Наблюдения Фредегонды были правильны. При всей внешней пышности и могуществе королевского двора Арвернии, ему не хватало внутреннего мира. Его обитатели жили не в ладу друг с другом и сами с собой. Будто невидимые трещины подтачивали силу владетельного дома - пока еще тонкие, чуть заметные, но углублявшиеся со временем все больше.
Всего через два дня после спасения ласточки и встречи с королем, Фредегонде довелось узнать кое-что из тайн замка Дурокортер. Ближе к вечеру она вышла в сад прогуляться со своей ласточкой, которая уже хорошо могла летать. Прогуливаясь вдоль пышных лавров, изящно кивающих своими продолговатыми листьями, девушка наблюдала за своей птицей, которая увлеченно носилась в теплых воздушных потоках.
Слева от сада располагалась часть внутреннего двора замка, и туда выходили несколько дверей основного корпуса здания. Время от времени из них выходили люди, спешили куда-то по своим делам. Фредегонда задумалась, зачем замку столько дверей, ведь в случае осады лишние входы будут представлять опасность. Но, если нападут враги, эти двери, вероятно, будут наглухо заколочены. Впрочем, до сих пор никакие враги не смели грозить замку Дурокортер, так что его обитатели могли себе позволить устраиваться, как было удобно им, а не повиноваться необходимости.
Пока внучка вейлы так размышляла, в одну из дверей вышла молодая женщина и направилась по дорожке через сад. Ее сопровождали две других, на почтительном расстоянии, что указывало на их подчиненное положение по отношению к первой.
В идущей впереди женщине Фредегонда узнала молодую королеву - Кримхильду Нибелунгскую, супругу короля Хильдеберта. Она была среднего роста, стройна и хороша собой, но ее лицо показалось наблюдательнице печальным. Пышные белокурые волосы королевы были уложены в тугой узел, и казалось, что он оттягивает ей голову назад, так что она постоянно держала ее гордо поднятой. На ней было жемчужно-голубое платье, очень идущее ей. Однако похоже было, что мысли королевы очень далеки от счастливого любования собой.
Кримхильда прошла мимо, не замечая Фредегонду. Впрочем, та при приближении женщин тут же нырнула в лавровые заросли, так ловко, что ни одна ветка не колыхнулась. Зачем ей прятаться, девушка пока не была уверена, но всем своим существом ощущала, что так сделать будет лучше всего.
И не ошиблась. Едва она скрылась из глаз, как из-за поворота появилась другая женщина, и ее тропа должна была вот-вот пересечься с королевской. Вторая женщина была гораздо старше, лет за сорок, в черном глухом платье, со вдовьим покрывалом на голове. Держалась она властно, решительно. Прятавшаяся в кустах Фредегонда разглядела совсем близко строгое лицо старшей женщины, умный и цепкий взор ее черных глаз, устремленный на молодую королеву.
"Королева-мать, Бересвинда Адуатукийская! - ахнула про себя Фредегонда. - Но как она глядит на свою невестку! Вот уж воистину - Паучиха!"
Вдовствующую королеву также сопровождали фрейлины. Причем каждая из них несла в руках что-нибудь из предметов канцелярии королевы. У одной был свиток пергамента и перо, у другой - серебряная чернильница, третьей была доверена королевская печать, а четвертой - маленькие счеты с костяшками из индрикова бивня. Видно, королева Бересвинда предпочитала всегда держать под рукой все, что могло понадобиться.
Подойдя ближе, королева-мать хотела заступить дорогу своей невестке, убежденная, что та уступит ей. Тропинка меж густых зарослей была узка, и разминуться на ней женщины никак не могли. Но Кримхильда, погруженная в свои думы, слишком поздно заметила свекровь, и шагнула вперед, не давая ей пройти.
Резкий голос вдовствующей королевы рассек тишину, как удар хлыста:
- Здравствуй, дочь моя! Куда это ты так спешишь?
Кримхильда вздрогнула от неожиданности, но сумела улыбнуться.
- Я направлялась к королю, моему супругу. Хотела сократить путь, через сад быстрее, чем по длинным переходам замка. И ты, матушка, тоже идешь к нему? Не правда ли, сегодня чудесная погода?
На губах королевы-матери, когда она слушала свою невестку, зазмеилась саркастическая усмешка. Она указала рукой на тропинку, где они стояли.
- Да, я направляюсь к королю. Если ты, дочь моя, хочешь пойти вместе, тебе следует уступить мне дорогу. Вот когда ты сделаешь для этой страны столько, сколько я, отдашь ей всю жизнь и жизни своих детей, - тогда ты будешь иметь право в любом шествии идти впереди всех!
Молодая королева отшатнулась, как от удара. Щеки ее зарделись алым. Стараясь сохранять самообладание, она осторожно проговорила:
- Не думай обо мне плохо, матушка! Я высоко чту все, что ты делаешь для Арвернии, для моего мужа, а следовательно - и для меня.
Но Бересвинда Адуатукийская продолжала взирать на свою невестку со злостью, которая, как подумалось сидящей в засаде Фредегонде, копилась на протяжении долгого времени, и теперь выплеснулась как кипяток. Не было сомнений, что сегодняшнее столкновение на узкой тропинке оказалось последней каплей, и, похоже, для обеих королев.
Фрейлины с той и с другой стороны отошли подальше, храня совершенно безучастный вид. Первое умение фрейлин, как и слуг в благородных домах - слышать, не слушая, и видеть, не видя. И молчать.
Фредегонда притаилась в своем убежище так тихо, будто слилась с густыми зарослями лавра. И молилась про себя всем богам, чтобы вьющаяся над головой ласточка не выдала ее.
Однако никто пока не глядел в ее сторону. Королева-мать сурово обратилась к своей невестке:
- Зато ты за два года замужества не сделала для Арвернии и своей семьи ровным счетом ничего! Даже ребенка не родила своему мужу, хоть на это способна каждая поселянка! Чего ждать от тебя, если ты два года остаешься бесплодной? Теперь вот Хильперик скоро женится. Учти: если у него появится сын раньше, чем у вас с Хильдебертом - будет позором вам.
Теперь лицо Кримхильды побелело как мел. Она прикрыла глаза, но тут же с укоризной взглянула в лицо свекрови
- Как же могу я забеременеть, матушка, если супруг мой имеет другую жену, имя которой - война?! Когда он взял меня в жены, едва успел принести жертвы на алтарь Фрейи, а затем, не проведя вместе и одной ночи, ускакал прочь на новую войну! И с тех пор ничего не изменилось. Для Хильдеберта походное ложе в воинском шатре милее моей постели. Даже когда он бывает дома, ему ловчие соколы, собаки и боевые кони дороже меня, - слова Кримхильда выговаривала глухо, мучительно.
Трудно было понять, как воспринимает королева-мать упреки в адрес своего сына. Лицо ее в этот момент оставалось холодным и бесстрастным, как мрамор. Интонации же ее ничуть не смягчились, когда она вновь обратилась к своей невестке:
- Значит, недостаток внимания мужа ты считаешь поводом, чтобы завести любовника?
- Какого еще любовника?! Что за несправедливые обвинения?! - Кримхильда отшатнулась назад, словно черная тень платья Бересвинды могла схватить ее.
- Не прикидывайся овечкой! Весь двор говорит о тебе и твоем милом соотечественнике, виконте Гизельхере! Он часто бывает с тобой рядом, и ты в его присутствии становишься оживленной и веселой...
На мгновение глаза Кримхильды наполнились слезами. Но они так и не пролились, когда она проговорила с неожиданным упрямством:
- Твои соглядатаи плохо осведомлены, государыня матушка! Виконт Гизельхер передает мне вести от моих родных и друзей, оставшихся на родине, от моего деда и младшего братца. Не скрою, мне приятно получать известия из Нибелунгии, и я благодарна виконту Гизельхеру. Но, клянусь ожерельем Фрейи: он мой соотечественник и друг, ничего больше!
Бересвинда протянула руку и ухватила невестку за подбородок. Внимательно разглядывала, словно желала убедиться, правду ли та говорит.
- Предположим, сейчас ты честна, но все же дыма без огня не бывает. Не давай повода сплетать твое царственное имя с этим мальчишкой, искателем приключений!
- О, вороны Вотана! - у молодой королевы вырвался не то глухой смешок, не то всхлип. - Осмотри же меня сама, государыня, и убедись, что я непорочна телом, как была в невестах! Если не доверяешь своему опыту - поручи самому знающему лекарю, десятку лекарей, и чтобы я никого из них не знала, не могла договориться! А я не побоюсь перед всеми богами засвидетельствовать свою невиновность!
От гнева и воодушевления Кримхильда похорошела и словно бы выросла. Глаза у нее сверкали, грудь высоко вздымалась. Сейчас она была похожа на валькирию, ведущую воинов в бой. Все, кто видел и слышал эту сцену, взирали на молодую королеву изумленно. Даже королева-мать проговорила вдруг почти с восхищением:
- Все же из тебя может получиться настоящая королева! Главное - будь достойна этого бремени и этого звания. Рано или поздно - и лучше поскорей, - тебе все равно придется родить Хильдеберту наследника. И надо, чтобы ни у кого не возникло сомнений в его законном происхождении. Если ты все поймешь и приложишь старания, я буду рада примириться с тобой, дочь моя!
Но Кримхильда еще не остыла после недавней вспышки. Раньше, чем Фредегонде подумалось, что сейчас бы ей следовало помолчать и принять хотя бы временное перемирие, - с губ королевы сорвалось резкое, злое:
- От тебя, матушка, я всегда рада получить совет! Кто же, как не ты, преподаст урок скромности? Не ходят ли по двору слухи о твоей связи, и далеко не дружеской, с двоюродным дядей короля, принцем Хродебергом? Давно ли сам король не позволил тебе выйти за него замуж? Он не пожелал видеть свою мать женой вассала. И к тому же, такой брак непомерно усилил бы королевских родственников...
- Помолчи! - лицо королевы-матери снова стало злым, она поняла это и продолжала более спокойным тоном: - Со своим царственным сыном я могу все решить сама. А что до остального - мои поступки никому не приносили вреда: ни благу Арвернии, ни моему супругу - пусть душа его радуется в чертогах у Вотана! Я - пожилая вдова, уже продлившая род. И избрала не чужеземца, а королевского родича, близкого к престолу, живущего его интересами.
- Интересы рода великого коннетабля Дагоберта... - с сомнением начала Кримхильда, но свекровь не позволила ей продолжать:
- С молодой, бездетной королевы при живом муже спрос совсем иной! - произнесла она ледяным тоном. - Королева такого государства, как Арверния, не может себе позволить выбирать друзей и занятия по сердцу. Мы - как воины на посту, не имеем права отступить ни на шаг. Только благодаря тому, что правители помнят свой долг перед страной и ее народом, люди почитают их, соглашаются отдавать лучшее тем, кто бережет их покой. Пока исполняем долг - мы владетели, без него - слепни, что сосут кровь у лошади, до тех пор как она их терпит!
- Но чем же я нарушаю свой долг перед Арвернией? - недоумевающе спросила Кримхильда.
- А толпы твоих соотечественников - нибелунгов при нашем дворе? - напомнила королева-мать. - Они ведут себя все более вызывающе с каждым днем. Куда ни взгляни - кругом нибелунгские одежды, нибелунгская речь, нибелунгские песни. Они хвалятся, что виконт Гизельхер победит на предстоящем турнире самых лучших арвернских рыцарей, и непременно посвятит свою победу тебе. Все нибелунги очень гордятся, что арвернская королева - их соотечествнница. Их полно и в наших городах. Нибелунгские торговцы стараются завалить наши рынки своими товарами, изделия мастеров-нибелунгов объявляются более изысканными, чем арвернские. И все это - благодаря тебе, госпожа королева!
- Но я ни при чем! Я никого не приглашала приезжать сюда, и понятия не имела, что нибелунги чем-то мешают арвернам! - горячо возмутилась молодая королева и сама вновь перешла в наступление: - Между прочим, я слышала, что немало твоих соотечественников и твоей родни из Адуатукии тоже в свое время переселились в Арвернию, когда ты сделалась королевой. Многие из них сильно разбогатели, получили важные должности. Так кто же больше покровительствует чужеземцам?
- Я принимала на службу лишь тех, кто готов был верой и правдой служить приютившей их стране! - возразила Бересвинда. - Мои ставленники сделали много полезного на войне и в совете. Обогащаясь сами, находили хитроумные способы обогащать и казну королевства Арвернского. Такие ли люди окружают тебя, дочь моя?
Кримхильда помолчала, что-то сосредоточенно обдумывая. Ее светлые брови выразительно нахмурились. Наконец, она проговорила тихо, без выражения:
- Хорошо. Я не стану видеться с виконтом Гизельхером. И, если он выиграет рыцарский турнир, пусть изберет любую королеву любви и красоты, только не меня. Я запрещу нибелунгским рыцарям носить мои цвета, хоть я и без того не поощряла никого из них. Этого будет довольно?
- Это просто твой долг, который ты приняла, сделавшись королевой Арвернии. Нет пользы ставить себе в заслугу то, что и так обязан выполнять.
В этот миг следившая из зарослей Фредегонда увидела у Кримхильды такой взгляд, словно та готова была убить или Бересвинду, или себя. Она даже испугалась, что прямо сейчас что-то случится.
Но тут на глаза Кримхильде попалась порхающая над кустами ласточка, и она, пользуясь случаем отвлечься, подозвала одну из своих фрейлин:
- Ротруда, погляди, кто спугнул птицу. Нет ли рядом с нами кого-то еще?
Ее посланница осторожно раздвинула кусты и стала озираться. Тут и одна из фрейлин королевы-матери подошла ближе, стала ждать. Фредегонда вся сжалась, как подстреленная птица. Ей больше всего сейчас хотелось слиться с кустами и землей, стать невидимой, частью пространства.
Тихие, осторожные шаги фрейлины прозвучали в ушах прячущейся Фредегонды, как удары сигнального гонга.
Она почувствовала, как ветви раздвинулись, и фрейлина королевы Кримхильды появилась перед ней, и остановилась, удивленно взглянув на девушку. Она молчала, и Фредегонда ясно разглядела женщину, стоявшую в двух шагах от нее. Той было на вид лет около тридцати или немного больше. Лицо ее, умное и тонкое, было удивленным, но не выражало угрозы. Но как знать - возможно, она сейчас выдаст ее присутствие, и тогда...
Застигнутая в своем укрытии девушка выпрямилась, ожидая, что люди Паучихи вот-вот вцепятся в нее, узнавшую королевские тайны. Фредегонда сумела взять себя в руки, вспомнив горделивую осанку королевы Кримхильды, и с вызовом подняла голову. Будь что будет, а ее не увидят трусливо прячущейся, как мышь!
Однако нашедшая ее женщина чуть заметно улыбнулась ей, приставив палец к губам. И тихо скрылась. А Фредегонда, оставшись одна, облегченно вздохнула; оказалось, она и не дышала все это время.
Сквозь листву она видела, как женщина, по имени Ротруда, подошла к королеве Кримхильде и что-то сказала ей на ухо. Молодая королева так же тихо шепнула ей в ответ. Хотя слух у Фредегонды был очень тонкий, она не смогла расслышать ни слова. Но к ее убежищу больше никто не приближался, и это немного успокоило девушку.
- Вокруг нас никого нет! Должно быть, это мы встревожили птицу, - проговорила Ротруда вслух.
При этих словах одна из дам, сопровождавших королеву-мать, проследила направление взгляда Ротруды, и насмешливо изогнула губы...
Однако Бересвинда Адуатукийская, видимо, не желала слишком долго задерживать внимание на мелочах, вроде птиц и кустов. Она вновь обратилась к невестке, продолжая прерванный разговор:
- Итак, дочь моя: от тебя самой зависит твое будущее. Ради твоего же блага, лучше тебе как можно скорей доказать свою верность королю и Арвернии.
Кримхильда глубоко вздохнула. Немного поборовшись с собой, она протянула к свекрови ладони, как просительница.
- Матушка, я прошу тебя: помоги мне примириться с Хильдебертом, стать ему настоящей женой! Поговори с ним, убеди, что я его жду, что тоскую без него, точно засохшая земля без дождя. Король обязательно тебя послушает, он всегда любит и почитает тебя, подарившую ему жизнь... Ведь и мне тоже хочется дарить жизнь, ласкать милого супруга, держать на руках наших детей! Хочется прожить жизнь настоящей женщины, а не постылой крапивы за забором! Клянусь душами моих родителей: я буду Хильдеберту хорошей женой, только помоги нам, матушка!
Не было сомнений, что у Кримхильды вырвался крик души, может быть, зреющий уже давно, каждый вечер заглушаемый подушкой в ее одинокой постели. Фредегонде стало ее жаль. Она видела, как обменялись понимающими взорами фрейлины, как на лице Ротруды отразилось глубокое сочувствие.
Одна лишь королева-мать осталась непреклонной. Лишь поразмыслила немного, как бы взвешивая все "да" и "нет". И медленно покачала головой.
- Не сейчас, Кримхильда. Только после того, как я удостоверюсь в твоей верности интересам Арвернии. Может ведь и так выйти, что ты соединишься с королем, родишь наследника, а потом будешь пользоваться обретенным влиянием для себя и своих любимых соотечественников. В народе говорят: доверяй да проверяй!
Кримхильда непроизвольно ухватила пальцами ворот платья, словно он душил ее.
- И сколько... ты будешь проверять? - с трудом выговорила она.
- Столько, сколько потребуется, - невозмутимо отозвалась королева-мать. - Не беспокойся, у меня из рук ты не выкрутишься.
И вновь Фредегонде показалось, что взаимная ненависть двух королев сгущается все сильнее, уплотняется, принимает образ грозовой тучи, которая рано или поздно разразится смертоносной, испепеляющей молнией. Вопрос лишь в том, когда и кого она ударит.
А пока Бересвинда и Кримхильда стояли на узкой тропе друг против друга, мерились яростными взорами. Беззвучно, словно обе онемели от напряжения.
В этот миг Фредегонда увидела из своего укрытия короля Хильдеберта. Он стремительно сбежал с крыльца и направился к обеим женщинам. Подойдя ближе, поклонился своей матери с таким почтением, словно все еще был ребенком, а не правителем могучего королевства. Свою же супругу король коротко поцеловал в щеку и тут же отстранился.
- Добрый вечер, мои дорогие дамы! - поздоровался он. - Я ждал к себе вас обеих, но увидел в окно, как вы здесь остановились, и сам спустился к вам. О чем вы беседуете столь долго?
- Ни о чем особенном! - быстро ответила королева-мать. - Я поведала Кримхильде, что Арверния по праву считается прекраснейшей страной на земле, так что, живя здесь, ей совсем незачем скучать по своей Нибелунгии, как до сих пор.
- Это правда, государь, - отозвалась молодая королева, стараясь улыбнуться. - Матушка дает мне много мудрых советов...
- Советы моей матушки трудно переоценить, - улыбнулся Хильдеберт, целуя белую полную руку Бересвинды. - Но, может быть, мы пойдем вместе в замок?
Кримхильда устремила на мужа выразительный взор, которого он то ли не понял, то ли не пожелал понять.
- Если ты позволишь, муж мой, я хотела бы еще побыть в саду, подышать свежим воздухом.
Король, едва дослушав ее, махнул рукой.
- Делай, что хочешь, моя дорогая.
И, обернувшись к матери, проговорил куда более сердечно:
- Ну а ты, матушка, что желаешь мне сказать?
- Я закончила подсчет наших доходов и расходов, сын мой, - королева-мать указала на принадлежности, что несли ее фрейлины. - По всем подсчетам выходит, что, даже с учетом расходов на предстоящую свадьбу, турнир и иные увеселения, доход в нашу казну существенно превысит прошлый год.
- О, матушка, лучшей новости ты не могла принести, - искренне обрадовался король. - Значит, я смогу заказать для своих рыцарей доспехи нового образца, гораздо более прочные. И броню для рыцарских коней. У меня будет самое сильное войско со времен императора Карломана Великого!
Королева-мать на миг снисходительно улыбнулась, как будто ее воинственный сын все еще был маленьким мальчиком, говорившим о новых игрушках.
- О вооружении войск ты уж думай сам. А сейчас тебе следует проверить сделанные расчеты и подписать, если ты одобришь.
- Да, конечно! Не сомневаюсь, что ты все сделала правильно, матушка. Пойдем прямо сейчас, - и Хильдеберт IV, на прощание снова поцеловав жену в щеку, почтительно взял под руку свою мать и медленно направился вместе с ней в замок, приноравливаясь к ее походке. За ними следовали фрейлины королевы-матери, неся предметы ее канцелярии.
А королева Кримхильда, вновь покинутая мужем, стояла одна, долго провожая его взглядом, пока он не скрылся со своими сопровождающими за узорчатой дверью замка. На лице молодой женщины было страдание, в груди теснились тяжкие вздохи. Непроизвольно она ухватила пальцами веточку на кусте и крутила ее, пока не сломала.
Она сказала несколько слов Ротруде, и та со своей спутницей, отошли на несколько шагов, а Кримхильда осталась совсем одна. И снова на глаза ей попалась ласточка, летавшая невысоко над землей, кружившаяся, кувыркавшаяся в воздухе, наслаждаясь вновь обретенной способностью летать.
Молодая королева с тоской проводила взором полет ласточки.
- Как хорошо быть свободной птицей, лететь куда хочешь, нежиться в теплых лучах солнца, вить гнездо и выводить птенцов с кем пожелаешь! Нет ничего лучше свободы. Даже золотая клетка - все равно неволя. Почему я не родилась ласточкой? - тихо проговорила она, уходя со своими спутницами назад, в западное крыло замка, где располагались ее покои.
***
Сад опустел. Чудом не разоблаченная Фредегонда осталась одна, со своей ласточкой. Выбравшись из зарослей, привела в порядок платье, насколько было возможно. Подслушанный разговор двух королев вызвал у девушки множество мыслей, в которых следовало еще разобраться.
Прежде всего - пережитый ей страх перед неминуемым разоблачением и внезапная радость, что ее убежище осталось нераскрытым. Попасть в лапы королеве-матери после того, как подслушала самые личные тайны ее семьи, брр!.. При одной мысли по коже до сих пор пробегал озноб. До этого дня Фредегонда ничего и никого не боялась. Но теперь осознала, насколько она сама еще юна и несведуща, и какие опасные люди обитают при арвернском дворе.
Как же хорошо, что в кусты заглянула именно Ротруда, служащая Кримхильде, а не Паучихе! Фредегонда была уверена, что женщина узнала ее и сказала молодой королеве. А Кримхильду она не боялась: ведь та приходилась ей кузиной, ее мать, Кунигунда Шварцвальдская, трагически погибшая вместе со своим мужем, приходилась дочерью герцогу Гримоальду. Хотя родство было отдаленным, и они никогда не виделись прежде, но все же, свой своему поневоле брат. Тем более, что у бедняжки Кримхильды не так-то много друзей при арвернском дворе.
Узнав из первых рук о печальном положении молодой королевы, Фредегонда искренне сочувствовала ей. Вместе с тем, ее восхитило мужество, с каким она, в своем одиночестве, противостояла Паучихе. Трудно было ожидать от нее такой силы. И все-таки, Фредегонда находила, что Кримхильда не совсем права. Ей бы следовало, осмотревшись при дворе, найти себе сильных союзников, создать свою партию среди вельмож, недовольных королевой-матерью - уж такие наверняка есть! Окружить короля своими союзниками, а потом попытаться освободить его от влияния матери. Кримхильда же упорно боролась в одиночку, и любили ее при арвернском дворе одни лишь чужеземцы, а это, естественно, лишь отталкивало местных.
И сама молодая королева вдруг показалось внучке вейлы твердой, но хрупкой, как изваяние из агайской керамики. Какого напряжения от нее, должно быть, требовал от нее один лишь нынешний разговор со свекровью, а ведь она живет в такой обстановке уже два года! Рано или поздно она не выдержит, сломается телом и душой. Или, устав стынуть в одиночестве, в самом деле примет ту роль, что ей приписывают, станет искать у другого любви и тепла, каких ей не хватает... Так подумалось тогда Фредегонде.
Задумалась она и короле Хильдеберте. По его обращению с женой, можно было подумать, что женщины его вовсе не волнуют. Но, вспоминая свою беседу с ним после гибели сокола, девушка поняла, что это не так. Она заметила в его взгляде, в интонациях голоса признаки мужского интереса. Внучку вейлы не приходилось учить разбираться в отношениях мужчин и женщин, это свойство было у нее в крови. Она знала, что ее красота не оставила короля равнодушным. Нет, в нем не ощущалось никакой ущербности. Просто Кримхильде не повезло - она не привлекает собственного мужа. Да еще его мать всегда стоит между ними...