Агний устроился на подушках прямо на полу огромной гостиной, служившей ему мастерской, и разложил перед собой папки со старыми работами. Давно следовало их разобрать, но он постоянно малодушничал и откладывал это на потом; ему было жаль каждой работы, даже маленькой нелепой зарисовки, которые он по-своему любил. Он надел очки (с детства плохое зрение служило причиной для насмешек в школе) и взял одну из стопок одинаковых желтоватых листов. Здесь были портреты его учеников из художественной школы, которые он хранил на память, наброски с полотен старых мастеров, маленькие пейзажи... Среди них оказался эскиз женской головки, который ему так и не суждено было превратить в картину.
В студенческие годы у Агния была подруга. Оставим её безымянной. Она была поразительно похожа на него внешне, но духовно это были совершенно разные люди. Он любил созерцать её, как созерцал редкие цветы, необычные очертания облаков, в которых привык находить образы людей и животных, с тем же выражением во взгляде, какое бывало у него, когда он слушал божественную музыку или разглядывал выдающееся творение художника. Он вырос один, он привык быть один, его друзьями были персонажи с его работ, герои его любимых книг, давно умершие писатели и композиторы. Свои тайны он поверял Богу. Он мечтал о браке, в каком жили некоторые верующие и святые, он не знал любви земной, в её физическом воплощении, но знал любовь Божественную, свидетельством которой считал возможность прикоснуться к великой красоте, ко всему прекрасному, что было создано до него - и что мог создать он сам. Агний, выросший в семье, где старший брат дразнил его юродивеньким и как-то сжёг папку с его рисунками, вдруг увидел в той, что так напоминала чертами его самого, кого-то, кому можно доверить мир своей души. Казалось, она любила его. Когда они соприкасались головами, пряди путались, и невозможно было понять, где кончается он и начинается она.
На пятом курсе он узнал обыденную, некрасивую, нелепую правду. Она смеялась, не понимая, чему он удивлён, шутила над ним и дразнила праведником-дурачком. А он, молчаливо взирая на её исказившиеся черты, вдруг понял с тихой печалью, насколько он чужд ей; никогда не сможет постичь она ни его любви, ни его веры; он может сердце своё и душу бросить к её ногам, но для неё они будут значить не больше, чем бутылочное стекло под ногами, припорошенное песком...
Агний вгляделся в набросок и бережно отложил его, надеясь, что у изображённой всё хорошо. Ему было чуть за тридцать, но он казался лет на семь моложе, высокий, со взглядом любопытного печального ребёнка, с русыми колечками доходящих до плеч волос, на солнце отливающих багрянцем, с нежным золотистым пушком, как у юноши, над верхней губой и на подбородке, с созерцательно-отстранённой улыбкой, как будто адресованной Небесам. Он был красив, и многие видели это, но не искали с ним сближения, потому что в нём было что-то странное, чуждое, далёкое - и даже отталкивающее для тех, кто не желает разбираться в сложноустроенной, бездонной душе другого человеческого существа, предпочитая что попроще и попонятнее, имеющее ясную форму и небольшой объём.
Ум его напоминал кладовую знаний, разложенных в хаотичном порядке; чем больше он прочитывал, тем сильнее было желание читать; это действие наполняло его душу чувством глубокого удовлетворения и придавало жизни смысл.
Он поднял глаза на неоконченную картину, стоявшую напротив на мольберте. Нежно-розовое закатное небо, блестящий диск солнца, уже немного скрывшегося, море, отражающее небеса, с диском-близнецом, разрезающим воду. Небо и его отражение, два неба, два солнца, смотрящие друг в друга, мерцание воды, чуть склонившееся от ветра дерево на небольшом холме неподалёку. Картина называлась "Бог".
"Я ничего не создаю, - говорил Агний, - я только запечатляю, пытаясь воссоздать на холсте то, что было создано истинным Художником".
Он посмотрел на часы и отложил папку. Сегодня он должен был ехать на пленэр с Арсением, одним из своих учеников, и его матерью Ульяной. Арсению было шестнадцать, и он был самым талантливым в группе. Агний ощущал себя не так одиноко только с учениками, с теми из них, кто не успел ещё впитать, подобно губке, мнимое благочестие, отрицание непонятного, упрощённую схему жизни в стремлении упорядочить то, что не поддаётся порядку, ради иллюзорного спокойствия собственной души, ложного ощущения, что человек сам вершит своё бытие. Наблюдая за Арсением в классе, за тем, как он вдумчиво выполняет задание, хмурит тонкие брови, рассеянно заправляет за уши волосы, пачкая их в угле или пастели, Агний узнавал себя, и его охватывала тоска, но вместе с тем - странная радость от осознания того, что есть человек с похожей душой.
С Ульяной Агний познакомился на собрании. Она работала переводчиком и была старше его лет на пять. Он мог говорить с ней о чём угодно, и даже когда она молчала, он находил в её взгляде согласие и понимание. Это была дружба одиноких людей, не знавших страсти, полюбивших друг в друге создание Божье и необъятность устремлённой к Нему души. Потом он узнал, что Арсений был её приёмным сыном; она занималась благотворительностью и шестилетнего Арсения увидела случайно.
"Мои родители до сих пор не могут смириться, - как-то сказала она. - Не могут принять, что Арсюша - мой лучший друг, моя семья. Мы с ним, как брат и сестра, на равных. Он растёт так, как я хотела бы, чтобы растили меня..."
Лето было жаркое, и земля уже успела прогреться. Они сели вдвоём, расстелив на траве плед; Арсений устроился отдельно поближе к воде.
"Маленький ангел, - думал Агний, - воплотившийся в человеке; сколько вас, посланных Богом в этот мир, чтобы раз за разом открывать людям любовь и красоту; тем, чьи взоры обращены вниз, в землю, чьи мысли полны сиюминутными нуждами; тем, кто так давно не смотрит в Небеса?.. И всё будет неизменно в людях, но и ангелы неизменно будут приходить, жертвуя и повинуясь, одаривая земное бытие высоким смыслом".
Ульяна сидела в задумчивости, прижав колени к груди; Агний увидел, что она смотрит на Арсения с печальной нежностью, будто её посетили те же мысли.
Потом она повернулась к Агнию.
- Знаете, здесь недалеко есть церковь, - она неопределённо махнула рукой. - Очень красивая внутри. Я подумала...
Она вдруг замолчала. Агний обнял её и поцеловал в лоб. Он понял, что она хотела сказать; он сам думал об этом. Арсений обернулся к ним и, увидев их объятие, разулыбался счастливо и беззаботно.