Они лежали, тесно прижавшись, друг к другу. Слезы почти высохли за ночь. В комнате ещё витал запах гари. Женщина слегка пошевелилась и приоткрыла опухшие глаза, вглядываясь в родное, постаревшее лицо.
-Ничего, - шептала она себе. Зато он будет жить, он не попадет в нквдшную мясорубку.
Покрасневшие глаза закрылись. В памяти заплясали языки пламени и почерневшие искореженные листы.
- Все бы отдала, что бы узнать, пришли бы или не пришли? - вела она монолог.
- Господи, какой он весёлый и вдохновленный, когда пишет,- вздохнула измученная муза. От него так и исходят волны энергии, заражая все вокруг. Целыми днями, забывая обо всём, хозяева маленькой квартирки обсуждали героев романа и возможный ход событий. Персонажи так и витали в воздухе тесного жилья.
Вот на кухне живёт хулиган кот. Демоница в фартучке машет кому-то с балкона, вызывая усмешки фантазёров-хозяев. Варенька сама, своими руками, помогла вплести любимому сатирический сюжет в сложную ткань исторического романа.
Много радости принесло им совместное творчество, но когда закончена была последняя глава, и он торжественно положил рукопись перед ней, душа музы замерла в тревожном предчувствии. Читая и перечитывая знакомые страницы, она то смеялась, то плакала от восторга.
- Павлушенька, как это прекрасно, умно и занозисто,- любовно хвалила она его.
Но внезапно, что-то похолодело внутри. Читательница беспомощно подняла глаза на его сияющую физиономию.
-Что же делать? Это нельзя показывать чужим! - воскликнула она. Только он удержался в союзе писателей. Едва пропали злопыхательные статейки в его адрес. Опубликовать роман - значит вызвать новую волну нападок. А у него так пошатнулось здоровье. Его буквально сушит и точит изнутри борьба с этими мракобесами от пера. И новая книга задумывалась, что бы немного отдохнуть от действительности. Но в исторический вымысел тесно вплелась тревожная реальность будней.
-Ты уже проснулась, Варенька? - раздался шёпот на ухо, - к сердцу прилила волна нежности. В этом он весь. Думает, что она спит и боится пошевелиться. Правильно, ещё раз правильно сделали, что сожгли рукопись. Ну не будет у мира ещё одного великого произведения, но ведь он будет жить, а не будет брести по этапам или мыкаться по бесконечным стройкам.
-Проснулась, а ты как?
Он ничего не ответил, только беспомощно пожал плечами. Сердце сжалось, глядя на тяжело опущенные плечи.
- Господи, а если он не сможет писать, ведь для него это почти смерть. Как дрожали его руки, когда кидали листы. Он пытался шутить
-Вот и господина дьявола сожгли, а вот и прокуратора, - всё горит и мечты и слёзы.
И зачем к ним только приперся этот противный Конякин.
Он по светящемуся лицу Петюни сразу понял, есть что-то новенькое, и стал канючить:
- Дай, дай почитать.
Петюня никогда чужим не давал свои книги до издания, считал - плохая примета. А тут...
Гость сразу вцепился в листы.
-Это же гениально, смело! Затем надолго замолчал. Ближе к середине стал читать все медленнее и медленнее. Потом решительно отложил от себя.
- Я, это Петр не читал. И советую больше никому не показывать. Это сейчас нельзя публиковать. А может быть и никогда. Ты больше никому не показывал?
Гость торопливо ушёл, внеся ещё большую смуту и неуверенность в души хозяев.
Конякин перестал появляться, хотя раньше забегал, чуть ли не каждую неделю.
А эти странные сопровождающие, что появились за её спиной, когда она выходила в магазин? Нервы Петюни не выдержали и вчера, вчера они всё сожгли.
- Варюша, ну что с тобой? Встряхнись, слышишь, звонят, - женщина очнулась и поспешила к двери.
Сердце подкатило к горлу. Неужели пришли с обыском?
Хорошо, все опасное для Петруши они уничтожили.
Варя, наконец, распахнула дверь и удивилась, в дверях стояла вечно всклокоченная соседка.
-Скорее включите радио! Ой, божечьки, что теперь будет, Сталин умер, - заголосила она.
Убедившись, что соседи поняли, она, пошатываясь и держась за стену, как пьяная, пошла вверх по лестнице.
Хозяин квартиры торопливо включил радиоточку, вслушиваясь в тяжелые чугунные слова, он неожиданно произнес:
-Варенька, это же счастье, меня не возьмут, и других может, начнут выпускать!- голос его зазвенел от напряжения, на глаза навернулись слёзы.
Варя вторила ему:
- Счастье, Петруша, счастье! Но, Мастер, рукопись - то сожгли...