Аннотация: Озерная гладь зеркалом отражала ночное небо. Ни одна травинка не шелохнется, только звезды смотрят на Чурилу, жалеючи любовь его последнюю. Никого больше не суждено полюбить ему, сирому.
ЗАПРЕТНАЯ ЛЮБОВЬ
Чурила пробирался сквозь густые заросли молодого ельника, постоянно останавливаясь и сбрасывая с одежды мелкие желтоватые иголки. До заветного озера еще идти и идти, а уже почти стемнело. Ему надо было раньше выйти из дома, да не вышло в этот раз - жена, Дарена, долго не отпускала, старая стала, больная, ноги не ходят. Вот бы новую хозяйку в дом ввести, но негоже с красавицей молчаливой жить под одним кровом, тоже ведь не мόлодец. Что люди скажут? Да и не пойдет она за него.
Под ногой глухо хрустнула ветка. Стайка соек с испугом вспорхнула с осины, на которой собралась ночевать. Где-то ухнул, вылетевший на охоту, филин.
Хорошо-то как! Просторно! В лесу всегда дышится полной грудью, забывается возраст и приходит вторая молодость. Жить бы здесь смирненько со своей королевной лесной: построить шалаш, разводить каждую ночь костер для любимой и не знать людского горя. Когда-нибудь все встанет на свои места, а пока жена жива потерпеть надо бы. Даст Даждьбог - заступник, не долго ждать осталось.
Вот и тропка заветная, значит озеро недалече. Стоит, наверное, его Лада у березки, ждет. Что на этот раз скажет? Какую песню споет, душа ненаглядная?
Где-то вдалеке сверкнула зарница - это Перун-громовержец своего коня вороного из стойла выводит: землю-матушку от Чернобога защищать. Пока Боги добрые помогают, можно беды-лиха не боятся. Зима - Морана отступила, дождик льет все к месту, вовремя, значит и урожай будет; солнышко светит да Ярило-мальчик по полю прошел - заколосится рожь. Стрибог - благодетель смилуется - дичь будет.
В последний раз отряхнув хвою, Чурила вышел на широкую заросшую земляникой поляну. Запах леса смешался с ароматом спелых сочных ягод. Вот бы жмени полные набрать да Ладушку из рук покормить, чтобы губами ягоды брала, волосами косаясь грубой мужской ладони. Стоять так и не уходить никуда, пока утренняя дева Перуница не разлучит их до следующей ночи.
Озерная гладь зеркалом отражала ночное небо. Ни одна травинка не шелохнется, только звезды смотрят на Чурилу, жалеючи любовь его последнюю. Никого больше не суждено полюбить ему, сирому.
Где же, где Лада? Сердечко екает, от нежности замерев. Стоит, дева лесная, о березку тонкую облакотившись, на воду родимую смотрит. Услыхала, подняла на горемыку глазищи бездонные, дно озерное отражающие, встрепенулась, подалась к нему, руки белые протянула. Как всегда: шаг ступит - назад отойдет, не уйти далеко от берега, накрепко с ним связана. Только губы ласковые шепчут тихо, не расслышать.
Чурила так и стоял, глядя издали - подходить не велено. Смотрит на русалку холодную, а в душе огонь пылает неугасимый, любви жаждущий, чувством питаемый.
"Ты пришел, и солнце ночное засияло ярче, - говорили глаза любимые. - Вижу тебя, и тучи разбегаются".
- Лада моя, останься со мной, брось подруженек своих, на дно зовущих,- от голоса Чурилы смолкли жабы и вода рябью покрылась. - Нет сил больше в одиночестве жить, от тебя вдали!
"Милый мой, милый, не печалься, скоро мы вместе будем, в миру тихом и спокойном". - речи жаркие, сердце холодное.
- Дай приблизиться к тебе, сердце отогреть, - ветер сильный поднялся, камыш затрепетал.
"Нет, рано еще".
- Как бы поздно не стало, стар ведь я уже. А совсем одряхлею - и нужен не буду.
"Старость - не порок, главное, чтоб сердце билось, от любви трепетало..."
... И затанцевала дева, свет звезд через себя пропуская.
Чурила сквозь русалку деревья видел, озеро зеркальное. Страшно стало старику, боязно: не выйдет завтра к нему - молодого встретит, красивого, ради нее готового к Чернобогу отправиться.
А она все кружилась в танце, обгоняя ветер. Венок из кувшинок на бок сбился, волосы растрепались. Как она красива... но далека.
- Не бросай меня, Ладушка! Не вернусь я к Дарене своей! Не надобна она мне! Только ты да танец твой душу мне согревают. Руки на себя наложу!
"Не спеши, человече, ране еще тебе к Моране отправляться, ты здесь не все дела закончил, любый мой".
Любый!!! Значит любит она его, нужен он ей. Ради слов таких против Перуна пошел бы с голыми руками. Против варяга вышел бы. Слезы радости текли по морщинистым щекам. Чурила украдкой вытер непрошенную влагу рукавом протертой льняной рубахи: не увидала бы слабости его.
"Ты правда готов остаться со мной?"
- Да! Да!! Да!!! Готов!!!! Во веки не уйду, только подойди ко мне!
"Не сейчас, чуть позже, сокол мой".
Сердцев грудиfстонало ноги стали ватными Почему не прекращает танец свой дева озерная? Мочи нет смотреть на пляску безумную, а душа требует. Еще, еще, не останавливай пляску подлунную, страсть ото сна пробуждающую!".
"Не время, поживи!"
- Не жизнь мне без тебя - страдание одно. Здесь останусь. Возле озера твоего жить буду, берлогу себе зубами вырою,- мысли путались от зрелища невиданного.
Ответил ему шум ветра, да смех яхонтовый.
Русалка кружилась вокруг Чурилы, медленно сужая круг свой, приближалась, звала, распаливая мужество спящее. Перед ней уже не старик немощный, а юноша, на любовь пылкую способный. Ближе, ближе водоворот танца и сильнее страсть неудержимая.
"Не спи, старик; я исполню просьбу твою, если душу помолодевшую отдашь. Если рабом моим станешь и о прошлом не вспомнишь!"
- Я и так давно уже раб твой, кроме тебя нет в моей душе никого...
"Я верю, старик и принимаю дар бесценный".
Озерная дева уже настолько, что лицо ее видно - белое, мертвое; глаза - пустые, водянистые; губы - бескровные, алчные.
Человек отшатнулся от вида Лады своей, назад отступил, но поздно было. Холодные руки прижались ко лбу, уста ледяные поцеловали лоб горячий.
Занялась на небе заря-заряница. Просыпались соловьи, звенящими песнями своими природу будили. А на поляне во сне беспробудном лежал Чурила, с любовью запретной не расставшийся.