Холостяцкое раздолье наступило, когда октябрь доживал последние дни. Осень меня презирала: она укоризненно краснела оставшимися на деревьях листьями и плевалась в лицо дождями.
Oставив последней жене все имущество, торопливо накопленное за безумный период совместного проживания, я переехал на съемную квартиру в другом конце города. Для нашего мегаполиса это было равносильно отъезду в другой населённый пункт.
И что из того, что весь скарб уместился в сумку и рюкзак? Я искренне верил в необязательность победного возвращения с трофеями. Если ты жив и свободен - ты не в проигрыше!
Бывшие четыре брака плавно перетекали из одного в другой и казались последовательно сменяемыми актами мною режиссируемой пьесы. Причем в каждом последующем роль жены доставалась все более молодой исполнительнице, а в антрактах действие развивалось куда стремительнее, обрастая большим количеством необязательных персонажей.
До женитьбы женщинам не очень везло на меня, а мне на них. Все свободное время было отдано образованию и карьере. Страсть к учебе отличала меня со школьных лет: свой IQ я перерос лишь в десятом классе (и только благодаря занятиям баскетболом). Позднее, моя так долго удерживаемая в узде чувственность решительно потребовала возмещения ущерба.
Едва достигнув двадцатилетия, я взлетел на небеса истинной мужественности (или был низвергнут с высот невинности). Акт деикаризации произвела разбитная соседка, у которой мать оставляла ключи от входной двери. То, как я сходил за источником новых ощущений, выглядело достаточно "симфалличным". Чувство ответственности едва не толкнуло меня на опрометчивый шаг. В то время я ещё не осознавал волнующей прелести необременительного спаривания.
Природная склонность к эмпиризму как способу самоиндентификации развернула меня в сторону объекта исследования. Основательность требовала полной отдачи и очень скоро я женился.
Первая супруга в плане темперамента почти не уступала пятидесятидолларовому азиатскому чуду, выполненному из латекса. Через месяц совместной жизни мои фантазии начали внушать ей необъяснимый ужас. Вскоре она уже обращалась ко мне по имени отчеству. Развод был воспринят ею как знамение, как небесный дорожный указатель. Она, не раздумывая, повернула в направлении монашества.
Основной инстинкт вел себя по отношению ко мне, как непритязательный кредитор периода начального накопления капитала: он требовал оплаты долга с необоснованно завышенными процентами. Вместе с такими же приятелями я ринулся в пучину ограниченно репродуктивных забав. Мы устраивали турниры, в которых вели себя не по-рыцарски. В конкурсе на соблазнение самой молодой девушки претенденты на победу нарушали разумные границы закона. Соревнование с зеркально отраженными правилами явно попахивало клиникой. Запредельная логика состязаний, в которых контрольными показателями служили антропометрические константы, была не понятна посторонним, не обладающим нашим рафинированным чувством юмора.
Свой повышенный гормональный аппетит я пытался обосновать. Подвести, так сказать, оправдательную базу. Каждый новый роман с женщиной, считал я, напоминает сдачу медицинских анализов: всегда остается надежда на удачный результат. Инстинктивное во мне, таким образом, уверенно противостояло рациональному.
Вторая жена была велика размерами души и форм. Мягкость и податливость её внутренней организации и плоти завораживали. У неё были манеры хорошо воспитанного дирижабля. На мою нежную ярость она отвечала яростной нежностью. Её первобытная тяга к эмоциональной стабильности конфликтовала с моей извращенной романтичностью. Очень скоро я начал испытывать ничем не обусловленное чувство превосходства. Подобное испытываешь, приехав ненадолго в провинциальный город.
На третий брак я решился в ситуации, комизм которой спорил с мистической предопределенностью. Будучи шумной компанией в гостях и заскочив по надобности в туалетную комнату, я увидел на полу открытую книгу одного из признанных адептов психоанализа. Символичность хозяйского читательского выбора при утреннем интимном освобождении сразила меня наповал. Мой не поддающийся перевоспитанию цинизм торжествовал.
Очередная супруга присутствовала на всех сколько-нибудь значимых премьерах. Из спиртного употребляла исключительно абсент и только в чистом виде. Наклонная поверхность её огромной кровати, управляемая сложной автоматикой, подчинялась непонятным законам. Но если космическая энергия тантрического секса не конфликтовала с моими медитативными ожиданиями, то спермосберегательные идеи Дао примитивно обламывали кайф. Экономия семени, равно как и денег, казалась мне постыдно рассудочной.
Последний брак явился убедительным доказательством того, что моя матримониальная карьера зашла в тупик. Четвертая избранница была напрочь лишена предкоитального жеманства и посторгазмической риторики.
Недостающего в первом браке, в данном случае, было отмеряно с избытком. Во время бодрствования жена апеллировала исключительно к безотказно функционирующим половым железам и даже во сне старалась не выпускать из рук обмякшее доказательство моего расположения.
Восторг осознания собственной мужской исключительности продлился недолго. Колодец наполнялся недостаточно быстро, чтобы напоить жаждущих. Чернил в ручке, записывающей историю нашего счастья, периодически не хватало.
У меня не было желания разбираться, чего было больше в её поведении: циничной непосредственности или непосредственно цинизма, отведенная роль биологического вибратора очень скоро начала тяготить.
Выяснение отношений произошло без характерной моменту экзальтации: всю ночь мы извлекали из моего организма энергию приготовленных на ужин морепродуктов, а утром я обнаружил на кухне собранный рюкзак. Как и было договорено накануне.
* * *
Беда, всем известно, любит компанию: фирма, в которой я работал, обанкротилась, жена нашла для себя лучшим вариантом жизнь без меня.
По опыту прежних размолвок мне были хорошо известны преимущества вокзального ночлега: фальшивое гостеприимство буфетов, радушие железнодорожной милиции
Прижимая телом портфель с документами к подлокотникам кресла в зале ожидания, я чутко тонул в предрассветной дрёме, с необъяснимой радостью фиксируя сообщения об отправляющихся поездах. Так мучительно я начинал привыкать к одиночеству.
Нужно было срочно искать работу, соответствующую квалификации и пристойно оплачиваемую. Через неё можно было зацепиться за собственную востребованность, поддержать закачавшееся мироощущение, не дать испариться уверенности в себе.
Оказалось, трудно занять достойную амбиций вакансию, если на тебе нет маскарадного костюма преуспевания. А сомнения уже окрасили мой облик всевозможными оттенками неуверенности.
Денежные запасы таяли. Вместе с голодом просыпалось дремавшее прежде классовое сознание
Первое время я чувствовал себя как пес, потерявший хозяев, но всё ещё с ошейником. Оставалась призрачная надежда на твое прозрение. Я жил мечтами о наших возобновленных отношениях, мне казалось, у меня получится с юмором вспоминать период нашей вынужденной разлуки. Однако вместе со временем уходили надежды, деньги и уверенность в положительном исходе.
Я переставал гореть. Окружающее меня информационное поле угрожающе сузилось. Я начинал превращаться в дым без огня.
Довод: сыну нужен отец, - тебя не убедил. Не надо было допускать этого последнего выяснения отношений. Итог его был известен заранее. Но с какой-то сомнамбулической неотвратимостью я все же напросился на обидные и незаслуженные слова в свой адрес, на гнусные подробности твоего осознаваемого предательства.
Неразумное устройство женской психофизиологии раздражало. Я искренне поверил в преимущество культур, практикующих клиторотомию.
Мне повезло. Когда денег почти не осталось, случайно встреченный давний знакомый предложил временно пожить у него.
Ежевечерний ужин не обходился без спиртного. Мои милосердные хозяева одинаково зависят друг от друга и от алкоголя.
В самом конце вечера они, ничуть меня не смущаясь, целуются скользкими грязными губами, вызывая чувство гадливости и ещё чего-то. Причем это последнее вынуждает меня отодвинуть подальше вилку и нож. На всякий случай.
Нетрезвые прогулки осенними ночами не приносят облегчения, городские архитектурные красоты не греют души. Но я упрямо брожу в поисках своего несчастного случая.
В запущенном дворе, куда я свернул по нужде, на глаза попадается незапертая дряхлая иномарка.
Сажусь, поворачиваю ключ зажигания. Буду мчаться вперед, никуда не сворачивая и постоянно увеличивая скорость. Я должен выиграть пари у Судьбы, подмигивающей мне желтыми глазами отдыхающих светофоров. Посмотрим ещё, кто кого!
Гул крови в ушах не позволяет расслышать собственного хохота. Ну что за город: вперед не проехать - развели мосты.
Пока у тебя есть знакомые, у которых можно одолжить деньги, все еще не так ужасно. Катастрофа наступает, когда не к кому обратиться.
Почти все, кого я считал приятелями, внезапно куда-то подевались. Вместе с утратой привычного общения ушел интерес к жизни. Никогда не подозревал, до каких глубин отчаяния можно себя довести. Всё было бы куда проще, если бы не слабые родительские сердца.
На всякий случай принял меры, чтобы в зону видимости не попадали бритвы. Начал захаживать в церковь.
У меня хорошая память.
Без всякого напряжения приступил к репетиторству. Деньги небольшие, но на пропитание достаточные.
Школьники, за дополнительную подготовку которых платят родители, очень похожи. Я их презираю. Они это чувствуют и, отвечая мне тем же, занимаются без пререканий.
Я часто вспоминаю наши с тобой ссоры, особенно прощальные обидные слова.
У меня хорошая память.
Если дорогу в храм не проложили семья или неудовлетворенная жажда познания, её проложит беда. Сил, чтобы осилить этот путь до конца, чаще всего не хватает. В этом мне видится жестокий божий умысел.
Бесплотней роженицы, едва пришедшей в сознание после родильной горячки, я часто молил господа о милости и о снисхождении. При этом, думал о невозможности спасения.
На церковной службе порой ловил себя на посторонних мыслях. Подавляющая их часть была кощунственна. Выходя, никогда не подавал нищим.
Одно время я завел порядок три раза в неделю посещать небольшое кафе. В нем отсутствовала не только навязчивая музыка, но, зачастую, и посетители. Поэтому чашка кофе, заказанная мной, почти не вызывала раздражения.
Как раз в эти дни работала интересующая меня официантка. Казалось, она была выбрана кем-то для упражнений в человеческой выносливости.
С любопытством наблюдая за ней, я однажды осознал, привыкнуть к одиночеству, в конечном счете, нельзя.
Время, как исполнительный корректор, мало расположено к прошлым заслугам. Оно фиксирует все твои недочеты, неумолимо движется по пути от обретений к потерям.
Очень часто радующие нас находки скрывают в себе крючки грядущей боли. Соответственно, достижения порой оказываются триумфом Пирра.
Через некоторое время мои амбиции существенно девальвировались
Жить пользуясь чужим гостеприимством иссушающе унизительно. Как никогда прежде я желал лишь бытовой социальной анонимности.
Определяющим стал факт трудоустройства. Место уже не имело никакого значения. Важным был лишь оклад, позволяющий снять жилье и обеспечить необходимое питание.
Однако, когда очередное собеседование закончилось результативно, в церковь я не пошел. А ведь загадывал.
* * *
Нигде не написано, что по выходу из госпиталя, тебя снова должно ранить. Тем более, после выигрышной ставки необязательно прекращать игру. Опыт супружества не располагал к возобновлению брачных затей, однако мой технический арсенал позволял успешно спарринговать на "гендерной" арене.
Мне сложно представить трагедию одиночества. Я легко знакомлюсь и схожусь с людьми. Процес сближения с женщинами проходит естественно и гладко. В зависимости от настроения, я охочусь за новыми ощущениями в театре, в ночном клубе, или в других местах концентрации невостребованной нежности, не отказываясь и от пьянящей неопределённости уличного знакомства.
Женщины меня вдохновляют. Каждой я желаю счастья, которое определяю в терминах любви. Если признать правоту одной из восточных теорий, то не исключено, что в прошлых жизнях, я был уважаемым вельможей, которому сограждане делегировали ритуальные полномочия дефлорации соплеменниц.
Мне нравятся открытые, улыбающиеся женские лица. С их обладательницами комфортно и свободно. Общаясь с ними, испытываешь эстетическое удовлетворение, даже ведя себя неэтично.
Проанализировав несколько последних экспонатов музея моего сердца, можно сделать вывод о сложившемся стереотипе женской привлекательности. Подавляющее большинство моих избранниц как две капли водки похожи на свою тень. Не знаю, как к этому отнестись. Мне, как новому колесу, всегда претили законы колеи.
Человек легко обучается использованию шаблонов. Как правило, жизнь при этом упрощается за счет экономии времени. Вот только ценность всего штампованного невысока. Выходить за рамки привычного - очень увлекательный аттракцион, лишаться автоматических навыков - развлечение избранных.
Как-то я был подкараулен скооперировавшейся компанией обиженных самцов. Их желание попенять мне в малоубедительной форме оскорблений настолько вывело из себя, что в суете выяснения истины я не успел хорошо сложить кулаки. Результат - сломанные об их неразумные головы руки.
Сегодня уже мало помнятся боль и прочие обидные неудобства, вызванные загипсованными по локоть конечностями. Зато не забыты проблемы, связанные с посещением любимого места обитания освежителей воздуха: прибегнуть к помощи туалетной бумаги не представлялось возможным.
Прекрасно осознаю, наступит момент и я созрею для очередной ошибки, просто устану от одиночества и уступлю естественной человеческой потребности обманываться. Мою новую избранницу, как мысль, вырванную из контекста, я легко истолкую в удобном для себя смысле. Она наверняка устроит меня не только как умный собеседник, вот только может ли ликование тела служить поводом для обзаведения новой тещей?
Сближаясь, мужчины и женщины, как правило, лишь заполняют пустые сердечные ниши. При этом, другой человек является всего лишь сноской, примечанием к основному тексту, каковым мы полагаем себя.
Мне хотелось бы связать жизнь с женщиной, в сердце которой любовь помещена насильно. В этой беззастенчивой оккупации чужой души я вижу залог манящей глубины подлинного взаимопроникновения.
Эта ожидаемая женщина должна обладать характером императрицы, взошедшей на престол не путем прямого династического наследования, а благодаря личным качествам. Такую правительницу хочется лишить избранных ею фаворитов, заставить испытать парализующее счастье животной бабской покорности.
Моя карьера складывается пугающе легко. Иногда я думаю, что является причиной, а что следствием: мой успех у женщин проистекает из удачно ведомого бизнеса, или борьба за мужскую убедительность мобилизует на результативный труд.
В своей работе я не избежал ни дьявольского искушения занятий благотворительностью, ни периодов балансирования на рубеже производственного выживания. Но, как игроку, отчаянно проигрывающему партию в боулинг, иногда удается сделать в последнем фрейме победный "трипл", мне всегда мистически везло.
Со своими партнерами я часто бываю в казино. Не могу пожаловаться на везение и в игре. В одно из посещений я обратил внимание на манеру поведения одного, судя по всему, профессионала.
Все выигранные фишки крупного номинала он рассовывал по многочисленным карманам. Перед ним на столе постоянно оставалось лишь их жалкое количество. На все вопросы подходящих к столу знакомых он непременно жаловался на удачу, объявлял сумму невероятного проигрыша. Таким наивным способом он пытался заставить фортуну не отвернуться от его игры, продолжать ему благоволить.
Удача сопутствует мне и в иных делах, напрямую не связанных с основной деятельностью. За все время я умудрился как-то незаметно выпустить две книги, причем одна из них даже имела успех. Пишущий человек обладает несомненным преимуществом: он имеет возможность не только фиксировать происходящее, но и вести сюжет в заманчивых направлениях. Вот эти непрожитые ситуации и непережитые чувства манят куда больше.
Мне очень хочется, по примеру игрока, суеверно боящегося проигрыша, написать историю от лица мужчины, судьба которого складывается неудачно. Пусть жизнь не щадит моего героя.
Нарисую эту картину дневниковыми записями-мазками, отрывистыми и сдавленными, как стон. Пусть язык повествования будет предельно строгим, а редкий юмор горчит.
* * *
Получив первую зарплату, арендовал небольшую квартиру в только что отстроенном высотном доме. Въезжая, представлял себе, что купил её. Приехал на такси, поэтому праздничный ужин перенёс на месяц.
Когда заселяешься в пустую квартиру, легко верится , что ты ещё сыграешь роль Феникса. У тебя есть голова и руки. А ещё - газ, свет, вода. На радостях разрешил себе потратиться на чай и электрокипятильник. Металлическую кружку забыли в кладовке строители.
Все коллеги, склонные экономить на еде, недоумевали по поводу моей расточительности: я ходил обедать в кафе-столовую успешного банка по соседству. Глупые люди, уже через неделю я решил проблему столовых приборов для своей новой квартиры.
С двенадцатого этажа все проблемы кажутся маленькими, как ночные кошки. К тому же, так приятно быть на одиннадцать остановок лифта ближе к небу. Я стою на балконе и с радостью фиксирую отсутствие желания спрыгнуть вниз к мяукающим теням. А ведь было время, когда я сосредоточенно изучал собственные запястья.
Моя квартира располагается на последнем этаже. По ночам теперь никто не беспокоит. На предыдущем месте, временно предоставленном семьёй знакомых пьяниц, проблемы с засыпанием возникали несколько раз в неделю. Из-за соседей сверху. Жена водителя-дальнобойщика с остервенением прыгала поздней ночью около четверти часа. По мнению её просвещенного супруга такие упражнения сразу после близости гарантировали предохранение от беременности. Презервативом сосед пользовался только при походах на сторону. Из соображений гигиены.
Я лежу по диагонали в своей одинокой постели. Головой на Северо-Восток. Так, согласно фэн-шуй, рекомендовано обладателям моего числа Гуа. Сон не приходит.
Я лежу и думаю о прожитых годах. Меня не покидает ощущение бесполезности и растраты, обиды от упущенных возможностей. Похожее испытываешь при выходе из текстового редактора, когда забываешь сохранить набранное.
Поздняя ночь. Тяга к саморазрушению постоянно нашептывает один вопрос: что раньше отвернулось от меня - твоё тело или душа?
На кухне откупоренные за ужином бутылки вина и водки. Наполняю стакан поровну из каждой. В последнее время я превратился в серийного убийцу подобных коктейлей.
Оставаться на выходные одному в квартире ужасно. Бельё на смену выстирано, магазинные пельмени отварены и съедены на обед.
На улице и на душе пасмурно. Всё же лучше прогуляться. Развеяться.
Начинается дождь. Через какое-то время кажется, прохожие без зонтов плачут. Настроение улучшается.
Обнаружил тревожащий факт: мои немногочисленные приятели отличаются пренебрежительным отношением к женскому полу. Наиболее радикальная их часть полагает лишь ампутацию рук единственным серьёзным доводом в пользу женитьбы. При моих королевских амбициях нужна ли мне подобная свита?
В общественном транспорте мне нравится разглядывать женщин. На лицо, при этом, обращаю внимание в последнюю очередь. Наверное, с него начинают обзор более счастливые. То, что улыбчивые женщины меня раздражают, дополнительно свидетельствует о неблагополучии. Привлекают испуганные, задерганные, неуверенные в себе. Похоже, болезненный эротизм возводит невроз на пьедестал.
С очередной зарплаты делаю себе подарок - вызываю на дом проститутку. Её не смущают ни разница в возрасте, ни мой затрапезный вид провинциального раввина. Искренне наслаждаюсь её плебейским очарованием.
Когда она уходит, опустошенный выпиваю стакан водки. Лежу в кровати и мечтаю, как женюсь на ней и тем самым верну к нормальной жизни. Аполлон Григорьев херов!
Позже меня основательно рвет в ванной.
За этот вечер я постарел на полгода.
Делать карьеру скучно, но необходимо. Время превратилось в моего союзника. Теперь с каждым годом я буду становиться не только старше, но и обеспеченнее.
Если не случится чего-то чрезвычайного, с годами я стану обладателем этой или подобной квартиры. Пусть небольшой, но собственной. Не полученной в дар или по наследству, а заработанной.
Вот тогда я посажу дерево!
Моя комната пропахла запахом салона такси: запахом неизбывной спешки и торопливых соитий. Очень скоро я понял, мастурбация женским телом ничем не лучше секса с фантомами.
Близость с женщиной начинается с совместного засыпания и последующего пробуждения. Интимная доверительность разделенных сновидений располагает к постоянству и взаимной ответственности. Когда ты не стесняешься собственной уязвимости, когда тебя не страшит ответственность за спящего рядом, тогда начинает рождаться необъяснимое. Человеку, допущенному в твои сны, можно доверить всё.
Красавицам я теперь доверяю мало. В женщине, как в пище, полезность важнее привлекательности. На недавно открытом кладбище моего сердца одна могила. Достаточно.
Если у меня получится рассмешить удачу, моя новая избранница должна быть готова раствориться во мне, в моей судьбе, как сделала это вторая жена великого российского Реформатора. Она должна быть готова пожертвовать собой. Лишь в этом случае её ждет коронация.
В трудные времена мне очень помогла страсть к писательству. Ничего страшного, что меня не издают. Зато при изложении происшедшего всегда есть возможность представить события в выгодном свете, заставить их развиваться в выгодном направлении. Искушение вершить суд, устанавливая торжество мною понимаемой справедливости, очень велико.
Говорят, мысль материальна. Новомодные теории обещают даже возможность кодирования будущего. Напишу-ка я рассказ от имени удачливого героя, мужчины, у которого все, за что бы он ни брался, получается.
Пусть его речь будет плавна и вычурна, сдобрена юмором, порой даже спорным.
Пусть герой моей истории играет женскими судьбами, как играет ветер податливой осенней листвой, пусть он будет успешен во всем, и тогда, может быть, дождь удачи прольётся и надо мной.