Приехала мама, рассказала о тебе. Решила делать ремонт, тем более, что в твоей комнате лопнула труба у батареи, и её будут заваривать. Здесь по-летнему тепло. Ходят уже в рубашках и платьях. Я занялся окнами - подмазываю их замазкой, набиваю рейки, потом буду подкрашивать. Дел на май хватит по дому. Приехал бы ты в отпуск, выложили [бы] плиткой балкон, а то он там поизносился, что уже прутья арматуры торчат. Ну, а так новостей почти нет. Разве что мелькнула в прессе заметка о подписании международных соглашений на установку в советской АМС научной аппаратуры. Цель полёта АМС - посадка на Фобос и проведение там работ. Видимо, в ближайшие полтора-два года это произойдёт. Да, в интересное время мы живём. Подольше бы продлились эти мирные времена!
А теперь продолжу тебе рассказ о нашем деде.
Стояли заслоном на Минском шоссе. В группе было человек 20-25. Командовал вначале лейтенант пограничник, потом его убили, стал командовать старший политрук; потом его ранили; принял командование старшина пограничник. Заслон располагался в ближнем тылу фронта (километрах в 25-30 от передовой). Фронта сплошного не было, и расстояние это подчас было условным. В группе у каждого была винтовка и патронов 50 к ней. несколько гранат (у каждого обязательно противотанковая), наган. Наганы переходили из рук в руки (кого-то ранят или убьют). Количество людей в заслоне тоже было постоянным. Если кто-то погибал - из отходивших отбирали коммунистов, чекистов или пограничников и зачисляли в отряд. На всех был один ручной пулемёт ДП и автомат ППД (у командира). В карауле стояли по 10-12 человек вдоль дороги на расстоянии в 40-50 метров (по двое-трое). Занимая местность, невзирая на усталость и погоду, время суток - откапывали щели. Даже, если через 6-7 часов уходили дальше. Зато в группе не было потерь от авиации, хотя при налётах нужно было, лежа в щелях, ещё и считать количество и типы пролетавших самолётов противника. Раз в сутки приезжала полуторка, привозила еду (консервы, сухари), патроны и увозила легкораненых и донесения. Таких групп на дорогах к Смоленску было несколько. Стояли в карауле порой целый день (по 10-12 часов). Проверяли документы у всех поголовно военных, мужчин и выборочно - поклажу у подозрительных. Беженцев было очень много. Шли большей частью евреи из Западной Белоруссии, поляки, белорусы, русские, но встречались и литовцы. Женщины многие везли детские коляски с вещами, вели детей. Тут же гнали скот (коров, лошадей, в основном). Ехали и повозки, изредка попадались машины, трактора. Однажды дед видел даже паровой экскаватор (!) Если подъезжала машина и не останавливалась на сигнал, то тут же открывали огонь, невзирая на то, кто был в кабине. При проверке машины один держал под прицелом кабину, другой - кузов, третий проверял документы. Если проверяющий произносил условную фразу, что значило "Внимание!", нужно было открывать огонь, невзирая на тех, кто был в машине. При досмотре вещей у подозрительных один держал под прицелом досматриваемого, другой обыскивал вещи и подозрительного. Если оказывалось, что нужно кого-то задержать, то его отводили в сторону от дороги, где отдыхали свободные от караула. Ели, спали прямо на земле. Воду брали из подручных источников. Задержанных допрашивали и либо расстреливали, либо отправляли в пункты сбора выходящих из окружения частей (второе случалось реже).
Происходило это так. День. Жара, духота. Вокруг дороги воронки от бомб, разбитые повозки, машины, брошенные вещи, трупы. Несколько человек занималось захоронением трупов в полосе караула (метров 300-400 вдоль дороги). В других местах хоронили сами беженцы. Воздух пропитан тленом, мучает жажда, льёт пот. И течёт по дороге толпа. В глазах рябит от лиц, одежды; в ушах топот тысяч ног, плач, говор. Нужно выбирать из толпы мужчин, проверять документы, вещи. Идут военные, многие при оружии. Проверка документов. Направление на пункт сбора, невзирая на звание, должности, бумаги. Если гражданские призывного возраста - тоже на пункт сбора. Через несколько километров после заслона - другой заслон. Он уже военных дальше вообще не пропустит. А где-то ещё дальше - третий. Там уже военных просто расстреливают как дезертиров. Но, как ни парадоксально, последних было немного. За всё время службы деда в заслоне (неделя-полторы) было расстреляно человек десять.
Кто были эти люди? Обратилась одна женщина. Узнала в толпе двух мужчин, которые несколько дней назад грабили беженцев. Их схватили, обыскали. Нашли кольца, серьги, деньги. Оказалось - воры, бежали из барановической тюрьмы. Их расстреляли. Задержали в кустах пожилого мужчину. Шёл к фронту. Нашли при нём план нашей обороны под Смоленском. Оказался бывшим царским офицером. Работал в стройконторе, началась война - получил бронь, строил оборонительные укрепления. Сбежал к немцам. Его тоже расстреляли. У парочки с коляской - мужчина и женщина по документам из Литвы - обнаружили бинокль, ракетницу, ракету, карту, гранаты, пистолеты. Говорили они по-русски плохо, отвечать на вопросы отказались. Их расстреляли. Перед смертью мужчина кричал "Хайль Гитлер!" Выручала и наблюдательность. Один милиционер обратил внимание на интенданта, который в четвёртый раз проезжал по дороге за время его службы, и каждый раз его звание менялось. В пятый раз машину решили задержать, но оттуда открыли огонь и убили лейтенанта и двух постовых. Ещё двоих ранили. Машину забросали гранатами. В ней было пять человек. У всех по несколько пистолетов, разные бланки документов, деньги, ракетницы, ракеты, рация. Были фашистскими агентами. У одного старшины пограничника дед проверял документы ночью. Член партии, на груди медали "За отвагу" и "ХХ лет РККА" (кадровый), шёл с границы. Но партбилет был новеньким и скреплён латунными скрепками (у деда были железные). Позвал старшего, потребовали снять мешок и открыть его. Он выхватил наган (за плечом ещё винтовка СВТ была), но его успели заколоть. В мешке была рация. Были и задержания, когда вина задержанных была не столь велика, как казалось бы. Одна женщина ходила среди беженцев и распространяла панические слухи. При допросе выяснилось, что немцы поймали её под Минском и, дав продуктов, велели идти в Смоленск и по дороге сеять панику. Она также была расстреляна.
А налёты! Немцы бомбили дорогу по много раз на дню. В один день на участке заслона пролетело 82 самолёта. Бомбили с малых высот. Летели над дорогой с включенными сиренами, стреляли из пулемётов и пушек. Беженцы старались убежать в окрестные леса, но гитлеровские варвары стали бомбить и параллельно дороге. Сотни людей нашли свою смерть на и вдоль этой "дороги смерти"! Видя всё это, трудно было сохранить выдержку. Однажды под вечер немецкий Юнкерс-88 упал в поле невдалеке от дороги. Обезумевшие от горя люди, многие из которых потеряли детей и близких, несмотря на то, что фашисты отстреливались из пистолетов и убили несколько человек, разорвали пилотов. Когда же подбежали к месту падения самолёта бойцы из заслона, там уже некого было пленять. Толпа растерзала врагов.
На передовой дела обстояли всё хуже и хуже. Немцы лезли вперёд, где только могли. Вдоль шоссе их сдерживали разрозненные группы бойцов и командиров. Часто в стычках приходилось бывать и деду. Было это так. Старший политрук вечером увёл часть бойцов на новое место заслона. Дед остался в группе из 9 человек на прежнем месте. Через 3 часа нужно было сниматься и им. Но около 10 часов вечера дорога странно опустела. Бывалые солдаты сразу смекнули: немец близко! Тут появилась группа наших солдат (человек 100). У них были две 45 мм пушки (их звали "Прощай, Родина!", т.к. обычно из них били прямой наводкой по танкам, а при таких дуэлях мало кто выживал.) Протащили три "максима" (пулемёты). Вновь опустела дорога. Решили сняться всё же по приказу. Стояли, смотрели в темень, вслушивались. Тут из темноты вытащилась повозка с сапёрами. Они уходили последними. Двинулись вслед за ними. Прошли километров 15, стало светать. Дорога в этом месте поднималась на холм, поросший лесом. На дороге стоял подбитый броневик с 45-мм пушкой. Вокруг никого. В машине были снаряды, пулемёт и пушка были исправны. У сапёров (их было человек 20) старшим был молоденький мл.лейтенант, в заслоне - старшина. Лейтенант предложил сделать ловушку для немцев. Под дорогой лежала труба для воды. Сапёры заложили в неё мины, протянули шнур. Мины установили и слева от дороги (между кюветом и лесом), а справа выкопали окоп и втащили туда броневик. Бойцы из заслона примерно в километре от места ловушки отрыли ячейки по кустам вдоль дороги. Вставало солнце, по горизонту вставали дымы. Послышался шум моторов, и показались мотоциклисты. Немцы ехали быстро, но временами притормаживали, рассматривали в бинокли окрестности, а казавшиеся им подозрительными места обстреливали из пулемётов. Впереди ехали мотоциклы с колясками. В них были установлены пулемёты MG, а дальше уже шли мотоциклы вразнобой (с колясками и без). На головах у немцев были каски, на лицах защитные очки с большими стёклами, они были похожи на каких-то неземных существ. Оставались какие-то мгновения до боя. Дед ощутил страх. В их движении было что-то непобедимое, мощное, сильное. Казалось, ничто не может прервать их движение. Но тут раздался крик "Огонь!" Грянул залп, ещё один, ещё, ещё. Опустошили по обойме, перезарядили. На дороге творилось месиво из тел, мотоциклов, лилась кровь и бензин, опрокидывались мотоциклы, кричали люди, бряцала сталь, свистели пули. "Гранаты к бою!" - заорал старшина, и с десяток гранат полетело на дорогу. Немцы были так близко, что от занявшихся мотоциклов пахнуло деду в лицо. "Вперёд! За Родину, за Сталина! Ура!" Все выскочили из ячеек и бросились в огонь и дым. Задние мотоциклисты не приняли боя, развернулись и умчались. Добили раненых, подожгли не горевшие мотоциклы, похватали оружие - бегом побежали вверх по холму к месту ловушки. Старшина успел взять какие-то документы у убитых немцев, бежал радостный. Под руки вели четверых раненых. Раненые были лёгкие, от своих же осколков гранат (слишком близко были немцы, когда кидали). Успех был налицо. Двенадцать мотоциклов сожгли, два пулемёта уничтожили, один захватили, 27 фашистов и среди них офицер нашли свою смерть на дороге. Добежали до места засады. Раненых посадили на повозку и повезли в тыл. Остальные спрятались по окопчикам в кустах вдоль дороги.
Лейтенант пробежал по дороге, посмотрел, велел погуще замаскироваться ветками. Затем стал выкликать артиллеристов. Вызвался дед. Вдвоём с лейтенантом залезли в броневичок. Дед заряжающим, лейтенант наводчиком. Броневичок был вкопан в землю по самую башню. Сверху были накиданы зелёные ветви. Стоишь рядом, а не видно. Лейтенант отобрал бронебойные снаряды, и через щели стали смотреть на дорогу. Стояла гулкая тишина. Вдруг вой десятков мин обрушился на то место, где горели мотоциклы. И заходила земля ходуном. Стали рваться и снаряды. Почти час сотрясалась земля. Обстрел внезапно прекратился и лейтенант сказал: "Идут. Заряжай". Через щель было видно, как по дороге поднимаются ромбом танки. Их было пять. Прямо по середине шоссе шёл Т-IV, чуть сзади по бокам и в центре три Т-III, а замыкал ещё один Т-IV. Сразу же позади последнего танка шла цепь пехоты. "До роты будет", - сказал лейтенант. Передний танк достиг места гибели мотоциклистов и замер. Затем открылся люк, и высунулся немец. Он поглазел по сторонам и вновь спрятался. Танк двинулся дальше по дороге, набирая скорость. А за ним и остальные. Пехота скучилась, вышла на дорогу и пошла строем, всё больше отрываясь от танков. Передовой танк на скорости наехал на то место, где была труба. Рванул взрыв, тут же дед услышал крик "Огонь!", и выстрелила пушка. Зарядил, выстрелили, и пошло... Смотреть в щель было некогда. А когда стрельба прекратилась, он увидел среди шоссе огромную воронку, а в ней горящий развороченный танк. Чуть дальше горело ещё два танка, а справа от них стоял ещё один с перебитой гусеницей и открытыми люками. А вдали удирала пехота и последний танк. Лейтенант приказал вылезать. Вылезли, лейтенант позвал одного из сапёров подрывать броневичок. Все двинулись по шоссе в сторону Смоленска. Потерь не было (!) У немцев - 4 танка и 3 экипажа. В дороге дед узнал подробности боя. Когда взорвался передний танк, лейтенант сразу с первого выстрела подбил танк слева от него, а танк справа налетел на мину, и его экипаж удрал. Танк в центре успел выстрелить один раз вдоль дороги, но никуда не попал. Видимо, его стрелок не знал, откуда стреляют. Тут и его поджёг лейтенант. А замыкающий танк открыл беспорядочную стрельбу вдоль дороги из пулемёта, стал стрелять из пушки по броневичку, но ему мешали подбитые танки, и он не попал. А снаряды лейтенанта ложились вокруг него, и он задним ходом ретировался. Пехота вначале стрельбы, было, побежала по дороге к танкам, затем, видя, что танки горят, а один уходит, вразброд бросились наутёк.
Отошли километра на три от места боя. Над дорогой появился самолёт. Все попрятались в лес. Самолёт покружил над дорогой и ушёл. Двинулись дальше. Не прошло и полчаса, как появились ещё самолёты и начали бомбить то место, где был бой. Шли, улыбались, радовались. Лейтенант говорил, что теперь до вечера немцев не будет. Пока они там разберутся, что к чему, потом обед, а там мы уже к своим выйдем. И точно, часа через два вышли к деревеньке, возле которой какая-то часть рыла окопы. Сапёры обрадовались - свежая часть, а то три недели сдерживали немцев, и от полка рота осталась. Тут разминулись. Старшина повёл заслон к отошедшей группе, а сапёры остались на передовой. Затем была ещё одна стычка с немцами у деда, но о ней я расскажу тебе в следующем письме.
А что чувствовал он тогда, в тот трагический июль? Мало он рассказывал об этом. Попав на фронт, он понял, что всё, что говорилось по поводу будущей войны в предвоенное время, оказалось пустозвонством. Писали о малой крови, чужих территориях, а немцы за считанные недели вышли к Смоленску. Что делалось на других фронтах, никто не знал. Газет не было, радио тоже. Наших самолётов и танков он пока не видел. Но понимал, как и все, что нужно биться с немцами. Политрук им так и говорил: "Сейчас главное - выиграть время. Подойдут свежие силы, и мы остановим немцев. А там, глядишь, и погоним их к чертовой матери!" Да и сами бойцы видели, что немцы тоже смертны, и их можно бить. Из тех боёв дед вынес для себя главное правило: невзирая ни на что стараться убить врага. Чтобы он не мог пройти, а уж если и прошёл, то только тогда, когда убьёт тебя. Да, у фашистов тогда было всё: и танки, и пушки, и миномёты, машины, оружие, связь и т.п. Но это была воистину бандитская армия. Воевали по часам с перерывом на обед, а если встречали где-либо сопротивление, то старались обойти; если не могли этого сделать, то разворачивались в боевые порядки и громили артиллерией, авиацией, танками. Причём бросали в бой только превосходящие силы пехоты. А если встречали отпор, то надолго замирали или переходили к обороне. А если силы были равными - тогда вообще не наступали. Эта бандитская тактика и потерпела крах в последующих боях. А на какие только гнусности не шёл враг, чтобы развалить нашу оборону. Вместе с бомбами кидали листовки - пропуска в плен. Печатали в них фантастические сводки наших потерь и своих захватов. Наши бойцы диву давались, когда видели в этих листовках, что, якобы, взяты уже Ленинград, Москва, Киев: получалось, что воюют вроде бы в немецком тылу! По мнению деда, немцы выигрывали тогда за счёт большей мобильности (на автотранспорте в день они могли покрыть десятки километров) и манёвренности. Оружие тогда у них тоже было превосходным. У них было больше пулемётов в частях, чем у нас. Авиация могла бомбить наши порядки на 100 (!) км в глубину и по фронту. А против танков с винтовками не больно-то повоюешь. Но трагизма поражения в наших войсках не было. Наоборот, видя вокруг горе людское, солдаты хотели только одного - разбить ненавистного врага. В один из тех июльских дней деду запомнилось одно партсобрание в заслоне. Только что похоронили беженцев, погибших при бомбёжке. Политрук собрал членов партии, а их оказалось вместе с ним всего трое, и сказал: "Запомните это всё. Германия войну уже проиграла. Они могут убить, конечно, и нас, но чтобы победить, им придётся убить весь наш народ. А война с народом пустая затея. В Европе они воевали с буржуазными армиями и победили их все. Солдат за капиталиста и помещика на смерть неохотно пойдёт, да и сами богатые постараются сговорить с Гитлером. У нас им придётся воевать с народом, отстаивающим свою свободу, честь, власть. Поэтому они и проиграют эту войну. Уже проиграли, раз сунулись к нам". Это собрание постановило: "Стоять насмерть и без приказа не отходить". И хотя вокруг была горькая, трагическая правда войны, но в поражение нашей армии бойцы из заслона не верили. И эта вера в победу над фашизмом сильно помогала деду все последующие годы войны.