Аннотация: В обед он оживил мёртвую латынь, к вечеру заговорил на албанском, суахили и уйгурском...
Про Ньютона
Сказка
Исследователь наукообразного бреда Целютия Бергтун-Гретун, находясь в изнурительной задумчивости по причине творческого выгорания и затянувшегося поиска вдохновения, назвала своего хомяка Ньютоном. Это не только сразу придало ей вес в глазах мирового псевдонаучного сообщества, но и оказалось важной вехой на пути выхода из тупика, в котором наукообразный бред пребывал после бурного, но, к огорчению многих, кратковременного ренессанса на рубеже XXI века.
Хомяк Ньютон -- казалось бы, кому какое дело?
Так до сих пор думают угрюмые скептики, склонные в упор не замечать рептилоидов и во всём отрицать очевидное.
К счастью, мы в мельчайших деталях и почти поминутно знаем, какие удивительные горизонты приоткрылись перед человечеством вследствие этого "бредового", как они утверждают, события, и какой тектонический сдвиг случился в умах не только людей благодаря Целютии и её Ньютону.
Уже в понедельник в Ньютоне проявилось интересное. За считанные часы хомяк последовательно овладел европейскими языками, включая исландский и венгерский. В обед он оживил мёртвую латынь, к вечеру заговорил на албанском, суахили и уйгурском, а утром вторника уже свободно изъяснялся на лаосском, тамильском и всех африканских наречиях. С чувством декламируя Тютчева в русском оригинале, он звучал грамматически безупречно, но с одесским акцентом. После включения в его рацион новгородско-суздальского разнотравья, акцент ушёл, и строфы Грибоедова зазвучали с подлинным имперским лоском.
К вечеру вторника он освоил языки исчезнувших народов Мезоамерики, бойко вещал о тайнах Шамбалы, научился работать с большими массивами данных, с лёгкостью брать интегралы (О! Как он брал интегралы!), предсказывать погоду на Юпитере и выуживать из астрала редчайшие эйдосы физики и астрономии, никому прежде не подвластные. Он посвятил этому всё время среды, а ночью ловил сигналы с Альфы Центавра и слал шифровки на вторую планету системы Медуза.
В четверг в доме внезапно закончилась морковь. Пока Целютия отлучалась в овощную лавку, сенсационные открытия Ньютона в области истории палеоконтактов, криптоградостроительства эпохи раннего плейстоцена и картографии Атлантиды бесследно растворились в тиши пустой комнаты.
В пятницу за завтраком Ньютон выдал трактат о многострунности Мультивселенной, подробное толкование парадоксов неуловимого одиннадцатого измерения, инновационную схему лунного ровера, а кроме того -- свои критические комментарии к трудам Блаватской и работам нобелевских лауреатов последнего десятилетия. Однако рядом снова не оказалось никого, кто бы по достоинству это оценил: Целютия в это время легкомысленно принимала душ, чем сильно навредила мировой науке.
Фиаско, случившееся в четверг и повторившееся утром в пятницу, подорвало научный энтузиазм Ньютона и послужило фатальным триггером. В сильном томлении духа и размышлении о тщетности своей суеты он с отвращением отринул начатую было работу над атласом византийских подземелий, погрузился в пучину саморазрушительного психоанализа и под влиянием токсичных идей Юнга и Фрейда ушёл в торсионные поля -- рефлексировать и рисовать круги. Вместо кругов у него там получились пентаграммы, отчего в Европе исчезло электричество, а любимое колесо, скрашивавшее однообразный хомячий быт в клетке, превратилось в узел телепортации.
Когда перепуганная оглушительным хлопком Целютия, поскальзываясь на поворотах и оставляя за собой лужи, примчалась из ванной, хомяка в клетке уже не было. Остался лишь характерный для телепортации запах да прощальные слова на морковке: "Ушёл за Истиной. Обнимаю, целую. Ньютон". Красиво выгравировал. Гений -- во всём гений, даже в этом.
Целютию ничто не могло утешить.
Долго горевала. Понятное дело, винила в случившемся себя. Не уберегла! Бывало, только увидит морковку, вспомнит его и -- в слёзы. Сыт ли он, обогрет ли, сухой ли у него наполнитель?
Объявления на интернет-столбах клеила, частного сыщика нанимала. Сыщик посетовал на отсутствие у него средства телепортации, однако от работы не отказался, взял тройную оплату, после чего бесследно исчез вместе с задатком. Поиском его самого вскоре занялись Скотланд-Ярд и секретная служба МИ-5. Сначала, правда, цинично смеялись в лицо, но, прочитав в дневнике наблюдений за хомяком о торсионных полях, сразу же перестали хихикать, изъяли его, а затем, спохватившись, вернулись и вдобавок взяли у Целютии подписку о неразглашении.
Шло время, и чаша страданий по Ньютону наполнилась до предела. Дошло до того, что в полнолуние Целютия бродила по крышам домов, проявляя полное равнодушие к жизни. Хорошо, соседи вовремя вызвали пожарников и санитаров, считай, спасли. В больничке её кое-как подлечили. А когда выпустили, она сразу пошла и купила себе морскую свинку.
Ну что вам сказать?
Уже после первой морковки та стала подавать недвусмысленные надежды. С Ньютоном, конечно, не сравнить, но по всем признакам перспективная свинка. Целютия зовёт её Фарадеем. Но Фарадей не Ньютон, свинка не хомяк. Умиляясь успехам Фарадея, подумывает Целютия завести также игуану Хокинга. А ещё -- попугая Максвелла и енота Дарвина.
Только дружная команда единомышленников способна вернуть человечеству утраченные знания.