Однажды дон Педро объезжал плантацию. Не ту, что на озере Чапала, а ту, что соседствует с ранчо "Санта-Роза" у подножья вулкана Попокатепетль. С восторгом смотрел дон Педро налево, с радостью - направо: повсюду посевы маиса вымахали стеной, початки топорщились - толщиной в голень. "Знатный будет урожай, знатный", - то и дело восклицал дон Педро, подкручивая ус. Сидел так дон Педро в седле, покуривал самодельную сигару, а вулкан, глядя на него, попыхивал белым дымком на горизонте.
Палило же в тот день немилосердно. И чем выше поднималось солнце, тем непреодолимее становилось желание предаться гармонии с природой, а проще говоря, сбросить сапоги и завалиться на часик-другой в тени высоких маисовых стеблей.
Только спустился дон Педро на землю, только расседлал лошадь, только прилёг, только-только задремал, как вдруг - хрум-хрум! - назойливый хруст нарушил блаженство его сна. Приоткрыл дон Педро глаз, глянул из-под сомбреро, а это кролик пристроился рядом и подгрызает стебель маиса.
- Ах ты, наглая тварь! - разозлился дон Педро. - Как смеешь ты?! Совсем страх потерял? Вот я тебя сейчас! Будешь ты у меня сегодня на ужин в пикантном соусе!
А кролик ему в ответ вежливо и как бы даже с сочувствием:
- Зачем тебе думать о маисе? Тот, в чью штанину заползла кайсака, должен быть подобен ангелу. Не пугать кролика пикантным соусом должен он, а возлюбить всякую тварь. Но особенно - кроликов. Мы, кролики - создания нежные, нас испугать легко. А известно ли благородному дону, как визжит испуганный кролик? В страхе кролик визжит так, что даже самая глухая змея придёт в неистовство, особенно та, которая у человека в штанах.
Так сказал вежливый кролик и принялся снова хрустеть маисовым стеблем.
Услышав о кайсаке, дон Педро почувствовал в себе прилив смирения и ангельской доброты. Он нашёл слова кролика разумными. И более не думая уж ни о каком соусе и ни о каком ужине, не мешал вежливому кролику, а также всему его прожорливому семейству нагло подгрызать вокруг маисовые стебли.
Долго лежал дон Педро посреди опустошённой плантации в оцепенении, страшась пошевелиться.
Проезжала мимо по своим делам вдова Дальвадорес, хозяйка соседнего ранчо. Как подобает истовой католичке, подумала донна Роза, что он покойник. Поведал ей несчастный дон Педро о кайсаке в своих штанах. Заинтересовалась милосердная донна Роза, пошарила рукой в левой штанине, пошарила в правой и обозвала лгунишкой. Пришлось ему, как благородному дону, на ней жениться. Однако в час сиесты она, как и прежде, сбегала на фазенду к дону Хуану. А дону Педро все женщины в округе уж более не распахивали приветливо свои двери и окна.
Взыграла в доне Педро гордость, примчался он в час сиесты на фазенду к дону Хуану, схватил за грудки и призвал к ответу. Разбуженный дон Хуан не стал искать ссоры, а стал лениво оправдываться:
- Ты прям как маленький, ей богу. Дело-то житейское. Сам подумай, что ещё безутешной вдове остаётся?
- Она не вдова! - воскликнул дон Педро, грозно набычившись. - Нас венчал падре Мигель!
- Какой ещё Мигель? Разве ты не помнишь, что нашего падре зовут Себастьян? - зевая, сказал дон Хуан. - И когда ты только успокоишься? Помер, так веди себя прилично.
- Чего?! - возмутился дон Педро. - Как это помер?
- Кайсака заползла тебе в штаны, пока ты спал на плантации. Забыл?
Обидно стало дону Педро, что он, оказывается, умер. Заплакал дон Педро, размазывая шершавой ладонью солёные слёзы по суровому лицу. А слёзы всё бежали и бежали, затуманивая взор. С трудом, взял себя дон Педро в руки, утёр кое-как глаза. Приподнялся, смотрит - над ним лошадиная морда, а на горизонте попыхивает белым дымком вулкан. Огляделся и понял, что лежит на солнцепёке на краю маисового поля.
Тут со стороны ранчо "Санта-Роза" послышался шум приближающейся повозки. Зажмурился дон Педро, притворился, будто неживой, стал ждать. Да только всё напрасно - повозка прогромыхала мимо, не остановившись даже на минуту. Обидно стало дону Педро, не ожидал он такого равнодушия. А тут ещё очумевшая от жары лошадь снова стала облизывать его. С отвращением оттолкнул дон Педро лошадиную морду, протёр обслюнявленные глаза, глядь, а это донна Роза. Пришлось ему, как благородному дону, на ней жениться. По такому случаю падре Мигель стребовал с него все долги по церковной десятине и двадцать песо на починку алтаря.