Когда доблестные войска, освободительной красной армии, переломив ход, великой отечественной, начали гнать Гансов и Фрицев, с нашей родины, не секрет, что многие фашисты( кстати интересное слово, с итальянского "фасцио"-связка), взятые в плен, зачастую оказывались на восстановительных работах или на поселении в глубинке российской. Чаще они были задействованы, как дармовая рабочая сила в деревообрабатывающем производстве. Строили леспромхозы, станки, заготавливали лес и были подмастерьями у русских. Педантичные немцы, так кропотливо и мастеровито изготавливали станки и строили цеха, что оборудование шестидесятилетней давности используется и поныне и гораздо более простое и надежное в применении, нежели современные финские или шведские аналоги. И был среди многих поселенцев Поволжья, капитан- артиллерист Герхард Шейнер, попавший в плен в боях за Чехословакию. Высокий блондин, с голубыми глазами, истинный ариец, он возглавлял бригаду лесорубов, долгое время, а спустя жил в поселке и работал в леспрохозе, уже полностью обрусевший. Неизвестно, поддерживал ли он связь с родственниками пост гитлеровской Германии, но скорее всего нет так дело это было довольно проблематичным, да и небезопасным для бывшего заключенного.Женился он на русской, девушке работавшей в том же цеху что и Герхард. Звали ее Ольгой. Время прошло и своей смертью от старости или каких болезней, умерли оба, оставив после себя ветхий домик и единственную дочь Светку, уже стопроцентно деревенскую бабу. Наплодив наверно с десяток отпрысков, фамилия у которых была уже Коробковы, ибо отец их местный печник Васька, забулдыга и лентяй, дал им именно эту фамилию. Семью знали, как не благополучную, так как вместе с мужем зеленым змием баловалась и Светка. Дети, через одного были с задержкой развития, страдающие туберкулезом, вечно голодные и грязные. После того, как Васька, по пьяному делу упал с подвесного моста, одной из гордостей поселка, который кстати тоже строили немцы, Светка пошла по рукам, и перестала просыхать совершенно. Младших детей забрали в дом интернат, старшие уехали учиться в город, благо направления на бесплатную учебу, еще дают льготникам в наших деревнях. Шло время, Светка покрывалась морщинами и ее вечно красный нос, можно было часто видеть возле домов, где торговали самогоном. Она работала, как говорят деревенские "за стакан", приносила воды, колола дрова, копала картошку и заслуженно получала за это четверть мутного самогона, который приканчивала тут же с "братьями по разуму" и горланя шла по улице, мелькая грязными галошами.
В один из таких погожих осенних деньков, когда Светка шатаясь шла домой, навстречу ей шла местная почтальонша.
-Светка письмо тебе.
-Какое,ик, письмо
-Не знаю написано не по нашему, вроде по - немецки, вобщем на, мне еще пенсии разносить.
Почтальонша побежала дальше по улицам, по домам, где прильнув к окнам, ее уже поджидали пенсионеры.
Бросив письмо на стол, Светка, съев вареную картофелину завалилась спать.
На следующий день, учительница немецкого языка Софья Валерьевна, брезгливо отодвинувшись, от пахнущей потом и перегаром Светки, переводила письмо, содержание которого было примерно следующим:
Дорогая кузина Светлана.
Пишут тебе любящие кузины Хельга и Аннет.
Извещаем тебя о том, что дедушка наш, отец отца твоего Герхарда и нашего Томаса, барон Отто фон Шейнер, скончался десять лет назад, в возрасте 99 лет.
О чем с прискорбием и сообщаем. Все это время, мы тебя разыскивали, ибо оставил нам дедушка в наследство, три с половиной миллиона немецких марок, распорядившись в завещании, разделить деньги на три равные доли с учетом количества наследниц.
Дорогая Светлана, мы не имеем возможности воспользоваться данной суммой, по той причине, что в условиях завещания для получения выше указанной суммы необходимо присутствие, всех трех наследниц. Просим тебя, дорогая наша кузина, приехать в Германию, для исполнения наследства и получения денег. Все это время, мы потратили на поиски тебя в России и только сейчас нам удалось узнать адрес твоего проживания.
Ждем тебя. Обнимаем. Целуем.
Твои сестры Хельга и Аннет.
Адрес Дрезден,Вильгельм Штрассе 14.
Забрала письмо Светка, сказав спасибо. Почти перестала пить. Задумчиво ходила по деревне, где ушлый народ, прознав о сием письме стал предлагать услуги в оформлении документов и выезде в Германию. Условия пятьдесят на пятьдесят. Торговцы, чиновники и прочие радетели за судьбу бедной вдовы, зачастили к ее дому, чуть ли не выстраиваясь в очередь. Еше бы, хорошее дело легкие деньги к рукам прибрать.
На заманчивые предложения, Светка не имевшая копейки за душой и кормившая круглый год детей одной картошкой, отмалчивалась или обещала подумать.
Прошло время и когда в очередной раз из плотной толпы, предлагающей Светке свою помощь, к ней снова пришла особо настырная бухгалтерша из леспромхоза Светка, долгое время отмалчивающаяся, вдруг резко высказалась
-Пошли вы все и не ходите больше, без вас тошно. Никуда я не поеду. Нашли блять сестры, как с голоду дохла, да письма им писала, дак молчали, а тут посмотри ко нужна стала...сама не поеду голодать буду и им не дам. Нам то чего, мы привышные, а они уж пусь помаются там. Иди хапуга ничего не получите змеи.
И снова запила Светка и ее горластые песни опять слышала вся деревня.
Говорят, что не выдержав, две престарелые фрау приезжали в нашу глубинку к своей кузине. Неизвестно какой разговор состоялся у них с Коробковы, но после их отъезда, жизнь Светки не поменялась не на один шиллинг. Умерла она спустя пять лет от цирроза печени, а дети из которых получились достойные люди, после учебы остались в городе, так и не вернувшись в деревню.