Старая нищенка, осоловевшим от выпитого эля взглядом, обвела грязный зал портовой таверны. "Все как всегда: те же ободранные столы, покосившиеся от времени, тот же оплеванный пол, застеленный соломой вперемежку с грязью и навозом и извечный запах рыбы, гниющей под палящими лучами солнца. Ничего не изменилось, - с грустью думала она. - Только я."
Трясущаяся рука медленно потянулась к висевшему на поясе кисету, доставая обсосанную длинную трубку и дешевый табачок. Укутавшись в сизый дым как в мягкий плед, уставшая от жизни старуха откинулась на высокую спинку стула, полу прикрыв выцветшие, некогда зеленые глаза.
В тот день, на удивление хозяина, в таверне "Три рыбы" собралась многочисленная разношерстная публика. Кого тут только не было - люди, гномы, оказавшиеся в городе по торговым делам, орки-мореходы с соседних островов и многие другие. Одни отмечали день начала сезона ловли рыбы, другие - возвращение в порт, третьи просто зашли выпить пива (выпили и теперь дурными голосами распевали модные песенки, пошлого и, местами, крамольного содержания). Портовые шлюхи крутились тут как тут, виляя пухлыми задами и источая ароматы низкопробных духов.
- Эй, капитан, развлечься не желаешь? - где-то, сбоку от старухи, прокуренным грубым голосом прокаркала жрица любви. - Я буду твоей русалкой, мой морской волк.
Широкий приплюснутый нос и грубые черты слегка зеленоватого лица, обрамленного копной иссиня-черных жестких волос, выдавали присутствие орочьей крови.
- Иди своей дорогой, милая, - проговорил немолодой, но довольно крепкий мужчина, протягивая портовой девке мелкую монету.
- Да, ну и времена пошли, - тихо продолжил он, обращаясь к седой соседке. - Еще лет двадцать назад нелюдям было запрещено даже приближаться к таким местам. Я помню, когда любовь красавицы можно было купить только в хорошем борделе. А теперь,.. - человек в сердцах махнул рукой и плюнул прямо на пол.
Улыбнувшись блеклыми глазами, и выпустив очередную струйку сизого дыма, старуха кивнула и прошамкала беззубым ртом:
- Я повидала жизнь, молодой человек, и могу заверить - это еще цветочки.
- Бабуся, я ж с тобой не спорю, но порой так хочется вернуть те веселые деньки. - Мореход подсел к столу неожиданной собеседницы. - Не возражаешь, если я составлю тебе компанию. Просто хочется с кем-нибудь поговорить. Эй, хозяин, принеси две кружке пива. Не откажись, мать.
- Спасибо. Редко, кто угощает меня в этой таверне. Я вознесу хвалы милостивым Богам, чтобы твой корабль миновали бури и штормы, а звезды указывали только верный путь в родную гавань.
- Эти слова достойны не только кружки горячительного зелья, но и полноценного золотого.
Большой желтый кругляк быстро исчез в складках грубого платья.
- Так вот, смотрю по сторонам, на бабье это не мытое и вспоминаю прекраснейшую девушку, когда-либо живущую по нашу сторону океана. Я был сопливым мальчишкой, лет двенадцати, когда в городе появилась Риана. Самые бездонные зеленые глаза, какие я встречал в жизни, такого цвета вода, далеко в море, где не видно берега и даже чайки не промышляют рыбешкой в тех местах. Эта красотка пленила сердца всех мужчин города. Я часто видел её, гуляющую по берегу - воинственная и нежная одновременно. Настоящая валькирия. В неё были влюблены все, начиная от городского головы и заканчивая распоследним портовым грузчиком...
Старуха молча пила своё пиво, внимательно слушая, ни словом ни взглядом не перебивая рассказчика, а тот, как будто, вернулся в далекие годы и, войдя в раж, не замечал уже ничего вокруг.
- ...Она была лучше всех, неистовая Риана. Моя первая и единственная любовь, наивная, детская, глупая, словно сон наяву - и живой, и выдуманный. Риана даже не догадывалась, что я всегда был её тенью. Не обращала на меня внимания, любилась с эльфом - изгоем, не помню его имени, Андриель, что ли? Он лук отродясь в руки не брал, токмо деньги на ней зарабатывал да баб по углам тискал. Красив он был, этот Андриель... Хозяин, еще пива! - И обращаясь к старухе добавил, - Напьюсь сегодня. Вдрызг напьюсь. ...А потом Риана исчезла. Говорили люди, что пришли к ней домой стражники городские, и увели куда-то. Я видел, как арестовывали мою любовь - их командир в белом плаще со звездой, до сих пор у меня перед глазами стоит. Градоправитель велел сослать ее на рудники, якобы за поведение, недостойное... Знаю я, ха, поведение! Чихал он на поведение, ревность его замучила, не хотела она с ним шашни крутить, так он и вызверился. Не себе так и никому. Больше её не видел никто. Видно на тяжких работах сгинула - там же только для гномов раздолье. А может, и жива, спаслась, не знаю. Спрашивал я о ней, интересовался, да никто ничего сказать не может. Вот так вот, бабушка. Эй, ты что, заснула что ли?
Старуха молчала, уставившись в одну точку. Пиво было допито, трубка - выкурена. "Капитан" больно дернул за плечо:
- Эй, ты жива, мать?
- Да жива я, жива. Домой мне пора, - спешно выбивая пепел из трубки, промямлила она. - Спасибо тебе, добрый человек, за все. Жаль, имени твоего не знаю.
- Сандор.
- Спасибо тебе, Сандор. Как и обещала, Богов молить за тебя буду. Дороги тебе удачной и ветра попутного.
Опираясь на суковатый посох, старуха ковыляя дошла до двери. Немного постояв, обернулась, в последний раз посмотрев на недавнего собеседника.
Вечернее солнце уже не так неистово жарило землю. На горизонте, где встречаются море и небо, появились первые облака. Медленно приближался сезон штормов.
Идя по узким улицам, нищенка, украдкой, стирала со щек непрошеные слезы. Воспоминания стеной встали перед глазами. Риана погибла при обвале, в далеких Мраморных горах, много лет назад. В живых осталась только безымянная колченогая карга, зарабатывающая на жизнь крамольными побасенками или милостыней.
Дойдя до Рыбачьего переулка, сгорбленная тень нырнула в неприглядную коморку, плотно закрыв за собой ветхую дверь. Выложив на стол сегодняшний заработок, горсть медных монет и один золотой цехин, старуха тяжело опустилась на грубую скамью. Оперевшись подбородком на руку, она долго рассматривала желтый кругляш. Ни слез, ни обид больше не было, осталась только боль былых лет. Годы изменили до неузнаваемости лицо, выбелили волосы, опустошили глаза. Никто не признает в ней гордую красавицу Риану. Может это и к лучшему. Она уже не помнила шустрого мальчишку, Сандора, тенью следовавшего за ней. А оказывается, что он единственный, кто еще помнит её настоящее имя.
Вытащив из рукава длинный тонкий стилет, старуха легла на жесткую кровать. "Ничего не изменилось - только я" - пронеслась в мозгу последняя мысль... Кровь быстро пропитала одежду и бесшумно капала на неровные доски пола.