-- Два острова -- это уже архипелаг, -- одобрительно сказал боцман и деловито спросил, слюнявя во рту выхваченный из нагрудного кармана химический карандаш. -- Нанести на карту, кэп?
-- Успеется,-- ответил капитан Селёдкин. -- Куда вы так торопитесь?
-- Так вы же сами учили: "Как откроешь землю -- не мешкай, тут же наноси на карту, без промедления, и дай ей имя". Ваша же инструкция, кэп!
-- Альберт Иванович, дорогой мой, вы же не какой-то там Джим Доллар, чтобы присваивать себе чужую славу первооткрывателя.
-- Чью? -- саркастично хмыкнул боцман Дудкин.
-- Вот этого господина, я полагаю, -- сказал Селёдкин, попеременно осматривая через свой видавший виды, потёртый бинокль то левый, то правый остров, в пролив между которыми медленно, с оглядкой на возможные мели и рифы, вошла бригантина "Софья".
-- Я бы не был столь уверен,-- проворчал боцман. -- Этот, -- заметил он, особо налегая на слово "этот", -- вряд ли способен что-либо открыть.
-- Отчего же, -- возразил Селёдкин. -- Я вот, например, отчётливо вижу, как он лихо открывает бутылку рома. Несомненно, в этом деле он мастер.
-- Откуда здесь, на этом забытом всеми лоциями острове, ром? -- озадаченно вскинул бровь боцман.
-- Положим, это не вопрос, ром наверняка черритаунский. Удивлюсь, если это не так.
-- Другого в радиусе двух тысяч миль не найти, -- согласился Дудкин, вытирая широкой ладонью выступившую на лбу испарину; боцман ещё не вполне оправился после тропической лихорадки, подхваченной во время стоянки в Жюлькипуре. -- Однако как он мог попасть сюда, на этот неизвестный остров?
-- Вас интересует ром? Или человек?
-- И то, и другое.
-- А это мы сейчас выясним. Прикажите бросать якорь и спускать шлюпку с левого борта. Остаётесь за старшего.
-- Есть, капитан!
На вёсла сели матрос Гримулько и доктор Грошиков. Обитатель острова, медно-матовый от загара широкоплечий здоровяк, лениво дожидался гостей в тени прибрежных кокосовых пальм. Его густая рыжая шевелюра, давно не чёсанная, была усыпана жёлтой пальмовой пыльцой, а из такой же рыжей окладистой бороды торчали ошмётки панциря неизвестно когда съеденного пальмового краба.
-- Чем обязан, господа? -- прохрипел он, едва моряки с "Софьи" приблизились. -- Вашей флотилии понадобился старый китобой Пляши-нога? Так обойдёмся же без ритуальных экивоков. Я сразу пошлю вас к Топсу, и дело с концом.
-- Мы -- не вербовщики, -- ничуть не смутившись холодным приёмом, заявил Селёдкин.
-- А кто? Разве эта посудина, бросившая якорь в трёх кабельтовых от берега, не китобойное судно? -- Здоровяк нарочито небрежно приложился к горлышку своей бутылки, не спуская с прибывших моряков насмешливых глаз. -- Впрочем, вы, парни, слишком чопорны, чтобы быть китобоями. Хотя, как вижу, и не слабаки. Так кто же вы, морской дьявол вас побери? -- прохрипел он. -- Что вам здесь надо?
-- Всё верно, старина, -- сказал Селёдкин, -- моя команда занята географическими изысканиями и не имеет отношения к китобойному флоту. Позвольте представиться -- первооткрыватель земель и капитан бригантины "Софья" к вашим услугам.
-- Простите за откровенность, капитан, однако не могу сказать, что рад встрече. В былое время Джой Пляши-нога с удовольствием выпил бы с вами галлон-другой рубинового порто в какой-нибудь весёлой таверне. Но я отдал целую китовую тушу, чтобы выкупить эти острова у толстопузого киринезийского царька, и ещё три, чтобы напрочь стереть их со всех морских карт. Всё это я проделал не для того, чтобы кто-то открывал их снова. У вас крепкая посудина, капитан, ей ничего не стоит пробежать под парусами пару тысяч миль курсом норд-норд-вест до Йокопоки, если надумаете проверить мою купчую.
-- Для бригантины "Софья" и пять тысяч миль не расстояние. Однако считаю излишним не доверять вашим словам, дружище. Позвольте только кое-что спросить для уточнения?
-- Валяйте!
-- Кто такой Топс, которого вы упомянули три глотка рому тому назад?
Пляши-нога скривился и зашипел, словно медуза ужалила ему язык.
-- Этот прохвост обосновался на соседнем острове. Будь я тысячекратно проклят, если однажды не скормлю его голодным акулам!
-- Вот как? Разве эти острова -- не ваша законно приобретённая собственность?
-- Моя, барракуда вас дери! -- прорычал Пляши-нога. -- Моя! Однако ему известно моё пристрастие к выпивке. Мерзавец возомнил, будто ему позволено плевать на закон только потому, что он, видите ли, каждый день оставляет на моём берегу бутылку презренного пойла.
-- Не пойму... А зачем? -- Сразу видно, что вы приличный человек, капитан, и не читаете лодырбургских таблоидов. Тогда бы вы знали. Например, знали бы бесконечную уйму дурацких баек: "Китобой Пляши-нога и красавица-эскимоска", "Пляши-нога и людоеды из племени люлей", "Пляши-нога в чреве кита", "Пляши-нога и летучий голландец", "Пляши-нога в плену у индейцев", "Пляши-нога и проклятье древнего шамана", "Пляши-нога в подземелье пирамид", "Пляши-нога и восставший утопленник", "Пляши-нога и сокровища буканьеров". А? Как вам? -- Рыжий хозяин острова опять отхлебнул рома и поморщился.
-- Ну, рассказывать байки мы и сами умеем, -- парировал Селёдкин. -- И кто же сочиняет такое?
-- Разумеется, я! Кто же ещё! Неужто вы думаете, что Топсу на это достанет ума? Как бы ни так!
Селёдкин окинул взором крохотный остров.
-- Насчёт пиратских сокровищ наверняка сказать не могу, а эскимосок здесь явно нет.
При упоминании сокровищ матрос Гримулько на всякий случай пнул пару раз песчаный холмик под ногами.
-- Топс -- слабак. -- Китобой презрительно сплюнул на песок. -- Баклажка рома валит его с ног. А во мне -- пробуждает великого рассказчика. Да! А этот щелкопёр, представьте себе, всё подслушивает и отсылает записки своим лодырбургским дружкам-издателям. Должно быть, эти прохиндеи изрядно наживаются на героических похождениях старого китобоя, то есть моих. У-у! Гиены пера! Чтоб им разориться и чистить ботинки матросам в лодырбургском порту до скончания века.
-- Безобразие! -- сказал Селёдкин и повернулся к Грошикову. -- Вы слышали? Что вы об этом думаете, доктор?
-- Мне кажется, всё поправимо, -- деликатно ответил тот. -- Непременно надо помочь.
-- И не просто "помочь". Тут всё куда серьёзнее, -- нахмурился Селёдкин, -- речь идёт о спасении, не меньше.
-- Да-да! Спасите меня! -- гаркнул Пляши-нога и топнул босой пяткой. -- Избавьте меня от Топса!
***
На соседнем островке, невзирая на его крохотность, Топс отыскался не сразу. С длинными космами и бородой, перехваченной узлами самодельной верёвки из кокосовых волокон, он больше походил на демона, чем на человека. Измождённый и угрюмый, выглядел он неважно. Морякам на приветствие не ответил -- отвернулся, сделал вид, что никого не замечает. На расспросы упрямо отмалчивался, устремив задумчивый взгляд поверх океанской глади. Селёдкина такое безразличие встревожило.
-- Взгляните-ка, доктор, -- попросил он Грошикова вполголоса. -- Похоже, бедолага не в себе.
-- Ничего удивительного, капитан, типичное проявление синдрома Робинзона. Судя по всему, он здесь уже давно.
-- Попробуйте сделать что-нибудь. Я всё же надеюсь, что он не окончательно лишился рассудка.
И тут внезапно Топс заговорил.
-- Разумеется, лишился, -- обречённо произнёс он слабым, безвольным голосом, не оборачивая головы и не отрывая взгляда от линии горизонта. -- Иначе чем ещё объяснить появление фантомных пришельцев, обсуждающих моё безумие?
-- А с чего вы взяли, что мы фантомы? -- возразил Селёдкин.
-- Это же очевидно. -- Топс грустно вздохнул. -- Разум покидает меня. Сознание играет со мной злую шутку. Сначала китобой Пляши-нога, теперь все вы. Похоже, я безнадёжен.
-- Давайте-ка вот что... -- предложил доктор Грошиков, -- давайте поступим так: вы сейчас ущипнёте меня и убедитесь, что перед вами не фантом.
-- А после расскажете, кто вы и как здесь оказались, -- добавил Селёдкин.
Это были очень правильные, очень нужные слова. Глаза Топса заблестели слезами надежды. В радостном возбуждении он бросился обнимать сначала Грошикова, затем Селёдкина и матроса Гримулько, восклицая:
-- Это правда? Вы настоящие? Не мираж? О, неужели это правда?!
***
Кок Цыбульченко, наблюдая за столом в кают-компании, как спасённая жертва кораблекрушения уплетает наваристый борщ с галушками, сочувственно покачивал головой и приговаривал: "Ничего, ничего! И не таких откармливали!"
Уже позднее, когда от вареников Цыбульченко и мощных витаминных пилюль доктора Грошикова на впалых щеках вновь заиграл здоровый румянец, в беседах с капитаном Селёдкиным Топс изумлённо восклицал:
-- Мистика какая-то! Поверить не могу! Выходит, вы видели его? Но как? Как такое может быть? Ведь китобой Пляши-нога - плод моего воображения! Все истории, о которых он вам говорил, я сочинял от безысходности. Таком образом я надеялся сохранить в себе здравый рассудок и присутствие духа. И уж тем более невероятно то, что вы видели его точь-в-точь таким, каким я его выдумал! Как вы догадались, что он ненастоящий, капитан?
-- Так ведь я вам уже рассказывал, друг мой. Подозрения появились ещё у боцмана. Альберт Иванович -- бывалый морской волк и редко когда ошибается. Так что я просто обязан был прислушаться к его мнению. Ну и окончательно стало ясно на острове: ведь никакой Йокопоки к северо-северо-западу от островов нет. Такого места вообще не существует. Впрочем, это ещё предстоит доказать. В бескрайних морях много неисследованного, мой друг. Но за то, что Йокопоки нет в направлении норд-норд-вест, я ручаюсь.
Единственно уцелевший пассажир с лайнера "Бриллиант Кон-И-Гута", таинственно затонувшего посреди Великого Восточного океана за три года до описываемого случая, задержался на борту "Софьи" и впоследствии немало помог капитану Селёдкину в поиске новых земель. Тот, кто неравнодушен к морской романтике, наверняка знаком с его удивительными книгами. Уж его-то пухлый томик "Путешествия на бригантине "Софья", или Сто дорог капитана Селёдкина" все непременно читали. Да-да, верно, никакой он на самом деле не Топс. Вспомнили?
Нет, Йокопока и по сей день не найдена. Чтобы красивое имя не пропало, боцман Дудкин предлагал было дать его тому самому острову, но пока то да сё, пока Географическое общество рассматривало заявку, в акватории Великого Восточного океана случилось землетрясение, и архипелаг бесследно исчез. В морях и не такое бывает.
В тишине безлунных ночей вахтенным порой чудится топот босых пяток. "Пляши-нога прогуливается!" -- уважительно говорят они тогда и, сплюнув через левое плечо, утраивают бдительность. -- (c) VVL, 01.08.2020