Аннотация: Тут отважнай женщина тоже вытворяет фигураныльне и чрезвычайно крутые чудеса. И шпионы работают.
Введение
Ваша миссия, если вы решите принять ее, состоит в том, чтобы предложить инновационную идею, которая поможет создать совершенно новую писательскую организацию, а затем убедить ведущих авторов триллеров пожертвовать своими идеями и своим временем, чтобы это сработало.
Это было моей основной работой, когда в октябре 2004 года была создана International Thriller Writers (ITW) и я вошел в состав совета директоров-основателей.
Как автор триллеров и владелец маркетинговой компании для авторов и издателей, наиболее близкой моему сердцу частью заявления о миссии ITW было: "Даровать признание и продвигать жанр триллера на инновационном и превосходном уровне".
Мы составили списки идей. Некоторые сразу же провалились. Другим потребовалось некоторое время, чтобы потерпеть крах. У некоторых была какая-то игра, и казалось, что они действительно могут воплотиться в жизнь.
Из всех возможных проектов идея сериализованного романа, написанного одними из лучших авторов жанра, который будет выпущен сначала в аудио-формате - глава за главой в течение 8 недель, - была одной из самых необычных, и я был больше всего вовлечен в разработку и взволнован.
Стив Фелдберг, директор по контенту в Audible.com, и я изложил идею сначала по телефону, а затем за чашечкой кофе лично. Несколько месяцев спустя Audible дал идее зеленый свет, и правление ITW объявило, что она одобрена.
Вот когда на самом деле началась невыполнимая миссия. Как я мог убедить десятки авторов пожертвовать свои идеи и свое время на совместный проект, который отличался от всего, что делалось раньше?
Взгляните на обложку этой книги. Мы говорили не только о писателях... но замечательные писатели, успешные писатели, писатели, которые привыкли получать реальные деньги (много денег) за свои идеи, чьи книги входят в национальные и международные списки бестселлеров. Писатели с именами нарицательными, которые продали миллионы книг. Писатели, у которых все выходят в срок со своими собственными книгами и у которых есть обязательства перед своими поклонниками, издателями и семьями.
Как заставить Ли Чайлда отказаться от Джека Ричера? Заставить Джеффа Дивера написать о ком-то другом, кроме Линкольна Райма? Заставить Лайзу Скоттолайн покинуть ее любимую Филадельфию? Заставить Джима Фузилли не только написать главу, но и взять на себя титаническую задачу по разведению этих больших кошек и руководству шоу? И так далее, и так далее, с каждым из одиннадцати других авторов.
Оказывается, ты берешь трубку и просто спрашиваешь.
Удивительно, но каждый автор, которого я попросил стать частью этого новаторского проекта, ответил "да". Удивительно. С нетерпением. На самом деле, очень многие сказали "да", я фактически потерял свое место в книге, потому что не смог занять место, которое хотел занять один из этих светил.
"Рукопись Шопена" - первая часть списка наблюдения - была первым в истории аудиосериальным триллером. Она выиграла премию "Аудиокнига года" и стала безоговорочным бестселлером.
Это было уникальное сотрудничество пятнадцати выдающихся международных авторов триллеров, которые собрались вместе с единой целью. Помочь создать ITW как жизнеспособную, ценную, важную организацию для своих авторов.
Джеффри Дивер придумал персонажей и обстановку и привел сюжет в движение с первой главой. Оттуда история была передана четырнадцати авторам, каждый из которых написал главу, которая продвинула сюжет вперед. По ходу развития сюжета возникали изгибы и повороты, поскольку каждый автор вносил в рассказ свой собственный отпечаток. Персонажи добавлялись по мере того, как действие разворачивалось по всему миру - и ставки становились все выше и выше. Книга завершается тем, что Дивер пишет последние две главы, подводя рукопись Шопена к взрывному завершению.
А затем, два года спустя, все сделали это снова (с появлением нескольких новых авторов и уходом нескольких тех, у кого были предыдущие обязательства) с The Copper Bracelet.
И снова Дивер начал это, множество блестящих сценаристов продолжали вертеть историю, вертя и переворачивая ее, а затем Дивер закончил ее.
То, что вы держите в руках, прежде всего, является доказательством того, насколько щедры и талантливы авторы, составляющие ITW. Всех, кого я хочу поблагодарить за участие в замечательном проекте, который, я надеюсь, вы, дорогой читатель, найдете таким же интересным, захватывающим дух и не унывающим, как и я.
Эм Джей Роуз
Июль 2009
ЧАСТЬ I. Рукопись Шопена
1
ДЖЕФФРИ ДИВЕР
Настройщик пробежался по восходящим аккордам, наслаждаясь сопротивлением тяжелых клавиш из слоновой кости. Его лысеющая голова была наклонена вперед, глаза закрыты, когда он слушал. Ноты поднялись к затемненному потолку концертного зала недалеко от Старой рыночной площади Варшавы, а затем рассеялись, как дым.
Довольный своей работой, настройщик убрал полоски темперамента и свой изношенный рычажок настройки удлинителя в бархатный футляр и позволил себе сыграть несколько минут Моцарта, небольшую ночную музыку, зажигательное произведение, которое было одним из его любимых.
Как только он закончил, позади него раздался четкий звук хлопающих ладоней, и он резко обернулся. В двадцати футах от него стоял мужчина, кивающий и улыбающийся. Коренастый, с копной каштановых волос, широкое лицо. Южнославянин, подумал настройщик. Много лет назад он путешествовал по Югославии.
"Прелестно. Ах, боже мой. Так красиво. Вы говорите по-английски?" - спросил мужчина с сильным акцентом.
"Я верю".
"Вы здесь выступаете? Должно быть. Вы такой талантливый".
"Я? Нет, я просто настраиваю пианино. Но настройщик тоже должен разбираться в клавиатуре... Могу я вам помочь, сэр? Концертный зал закрыт ".
"Тем не менее, такая страсть к музыке. Я мог это слышать. Тебе никогда не хотелось выступить?"
Настройщик фортепиано не особенно любил говорить о себе, но он мог обсуждать музыку всю ночь напролет. Помимо того, что он был, возможно, лучшим настройщиком фортепиано в Варшаве, если не во всей центральной Польше, он был страстным коллекционером записей и оригинальных музыкальных рукописей. Если бы у него были средства, он бы тоже коллекционировал инструменты. Однажды он сыграл полонез Шопена на той самой клавиатуре, которую использовал композитор; он считал это одним из лучших моментов своей жизни.
"Раньше был. Но только в юности". Он рассказал мужчине о своем путешествии по Восточной Европе с Варшавским молодежным оркестром, в котором он был вторым виолончелистом.
Он уставился на мужчину, который, в свою очередь, рассматривал пианино. "Как я уже сказал, зал закрыт. Но, возможно, вы кого-то ищете?"
"Я, да". Славянин подошел ближе и посмотрел вниз. "А, Босендорфер. Один из величайших вкладов Германии в культуру".
"О, да", - сказал худощавый мужчина, поглаживая черный лак и готический шрифт названия компании. "Это совершенство. Это действительно так. Хотите попробовать? Ты играешь?"
"Не такой, как ты. Я бы не осмелился даже коснуться ни одной клавиши после прослушивания твоего выступления".
"Вы слишком добры. Вы говорите, что ищете кого-то. Вы имеете в виду Анну? Студентку-валторнистку? Она была здесь раньше, но, по-моему, ушла. Больше никого нет, кроме уборщицы. Но я могу передать сообщение любому в оркестре или администрации, если хотите ".
Посетитель подошел еще ближе и нежно коснулся клавиши - настоящей слоновой кости, пианино было изготовлено до запрета. "Вы, сэр, - сказал он, - тот, кого я пришел увидеть".
"Я? Знаю ли я тебя?"
"Я видел тебя сегодня ранее".
"Ты сделал? Где? Я не помню".
"Вы обедали в кафе é с видом на то огромное здание. Модное, самое большое в Варшаве. Что это?"
Настройщик пианино рассмеялся. "Самый большой в стране. Дворец культуры и науки. Подарок от Советов, который, как говорится в шутке, они подарили нам взамен нашей свободы. Да, я действительно обедал там. Но... Знаю ли я вас?"
Незнакомец перестал улыбаться. Он перевел взгляд с пианино в глаза узкого мужчины.
Подобно внезапному приступу неистового аккорда в Симфонии-сюрпризе Гайдна, страх пронзил настройщика пианино. Он схватил свой набор инструментов и быстро поднялся. Затем остановился. "О", - выдохнул он. Позади незнакомца он мог видеть два тела, лежащие на плитке возле входной двери: Анна, валторнист; а за ней - уборщица. Две тени на полу окружили их обмякшие фигуры, одна из света от входа, другая из-за их крови.
Славянин, ненамного выше настройщика, но гораздо сильнее, взял его за плечи. "Сядь", - мягко прошептал он, опуская мужчину на скамью, затем поворачивая его лицом к пианино.
"Чего ты хочешь?" Дрожащий голос, слезы на глазах.
"ТССС".
Дрожа от страха, настройщик пианино безумно подумал: "Какой же я дурак!" Мне следовало сбежать в тот момент, когда мужчина прокомментировал немецкое происхождение Босендорфера. Любой, кто по-настоящему разбирается в клавиатуре, знал, что инструменты сделаны в Австрии.
Когда его остановили в аэропорту Кракова имени Иоанна Павла II, он был уверен, что его преступление связано с тем, что он носил в своем портфеле.
Час был ранний, и он проснулся намного раньше в Pod Roza, "Под розой", который был его любимым отелем в Польше, как из-за причудливого сочетания безумно древнего и пронзительно современного, так и из-за того, что там останавливался Ференц Лист. Все еще полусонный, без утреннего кофе или чая, он был выведен из оцепенения двумя мужчинами в форме, которые появились над ним.
"Мистер Гарольд Миддлтон?"
Он поднял глаза. "Да, это я". И внезапно понял, что произошло. Когда служба безопасности аэропорта просматривала его прикрепленный кейс, они увидели это и забеспокоились. Но из благоразумия тамошние молодые охранники предпочли ничего не говорить. Они позволили ему пройти, затем вызвали подкрепление: этих двух крупных неулыбчивых мужчин.
Из примерно двадцати пассажиров в зале ожидания, ожидавших автобуса, который отвезет их на рейс Lufthansa в Париж, несколько человек посмотрели в его сторону - те, что помоложе. Старшие, закаленные советским режимом, не осмелились. Ближайший к Миддлтону мужчина, через два стула от него, невольно поднял взгляд с выражением двусмысленной озабоченности на лице, как будто его могли принять за его спутника. Затем, поняв, что его не собираются допрашивать, он вернулся к своей газете с явным облегчением.
"Пожалуйста, пройдите с нами. Сюда. ДА. Пожалуйста". Бесконечно вежливый, массивный охранник кивнул в сторону линии безопасности.
"Послушайте, я знаю, о чем идет речь. Это просто недоразумение". Он наполнил свой голос терпением, уважением и добродушием. Это был тон, которым вы должны были разговаривать с местной полицией, тон, которым вы разговаривали при пересечении границы. Миддлтон кивнул на портфель. "Я могу показать вам некоторые документы, которые ..."
Второй, молчаливый охранник поднял кейс.
Другой: "Пожалуйста. Вы придете". Вежливый, но непреклонный. Этот молодой человек с квадратной челюстью, который, казалось, был неспособен улыбаться, твердо смотрел ему в глаза, и споров не было. Миддлтон знал, что поляки были самыми ярыми сторонниками сопротивления нацистам.
Вместе они шли обратно через крошечный, в основном пустынный аэропорт, более высокие охранники стояли по бокам от низенького, невзрачного американца. В 56 лет Гарольд Миддлтон набрал на несколько фунтов больше, чем в прошлом году, который сам по себе прибавил в весе на несколько фунтов по сравнению с предыдущим. Но, что любопытно, его вес - в сочетании с густыми черными волосами - заставлял его казаться моложе, чем он был. Всего пять лет назад, на выпускном в колледже его дочери, девушка представила его нескольким своим одноклассникам как своего брата. Все в группе купились на обман. С тех пор отец и дочь много раз смеялись над этим.
Сейчас он думал о ней и горячо надеялся, что не пропустит свой рейс и стыковку с Вашингтоном, округ Колумбия. В тот вечер он собирался поужинать с Шарлоттой и ее мужем в "Тайсонз Корнер". Это был первый раз, когда он увидел ее с тех пор, как она объявила о своей беременности.
Но когда он посмотрел мимо охраны на ожидающую группу мужчин - тоже неулыбчивых - у него возникло отчаянное чувство, что ужин может быть отложен. Он задавался вопросом, надолго ли.
Они прошли через линию выхода и присоединились к группе: еще двум офицерам в форме и мужчине средних лет в помятом коричневом костюме под помятым коричневым плащом.
"Мистер Миддлтон, я заместитель инспектора Станиески из польской национальной полиции, регион Краков". Никаких документов предоставлено не было.
Охранники окружили его, как будто американец ростом 5 футов 10 дюймов собирался пробить себе дорогу к свободе ударами карате.
"Я посмотрю ваш паспорт, пожалуйста".
Он протянул потрепанную, раздутую синюю брошюру. Станиески просмотрел ее и дважды взглянул на фотографию, затем на мужчину перед ним. Люди часто с трудом видели Гарольда Миддлтона, не могли вспомнить, как он выглядел. Друг его дочери сказал, что из него получился бы хороший шпион; лучшие из них, объяснил молодой человек, невидимы. Миддлтон знал, что это правда; ему было интересно, как это сделала подруга Шарлотты.
"У меня не так много времени до этого рейса".
"Вы не успеете на рейс, мистер Миддлтон. Нет. Мы возвращаемся в Варшаву".
Варшава? В двух часах езды.
"Это безумие. Почему?"
Ответа нет.
Он попробовал еще раз. "Это из-за рукописи, не так ли?" Он кивнул на прикрепленный кейс. "Я могу объяснить. На нем есть имя Шопен, да, но я убежден, что это подделка. Это не ценно. Это не национальное достояние. Меня попросили отвезти его в Соединенные Штаты, чтобы закончить анализ. Вы можете позвонить доктору ..."
Инспектор покачал головой. "Рукопись? Нет, мистер Миддлтон. Речь идет не о рукописи. Речь идет об убийстве".
"Убийство?"
Мужчина колебался. "Я использую это слово, чтобы донести до вас серьезность ситуации. Сейчас будет лучше, если я больше ничего не скажу, и я бы настоятельно посоветовал вам сделать то же самое, не так ли?"
"Мой багаж ..."
"Ваш багаж уже в машине. Сейчас." Кивок головой в сторону входной двери. "Мы пойдем".
"Пожалуйста, входите, мистер Миддлтон. Садитесь. Да, это хорошо... Я Йозеф Падло, первый заместитель инспектора польской национальной полиции". На этот раз было предъявлено удостоверение личности, но у Миддлтона сложилось впечатление, что худощавый мужчина примерно его возраста и намного выше его показал удостоверение только потому, что Миддлтон ожидал этого и что формальности были чужды польским правоохранительным органам.
"Что все это значит, инспектор? Ваш человек говорит "убийство" и больше ничего мне не говорит".
"О, он упоминал об этом?" Падло скривился. "Краков. Нас там не слушают. Немного лучше, чем Познана, но ненамного".
Они находились в грязно-белом кабинете, рядом с окном, которое выходило на серое весеннее небо. Там было много книг, компьютерных распечаток, несколько карт и никаких украшений, кроме официальных цитат, неуместного керамического кактуса в ковбойской шляпе и фотографий жены этого человека, его детей и внуков. Много фотографий. Они казались счастливой семьей. Миддлтон снова подумал о своей дочери.
"Меня в чем-нибудь обвиняют?"
"На данный момент нет". Его английский был превосходным, и Миддлтон не удивился, заметив на стене сертификат, свидетельствующий о прохождении Падло курсов в Квантико и еще одного в Институте управления правоохранительными органами штата Техас.
О, и кактус.
"Тогда я могу уйти".
"Вы знаете, у нас здесь есть законы против курения. Я думаю, что это ваших рук дело, вашей страны. Вы даете нам Burger King и забираете наши сигареты". Инспектор пожал плечами и закурил "Собески". "Нет, вы не можете уйти. Теперь, пожалуйста, вчера вы обедали с Хенриком Едынаком, настройщиком фортепиано".
"Да. Генри... О нет. Это его убили?"
Падло внимательно наблюдал за Миддлтоном. "Боюсь, что да. Прошлой ночью. В концертном зале возле Старой рыночной площади".
"Нет, нет ... " Миддлтон не очень хорошо знала этого человека - они встретились только в этой поездке, - но они сразу поладили и наслаждались обществом друг друга. Он был потрясен известием о смерти Джедайнак.
"И еще два человека также были убиты. Музыкант и уборщица. Зарезаны. По-видимому, без всякой причины, кроме того, что они имели несчастье оказаться там в то же время, что и убийца ".
"Это ужасно. Но почему?"
"Вы давно знаете мистера Джедайнака?"
"Нет. Вчера мы впервые встретились лично. Мы несколько раз переписывались по электронной почте. Он был коллекционером рукописей".
"Рукописи? Книги?"
"Нет. Музыкальные рукописи - рукописные партитуры. И он был связан с Музеем Шопена".
"В замке Острожского". Инспектор сказал это так, как будто слышал об этом месте, но никогда там не был.
"Да. Вчера днем у меня была встреча с директором музея Чарторыйского в Кракове, и я попросил Генри рассказать мне о нем и их коллекции. Речь шла о сомнительной партитуре Шопена ".
Падло не проявил к этому никакого интереса. "Расскажите мне, пожалуйста, о вашей встрече. В Варшаве".
"Ну, поздним утром я встретился с Генри за чашечкой кофе в музее, он показал мне новые приобретения в коллекции. Затем мы вернулись в центр города и пообедали в кафе é. Я не могу вспомнить где."
"Ресторан Фредерик".
Он предположил, что Падло нашел его именно так - по записи в КПК или дневнике Джедайнака. "Да, это было все. А потом наши пути разошлись. Я сел на поезд до Кракова."
"Вы видели, чтобы кто-нибудь следил за вами или наблюдал за вами во время ланча?"
"Зачем кому-то следить за нами?"
Падло глубоко затянулся сигаретой. Когда он перестал затягиваться, то опустил руку под стол. "Вы кого-нибудь видели?" он повторил.
"Нет".
Он кивнул. "Мистер Миддлтон, я должен сказать вам... Я сожалею, что должен, но это важно. Вашего друга пытали перед смертью. Я не буду вдаваться в подробности, но убийца использовал какую-то фортепианную струну очень неприятным образом. Ему заткнули рот, чтобы не было слышно криков, но его правая рука не пострадала, предположительно для того, чтобы он мог написать все, что от него требовал убийца. Ему нужна была информация ".
"Боже мой..." Миддлтон на мгновение закрыл глаза, вспомнив, как Генри показывал фотографии своей жены и двух сыновей.
"Интересно, что бы это могло быть", - сказал Падло. "Этот настройщик фортепиано был хорошо известен и всем нравился. Он также был очень прозрачным человеком. Музыкант, ремесленник, муж и отец. Казалось, в его жизни не было ничего темного ..." Тщательное изучение лица Миддлтона. "Но, возможно, убийца думал, что это не так. Возможно, убийца думал, что у него есть вторая жизнь, связанная не только с музыкой ..." Кивнув, он добавил: "Чем-то похож на тебя".
"К чему ты клонишь?"
"Расскажите мне о вашей другой карьере, пожалуйста".
"У меня нет другой карьеры. Я преподаю музыку и проверяю подлинность музыкальных рукописей".
"Но недавно у тебя была другая карьера".
"Да, я сделал. Но какое это имеет отношение к чему-либо?"
Падло на мгновение задумался над этим и сказал: "Потому что определенные факты пришли в соответствие".
Холодный смех. "И что именно это значит?" Это было самое эмоциональное, что обычно получал Гарольд Миддлтон. Он считал, что вы отказались от своего преимущества, когда потеряли контроль. Это то, что он сказал себе, хотя сомневался, что вообще способен потерять контроль.
"Расскажите мне о вашей карьере, полковник. Некоторые люди все еще называют вас так "полковник"?"
"Больше нет. Но почему ты задаешь мне вопросы, на которые, кажется, уже знаешь ответы?"
"Я знаю несколько вещей. Мне любопытно узнать больше. Например, я знаю только, что вы были связаны с МТБЮ и ICCt, но не так много деталей".
Санкционированный ООН Международный уголовный трибунал по бывшей Югославии расследовал и судил отдельных лиц за военные преступления, совершенные во время сложных и трагических боевых действий между сербами, боснийцами, хорватами и албанскими этническими группами в 1990-х годах. ICCt был Международным уголовным судом, учрежденным в 2002 году для суда над военными преступниками за преступления в любом регионе мира. Оба находились в голландской Гааге и были созданы потому, что страны, как правило, быстро забывают о зверствах, совершенных в пределах их границ , и неохотно находят и судят тех, кто их совершил.
"Как вы в конечном итоге стали работать на них? Это кажется любопытным скачком от армии вашей страны к международному трибуналу".
"Я все равно планировал уйти в отставку. Я был на службе более двух десятилетий".