Поднявшему взгляд сотнику небесное светило показалось залитым кровью, хотя виновной в том была конечно же утренняя заря.
Часть первая
ЧЕЙ ЦВЕТ КРАШЕ?
Глава первая,
из которой читатель узнает о последних днях жизни короля Витенежа Первого, о том, какими бедами грозит королевству его кончина, а также во что обошлась богорадовскому сотнику нечаянная стычка с грозинчанами на левом берегу Луги.
Тяжелые, бордовые портьеры всколыхнулись, поднимая в воздух облачка пыли. Пан подскарбий, Зджислав Куфар, закашлялся и потер нос тыльной стороной ладони. На мгновение ему показалось, что из-за занавеси выглянула высокая, худющая, как сушеная вобла, девка в расшитой черными и красными крестами поневе, белой, распоясанной рубахе, растрепанная - не поймешь какой масти волосы - и с красным платком в сухой мосластой руке. Мара. Смерть. Нет, Господь миловал...
Кашляя и чихая - видно, тоже вдосталь пылищи наглотался - из королевской опочивальни выбрался Каспер Штюц - лейб-лекарь его величества Витенежа, короля Великих и Малых Прилужан, заступника Морян и владыки Грозинецкого княжества. Знахарь и целитель, уроженец Руттердаха, окончивший тамошнюю, знаменитую на весь свет, Академию, сильно сутулился и суетливо потирал руки. Под его глазами набрякли пухлые, сливовые мешки, выдающие крайнюю усталость Штюца. Еще бы! Вот уже с начала первого весеннего месяца сокавика, лейб-лекарь спал где попало и сколько получится.
- Ну, как его величество? - Зджислав, кряхтя, поднял с приземистой лавки грузное тело, одернул на круглом животе так и норовящий задраться жупан, забросил за спину рукава малинового кунтуша.
Каспер Штюц подслеповато прищурил красные с недосыпу глаза, зевнул, ворчливо протянул:
- Как, как... Да никак... Десятый день между жизнью и смертью.
Пан подскарбий горько вздохнул и обернулся к застывшему рядом с ним польному гетману Малых Прилужан - пану Чеславу князю Купищанскому - видишь, мол, что делается. Высокий - мало не три аршина, широкоплечий пан Чеслав тряхнул седеющим чубом, провел большим пальцем по рукоятке сабли-зориславке, то есть выкованной и заточенной в первый раз еще при короле Зориславе, лет сто пятьдесят тому назад. Развел руками. Пробасил гулко, как в бочку:
- Чем же помочь можно, пан Каспер? Приказывай, судьба королевства в твоих руках нынче.
Лейб-лекарь недоумевающе моргнул:
- Так, так. Издалече, видно, пан, а?
Чеслав кивнул, а подскарбий поспешил подтвердить:
- Из самого Уховецка. По моему письму прибыл.
- Да уж. Гнал коней сколько сил достало, а все едино не поспел, - сокрушенно заметил польный гетман.
- А-а! Помню, помню, - закивал, как черный дрозд на ветке врачеватель. - Его величество был еще в памяти, просил хоть кого-нибудь из Уховецка ко двору... Верно, верно.
- Его величество сам из Малых Прилужан родом. Его исконные земли на десять поприщ от Крыкова в сторону Заливанщина тянутся, да с севера на юг поприща четыре выйдет, - пояснил подскарбий.
- Да, да. Верно, верно. Король Витенеж любил поговорить, где б он хотел похороненным быть... В родовом, говорил, замке, в дедовском склепе... Так-так... А ты, пан...
- Чеслав.
- А ты, пан Чеслав, знай. От старости король наш помирает. Так, так... От дряхлости тела и недужности разума. От этой хвори лекарства еще никто не придумал. Так, так. Только Господь, Пресветлый и Всеблагой, чудо явить может. Однако он не торопится, ибо старость и смерть есть испытание, посылаемое им для грешников, дабы увериться в истинности их веры...
- Вот понес, - пробурчал в усы пан Зджислав. - Ровно епископ...
- Недостаток веры губит душу твою бессмертную, - погрозил ему пальцем Штюц. - Верно, пан Чеслав?
- Ну, оно, конечно... - развел руками великан.
- То-то и оно, что губит. Так, так... А его величество соборовался третьего дня. Принял помазание елеем из рук самого Богумила Годзелки, митрополита Выговского, патриарха Великих и Малых Прилужан... Так, так... - пан Каспер задумался, уставившись в угол.
Зджислав осторожно потянул польного гетмана за рукав, намереваясь покинуть королевские покои прежде, чем лейб-лекаря охватит очередной проповеднический приступ.
- А? О чем это я? - вскинулся Штюц. - Прошу простить меня, господа. Устал. Смертельно устал. Иногда мне кажется, что я умру раньше его величества, настолько меня измотал его недуг.
Он уселся на сундук, сильно сгорбившись, прямо не человек, а калач сдобный, опустил подбородок на сложенные ладони.
- Прошу простить меня, господа, - уже с закрытыми глазами прошептал лейб-лекарь.
- Да, оно, конечно, - прогудел было польный гетман, но подскарбий дернул его цепкими пальцами за рукав, а едва ли не вытащил старинного приятеля в коридор.
- Пойдем, пойдем ко мне, пан Чеслав. Пусть он спит. Нам много о чем поговорить надобно.
Шагая вдоль завешенных гобеленами стен королевского дворца, князь Купищанский бормотал себе под нос:
- Сорок лет, сорок лет... Я уж и королевства без него не представляю...
- Не сорок, а сорок три, если быть точным, - заметил пан Зджислав. - Меня едва только грамоте учить начали, когда Витенежа короновали.
- Да, я тоже помню. В тот год по всем замкам и деревням трепали, мол, в Тернове дождь из рыбы прошел, а в Заливанщине кметь водяницу изловил, в бочке ее, вроде как, потом по ярмаркам возили, показывали...
- Болтуны они все в Заливанщине. Он бы поехал в Заречье, поговорил бы с людом, какому нечисть роздыху не дает, - вздохнул подскарбий. - Эх, брехуны!
- Мне еще отец рассказывал, - продолжал Чеслав. - Грызня в Сейме вышла преизрядная. Едва до свалки и резни дело не дошло.
- Еще бы! За сто лет впервые не из Великих Прилужан князя в короля избрали, а из Малых. Выговчанам здешним это, как пощечина гусару-забияке. Кабы не поддержка князей Заливанщина, да Тернова, да...
- Тихо ты... - шикнул на гетмана пан Зджислав, заталкивая его в крошечный по сравнению с прочими помещениями дворца кабинет, задрапированный по стенам белыми и синими полотнищами - королевские цвета Витенежа. - Стареешь, что ли, пан Чеслав? Говоришь о том, что я и без тебя знаю... А надобно о деле насущном говорить. Да. Говорить, а лучше, действовать.
- Что-то я тебя не пойму, пан Зджислав, - великан почесал затылок, кинул украшенную павьими перьями шапку на томящуюся без бумаг конторку. - Или, правда, стар стал?
Солнечный луч проникал в узкое окошко, высвечивая яркое пятно на дорогом ковре, привезенном еще до немирья с южанами из Искороста. Золотые пылинки вели прихотливый танец в тяжелом воздухе, пропахшем восковыми свечами и сургучом.
- Это я не пойму, как ты с войсками управляешься, такой тугодумный?
- Эх, пан подскарбий, войсками управляться не сложнее, чем челядинцами во дворце, - усмехнулся пан Чеслав. - Главное в военном деле не в конной атаке кончаром впереди строя махать, а вовремя провиант подвезти, да реестровым жалованья не задолжать больше, чем за полгода. Вот понимать я то начал, когда уж и усы посивели.