Мой приятель-художник сказал мне однажды "вот когда ты не будешь придумывать историй своих литературных, в розовые облака окунувшихся, когда будешь смотреть на вещи и события реально, тогда и все будет нормально". Но, видимо, не дано мне "нормально". Всех людей я себе придумываю-рисую. Художник и выдумщик я, в общем. И не просите от меня адекватного отношения к людям. Все равно я буду их придумывать и любить такими, как я их нарисовала. Вот так я для себя когда-то нарисовала Сашку Андрюшкина. И так же многих-многих клеевых людей, повстречавшихся на моем пути жизненном. Учусь сейчас адекватности на йоге, да что-то плоховато получается.
Вот за то, что написала о нем с точки зрения моего видения, я однажды получила по мозгам от - царство ему небесное - Лондона, лидера тюменский группы "Банзай". Ну не совпало мое видение его с его представлением о себе. Для меня он был символом мачистости в его русско-тюменском варианте. Познакомилась я с ним у Поля. Говорил Лондон мало, но взгляд...Лучше с ним наедине дома не оставаться. Такое ощущение, что мужчина с тебя снял все шмотье и бесцеремонно разглядывает нагую прелесть. Опускаешь глаза, одергиваешь юбчонку, прикрываешь вырез блузки. Вот именно так он и смотрел. Тягучий голос бандюги из Одессы, прогумилевские стихи про моря и экзотические страны...Дружила я с ним на расстоянии. Не привыкла контачить с настоящими мужчинами, все как-то среди вихлястых нефоров крутилась. А Лондон для меня был один из настоящих, под Бернеса: бровью поведет - уже эротика. И за то, что я так его описала в статье, услышала: "Неа, это не про меня". Че уж там он про себя знал, не ведаю до сих пор. Но и мужикастее мужика только среди воинской братии встречала, да вот редко - настолько выразительных. Таки артист. Погиб в поножовшине на железной дороге, тридцати не было. Очень логичный, хотя и жесткий, исход.
Песня Лондона:
Мэри
Мэри, Мэри, кто откроет двери,
Кто откроет двери без замков,
Кто их закрывал, тот не намерен...
От каких неведомых врагов?
Но это только сон, что вчера я видел,
Это только сон, что не смог забыть,
Мэри, ты скажи, кто тебя обидел?
Мэри, Мэри, он не должен жить!
Мэри, Мэри, все мы тут, как звери,
Кто мы - и вообще не разберешь,
Греют нас тут только батареи,
А чуть что - хватаемся за нож.
Мэри, что ты слышишь, чего я не слышу?
Мэри, что там возится за стеной?
Мэри, может быть, это только мыши,
А может быть, это пришли за мной?
Мэри мягко прыгнет на колени,
Приласкаешь, успокоит злость,
Что нам до того, что прячут двери,
Главное, чтоб хорошо спалось.
Поль был полная Лондону противоположность. Этот человек - то, что сегодня называют "метросексуал". Идеально умел каждую складочку на плаще расправить, купить самую подходящую и модную шмотку, в доме - все пылиночки с коврика убрать. Взялся кто случайно за его фотку "жирными пальцами" - истерика, вопли: "Уходи из моего дома!" Обожал - в подпитии, рыдая, рвал волосы "Ма-а-арк уме-е-ер!" - Марка Болана, солиста группы "Тирекс"; постоянно блеял, подражая кумиру, и всем рассказывал, что однажды найдет девушку своей мечты, похожую на Марка. Поль был то, что называют "свой стиль": мальчик, созданный для гламурного журнала. Хрупкое дитя порока, сочиняющее модернистские стишки про то, что он "моет картофель мылом" и...никогда не стирающее свои носовые платки. Их можно просто спрятать в закуток.
Обо всех, всегда сочинял невероятные легенды. Ненавидел Север - и это было верно. Таким, как он, легким флиртовым юношам, нужно тусоваться на побережье моря, гнуть спинку и ублажать отдыхающих кокоток. Этот рафинированный цветочек просто не выносил одиночества, постоянно что-то инсценировал, требовал к себе внимания, ласкался, как котенок, и, в конце концов, просто доводил окружающих до бешенства или бессилия, как вечно истерирующее дитя. Повесился в ванной на женском лифчике, тридцати не было. Или от очередной дозы наркотиков, или после очередной истерики, или кто-то помог...
Стихотворение Поля:
Я - одинокая кошка на мокрой от дождя крыше,
Под крышей живут твари, которые боятся грома,
Твари с низкими лбами, ненавидящие то, что выше,
А я - мокрая кошка на крыше грязного дома.
Я ненавижу их город, меня тошнит от их песен,
Мне так противны их лица, напоминающие сырые котлеты,
У них грязные руки, а мозги покрывает плесень
Их детеныши любят развлечься, опалив мне шерсть сигаретой.
Увы, мои когти и зубы слишком малы для мести,
Но у меня хорошая память, и я знаю - наступит время,
Когда им ничто не поможет, даже будь они трижды "мы вместе"
Когда в их заплеванный город из джунглей придет новое племя!
Ты пнешь меня в темном подъезде - я даже заплакать не смею,
И ты об этом вспомнишь, вспомнишь, корчась от боли,
Когда мои зубы сомкнутся на жирной твоей шее!
А пока я брожу по крышам, наслаждаясь кошачьей волей...
А с Балином я даже не успела познакомиться. Просто было великолепное впечатление от получасового общения и - воспоминания на всю оставшуюся жизнь. 94-й год. Я развелась с мужем, а платонически ухаживающий за мной Сашка предательски уехал на юг. Ну и я решила отдохнуть, как могу. Начало десятидневной игрушки в лесу под Тюменью. Впечатления умопомрачительные: горы разряженного средневеково народу, турниры, торжественные речи... И вот мы "отмечаем" начало игры: пьем, что есть. Какую-то бурду, невесть где приобретенную, которую в домашних условиях нам пить и в голову бы не пришло. В палатку народ набирается автоматически. И вот заходит он...боже мой! Лицо - практически копия Андрюшкина, но фигурка более приземистая и кряжистая да, пожалуй, прокуренные зубы. Он устал: только что победил в семи поединках на мечах. Увидев меня, сказал: "А вот на этой я женюсь. Причем по-настоящему, не на игрушке". Меня аж передернуло: бывают же мужики! Не спросив меня, - "женюсь". Лестно, конечно, и сердце так "ек"! Пьем до дна (господи, сколько раз я потом себя бичевала: "Ну зачем ему было пить! После стольких боев!" Ну, кураж шел...), кто-то кидает: "Пошли купаться нагишом!" Он легко садит меня на плечи, с гиканьем бежим к озерцу. Мы девчонками не решаемся скинуть одежду, а мужики раздеваются, с разбегу - залихвацки - ныряют...в лужу, в которой - воробью по колено. Как оказалось. Не зная броду. Он всплывает вверх спиной. И дальше все - как во сне. Его выносят, кладут на спину на песок, кто-то ищет носилки...Я стою, как в ступоре. Он говорит: "Позовите ее". И просто на меня смотрит, ни слова не говоря. А я механически стряхиваю песок с его лица... Умер он через несколько дней в больнице. Родом был из Симферополя. Кто знает: жили б мы с ним там сейчас, детишек растили б, или все это вылилось бы в очередной треп...Но вот что припечаталось в моем сознании: это уехавший Сашка не давал мне добра на другого, похожего и, есть подозрение, в сто раз лучшего, чем он. До сих пор это подозрение в голове нет-нет да всплывает...
...Как-то у одного моего нефорского друга листали альбом с фотками. И поймали себя на том, что половина из народа - давно умерла...