
Я не волнуюсь. Все в порядке.
--
А мне так не кажется. Ну, счастливо оставаться, малыш.
--
Стой! Ты что?
Но дверь уже хлопнула, и Егорка разглядел силуэт четырнадцатилетней девушки, которая выбежала из дома, закрывая лицо ладошками.
--
Малыш? Ха-ха! Малыш!
Резкий луч света пробился из окна на улицу.
--
Он у меня стоял! Она просто дура!
--
Малыш! Интересно, это она про что? - заливались смехом ребята.
Нога горела огнем. Боль выжигала внутренности. Солнце заканчивало свой поход по небу, а мальчика трясло. Он уже не просто стонал - выл в голос. Наплевать, как выглядит, и кто увидит. Ему больно! Больно! Больно! Если б был топор, Егор, не раздумывая, отрубил бы ногу. Но топора не было. Не было ножа, никакого острого предмета. Нога распухла так, что вытащить при всем желании было невозможно. К тому же, помимо вывихнутой щиколотки и сдавливающих корней, ногу стягивал кроссовок. Ступня превратилась в слоновью, а адидас тридцать четвертого размера не предназначен для слонов. Голова стала чугунной. Спина, руки, ноги горели от солнечных ожогов. Егор вновь провалился в беспамятство.
Мальчик погулял, как и было велено. Ровно в двадцать три часа потянул ручку входной двери.
Брат стоял посередине комнаты, уперев руки в бока. Глаза смотрели не мигая. Лицо каменное.
--
Предатель.
Егорка сжался. Втянул голову в плечи.
--
Я не предатель.
--
Предатель.
Егор убежал к себе в комнату и с тех пор старался не попадаться Стасу на глаза.
Над головой запищало. Мальчик не пошевелился. Писк усилился. Егор пребывал на грани сознания, и не отреагировал на комариную тучу. Насекомые расположились на опухшем горячем теле и начали пиршество. Егор не двигался.
Очнулся оттого, что трясло. Тело содрогалось, не поддаваясь контролю. Мальчик испугался, что у него припадок. Но это оказался просто холод. Холод, пронизывающий до костей. Холод, заставляющий кричать. Футболка, бриджи, носки и кроссовки. И ночь. А когда холод стал совсем невыносимым, появились комары. Это означало начало третьего дня.
Солнце медленно поднималось, и пленник пристально следил за ним. Ему уже не надо считать. Он и так ни о чем не думал. Сидел и ждал смерти. Только периодически возникало любопытство: умрет от жажды или гангрены. Что такое гангрена не знал, но был уверен, что она у него есть.
Солнце доползло до середины и замерло. Апатия и безразличие вытеснили все мысли, не давая предпринимать никаких действий.
Стас бегал по лесу целый день. Он ушел рано, еще только заря загоралась, а сейчас уже далеко за полдень. Никак не мог найти то место. Страх, что Егор умер подгонял вперед. Стас кричал, звал, специально шумел, прочесывая окрестность.
Две ночи парень не спал. И с каждым часом чувствовал себя все подлее. Поиски не дали результатов, вся деревня день и ночь искала пропавшего, но тщетно. Вначале, Стас боялся, что брата найдут. Он указал неправильное направление, думая, что Егора поищут и забудут. Но потом увидел слезы матери, взгляд отца. Слышал, как соседи приходили поддержать семью, высказывали соболезнования, в том числе и ему, старшему брату.
На утро третьего дня тихо оделся и выскользнул из дома в сторону леса.
--
Ну и пусть меня посадят в колонию для несовершеннолетних. Зато Егор живой будет. Я сейчас его освобожу.
Но освободить мальчика не смог - потерял дорогу. Казалось, что вот здесь расстались позавчера, но на поляне не было ни Егора, ни трухлявого пня. Стас метался вправо, влево - ничего. Никаких намеков на то место.
Уходя из дома, не взял ни воды, ни еды, о чем очень пожалел. Но решил, что не вернется, пока не найдет брата.
Еле заметное движение привлекло внимание. Стас насторожился. Когда разглядел, то охнул. Голая спина, вся в волдырях, больше напоминающих нарывы, ободранные бока, бриджи зелено-черного цвета, тонкие икры ног, голова замотана черной тряпкой, лицо покрывает ровный слой грязи, губы набухшие, с запекшейся кровью. И серо-стальные глаза.
Стас остановился. Егор тоже. Молча смотрели друг на друга.
--
Помоги мне, - сказал Егор. Но это была не просьба - это был приказ.
--
Что надо делать?
--
Нож есть? - прохрипел Егор.
Порывшись, брат достал складной ножик с несколькими лезвиями.
--
Дай.
Пленник жадно схватил нож дрожащими руками и потянулся к ненавистному корню. Сок заливал пальцы, когда Егор начал резать. Корень не поддавался. Забыв обо всем, мальчик пилил, рвал, кромсал упругий корень, не обращая внимания на волны боли, захлестывающие с головой. Наконец, нож скользнул и уткнулся в землю.
--
Тащи меня! - Егор уперся в пень левой ногой.
Дернули вместе изо всех сил. Голень взорвался болью так, что Егор чуть не потерял сознание. Ступня хрустнула, и нога оказалась свободной. Братья упали на землю.
Кроссовок остался внутри, и вытаскивать его никакого желания не было. Наступить на ногу Егор все равно не мог. Он даже старался не смотреть на нее. От одного вида кровоточащей распухшей конечности от ступни до колена, мутило. Вытаскивая ногу, видимо, что-то еще повредил, так как боль разгорелась с новой силой. Кровь из свежих царапин оставляла на траве следы.
Стас опустился на колено и молча подхватил брата на руки. От резкой боли Егор потерял сознание.
Очнулся он дома, на своей кровати. Белые простыни резко контрастировали с опухшим, обожженным телом. Но он был свободен! Только от этого становилось легче. Сквозь прикрытую дверь доносились голоса:
--
Что там произошло? Где ты его нашел? - раздался отцовский бас.
--
Егор очнется - сам расскажет, - упирался юношеский голос.
--
Да ты хоть скажи, что с его ногой?
--
Пусть Егор скажет.
--
Тьфу ты! Заладил: Егор, Егор! Тебе что, рассказать сложно?
--
Мам! - крикнул Егор.
За дверью воцарилась тишина, и через пару секунд в комнату вошли все члены семьи.
--
Как ты себя чувствуешь? - спросила мать.
--
Уже лучше. Представляете, я потерялся, а потом случайно наступил ногой в трухлявый пень. Нога и застряла. Как ни пытался освободиться, ничего не получалось! Если бы Стас не нашел меня сегодня и не вытащил оттуда, я бы уже умер от жажды, - протараторил мальчик, расплываясь в улыбке.
--
Надо срочно ехать к врачу, - сказал отец, теребя пуговицу рубашки.
--
Угу, только можно я посплю? Я две ночи не спал, с комарами воевал, - спросил Егор.
Стас опустил голову, чтобы никто не заметил вспыхнувшие щеки.
--
Конечно, дорогой.
Мама поцеловала сына, и все вышли из комнаты. Последним шел брат, но остановился, услышав невнятное бормотание.