Аннотация: Как поступил Робеспьер, когда молодого человека с ножом в кармане обвинили в убийстве...
Вступление.
В этот день у меня была встреча с гражданином Бомарше, который любезно согласился побе-седовать со мной. Он недавно поставил свою новую пьесу "Преступная мать" - продолжение "Же-нитьбы Фигаро". Увы, критика приняла это произведение более чем прохладно, многие назвали ее скучным нравоучением, с которым автор опоздал на добрые два десятка лет. Лично мне пьеса просто понравилась, а актуальна она или нет, не мне решать. У меня самой никогда не было дружеских от-ношений с критиками, поэтому на их мнение я решила особого внимания не обращать. Что подела-ешь, работа у них такая - все ругать.
Аудиенцию я буквально выклянчила у великого драматурга, мне хотелось не только выразить ему свое восхищение, но и получить одобрение на одно из своих произведений. У меня в памяти всплыл случай с убийством, который очень походил на пьесу "Женитьба Фигаро". Я решила описать эту историю, а действующим лицам дать имена героев знаменитой комедии. Но начинать писать без разрешения Бомарше я побаивалась. Чтобы драматург позволил мне приступить к работе, я была го-това упасть ему в ноги, но этого, слава богу, не понадобилось. Бомарше отнесся ко мне вполне дру-желюбно.
-- Вы видели мою последнюю пьесу? - поинтересовался он.
-- "Преступную мать"? Да, видела, - ответила я.
-- Вы тоже считаете, что эта пьеса никуда не годиться? - спросил он. - Прошу вас, гражданка Лемус, отвечайте честно.
- Мне понравилась эта пьеса, - ответила я. - Вы очень талантливо нарисовали семейную дра-му. И чтобы не говорили критики...
-- Девочка, тут дело не в критиках, - перебил меня Бомарше. - Революция, которая сверши-лась у нас, очень повлияла на литературу. Свободные народы в общем теряют столько же в изящест-ве, сколько приобретают в силе, и наш театр чувствует новый дух Франции. Все заняты большими интересами и стали наполовину республиканцами; мы не можем больше склоняться к изнеженности литературы старого режима... У нас сейчас неприступные крепости вместо дворцов, и пушки идут за оркестр... там, где слышались вздохи, теперь раздаются призывы к свободе и говорят: "Жить свобод-ным или умереть!" вместо: "Я тебя обожаю".
Он был прав. Мне стало как-то грустно, и я тяжко вздохнула.
-- Сейчас совсем другое в моде, - продолжал Бомарше. - Например, пьеса "Карл IX" Мари-Жозефа Шенье, который призывает к жестокой расправе с тиранами! Эта пьеса особенно доставляет мне неутолимую боль. Нам нужны картины добродетели, а не изображение кошмаров, пороков и преступлений!
Эти последние слова я приняла на свой счет и возмутилась.
-- Я не пишу о кошмарах! - воскликнула я. - Меня интересует не само преступление, а его разгадка! Игра разума и его торжество! Я описываю сложный ход логических рассуждений моего друга Робеспьера!
-- Не обижайтесь, вас я ввиду не имел, - заверил меня Бомарше. - Но вы тоже идете в ногу со временем. Вряд ли бы раньше ваши истории кого-то заинтересовали.
Тут я не могла с ним не согласиться.
-- Я могу написать историю, которую задумала? - спросила я его. - Вы не будете возражать? -- Думаю, вы сможете написать что-то стоящее, - ответил драматург. - Но будьте осторожны. Вы взялись за очень сложную задачу.
-- Конечно, конечно! - затараторила я. - Спасибо вам за то, что вы согласились поговорить со мной! Я вам очень благодарна!
Я попросила Бомарше подписать разрешение и быстро удалилась, пока он не передумал. Вер-нувшись домой, я принялась за рассказ. Я была уверена, что справлюсь. В честь моей любимой коме-дии свое произведение я решила назвать:
Безумный день или превратности судьбы
Максимильен Робеспьер и я возвращались из театра. Мы оба еще находились под впечатле-нием комедии "Женитьба Фигаро", которая мне очень нравилась. Я смотрела ее несчетное количест-во раз, и при каждом очередном просмотре замечала что-то новое.
-- Бомарше описал очень смешную ситуацию! - заметила я моему другу.
-- Ты права, Светлана, - согласился Макс. - Но в жизни такая комедия однажды обернулась трагедией.
-- Ты о чем? - спросила я.
-- Об одном убийстве, - ответил Робеспьер. - В жизни все всегда заканчивается не так, как бы нам хотелось.
-- И ты это убийство расследовал? - заинтересовалась я.
-- Да, Светлана, - ответил Макс важно. - Это было одно из самых трудных расследований. Я чуть было не упустил убийцу.
-- Расскажи, пожалуйста, - попросила я.
Макс очень любит рассказывать о своих достижениях. Он просто обожает ненавязчиво похва-статься своими умственными способностями, а потом взирать на удивленные лица собеседников и слушать слова восхищения. Чрезмерное самолюбие является недостатком моего друга.
Вот что он мне поведал.
В этот вечер Мадлен де Ренар примеряла новое платье, она была очень довольна собой и не могла оторваться от зеркала.
-- Дорина, придумай, как еще можно уложить складки, - велела она камеристке. - Это платье восхитительно, не так ли, Макс?
-- Дорогая, вы прекрасны в любом наряде, но этот особенно подчеркивает вашу красоту! - ответил я.
-- Фи, какой старый комплемент! - фыркнула Мадлен. - Но все равно спасибо! Вы всегда...
Красотка не договорила и вскрикнула - Дорина нечаянно уколола ее булавкой. Мадлен удивленно уставилась на камеристку.
-- Дорина, что с тобой? - спросила Ренар, в ее голосе не было ни капли гнева, одно удивление.
За всю свою службу Дорина ни разу не уколола Мадлен, она была идеальной, аккуратной камеристкой. Мадлен сразу поняла, что Дорина чем-то очень сильно взволнована.
-- Что произошло, Дорина? - задала новый вопрос госпожа.
-- Ты чем-то расстроена? - спросил я. - За весь вечер ты не проронила ни слова.
Это тоже было странным, обычно Дорина болтала без умолку, снабжая Мадлен новыми сплетнями.
-- Это из-за моей кузины, - сказала Дорина, вздохнув, - у нее сейчас большие трудности.
-- Какие? - заинтересовалась Мадлен. - Расскажи!
Дорина упираться не стала, наоборот, она была очень довольна, что ей дали возможность вы-говориться.
-- Моя кузина Сюзанна служит у графа Альмавива, вернее, у его жены. Они десять лет назад купили поместье во Франции. Зачем они это сделали, я не знаю. Сами они родом из Испании. Сюзан-на хочет выйти замуж, но граф, поставил ей условие: или она отдается ему, или он лишает ее прида-ного.
-- Какая свинья этот граф! - возмутилась Ренар. - А его жена знает?
-- Он скрывает от жены свои любовные интрижки, но Сюзанна рассказала ей о его планах и попросила совета, - ответила Дорина.
-- И что они решили? - поинтересовался я.
-- Пока что ничего, - вздохнула Дорина.
-- А приданое большое? - спросила Мадлен.
-- Кажется, несколько сотен ливров, - сказала служанка.
-- Действительно, ваша кузина в весьма затруднительной ситуации, - согласилась Мадлен.
-- А графиня, она не может обеспечить свою камеристку приданым? - спросил я.
-- Увы, нет, когда графиня выходила замуж, она не располагала большими средствами, и сей-час она целиком зависит от мужа, - пояснила Дорина. - Вот если бы он вдруг умер... но это вряд ли. Граф еще не совсем старый и, к сожалению, находится в добром здравии.
На какое-то время в комнате воцарилась тишина, все думали, как же помочь девушке, кото-рую шантажировал хозяин.
-- Все! - выпалила Мадлен. - Я поеду к графу и скажу все, что о нем думаю прямо у него до-ма и при всех слугах! Я напишу во все газеты, все будут обсуждать эту историю! Я добьюсь его от-лучения от церкви! Римский папа мне в этом не откажет!
-- Все это хорошо, госпожа, - улыбнулась Дорина. - Но тогда граф точно не даст Сюзанне приданного.
-- Ох, ладно, я возмещу эти убытки, - решила Мадлен. - Пойми, Дорина, я не хочу, чтобы ты колола меня булавками. Если я не разберусь с графом, ты будешь постоянно думать об этой истории, а я буду вся исколотая! Я еду к графу немедленно!
-- Мадлен, любимая, уже половина восьмого, - напомнил я. - А чтобы добраться до усадьбы Альмавива нужно проехать через весь наш город, а потом еще несколько миль...
-- Ничего страшного, - перебила меня Ренар. - Я готова.
Мне пришлось ехать с Мадлен, я не мог бросить ее одну. С нами увязался мой пес Герцог, который не мог бросить нас.
К особняку графа мы добрались примерно к одиннадцати. Мадлен все еще была настроена очень решительно. Она шла, опираясь на мою руку, и повторяла речь, которую скажет графу. Эта ти-рада поразила меня, удивительно, где Мадлен таких слов набралась? Я представил, какими идиотами и нахалами будем мы выглядеть, ворвавшись среди ночи в чужой дом, и тяжко вздохнул.
Путь наш пролегал через парк, который выглядел мрачным и зловещим. Чтобы сократить наш путь мы решили пройти не через ворота, а через лазейку, о которой нам рассказала Дорина. В темном парке доблести у Мадлен поубавилось, она задрожала и прижалась ко мне. Не знаю, чего она больше боялась, темноты или, семенящего рядом, пса Герцога.
Вдруг Герцог уселся посреди аллеи и завыл.
-- Господи! - перепугалась Мадлен. - Что это с ним? Он заболел?
-- Не знаю, - пробормотал я.
Пес вскочил и рванул куда-то в сторону. После коротких раздумий мы с Мадлен побежали за ним. Вскоре мы увидели толпу людей, которые явно были чем-то взволнованы. Даже в свете тусклых парковых фонарей можно было прочесть испуг на их лицах.
-- Что случилось? - спросила Мадлен.
-- Убийство, - ответил кто-то мрачно. - Граф Альмавива убит.
Мы увидели мужчину, который лежал ничком на парковой дорожке, на его спине было ог-ромное кровавое пятно.
Я внимательно осмотрел собравшихся. Лица у всех были серьезные, мрачные, но не грустные. Я опишу поведение этих людей в тот вечер. Чтобы вы смогли их ясно представить, сразу назову их именами героев известной комедии.
Сюзанна, симпатичная девушка, очень похожая на свою кузину, была целиком озабочена со-стоянием госпожи. Она старалась вести себя так, будто ничего не произошло. Или она хотела так от-влечь графиню от траурных размышлений... или ей было просто безразлично, что граф убит.
Ее жених Фигаро, был погружен в свои мысли. Он старательно, что-то обдумывал, казалось, его занимал какой-то более важный вопрос, чем смерть графа.
Человек рядом с ним, доктор Бартоло, маленький приземистый старичок, смотрел на свер-шившееся с каким-то безразличием. Конечно, смерть для врача привычное дело, но все же убийство и смерь от болезни имеют кое-какие различия.
Учитель музыки Базиль, как мне показалось, старался сдержать хитрую улыбку. Я решил, что это мне померещилось.
Дочка садовника Фаншетта, миленькая девочка лет тринадцати, была очень напугана. Она подобно фарфоровой статуэтке застыла на месте, молитвенно сложив руки.
Паж Керубино, долговязый пятнадцатилетний юноша, дрожал как осиновый лист. Казалось, что он потеряет сознание. Черты лица пажа были искажены ужасом, он то и дело испугано озирался по сторонам.
Из всех присутствующих только графиня приняла близко к сердцу смерть мужа, и если она притворялась, то ее актерскому искусству можно позавидовать. Чтобы изобразить подобное горе, на-до было долго тренироваться.
Мне стало ясно, что каждый из этих людей мог совершить убийство, так как их поведение со-ответствовало поведению убийцы. Я поймал себя на попытке вычислить убийцу. Похоже моя сестра Шарлота права, у меня есть какое-то помешательство на убийствах. Зачем мне это надо!? Чужое убийство, чужой граф, пусть полиция поработает!
Изучая публику, я заметил, что из кармана сюртука Керубино торчит рукоятка ножа.
-- Что у вас в кармане, юноша!? - спросил я громко.
Все удивленно уставились на меня, потом перевели взгляды на перепуганного парня. Он опустил дрожащую руку в карман и достал нож с коротким узким лезвием, которое было в крови. На какое-то время воцарилась тишина.
-- Это не мое! - закричал юноша. - Это не мое! Я не знаю, как это сюда попало!
-- Это не он! - воскликнула Фаншетта. - Это же...
Она попыталась схватить нож, но Фигаро взял ее за руку.
-- Фаншетта, прошу тебя, успокойся, - сказал он строго.
Девочка сдалась и отступила.
-- Все равно он не виноват, - пробормотала она.
-- С этим должна разобраться полиция, - сказал я. - В их обязанности входит заниматься по-добными вещами.
Собравшиеся согласились со мной.
-- Сюзанна, было бы лучше, если бы ты уложила графиню спать, - сказал ей Фигаро. - Не хватало еще, чтобы полиция приставала к госпоже со своими дурацкими вопросами.
Девушка кивнула. Графиня была так потрясена, что уже перестала замечать, что твориться кругом. Она не обратила никакого внимания на Керубино с ножом, ее мысли уже были где-то далеко. Женщина смотрела куда-то вдаль отсутствующим взглядом.
-- Мадам, вам лучше отдохнуть, - ласково сказала Сюзанна, осторожно беря госпожу под ру-ку. - Сейчас я вас отведу в дом.
-- Полиция приехала! - закричал кто-то из слуг.
Я воспринял эту новость как сигнал к отступлению и начал медленно двигаться к выходу, ув-лекая за собой Мадлен. Как ни странно, она не упиралась. Мне удалось объяснить красотке, что встреча с полицией в данный момент нам нежелательна. Несмотря на все старания, мы не успели во-время исчезнуть.
-- И вы тут! - раздался противный голос. - Как мне это надоело!
Перед нами вырос Стервози.
-- Мадам, я всегда рад вас видеть, - поклонился он Мадлен, а мне бросил. - Опять ты, дохляк? Мне твоя рожа осточертела! Как только у меня появляется дело, ты обязательно откуда-то вылеза-ешь.
Стервози кинулся на меня с кулаками, но рычание Герцога остановило его.
-- Твоя псина мне тоже надоела! - прошипел страж закона.
-- Я уже ухожу, мсье, - успокоил я его. - Всего доброго.
-- Смотри мне, - Стервози погрозил кулаком. - Чувствую, ты неспроста в этом парке. Кто зна-ет, может, ты сообщник убийцы. Я с тобой разделаюсь!
-- Жду с нетерпением, - весело ответил я. - Разрешите откланяться.
Стервози разрешил, добавив мне вслед несколько проклятий.
-- Почему вас Стервози не любит? - спросила меня Ренар.
Я пожал плечами. "Не любит" - было слишком мягко сказано.
Как я и предполагал, паж Керубино был арестован по подозрению в убийстве. По иронии судьбы это дело поручили мне. Мне предстояло решить виновен паж или нет. Факты были против Керубино, окровавленный нож также не свидетельствовал в его пользу. Мне пришлось бы признать пажа виновным, но Фигаро, первый камердинер покойного графа и домоправитель, изменил ход со-бытий. За день перед судом, этот человек пришел ко мне, чтобы узнать, как продвигается дело.
-- Вы, наверное, считаете бедного пажа Керубино убийцей? - прямо с порога спросил он ме-ня.
-- Пока делать выводы рановато, - ответил я, - но причины так считать у меня есть. Я слы-шал, он был влюблен в жену графа. Влюбленные иногда способны на подобные поступки, к тому же граф хотел его отослать из своего имения на родину, где Керубино должен был поступить на службу в армию. А кто согласится поменять уютный особняк на казарму? Нож в кармане тоже говорит про-тив вашего друга.
Парень усмехнулся.
-- Вы опытный судья-сыщик, и вам не кажется странным, что он сунул орудие убийства себе в карман? Ведь он мог его забросить куда-нибудь подальше или оставить на трупе.
-- Я думал об этом, - ответил я. - Вы хотите сказать, что ему подбросили нож? Что ж, вполне логично, каждый в толпе мог проделать это.
-- Вот именно, - добавил Фигаро.
-- Но, как известно, - продолжал я. - Ваш друг не отличался знатными умственными способ-ностями, он мог совершить необдуманное убийство, а потом "с большого ума" сунуть нож в карман.
-- Тоже верно, - согласился гость. - Но у меня есть другие новости, думаю, вас они заинтере-суют.
-- Выкладывайте, - вздохнул я.
-- Рана в теле графа была глубокой и широкой, - сказал Фигаро. - А у пажа нашли нож с уз-ким и небольшим лезвием, которым вряд ли можно было нанести этот удар. Я молчу о физической силе подозреваемого, которая оставляет желать лучшего.
Эта новость действительно заинтересовала меня.
-- Выходит, окровавленный нож в кармане вашего друга - доказательство его невиновности! - воскликнул я после некоторого раздумья.
-- А вы быстро соображаете! - усмехнулся Фигаро. - Ясное дело, что убийство было совер-шено не этим ножом.
-- Что ж, - вздохнул я, - дело принимает совсем другой оборот.
Суд состоялся на следующий день, так что заявление мсье Фигаро оказалось как раз кстати. Керубино был похож на ребенка, которого поставили в угол за плохое поведение. На вопросы он от-вечал с неохотой и односложно, испугано глядя на собравшихся исподлобья. Избалованный и изне-женный юноша толком не понимал смысл происходящего. Но своим поведением паж все же смог вы-звать жалость и сострадание. Лично мне он не понравился, я никогда не уважал подобных молодых людей. Пятнадцать лет! А он еще ребенок! В его годы я уже содержал брата и сестру. Конечно, мой доход был невелик, но я сумел приспособиться к жизни.
В зале я заметил графиню, ее камеристку Сюзанну и Фигаро. Рядом с ними сидела Фаншетта, которая больше остальных переживала за судьбу пажа.
Я выслушал речь прокурора, который умело выставил перепуганного Керубино "отъявлен-ным юным злодеем", и заставил даже меня почти поверить в это. Старый крыс отлично знал свое де-ло. Этот человек был моим противником, когда я вел мое первое адвокатское дело. Конечно, я ему проиграл, но все же потом взял реванш.
После выступления прокурора речь адвоката выглядела очень бледно, и только когда он пе-решел к данным, полученным от Фигаро, в зале суда началось оживление. Прокурор попытался воз-ражать, но я не без радости отклонил его протест.
В итоге мне ничего не оставалось, как вынести оправдательный приговор.
Когда суд закончился, Мадлен де Ренар, которая тоже присутствовала на заседании, броси-лась мне на шею. Я едва устоял на ногах. Люди удивленно уставились на нас. Какая-то старушка про-ворчала:
-- Ну и судья! Срамота!
-- Ох! Макс! Вам так идет судейская мантия! - воскликнула Мадлен на весь зал. - Подумать только, какие сюрпризы преподносит нам жизнь! Раньше вы были маленьким никчемным студен-тишкой, над которым все смеялись. Удивляюсь, как я могла полюбить вас! А теперь вы судья! Вы носите судейскую мантию и решаете судьбы людей! Сейчас я могу гордиться вами! Даже мой дядя с восхищением отзывается о вас, а ведь раньше он считал вас голодранцем.
Мадлен поцеловала меня в губы.
-- Что ж вы теперь делать будете? - спросила она меня. - Ведь это преступление осталось не-раскрытым.
-- Буду искать настоящего убийцу, - ответил я.
Эта идея получила одобрение. Мадлен, как обычно, решила помогать мне в расследовании.
Мы отправились в имение Альмавива. Нас встретила Сюзанна. Эту веселую игривую девуш-ку можно было смело назвать олицетворением радости. Весь ее облик говорил нам: "Добро пожало-вать!" На ней было черное траурное платье, которое так и не смогло придать этой девушке мрачный вид. Как потом нам сказала Сюзанна, это графиня велела всем слугам облачиться в траур по бедному графу.
Я сразу понял, что Сюзанна особа не глупая. А то, что она не испугалась моего пса Герцога и погладила его, чуть было не заставило меня вычеркнуть ее из списка подозреваемых. Я почему-то считаю, что человек, любящий собак, не способен на убийство. Я, наверное, не прав.
-- Мы вас давно ожидаем, - сказала Сюзанна с улыбкой. - Ох, как хорошо, что Керубино ока-зался невиновен! Когда я увидела в его руках нож, я тоже решила, что он убийца, я почувствовала...
Она запнулась.
-- Что вы почувствовали? - спросила Мадлен, которая никогда не церемонилась со слугами.
-- Я почувствовала жалость к нему, - ответила девушка. - Керубино так молод, неопытен и слишком впечатлителен. Он беззаветно влюблен в графиню. Этот мальчик даже ее белую ленту хра-нит, как сувенир! Он вполне мог совершить убийство из-за любви, Керубино романтик. Но он еще ребенок.
-- Вы правы, мадмуазель, - согласился я, хотя, на мой взгляд понятие "ребенок" уже никак не вязалось с этим долговязым парнем. - Но своим спасением он обязан вашему жениху. Это он сумел найти доказательства невиновности Керубино.
-- О! Я это прекрасно понимаю! Фигаро пришлось здорово потрудиться, - улыбнулась Сю-занна. - Этому Керубино всегда все сходило с рук, чтобы он не натворил. Стоило ему только улыб-нуться и пролепетать извинения, все сразу же его прощали. Даже покойный граф... Особенно много хлопот этот мальчишка доставлял Фигаро, мой жених слишком часто выручал его из различных си-туаций. Ведь Керубино такой ранимый, беззащитный, наивный. Бросить его на произвол судьбы очень жестоко!..
-- Как чувствует себя ваша госпожа? - спросил я Сюзанну.
-- Слава богу, ей уже лучше, - ответила камеристка. - Бедняжка! Смерть мужа была очень сильным ударом для нее. Она очень любила графа, и хранила ему верность. Она ставила любовь му-жа превыше всего! Она готова была пожертвовать всем ради его любви! Моя госпожа образец добро-детели и чистоты! Но, увы, ее покойный муж не очень ценил это сокровище. Он даже не понимал, что знатная дама с такими взглядами большая редкость в наши дни. Все аристократки, у которых я служила до графини Альмавива, только и ждали удобного случая, чтобы изменить своему супругу. Муж за порог, а они любовника зовут! Безобразие!
-- Вы очень любите вашу госпожу, - заметил я. - Но как вы относились к ее мужу?
-- Что вы хотите этим сказать!? - возмутилась девушка. - На что вы намекаете?
-- Извините, мадмуазель, я не имел в виду ничего оскорбительного, - успокоил я Сюзанну. - Мне бы хотелось узнать, что за человек был ваш господин.
-- Я никогда не задумывалась об этом, - ответила девушка. - Мне трудно ответить на ваш во-прос... Он был самым обычным аристократом нашего времени, не хуже и не лучше: расточительным, самовлюбленным, любящим поухаживать за дамами, несколько распутным. Но злодеем и тираном назвать графа нельзя, он был добр к людям, находящимся у него в услужении, жалование платил во-время, без надобности голоса не повышал, не грубил. Жену любил, был ласков с ней, никогда ни в чем не отказывал. В общем, плохим человеком его назвать нельзя... хорошим, впрочем, тоже... Но, я уверена, он не совершил поступка, за который его следовало бы убить... Ну, вот мы и пришли. Гра-финя с удовольствием побеседует с вами.
Мы вошли в просторную комнату. Графиня выглядела больной и усталой. Черное траурное платье подчеркивало бледность ее лица. В этом наряде эта печальная дама была похожа на античную музу трагедии. Волосы графини были собраны на затылке без каких-либо украшений. Но эта простая прическа шла ей больше, чем другим женщинам самые модные творения парикмахерского искусства.
-- Вы собираетесь расследовать убийство моего мужа? - спросила она, одарив нас той улыб-кой, которой аристократы одаривают послушных слуг. - Я весьма вам благодарна... Ох, это убийство чуть не лишило меня рассудка! В тот вечер я была на грани безумия! Вы помните?
-- Мсье судья хотел бы задать вам несколько вопросов, мадам, - шепнула ей камеристка. - От ваших ответов может зависеть исход расследования.
-- Да, да, конечно, - кивнула графиня. - Я вас слушаю.
-- Опишите, пожалуйста, тот вечер, - попросил я. - Понимаю, вам тяжело вспоминать, но...
-- Не беспокойтесь, - оборвала меня графиня. - Надеюсь, что рассказанное мною поможет вам, но сохраните ли вы это в тайне...
-- Ох, мадам! - воскликнула Сюзанна. - Этому человеку можно доверять. О его порядочности ходят легенды, к тому же Фигаро дал ему хорошую характеристику.
-- Ну, если так, - заулыбалась графиня. - Я вам расскажу очень интересную историю. Дело в том, что Сюзанна и Фигаро решили пожениться, а мой покойный муж захотел сделать Сюзанну своей любовницей, в противном случае, он обещал лишить ее приданного... В тот вечер перед убийством состоялся праздник в честь помолвки Сюзанны и Фигаро... Мой муж велел Сюзанне выйти в парк. Но моя верная камеристка рассказала мне об этих планах, и мы придумали, как обвести вокруг паль-ца моего благоверного... Я решила пойти на свидание вместо Сюзанны. Граф вряд ли бы смог заме-тить подмену ведь в парке было темно.
-- Ловкий замысел, - похвалил я.
-- Но когда я вышла в парк, я увидела тело моего мужа... он был мертв! - графиня вздохнула. - Я закричала... На мой крик сбежались остальные.
-- В котором часу вы вышли в парк? - спросил я.
-- Примерно в одиннадцать, - ответила графиня. - Ума не приложу, кому понадобилось уби-вать моего мужа!
-- Увы, мадам, как это не прискорбно, им может оказаться кто-то из ваших знакомых, - мрач-но ответил я.
Графиня ахнула.
-- Не пугайте мою госпожу! - строго, но не без иронии сказала Сюзанна.
-- Простите, мадам, - извинился я. - Кстати, мадмуазель, а где были вы в тот вечер?
-- Я передала графу записку, в которой назначила ему свидание у беседки в углу парка, - бой-ко ответила девушка. - Конечно, граф ничего не заподозрил... В условленное время госпожа отпра-вилась на свидание... Я шла за госпожой, которая должна была заменить меня на этом свидании. Я намеренно чуть отставала от нее, но из виду не упускала. На какой-то момент мадам скрылась за де-ревьями парка... потом я услышала ее крик и прибежала.
-- Примерно сколько времени вы не видели вашу госпожу? - спросил я.
-- Почти минуту, - подумав, ответила Сюзанна.
-- Как я понимаю, вам хотелось посмотреть, как граф будет соблазнять собственную жену? - спросила Мадлен.
Сюзанна, хихикнув, кивнула. Но она тут же поняла, что веселье неуместно и скорчила серьез-ную мину.
-- Если бы я знала, что все так закончиться! - вздохнула графиня.
-- Вы не могли предвидеть, - успокоила ее Мадлен. - Вы же не ведьма. К тому же, если уж кто-то вздумал кого-то убить, он бы это все равно сделал. Так ведь, Макс?
Я был с ней согласен.
-- Мне очень тяжело без него, - вздохнула графиня. - Тогда я хотела вернуть его любовь, я готова была пожертвовать всем ради этого... А теперь он мертв!.. Сейчас я храню часы моего мужа в память о нем.
Графиня показала мне небольшие золотые часы очень тонкой ювелирной работы.
-- Эти часы были с ним в последние мгновения его жизни! - сказала она.
Я попросил у графини разрешения взглянуть на них поближе, она согласилась. Я внимательно осмотрел часы. Какое-то время я молча изучал циферблат.
-- Что вы там увидели? - спросила меня Мадлен.
-- Часы спешат, - ответил я.
Я сравнил время на часах графа с настенными часами.
-- Они спешат на полчаса! - воскликнула Сюзанна.
Веселость куда-то исчезла с личика камеристки. Она вопросительно уставилась на свою гос-пожу, которая пожала плечами:
-- Они, наверное, сломались, - сказала она неуверенно.
-- Мадам, я могу взять у вас эти часы на три дня? - попросил я. - Это очень важно.
-- Если вам это поможет найти убийцу, - удивленно произнесла графиня, - то я согласна... Только берегите их, они очень ценны для меня.
Я поблагодарил графиню за доверие.
-- Уважаемые дамы, не могли бы вы показать мне путь, по которому вы шли на свидание? - попросил я.
Дамы переглянулись.
-- Конечно, - согласилась графиня. - Если это важно.
-- Мсье судья и его милая спутница будут искать улики, - иронично пояснила Сюзанна.
-- А что это? - спросила графиня, которая была не такая всезнайка, как ее камеристка.
-- Ну, пуговицы, следы, перья и прочую гадость, - пояснила Мадлен. - А по ним легко найти преступника!
-- Вряд ли у вас что-то получиться, - вздохнула Сюзанна, - Антонио и Фаншетта давно при-брали парковые дорожки. Лучше сразу их спросить, может, они нашли что-то. Антонио спрашивать бесполезно, он всегда пьян, а Фаншетта толковая девочка, она могла что-то заметить.
Я собирался осмотреть путь дам совсем с иной целью, но спорить с ними не стал. К тому же беседа с Антонио и Фаншеттой была бы кстати. Мы прогулялись по дорожке туда-сюда. Герцог ска-кал вокруг нас, виляя хвостом-колечком. Его громкий лай был слышен на весь парк. Мне пришлось унять пса, так как Мадлен и графиня его побаивались. Только Сюзанна смело трепала Герцога по холке.
-- Ну, что скажете? - спросила она меня с легкой усмешкой.
-- Убийце оставались два пути, - сказал я. - Через весь парк по центральной аллее, что мало-вероятно... и по этой дорожке к лазейке... Но, скорее всего, он просто затаился где-то поблизости и прибежал на крик вместе со всеми.
-- Удивительно! - воскликнули дамы.
Даже на лице лукавой Сюзанны отразилось искреннее удивление.
-- Вы хорошо соображаете, - сказала она. - Кстати, а откуда вы знаете, что в том углу парка имеется лазейка?
Вместо того чтобы рассказать о том, как мы с Мадлен решили "срезать угол", я важно произ-нес:
-- Догадался.
Дамы переглянулись, но уточнять причины моих догадок не стали.
Наши размышления прервало пьяное пение. Мы обернулись. По дорожке шел человек пре-клонных лет. Бедняга едва держался на ногах, казалось, малейшее дуновение ветра может свалить его на землю.
-- Это ваш вечно пьяный садовник? - спросила Ренар.
Сюзанна хихикнула.
-- Точно! - согласился она. - Вы дали ему хорошую оценку, мадам!
-- Антонио! - позвала его графиня.
-- Да, мадам! - отозвался садовник заплетающемся языком. - В этом парке твориться черт знает что! В нем завелись приведения! В день накануне убийства куда-то исчезли садовые ножницы, а на следующий день они вдруг оказались на месте!
Госпожа не обратила на его сентеции внимания.
-- Когда вы прибирали дорожки, вам не попадалось что-то подозрительное? - спросила она.
-- Подозрительное не попадалось, - ответил Антонио, смачно икнув.
-- А неподозрительное? - спросила Сюзанна, с трудом стараясь сдержать смех.
-- Неподозрительное тоже, - серьезно ответил садовник. - Ничего мне не попадалось! А разве должно было попасться? Что должно попасться?
-- Действительно, что должно было попасться? - спросила меня Мадлен.
-- В данный момент надо бы отыскать орудие преступления, - сказал я. - Возможно, убийца спрятал его в парке...
-- Орудие убийства я точно не видел! - ответил Антонио. - А кто этот тип, что задает дурац-кие вопросы?
Он окинул меня подозрительным взглядом.
-- Это судья, - пояснила Сюзанна. - Он расследует убийство графа.
-- Тогда пусть задает, - согласился садовник. - Это его работа.
Сюзанна, которая не могла больше сдерживаться, расхохоталась. В этот момент она была еще больше похожа на Дорину.
-- Думаю, надо попытаться отыскать орудие убийства, - сказала графиня.
-- Мадам, это будет непросто, - сказала Сюзанна.
-- Она права, - согласился я. - Убийца мог перепрятать его... закопать под кустом...
-- Ужас! - ахнула Мадлен. - Парк большой, под каждым кустом копать можно до старости.
-- Извините меня, судья, - сказал садовник. - Но копать под каждым кустом, я отказываюсь. Я хочу дожить до старости спокойно!
Я не настаивал. Госпожа отпустила Антонио.
-- Все равно от него толку сейчас никакого, - сказала Сюзанна.
-- Может, поговорить с ним, когда он протрезвеет? - спросила Мадлен.
-- Бесполезно, - вздохнула Сюзанна. - Трезвым он не бывает. Лично я его таковым не встре-чала.
-- Совсем как мой знакомый Жорж! - сказала Мадлен.
Следующей нашей собеседницей была дочка садовника Фаншетта. Мы застали ее за поливкой цветов. При виде госпожи она поставила лейку и сделала реверанс. Графиня дала нам возможность пообщаться с садовницей наедине. Госпожа поняла, что ее присутствие может смутить Фаншетту, и она забудет что-то рассказать. Сюзанна последовала за графиней.
-- Простите, что оторвал вас от работы, - извинился я перед Фаншеттой.
-- Ничего страшного, - ответила девочка. - Я почти закончила. Но всегда, как я полью цветы, сразу же начинается дождь!
-- Это такой закон пакости, - пояснила Мадлен. - Еще он действует, когда я беру зонт от дож-дя.
-- Прошу вас, мадмуазель, расскажите мне подробно о том, что вы делали в тот вечер, - по-просил я.
-- Да, конечно, я расскажу все, что знаю... Ах, как хорошо, что Керубино не убийца! - вос-кликнула Фаншетта.
Мы с Мадлен переглянулись. Она была третьей, кто сказал эту фразу.
-- В этот жуткий вечер я стащила с графской кухни кое-что съестное, чтобы накормить Керу-бино, - начала садовница. - Дело в том, что бедный паж должен был скрываться от графа. Он спря-тался в одной из беседок. В тот день Керубино удалось побыть у меня дома несколько часов, но по-том пришел папочка, и пажу пришлось уйти. Вечером я решила отнести Керубино ужин в беседку, где он ждал меня. Потом мы услышали крик графини и прибежали! Ужас!.. Но когда я увидела тот нож с кровью, я все рано не поверила, что Керубино убил графа. Ему явно кто-то подсунул эту дрянь!
-- В какой беседке он прятался? - спросил я.
-- В той, за деревьями, - указала Фаншетта.
-- В котором часу вы встретились с Керубино? - задал я новый вопрос.
-- Ну, примерно в одиннадцать, - ответила девочка. - Мы не успели с ним даже поговорить... Мы услышали крик графини, и поспешили на помощь.
-- По какой дорожке вы шли к той беседке? - поинтересовался я.
-- По этой, - она указала на дорожку, перпендикулярную той, по которой графиня шла на "свидание". - Я шла из нашего домика... Еду я украла раньше, - пояснила Фаншетта.
-- Когда вы несли продукты вашему другу, вы никого не видели? - спросил я.
-- Нет, - ответила садовница. - Я сама кралась как мышь, боялась быть замеченной.
-- Большое спасибо, Фаншетта, - поблагодарил я ее.