Уснуть в элитной пятиэтажке было невозможно ни с фамилией Асархаддон, ни с именем Ицык, ни с прозвищем Шапокляк, ни, тем более, с профессией адвоката. Совесть? Нет, бухгалтер сказал, совесть тут ни при чём. Если вы не следователь Панаев, вы не станете спорить с бухгалтером. Да и Панаев, при всём его неуёмном профессионализме, не стал. Не в этом случае, по крайней мере. Ведь бухгалтер сын самого Асархаддона, накануне всю ночь стучавшего по батарее, доведённого тайным пристрастием к традиционной голландской выпечке до инфаркта и чудесно воскресшего посреди скоротечной панихиды. С такими не спорят. Поэтому версию о мифической совести на общем собрании жильцов элитной пятиэтажки отвергли единогласно. Особенно горячо выступала в прениях против совести мясничиха Елизавета, энергично жестикулировавшая окровавленными руками. В её формах было столько набухшей экспрессии, что с ней ещё в большей степени, нежели с бухгалтером, хотелось согласиться. Хотелось даже гораздо большего, далеко за рамками повестки дня. Однако ни чудесное воскресение из мёртвых Асархаддона, отца бухгалтера, ни кооперативное голосование никак не проясняли вопрос: отчего безвременно угасла швабра Юфимия? А вопрос этот не давал покоя не только безутешному Правому, не только Левому или Центральному. Взволнованы были все подъезды, все этажи и даже имевшие лишь совещательный голос обитатели элитных подвалов и мансардных пентхаусов, называемых в просторечии чердаками. Да что там пентхаусы! Ютившиеся под лестницей бомжи, не имевшие вообще ни голоса, ни совести, и те были необычайно возбуждены происшествием и, аристократично щёлкая чёрным ногтем по кадыку, лихорадочно требовали: "Раз уж не получились поминки Асархаддона, то надо хотя бы Юфимию проводить по-людски". Цирковой клоун Семён Петрович по прозвищу Шапокляк, еженощно, как перед премьерой, нещадно дрессировавший чеширского кота, их поддержал. Впрочем, суть вопроса от этого не становилась яснее. И тогда вспомнили о косматом седом старике в рубище, что много лет стоял неподалёку со взором, неизменно устремлённым в сторону элитной Турции. Легенда Саммервиля утверждала, что этот человек некогда был адвокатом. Доведённые до отчаяния, не выспавшиеся и оттого злобные жильцы решились хорошенько потрясти отшельника и спросить его о Юфимии. Тот от избытка чувств высморкался в хвост Ицыка и пробубнил: "Покойники... к дождю однако".
И всё сразу стало ясно. Это из-за лягушек. Обложной дождь из них шёл уже второй день. Подлетая к земле, головастики отбрасывали хвосты и расползались по окрестным канавам и лужам вполне себе зрелыми земноводными. Круговорот лягушек в природе дал сбой. Назад на небо их никто не транспортировал. С утра и до утра стояло квакание, убийственное для швабр и прочих тонких натур. В лужах и канавах стало тесно. Среди лягушек зрело недовольство. Появились несанкционированные транспаранты: "Верните бассейн!" Не иначе чеширский кот нацарапал. Ведь из всех обитателей элитной пятиэтажки только он один состоял в "Лиге защиты детей и альтернативных миров".