Нет, ни в какие галереи я не пойду. Бесполезное занятие!
Обойти семь залов, чтобы только найти ту единственную картину, которую и надо смотреть. Но смотреть её надо не десять минут, не час, даже не день. Смотреть её надо несколько дней и только её одну. И тогда появится смысл. А для этого нужно не просто жить в Париже, Дрездене или Нью-Иорке, нужно жить рядом с Лувром, Дрезденской Галереей или Метрополитен-музей, чтобы посещать этот зал, эту картину несколько дней подряд.
Но я не имею такой возможности, а значит, и ни к чему мне эти посещения.
Если вдруг оказывается пара часов свободного времени и куча идей по его использованию, то так ли уж важна значимость выбора, если и то и другое для тебя в кайф. ТО ЕСТЬ. Можно взять этюдник и порисовать, можно взять пилу и попилить в лесу сушняк для камина, чтобы затем посмотреть на огонь, прижав к животу продрогшего кота.
Сделанный рисунок может оказаться неудачным, скучным, время потраченным зря. Дрова же всегда в удовольствие.
Правда, если рисунок удачен, он будет греть душу долго-долго, тогда как напиленные дрова лишь вспыхнут ярким огоньком и погаснут, не оставив в памяти следа.
И в чем выбор?
Конечно, при первом сравнении дрова выигрывают, это сиюминутно, это гарантирует удовольствие. И одновременно серия неудач в рисунке может вызвать депрессию, разочарование, тоску.
Остается подчиниться инстинкту: делать именно то, что в данную минуту наиболее доступно без рефлексий и риска.
Так и поступаю.
Со временем кладезь идей истощается: ни сказать, ни изобразить не повторяясь более нельзя, невозможно. Что толку в красивых пейзажах, если все они на одно лицо и волнуют только предвзятое мнение, тогда как глубокий художник /литератор, поэт/ сразу скажет: истощился, повторяется, хотя сравнивает долы с горами. А техника, а манера, а выразительность, а вкус одни и те же: одно слово - авторское лицо! Слушают все же Пуччини, Верди, Чайковского, а не Паяцы, а не Отелло, а не Евг.Онегин. Слушают автора, его философию жизни.
И тогда повтор скучен.
Опять жарко.
Занимаюсь пустым делом - ношу из пруда воду в бочку, чтобы через час-два из бочки носить к грядам, якобы уже теплую. Она и так теплая! Но другой работы для себя придумать не в силах.
Кот спрятался под кустом пиона и одним глазом следит за мной - ему тоже делать нечего.
По газону прыгает лягуха спугнутая мной. Прыгает как раз так, чтобы попасть мне под ноги. Я злюсь, что-то сердито бормочу. Кот понимает моё недовольство, поднимается на ноги и бросается за лягухой. Та пробует ускакать, но безуспешно, приходится хитрить. Сначала она просто замирает, но кот слегка покалывает её спину, стараясь взбодрить жертву. Он не собирается её казнить, ему хочется просто поиграть. Лягуха делает ещё попытку, но результат прежний.
И тогда она дает коту перевернуть себя на спину, артистично изображая погибель. Коту это не интересно, он возвращается под куст пиона.
С ведром воды прохожу мимо лягухи, останавливаюсь, наклоняюсь, носком сапога слегка касаюсь её. Лягуха ловко переворачивается на ноги и улепетывает.
В этом году улиткам со мной не справиться. А сколько лет боролся! Первое: не любят ползти вниз; . Второе: любят тень, сырость, укрытия; Третье: газон не переносят, точнее, свежую стрижку. Четвертое: плавают плохо; Действуя по указанным выше критериям добился невозможности пребывания улиток в моем саду.
С полгода не виделись. Даже наверно больше. Да, побольше: с прошлой осени.
У него всё хорошо.
Попрежнему прирабатывает, женил сына, ремонт сделал по максимуму. Денег хватает, к тому же, на лекарство ни сам, ни жена почти не тратятся.
Хочу спросить - не слышит, говорю громче - переспрашивает. А ведь ещё осенью...
А так, всё хорошо.
Я уже не сомневаюь в том, что беспричинно не происходит ничего, по меньшей мере вокруг меня. Ну как объяснить безбоязненное нашествие в мои угодия разных тварей, особенно гнездящихся. Возможно, я просто вижу то, чего другие не замечают?
Конечно, если бы передо мной проехала машина, то неминуемо размяла бы в блин беднягу, но, на его счастье, машины здесь редки, а уж в семь утра их вообще быть не может.
И я оказался первым.
Здесь, возле водокачки, всегда что-нибудь валяется и кусок черной тряпицы не заставил бы меня притормозить. Но кусок чуть шевельнулся и я тотчас остановился, положил велосипед на дорогу и аккуратно, боясь причинить вред слабому тельцу, двумя ладонями обхватил утенка и, сделав три шага в сторону пруда, опрустил его в воду.
Утенок энергично заработал ластами и скрылся в зарослях кустов ивы.
Летом, да ещё в такую жару, я редко захожу в эту комнату, но тут, словно кто звал меня, без всякого повода открыл дверь и сразу посмотрел в окно. Перед самым окном возле забора в густой истомленной солнцем траве прыгали два сороченка, переругиваясь как всегда между собой, а между ними чернело пятно, в котором я сразу узнал своего подопечного.
Думаю, что если бы это были взрослые сороки, то утенок давно лишился бы головы, к тому же в пяти метрах в изготовке сидел молодой соседский кот Боря - у соседа все коты Борисы - и ждал решения спора сорочат. Он и сам не дал бы маху в данной ситуации, но ему нередко доставалось от взрослых птиц в период вылета птенцов и ему не хватило решительности.
Опять я повторил утреннюю процедуру, взял птенца в ладони и отнес к пруду.
Но что-то внушало мне бессмысленность своих действий.
И, действительно, вскоре я услышал удивленные детские голоса: - утка!
Пришлось в третий раз забирать бедолагу.
На этот раз я принес его в свой сад, посадил на газон и стал наблюдать за его поведением. Что-то в нем было ненормальное.
Утенок опустился на траву и спокойно оставался в этой позе, пока мой кот Чуча не попытался вовлечь его в игру. Игра не получилась.
Оставался последний вариант: спрятать его в осоку возле почти пересохшего моего маленького пруда и развести руками в собственном бессилии. Тем более, что едва я это сделал как тут же обнаружились те самые сорочата, расположившись на ветке березы над утенком.
Времени на то, чтобы строжить птенца, у меня не было, я ушел в свои дела, но в какой-то момент проходя мимо пруда, увидел утенка спокойно обедавшего зеленой ряской, снимая её с поверхности воды. По сути это уже был не пруд, а глубокая яма, на дне которой ещё была какая-то жидкая грязь, густо покрытая этой самой ряской. Опустившись по крутому склону ямы утенок и обедал тем, что оказалось "под ногами".
Не думаю, что до вечера ничего не случится.
Всё это происходило пару дней назад, а сегодня возле калитки на тропинке нахохлившись сидел птенец бекаса. Это-то чудо взялось откуда?
Хочу попросить сына собрать уже перезревшие за три жарких дня помидоры на даче. Для него это пустяк: автомобиль под окном, езды десять минут, трофей - себе.
И не могу. Что-то останавливает меня.
Я задаюсь вопросом: "зачем?" и не слышу ответа.
Думаю, что моя болезнь не трагична, ибо слишком неожиданна. К врачам не пойду. Но сын тоже врач. Если позвонить, немедленно примчится и поможет.
И не могу. Что-то останавливает меня.
Я задаюсь вопросом: "зачем?" и не слышу ответа.
Чувствую, что от меня ждут новых рисунков. Это моё, это просто, это даже приятно. Беру бумагу, краски, пробую рисовать.
И не могу.
Летом за низким редким штакетником, увязшим в жестких лапах шиповника, просматривался лужок полевого клевера, который всегда имел вид свежескошенного газона. За ним крутой и длинный склон к реке. Склон в окно не виден, но я знал, что он есть и незримо осязал его присутствие. Но зато почти вся ширина реки, противоположный берег, обросший тополями, красовавшимися как карточные короли, оживленная трасса с суетливыми серыми мышками-машинками всегда были перед глазами. У меня дальнозоркость и в минуты безделья или душевного затишья мог сидеть у окна, раскрыв настеж створки и, вдыхать ароматы цветущего шиповника, следить беспокойства дальнего берега.
Шиповник разросся, окончательно поглотив и штакетник и дальний берег, я постарел, романтизм мой покрылся морщинками зрелости, прибавилось проблем и пропали те самые минуты покоя. Вдруг захотелось, чтобы и меня дальний берег не видел.
" И велел он место пропавшего штакетника расчистить, замостить плиткой и поставить новый забор.
Двухметровый."
Захотелось чернички.
Она тут рядом, каких-то двести метров пройти и - пожалуйста! Да мне и надо-то всего стакан, к обеду.
Но сначала надо перейти болото. Это если прямо. А так по кругу - подальше. Конечно, если бы болото пересохло и проблем бы никаких не было: прямо после каши схватил чашку и - вперед. Но вчерашняя попытка показалась рискованной, воды вроде бы нет, а ноги проваливаюся в ил. Не решился.
Жара стоит страшная, на грядах всё почернело, а болоту никак.
Сравнивать двести и триста метров смешно - какая разница! а вот не получается, сравниваю. Не то, чтобы считаю затраты чего-то там, а просто психологически не могу перебороть своих инстинктов: как это я пойду вокруг, когда можно пройти гораздо короче?! К тому же, ловлю себя на том, что прямая тропинка это как бы моя "зубная щетка", мой секрет, моя и только. А кругом тут все ходят.
Надел, все-таки, сапоги, привязал к поясу банку и пошел прямо.
Сначала даже и не проваливался, но за кустами, впереди, увидел воду: это уже непроходимость. Постоял-постоял, вздохнул безнадежно и пошел пить чай с вареньем.
А вокруг, все-таки, не пошел.
На любимой рубашке появилась дырочка.
Маленькая.
Беру иглу, вешаю на нос очки и старательно штопаю. Потом даже самому не найти следов работы. На свет разглядываю полотно и никаких пороков не нахожу: хорошее полотно, ноское.
Но через два дня тут же рядом появилась такая же дырка. Я думал старая возвратилась, ан нет - и старая на месте. Штопаю повторно, поругиваясь на небеса.
Но когда обнаружилось сразу три да в разных местах я разволновался. Даже при моём мастерстве штопальщика рубашек я рисковал быть уличенным приличным обществом бог знает в чем, разорвись она по шву.
Останавливаюсь, достаю из кармана номерок к врачу, долго смотрю на него, желая понять причину своих действий. Не догадываюсь, но действия продолжаю. Медленно-медленно сминаю номерок в трех пальцах и, вращая бумажку по часовой стрелке, образую катышек. Катышек больше мне понятен, чем то, для чего я его слепил. Не поднимая руки, смотрю на него, как бы прощаясь. Вялым движением бросаю катышек в траву.
Знаю, что к десяти часам дождь прекратится, по крайней мере так было вчера, и мне не придется идти пешком, накрыв голову зонтом. Я подустал.
До десяти ещё более получаса, но я уже одет по-дорожному, хотя сижу в кресле с книгой на коленях. Я привык в это время передвигаться по лесной дороге, отбиваясь от комаров и срывая на ходу не вызревшие до конца, но такие красивые земляничины. И потому книга выпадает из рук, глаза слипаются.
Покидаю кресло и подхожу к окну: на лужах признаки дождя. Два птенца вороны сидят на вентиляционной трубе как раз в поле моего зрения. Они неподвижны, хотя видно, что дождь и им не нравится. Но мать велела ждать и они терпеливо ждут. У ворон строгая родовая дисциплина. Но где же родители? Хочу дождаться акта кормления и долго стою у окна, подняв глаза к небу. Но, в конце-концов, устаю и здесь. Голова невольно склоняется вниз и глаза вдруг видят спокойную гладь лужи.
Забываю про ворон, быстро набрасываю за спину рюкзачок с едой для кота, хватаю велосипед за раму и торопливо сбегаю по лестнице.
Вчера потерялся кот.
Он иногда опаздывал к завтраку и я не стал беспокоится. К тому же за два года меня достали эти ежедневные поездки за двадцать километров , чтобы накормить его куриными шеями, жиром которых была загажена дома вся посуда и отмыть который не могла даже зола в смеси со стиральным порошком. А протапливание печки с засорившимся дымоходом только для того, чтобы в холодные ночи кот не испытывал дискомфорта. Нет, это не могло продолжаться бесконечно. И я накликал на кота беду.
Вот она, эта беда, и откликнулась.
Я растерялся.
Я звал кота, я подавал ему призывные знаки стуком топора по дереву, что для него означало дробление куриных шей и начало пира. Я задержался на целых полчаса с отъездом. Кот не появился.
Сегодня я выехал на целый час раньше, ещё до восхода солнца. Мне было холодно ехать в летней одежде. В посудину с его обычной едой я дополнительно сунул приличный кусок творожного сыра и почти целую сосиску.
Может быть, зря я так?
Непроизвольно отрываю взгляд от страницы, поворачиваюсь к свету на две-три секунды, чтобы возвратившись, приподнять правую половины книги и на глазок прикинуть ещё не прочитанное. Иногда с сожалением, но чаще с тоской. Сожаление не требует объяснений, тоска же вызывается необходимостью дочитывать уже несколько утомившую повесть, ибо приучил себя не бросать на полпути начатое. Конечно, читаешь уже больше по диагонали и просто выискиваешь рациональные зерна, привлеченный обещающим началом. Но если в детстве фантазируешь, в молодости пропитан любопытством, то в старости хочешь только оглянуться назад, избегая по-возможности воспоминаний. И поначалу неосознанная ошибка в выборе повести проявляется тоскливостью. Поэтому читаю всегда три-четыре книги одновременно, то и дело принимаясь за другую, от которой вреде бы уже отдохнул. Вообще-то угодить мне не просто. Иногда по старой памяти вдруг захочется прежних радостей, а откроешь три-четыре страницы и затоскуешь: опять не то. Старость капризна и не хочет пустого времяпровождения.
Вне чтения моя память всегда негативна. Так уж получается, что радости жизни быстро блекнут, забываются, зато ошибки, страхи, трусость остаются в памяти навечно и всегда готовы всплыть на поверхность. Но в книгах подобные гадости как бы нейтрализуют твои собственные, тогда как солидарные чувства подпирают неуверенность, оправдывают действия, возвышают. И в этом есть свой резон - появляется вторая и третья жизни, где ты красив, силен, иногда даже умен и благороден.
Это спасает.
Опять дождь. Сочувствующий.
Переусердствовал гоняясь за пацанами по крутым горкам, намял болячку на правой ноге. Приходится делать паузу, полечиться. Сын прописал гепариновую мазь, компресс и... покой.
Пауза.
Но как не двигаться?
Переключаюсь на большую звездочку, еду медленно, в горку пешком. Но этого мало, нужен настоящий покой, иначе проболеешь не меньше месяца: есть опыт.
И вот дождь.
В хорошую погоду мне не удержаться, хоть на коленках, а поползу, но дождь... Кот два дня пропадал, а когда обозначился, есть ничего не стал: нашел благодетеля.
![акварель [евгений рындин акварель]](/img/r/ryndin_22/1001/erf112-24.jpg)
Нет, ни в какие галереи я не пойду. Бесполезное занятие!