Вы спрашиваете, знаю ли я за элитный небоскрёб? Ой, вы ж, милые мои! Я ж в нём элитным консьержем служил, ещё когда он был маленькой пятиэтажкой! Но уже тогда таки элитной. И скворечник, видите, вон там? Всё так же возвышается над крышей, как и раньше, дразня вконец озверевшие бульдозеры!
Сегодня у небоскрёба пополнение: подрос! Нет, вы только представьте себе - сто пятидесятый этаж! И знаете, что? Так я вам скажу! Это значит, что у сапожника Ашота тоже пополнение: сапожнику Ашоту таки прибавится работы. Он и сейчас занят не слабо - так, что некогда почесать переносицу, а теперь и вовсе взопреет. А как вы хотели? Ходьбу по лестнице небоскрёба разве какая обувь выдержит? Да будь она хоть из шкуры мёртвого дредноута. Покуда дотопаешь с верхних этажей, считай, подошвы и каблуков, как не бывало. Вот жильцы и ходят с запасной обувью. Две стёртых пары сразу у выхода Ашоту сдают и тут же получают с подбоем и прибаутками обувь вчерашнюю. При таком режиме ходьбы, знаете ли, и постукивать себя по икрам молоточком для мяса, чтобы сымитировать варикозное расширение вен, не нужно. Уж оно само так расширяется, так расширяется. Никаких вен не напасёшься! Хотите это видеть? Так приходите посмотреть на Кабанэру! Она как раз тут на сто сорок девятом этаже живёт. Как увидишь её, выползающую с лестницы, всю из себя зелёную, с перекошенным лицом и фиолетовыми руками, в судорогах цепляющимися за стенку, невольно подумаешь: чем каждый раз такая агония, уж лучше, как банкир Арнольд, заиметь себе персональный бульдозер с ковшом и вертикальной посадкой. Переживая каждым разом за феномен зелёной Кабанэры, как никогда понимаешь, что бульдозер не роскошь! Дорого? Таки я вам скажу, здоровье всяко дороже. А то ведь, неровён час, все выдвижные ящички на теле переклинит к Едрёне Матрёне. А Кабанэра тоже фемина по-своему видная, ей эти ящички ещё самой не один раз пригодятся...
Да, время летит, небоскрёб прёт в небеса, как на дрожжах, всё вздымается, всё элитеет, жильцов, шмыгающих туда-сюда по лестницам, в нём всё больше. Того и гляди, к этажу эдак пятисотому, а то и раньше, весь городишко в небоскрёб переберётся. У Арнольда и Люточки Спящих, вон, что ни год, то приплод. Только Амальгама Казимировича что-то в последнее время не видно. И тигры перестали об ём спрашивать.
То, бывало, придут, подъезд обнюхают, хвостами обмахают - и было с кем погуторить. Уважительные звери, даром, что не из цирка. Бывало, и чеширский кот, ежели на дрессировке не занят, присоседивался. Так-то он обычно всё больше молчун, улыбается только. Улыбчивый он, это да, если клоуна Семёна рядом нету. А при Семёне, я заметил, он всё больше молча страдает над вишнёвой косточкой. Но, что характерно, с тиграми любил по-свойски о погоде поговорить.
Хотя чего о ней говорить? Говори, не говори - лягушки с неба дождём как сыпались, так и сыплются. Столько их уже, что иной раз лифты не справляются. Назад, на небо, не успевают такую прорву поднимать. Хоть бы уж кто умный придумал да закрутил бы этой погоде небесный крантик! Может, тогда и безумные бульдозеры перестали бы на скворечники бросаться? А там, чем чёрт не шутит, глядишь, и лифты жильцам достались бы. Таки я вам скажу, а вы не спорьте, лифт не сложнее бульдозера. Нет ничего невозможного для человека с интеллектом. Если уж Семён, наш клоун, чеширского кота сумел научить курить, то можно и на лифтёра выучиться, было бы желание.