В затуманенной памяти светлело прошлое. Рядом размытых картинок оно рисовалось перед мысленным взором изумлённого гражданина Карпова. Будучи владельцем овощного павильона он погряз в трясине житейского болота. Давно уже были вытеснены иные интересы, не связанные с торговлей. Приютив в ветхом доме на Петровке своё дельце, он влачил жизнь конченого обывателя. День, в суете, вечер со стаканом портвейна, ночь в продавленном кресле у шипящего телевизора, а утро с похмельной головой. Так истекали годы, и его не посещала мысль, что жить можно как-то иначе. Ничего не поделаешь, создатель устроил его мозги особенным образом, он не потрудился наделить их хотя бы ничтожной толикой воображения. Тем удивительнее представлялись ему нахлынувшие видения.
В тот августовский день он почувствовал себя особенно нехорошо. Что-то, буркнув разбитной Женьке - хитрющей халде за прилавком, он побрёл в кабинет-каморку поправить здоровье известным ему способом. Геннадий Александрович Карпов не был человеком пожилым, года его приближались к 35, но порою выглядел он на все 50. Имел он такую привычку время от времени опускаться до крайне неприглядного состояния. Холостяцкая жизнь способствовала тому. Но проходило время, Карпов встряхивался, и к нему возвращался, казалось, навсегда утерянный лоск.
Был он черноволос, среднего роста и большие на выкате глаза, в дни просветления, производили благостное впечатление. Перемены в его облике улавливались Женькой. Она преображалась, делаясь ещё развязнее, расцветая всеми своими прелестями. Тело её приобретало особенную мягкость, губки порочного рта приоткрывались, и трудно было предположить, какое словцо слетит с них.
В жизни Карпова наступил не лучший период. В последние дни он всё чаще грешил возлияниями, дабы привести в порядок спутанные мысли. Отчего в голове возникал хаос, понять он не мог. Впрочем, выпив стакан-другой, он обретал холодное спокойствие, в голове делалось ясно и понятно, кто он и для чего...
Доковыляв к заветному шкапику, Геннадий Александрович вознамерился извлечь из него исцеляющий эликсир. Дрожь пробежала по его членам, колени ослабели, ладони похолодели - шкапик был пуст. Обессилив, он рухнул на диван, пискнувший пружиной. В голове образовалась пелена тумана, время сгустилось и, то ли ускорило свой бег, то ли наоборот, приостановило - Карпов не разобрал. И вот тут-то, сквозь рваные клочья пелены, он стал видеть прошлое. Мало того, ему вдруг передались ощущения некоего типа, тяжко вздыхающего в креслах. Карпов наблюдал его со стороны и в то же время был им самим. Он видел, как его пухлые пальцы-сардельки теребили бородку клинышком, и чувствовал у себя на подбородке лёгкое пощипывание. "Вот чёрт, - подумал Геннадий Александрович, - разнесло-то как борова". В другой руке неизвестный держал газету. На столе испанской работы виднелись две книжки толстых журналов и небрежно кинутая фуражка министерства финансов. Далее угадывался тяжёлый буфет и ещё что-то. Впечатление было такое, будто бы Карпов смотрел в объектив, и всё, что было вне фокуса, искажалось.
Между тем в комнату вошла дебелая девка в переднике горничной. Подбоченившись, она вызывающе встала напротив хозяина.
- Чего тебе, Глашенька? Обед готов? У Федотова расстегайчики заказала? - толстяк вялым взглядом окинул вошедшую, и зашелестел газетой.
- Будет вам, Антон Романович! На убой готовитесь? Ухожу я от вас. Надоели! Кровь сосёте трудового элемента...
- Что такое? - лицо Антона Романовича местами приобрело медный оттенок, а кое-где пожелтело. Карпов также почувствовал прилив гнева. Он отчётливо помнил, как подобрал эту девку на панели, у фонаря. Глаза жертвы пробудили в нём участие. "Что ждёт дурёху? - подумалось ему тогда. - Судьба "ядрёной Фени", а через год-два на рассвете дня городовой обнаружит в грязной канаве сиреневый труп кокаинистки". Сердце его сжалось. Нет, конечно же, не Карпов ввёл её к себе в дом, и первое время наслаждался прелестями молодухи, а Антон Романович позволял себе немного "сладенького", но Геннадий Александрович словно прожил всё это время совместно с ним в одном теле.
- А то! В ячейку поступаю, чтоб вам, буржуям, пусто было!
- Как же, как же...- растерянно забормотал Антон Романович. - Ведь странно это. Какой я буржуй? Я и есть трудящийся. Всегда на должностях... И тебя вот отогрел...
- Знаем мы ваше "отогрел", - отозвалась горничная. Её деревенское лицо исказила саркастическая ухмылка. - Ладно, кабы как у людей пользовал, так нет, всё с фокусами.
Лицо толстяка побагровело. В голову Карпову полезли чужие мысли. Изнуряющая война с германцем, теперь этот февральский переворот и осенняя неопределённость. В воздухе витает дух разрушения ...
В наступившей тишине послышалось, как барабанили капли дождя об отлив. Окна видно не было, но в какой-то момент полыхнула молния, и чёрный стеклянный прямоугольник на мгновение осветился. Длинные водяные дорожки капель беспорядочно пересекали прозрачную оконную плоскость. Секунда-другая и раскатистый гром потряс пространство. Стекло в окне задребезжало, но к этому времени оно снова стало невидимым в сумраке приближающейся ночи.
Карпов почувствовал тесноту в груди, ему не хватало воздуха. Разорвав ворот рубахи, он вскочил с дивана. Видения исчезли. Он ошарашено взирал на бутылку в шкапике. "Как же это я тебя, родимую, не заметил?", - подумалось ему. Предвкушая освобождение от железной хватки накатившего недуга, раздвоившего его сознание, он дрожащей рукой схватил сосуд. Проткнув пальцем пробку внутрь, Геннадий Александрович приник к горлышку. Плавающая затычка всячески затрудняла выход вину, норовя перекрыть узкий проход. Карпов мысленно чертыхался, встряхивал бутылку, но, признаки лёгкого опьянения успокоили его.
Вскоре в голове Геннадия Александровича застучало: "Началось! я знал, я чувствовал - это когда-нибудь должно было произойти. Достукались! Докатились!! Чернь возымела право. Неблагодарные ублюдки. А этот приват-доцент, как бишь его, Озеровский, мысли не допускал о чём-либо подобном. У нас, видите ли, пролетариата в России нет, ещё долго не будет, может никогда не будет, а посему и социальных брожений не предвидится. Интеллект не развит, видите ли, оттого организовать массы не способен зачинатель воровства. Будто бы злодеи Пугачев да Разин немцы какие-нибудь, - Карпов понял, что снова слышит голос привидевшегося типа. Возмущение в нём нарастало. - Сытая, тупая масса нашего чванливого дворянства выродилась. В руках последних дураков сосредоточить власть - это же наказание господнее! Ну почему так устроен мир, что спесивым ничтожествам дано взмыть на самую вершину и гадить с неё на всех нас. Что делается, что делается...".
Геннадий Александрович, вновь ощутил, как в отдалённом уголке памяти заворочалось, заворошилось и ему почудилось, что сию же минуту возвратится комната с толстяком, в которой толстяком окажется он сам. Он приготовился, но в тот же час дверь в каморку распахнулась, и до его слуха донеслось:
- Гена, там ведьма какая-то скандалит, - на пороге возникла Женька, нагло ухмыляясь. Она ещё не решила для себя: предаться сегодня вульгарному флирту с Карповым, или выспаться, наконец. Оценив его состояние она решила, что лучше, пожалуй, попоститься ввечеру.
Не понимая, чего от него хотят он, как сомнамбула, поплёлся за Женькой, отмечая про себя кошачьи повадки продавщицы. Глядя на колыхающийся зад, он смутно что-то стал припоминать. Эти плавные движения из стороны в стороны постепенно пробуждали его, возвращая в мир действительности.
Торговый зал представлял собою квадратную, плохо освещённую, комнату, разделённую прилавком. На полу, среди рваных капустных листов и луковой чешуи, сидела полусумасшедшая старуха в сиреневой кофте. Увидев Карпова, она тут же во весь голос затребовала зелёного луку, но не того, что всучила ей эта стерва Женька, а свеженького, с грядочки.
"А ведь прав этот Антон Романович. Как просто уладить конфликт, нет, правильнее будет не допустить его, и никакая чернь не восстанет. Будет себе существовать в сытенькой убогости без претензий. Главное не доводить до скотского состояния, как вот эту старуху. Всегда найдутся те, кто подымут на вилы всякого, имеющего копейку. Тут надо с хитрецой действовать, с лаской. Иначе ничего не добьёшься, - думал Карпов, подходя к старухе. Он с неудовольствием отметил появившееся ощущение чего-то инородного под мышками. Будто бы припухли лимфатические узлы и теперь привносили в его жизнь, полную всяческих неудобств, ещё одно. - Хорошо бы эскулапу показаться, или хотя бы Галке-соседке".
"Ведьма" подняла растрёпанную голову и отпрянула. Её буравили два маленьких колючих зрачка-кружочка. Они беспрестанно бегали, как бы выискивая чего-то на сгорбленной фигурке. И тут она почувствовала, как члены её отнимаются, как страх наполняет её, она увидала лицо не человека, но палача человеков.
- Ты что, паскуда, расселась тут, - зашипел Карпов. - Убью!!!
2
Сигизмунд Станиславович Озеровский, в недавнем прошлом приват-доцент Московского университета, а нынче, как и многие прочие, выброшенный народившейся смутой на улицу обыватель, спешил домой. Совсем недавно среди коллег он слыл этаким рохлей, малоспособным к житейским перипетиям и потрясениям недоразумением, а ныне проявлял чудеса изворотливости. Облачён он был в довольно приличный реглан, на ногах тёплые штиблеты с калошами, а на голове измятая шляпа-фетр. Таким образом, порывы пронизывающего октябрьского ветра переносились им вполне стойко.
- Гражданин! - послышалось сбоку. В сумерках, у арки, возле пылающего костра грелись солдаты. У некоторых из них на папахах виднелись алые ленты. "Дезертиры, - мелькнула мысль у Озеровского. - Эх, довели Расеюшку до ручки. Как бы чего не вышло. Надо было ещё летом в Варшаву к кузине ехать". Сигизмунд Станиславович остановился. Он нащупал потной ладонью в кармане маленький дамский браунинг и сжал его рукоятку. С нехорошим предчувствием наблюдал он за тем, как один из солдат, прихрамывая на левую ногу, направляется к нему. Озеровский с каждым его шагом набирался отчаянной решимости. - Ты кто таков будешь, гражданин?
Приват-доцент, как завороженный, глядел на кончик жала штыка. Дезертир, снял с плеча винтовку, и на штыке отразились кровавые огненные блики. Каким-то звериным чутьём окопный житель почуял, что этот, на вид нескладный тип, есть не кто иной, как враг, враг коварный и беспощадный.
- Отвечай, кровосос, когда с народом разговариваешь, - рявкнул солдат и тут же почувствовал удар, вроде как палкой, по животу, а после до него донесся сухой раскат выстрела. Солдат качнулся, переломился надвое и завыл: - Братцы-ы-ы, убивают...
Озеровский отметил, что у костра произошло шевеление, и припустил со всех ног.
***
Карпов, как обычно, отметил, что мерзость запустения в квартире приняла тотальный характер. Страдальчески оглядев жилище, он заковылял к креслу. Справедливо рассудив, что со временем бороться бессмысленно, а хаос, согласно законам термодинамики, неизбежен с течением именно его - времени, он опустился в кресло и перестал видеть отклеивающиеся обои, лохмотьями свисающую паутину и прочую дрянь, что накопилась за последние недели. Теперь наступало его время, время каждодневной борьбы с одиночеством.
Но тут знакомо мелькнуло за окном. Комната озарилась светом, внезапно пролившимся с улицы. В его сиянии пространство сгустилось и вскоре он мог различить какого-то пакостного малого в шляпе, в отдалении языки пламени и бредущего от костра солдата. Его он видел смутно, и вскоре потерял из виду. Теперь ему почудилось, что солдат этот чем-то ему дорог. Он ощутил запах махорки, нестерпимую мерзость во рту, от выпитого днём спирта, и всё нарастающее чувство тревоги. Карпов понял, что перевоплотился в солдата. В левом сапоге, так казалось ему, сбилась сырая портянка, давила на ступню и у него промелькнула мысль, что хорошо бы перемотать её, а лучше заменить свежей. "Только где её свежую раздобыть? Хм, а обувка-то у буржуя знатная, аккурат по мне. Пора учинить рек... рек... визи... цию, фу чёрт! Это что же, воевали, голодали, вшей кормили и дальше терпеть? Нет! Шалишь, дядя. Наше время пришло. Однако буржуй какой-то не простой, затаившийся буржуй. Надо бы его штыком, опосля разберёмся, на чём замешан тот буржуй".
- Отвечай, кровосос, когда с народом разговариваешь, - возник в мозгу Карпова голос. Но вдруг всё кончилась. Страшная боль в животе внезапно оборвала видение. Застарелая язва пробудилась и ядовитым шипом вонзилась в желудок. - Братцы-ы-ы, убивают...- вырвалось из его груди.
Переломившись надвое, Карпов добрался до телефона. Набрав номер соседки-фельдширицы, он простонал:
- Галя, спазмолитика вколи, подыхаю...
Геннадий Александрович смотрел неподвижными глазами на потолок. Его мало интересовали трещины на облупившейся побелке, серые подтёки, с давних времён залитого соседом сверху потолка, гигантский паук, неутомимо плетущий сеть. Он ничего этого не видел. Всё его внимание было поглощено иным. Карпов прислушивался к утихающему приступу и думал о странных видениях. "Никак умом тронулся, - всплыла тоскливая догадка.
Ему показались занятными все эти галлюцинации. Ведь не исключено, что и боров Антон Романович, и приват-доцент Озеровский, и солдат с пулей в животе - все они реально существующие персонажи той, давно канувшей в Лету, жизни. И теперь эти события каким-то чудесным образом проецируются в мозгу Карпова.
Прикрыв глаза, он услыхал постукивание колес поезда о стыки рельс. Звуки доносились откуда-то издалека, но с каждым мгновением, по мере приближения состава, мерный стук усиливался. Открыв глаза, он увидел прокуренный вагон второго класса, заполненный разношёрстной публикой. Здесь ехали господа в котелках, с выражением на лицах нескрываемой брезгливости, с ними были дамы, кутающиеся в лисьи воротники, несколько офицеров, с печатью беспомощности на физиономиях, но больше всего было хамов. Хамы - матросики в расстёгнутых бушлатах и окопники-дезертиры в грязных шинелях - вели себя, как и подобает хамам. Перечить им никто не осмеливался.
В салоне было довольно прохладно, не работал калорифер, и нетрезвой матросне взбрело в голову развести костерок на полу. Дверь, прикрывающая вход в тамбур, быстро разобрали. По ногам потянуло сквозняком, а в нос ударил характерный запах - рождённый смесью паровозного дыма, нечистот и прочей мерзости. Стало невыносимо, но протестов не последовало. Ядовитый дым наполнил вагон, и, когда дышать уже было нечем, открыли окна. Сзади послышалось: "Да, прав был Корнилов, лучшие офицеры и солдаты все в земле лежат, остались вон одни... эти, предатели да трусы. Эх, царь-батюшка, и отчего головушку твою бог умом не наделил? За что наказание такое?".
У Карпова всплыло воспоминание, как в самом начале сентября в Могилёве он с генералами Лукомским, Корниловым, товарищем министра путей сообщения Кисляковым и ещё несколькими штабными офицерами по приказу Временного правительства был арестован и препровождён в гостиницу "Метрополь". Кем он был среди арестантов, припомнить Геннадий Александрович не мог. Порою ему казалось, что членом 1-й Государственной Думы Аладьиным, но уверенности в том не было. Таскаясь по номерам разных гостиниц, он в полной мере познал особенности методов работы Совета рабочих и солдатских депутатов. Предстоял военно-полевой суд над изменниками революции. Керенский жаждал его. И это за полтора месяца до великого конца. Дух истощился, главными людьми в одночасье стали растленные субъекты и прочий сброд. Надвигалась настоящая Смута, разыгранная на немецкие деньги.
Корнилов стоял у окна, рассеянно наблюдая за плывущей по воздуху паутиной. В солнечных лучах её нити становились видимыми, но стоило лёгкому ветерку изменить траекторию их полёта, как они вновь были недоступны глазу. Блики забавляли Лавра Георгиевича. Мысли Верховного главнокомандующего, как и остатки паучьей сети, были обрывочны. Вот уже несколько дней кряду ему никак не удавалось сосредоточиться после не удавшегося "мятежа". Грустная улыбка блуждала на его лице. Ему припомнилось одно дело, когда он, будучи ещё капитаном, был командирован на Афганскую границу в Туркестан. Услыхав жалобы генерала Ионова о том, что сведений о крепости Дейдади на реке Аму добыть нет никакой возможности, он тут же почувствовал прилив необычайного, бесшабашного чувства.
Испросив трёхдневный отпуск, он на следующий день куда-то исчез. А через три дня, одолев верхом не меньше 400 вёрст, он веером выложил на генеральский стол пять фотографических снимков, сделанных со стен крепости. Тут же представил на нескольких страницах подробное описание рекогносцировки. Да-а... Было времечко. Но как давно это было, в 1898 году, совсем в другой жизни...
Ближе к полудню с улицы послышался чеканный строевой шаг. С учений возвращался Корниловский ударный полк под командой преданного своему патрону капитана генерального штаба Неженцева. Прошла минута, и, громогласное ура, взорвало напряжённую тишину. Добровольцы 8-й армии приветствовали своего прежнего командира. По гостиничному номеру, где собрали арестованных, словно пробежала волна, разбившая нарастающую отчуждённость между соратниками. Усталость, накапливающуюся в последние время в обстановке неопределённости судьбы, смыло без следа. От стены отделился небольшого роста подполковник. Заметно волнуясь, он выразил мнение большинства томящихся:
- Ваше высокопревосходительство, одно только слово... Внутренний конвой из текинцев, снаружи преданный вам добровольческий полк. Одно ваше слово и от всех этих мерзавцев, предателей родины... Лавр Георгиевич, прикажите!
Корнилов оторвал взор от ровных рядов марширующих. Он мрачно глянул на светильник - постыдное подражание китайскому фонарику - прикреплённый к стене, и вид, смещённый Верховный главнокомандующий, имел в этот миг прожившегося человека. Человека потерявшего в жизни всё: капитал, карьеру, родину... Тяжело вздохнул, чуть помедлил, машинально открывая и закрывая крышку на луковице часов, и грустно ответил:
- Голубчик, как же это - прикажите? Мы же не мятежники, мы патриоты и трибунал, на котором так настаивают эти..., вбившие в свои безмозглые головы химеры, разберётся. Я желаю трибунала.
Геннадий Александрович никак не мог вспомнить события последовавшие дальше. Впоследствии его тревожил этот провал в памяти. Будто бы кто-то всесильный тщательно стёр воспоминания. Иногда ему казалось, что их и вовсе не было, и эта раздвоенность сознания не давала покоя, погружая его дух в тревожное состояние ожидания зла. Он хотел повернуться в сторону говорившего, но тут что-то стало мешать ему. Видение стало нелепым. К обстановке вагонной примешалась обстановка собственной комнаты. На пороге стояла давешняя старуха, за её спиной маячил какой-то тип подозрительного вида.
Карпов встрепенулся, и обстановка приняла законченные формы, вытеснив вагонный салон. Он со страхом уставился на внезапно появившуюся парочку, в мозгу его молоточком стучало: "Паскудная старуха душегубца наняла, извести решила. Ну, стерва старая, так просто не дамся". Попытка подняться и приготовиться к схватке ни к чему не привела - члены его обмякли. Никакие движения ему не давались, будто бы мышцы рук и ног зацементировались. Отчаявшись спастись, Геннадий Александрович решил заорать, авось услышит кто, но из глотки вырывалось жалкое бульканье с шипением, в котором с трудом угадывалось: "Убивают...".
- Не трудись, недоумок, - прошамкала старуха, - никто трогать тебя не будет. Однако, Котик, - обратилась она уже к спутнику, этакому толстозадому битюгу с бордовой рожей и редкими усишками на блинообразной физиономии, - я чуть, извиняюсь, в штаны не наложила, когда этот супчик меня из лабаза вышвыривал. Едва успела машинки под мышками вживить...
- Я всегда говорил, что непредсказуемы действия особей этого вида. Не может быть разумной та белковая масса, что позволяет себе выкрутасы. А то, что они не такие как другие млекопитающие, ещё ничего не доказывает. Главная отличительная черта разума - логика. Я на Совете опять буду отстаивать свою точку зрения, а именно: закрыть этот бесперспективный проект к чёртовой матери! Сколько говорящих животных извели, а толку никакого. Толи дело было на Зетасе. Красота!
Казалось, старуха не обращала внимания на сетования битюга. Карпов отметил про себя, что главная здесь она. Тут старуха приблизилась к нему, взяла обмякшую руку, подняла её кверху. Сунув свой крючковатый нос под мышку, она прошамкала:
- Не трусь, милай, небольшую профилактику сделаем... Неси магический кристалл, Котик, системы мультиплексирования накрылись, как я и предполагала. Ну-ну, оборванец лабазный, - старуха навела свои водянистые глаза на Карпова, - больно не будет. Сейчас стволы канальных групп приведём в порядок, чтоб не перехлёстывались, и будешь ровно жить прошлым, без перескакивания с Озеровского на солдатика, а с солдатика вообще ни на кого, на воспаряющего духа... Не дело это, не дело. Сейчас поправим... Ну, где ты там, Котик, якорь тебе в глотку! прости господи. На Зетас ему захотелось. Забудь! Зетас только для членов Совета. Да! Программу приволоки другую, в их революционном прошлом сам чёрт не разберётся, а ты Совет, Совет... Ну, скоро ты там?
- Членов Совета, членов Совета... звучит как для членов профсоюза, - бурчал Котик, входя в комнату. - Ты хоть и руководитель этого балагана, многоуважаемая Старушенция, а всё ж таки никак понять не можешь, что нет в их истории ни одного дня прожитого по законам логики. Вот она, программа библейская. Ну, что ты там выудишь? Всё их развитие - это нравственная деградация. Как так может происходить, что технический прогресс сопровождается упадком духа? Неописуемо!
- А ты бы поменьше писал, писатель. Ты думаешь, мне ничего не известно о твоих доносах в Совет? Об "утрате научных ориентиров", о "ретроградстве Старухи", "зажиме молодого и перспективного". Ты, Котик, ещё и Котиком не был, так, эмбрионом номерным, а Старуха на Земле не меньше двух миллионов экземпляров припаривала и только много позже поняла, что разумны эти "человеки". Да, если хочешь знать, аборигены - это детище моё, и на откуп гадам из Совета я их не отдам! - отрезала разошедшаяся ведьма.
Карпов был на грани срыва. Он с трудом верил в происходящее. Даже утвердившись в том, что окончательно ослабел умом, он не нашёл успокоения. Последним мазком в завершении картины его душевного состояния стала вспышка, неожиданно образовавшаяся голубовато-зелёным плазменным шаром в углу комнаты. Прошло несколько времени, и шар стал стремительно густеть, преобразуясь в некую субстанцию. Вскоре можно было разглядеть в ней гадкого карлика в колпаке звездочёта.
- А-а! вот и Старый Карла пожаловал, - проскрипела Старуха недовольным голосом. - Всегда объявится, когда самая работа.
- Коллеги, - пропищал карлик, сформировавшийся из газового облака в осязаемое существо, - Совет ждёт ваших объяснений. Сборище уже в разгаре на здешнем спутнике, только вас не хватает.
Раздосадованная Старуха бросила руку Карпова. Повеяло сквозняком, и Геннадий Александрович остался один. Он почувствовал, как члены его снова наливаются жизненными силами, а в голове появилась спасительная мысль, что всё видимое есть галлюцинация. Всего лишь плод воспалённого сознания, угнетённого алкоголем.
3
- Господа! Поздравляю вас, некто Крыленко - большевистский вождь, и теперешний Главковерх, в Могилёве. Генерал Духонин казнён, его тело всё ещё на станции. - На пороге стоял нетрезвый поручик и развязно ораторствовал. - Ещё есть время, господа, бегите. А я умываю руки и считаю себя свободным от обязательств перед кем-либо...
- А перед Родиной, поручик! От Родины вы так же себя освобождаете? Стыдитесь! Как разложилось русское воинство! Пропала, пропала матушка-Россия, - схватился за голову подполковник. Затем порывисто встал и кавалерийской походкой устремился к Корнилову: - Лавр Георгиевич, промедление смерти подобно, решайтесь. Надо на Дон...
Будто бы тень опустилась на Карпова. Глаза не видели во мраке, окутавшем его в одно мгновение. Он беспомощно моргал, пытаясь различить хоть что-нибудь перед собою, но тщетно. Было ощущение, что попал он в каземат, спрятанный глубоко под землёй, где не бывает света. Впрочем, он явственно слышал знакомый Старухин голос:
- Достопочтимый Совет! Весьма не корректно проводить параллель меж Зетасом и Землёй. Нам посчастливилось высадить миссионерскую группу на Зетас в период, когда доморощенная цивилизация только зарождалась. И мы её слепили из материала получше здешнего. А здесь, на Земле, уже произошло развитие одного из видов млекопитающих животных - людей. Исследования их прошлого и настоящего показывают алогичность их поведения, но в то же время, нельзя сказать, что существа эти не разумны. Здесь аксиома, выработанная Старым Карлой с подвижниками, даёт сбой, то есть по существу утверждение: "Без логики нет разума" - не является аксиомой, ибо не верно! И вот теперь, мы, достопочтимый Совет, становимся свидетелями недобросовестного отстаивания своих заблуждений, для чего группа Карлы внедрила ко мне в лабораторию некого Котика, дабы развалить исследования, признать их бесперспективными. Не позволю! До тех пор, пока некомпетентность будет править Советом, мы ни на йоту не продвинемся в планах колонизации. Как мы впишемся в ткань существующей культуры, не разрушая её? А, разрушив, мы погубим планету. Нам мало Кукеса?! Они же уничтожили всех наших, когда поняли где источник зла, зла в их понимании. То-то...
Глаза Карпова постепенно стали привыкать к темноте. Он уже мог различить смутные очертания силуэтов Старухи, Котика, Карлы и ещё доброй дюжины ему не известных существ. Все они восседали за столом в виде бублика. Но услышав: "Здесь есть посторонний. Старуха, разберитесь со своими подопытными, чёрт возьми!", - он перенёсся к себе в магазин.
У прилавка на табурете сидела Женька, покуривая сигарету. Вид у неё был задумчив. Покупатель в овощном был редким гостем. Увидав Карпова, она оживилась.
- Лександрыч! На больничный уйду. Глянь, какая сволочь ко мне привязалась, - она без стеснения подняла руку вверх, выставляя на обозрение кустики под мышкой. - Опухоль что ли?
- Под обеими руками? - глухо спросил Карпов.
- Ну да. А ты как догадался?
- Не летала ещё никуда?
- Не-е-а...
- Значит всё впереди у тебя, Женечка. Под колпаком мы. Так-то вот. Инопланетяне нас за кроликов подопытных держат, стервецы. Логики, понимаешь, у нас нет. А у меня машинку ихнюю под мышкой заклинило, так теперь бросает по времени и пространству туда-сюда, то к Корнилову в Могилёв, то на заседание какое-то...
- Ты, Лександрыч, случаем с катушек не съехал? - забеспокоилась продавщица.
Но Карпов уже нёсся опять в неизвестность. Заклинило что-то в недоделанном Старухой мультиплексоре. В этот раз его глаза значительно быстрее адаптировались к темноте. Какой-то тип за столом, разодетый в красную хламиду, глухо проворчал:
- Не пора ли Председателю высказаться...
- Пора, - тихо донеслось сверху. В прошлый раз Карпов не успел разглядеть сооружения, напоминающего кафедру в католическом соборе. За той кафедрой маячил кто-то, но кто, сколь не силился Геннадий Александрович, разобрать не мог. - Есть замечания по ведению. Первое, я не припомню постулат Карлы о соблюдении условия: "логика - разум". Это абсурд. Всякое существо, поедающее иное существо, производит сие действо посредством логики: кушать хочется, но разумно ли это существо - вопрос. Если Карла когда-либо утверждал подобное, то глупость его чрезмерна...
- Это поклёп! Мои слова вырваны из контекста! - раздался писк "звездочёта".
- ... а значит опасна. Второе. Я заметил, что общение меж членами Совета перестало осуществляться телепатически. Мы перешли на рудиментарный голосовой способ обмена информацией. Причём говорим на варварском языке аборигенов. Ну, это ещё полбеды. Главное - лексикон! Что за манеры - писать на коллег доносы. Откуда вы всего этого нахватались?! - всё больше расходился тип с кафедры. В наступившей тишине Карпов почувствовал как обстановка заседания принимает характер скандала. Настроение Председателя, пребывающего в гневе, передалось тревожным ожиданием присутствующим. - Оставим это. Теперь по существу. Антропогенное давление на биосферу достигло апогея. Нейтрализовать его она уже не в состоянии. Биота - все организмы планеты - потребляет слишком много энергии, причём, квота цивилизации, так сказать энергетический коридор, всего один процент, в то время как съедаются ею все 13. Налицо разрушение экосистем, надвигающийся демографический коллапс, эрозия фундамента цивилизации... Вот такие у нас перспективы. А вы, Старуха, увлеклись изучением прошлого. Прошлое их туманно и способно привести разум в растерянность. Подозреваю, что так и произошло с вами. Предлагаю деятельность на Земле свернуть, проект о возможной колонизации отклонить, задействованных в экспериментах туземцев... Гм... В общем поступить с ними в рамках соответствующих инструкций.
- Уничтожить, значит, - донёсся ехидный голос Старухи с Пушкинской. - Это что ж такое делается, граждане! Гуманисты вы такие, прости господи, разэтакие! У нас подготовлена особь для проведения опыта, на подходе ещё одна...
- Чушь! - прервал её раздражённый Председатель. - Демагогия! Ваши опыты и выеденного яйца не стоят! Прекратим дискуссию. Кстати, сдайте магический кристалл. Прошу членов Совета высказаться. Начнём с Котика...
О чём говорил Котик, Карпову узнать было не суждено. Голова его пошла кругом, и он вновь оказался в своём магазинчике. На него с ужасом взирала Женька.
- Ну, чего ты, дурёха, рот раззявила? Йоду неси и бритву, она там у меня на полочке возле зеркала лежит.
- Ты... Ты чего это? Где это ты был? - Женька испуганно таращилась на землистую физиономию возникшего, из уплотнившегося пространства, директора. Но выкаченные, налитые кровью белки Карпова вывели её из оцепенения. Она стремглав кинулась исполнять приказание. Минуту спустя на прилавке появились необходимые для проведения вскрытия предметы. - Вот вата, лезвия, перекись водорода, водка, йода нет - зелёнка... Что с тобой, Гена?
Карпов не отвечал. Он быстро скинул рубаху, продезинфицировал под мышками и отрывисто бросил:
- Режь, Женька, к чёртовой матери!
- Чего режь? - опешила продавщица. Она никак не могла взять в толк происходящее.
- А-а! - отчаянно вскрикнул Карпов, взял лезвие, и полоснул им себя. Брызнула кровь, потекла тоненькими ручейками по бокам и животу, капая на пол. Вскоре образовалось зловещее пятно среди овощного сора. Случайная покупательница, вошедшая в магазин, вскрикнула, выронила сетку с синюшной курицей из рук и выбежала вон. Тем временем Карпов ползал по полу в поисках чего-то, совершенно не обращая внимания на хлеставшую из ранки кровь. Наконец, он нашёл. Торжествующе поднял зажатый меж указательным и большим пальцами маленький шарик, очень похожий на жемчужину. - Вот он - мульти... мульти... А-а! сволочная машинка старухина. Кстати, они её так и называют - "Старуха". Давай под другой рукой режь!
- Не могу я, Геночка, - запричитала Женька, - что хочешь, сделаю, а резать боюсь.
Вскоре второй шарик был извлечён таким же способом. Оба устройства Карпов положил в стакан и зачем-то залил водкой. Смахнув выступившую испарину со лба, он поднял глаза на Женьку.
- А у тебя...
Продавщица лихорадочно принялась шарить у себя под мышками. Выражение испуга на лице сменилось радостью:
- Нету! Рассосались...
- Рассосались! - передразнил её кто-то у двери. - Мозги у тебя, милая, рассосались.
На пороге стояла Старуха и Котик. Рой холодящих мурашек пробежал по спине Карпова. Значит, инструкцию прибыли исполнить, душегубцы! Он схватил за руку упирающуюся Женьку и кинулся к запасному выходу. Бежать, скрыться, затеряться в людской сутолоке, в этом спасение.
Никогда раньше Карпов не обнаруживал в себе склонности к бродяжничеству. Прожить тихо, не обременяя себя умственными упражнениями, чуждаясь разного рода физического труда - вот главные ориентиры его жизни были до сего дня. Он избегал рабства, любой зависимости от кого бы то ни было, и пребывал в поисках поприща, кое могло бы удовлетворить его представлениям о благополучии. Поиски эти привели к овощному павильончику, в котором, хоть и с большими оговорками, он чувствовал себя независимым от обстоятельств и жизненных перипетий. Кое-какие усилия он всё же вынужден был прикладывать, дабы не остаться без куска хлеба, но усилия те были ничтожны и не обременяли его душевную организацию. Но теперь, когда он, перемазанный кровью, голый по пояс, нёсся в людском потоке по Тверской, лихорадочно перебирая в голове варианты спасения, ужас неизвестности овладевал им. Следовало забыть устоявшиеся привычки, где-то обосноваться и попытаться наладить быт. Мысли эти лишали душевных сил, отдавая во власть отчаянию.
4
Женька оставила Карпова. Рассудив, что похмелье в чужом пиру ей ни к чему, она ещё на Тверской шмыгнула в арку дома. Какой такой "пир" шумел в жизни Геннадия Александровича, она не ведала, но, почуяв неладное, предпочла держаться от него подальше.
Между тем Карпов свернул в Дегтярный переулок и притаился за громадным мусорным контейнером, неподалёку от стройки. Из убежища он наблюдал, как детина с медным лицом проковылял мимо и скрылся из виду. После появилась Старуха, не раздумывая кинувшаяся за контейнер.
- Молчи-и-и, - прошипела она, и Карпов повиновался вопреки отчаянным усилиям воли. - Молчи и слушай. Из Москвы беги. Котик глуп и неопасен. Но завтра здесь будет Карла, уж он-то тебя отыщет, не сомневайся. Поезжай куда-нибудь на юг, на Кавказ, в Крым. Схоронись в тамошних горах. Выждешь время - жив останешься, а нет - аннигилирует тебя Карла. Всё, лабазник, прощай, - Старуха осмотрелась и затрусила дальше за краснорожим битюгом.
Сумерки сгустились, и Карпов решил покинуть убежище. Перемазанный засохшей кровью, голый по пояс он побрёл переулками в тяжёлом раздумье. Было совершенно очевидно, что в таком виде по Москве не пройти, а коротать ночь в милицейском отделении значило подвергать себя смертельной опасности. Следовало раздобыть что-нибудь из тряпья. Благо он наткнулся на сторожа строительной площадки, который, выслушав историю о том, как злодеи напали на несчастного, избили и обобрали, сжалился и выделил старенький комбинезон. Приготовленный для ветоши он ещё выглядел вполне сносно, а вид человека в спецодежде давно не вызывал подозрений в столице.
Пораскинув мозгами, Геннадий Александрович решил, что в магазине Котик - приверженец логики - искать его не станет. К тому же в кассе было немного денег, без которых бежать из города было чистой воды безумием. Совсем не ко времени он вспомнил, что забыл поутру выключить свет в комнате. Отчего-то стало жаль денег, потраченных впустую. И теперь мысль о безвозвратно потерянных деньгах жгла его мозг. Потребовалось усилие, чтобы смириться с потерей. Дело было решённым и Карпов двинулся дальше к Успенскому переулку, вышел к Каретному ряду, а отсюда до Петровки рукой подать.
***
Мрачный Председатель, облачённый в золотистую епанчу, коротал время за столом-бубликом. После заседания Совета он уединился и предался анализу ситуации. Будучи в значительном отдалении от метрополии он был в этом уголке галактики формальным властелином. Только формальным, так как быть ему Председателем или не быть зависело от членов Совета, каждый из которых имел телепатическое сношение с руководством метрополии. А коли так, то в любой момент мог быть отстранён от председательства, если чей-либо донос возымеет действие на столичного чиновника. Приняв сторону Карлы в вопросе колонизации Земли, Председатель сильно рисковал нажить себе неистового врага - Старуху. Под этим агентурным именем знали её все участники миссионерской экспедиции. Истинное её лицо, кто она и откуда, не было известно никому. Поговаривали, будто бы на Кукесе - крошечном оазисе в галактике М87 - было тёмное дело, зачинателем которого выступала именно она, но достоверных сведений на сей счёт, не было. Старуху определили в экспедицию в последний момент по личному распоряжению верховного столоначальника из департамента расселений. И хотя штаты были заполнены, пришлось придумывать целое направление исследований - исторический фактор в эволюционном развитии человеков - специально для неё.
Теперь, по прошествии нескольких месяцев с памятного шумного заседания, ему до сих пор ещё не доложили о ликвидации носителя нежелательной информации - некоего Карпова. Это обстоятельство тревожило его, ибо ведал он о ежедневных докладах Карлы в метрополию о бездеятельности старухиной группы при его, Председателя, попустительстве.
"Пора на покой, - думал он, - слабоват я стал для интриг. Впрочем, кто здесь председатель, в конце концов! - мысленно воскликнул Председатель. - Неужто я уже не в состоянии крови подпортить кое-кому?".
Размышления его прервал Карла, неожиданно возникший в искусственном сиреневом освещении.
- Обнаружено Котиком, - торжествующий вид Карлы свидетельствовал о какой-то свершившейся гадости. Он принял из рук вошедшего тетрадку, исписанную корявым почерком неизвестного. - Что-то вроде дневниковых записей, точнее путевых заметок, зловредного объекта.
- Какого ещё объекта? - морщась, спросил Председатель, хотя отлично понимал о ком идёт речь.
- Известно какого, Карпова, - в свою очередь удивился Карла и даже зачем-то снял свой колпак, повертел его в руках туда-сюда и нахлобучил снова на свою шишковатую голову. - Прикажите выписать Старуху для разъяснений?
- Прикажу...
Новая вспышка озарила тёмные углы залы заседаний Совета. Воздух затвердел, явив собою сгорбленную старуху. Она молча приблизилась к столу и устремила недоумённый взгляд на руководителя.
- Что это? - коротко бросил Председатель, с трудом подавляя неприязнь. Старуха взяла в руки тетрадь, мысленно отмечая пристрастие Председателя к древнегреческой рухляди.
"Слава богу, я не успел снять кассу. Денег хватило на билет до Новороссийска и ещё немного осталось. Ну и дыра. Дышать абсолютно нечем. Цементный завод и влажность тому причиной. Говорят, зимой здесь ветром сдувает с набережной. Море навеяло гнетущее ощущение. Цвет его таков, что так и ждёшь какой-нибудь всёпожирающей дряни, выползающей на берег. "Послушай женщину и сделай наоборот", впрочем, женщина ли Старуха.
Прослышав о дольменах, я по наивности решил определиться где-нибудь в их окрестностях. Но бездельники, жаждущие инструкций по жизни, не дали мне обосноваться поблизости. Люди, из тех, кто ждёт чуда, прикасаются к камням в надежде получить сигнал из космоса.
Скитания по курортным посёлкам не вдохновили меня. Так я оказался в Тамани. Да-а... Миша Лермонтов в точку попал: "Самый скверный городишко из всех приморских городов...". Мало что изменилось с тех времён, во всяком случае, ощущения те же и нынче.
Купил билет на паром. Всё время в пути мок на палубе под мелким дождиком - в салоне находиться сил моих не было. Дурной туалетный запах выворачивал душу.
Мучения вскоре прекратились, через полчаса я оказался в Керчи. Всучили бумажку - иммиграционную карточку, - теперь могу быть в Крыму три месяца. На чадящем автобусе добрался до Симферополя. Местечко куда лучше Новороссийска, но запустение страшное. Правда скудость городишки уравновешивается природой. Значит, ещё имеются места, где можно ощутить прелесть первозданной атмосферы!
Троллейбус довёз меня до Гурзуфа. Громадная гора, часть которой уходила далеко в море, приглянулась мне. Тогда же подумалось, что, поселившись на её диком берегу, в уединённом уголке, я обрету безопасность. Как-то надо жить дальше. Быть может, прокормлюсь у моря?
Наскрёб немного денег и купил маску для подводного плавания. Без неё немыслимо раздобыть корма в пучине. Прихватив запас пресной воды в двух пятилитровых пластиковых бутылях, я тронулся в путь. Извилистая тропа, под сенью кряжистых дубков, долго вела к выбранному мною убежищу. Полдня я брёл под палящим солнцем, вдыхая сладкий аромат сухостоя. Жаркий ветерок приносил мне его, щекоча ноздри.
Август - не лучшее время для подобных прогулок. Наконец тропа пошла вниз, к берегу. Лес подступал к морю. Только у неширокого пляжа деревья не росли. Удивительно спокойное море. На его гладкой поверхности отразилось синее небо с редкими неподвижными облаками. Однако стоило задуть с востока, как рябь стёрла отражение, и единение двух стихий исчезло.
Пустынный пляж представлял собою нагромождение валунов. Мне нетрудно было выбрать себе место для бивака. Это был плоский камень, недалеко от прибоя, над которым нависал козырьком другой. Моё новое жилище укрывало в равной степени, как от зноя, так и от непогоды. Штормовые волны не потревожат меня - так я рассчитал.
Тут я и зажил жизнью отшельника. Деликатесы из крабов и мидий вскоре приелись. Дрова для костра я добывал в лесу, отыскивая валежник, но большей частью собирал щепу на берегу, выброшенную морем. Запаса воды хватало на неделю и мне приходилось пополнять её, выбираясь в посёлок.В один из таких походов я истратил все деньги - это были последние крохи. Зато обзавёлся кастрюлей, ножом, ложкой, солью и зачем-то купил эту тетрадку. Теперь, когда вследствие непогоды я не занят поисками пропитания, решил описать свои злоключения. Немыслимо, каким образом проживу зиму, и если выживу, то, как я вернусь в Москву? За душой ни гроша...
Как-то я нашёл двухметровый кусок проволоки. Заточил камнем один конец, а к другому приспособил резинку, ту, что вынул из трусов. С помощью этой остроги мне удалось значительно пополнить и разнообразить свой рацион. Теперь в те дни, когда не было шторма, я мог себе позволить запечённую в углях рыбу. После обретения некоторого опыта, я стал различать в водорослях камней ершей. В общем, с питанием наладилось, и только мысли о предстоящей зиме делали обозримое будущее моё неопределённым. До ноября я ещё дотяну, а дальше надо будет менять обиталище.
К концу сентября, точную дату сказать не могу, ибо счёт времени мною безнадёжно потерян, в некотором отдалении причалила яхта. Я видел девиц на палубе, с любопытством разглядывающих меня в бинокль. Я слышал их голоса, сводящие меня с ума. Длительное воздержание лишило меня разума в те минуты. Тело моё значительно окрепло и не хватало ему теперь одного - женщины. Такая вот докука, брат, наша физиология самца.
К вечеру яхта снялась с якоря. Поутру я плавал в тех местах и обнаружил стальную сетку с обрезанным концом линя. В той сетке лежало полдюжины бутылок пива. Сетка зацепилась за камень. Лезть в воду с корабля не захотели - вода охладела, - и обрезали верёвку. Необычная добыча порадовала меня. Забытый вкус пива навеял грустные мысли о прошлом. Удастся ли вернуться к прежней жизни?
Стальная сетка оказалась весьма кстати. В ней имеется клапан на пружинке. Теперь, я мог ловить крабов, не погружаясь в холодную воду. Разместив внутри сетки мясо моллюска, я кидаю её на дно, и, несколько часов спустя, вытаскиваю наружу. Какой-нибудь недотёпа вползал внутрь за мясом, а выбраться дело было не его ума.
В дни штормов сетка позволяет хранить пищу несколько дней в холоде воды.
Ощущается приближение осени. Ночная прохлада не позволяет выспаться. Кутаясь в найденное на берегу солдатское одеяло, я прижимаюсь к тлеющим углям. Иногда, в лунном свете, с горящей головешкой в руке, я иду вдоль берега и накалываю ершей на острогу. Наученный опытом я снабдил её наконечник зазубриной, чтоб живность не соскакивала. Резинка потеряла эластичность. Однако я научился метать проволоку с отменной резкостью.
В лесу обнаружились заросли шиповника. Я собрал изрядное количество плодов, подсушил их на солнце и теперь у меня есть недурной напиток. И ещё: у меня появились орехи. Возле татарских развалин на горе, я обнаружил несколько деревьев грецкого и миндального ореха.
Вот так удача! Сегодня я подстрелил огромную камбалу. С утра погода погрустнела, прыснул дождик, и я решил спрятаться от него в море. Как оказалось, не от всякого дождя спасала моя крыша. Косые струи настигали меня.
Видимо организм обнаружил в себе резервы. Так глубоко я ещё не опускался на дно. Оказывается оно здесь не только каменистое, но и песчаное. Надо подумать о рыбной ловле. Видел косяки ставриды. Хорошо бы наловить её, завялить, а лучше подкоптить - тогда зимняя бескормица мне будет не страшна. Поищу на берегу лески и крючков после первого же шторма.
Но вернусь к камбале! Она лежала серым обрывком брошенного лоскута на песке. Я не сразу понял, что это рыбина, а не жестянка или иная дрянь, что во множестве здесь. Во мне проснулся хищник. Появился страх, что я по бездарности могу упустить этот дар. Помню, мысленно шептал, чтоб далась мне, чтоб лежала тихо и ждала. Только после этого я вонзил в плоскую тушку свою острогу и ощутил, как ничтожный обрезок проволоки затрепетал от мощных движений рыбины. Попытки сорваться с острия были тщетны. Подхватив её за жабры, я устремился наверх. Глотнув воздуха она стала не так прытка.
Вода заметно остыла. Плаваю в одежде, но она почти не греет. Появились косяки больших рыбин, но приблизиться к ним сложно, уж больно быстры они. У берега скапливаются фиолетовые медузы. Осень...
Начался шторм. Вынужденно пребывая в праздности, я обнаружил, что невыносимо устал. Что-то возмутилось во мне, и это что-то - состояние духа. Все эти дни я был занят обустройством своего быта. Я собирал дрова, добывал пропитание, пополнял запасы воды, то есть каждую минуту я был занят. Выжить сегодня и приготовиться к завтрашнему - вот и все мои помыслы. Когда начался шторм, когда дров и пищи в достатке, у меня образовалось время. Время праздное. Со мною случилась хандра.
Глядя ночью на звёздное небо я всё думаю, неужели в этих бесконечных мирах нет свободной планеты для расселения всех этих старух, карл, котиков, председателей... Какого рожна они припёрлись в мой мир? Чем я им досадил, что меня надо непременно ликвидировать в соответствии с инструкцией?
А всё началось с этого буржуя недобитого, прелюбодея Глашенького. Потом Озеровский, солдат со сбитой портянкой, арестантская в гостинице, Корнилов... Что сталось со всеми ними? Ну, с Корниловым понятно, шальной снаряд и нет Корнилова. А где же все остальные? Как где?! Целая жизнь прошла с тех пор, известно где...
Иногда ночью с какого-то мыса светит сильнейший прожектор. Его луч, отражаясь от поверхности моря, преломляется и устремляет световой поток в космос. Зрелище фантастическое...".
- Где обнаружено?
- У пограничников. Застава у них в этом, как его, Карасане, что ли, - радостно пояснил Карла и засопел от удовольствия. Вообще он и не пытался скрыть, что происходящее ему очень нравится. Ему представилось, что наступают последние минуты Старухиной карьеры, и, предвкушая триумф, он выразительно сопел. - Этого супчика, Карпова, то бишь, взяли аж только в конце декабря - просрочена дата пребывания в его иммиграционной карточке. Тоже мне, службы у них работают! Депортировали в Россию за нарушение пограничного режима, где негодяй благополучно и растворился ...
- Достопочтимый Председатель, - Старуха намеренно игнорировала присутствие Карлы, - не кажется ли вам, что кое-кто уделяет чрезмерное внимание вопросам, напрямую к ним не относящимся? Вместо того чтобы озаботиться демографией, прямой своей обязанностью, некие наши коллеги суют свой нос в дела сторонние, - при этом нос самой Старухи произвёл зловещие флуктуации. Карла струхнул. Такой Старуху видеть ему ещё не приходилось. Её сдерживаемая ярость сулила неприятности. В эту минуту Председатель пожалел, что взял сторону Карлы. Впрочем, подумалось ему, ничто не мешает скорректировать позицию. На то он и Председатель, чтоб быть над схваткой.
- Кажется, - флегматично отозвался он. Ответ озадачил противников. Сгущающаяся атмосфера разрядилась. Карла почувствовал, что почва уходит из-под его ног, и сопеть прекратил, а Старуха от неожиданности подрастеряла пыл. Между тем Председатель, определив для себя позицию: "И вашим и нашим", как только насладился произведённым эффектом, тут же продолжил: - Полагаю, коллеги, вам есть, чем заняться. Экспедиция продолжается, о свёртывании работ официальных команд сверху, - он показал куда-то указательным пальцем, где, по его мнению, находился "верх", - не поступало. Посему предлагаю вернуться к исполнению служебного долга. Что касается этого типа - носителя информации, то его поведение в обществе может быть расценено как поведение сумасшедшего. Он не опасен для нас. Впрочем, сие не означает, что следует поступать вопреки инструкции. Меня удивляет стремление Старухи сохранить аборигена. Пустое. Вам, как специалисту по особенностям развития этих... как их бишь... людей, лучше меня известно, что история Земли - это история исчезновений. Разные виды протоплазмы возникают, какое-то время существуют и вымирают. Вымрут и люди. Не следует отвлекаться по пустякам. Нам не удастся сохранить человечество, а вы печётесь об особи, к тому же опасной. Выбросьте эту вредную мысль из головы! А сейчас - к делу.
Две вспышки и Председатель вновь остался в одиночестве. Он, перелистывая страницы записок "объекта", подумал: "Так ли уж безобиден этот Карпов? "Послушай женщину...", чтобы это могло значить? Уж не замешана ли Старуха в сокрытии Карпова? Чья инициатива? Её или секретная директива Департамента? Почему я не оповещён? Что же такое произошло на Кукесе? На заседании она что-то такое ляпнула о нём, но потом прикусила язык. Надо бы запросить в Департаменте справочку об этом Кукесе.
В отдалении вспыхнуло, и перед взором Председателя вновь предстала Старуха. Приблизившись, она, вопреки, приевшейся привычке послала мысленный сигнал: "Весьма приватно желаю обменяться информацией". Председатель кивнул. Старуха продолжила: "Вам известно, что Департамент расселений был образован, как только стало ясно: родная планета обречена. После того, как произошли глобальные тектонические подвижки, всё изменилось. В течение 50 поколений мы - животные с примитивной социальной организацией - преобразились в высокоразвитую цивилизацию. Биохор кардинально поменял структуру. Однако вскоре стало ясно, что новые климатические условия не сообразуются с дальнейшим существованием нашего вида. Вы очень верно подметили, что история Земли - это история исчезновений. Но это относится не только к Земле, к сожалению... То, что проистекает сейчас здесь сильно напоминает мне ситуацию с нашей планетой. Одно отличие - тектонические изменения медленны, а значит, не наблюдается качественного скачка в развитии, как это было с нами...". - "Стоп! - прервал Председатель мысленный поток. - К чему вы клоните? Уж не призываете ли вы меня отказаться от миссии лишь только потому, что аборигены напоминают нас стародавних?". - "Если мы не будем считаться с аборигенами, то участь Кукеса - вот, что станет реальным",- последовал ответ исчезающей Старухи.
5
"Кукес - седьмая планета субстационарного светила, обращающаяся вокруг него по близкой к круговой орбите. Спутников не имеет. Образована из газовопылевого вещества. Наибольший диаметр 9673 км., наименьший 9147 км., форма несколько приплюснутая. Обладает сильнейшими гравитационным и магнитным полями. На раннем этапе формирования произошла дифференциация вещества, но геосфера определяется пока смутно. Наличествуют: внешняя кора (весьма сложна по структуре), в то же время гидросфера, атмосфера и магнитосфера, по своим основным параметрам, близки к стандартам Департамента. Физико-географические пояса имеют ступенчатый характер зон, а именно: экваториальный пояс без градиентной смены переходит в тропический, далее умеренный и арктический. Решающего значения в образовании биохора эта особенность не оказывает.
Решение Департамента расселений: назначить руководителем миссионерской экспедиции агента Старуху с полномочиями Председателя Совета.
Отчёт N1. Кукес, девятый день миссии.
В окрестностях пресноводного озера в квадрате 57 (умеренный пояс) обнаружены позвоночные гуманоидного типа. Вскрытие показало, что существа наделены неимоверным объёмом головного мозга. Вес его составляет не менее шести килограммов. Головной мозг имеет два полушария, причём работают они попеременно, что позволяет приматам обходиться без сна. Невиданная работоспособность! В момент переключения с одного полушария на другое наблюдается мощнейший выброс электромагнитной энергии.
Планета по всем параметрам является пригодной для заселения. Корректировке подлежат некоторые показатели состава атмосферы. Биологи приступили к выращиванию соответствующих культур.
Руководитель и Председатель Старуха.
Отчёт N 2 Кукес, шестнадцатый день миссии
Установлен необъяснимый факт: мозг исследуемых гуманоидов практически не задействован. Создаётся впечатление, что искусственным путём внесены барьеры для использования его. Работа производится только на уровне инстинктов и рефлексов, мыслительные процессы отсутствуют! Обращает внимание неприспособленность желудочно-кишечного органа к перевариванию животной пищи, в то же время, ротовая полость снабжена чрезвычайной крепостью клыками. Вообще с зубами не всё ясно, их не менее полусотни и остры они весьма. Надо отметить, что у самок зубов на 30 процентов больше, чем у самцов. Зоологи высказывают гипотезу, что раньше, эти существа были всеядны, но какое-то внешнее воздействие изменило их рацион.
Культура успешно рассеянна.
Руководитель и Председатель Старуха.
Отчёт N3 Кукес, девятнадцатый день миссии.
Надобность в дыхательных устройствах отпала - атмосфера скорректирована в полной мере.
Прошу согласия на эксперимент с мозгом аборигенов.
Руководитель и Председатель Старуха.
Отчёт N4 Кукес, двадцать первый день миссии.
По методу Мудрого Копателя проведена трепанация. Воздействие слабыми торсионными полями на заблокированные участки мозга видимых результатов не принесло. Ведём наблюдения.
Руководитель и Председатель Старуха.
Отчёт N 5 Зетас.
Спешная эвакуация. Из состава экспедиции осталось четверо. Невозвратные потери составили шестьдесят семь членов Совета и сто двенадцать участников миссии. Осознать до конца, что же произошло, возможности не представилось. В момент катастрофы находилась на Южном полюсе по делам изучения запасов пресной воды, в связи с этим транспортным каналом воспользоваться не удалось. Только с орбиты, находясь в спасательном модуле, я выяснила, что мозг аборигена удалось запустить. Действия туземца оценить не берусь. В считанные мгновения он овладел не только нашими технологиями, но и психикой всех кто был поблизости. Мне и моим спутникам посчастливилось избежать участи всех остальных.
Мы столкнулась с разумом непостижимой мощи. И разумом этим наделено существо несравнимое по злобе со всеми прочими, с кем приходилось когда-либо иметь дело. Предполагаю, что кому-то удалось заблокировать работу столь чудовищно развитого мозга. В этой связи смею утверждать о наличии во Вселенной более могучего интеллекта, чем тот, что мы обнаружили на Кукесе.
Считаю, что угроза нашему существованию была более чем вероятна. С орбиты провела стерилизацию Кукеса жёстким излучением.
Старуха.
Примечание: обработка Кукеса произведена без согласия Высшего Совета Департамента расселений. Биологические и иные формы жизни на поверхности планеты невозможны, возникновение каких-либо их форм в будущем маловероятно.
Справку подготовил дежурный по Департаменту расселений Юл".
"Вот так Старуха! - мысленно воскликнул Председатель. - Однако полномочий у неё было невпроворот. Одних членов Совета 67 штук, плюс четверо выживших. Это на уровне замдиректора Департамента величина. То-то спеси в ней. Хм! не угрызения ли совести толкают её к измене?".
Председатель в волнении принялся мерить шагами зал. Внезапная догадка ставила под угрозу его карьеру, карьеру маленького клерка всю свою жизнь посвятившего восхождению по службе. Он отдавал себе отчёт в том, что, будучи весьма скромных способностей чиновником ему не суждено увидеть звёзд первой величины на вицмундире. Не та, как говорят, стать... Неимоверных усилий стоило ему Председательское кресло миссии. Пребывая уже в преклонных летах, он, наконец, добился своего и теперь, эта Старуха может всё погубить!
Но как остановить одержимую? Она умна, дерзка и не без связей в метрополии. Как перехитрить бестию? Председатель отставил все дела и погрузил свой дряхлеющий ум в туман тяжёлой думы. Вечная борьба посредственности за место под солнцем рождало интригу, сеть которой следовало раскинуть уже сейчас.
***
Суета Казанского вокзала Москвы окунала в бездну страстей приезжего. Став на время пассажиром, он рисковал с первых шагов знакомства со столицей потерять веру в человечество. Обычно это происходило одновременно с потерей кошелька. Ловкий "щипач" всегда вытащит его из самых заветных потайных местечек. Ни подкладка пиджака, за коей хранятся ценности ротозея, ни специальный карман с клапаном на трусах, не могут спасти от неизбежной потери. Всё было подвластно виртуозам - представителям элиты воровской касты - карманным ворам.
Где-то здесь среди них и прижился Карпов, коротая ночи в зале ожидания. Прошло несколько месяцев со времени его насильственного выдворения из Крыма, и теперь он, облюбовав новое пристанище на вокзале, осваивал житие бродяги. Наладив отношения с хозяевами дна, он перебивался мелкими услугами заправилам мутного вокзального мира. При случае не пренебрегал и кражами.
- Наконец-то! - Карпов вздрогнул. Он уже несколько минут рассеянно слушал речь пьяненького пассажира. Грустный дядька в помятом пиджаке делился открытием. Выдавая замуж собственного чадо, он вдруг понял, что между свадьбой и похоронами много общего. В те минуты он испытал ощущение безвозвратной потери чего-то ценного, родного и отделаться от этого чувства новоявленный тесть никак не мог. Карпов вполуха слушал, думая о своём. Ему уже давно приглянулся и не давал покоя кожаный саквояж, что стоял за спиною говорливого дядьки.
- Не думала, что удастся отыскать тебя.
Карпов поворотился и увидал Старуху. Оценив жалкое одеяние его, она сочувственно констатировала:
- Поизносился-то как, бедолага. Впрочем, пустое. Довожу до твоего сведения следующее: на днях меня переводят из этой дыры в метрополию. По плану ротации ожидается прибытие Следопыта - Председатель выклянчил. Думаю, отыщет Следопыт тебя в три дня. Отловит и аннигилирует. Так-то вот, братец. Пробудил ты во мне нечто такое... В общем я против. Ну, а положение твое безнадёжное. Есть один способ, но очень он опасный, - в Старушечьих пальцах сверкнул известный Карпову шарик. - Кабы ты мультиплексор в водку не погружал, то много проще было бы. Гарантирую только два пространственно-временных перемещения, как говорится, туда и обратно. Если вздумаешь использовать его и дальше, то всякое может произойти... Перед применением проглотить, после чего окажешься в революционном прошлом, так настроено устройство. Вернёшься обратно, когда снова проглотишь его. Понятно, что шар выйдет естественным путём, а это значит придётся тебе его, так сказать, в общем понимаешь... Иначе навеки останешься у всех этих фрунзе, капелей да коллонтай... Да, и помни, что воздействие его может распространится и на окружающих, что поблизости окажутся. Понял?
- Понял, - эхом отозвался Геннадий Александрович.
***
- Ваше благородь, жидовина изловили! Шпиона большевистского. По расположению шастает, вынюхивает чего-то. Фу ты, окаянная, будь проклята, прости господи и святая богородица... - здоровенный детина в нагольном полушубке и казачьей фуражке с потемневшей кокардой, входя в хату, ударился лбом о притолоку. В залитой мартовским солнцем светёлке, за столом важно восседал пехотный штабс-капитан и степенно хлебал щи. Отложив ложку, он налил себе полстакана мутноватой жидкости из графина и только после этого взглянул на вошедших. Перед ним стоял жалкого вида субъект, в обтрёпанной одежде странного нездешнего покроя. Казак из взвода охраны контрразведки дивизии держал его за шиворот. Неожиданно задержанный воскликнул:
- Ба! Да это никак Озеровский, собственной персоной! Какими судьбами приват-доцент перепрофилировался в военнослужащего человека? К тому же целого капитана. Вот времена!
- Мы знакомы? - слегка удивился Озеровский.
- Как же, как же, Сигизмунд Станиславович. Помните Москву ещё до переворота? Ночь, костры, дезертиры, потная ладонь сжимает рукоятку дамского браунинга, - сыпал "лазутчик". - А потом, интеллигентный человек, дворянин, собственноручно отправляет к праотцам солдатика, влепив ему пулю в живот. А солдатик тот, мучимый похмельем и сбившейся портянкой на левой ноге, вопит, вопит...мол, убивают. Убивают да не добивают, вот в чём главная ошибка.
- Не припомню что-то я вас.
- Карпов Геннадий Александрович, простите, что не представился сразу. Разрешите присесть? - он кивнул на табурет стоявший у стены напротив стола.
- Постойте пока в отдалении. Разберёмся, какой такой Карпов.
- Вин, ваше благородь, наглый, ну, шо тот цуцик генеральский, всё норовит не по чину себя поставить. Дозвольте, я ему по сопатке разок съезжу, - встрял в разговор заскучавший казак.
- Успеется. Итак, господин Карпов, что привело вас в расположение боевой части? Житейское любопытство?
- Капитан, у нас очень мало времени...
- Да, да. Думаю, у вас, его и вовсе нет.
- Бросьте, Озеровский! - Карпов неожиданно подошёл к столу и взял стакан с мутноватой жидкостью. Минутное колебание и содержимое его было выпито. - Ох, Сигизмунд Станиславович, кабы недельку дряни этакой попить, то и к стенке уж некого будет ставить.
Казак у двери во все глаза таращился на шпиона, и в его взгляде читалось восхищение наглостью человека, над которым, можно сказать, уже захлопнулась гробовая крышка. Капитан не в меньшей степени растерялся. Чутьё подсказывало ему, что отловленный лазутчик вовсе не тот, за кого был принят бдительными патрульными. Всё значительно сложнее. И это настораживало. Он махнул рукой конвойному и от двери, после раздавшегося глухого удара, донеслось: "Вот бисова хата!". Оставшись вдвоём с Карповым, Озеровский зачем-то сказал:
- Не было случая, чтоб урядник не проверил крепость своего лба о притолоку. Любит он это дело - проверять, - капитан заметно нервничал. И спроси его сейчас, отчего расшалились нервы, он бы не ответил. - Итак, господин Карпов, я жду разъяснений.
- Завтра будет убит Корнилов. Это произойдёт на ферме. Шальной снаряд и нет командующего. Походу конец. Всему белому движению конец.
- Что за чепуху вы порете?! Верховный убит? - что за бред!
Карпов придвинул себе табурет, сел. Он устало обхватил голову руками и монотонно принялся изливать:
- Попытайтесь включить воображение, Озеровский, которым вы в отличие от меня всё же наделены. Вспомните на время, что вы не только тот, кто посвятил себя малопочтенному ремеслу, но ещё и приват-доцент...
- Я начальник контрразведки...
- ... вот именно. Вы же не будете утверждать, что наступило время, когда уже поздно поумнеть. А раз так, то внимайте и попытайтесь принять мои слова за данность. Итак... - но тут Карпов запнулся. Он не мог объяснить скептику, этому человеку из другого мира, что над Землёю нависла смертельная опасность. И не сейчас, когда всё кругом рушится, когда, как справедливо считали, члены государственного тела неизлечимо больны и требуется хирургическая операция, а через сто лет. Только через сто лет, когда, как казалось, этот разыгравшийся в начале двадцатого столетия недуг начал отступать, возникнет новая опасность, куда более страшная. Геннадий Александрович колебался, собираясь с мыслями, и, наконец, продолжил: - Быть может дождаться утра? Когда Корнилов будет мёртв, возможно, вам будет проще понять меня.
Карпов глянул в окно. За околицей знакомый урядник вёл по улице босого человека в нательной рубахе. Очерёдной арестант с трудом переставлял ноги, вытаскивая их из месива снега и грязи. Казак же имел довольный вид и периодически тыкал стволом карабина меж лопаток пленного.
- Впрочем, попытаюсь всё же разъяснить. Вы не хуже меня понимаете, что карательные методы ведения борьбы приведут к эффекту неприятия подобной сатрапии населением. Всех вас через два года скинут в Чёрное море. Озверелая, осатанелая слепая масса людская, ведомая кучкой мерзавцев зальёт кровью страну так, что оправиться от этого удара не удастся, возможно, никогда. Во всяком случае, на моей памяти этого не произойдёт. К чему это я? К тому, что перспектив у движения в целом, а в частности у этого Ледового похода нет никаких.
- Большевистская пропаганда?
- Какое там! Я не софист, хотя, насколько могу судить, сейчас востребовано правдоподобие, но никак не правда. Плести же кружева лжи утомительно, да и не нужно. Не поможет это ни мне, ни вам. А вот правду, боюсь, вы не воспримите, - Карпов долго и путано говорил, говорил... Об иных мирах, об истощении планетарных ресурсов о вершине глупости и отсутствии прагматизма у властьпредержащих. Под конец рассказа он уже не был уверен в том, что ему удастся вырваться из лап Озеровского, так как и сам уже себе не верил. К тому же, вот уж с полчаса сзади он чувствовал присутствие урядника. И когда Геннадий Александрович окончательно понял, что шлёпнут его вскорости, и не сделали этого пока исключительно из любопытства - сбудется ли пророчество отловленного большевистского агитатора или нет, умрёт ли 31 марта 1918 года Верховный главнокомандующий от осколка снаряда или нет, - то решился задействовать мультиплексор. Положив шарик за щёку, он никак не мог его проглотить - от долгих речей пересохло в глотке. Заметив, что арестованный что-то замыслил, к нему с двух сторон, топоча сапогами, кинулись капитан и урядник. И в эту минуту произошло смятение в умах у всех троих.
***
Под потолком матовый шар люстры излучал тусклый электрический свет. В его мутном освещении на пыльном полу нелепо барахтались трое мужчин.
- Шо це такэ? - ошалевший урядник, уставился на отклеивающиеся обои на стене. Рядом кряхтел капитан Озеровский и гаденько ухмылялся большевистский шпион. Казак нащупал карабин и на всякий случай дослал патрон в патронник. - Ваше благородь, где это мы?
- Похоже на преисподнюю, - глухо отозвался начальник контрразведки. В этот момент из прихожей донеслась трель электрического звонка. Тут пришла очередь насторожиться Карпову. Он хорошо помнил предупреждение Старухи о появлении Следопыта. Мысли заметались. Наконец он прошептал:
- Вот что, господа, мы в большевистском логове. Сейчас сюда войдёт комиссар. Действуйте решительно, если жизнь дорога.
Озеровский нервно достал наган из кобуры и направил его по направлению к прихожей. "Комиссар", не дождавшись, когда ему отопрут дверь, взошёл в квартиру известным только ему способом. Как только его фигура появилась в поле видимости, раздался пистолетный выстрел, потом ещё один, из карабина. Комната наполнилась пороховым дымом, но не настолько, чтоб не увидать падающее тело неизвестного. Это был небольшого роста субъект в кожаном плаще и шляпе. При падении шляпа слетела с головы и откатилась в сторону. На полу стремительно образовывалась тёмная кровяная лужица. Прошла ещё минута, и тело убитого принялось исчезать. Самое странное, что не только тело, но и шляпа. Пяти минут не прошло, как от непрошенного гостя не осталось и следа. Будто бы никогда и не было его.
- Мистификация! - воскликнул Озеровский. - Да вы, Карпов, большой забавник, должен сказать. Где это мы?
- У меня дома, - мрачно отозвался Геннадий Александрович. - Только в столетнем отдалении от событий под Екатеринодаром. А тот тип, которого вы шлёпнули, по всей видимости, Следопыт - специально отправленный пришельцами, чтоб меня анни... аннигилировать, чёрт бы побрал все эти словечки! А теперь, Сигизмунд Станиславович, я даже не знаю, как вас вернуть обратно.
- Ты не шали, говори толком, гад, - хриплый голос казака выказывал страх. Он ничего не понимал, и оттого ему становилось жутко.
- Пока машинка не выйдет естественным путём говорить вообще не о чем, - Карпов опустился в кресло, словно не услыхав реплики урядника.. Это было его любимое лежбище, на котором он прежде частенько коротал ночи. Окинув взглядом свою комнату, он с удовольствием отметил, что за прошедшие месяцы в ней ничего не изменилось. Квадратный полированный стол, не деревянный, а из прессованных стружек, как и прежде, стоял посредине и мешал всякому хождению. Пыльный телевизор тут же засветился, стоило только нажать кнопку. На выпуклом экране забегали какие-то потешные человечки из мультипликационного фильма, и казак воскликнул: "Смотри-ка, балаган скомороший!". Немного подумал, постучал костяшками пальцев по лучевой трубке и уважительно добавил: "Стеклянная вещь!". Из-под дивана торчала тапочка, другой видать не было. Только в одном из пяти плафонов люстры горела лампа. Света едва хватало, чтоб не наткнуться на беспорядочно расставленную мебель. Видимо остальные перегорели за время его отсутствия. Хозяин улыбнулся и, что-то вспомнив, спросил: - А не желают ли господа военные по пиву?
В перемороженном холодильнике отыскалось несколько банок. Карпов с любопытством наблюдал изумлённые лица своих "попутчиков". С опаской они отпили по глотку и, удовлетворённо хмыкнув, принялись к поглощению содержимого банок. В это время снова раздался звонок. Карпов рукой сделал знак, чтоб напрасно не палили и скрылись в глубине комнаты, а сам прильнул к дверному глазку. На пороге стояла Галя - соседка по лестничной площадке.
- Ну, Гена, я уж и не думала, что живым тебя когда-нибудь увижу, - с порога начала она. - Фу! Чего это у тебя дымом так воняет? Спалил чего? Грохот был - не слышал? Где пропадал? - сыпала Галина.
- В командировке был, на Севере, - брякнул первое, что пришло на ум, Карпов.
- Ну, да! Свет не выключил. Тут уйма счетов за квартиру, телефон, электричество... Тебя нет, а сейчас-то строго - не платишь, могут и переселить в общежитие, - соседку одолевало желание прошмыгнуть в квартиру. Ей почудилось, что там кто-то есть, и этого кого-то ей непременно хотелось увидеть. Но Карпов воспрепятствовал её желанию.
- Галя, ты приходи завтра, я сегодня, как бы тебе сказать, не совсем один.
- Хм! - передёрнула плечами она и на лице её выразилась обида. - Как знаешь!
Заперев дверь, Карпов вернулся в комнату. В его любимом кресле сидел капитан и курил папироску. Искусно творя синеватые колечки из дыма, он негромко спросил:
- Ну, что там? - и, не дожидаясь ответа, добавил: - Терять времени незачем. Надо промыть желудок.
Геннадий Александрович хотел возразить, но не стал. От стены отделился казак с карабином и, изъеденное маленькими оспинами лицо его было таково, что противиться предстоящей процедуре он не решился. Через четверть часа шарик лежал на столе.
- Глотайте его и окажетесь у себя под Екатеринодаром. А я умываю руки, - хитрил Карпов.
- Нет, голубчик, так не пойдёт. Вместе прибыли, вместе и отбудем. Насколько я помню, машинка гарантировала только два детерминированных перемещения, - в Озеровском проснулся приват-доцент, - а это значит, что дальнейшие наши "полёты" приобретают в некоторой степени стохастический характер. Я неопределённости не люблю. Должен заметить, что Клюев, - он кивнул в сторону хмурого казака, - в ещё большей степени не любит. К тому же, если мне не изменяет память, вы утверждали об опасности угрожающей существованию всего живого на Земле. И как же вы собираетесь спасти человечество, лишившись машинки? Или вы передумали?
- Ваша ирония мне понятна, но...
- Глотай, гнида! - глаза Клюева налились кровью. - А мы с господином капитаном покрепче возьмёмся за тебя. Держись, брат, за большевика, как вошь кожуха! - весело гаркнул он, сгребая в охапку Карпова.