Аннотация: ...А вот как и за что в темницу угодил, никак вспомнить не мог...
Иван -- боярский сын и зелье приворотное
Сказка
Полюбил Иван Степаниду. Обычное дело в его возрасте.
Та хоть и не царевна, однако и не чумичка с хутора: Степанида -- кровь с молоком, боярина Вельяминова дочерь.
Ну да Иван тоже не от сохи -- тоже боярского роду, да к тому же племянник не кого-нибудь, а самого Андрея Беззубцева! Так-то вот! И породой, и статью -- парень хоть куда. Кручёный чуб, косая сажень в плечах, глаза -- васильковые, кулаки -- пудовые. И в торговых делах не дурак. В Царьграде на него немало красавиц заглядывалось.
А вот со Степанидой никак не выходило поладить.
Уж Иван и шали персидские ей посылал, и на мавританский манер гусляров-балалаечников под окна снаряжал, жар-павлина с царского двора для неё в Царьграде купил -- всё без толку!
"Не люб ты мне, Иван! -- красиво покусывая алые губки, вздыхала Степанида, манерно сплёвывая с верхней веранды подсолнечную шелуху. -- Зря стараешься".
Закручинился Иван и грусть-печаль свою за море увёз -- опять отправился с двоюродными братьями в Царьград. И так любовная тоска его одолела, что пользы от него в купеческих делах не стало совсем. Пока братья с дружиной мёд, воск и собольи меха распродавали да заморским товаром ладьи загружали, шатался Иван, как потерянный, по базару и у местных торговцев зелье приворотное выспрашивал, о котором от арабских купцов давно слыхал -- но тогда ему не надобно было, а теперь вот до смерти приспичило.
Встретился Ивану один разговорчивый сморчок-старичок. Направил в лавку грека Ероса. Нашёл Иван того Ероса, свой интерес изложил, а чернобородый грек прищурился и, попыхивая духмяным кальяном в тени старой смоковницы, говорит:
-- Средство такое испокон веков известно. Женщину надо подарком обольстить: полюбит женщина твой богатый подарок -- полюбит и тебя. Купи у меня монисто -- недорого возьму. Серебряное монисто -- верное средство. Больше тебе ничто не поможет. Никому другому не верь, и особенно -- персидским купцам, продающим скатерти-самобранки.
Купил Иван серебряное монисто.
Идёт к своим, а тут ему другой старичок по-приятельски подмигивает. Направил старичок Ивана в лавку мавра Хабиба. Встретил Хабиб, рыжая борода, гостя как родного. Говорит:
-- Лучшее приворотное средство -- жемчуга. Вплетёт женщина жемчужные нити в косы -- считай, зачарована: век будет любить того, кто ей жемчуг подарил. Жемчуг -- безотказное средство. У меня самые лучшие в мире жемчуга -- за полцены отдам. Больше тебе ничто не поможет. Никому другому не верь, и особенно -- индийским купцам, продающим ковры-самолёты.
Купил Иван лучших жемчужных нитей.
Идёт к своим -- глядь, кто-то за рукав дёргает: прицепился старичок, третий за день. Бородой трясёт, мычит и в дальние ряды тянет.
Подошли к лавке китайского лекаря. Белобородый лекарь Бао Юнь усаживает Ивана на шёлковую подушку, подаёт жасминового чаю в цветастой пиале и говорит:
-- Знаю, есть такое средство. Оно из русских краёв происходит. Там, вдали от всех, в дремучем северном лесу живёт почтенная старушка. Её снадобья славятся по всей Ойкумене. Царьградские василевсы и владыки прочих стран ценят их дороже золота и яхонтов. Ступай к Яге-ханум. Никому другому не верь. Тайну приворотного зелья одна она знает, а здесь ты только попусту деньги потратишь.
Так сказал китайский знахарь и стал потчевать Ивана рисом и сладкими фруктами. Сомлел Иван от горячего чая, обильного угощения, а пуще того -- от царьградского полуденного зноя. Очнулся глубокой ночью уже в городской тюрьме.
Наутро братья договорились со стражей, вызволили Ивана. У них к отплытию домой уже всё приготовлено было.
Попутный ветер с царьградского берега паруса надувает, а Иван всё вспоминает Ероса, Хабиба, Бао Юня. А вот как и за что в темницу угодил, никак вспомнить не мог.
Дома первым делом отнёс подарки Степаниде -- монисто серебряное, жемчужных нитей без счёта, сладостей восточных. А в ответ опять услышал обидные слова.
Пуще прежнего взяла его кручина. Вскочил Иван на горячего коня и поскакал искать старушку, владевшую тайной приворотного зелья.
Далеко ли, близко ли -- заехал в дремучую чащу. Смотрит: конного пути дальше нет. Отпустил своего Воронка на вольный выпас и стал пробираться через глухие дебри и коварные топи один -- где пешком, а где и ползком.
На седьмой день учуял Иван дым -- не гнилой, болотный, а домашний, печной. Открылась за густым ельником прогалинка. На прогалинке -- уютный садочек. Посреди садочка -- избушка: ставенки резные, окна расписные. На крыльце -- старушка. В руках у старушки -- метла, на горбе -- чёрный кот. Молвит старушка ласково:
-- Дело ищешь или от дела рыщешь?
Поклонился Иван хозяйке в пояс и отвечает:
-- Дело!
-- Никак за приворотным зельем пожаловал?
-- Твоя правда, Яга-ханум!
-- Да в своём ли ты уме?!
-- И снова твоя правда, -- отвечает Иван, -- потерял я ум-разум. Без Степаниды, Вельяминовой дочери, мне белый свет не мил. Сжалься, будь добра, не откажи мой просьбе, а уж я в долгу не останусь!
-- Это-то понятно,-- ворчит скрипучим голосом старушка. -- Я тебе про то толкую, что ханумой меня кличешь. Какая я тебе ханум?!
-- Как в Царьграде надоумили, так и говорю. Прости великодушно, ежели обознался. Видать, заплутал я...
-- Да не заплутал и не обознался, а зовёшь меня, будто чужинец. Аль не русич ты?
-- Русич! А как надо?
-- Зови по-старозаветному бабой Ягой, коли русич. -- Кинула быстрый взгляд на широкую Иванову ладонь и узрела целиком всю его молодецкую судьбу. -- Будет всё по-твоему, Иван -- Андреев сын.
-- А как же приворотное зелье?
-- Кому приворотное, а кому отворотное, -- речёт загадочно колдунья. -- Возьми вон с ветки две заговорённые ягодки -- клин клином и вышибешь.
Снял Иван с ветки две вишенки, и на миг будто полыхнуло в памяти что-то. Удивляется:
-- Это всё?
-- Нет, не всё. Как исполнится твоему старшему сыну девять годков, заберу мальца в услужение. Дурного ему не сделаю, плохому не научу, через три года на царский трон отпущу. Ни о чём больше не пытай, назад повертай. Топай к своей суженой, дома будешь к ужину.
И правда, солнце ещё не закатилось, как Иван уже стоял перед родными воротами.
Съела Степанида вишенки, сразу оттаяла, потянулась к Ивану. Сыграли они свадьбу, дал Бог им деточек.
А подрос старший Андрейка, собрал его отец, как было условлено, в трёхлетнее услужение. Привёл к избушке в лесной глухомани. Вышла баба Яга и спрашивает:
-- Зачем второго сына привёл?
-- Как второго? -- озадачился Иван. -- Это Андрейка, мой старший.
-- Твой старший сын -- Анастасий, рождённый юной царевной Зоей в Царьграде, -- молвила Яга и цыкнула на чёрного кота.
Вмиг на пороге встал востроглазый мальчонка.
Будто кольнуло терновым шипом в сердце! Вспомнил тут Иван, чьи игривые очи тайком следили за каждым его шагом в Царьграде и чьи колдовские чары раз за разом отталкивали от него влюблённую Степаниду. Вспомнил, в чьём саду и с кем миловался он в тот день, одурманенный, обворожённый, и отчего у него в то царьградское утро вся рубаха была в вишнёвых лепестках. Да лучше бы не вспоминал, ибо с этой новой тоской ему было не совладать до самого конца жизни.