- Борис Михайлович, безусловно ваша версия заслуживает пристального внимания, но до тех пор пока мы не получим подтверждение из других источников - это только разговоры. Кстати, когда следующий сеанс связи со "Странниками"?
- Послезавтра вечером.
- Они запрашивали места расположения военных складов уровня выше дивизионного, как считаете, стоит им передавать такую информацию?
- Отчего же нет? Даже если это, паче нашего чаяния, немцы, то вреда всё одно - никакого. А если всё же наши, то может весьма интересное дело выгореть...
- Значит, к послезавтрему соберите данные и передайте. Ещё один вопрос, - и старший майор зашелестел листами. - Вот: "Согласно штатным расписаниям одна немецкая дивизия равна 1,5-1,75 дивизии РККА." Что это значит? Отправьте запрос.
- Слушаюсь, товарищ старший майор.
- Можете идти.[/i]
Сменившись с поста, я торопливо, всухомятку, отобедал. Как сокрушённо сказал Несвидов, подавая мне несколько бутербродов с салом и колбасой:
- Товарищ майор огонь разводить не велел, а на примусах ваших, - имея в виду туристические газовые горелки, имевшиеся у нас в количестве четырёх штук, - такую ораву накормить - хлопотно.
Употребив вкуснейшие натурпродукты, и запив их холодным чаем, я направился к "штабу", разузнать про планы командования. Уже метров с пяти я услышал, как командиры о чём-то спорят, поэтому я издалека спросил:
- Товарищ майор, к вам можно.
- Да. Заходи.
На давешней "веранде" собралась практически вся верхушка группы: Саша, Фермер, Люк и Тотен. Никого из пленных я не увидел, и поэтому сразу же спросил:
- А майор с прочими где? Неужто в расход пустили?
Командир досадливо махнул рукой в сторону Алика:
- Нет ещё. Вон, кореш твой против, предлагает для махинаций всяких его использовать. Хорошо, что ты пришёл - сейчас нам про старосту твоего подробно расскажешь. Что там с колхозником этим про зерно придумали?
Я повторил предложение Акимыча.
- Ну, что скажете? - спросил Фермер собравшихся.
Люк пожал плечами, дескать: "мне всё равно", а вот Бродяга потёр заросшую щёку и разразился речью:
- А что? Можно интересную комбинацию провернуть... Только полицаев мы трогать не будем. Пустим поиски по ложному следу, да и мозги местным немцам серьёзно припудрим.
- Это как? - поинтересовался командир.
- А так. Через пару часов приедем на машинах трофейных, а старосту попросим подводы подогнать, и изымем по расписке зерно.
- Да на хрена нам это зерно сдалось? - раздражённо спросил Шура-Раз.
- Сань, тут не в зерне дело... Вот, прикинь - в районе пропал довольно крупный чин, что немцы делать будут? Правильно - лес прочёсывать. А оно нам надо. А так смотри: днём коровам хвосты крутил, вечером зерно выгребал, так что тут он, рядом. Может, где на хуторе загулял с селянками? При любом раскладе фору нам в сутки выцыганим. Да и бумажками старосту этого прикроем.
- Хмм, а бумажки кто писать-то будет, ты что ли?
- Тотен. - и повернувшись к Алику, Бродяга спросил, - Сможешь на смеси немецкого с тарабарским русским на бланке ксиву состряпать?
- Именно что состряпать... На большее, боюсь меня не хватит, - ответил тот.
- Извините, что сокрушаю ваши мечты, - прервал я их, - но для начала надо убедиться, что у старосты есть на чём товар вывозить, а то ему же ещё коров надо куда-то деть. То, что я предложил с зерном, пока - не более чем смутная идея. Может, я и поторопился.
- Вот, уже более разумный подход, - одобрил меня Фермер, - А то прилетел, глаза горят... Вперёд, вперёд... А тут всё взвесить надо.
- Ага, а пленный что сказал?
- Если ты про майора, то - много всякого. И бумаги у него интересные в портфеле нашлись.
- Это набор так помог?
- И набор тоже... Знаешь, сколько немцев с нами соседствуют?
- Откуда, командир?
- Взвод в Старом Селе...
- А может мы их того...? - перебил я командира
- Ты дослушай вначале, торопыга! - разозлился Саша, - И пехотная дивизия в десяти километрах, а это значит, что немцы здесь практически в каждой деревне стоят! А ты "того", "того"...
- Точно, мы, когда к вам ехали - видели, - подтвердил слова командира Люк.
- А что здесь дивизии делать-то? - опешил я.
- Как что? Окружение держат, ну и зачистками занимаются.
Услышанное меня весьма огорчило, но я всё равно задал давно волновавший меня вопрос:
- А интендант тоже из этой дивизии?
- Нет, он начальник какого-то там отдела в службе снабжения девятой армии, - вместо командира ответил мне Тотен. - Короче, шляется по округе и думает, чем бы зольдатиков накормить.
- То есть он не местный? И, соответственно, его нескоро хватятся?
- Вроде того...
Полученная информация требовала времени на усвоение, и я закурил, усевшись по-турецки в углу.
- О, Сань, гляди, очередное коварство замысливает! - подначил меня Люк, обращаясь непонятно к кому, поскольку в штабе присутствовали все три Саши, если считать и его самого.
Я буркнул что-то типа "отстаньте" и, не обращая внимание на смешки соратников, продолжил свои размышления. "Так, а ведь Бродяга прав... Нам не шуметь надо, а немцев путать и пугать до потери пульса. Чтобы у них сложилось ощущение полной нелогичности того, что мы делаем. Вот одинокий взвод стоит в стороне от торных дорог, но его никто и пальцем не тронул, а вот штаб дивизии - весь защищенный такой, но в нём одни мёртвые... И тишинаааа"
Я поделился своей идей с товарищами.
После нескольких секунд обдумывания Люк хмыкнул: "Ну вот, я же говорил!" и показал мне большой палец, Бродяга одобрительно покачал головой, а вот командир глубоко задумался.
***
"Похоже, это уже стало традицией, - думал я, когда мы со Славой неспешно ехали на мотоцикле к хутору, - Саня явно меня с Трошиным "спаривает". Хотя партнёр из Славы не самый плохой: сообразительный, въедливый, да и опыта у него не занимать. Мне есть чему поучиться, тем более что я в реалиях местных ни в зуб ногой".
Мы уже выехали из леса, когда впереди на дороге я увидел нескольких коров.
- Что за чёрт? - ругнулся за моей спиной Трошин и, держась за рукоять, встал, на подножке, - Антон, я ни одного человека не вижу.
- Наверное, погонщик звук мотора услышал и спрятался, - сообразил я. - Круто им Акимыч хвосты накрутил, вон, как прокола опасаются.
- Акимыч это староста местный, да?
- Так точно.
Пока мы соображали, что к чему, расстояние до коров сократилось до какой-то сотни метров. Я собрался, было, объехать мини-стадо, но заметил, что обочины в этом месте, как назло отсутствуют, а придорожные канавы глубоки. Остановив мотоцикл, я в полголоса спросил напарника:
- Слав, что делать будем?
Тот молча соскочил с "железного коня" и с решительным видом направился к животным.
- Sprechen Sie Deutsch! - крикнул я ему в спину, подумав о том, что если он начнёт гонять бурёнок родными матюками, то вся наша конспирация пойдёт псу под хвост.
Слава же отмахнувшись от меня, как от докучливой мухи, сунул в рот пальцы и свистнул.
"Ёшкин кот!" - хоть нас и разделяло больше десяти метров, мощь его свиста впечатляла!
Коровы были, как видно, того же мнения, так как они рванули с места в галоп и вскоре только клубы пыли оседали на том месте, где несколько мгновений назад толклись шесть бурёнок.
"Силён!" - только и подумал я. Нет, свистеть, конечно, я умел, но вот так: сильно и резко, переходя в сверлящий мозг ультразвук - нет. И только я собрался сказать герою о произведённом на меня впечатлении, как взгляд мой случайно зацепился за валяющийся на левой обочине картуз. Я слез с мотоцикла и рукой показал Трошину на находку.
Слава мгновенно развернулся в сторону предполагаемой угрозы, вскидывая к груди автомат.
- Reg dich nicht auf! - успокоил я его по-немецки. (*Не волнуйся! (нем.))
Возможно, он не понял слов, но понял смысл, поскольку несколько расслабился, хоть автомат и не опустил. Я же, продолжая игры в конспирацию, громко рявкнул:
- Halt! Zuruck!
И, словно по моей команде в высокой траве что-то зашуршало. Ухмыльнувшись и подмигнув Трошину, я, намерено коверкая язык, крикнул:
- Стоят! Стреляйт!
В траве кто-то ойкнул, и метрах в тридцати от нас поднялась невысокая фигура.
"Мальчишка, что ли стадо гнал?" - подумал я и скомандовал:
- Komm her! Суда! - сопроводив команду недвусмысленным жестом.
Тут слышу, Слава мне шепчет:
- Антон, кажись девка...
Пригляделся, и верно - хоть на погонщике и надета хламида какая-то, но абрис фигуры уж больно характерный...
- И что? - говорю, - Отпустим что ли? Так легенда посыплется... Давай, хоть до деревни отконвоируем.
Через минуту "кавказская пленница" выбралась на дорогу. "А ничего так!" - отметил я про себя. Даже заношенный донельзя пиджак, несуразные штаны и перепачканное пылью лицо не могли скрыть недетской привлекательности "пастушка". Слава стоял с идиотской улыбкой, рассматривая это диво-дивное.
- Idiot! Setzen Sie sich auf dem Motorrad! - вывел я его из состояния прострации и поманил нашего "пленника", - Komm her! Суда. (*Идиот! Садись на мотоцикл!)
А ведь страшно девчонке, волосы, очевидно до этого спрятанные под картузом, растрепались и теперь непослушными прядями обрамляли красивое, с очень правильными чертами лицо. Прямой, почти греческий нос (почти, это потому, что на мой вкус, у античных богинь носы великоваты), плотно сжатые губы - красотка, ну что тут скажешь!
- Setzen Sie sich auf dem Beiwagen! - и я рукой показал на коляску. - Schnell! (*Садись в коляску! Быстро! (нем.))
То ли девушка понимала немецкий, а может, мои жесты были достаточно красноречивы, но мою команду она поняла правильно и, понурившись, направилась к коляске.
- Bitte! - и Слава протянул ей потерянный картуз.
"Вот что галантность с людями творит! Даже по-немецки заговорил", - подумал я, садясь в седло.
***
Всю дорогу до села нам с Вячеславом пришлось молчать, причём, если Трошин беззастенчиво пялился на девушку, я себе такого позволить не мог - дорога была та ещё. Поэтому, въезжая на двор к Акимычу я испытал нешуточное облегчение.
На звук мотора на крыльцо вышел хозяин и "повелитель окрестных земель". Судя по его несколько заморенному виду, побегать ему пришлось изрядно. Но для себя старался, не для дяди. В начале, не разобравшись, он скорчил скорбную мину, явно готовясь вешать немцам на уши "лапшу домашнего приготовления", но, узнав меня, посветлел лицом и с радостной улыбкой поспешил навстречу.
Опасаясь, подобно Штирлицу, провала, я приложил палец к губам, предлагая старосте потерпеть с разговорами до того момента, как мы останемся одни. Однако, как известно, умного учить - только портить...
- Доброго вам вечера, господа офицеры! - лучезарно улыбаясь, начал староста, - Племяшку мою встретили? Ой, спасибо, что до дому подвезли!
Судя по лицу "племяшки", подобное поведение Акимыча ей было не по нраву.
- Nicht verstehen! - подыграл я старосте. - Wer ist es? - и я, соскочив с мотоцикла, показал рукой на "пленницу".
- Я ж и говорю - племяшка моя. Аусвайс в доме. Папирен в доме. Комм, комм, - и он сделал приглашающий жест в сторону хаты, не преминув при этом заговорщицки подмигнуть мне.
- Buchhalter bleib hier! - приказал я Трошину, а сам направился вслед за старостой.
Войдя в дом, я уж было собрался начать разговор, но увидел одну из тех женщин, что видел тут утром.
- Вы Таньку-то не стесняйтесь, товарищ сержант... - пришёл мне на выручку Акимыч, - Она знает... - и добавил, обращаясь уже к женщине, - Давай, ещё две тарелки на стол, и на двор сходи, Маринку-дуру в сарай отведи, чтоб всё как взаправду было.
- А что ж в сарай, Акимыч? - всплеснула руками Татьяна.
- А шоб наука дуре была... Комсомолия безмозглая! Ни украсть, ни убежать... Да и поговорить нам по-мущщински надо.
Тарелки появились на столе словно по волшебству, а уже секунд через десять, не больше, за Татьяной захлопнулась входная дверь.
- Вы присаживайтесь, товарищ сержант, повечеряем.
Я не заставил себя долго упрашивать.
- А? - и я вопросительно посмотрел на дверь.
- За Татьяну не бойтесь - кремень-баба! Да и интерес у неё личный.
- Какой же? - спросил я, подвигая к себе тарелку с салом, и сделал в знак вошедшему в этот момент Трошину, чтобы тот присоединялся к трапезе.
- Дак у неё муж-то большой чин в Красной Армии. Комиссар дивизии цельной! Так что, прячу я её. Да вот, вишь, дочка подвела её. Одно слово - городская.
- Понятно... - сказал я с набитым ртом. - Семён Акимыч, а ты сам, похоже, не здешний. Откуда будешь?
- По говору узнали? Ну да, ну да... Я ещё поутру понял, что вы человек серьёзный...
- Ты давай, дифирамбы мне не пой, а отвечай, - прервал я старосту.
- Из-под Звенигорода я... - ответил он. - Как в тридцать шестом освободился с поселения, так, сами понимаете...
Ну да, поражение в правах... Понятно, что в родные места ему возврата не было.
- А что в Сибири-то не остался?
- Климат не понравился... - нехотя буркнул Акимыч и постарался перевести разговор на другую тему, - Вы по делу ко мне приехали или так, на огонёк заглянули?
- Ох, и хитёр ты, господин с т а р о с т а... - я голосом выделил последнее слово, - По делу, конечно. Как там бурёнки поживают?
- Хорошо поживают, кабы не безрукие некоторые.
Надо сказать, что меня весьма заинтересовала манера Акимыча без запинки произносить "вумные" слова и при этом уснащать свою речь всякими "кабы" и "дык". Непрост Соломин, ох не прост!
- А что безрукие? - внезапно спросил сосредоточенно жевавший до этого момента Трошин.
Семён Акимыч внимательно посмотрел на Славу, будто оценивая, имеет ли смысл отвечать непойми кому, и, видимо, удовлетворившись увиденным, сказал:
- Ну, три десятка мы уже пристроили. В ночи ещё за десятком издаля придут. А этих Маринка должна была в Богиновку отвести, да вот не справилась, косорукая.
Судя по выражению лица, Слава был в корне не согласен с такой оценкой нашей пленницы.
- Вы как её споймали? - между тем продолжал староста.
- Да она, как мотоцикл услышала, стадо бросила и в поле спряталась, да кепку на дороге обронила, - развёрнуто объяснил я.
- Тьфу ты, ну ты... комсомолия...
- Ладно, не о том сейчас речь, Акимыч, - перебил я старосту. - Я про зерно буду речь вести.