Большинство достопримечательностей Золотого Кольца ассоциируются с летом, когда туристический сезон в разгаре. А зимой не только люди, но и сама Земля отдыхает и... не отвлекает от Неба. Увидеть Троице-Сергиеву лавру без огромного количества туристов и помолиться без суеты удобнее всего зимой.
Зима накладывает особый отпечаток на всё.
Кажется, что Лавра по своим "духовным размерам" ̶ это целая страна. И Зима куда больше идёт этой "стране куполов", чем любое другое время года! В эти дни, когда ничто не мучает, ничто не скрипит на душе, хочется плакать от чистоты, белизны и счастья. Это - самое молочное время жизни: Земля в снегу и родившийся Христос в пелёнках, голубые игрушки куполов на белом... - как дары, принесённые волхвами.
Смотришь и думаешь: а ведь, пожалуй, только у нас и бывают такие "человечные" зимы - те, которые "в самый раз"! На Дальнем Севере они слишком суровые, затяжные да к тому же сопровождаются полярной ночью. Чуть южнее или чуть западнее - сырые, малоснежные, "гнилые". Поздняя осень, плавно переходящая в раннюю весну. И только в средней полосе России снег так ровно, чисто и уверенно, до самого Великого Поста, убеляет весь простор вокруг белых монастырей и кремлей... словно они как-то связаны и вольно или невольно его притягивают. Благодать должна хоть в чём-то видимо выражаться - пусть выражается в белизне.
А ещё приходит мысль, что у Года есть две столицы - Пасха и Рождество, как Москва и Петербург. К ним съезжаются и дни, и люди.
И когда отправляешься в паломничество сразу после Рождества, таинству Святых дней соответствует тайна святых мест. Некоторые из них условно объединены в Золотое Кольцо.
Это - эпицентр нашей истории! Именно отсюда веками исходили, разбегаясь кругами, волны и святости, и злобной разрушительной энергии.
От Сергия Радонежского до Ивана Грозного.
Почти ВСЁ, что у нас когда-либо вершилось, вершилось либо здесь, либо поблизости... Но ведь слово "всё" - в сущности страшное слово: оно включает в себя видимое и невидимое, прекрасное и жуткое, Божье, человеческое и преисподнее...
* * *
Из всех многочисленных посещений Лавры мне особенно запомнилась январская поездка 2008 года.
Примечательно, что в Москве в тот год не было снега, зато в Лавре, которая всего в 70 километрах от неё, стояла великолепная, роскошная, сказочная зима. Проехав всего час в электричке, я поразился этому переходу. Молекулы нашей давно забытой радости опять кружатся перед глазами. Опять с Божией материей творится какая-то химическая реакция... - может, это реакция убеления наших душ. Лёгкий снегопад был красив, как на открытке. И вообще вся жизнь в эти секунды стала фантастическим зазеркальем - детским раем по ту сторону новогодней картинки. Пейзаж создан по всем канонам святочного жанра. Кто-то к Рождеству наряжает ёлку. Кто-то - город-монастырь. Кто-то - целую Землю.
Белая Лавра над белой Землёй видна издали. Крепость огромна, и в ней есть что-то столичное. Лавра - это, конечно, церковный вариант Кремля. Сейчас белизна её стен особенно гармонировала с пейзажем. Могучая, в три ряда бойниц, стена растянулась по периметру на полтора километра. 11 приземистых, необыкновенно толстых башен, 10 храмов внутри "кремля" и ещё 2 снаружи, у самых стен - настоящий "град камен". Город святого Сергия.
12 - это, конечно, особое "апостольское число"... Но самое интересное, что здесь оно сложилось стихийно: храмы, о которых я говорю, строились без всякого единого плана с XV по XIX век.
После того, как хоть раз увидишь Лавру, подсознание непроизвольно - помимо твоего желания, - начинает сравнивать с ней другие монастыри... и узнавать в каждом хоть и любимый, но ослабленный источник всё того же света, который в полную силу сияет только здесь. И ты ничего не оцениваешь, а просто скучаешь по тому неуловимому "лаврскому", о чём всё остальное лишь напоминает.
Описывать подробно историю и архитектуру Лавры было бы так же абсурдно, как пытаться в коротеньком очерке рассказать в полноте всю историю Москвы. Или Рима. Или Иерусалима. Со всеми их памятниками и святынями. К счастью, в этом нет необходимости хотя бы потому, что по Лавру и её Святого написано множество книг. Пожалуй, не меньше, чем про Иерусалим! А незабываемая зимняя поездка переложилась в моей душе, конечно, не в книгу, а в простенькую зарисовку. По принципу: "Я так мал, а вокруг всё огромное". И Белое. И Святое. И расставаться с ЭТИМ не хочется никогда...
* * *
Забытая с детства радость Утра возвращается к тебе в поездке, словно ты наконец догнал её, когда-то убежавшую. То первое утро, когда просыпаешься в гостинице и собираешься идти в самое счастливое в твоей жизни место, не сравнить ни с чем. Целый день впереди! И даже, слава Богу, не один...
Я приехал на несколько святочных дней.
Весь город - Сергиев Посад: весь город - при Троице-Сергиевой лавре. И душа это чувствует, и глаза видят.
Колокольня видна издали в конце улицы - она озаряет её во всю длину. Как из ущелья, выглядываешь из тенистой улицы на "Эверест" впереди. Самое необычное утреннее ощущение: ты меж солнцем и солнцем! Есть рассвет на востоке и отражённый рассвет на куполах. Встречные лучи проникают даже в самую глубокую синюю тень. Здесь свет встречает идущего ОТ света.
На всю жизнь запечаталась в памяти картина: утренний отсвет огромных лаврских глав ложился на снег и ещё за сотни метров подсвечивал ведущую к монастырю улицу. В детстве ты можешь радоваться цветным стёклышком, преображающим мир... А здесь без всяких стекол нежнейший радостный оттенок улыбается тебе.
Всё лучшее в русской архитектуре за несколько веков собралось здесь, на десяти гектарах. Лавра - это антология русской культуры. Причём, антология самая точная, в которой всё на своём месте, без путаницы. Главное место уделено Богу и Его Царству. Потому нет и не может быть типичной ошибки атеистических "составителей", которые второстепенное то и дело выдают за первичное. В Троице-Сергиевой лавре, которую в народе веками называли просто Троицей, первична... именно Троица. "Идём к Троице", - говорили паломники. Именно к ней "шли" (только в другом смысле) преподобный Сергий и преподобный Андрей Рублёв. Всё остальное - это архитектурное, изобразительное, литературное, богословское, педагогическое и прочее обрамление. Приношение. Подарок. А что такое настоящая Культура как не подарок Богу... который Он, благословив и освятив, нам же и возвращает в пользование.
Самая большая загадка: каким образом постройки разных стилей и эпох, собравшись вместе за полтысячелетия, не только "не перебивают" друг друга, а напротив, дополняют, как цветы в букете? Единого архитектора у монастыря за столько веков быть просто не могло... но можно, любуясь всем этим, признать, что невидимый зодчий Лавры - Сергий Радонежский. Только то, что он за века выбрал, то здесь и стоит.
Лаврская архитектура - это даже не "красота" в привычном нам смысле, а гармония Неба и Земли - умение идеально вписать каменные силуэты в безграничную высь... да так, чтоб каждый, глядя на неё, сразу ощутил, что высь - живая, что с ней нестрашно, что на неё всё опирается, ею живёт и движется. Это по закону тяготения всё опирается на Землю... - но здесь ты ощущаешь, что всё наоборот: и Земля, и то, что на ней, "опирается" на Небо. Отцовское Небо. Родное и Близкое... И вся "архитектура", только на Небо и указывает. Не церкви стоят на Земле, а Земля стоит на церквях.
Несмотря на отсутствие единого замысла, всё продумано с точки зрения контрастных перепадов высоты. Живописная асимметрия 88-метровой колокольни, 56-метрового Успенского собора, 27-метрового Троицкого (вообще-то главного и самого древнего!) производит гораздо большее впечатление, чем любые "регулярные ансамбли" с тщательно "подогнанными" друг к другу зданиями. Иногда кажется, что Лавра выросла, а не построена. Или, по крайней мере, собрана из того живого, что когда-то выросло. Если зимой тебе не хватает цветущих садов, то Лавра - лучший вневременной Сад.
Именно то, что Красота распадается вверху на множество куполов, что единство не только не мешает, а даже питает вспыхнувшую в небе индивидуальность, делает именно церковную и именно монастырскую архитектуру самой таинственной: без слов являющей то, что не объяснишь никакими долгими рассуждениями.
Соборная площадь лавры казалась тихой, как заснеженная поляна. Гигантская колокольня - столб небесной лазури. Рядом с ней Небо просвечивает широкими вертикальными полосами меж высокими елями. Полосы неба сочетаются с "полосой" колокольни. Ёлки, казалось, сходят с небес, шагая по воздуху каскадами своих заснеженных ветвей. А над их верхушками, над всей белой землёй, царит Троица - высоко, в восточной закомаре Успенского собора.
Кажется, у Никифорова-Волгина есть строчка: "Я не знал, куда девать себя от чистоты и белизны сегодняшнего дня".
И белые стены соборов, и густая лазурь куполов, и лёгкая голубизна колокольни, - всё так замечательно "шло" к зимнему пейзажу, что в эти минуты решительно невозможно было представить это чудо ни в какое другое иное время года... притом, что я много раз видел лавру и летом, и осенью.
Всё бело, и высокие храмы белы, как снег, и только в небе белизна вдруг обрывается голубыми просветами куполов. Словно где-то ТАМ сказали: а выше уже нет зимы. И никаких времён года... и вообще никаких времён. Там - выход...
Человек на какие-то минуты вдруг получает радость беспричинно и незаслуженно - по мере приближения к святыне. Каждый монастырь окутан невидимым нимбом радости. И человек, входя в нимб, получает благодать - как "радиацию наоборот".
Да, небо здесь особенное - свёрнутое, как свиток, в огромные звёздные купола Успенского собора. И в них тоже что-то зимнее - что-то одновременно и от снежинок, и от Вифлеемской звезды.
Летучие звёзды больших, слюдяных снежинок мерцали в солнечном воздухе так отчётливо, что этот рождественский снегопад казался продолжением Успенских куполов. Там - звёзды неподвижные, здесь - порхающие, готовые приземлиться поближе к людям. К новым волхвам и пастухам.
Четыре голубых купола вокруг золотого и лёгкий снегопад под матовым солнцем... Вот - планеты, вот пояс метеоритов. Но планеты надёжно увенчаны на полюсах крестами, а метеориты - безвредные, безопасные: не ударяют, а только искрят. Кресты хранят эту новую, преображённую Солнечную систему, и в мироздании устанавливается полная гармония и спокойствие.
Сама форма луковок создаёт иллюзию, будто они замерли на миг в незавершённом движении, и только этот-то миг нам с Земли и дано подглядеть. Причём, направление движения сразу не определишь. Купола то ли растут вширь, то ли устремляются в небо свечными язычками, то ли наоборот, сходят с небес могучими, крупными каплями... И эта "неопределимость" делает их одновременно и земными, и небесными... словно перед нами суть всей Церкви - небесной и земной: Христовой, Богочеловеческой.
Почему-то мне особенно запал в душу разительный контраст куполов. Насколько крохотны, золотые луковки других церквей на фоне огромных, пузато-звёздных глав центрального Успенского собора. Все пять главок надвратной церкви накладывались и помещались - да ещё и с запасом! - на одном его боковом куполе. Он казался всеобъемлющим в своей исполинской мощи... Пожалуй, так и сама Лавра выделяется среди всех прочих монастырей России.
* * *
Интерьер огромного Успенского собора - одни из самых красивых и величественных, какие я только видел.
Помню, ещё в детстве я был потрясён Успенским собором Московского Кремля - контрастом меж его суровым внешним видом и тем "раем в красках", который открывается внутри. Здесь всё очень похоже - только ещё гораздо больше (в высоту, например - на 11 метров). И на столпах - аж по 4 яруса с изображениями святых, тогда как обычно бывает 2-3. А за этими огромными столпами иконостас, как заря в сосновом бору.
Как похожая на сосну секвойя отличается от неё размерами, так этот гигантский собор XVI века отличался от всех храмов своей эпохи.
Полосы Света, которые косо врываются в окна, в огромном храме похожи на лесенки к небу. Особенно, если глядишь на такой млечный путь из-за столпа. А под одним окном вдруг оказалась лесенка настоящая: её будто приставили к световой, чтоб можно было шагнуть с одной на другую. А когда стоишь в тени меж окнами, кажется, ты в центре туманного фейерверка.
Фресковый ансамбль здесь самый большой в России. Около 5000 кв. метров: росписи 1684 года, работы ярославских мастеров.
Здесь и самый подробный в России (не удивлюсь, если и в мире) "рассказ" об Успении Пресвятой Богородицы, Её прощании с апостолами, несении гроба... Множество сюжетов с одром Богоматери в центре тянутся лентами друг за другом и различаются лишь такими незначительными деталями, что кажутся кадрами одного фильма. Первый фресковый "фильм" XVII века - спасибо гениальному Дмитрию Плеханову.
Древнерусские фрески прекрасны тем, что бесстрастны. Бесстрастны ровно так же, как древнее церковное пение. В них нет эмоций, а есть - истина. Истина глазами безусловной (именно без-условной, без-раздельной!) любви. Посреди нашего мира, где всё кипит и клокочет болезненными страстями, они являют разительный контраст. Потому-то им и веришь. Веришь с первого взгляда. Только с ними и понимаешь когда-то самоочевидную, а сейчас кажущуюся "абсурдной" правду: любовь и эмоции - совсем не одно и то же!
В истории России к XVIII веку заразились страстностью одновременно и церковная пение, и церковная живопись. Красоту подменили красивостью, любовь - эмоциональностью. В сущности, это - диагноз обществу. Следующим этапом такого полуверия стало выросшее из него (и победившее его!) советское безверие.
Кстати, я случайно услышал в соборе от одного из экскурсоводов вещь, давно известную мне, но, возможно, незнакомую тем людям, которые очень приблизительно (если не сказать - мифологически!) представляют себе советское прошлое:
- В советское время ни в коем случае нельзя было рассказывать сюжеты фресок - за это экскурсовода, если начальство узнает, могли сразу уволить. Люди не должны были знать из Библии ничего... даже по картинкам. Потому мы рассказывали только: "вот такие краски, вот такие приёмы... вот картина народного труда... а вот, смотрите, какие тонкие узоры на одеждах, как тщательно прорисованы архитектурные детали..." В общем, объясняли, как малым деткам, не умеющим читать: на смотри-ка, какая красивая картинка! и вот тебе ещё картинка! и ещё!
Я задумался: везде, где нет детскости в Евангельском смысле, невольно, сама собой складывается такая вот примитивная "детскость" - инфантилизм взрослых людей и целых цивилизаций.
* * *
Как ни прекрасна Лавра в целом, маленький Троицкий собор в её углу - главная цель паломничества. Во-первых, потому что он-то и есть - "Троица". Во-вторых, потому что в нём мощи Сергия Радонежского.
Бесчисленные свечи в сумрачном соборе смотрятся так, будто всё бесконечное небо свернулось и поместилось под очень толстыми каменными сводами. Под необычными клеевыми фресками 1635 года, гораздо более тёмными и оттого ещё более таинственными, чем росписи соседнего Успенского собора.
Этот маленькое небо стоит здесь шесть веков. Молитву в нём кажется, можно увидеть, потрогать, вдохнуть.
Свечные огоньки, трепыхаясь от чуть заметного сквозняка, будто неслышно журчат. Правильно говорится, что на пламя и воду можно смотреть бесконечно...
Огоньки как желторотые птенцы шевелят клювами в гнёздах. Повсюду царит жизнь, выраженная в свете. Весь храм - свет. И все свечки - лишь посеянные зёрна Царства Света. Всё, что пока не увидишь в полноте, теплится в семенах и растёт в гнёздах. Каждая свечка будто просится к другим - как душа человека к другой душе. Все мы просимся в "место, где свет". Оно - близко. Оно всегда - здесь, а не далеко.
- Каждая свечка... это маленькая Пасха! - помню, сказал как-то один знакомый ребёнок.
Никогда на Земле люди не придумают ничего красивее, чем свечка!
И весь этот разноцветный - то ли ёлочный, то ли космический свет, - сгущается по мере приближения к раке преп. Сергия. Ряд лампадок над ней и куст свечек перед ней - бесподобны... Мне кажется, тысячи людей могут сказать, что это самое важное место в их жизни. Я из их числа.
2.
Впереди этой людской лавины тихо, без колебаний,
ступает мальчик. Он один из всех видит Бога и
раньше других придёт к Нему.
Нестеров про картину "На Руси"
Святые в нашей жизни. Святые в жизни взрослых. Святые в жизни детей... Святые дети... К этим темам можно лишь прикоснуться, но не раскрыть полностью. Раскроются они, наверное, лишь когда "отверзутся гробы" и наступит общее воскресение.
От одного имени Сергия Радонежского становится тепло на душе. "Так теплота ощущается долго после того, как погаснет её источник" (В.О.Ключевский).
Есть люди и истории, настолько родные, что кажется, будто знал их всегда. Они знакомы заранее по нездешней, неземной памяти:
как Вифлеемская звезда, пастухи и дары волхвов;
как трикратное отречение Петра под крик петухов;
как явление Христа Савлу по дороге в Дамаск и самый удивительный во всей истории человечества вопрос: "Кто ты, Господи?";
как явление Креста царю Константину...
"Всё, что было не со мною помню..." Да нет именно что "со мной": всё это было с каждым из нас!
"Всё, что было мной - это тоже Он..." (Ю. Шевчук "Пасха").
Помним мы и отрока Варфоломея... и сами не знаем, почему помним, знаем только, что это - наше. Что мы не мы без этого.
Пересказывать всё житие Сергия Радонежского было бы бессмысленно: оно с необычайной подробностью по свежим воспоминаниям записано его учеником Епифанием Премудрым, а позже Пахомием Логофетом... и переиздавались за века столько раз, сколько, пожалуй, ни одна другая житийная повесть на Руси. Привожу один отрывок (вдохновивший и художника Нестерова, и многих богословов) лишь потому, что "разумение грамоты", данное непосредственно с Небес, означает открытие сути вещей в Боге, а не "житейскую мудрость". Это и есть Пророческий дар... который отличается от нашей "грамоты" более радикально, чем, скажем, генетика от "лысенковщины".
"Родители Варфоломея сильно скорбели, а учитель весьма огорчался тщетности усилий своих. Все печалились, не ведая высшего предначертания Божественного Промысла, не зная о том, что Бог сотворит с этим отроком. По смотрению Божию, нужно было, чтобы книжное знание он получил от Бога, а не от людей, что и сбылось.
Однажды отец послал отрока искать жеребят, и он встретил некоего черноризца, незнакомого ему старца, святого и чудного, саном пресвитера, благообразного и подобного Ангелу, который стоял на поле под дубом и усердно, со слезами, молился.
Помолившись, старец взглянул на отрока, прозревая в нем духовными очами избранный сосуд Святого Духа. Он с любовью подозвал Варфоломея к себе, благословил его, поцеловал, по христианскому обычаю, и спросил: "Что ты ищешь и чего хочешь, чадо?" Отрок сказал: "Душа моя желает более всего знать грамоту, для этого я отдан был учиться. Сейчас душа моя печалится о том, что я учусь грамоте, но не могу ее одолеть. Ты, святой отче, помолись за меня Богу, чтобы смог я научиться грамоте".
Старец воздел руки, возвел очи к небу, вздохнув пред Богом, усердно помолился и после молитвы сказал: "Аминь". Бережно достав из кармана, он, как некое сокровище, тремя пальцами подал Варфоломею нечто похожее на анафору, с виду маленький кусок белого пшеничного хлеба - святой просфоры, и сказал ему: "Открой уста свои, чадо, возьми это и съешь - то тебе дается в знамение благодати Божией и понимания Священного Писания. Хотя и маленькой кажется частица, которую я даю тебе, но велика сладость вкушения от нее". Отрок открыл уста и съел то, что ему было дано, - и была сладость во рту его, как от сладчайшего меда.
Отрок поклонился старцу. Старец хотел пойти своей дорогой, но отрок пал на землю лицом к ногам старца и со слезами умолял его поселиться в доме родителей его, говоря: "Мои родители очень любят таких, как ты, отче". Старец, удивившись вере отрока, не мешкая отправился в дом его родителей.
Увидев старца, они вышли ему навстречу и поклонились. Старец благословил их, и в доме приготовили трапезу для него. Но гость не сразу отведал пищи, но сначала вошел в моленную, то есть в часовню, взяв с собой отрока, и начал петь часы, а отроку велел читать псалом. Отрок же сказал: "Я не умею этого, отче". Старец ответил: "Я сказал тебе, что с сего дня Господь дарует тебе знание грамоты. Читай слово Божие без сомнения". И случилось тогда нечто удивительное: отрок, получив благословение от старца, начал стихословить Псалтирь очень внятно и стройно, и с того часа он хорошо знал грамоту. Над ним сбылось пророчество премудрого пророка, сказавшего: "Так говорит Господь: "Вот, Я дал слова Мои в уста твои" [Ис. 51, 16]".
Выйдя из часовни, хозяева предложили старцу трапезу. Старец отведал пищи, благословил родителей отрока и хотел уйти, но бояре умоляли старца остаться у них, спрашивая его и говоря: "Отче господине! Побудь еще, чтобы мы могли расспросить тебя и ты бы успокоил и утешил наше скудоумие и нашу печаль. Вот смиренный отрок наш, которого ты благословляешь и хвалишь - он удивляет нас, и печаль о нем сильно уязвляет нас, потому что с ним случилось нечто страшное, удивительное и непонятное: когда он был в утробе матери, незадолго до своего рождения, его мать была в церкви, и он трижды прокричал в утробе при народе, в то время, когда пели святую литургию. Нигде не слыхано и не видано ничего подобного, и мы этого боимся, не понимая, чем все кончится и что случится в будущем".
Святой старец сказал им: "О прекрасные супруги, ставшие родителями такого ребенка! Зачем вы убоялись страха, где нет страха? [Пс. 52, 6] Напротив, радуйтесь и веселитесь, что вы сподобились родить такое дитя, которого Бог предызбрал до рождения его и отметил еще в материнской утробе. Последнее я скажу вам и потом умолкну: Сын ваш будет обителью Святой Троицы и многих приведет вслед за собой к пониманию Божественных заповедей". Сказав эти слова, старец покинул дом; хозяева провожали его до ворот, но он внезапно стал невидимым.
Кирилл и Мария, недоумевая, решили, что это был Ангел, посланный даровать отроку знание грамоты".
Вот и всё, что хотелось процитировать. Я ничего не понимаю в духовном мире, но догадываюсь, что в Детстве - корни святости. Что не свяжешь её ни с чем на Земле, кроме детской веры. Что маленький Варфоломей, каким мы его знаем по началу Жития, у Бога вне времени уже был тем Сергием Радонежским, которого мы знаем. Что преподобный Сергий всю жизнь стяжал именно детскую веру - и именно с ней вышел в Вечность.
"Сын ваш будет обителью Святой Троицы" - сказал Ангел. Не "оснует", а будет. В точности по словам Христа: "И Мы с Отцом придём и обитель в нём сотворим". (Ин: 14: 23). То есть подлинная обитель - и есть САМ святой.
Тайна эта так же сокровенна, как сокровенны маленькие церквушки в здешних лесах и полях. (Например, в крошечном Радонеже, так не похожем своей скромностью и укромностью на великолепную Лавру). И так же открыта, как они: только приди - они тебя уже ждут. Их присутствие на Земле не зависит от того, знаем мы об их существовании или нет. Они ни от кого не прячутся специально - но никому себя не навязывают.
Эти храмы - как дети среди храмов...
А Отец у всех - один.
А детская вера нужна - потому что мы Его дети.
Вот и вся тайна.
Нет, не просфору получил отрок, а дар "видеть Бога как Он есть" (именно так называется книга уже современного нам святого, крупнейшего церковного писателя XX века преп. Софрония (Сахарова).
"И прославил народ Бога, давшего такую власть человекам".
"Игумен Земли Русской!" - вот та ступенька Божьей власти, которой нет в привычной нам иерархии. Потому нам не с чем её сравнить! Христос-Архиерей поставил навеки своего Игумена Сергия и дал творить Его именем всё, что творил Сам: исцелять, изгонять бесов, даже воскрешать... стать Преподобным (то есть Подобным Ему!) и писать на Руси всё ту же евангельскую историю - подробно, полно, только не буквами, а самой жизнью: чтоб нам было виднее и понятнее! (Для долгих веков всеобщей неграмотности это было особенно важно).
"Где Я, там и слуга Мой будет". Не обязательно ведь лететь на космическом корабле к раскалённой поверхности Солнца, чтобы Солнце увидеть. "Кто видел брата своего, тот видел Бога своего".
А поскольку появление Сергия Радонежского совпало с началом возрождения Руси, он навеки стал живым символом "восстановления завета с Богом" всей нашей страны. Параллель с израильской эпохой пророков напрашивается сама, ибо все христиане осознают себя Новым Израилем.
Но пророков может быть много, а вот Моисей среди них всё-таки один. Если св. Князя Владимира можно сравнить с Авраамом (все верующие называют себя "детьми Авраама"), то св. Сергия - с Моисеем. Если он и не провёл нас в прямом смысле через пустыню, то по крайней мере, путь выхода из рабства указал. Только тут нельзя впасть в крайность и сотворить из него кумира: этот "путь" - ни в коем случае не сам Сергий, а Христос: "Я есмь Путь и Истина и Жизнь".
Преп. Сергий, как прожектор с маяка, указал на Него.
Роль Сергия для современников лучше всего передал его ученик Епифаний Премудрый: "воссиял светильник в стране нашей полуночной и в последние уже времена".
"Последние времена" - это обычная для всех веков "оптическая ошибка", зато в остальном всё очень точно! Сквозит какая-то радостная растерянность, ошеломлённо-счастливая беспомощность в этих словах. Проще говоря: никто ж не думал не гадал, что не где-нибудь, а У НАС появится такой светильник. Что святость - не далеко-далеко, а С НАМИ. Что вот ИМ возьмёт, да и "посетит Господь землю нашу".
"Полуночную" землю - то есть северную... да и светом прежде обделённую! Первая мысль: ну, как же и с чем же нам встречать такого Гостя?... и только потом доходит: да ведь не гость он, а один из НАС!
Это приближение Господа через Святого - главный урок для современников и потомков. Вот в каком "разумении грамоты" и в какой "школе" стал нам вечным помощником преп. Сергий!
II. АЛЕКСАНДРОВ
Русская культура - это воплощение той "лёгкой России",
которая почти с самого начала противостояла "России
тяжёлой" и просвещала её изнутри, очищала,
стремилась пронизать её светом и радостью.
"Россия тяжёлая" - это опыт русской действительности.
Татарское иго, коварство московских князей,
Иван Грозный, тягло тяжёлой государственности <...> -
это всё то, что должно преодолеваться, изживаться...
и что не изживается потому, что сознание многих
наследников тяжёлого прошлого омрачено слепым
влечением именно к этой самой "тяжести".
"Россия лёгкая" - это преподобный Сергий
Радонежский, уходящий в леса, но всю Россию
заливающий светлым виденьем "инобытия";
это неземная и именно "лёгкая" красота рублёвских
икон; это неумирающая тоска по благообразию и правде;
это "милость к падшим" Пушкина; это вся та печаль о
красоте и добре, которая не иссякает.
о. Александр Шмеман
1.
В 40 минутах езды на поезде от Сергиева Посада находится бывшая Александровская слобода - "опричная столица" Ивана Грозного, ныне районный центр Александров Владимирской области. Большая часть его застройки (XX век) малопримечательна. Уникальную ценность представляет огромный, похожий на кремль, Успенский монастырь, основанный в XVII веке, но включивший в себя и церкви- палаты времён Ивана Грозного, и даже Троицкий собор, возведённый ещё при его отце Василии III.
В одну сторону от Лавры поедешь - Москва, в другую - Александров. Российская история сделала в XVI веке "опричный зигзаг", но святые основатели монастыря Корнилий и Лаврентий хотя бы то, что могли, исправили и превратили "место крови" в покаянную обитель, причём, женскую.
То, что всероссийский центр пыток и оргий превратился в монастырь, так же неудивительно для христиан, как то, что Крест из орудия самой мучительной казни стал у нас главным знаком спасения.
А в сущности, место это - Бутово XVI века (если сравнить с памятью новомучеников ещё более кровавого XX столетия).
Нет, маленький Александров - не просто городок, а место, которое 17 лет "исполняло обязанности" столицы России! С драматичного "бегства" царя из Москвы в декабре 1564 г. до гибели сына в ноябре 1581 г., после которой всё ему здесь опротивело. А ещё через год "в день Рождества Христова гром ударил в слободской великолепный дворец и разрушил часть оного. Молния обратила в пепел богатые украшения и драгоценности". Уникальный случай опустошительной зимней грозы, да ещё и в святой день!
Место, где когда-то вершились судьбы страны, превратилось в глухую провинцию. Так и хочется сказать: здесь история отдыхает. И наверное, в этом превращении-прощении - тот же Промысел Божий, который послал испепеляющую молнию на Рождество. В Москве и Петербурге, в учёных и церковных кругах спорят об Иване Грозном. Здесь не о чем спорить! Здесь и так всё ясно. Ясно в обоих смыслах слова.
Забылась жестокость, осталась одна красота. Вернее, один Бог... что, наверное, почти одно и то же. Музей-заповедник, в котором Бога видно.
Если сравнивать Ивана Грозного с его не менее жестоким современником Филиппом II Испанским, то Александровская слобода - это русский Эскориал. Место зловещее по своей истории и прекрасное по архитектуре... и я теряюсь в догадках, как возможны такие контрасты!? Единственное внятное объяснение: Небесный Царь сильнее земных и Сам со временем меняет дух их творений на тот, какой Ему нужен.
Зима убелила всё, и даже в бывшей опричной столице нет сейчас ничего зловещего. Весь мир - один рождественский вертеп. В Рождество Христово мы хоть и вспоминаем убиенных Иродом младенцев, но его преступление всё же не в силах затмить праздник.
Александровский "кремль" в XX веке оказался на самой окраине разросшегося 70-тысячного города, и даже это смотрится символично. Место сместилось, не смещаясь - словно наглядно показывая, "сколько воды утекло". Историческая река, часто меняя русло, постепенно всё сносит - и страшное и прекрасное.
Построенный в XVII веке монастырский кремль - прямоугольник почти километрового периметра - скорее, декоративный, чем реально крепостной. Небесный Град Иерусалим в Откровении Иоанна Богослова символически описан именно как прямоугольный. Здесь ты созерцаешь земной, да ещё и зимний его "образ". Как бы икону, писанную по земной поверхности. Площадь "иконы" - около 6 гектаров.
Стены типичны для крупных монастырей той эпохи: замечательное подобие кремлёвских, хотя, если приглядеться, более тонкие, чем у обычной крепости. Очень часто расставлены бойницы. А в круглых, живописных башнях (конечно, со шпилями и ангелами наверху) - самые необычные, крестообразные окна... "Кремль" этот дошёл до нас вовсе не от Ивана Грозного, а был возведён для ограждения монастыря в конце XVII века.
Лично меня монастырь поразил неожиданно открывшимся внутри заснеженным простором. Он был лишь немногим меньше по площади, чем Лавра, но его не так густо застроили. Тихие, совершенно безлюдные аллеи тянулись и тянулись в голубых сумерках, как в парке. Был четвёртый час короткого январского дня. Колокольня высилась, как обелиск, и отбрасывала едва заметную тень от чуть обозначившегося над ней светлого обмылка Луны. Окна Троицкого собора слабо, тоже как-то по-лунному, светились изнутри - похоже, он один сейчас и жил. Шагать до него по диагонали огромного монастыря - несколько сот метров.
Святочный вечер в огромном заснеженном монастыре со свечой- колокольней, смутно мерцающий в сумерках... если есть в мире чудеса, то вот - одно из них.
Возрожденный монастырь соседствуют с музеем - но сейчас, в сумерках, непонятно, где их "граница". Освящённое пространство распахивается перед тобой как единое. Да и есть ли вообще "границы" для Рождественской радости?
И вот при первом же моем шаге зажглась - запульсировала в монастырском парке, - замечательная, чудесно наряжена ёлка. Живая, настоящая. Ёлка в монастыре - это совсем не то, что в большом городе! Здесь Она - Свидетельница тайны Рождества. Она способна сообщить нашей душе гораздо больше, чем астрономам только что открытая дальняя галактика. Издали в море сумерек посмотришь: мерцает как бы ещё одна лампада перед иконой Неба.
А сугробы вокруг нагромоздились такие, что даже История будто утонула - со всей своей кровью. Всё земное - неактуально. Одно Небо пульсирует вокруг всеми своими ёлками и вертепами. Если Христос родился, то тут уж не до Ивана Грозного.
Дым из трубы какого-то корпуса сконструировался в светлого и смешного трёхсоставного снеговика. Словно там, в небе, есть свои дети, которые тоже что-то увлечённо строят. И они тоже радуются зиме. Может, даже снежками сейчас начнут пуляться?
Сумерки передали снежному морю свой мерцающий голубой полусвет. Только зимой земля "принимает небо", - хотя бы в виде посланного им снега. Только зимой между "вышними и нижними" устанавливаются какие-то таинственно-зеркальные взаимоотношения. Кажется, в этом секрет рождественской Встречи. Сходит снег и становится главным элементом пейзажа: сходит Бог и становится Человеком. Главным Человеком нашей жизни.
На календаре 14 января, память свт. Василия Великого (по-народному просто - Васильев день). А ведь основатель резиденции, первый здешний "строитель" Василий III носил имя как раз в его честь. Не весь свет сошелся клином на Иване Грозном, и даже Александровская слобода, как видим, совсем не с него началась. Так что сегодня менее всего хотелось спорить о нём и его деяниях. Все "за" и "против" историками давно сказаны, все аргументы сторонников и противников повторены тысячи раз, но никого из противоположной стороны никогда не переубедили. Главный же аргумент - перед глазами, в живописной картине здешнего безлюдия: об Опричнине и её Хозяине массы просто ЗАБЫЛИ, и никакого ВСЕНАРОДНОГО почитания Ивана Грозного нет и в помине. "Казань брал, Астрахань брал..." - этой крылатой фразой из известного фильма исчерпываются все познания большей части народа о целой эпохе, которую, вроде бы, должна олицетворять собой Александровская слобода и её тогдашний владелец... "Должна бы"? Но - не олицетворяет!
Похоже, молния Рождества Христова, действительно, всё здесь навеки очистила!
Тишь и безлюдье, ни одного "паломника" на весь огромный Кремль. Лишь несколько местных жителей пришли на вечернюю святочную службу в Троицкий собор... В последующие годы я бывал здесь и летом. Что могу сказать? Человек десять единовременно "с натяжкой" можно насчитать в летний день: в храмах -музеях Александровского кремля (подчёркиваю: в музеях, то есть это опять-таки туристы, а не паломники, приехавшие поклониться "святому царю"). Разительной контраст с соседней Лаврой, где и зимой, и летом все течёт и течёт очередь к мощам преп. Сергия: как кровообращение, которое не прерывается, пока организм жив.
Кощунственно равнять Сергия Радонежского с его полной нравственной противоположностью! Но вот туристов я очень даже понимаю: здесь действительно есть что посмотреть. Троицкий собор (1513 г. - самый древний в ансамбле!), Ризположенская шатровая церковь-колокольня (1520-х гг. ,надстроена в 1570-е гг.), Покровская шатровая церковь (1560-е гг., домовая при дворце Ивана Грозного); Успенская домовая 5-главая (1520-е, сильно перестроена в XVII веке), Сретенская малая церковь при монашеском корпусе (XVII в, внутри похоронена сестра Петра I Марфа), надвратная церковь Феодора Стратилата (1682 г., на средства недолго правившего Фёдора Алексеевича).
Несмотря на такое изобилие церквей, кажется, будто храмы стоят в большом заснеженном парке: поодиночке, на заметном удалении друг от друга. Не знаю, как сейчас, но по состоянию на 2009 г., когда я там был, почти всё, кроме собора, принадлежало музею-заповеднику.
Центр всего ансамбля - не собор, а 57-метровая колокольня: и высотная доминанта, и самое знаковое сооружение. Вытянутый вверх белый восьмерик. Изящные арки на большой высоте, выше - три яруса округлых кокошников (перекликающихся по форме с теми же арками), ещё выше - опять арки. И наконец - сам шатёр, венчающий всё. Возможно, эту совершенную по формам колокольню строили те же зодчие, что возвели Покровский собор в Москве? Судя по "почерку", она вполне может быть делом их рук. В облике колокольни явно видится упрощённая версия Покровского собора: одна главная башня тех же пропорций, только без восьми боковых. Как бы центральная часть цветка - один пестик без лепестков... Их словно нарочно отрубили - как рубили в ту же эпоху человеческие головы.
Александровская слобода - "опричная" столица Руси, - должна была нести на себе печать всего лучшего, что зодчие того же Ивана Грозного создали в Москве. Маленькая Москва, зато полностью очищенная от "измены" - так, очевидно, царь и воспринимал свою новую резиденцию.
Кстати, это одна из самых высоких шатровых построек той эпохи на Руси. И одна из крупнейших колоколен: даже звонница "Иван Великий" в московском Кремле, пока её не надстроил Борис Годунов, была примерно вровень со здешней.
Куда ниже, скромней и проще смотрится шатёр Покровской церкви почти того же времени. До него мы ещё дойдём. Он расположен правее, и даже вечером видно, как покрывает его чуть мерцающая, пересыпанная снегом, зелёная черепица.
А зачем вообще строить так высоко!? "Постройка башен - лишь внешний символ тоски по внутреннему подъему", - как выразился замечательный исследователь древнерусской культуры Г. К. Вагнер. Лучше не скажешь!
За колокольней - Троицкий собор 1513 г. Это один из самых первых храмов объединённой Руси - почти современник соборов Московского Кремля. Памятник чрезвычайно активной строительной деятельности Василия III. Тут была возведена его загородная резиденция - "место для прохлады". Видимо, любимая. Так что его сын, поселившись здесь с 1564 г., можно сказать, возвращался в место своего детства. Ну, правда, весьма своеобразно возвращался...
Образец для одноглавого Троицкого собора - несомненно, одноимённый ему собор Троицы-Сергиевой лавры. Правда, здесь храм получился шире и приземистей. Позднейшая галерея ещё больше его расширила. Сейчас в боковом приделе, в южной части галереи - мощи основателя и духовника обители преподобного Корнилия.
Интерьер богатейшего храма знаменит "царскими трофеями": Васильевскими вратами из Новгорода (варварски выломаны и вывезены из Софийского собора при опричном погроме 1570 г.), и соборными воротами из Твери (оказались здесь при таких же обстоятельствах). "Благоверный" царь Иван Васильевич не только не скрывал, а даже гордился подобными грабежами, выставляя их напоказ и славя за это Бога. Вообще здесь всё обставлено максимально роскошно - жаль только, фрески начала XVI века (предположительно работы учеников Дионисия) были записаны, как это водилось, палехско-мстёрской артелью XIX века. Лишь некоторые из фрагменты были очищены при реставрации.
Гораздо лучше сохранились фрески соседней Покровской церкви, про которую я уже говорил, что она была домовой царской. Сейчас она музейная и посетить её можно по билетам, как и почти все остальные. В нижней части очень тесного, но очень высокого храма росписи не сохранились, зато выше все буквально цветёт. Это, пожалуй, единственный в России пример сохранившейся внутренней живописи шатра (чем не может похвастаться ни Коломенское, ни собор Василия Блаженного, ни другие знаменитые шедевры). Если б не он, мы даже не знали бы, какими сюжетами, в какой композиции и с какими орнаментальными приёмами расписывались изнутри столь загадочные для искусствоведов восьмигранные русские шатры.
Все грани в несколько ярусов расцвели уменьшающимися кверху изображениями святых. Они обрамлены растительными узорами. Обычно перспективным порталом архитекторы называют уменьшающиеся арки при входе в храм. Здесь мы видим, пожалуй, единственный вертикальный "перспективный портал" - в Небо. Рельеф интерьера позволил неизвестным по имени гениальным изографам создать этот удивительный эффект. Для меня это главное архитектурно-живописное чудо всего здешнего ансамбля!
* * *
Закончилась праздничная вечерняя служба. Пора обратно, на электричку. Чем короче световой день, тем он дороже и насыщенней.
Благодать места так сильна, что красота монастыря чувствуется даже в темноте. Волшебно смотрятся отблески жёлтых фонарей на древней белой стене. Призрачно отражаются в них тени голых деревьев. Мерцает стена, мерцает снег, но темноты вокруг не становится меньше. "И свет во тьме светит и тьма его не объяла".
2.
... И моя "История", разбухшая, потяжелевшая, давила мне на грудь,
не давая дышать. Я захотел её вытащить и не мог.
А. Приставкин "Кукушата".
Спорить с упоротыми - это как играть в шахматы с голубями.
Ты готовишься к интеллектуальной игре, а они прилетают,
гадят на доску, разбрасывают фигуры и, тупо глядя на тебя,
спрашивают: "И чё?"
Из интернета.
То, что, согласно житию XVII века, "кровопийственный град" сознательно превратили в место покаяния, что причислили к лику святых нескольких мучеников от рук опричников (митр. Филиппа, Германа Казанского, Корнилия Псково-Печерского) говорит об одном: Русская Православная Церковь за все века никогда не относилась хоть сколько-нибудь положительно или даже хотя бы просто нейтрально ко второй половине царствования Ивана Грозного: к опричнине и массовым казням. Если же рассуждать об Иване IV просто как о великом государственным деятеле, то, на мой взгляд, это справедливо для 1540-1550-х годов: пока у руля государства стояли как раз все те, кого потом обвинили в измене. Со времён "искоренения измены" пришёл конец всем победам и успехам. И это, как ни крути, не субъективная оценка, а просто констатация. С фактами не поспоришь: победы или есть или их нет! Казань взяли, Астрахань взяли... воеводы Ивана Грозного. А вот 25-летняя Ливонская война, которую вёл сам царь после расправы с ними, была безвозвратно проиграна. Единственная утешительная "ложка мёда в бочке дёгтя" - поход Ермака в Сибирь, который снарядили Строгановы полностью на свой страх и риск, и о котором Иван Грозный под конец жизни узнал лишь задним числом: когда Ермак прислал богатые трофеи со словами "Сибирь твоя, государь". То есть, совсем по-простому говоря, всё, за что брался сам царь, выходило из рук вон плохо, а где не мешал - очень даже ничего! Вывод для всех эпох: лучший государственный деятель - тот, ко не мешает стране развиваться.
Подлинный конфликт наших дней: настоящая история страны против воинствующего, агрессивного мифа. Толпе всегда нужен "царь" и всегда нужен образ "врага". То, что главный враг - как раз и есть тот "царь", которого толпе так хочется... - этой своей хронической беды она, похоже, никогда не поймёт. Хотя, казалось бы, образ Ивана Грозного - хороший урок. Выслушай, что хочет Толпа - и сделай наоборот: только так её и спасёшь от самоубийства.
Смутное время и 1917 год - ярчайшие примеры неосознанного суицида толпы. Можно сказать, будто оба раза люди "предали царя"... но это лишь полуправда. А полная правда в том, что предали царя ради "царя". "Отказались от Бога и получили кровавых правителей, - как говорил петербургский священник о. Василий Ермаков, сам прошедший школу гонений. - Нам обещали царствие без Бога, а мы получили страдание".
Иван Грозный - неплохой предтеча тиранов XX века. Безнравственность рядится в одежды державности, вознося на своих волнах то Сталина, то Ивана Грозного... и кажется, нет во всём арсенале сатаны такого вида мучительства, который не оправдали бы с радостью эти "христиане" без Христа.
У этой давней-давней ереси есть даже своё название - "царебожники". То есть те, у кого царь затмил Бога: кесарь взял не только кесарево, но и Богово. Да, они монархисты до мозга костей (хотя многие при этом, парадоксально - ещё и сталинисты).
"Дух дышит, где хочет..." Так с чего же вы взяли, что Божья воля может проявляться ТОЛЬКО через монархию? Выходит, вы просто лучше знаете Божью волю, чем сам Бог? Ну, тогда сразу так бы и сказали! Пожалуй, запишите в своём монархическом катехизисе: "Бог не имеет права проявлять Свою волю иначе, чем через посредство земного Царя". Для Царя не может быть никакой конституции, а вот для Бога мы такую конституцию составим: что Ему милостиво дозволено земным Царём (т. е. нами, выступающими от имени Царя), а чего нет. За что мы распяли бы Его ещё раз.
Ведь Он Сам говорит: "Я говорю то, что видел у Отца Моего, а вы делаете то, что видели у отца вашего..." "Он был человекоубийца от начала..." (Ин. 8,38). Тогда мы совершим это человекоубийство ещё и ещё. Мы ЭТО видели много раз у "отца нашего": как казнили тысячами, миллионами людей - Его образы и подобия.
Доходит до такого лукавства, что даже в молитве "Отче наш" в словах "Да приидет Царствие Твоё" царебожники как-то умудряются найти "заповедь" о необходимости земного царя. А неотменимые слова Христа, обращённые к Апостолам и ко всем уверовавшим в Него: "Вы - соль земли, вы - царственное священство", - кощунственно считают тоже отнесённым только к царям! Но если для доказательства какой-то "истины" требуются такие прямые подлоги - если ничем, кроме такого лукавства, теория недоказуема вообще, то может, и сама теория - от лукавого?...
Что ж, прости меня, Господи, если я чего-то не понимаю и дай прозреть, если я ошибаюсь.
А что хочется сказать про самого Ивана Грозного? Ди почти ничего, кроме того, что говорил он сам. Письма царя, по-моему, гораздо лучше характеризуют его политическую систему, чем самые подробные исследования: "Доселе владетели российские были вольны, независимы: жаловали и казнили своих подданных без отчёта! Так и будет! Уже я не младенец. Имею нужду в милости Божией, а человеческого наставления не требую. В жизни и смерти своих людей я волен".
Вот ЭТО и называется ОПРИЧНИНА. В широком смысле. Иван Грозный - Человек-Система, причём, к сожалению, Система на века пережила человека. В жизни и смерти "своих" людей Правитель волен. Сами же они - не вольны ни в чём. Интересно, что репрессии в одном из документов царь официально именует: "перебор людишек". А вот совет этого очень своеобразно религиозного человека беглецу Андрею Курбскому: "Если ты праведен и добродетелен, то для чего же ты хотел умереть от меня, строптивого владыки, и наследовать венец мученика? Что жизнь, что богатство и слава мира сего? Суета и тень: блажен, кто смертию приобретает душевное спокойствие". Великому государю явно не откажешь в "чувстве юмора".
А вот отрывки из сочинений моих учеников-школьников про Ивана Грозного (устами ребёнка глаголет истина): "1547 г. - женитьба на его будущей супруге. В том же году происходит женитьба на царстве" [очень хорошо сказано! - А. Р.]
"Первым человеком книгопечатальщиком был Иван Фёдоров. Прошли годы, и Грозный узнал, что Фёдоров был предателем, но на самом деле он не был им".
Про опричников: "Их деяния сопровождались правонарушениями и разбоем" (прямо как из сводок МВД).
Наконец: "Некоторые историки считают, что Иван Грозный был садист и психически нездоровый человек, но объединитель Руси". Вот крылатое определение! По-детски примиряющее в одном предложении две непримиримых на протяжении веков оценки.
Разоблачать Ивана Грозного бессмысленно: всё и так разоблачено. Сам язык обличает опричнину: "опричь" - "кроме", "вне"... вот она - "тьма ВНЕшняя", о которой говорит Христос: земное царство "опричь" Царства Небесного. Нам надо быть опричь опричнины, а не разоблачать её в тысячу первый раз. Только тогда мы окажемся без опричнины, когда Человек как образ Божий будет для нас смыслом, а не любые царства земные.
Только тогда мы не сможем даже помыслить о казни кого бы то ни было, вместо того, чтоб рассуждать "много" или "немного" казнил Иван Грозный (вариант: Пётр I, Ленин, Сталин и т.д.).
Не Иван Грозный, а опричнина, не Сталин, а сталинизм - наши враги. Враги, которые в нас... ибо мы - плоть от плоти этой системы ценностей.
Важнейшее обличение Ивана Грозного - не от людей, а от Бога, - оборвавшаяся на его сыне династия и начало Смуты. Подумать только: первый русский царь - он же предпоследний царь своей династии! Хотя бы одно это уже говорит о "стабильности" созданного им царства! Вот уж поистине человек предполагает, а Бог располагает.
Смутное время - это беспримерный внутренний геноцид народа против самого себя. Русские с невероятным ожесточением истребляли русских из-за вопроса о "настоящем", "природном" царе. Нет точных данных по всей стране, но население, по крайней мере, Центра и Юга России уменьшилось, согласно писцовым книгам, в несколько раз: выживших оказалось гораздо меньше, чем убитых! Но эти многомиллионные жертвы - из-за ОДНОГО вопроса: какой царь НАСТОЯЩИЙ!!?
И сила, и слабость земной державы - в одном и том же. То властолюбие, которое способно державы создавать, способно их же и разрушать. Можно сколько угодно разглагольствовать, что помазанник Божий - один на Земле, подобно тому, как Один Бог на Небе... только вот желающих стать таким "единственным помазанником Божиим" может оказался куда больше одного.
Именно это и случилось вскоре после смерти Грозного.
Главная Тайна Смутного времени: при такой-то безграничной вере в Царя, что делать, если вдруг, как в известном фильме, "Царь - ненастоящий".
Вера в Царя есть, но вот самого Царя... не то, чтобы нет, а наоборот - их несколько. Абсолютно всё в государстве выстроено, до крови причёсано опричниной под Одного, а он... не один. "Сила" монархии разом становится слабостью. Будто богатырь со всей силушкой богатырской начал дубасить самого себя.
Врагов Царя надо изничтожать под корень, как это делала опричнина... А враги Царя - ВСЕ! Ведь всякий, кто за одного из них, автоматически - враг другого. Отсюда - такая священно- ветхозаветная безжалостность всех ко всем. Всё кровью зальём за "настоящего" Царя... который у каждого - свой. Любая Смута - это всегда откровенние о жути внутри самой Системы.
Наступившее Смутное время показало, что все "наместники Господни", все "тени Божии" на Земле - обманка сатаны. На то у нас и падший мир, что в нём всё преломляется. Есть лже-Дмитрии и лже-Христы. Попытки установить "истинную" монархию Дмитриевым именем привели только к рекам крови. Попытки установить "Царство Божие на земле" именем Христа - ещё гибельнее, ещё страшнее, ещё "антихристовее", если можно так выразиться.
Хорошо ли Христа "взять и нечаянно сделать царём"?
Хорошо ли украсть Его имя и этим именем нечаянно сделать "монархию, как единственную Богом установленную власть"? Установил-то Он не монархию, а смирение. Смирение же не привязано к какой-либо форме власти. Оно - таинство будущего века, как называют его Св. Отцы. Таинство того "века", когда царств земных уже нет - одно Царство Божие.
Иван Грозный был "верующим" человеком, и его нынешние сторонники - "верующие". Всегда есть связь между тем, в какого Бога мы верим, как представляем себе Его Царство - и тем, какое "царство" пытаемся строить на земле.
Мы делимся на садистов, которым стыдно, что они такие - и садистов, которые по идейным соображениям гордятся, что они такие. Под стать каждому - его бог. Один прощает всех, даже садистов, другой - сам Садист! Но и их надо простить, несчастных, не ведающих, что творят. В каждом - свои чудища, но один считает их ангелами и вполне ими (и собой) доволен, другой всю жизнь просит у Бога избавления. Нет ни одного человека на свете, которого бы я считал врагом, но есть люди, "бога" которых я ненавижу всеми фибрами души. Он - мой кровный враг, а не они! Они - его бедные, запуганные пленники.