Тихие осенние сумерки нарушили крики из деревни. Я сидела на вершине скалы и смотрела вниз. Там уже собирался туман, и землю не было видно.
- Тира! Тира! - раздался крик за спиной. Я обернулась. Это кричал братик, которого, наверно, послала мама, он не поднимался ко мне, его на Юдоль Скорби не пускали - высоко.
- Не кричи так! Спускаюсь уже. - Мой братец нетерпеливо переминался с ноги на ногу. Наверное, случилось что-то необычное, и ему не терпелось рассказать мне об этом.
-Пошли быстрей домой!
- Что-то случилось? - забеспокоилась я.
-Да, тебя мама срочно зовет, - сбегая по склону, крикнул Маден, - но зачем не знаю...
Я бросилась догонять Мадьку. Он, несмотря на свои десять лет бегал быстро, да и мне тоже не терпелось узнать, что же у нас в деревне случилось. В маленьком поселении на склоне осходной горы, на которой можно было наблюдать только восходы, жизнь была очень размеренной: повседневная работа, да ежесезонные ярмарки, и лишь иногда скрашивала жизнь песня заезжего менестреля. Подбегая к деревне, я заметила, что из трубы нашего дома валит дым, как будто печь раскочегарена до красна, но не придала этому большого значения.
В избяной части дома царила суматоха: грели воду, приносили чистые полотенца, и попросту толкались деревенские бабы. Стоило мне войти в дом, как на меня накинулась мать:
- Где тебя леший носит! - закричала она.
- Мам, я на скале как всегда... - начала было оправдываться я, но меня прервали.
- Собирайся, там раненый лежит, - ткнув пальцем за занавеску, выскользнула на улицу.
Я выхватила полотенце и ведро с водой у девицы, которая проходила мимо, быстро помыла руки, ополоснула лицо и принялась командовать.
- Всем выйти, окна открыть и не беспокоить.
В дом начал проникать свежий воздух. Паника потихоньку улеглась, и женское население поселка со спокойной совестью разошлось по домам, ну как же, пришла деревенская знахарка, а мы уже и так все, что могли, сделали. Я была преемницей Авдальги в нашей деревне после того, как она умерла. Всего за неделю до ее смерти я получила дозволение наравне с наставницей помогать людям (и нелюдям). Ну что ж, пойду выполнять свой священный долг. За тоненькой, наскоро сооруженной занавесочкой, лежал пострадавший, а рядом с кроватью, сгорбившись, сидел его спутник, зябко кутаясь в плащ.
-Уходите, я помогу вашему другу, - сказала я ему.
Он поднялся, оказавшись неожиданно высоким, и с надеждой спросил:
-Вы местная знахарка? - и взяв меня за плечи, заглянул мне в глаза.- Помогите ему, пожалуйста...
Я тряхнула головой, отгоняя наваждение, из-под капюшона на меня смотрели темные, бездонные глаза с красноватым отблеском, как от костра, разведенного темной ночью. Мотнув головой, попыталась отогнать наваждение.
- Я... сделаю, что смогу.
Начав осмотр, я пришла в ужас: многочисленные ожоги, порезы, переломы, ссадины, сильное сотрясение и, похоже, внутреннее кровотечение... И как он жил несколько дней с такими повреждениями, да еще и скакал на лошади? Я приподняла ему верхнюю губу. Ну, хоть зубы на месте. Зубы?! Вампир... тогда все ясно
Следующие дни просто выпали из моей жизни, превратившись в череду приготовляемых зелий, настоек, смены повязок, вливания силы в Казимира, и в ставшую привычной мутную дымку усталости пред глазами.
****
Сумерки... Я шла по леску, направляясь к Закатной Вершине. С одной стороны от леса, даже скорее рощицы, находилось кладбище. Легкий морской ветерок трепал забранные в хвост волосы. Приходила я сюда почти каждый вечер посмотреть на море и закат. Я ускорила шаг. На душе было тяжко, а там мысли улетали в даль, оставляя место для мечтаний. Ветка хлестнула по лицу, но я даже не заметила: я стремилась туда, куда меня звала моя душа. Выбежав из леса, я остановилась, солнце багряно красным ореолом высвечивало фигуру человека. Не желая нарушать его уединение, я так и стояла в пятнадцати шагах от него, и когда уже собралась уходить, он вздохнул и, не поворачиваясь, спросил:
-Ну и что ты молчишь? - и потом добавил более дружелюбно, - Иди, садись.
Я подошла и, на секунду замешкавшись, присела, поджав под себя ноги. Мы с Армавиром сидели молча, каждый думая о чем-то своем. Вдруг подчиняясь какому-то неожиданному порыву, я обернулась. Отсюда было видно кладбище, темные кресты могил, на которые уже опустилась ночь и, увидев там две копающие могилу тени, я не смогла удержаться от горького вздоха.
Армавир посмотрел в мои глаза. Ему не надо было спрашивать, тяжело ли мне пришлось - он всегда был рядом. Ему не надо было кричать, что я убила его брата - он сам все видел. Ему не надо было успокаивать меня - он сам понимал - не поможет...
- Не вини себя - мне на плечо легла рука. Холодная, но согревающая душу и успокаивающая сердце. С минуту мы сидели молча. Я смотрела в его черные глаза и без слов пыталась сказать: "Ты ведь знаешь, не поможет, не надо промолчи, мне не нужны фальшивые уверения, что я не виновата..."
- Не вини себя, - и продолжил, пресекая все мои попытки возразить. - Нет, я хочу, чтоб ты знала: он сам выбрал смерть... Понимаешь для вампира лучшим лекарством, исцеляющим его от любых болезней, даже если он находится на пороге смерти, является кровь... - и немного погодя уточнил - человеческая.
- Но тогда...
- Все эти байки про вампиров не выдумки. Просто тот, кто хоть раз попробовал человеческой крови становится чудовищем. Для нас кровь, как наркотик. Ни дня без крови... А жизнь вампира длинна... Лучше умереть, чем обречь на смерть десятки тысяч людей... Такое выздоровление лишь маленькая отсрочка. Ты меня слышишь??
Я сидела в полном оцепенении, осторожно кивнула. Каково умирать, зная, что протяни только руку - и вот оно спасение, вот она жизнь... и вот она смерть тысяч. Той ночью я все никак не могла заснуть, вспоминая слова Армавира.
А за окном ветер маняще играет с деревьями. Ласкает кроны и зовет в неизвестность, легкими прикосновениями сбивает последние капли дождя, запутывающиеся в волосах и ресницах. Она притягивает, и стоит только сделать шаг навстречу и раствориться в темноте осенней ночи ...
Просто сделать шаг и отправиться в полет...
- Ты чего? - Хлесткий удар по щеке, возвращающий к действительности, кто-то трясет меня за плечи, пытаясь чего-то добиться.
-А-а? - пытаюсь сфокусировать взгляд, и знакомые стены домика потихоньку приобретают очертания, а вот находящийся передо мной силуэт категорически отказывается становиться осмысленным - Ты кто?
-Мышь в пальто!
-Армавир? - неуверенное предположение с моей стороны.
-Да.
-А что тут делаешь? А?- Что ж такое-то: помню как легла спать, но он тогда что здесь делает?- Ааа-аа!- огласил окрестности дикий визг
-Чего ты кричишь?- спросил Армавир и требовательно продолжил. - Как тебя зовут?!
Ну что за глупый вопрос подумала я:
- Тира.
-Полное имя - буквально выкрикнул он.
-Тиралисса... - ничего не понимая, сказала я.
-Тиралисса, - повторил он, будто пробуя мое имя на вкус, и обмер.
Теперь трясти его, заглядывать в глаза, пытаясь понять, что произошло, пришлось мне. В окно знахарской избушки заглянула луна, и, как будто устыдившись открывшейся ей картины, спряталась за тучку.
Я сидела на шатком стуле и опять пыталась узнать, что случилось у стоящего передо мной на коленях Армавира, да и как он вообще здесь оказался, но получала лишь невразумительные ответы.
-Давно это с тобой? - наконец очнулся мужчина.
-Что, ЭТО? - и надо сказать, что услышав его ответ, я вовсе не обрадовалась.
Неподвижная фигура стоит у свежевырытой могилы. Ночную тишину нарушает лишь унылые завывания ветра и тихий голос: "Я уйду, когда ты поймешь, что готов уйти, просто дай мне знак ... и освободи меня..." Как тяжело сказать это и уйти во тьму даже не обернувшись, зайдя в лесок, мужчина оперся о березу головой и в отчаянии ударил рукой по серебристому стволу. Протестующе шурша, посыпались желтые листья, а между деревьями промелькнула белая тень. "Ну вот, теперь уже глюки начались,"- появилась и тут же исчезла шальная мысль. Это же травница Тира! Пробираясь сквозь деревья, она не слыша его окрика, продолжала идти, то и дело переходя на бег. Сначала подумал, что она убегает от кого-то, но нет, она бежала вперед, не разбирая дороги. Он шел прямо за нею, ноТира его не замечала. Остановилась она только на вершине скалы и, раскрыв руки, занесла ногу, чтобы сделать шаг... Тут Армавир схватил её за талию и потащил прочь от этой скалы к ней в избушку....
-Когда я донес тебя сюда, ты просто спала, а дверь была раскрыта настежь... - тихо закончил Армавир.
-Такое уже было, дверь распахнута, а я стою на пороге. Я тогда очень испугалась, рассказала Авдальге, но она успокоила меня, сказала, что все пройдет. А по вечерам подливала мне что-то в чай... когда думала, что я не вижу. Я что схожу с ума? - чуть не плача, спросила я.
Видя мое состояние, он поспешил успокоить меня, наговорил какой-то глупости, отнес в комнату, укрыл одеялом до самого подбородка и ушел, велев мне спать. Я еще долго лежала с открытыми глазами, из последних сил борясь со сном, и лишь на рассвете меня охватило забытье.
Провалявшись в кровати до самого вечера, я все-таки кое-как сумела разлепить глаза и сладко потянулась. Поднявшись, я тут же пожалела об этом: от пересыпу голова стала ужасно болеть. Вяло побрызгав в лицо водой и, натянув халатик, я вышла на крыльцо. Перед домиком росли мои любимые дикие ромашки, их там посадила еще предшественница Авдальги. Говорят, что эти цветы умирают, когда их перестают любить. Эти цветы символ вечной любви, такие дикие и бесконечно прекрасные в своей простоте.
Я стою на ветру в легком летнем платьице, сжимая букет. Среди рядов могил, среди частокола крестов и надгробий, одна против этого мира мертвых. Черная плита, три скупые строчки, и медальон травницы... - все что осталось от моей наставницы. Сзади раздался тихий голос:
-Что ты тут делаешь?
-То же что и ты - грустно ответила я.
Говорят, нельзя часто ходить на кладбище, нарушая покой умерших, ведь они возвращаются к скорбящим, желая побыть, поговорить с ними, но ощущают лишь слезы, наворачивающиеся на глаза. Пускай мама много раз ругала меня за то, что день ото дня я возвращаюсь к твоей могиле. Я вновь пришла, правда, теперь в последний раз. Я не буду плакать: не хочу тебя расстраивать, да и слез уже не осталось, я верю - ты здесь, рядом, смотришь на меня, на свои любимые цветы, которые никто и никогда не осмеливался рвать. Опустившись на колени, я прошептала: "Прощай", и положила к надгробию букетик. За моей спиной никого не было. Как странно, ведь я не слышала шагов. Почудилось? Неважно... Мелкий гравий сердито хрустел, больно впиваясь в тонкие кожаные подошвы сапог. "Ее не вернуть" - твержу я, а непрошеные слезы текут из глаз...
Остановившись на краю заросшего погоста, смотрю на свежую могилу, понимая, что это я виновата, это я не справилась, не спасла. Ни букетика, не надгробья, а простой камень с выцарапанной кое-как надписью. У нашего кладбища нет четкой границы, она не заметна человеку заезжему, но тот, кто родился и жил здесь, сразу очертит её взглядом. За ней хоронят чужаков, там же закапывают нежить. Если не сжигают... А на могиле вампира уже показался маленький зелененький росточек. У людей нет традиции сажать на местах упокоения цветы, здесь царит запустение, и через годы все покрывается травой-могильником.
У моей хижины меня ждал первый и последний на сегодня посетитель - мой отец.
- Здравствуйте, - холодно, учтиво, как того требует обычай.
Издавна в деревнях знахарки пользовались уважением и почетом, и каждая, становясь оной, платила свою цену. Преданность деревне, жителям - большая ли это цена за власть над судьбами? Годы тяжелой учебы, потом холодность родных и близких людей. Для них ты становишься госпожой, и твое мнение на совете услышат все, но ты даже не имеешь права жить в самой деревне. А безразличие, переходящее в страх и даже иногда в злобу, сразу показывает мнимость твоего положения. Знахарка живет ради деревни, жители - на первом месте. Никто и никогда не рвался в знахарки, а если и находились такие, то долго они не протягивали. Вместо желанного господства, пускай лишь мнимого, получать шепотки за спиной. Идти сквозь расступающуюся толпу, провожаемой тревожными взглядами: "Не оскорбить ли как, а то лечить потом откажется..." Но боятся - это не значит уважают.
-Да, у меня на лбу.. э .. вот посмотрите.
Я осторожно приподняла растрепанные волосы, под ними краснела шишка.
- Присаживайтесь, что же Вы стоите, - я быстренько пробежалась рукой по полочке со снадобьями, ища нужное, - кто ж вас так-то?
-Дык этот...Упал.. об косяк ударился.
-Ааа, - я протянула баночку с кремом, - Мазать три раза в день тонким слоем, и все быстренько пройдет.
-Да, да благодарствую... - не торопился особо уходить отец, переминаясь с ноги на ногу.
-Вам что-то еще? - осведомилась я.
-Да, то есть, нет - сбивчиво пробормотал он и вышел из избушки.
Я пошла его проводить, и стоя на крыльце, смотрела, как он уходит, скрывается за деревьями от грустного взгляда дочери, которой уже никогда больше не назвать его отцом.
Осень - пора подготовки к зиме, как у крестьян, так и травниц. Сегодня полнолуние, надо будет найти одну очень редкую травку, запас которой как раз подходит к концу. Я медленно шла по направлению к лесу, казалось он замер, как будто прислушиваясь к чему-то. Так тихо в лесу еще не было никогда. Не кричат ночные птицы, не шелестят под ногами опавшие листья, не приветствуют радостным шумом частую гостью кроны деревьев, слишком тихо, слишком мрачно. Это не безмятежная тишина ночного леса. Он чувствует пришельца, и насторожено ощущает опасность, исходящую от него.
Я добралась до самого края леса, когда, наконец, нашла это растение. Оно скромно прикорнуло под березой. Я с глазами человека, только что нашедшего клад, или, по крайней мере, получившего приличное состояния от внезапно почившего четвероюродного дядюшки, опустилась перед цветочком. На тонком стебельке прямо у меня на глазах распускался, маленький бутончик, нежного, почти серебристого, цвета, казалось, он даже светился в ночной темноте. А я, кляня себя последними словами, протянула руку и надломила стебелек у самой земли. Сияние стало потихоньку исчезать, ну что ж, пора идти домой. Вдруг сзади меня раздалось хриплое рычание, я медленно обернулась. Ко мне медленно приближалась собака.
- Хороший песик, песик хороший, - начала я, потихоньку пятясь назад.
Собака подбиралась все ближе. Спина уткнулась в ствол дерева. Путь к деревне отрезала собака, за спиной, дерево, а дальше обрыв. Явно взбесившееся животное готовилось к прыжку - я, не разбирая дороги, кинулась прочь, неважно куда, главное подальше от опасности. За мной, брызжа пеной, неслась собака. Я резко затормозила, чуть не упав в пропасть. Развернулась, она снова рядом подбирается для прыжка.
Я раскинула руки и закрыла глаза, приготовившись к неизбежному... Лучше прыгнуть, чем закончить свою жизнь в пасти...
Ночь... Луна... Больше некуда идти, уже нечего терять... Ей... Она стоит на краю скалы, кажется, подует ветер, и она, словно легкое перышко, полетит в таинственном сиянии ночного светила. Тень отделилась от пса и кинулась наперерез. И вместе они полетели вниз... Тень и девушка...
Но неожиданно, падение прекратилось, оно сменилось ощущением полета. Я открыла глаза, меня улыбаясь, держал Армавир.
- Мы летим. - Прошептала я.
- Да, - он вновь улыбнулся.
Из-под губы показались аккуратные, слегка удлиненные клыки, но сейчас мня это не смущало: сбылась моя самая безумная мечта. Летать я мечтала с самого детства, когда еще отец подкидывал меня маленькой девочкой. Но тут Армавир не удержал меня, и я полетела в пропасть...